Текст книги "Кавказ. Выпуск XI. Народы. История завоевания"

Шамиль решил вновь занять Хунзах. Но туда же стремился и генерал Фези со своим отрядом. Пути, по которым пришлось проходить русским, были совершенно непроходимы. В 20 дней русские прошли 150 верст. Этот поход доказал, что «там, где самый смелый туземец едва решался пройти со своим ишаком, русский солдат проехал с троечным тяжелым казенным фургоном. Заняв Хунзах, генерал Фези пошел на Ашильту и неприступный утес Ахульго, где находилось семейство Шамиля.

Фези подошел к Ашильте. Деревня была вооружена во всем величии. Окна и двери заложены, улицы забаррикадированы, строения на пути и деревья уничтожены, в стенах каменных домов проделаны бойницы.

На самом перевале, по бокам селения, находились две каменные башни. Тем не менее 9 июня Ашильта была взята и зажжена. Часть горцев бежала, часть укрылась в Ахульго.

Началась осада и атака Ахульго. Шамиль был окружен. Ахульго попало в руки русских. Шамиль смирился, просил пощады и заявил о покорности. К сожалению, храбрый генерал, но плохой политик, генерал Фези заключил с Шамилем мир. Шамиль присягнул на верность русскому императору и выдал заложников.

«Сие письмо, – писал Шамиль Фези, – объясняет заключение мира между российским государем и Шамилем…»

Шамиль выиграл все, русские все проиграли и должны были начинать ставку сначала. Легко понять, как воспользовался Шамиль полученной свободой…

Абастуман

Дела на Правом фланге шли гораздо тише. В 1834 году генерал Вельяминов заложил Абинское укрепление и проложил дорогу через хребет Нако и Маркхот, между Геленджиком и Новороссийском. Южнее заложены были укрепления в Илоре и у монастыря Дранды; главное же местонахождение командующего отрядом было в Бомборах. В 1835 году было устроено Николаевское укрепление. Это укрепление очень встревожило шапсугов. Шапсуги и натухайцы упорно отстаивали свои аулы и все-таки должны были отодвинуться в лес к горам. Южнее прокладывалась дорога из Бомбор до Пицунды, причем вскоре дорога соединила Гагры, Сухум и другие места. В то же время велась дорога владетелем Мингрелии из Кутаиса в Илори.

Горцы не давали покоя нашим войскам и нападали на них непрерывно в различных местах почти по всей Линии, но в то же время пространство между Кубанью и Лабой заселялось покорившимися нам горцами.

Для большего удобства сообщения с морем и затруднения горцев в сношении с иностранными, помогавшими им, державами, Вельяминов предложил занять побережье моря цепью укреплений, против каждого из главных ущелий по укреплению. Но император Николай не одобрил этого плана. Войска были заняты проведением дорог по всему Черноморскому побережью.

В мае 1836 года Цебельда приняла русское подданство и цебельдинцы дали присягу. В этом же году были заложены и устроены Константиновское, Новотроицкое и Михайловское укрепления, разумеется, под непрерывной перестрелкой с неприятелем. Эти временные укрепления, несомненно, принесли свою пользу, но их никак нельзя было считать крепкой защитой ни от черкесов, ни тем более от турок в будущие войны с ними. Дальнейшие события доказали, что в войне с турками их пришлось покидать, а при массовом нападении черкесов они не защищали русских.

Интересен случай нападения черкесов на Кисловодск осенью 1836 года.

«Партия абадзехов и убыхов, около 1500 человек, направилась на станицу Бекешевскую, Баталпашинск и пр. Но, встретив преграды, черкесы направились на Ессентуки и Кисловодск.

То, что в то время называлось Кисловодском, представляло собой несколько улиц с маленькими турлучными домиками, принадлежавшими офицерам и солдатам гарнизона. Там были две роты и штаб-квартира линейного батальона. Вблизи домиков, на возвышенности, находилась маленькая крепость и на бастионах ее несколько орудий. У подножия возвышенности, на которой расположена была крепость, на самом краю слободы, находился казачий пост. Возможность открытого нападения на Кисловодск никому не приходила в голову, тем более что передовые, охранные отряды войска еще не были сняты, хотя сезон лечения уже кончился и только оставалось несколько запоздалых посетителей. Был октябрь.

Рано утром калмык поскакал к запертым воротам казачьего поста, но тут горцы нагнали и схватили его, а затем бросились на пост и на грабеж окрестных домов. В одном из них они изрубили помещицу Шатилову только потому, что по чрезвычайной тучности не могли увести ее в плен. Казаки, отстреливаясь, успели отступить; горцы зажгли пост; а в Кисловодске происходила страшная суматоха: жители прятались, солдаты бежали в крепость; туда же прибежал 60-летний старик Федоров, подпоручик гарнизонной артиллерии. Нужно было открывать огонь по неприятелю, находившемуся в каких-нибудь 150 саженях, но жителей не оказалось. Принесли огня, когда горцы уже стали уходить; тем не менее открыли огонь. Ядра не долетали. На это обратила внимание генеральша Мерлина, которая одна из первых по тревоге явилась верхом, по-казачьи, с шашкой и нагайкой. Она закричала на Федорова:

– Старая крыса, стреляй гранатами вперед неприятеля, а когда разрыв снарядов остановит толпу в ущелье, валяй картечью!

Старик сказал:

– Слушаю, матушка, ваше превосходительство.

Но выстрелов гранатами не последовало, горцы были уже далеко. В результате на посту оказалось: несколько человек ранены, шесть казаков увлечены в плен, масса домов разграблено и людей убито и изувечено. Все это произошло не более как в ¹/₂ – ³/₄ часа»[110]110
  Кавказские курорты. 1913.


[Закрыть].

Кавказ при главнокомандующем Евгении Александровиче Головине

Граббе и бегство Шамиля из Ахульго. – Хаджи-Мурат и Кибит-Магома. – Военные укрепления по побережью Русского моря. – Объединение черкесов. – Падение русских укреплений. – Капитан Лико и бессмертный подвиг Архипа Осипова.

В течение почти трех лет Шамиль не предпринимал серьезных действий. Он старался всеми способами фанатизировать своих приверженцев и увеличить число их. Это ему легко удавалось. Почти вся Авария и Чечня были на его стороне. Многих приверженцев он имел в Табасарани и Каракайтаге. Он старался объединить разноплеменные народы единством веры и единством цели. Отдаленная цель – освободиться от русского ига, ближайшая – овладеть Хунзахом и всей Аварией. Покорные ему мюриды готовы были на все.

Не обошлось и без неудач для него. В Чечне русские отряды совершенно уничтожили скопища Ташова-хаджи и заставили его бежать. Теперь русские решили вновь напасть на Ахульго, где Шамиль восстановил свое гнездо. Однако Шамиль упредил это движение и поселился на Аргуни. Селение Аргунь было разрушено и уничтожено. Чиркат сдался без выстрела.

Евгений Александрович Головин

Шамиль заперся в Ахульго, укрепив его, насколько возможно было, чтобы сделать его неприступным. Но Граббе пошел за ним. Приступил к штурму. Нелегкое это было дело. «Встреченные убийственным огнем на узком перешейке, наступающие ложились рядами, но уцелевшие продолжали двигаться вперед и попадали под пули, направленные в них из множества бойниц и завалов. Положение штурмующих становилось отчаянным. Узкий путь сзади был завален убитыми и ранеными, а прикрыться спереди было нечем. Почти все офицеры были перебиты, а солдаты безответно, не трогаясь с места, стояли и гибли, не имея возможности наказать скрытого врага. Урон этот был слишком велик».

Нелегко было и положение Шамиля. Он был охвачен кругом. Наши снаряды бороздили землю по всем направлениям и затрудняли сообщение одной сакли с другой… Шамиль старался войти с нами в переговоры и требовал свободного пропуска из Ахульго, но ему отвечали, что переговоры могут быть допущены только в случае полной его покорности. Видя невозможность удержаться, Шамиль поднял белый флаг и выслал в заложники своего старшего сына. Граббе потребовал полной покорности и на размышление дал три дня. За это время Шамиль успел бежать, и Ахульго было взято.

«Доблесть войск, выказавших необыкновенную храбрость и перенесших труды свыше человеческих сил, составляет одну из блестящих страниц из истории Кавказской войны… Блестящее действие войск и громадные потери в людях не привели нас ни к каким результатам и возбудили в горцах сознание нашей силы». Шамиль ускользнул из наших рук.

Император Николай вполне оценил это бегство Шамиля.

– Жаль, что Шамиль ушел и, признаюсь, опасаюсь новых его козней, хотя неоспоримо, что он лишился большей части своих способов и своего влияния. Посмотрим, что дальше будет…

Опасения императора вскоре оправдались. Нет слов, Шамиль много потерял в своем величии; но мы, русские, также много помогли восстановить его силу и значение. Дело в том, что горцы много, много страдали от наших администраторов. На эти места обычно поступали люди, далеко не первой порядочности. Они злоупотребляли своей властью, были недобросовестны и под всеми предлогами старались удовлетворить свою алчность. Особенно это резко сказалось в Чечне. Под предлогом распоряжения начальства об обезоруживании населения они отбирали лучшее оружие и ценные вещи, арестовывали по наговорам лучших людей, обращались бесчеловечно с заложниками. Это все прикрывалось именем ненавидимого в Чечне всеми генерала Пулло. К этому зложелатели удачно пустили слух в народе, что русские хотят чеченцев обратить в крестьян. Народ волновался. Искали выхода и находили успокоение в Шамиле. Шамиль охотно стоял во главе этого движения. Он явился в Чечню – и восстание закипело на всем пространстве Чечни. И если дела Шамиля стали в Дагестане невысоко, то в Чечне он царил полновластно. При таком положении дела Головин допустил непоправимую ошибку. Он вздумал вести переговоры с Шамилем. Попытка эта оказалась неудачной, и Шамиль этим еще больше возвысился в глазах горцев.

Между тем Шамилю нужна была Авария, нужен был Дагестан. Он должен был вновь его покорить и властвовать в нем единолично. В своих приемах он не стеснялся. Он разорял те аулы, которые пытались противиться его власти, уводил с собой в горы жен и детей и заставлял чеченцев выдавать своих дочерей замуж за лезгин и обратно, чтобы породнить и связать их племена между собой.

Делу Шамиля много помогла измена Хаджи-Мурата, пользовавшегося особенным доверием, расположением и влиянием в Аварии, и Кибит-Магомы, Телетльского кади, фанатика, безумно храброго и природного самоучки-инженера, весьма уважаемого всеми горцами. Эти люди много способствовали Шамилю овладеть Аварией и Дагестаном.

Шамиль

Мюриды решились на наступление к пределам Грузии, и только удачные походы полковника Познанского и генерала Фези вновь смирили горцев и заставили их быть посдержанней. Немало также способствовал поднятию русского имени подвиг Аргутинского-Долгорукова. Но вместе с тем много попортил дело неосмотрительный и неосторожный поход генерала Граббе. Если Шамиль много потерял в Казикумухе от маленького отряда Аргутинского-Долгорукова, то теперь в Ичкерийской экспедиции Граббе Шамиль мог праздновать и гордиться.

В первой половине 1835 года на чеченском горизонте появляется новое лицо, возбуждающее чеченцев, – это хаджи Ташов. Область его действий – река Аргунь у Арсеноя и пр.

Русский отряд, под командой полковника Пулло, настиг 11 мая хаджи Ташова у деревни Энгелик. Как скопище, так и местные жители, поддерживавшие хаджи Ташова, были жестоко наказаны, причем особенной отвагой отличался ротмистр граф Стенбок. Разбив хаджи Ташова у Энгелика, полковник Пулло преследовал его по Аргуни и почти совершенно уничтожил его скопище.

Тогда хаджи Ташов направился к качкалыковцам и ауховцам. Кроме личного воздействия Ташов входит в сношение с жителями письменно, где называет себя преемником Кази-муллы.

Пишет он и Шамилю: «От раба Божия хаджи Ташова к высокопочтенному ученому главному лицу, предводителю мусульманской нации, любезному брату Шамилю гимринскому и всем тем, которые послушны шариату и идут на путь блистательного закона нашего. После многих приветствий извещаю я, что мы вышли против врагов способствовать святому шариату и Алкорану. По получении сего письма не медлите ни часу, ибо пришло время поднять полы к возвышению нашего закона, обнажить сабли наши против врагов Божиих. Итак, мы должны или избавиться от них, или умереть. Если в случае при настоящем положении вы не ополчитесь, то наше первое стремление будет на вас, и когда мы придем в вашу землю, тогда вы не различитесь от других, ибо придет столько войска, что их никто не в состоянии воротить…»

Военно-Грузинская дорога. Пасанаур

В конце июля полковник Пулло преследует Ташова в Мичиковском ущелье, целый ряд поражений мятежников заставляет их разбежаться. Предводитель скрылся. Его приверженец Мустафа-мулла убеждает чеченцев оставить бесполезное покушение на русских, которые при всех пророчествах не принесли им ничего, кроме повсеместной гибели и разорения, повергшего многих в совершенную нищету, и советовал муллам прекратить вредные воззвания к возмущению, предоставив на волю каждого: жить в покорности русскому правительству, кто пожелает, и отклониться по возможности от всяких мечтаний и опасных набегов.

Как уверяют, народ готов был принять благотворный совет Мустафы-муллы, но дерзкие убеждения Ташова и некоторых других мулл снова возбудили в сердцах легковерных безотчетный фанатизм и заставили их принять общую присягу быть в готовности к обороне на каждый призыв. На тех же, кто изменил общей клятве, наложен был, по общему согласию, очень большой штраф. В условиях при сей клятве положено умерщвлять тех из татар, кто оказывает преданность русскому правительству, и при первой возможности нападать на мирные селения.

В марте 1836 года Ташов сближается с Шамилем. Они имеют за себя Гумбет, Ашильту, Гимры и отчасти Унцукуль.

Рядом с хаджи Ташовым и Шамилем выступает Кибит-Магома. Шамиль, по азиатской натуре, решив освободить Чечню, Дагестан и прочих от русской власти, вместе с тем русским властям поет совершенно иное.

Вот письмо его: «Я извещаю вас, что, пока жив, не премину усердствовать вам, и при помощи Божией от меня не произойдет измены, хотя и доносчики стараются оклеветать меня пред вами, но происшествие о похищении жителями Инхо, между коими участвовали два или три человека из Ашильты, случилось скрытно от меня, ибо я тогда находился в Гимрах и не виноват, как вы; будучи я человек, не могу предузнавать скрытное и нельзя ни у кого требовать ничего свыше возможности. Я же требую у них настоятельно увлеченного дезертира, но виновники сего не из покорных нам, а суть из жителей деревни Баклала, то есть Гумбета, не повинующихся ни вам, ни мне; они не из преданных мне мюридов, и у них находится дезертир. Жители аксалынские и им послушные Улуб и другие не перестают делать мне вред, но и я по милости Божией могу отвечать взаимно; вы только не оставьте нас драться между собою и тогда откроется, кто из нас храбрее и трус и кто останется победителем».

Русские власти, однако, отлично понимают Шамиля и знают все подробности его похождений.

Вот что пишет барон Розен: «После отношения моего к Вашему превосходительству от 23 сего июля за № 835 о происходящем в Дагестане, получены мною следующие известия: дагестанский возмутитель Шамиль, обеспечив повиновение к себе принявших учение его дагестанских обществ взятыми от них аманатами, распустил свою шайку и с небольшим числом приверженцев отправился в деревню Ашильту – постоянное свое местопребывание; но узнав, что прапорщик Гаджи-Яхья, посланный Нуцал-ханом для управления Аварией, со значительным числом аварцев и казикумыкцев подступил к находящемуся на границах Аварии койсубулинскому селению Мушулу, принявшему учение его, с требованием от жителей сего селения отказаться от его учения, Шамиль с оставшимися при нем приверженцами отправился в Мушулу, приказав жителям преданных ему деревень поспешать туда же; о последствиях сего я еще не имею донесений.

Между тем дошло до моего сведения, что хитрый возмутитель сей, умножая с каждым днем более и более приверженцев своих, везде распускает слухи, что он не только не намерен предпринимать никаких враждебных покушений против русского правительства и покорных ему народов, но что он и сам признает себя покорным нашему правительству и действует только для восстановления чистоты магометанского закона между непокорными нам дагестанцами; в доказательство сего приводит то, что не касается до дагестанцев, обитающих на правом берегу реки Койсу, и не принял в свое скопище пятерых человек ирганайцев, явившихся к нему для участвования в его действиях. Сверх того, через некоторых по наружности преданных нам горцев доводит до сведения местного начальства в Дагестане, что он со временем намерен предаться русскому правительству с Койсубулинским обществом, с тем чтобы ему назначено было особое содержание, но, несмотря на таковые распускаемые им слухи, поступки и действия Шамиля решительно противоречат оным: он действует совокупно с чеченскими мятежниками, которые стараются взволновать против нас даже и мирных своих единоплеменников, неоднократно покушался овладеть аварцами, видя, что они при содействии полковника Нуцал-хана решительно противоборствуют ему, начал склонять их к избранию себе правителем Али-бека, ближайшего родственника мятежника Гамзат-бека, коего дед имел родственную связь с известным Ула-ханом, бывшим до конца жизни своей нам враждебным. Деятельное участие Шамиля во всех предшествующих возмущениях в Дагестане и постоянное стремление его к введению зловредного учения, а равно и все нынешние действия сего хитрого возмутителя показывают, что он, употребляя всевозможные средства, чтобы усилиться в Дагестане и Чечне, старается притом через приверженцев своих возмутить салатавцев и поколебать даже кумыков, но что, убедясь примерами прежних возмутителей в неизбежном поражении при встрече с нашими войсками, он оставляет нас в покое на правом берегу Койсу, надеясь тем усыпить внимание наше и сколь возможно более отдалить наступательные наши против него действия, а между тем осмеливается удостоверять дагестанские общества не токмо словесно, но и в воззваниях к ним, что все его предприятия одобряются местным начальством в Темир-Хан-Шуре и что он действует по согласию с оным».

Ввиду все более и более возраставшего влияния и могущества Шамиля, решено было принять энергичные меры как против Шамиля, так и против Ташова и Кибит-Магомы.

Между тем в скором времени ожидался приезд на Кавказ императора Николая. Поэтому главнокомандующий барон Розен решил повести иную политику.

Вот что он пишет генералу Фези: «В последнее время главнейшие беспокойства в Дагестане возбуждены Шамилем. Покорность его нельзя считать личным его поступком, но более знаком усмирения разных лезгинских племен, наиболее враждовавших против нас. Начав же ныне новые действия против горцев, можно вооружить вновь не только Шамиля, но и многие лезгинские племена, которые теперь временно находятся в спокойствии…»

Хотя Шамиль проявил покорность, но уже 30 августа генерал Фези сообщает, что дела Шамиля расходятся с его словами, и он не верит его покорности.

Ввиду предстоявшего посещения Кавказа императором Николаем, было высказано пожелание, чтобы в Тифлисе был представлен императору Шамиль и его сподвижники. По этому поводу и генерал Клюки фон Клюгенау имел свидание с Шамилем. При этом Шамиль выразил полную готовность предстать пред государем, если тому не будут противиться его сподвижники. Однако хаджи Ташов и Кибит-Магома, Абдурахман и другие не только не согласились предстать пред государем, но даже угрожали убить Шамиля, если он решится на это. Поэтому и Шамиль отказался от представления.

В сентябре 1837 года Кавказ принимал императора Николая I. Вот его маршрут: Керчь, Тамань, Екатеринодар, Поти, Зугдиды, Кутаис, Сурам, Ахалцих, Ахалкалаки, Гумры, Сардар-Абад, Эривань, Чубухлы, Коды, Тифлис, Пасанаур, Владикавказ, Пятигорск, Ставрополь, Средний Егорлык и Новочеркасск. Интересен прием императора в Эчмиадзинском монастыре.

Вот церемониал: патриарх всех армян Иоаннес при приближении императора к Эчмиадзинскому монастырю выезжает навстречу, за одну версту от ограды, верхом в сопровождении знатных епископов и почетных архимандритов. При приближении императора они сходят с лошадей. Патриарх приветствует монарха, а затем следует за ним верхом. За четверть версты все духовенство торжественно встречает императора. При входе в храм патриарх подносит императору крест и благословляет его. После аудиенции с монархом патриарх подносит ему священный дар, заключающий в себе частицу Животворящего Креста Спасителя, со словами: «Знамение победы Животворящего Креста Спасителя да сопутствует тебе и высокому потомству твоему против видимых и невидимых врагов отныне и до века. Аминь».

С отъездом государя главнокомандующим на Кавказе вместо барона Розена назначен генерал Головин.

В первое время пребывания своего на Кавказе генерал Головин старался к мятежникам применять меры кротости. Однако этот прием вскоре оказался недостаточным.

«Из опыта 1838 года я убедился, что кроткие меры, неподдержанные силой и страхом наказания, не могут быть действительными с полудикими племенами Кавказа. Ни снисхождения, ни милосердия они ценить не умеют. Приписывая то и другое бессилию, горцы от этого не дорожат нашим покровительством и не боятся угроз наших. Итак, истощив меры кротости без всякой пользы, я должен был в настоящем году прибегнуть к оружию», – пишет главнокомандующий.

Поселок Сурам на фоне Сурамской крепости

Дагестан. Аул Гену

Шамиль и его сподвижники делали свое дело, и главнокомандующему волей-неволей пришлось прибегнуть к силе. Послано было три отряда. Из них отряд генерала Граббе особенно отличался. Он быстро привел в порядок Самур, покорил Кубинскую область и провел прямую дорогу от Тифлиса на Самур через хребет на Рутуль и Елисуй. Немало Граббе отличался и в Верхнем Дагестане, причем поставил в безвыходное положение Шамиля, заперев его в Ахульго. Но тут-то Граббе и оплошал, дав возможность Шамилю бежать из Ахульго.

К февралю 1839 года Шамиль не только оправился, но уже властвовал в Дагестане, обладая значительными отрядами мятежников.

Вообще 1838–1840 годы были относительно тихи. Существовало и в Чечне, и в Дагестане общее напряжение и недовольство, но открытые выступления значительных отрядов были довольно редки. К более выдающимся выступлениям следует отнести геройские действия Клюки фон Клюгенау 14 сентября 1840 года в «Гимринских вертепах», когда десять рот наших войск совершенно уничтожили 6-тысячное скопище Шамиля.

Не менее славный подвиг русских войск был и 10 июля 1840 года под Ишкартами, о котором Клюки фон Клюгенау отзывался так: «Дивный подвиг русских под Ишкартами остался в рассказах народных, и я осмеливаюсь желать, чтобы он был представлен в настоящем свете государю императору не потому только, что я имел счастье командовать горстью храбрых, сражавшихся против неприятеля, в двадцать раз сильнейшего, но потому, что геройский подвиг русских войск не может оставаться в забвении перед престолом, у которого ценится великое и достойное славы русского оружия».

В самом деле, это был подвиг, выходящий из ряда даже славных: 650 человек пехоты, при одном орудии, в течение целого дня приняли на себя атаки 10 тысяч горцев, проявивших дикое исступление и крайний фанатизм.

Не менее славным является дело 11 июля на реке Валерик под предводительством полковника Фрейтага, в котором участвовал также наш славный поэт М. Ю. Лермонтов.