Текст книги "Кавказ. Выпуск XI. Народы. История завоевания"

Для усиления войск Северного Кавказа «в 1838 году по Военно-Грузинской дороге от станции Екатериноградская и до крепости Владикавказская поселены были малороссийские казачьи полки, составившие Владикавказский линейный полк. С водворением Владикавказского полка устроена была вдоль всей дороги кордонная Линия, состоявшая из непрерывного ряда постов и пикетов»[111]111
  Ракович Д. В. Прошлое Владикавказа. 1911.


[Закрыть].

Положение Черноморского побережья представлялось тоже неблестящим. Побережные укрепления отстояли одно от другого на слишком большом расстоянии, так что не могли, в случае надобности, подавать друг другу скорую помощь. Горцы легко сносились и с турками, и с англичанами, и с поляками и в обилии получали и порох, и свинец, и оружие. Все это давало возможность успешно нам противодействовать в обладании побережьем.

Гарнизоны Абина и Николаевского вечно были в осадном положении. Русские поселенцы день и ночь стояли под ружьем. По Кубанской линии тоже было не лучше. Горцы держали в осаде не только поселения от Усть-Лабы и до Кисловодской линии, но угрожали Екатеринодару, Владикавказу и даже Военно-Грузинской дороге. Нужно было оказать поддержку русским укреплениям. С этой целью на реке Сочи 20 апреля 1838 года заложено было Навагинское укрепление, 7 мая на реке Туапсе – Вельяминовское укрепление, в том же году воздвигнуто было укрепление на реке Цемеске.

Все эти укрепления не могли не взволновать горцев, поэтому они с еще большим ожесточением начали нападать на наши укрепления и пограничную Линию. К счастью, во главе наших войск там стоял барон Засс, создавший себе своей храбростью и неустрашимостью легендарное имя среди горцев. Генерал Григорий Христофорович Засс – человек характера твердого, веселого, верный данному слову, всегда шутливый с горцами – пользовался уважением черкесов, которые чтили в нем истинно рыцарскую храбрость. За те шутки и фокусы, которые он им показывал с помощью волшебных зеркал, панорамы, электрической машины, музыкальной табакерки и прочего, черкесы прозвали Засса Шайтаном (М. Н. Владыкин). Этот же генерал, ввиду большей безопасности для русских поселений, предложил перенести нашу кордонную Линию с Кубани на Лабу, а образовавшееся пространство, почти в сто верст, заселить казачьими станицами. Поселение не крепость. Крепость можно снести, а поселение остается навсегда. Эта мера Засса была одобрена императором Николаем, но при этом император добавил, «чтобы, сделав шаг вперед, отнюдь назад не идти». В самом деле, до сих пор мы разбивали неприятеля, разоряли аулы, брали заложников и уходили обратно. Затем возвращались горцы, строили новые аулы, восстанавливали свое благосостояние грабежами наших земель или подвластных нам горцев и все шло по-прежнему. Дело сводилось к потере наших людей, неимоверному напряжению и переутомлению войска и совершенно бесполезным и бесцельным затратам.

План Засса был испытан уже раньше на Кубани. Он один только вел к замирению и покорению горцев. К сожалению, дела наши в Дагестане и Чечне находились в очень плохом состоянии. Нужно было все внимание обратить на Шамиля, и план Засса нашел себе осуществление позже. Теперь ограничились постройкой фортов Головинский, Лазарева на реке Псезуапе и Раевский на реке Мескагу.

Нужно, однако, заметить, что все эти укрепления принесли мало пользы русским. Строились они на реках у входа в ущелья. Все эти местности были страшно лихорадочны. Тогдашние кавказские лихорадки были ужасны и вели народ к вымиранию почти наполовину то в самих приступах, то путем крайнего истощения. Гарнизоны были невелики, а наличный состав выбывал из строя больше, чем наполовину. Постоянная борьба с горцами довершала утомление и истощение от болезни. Поэтому все укрепления обветшали, валы обвалились и засыпали рвы, все постройки, не исключая и пороховых погребов, обрушились. Боевых припасов было мало. Аптечные принадлежности почти отсутствовали, да и само пропитание не всегда было в должном количестве, ибо подвоз продовольствия часто был затруднен.

Войска все время должны были сидеть в крепости, ибо всякий выход за дровами, сеном, пастьбою скота и прочим сопряжен был с опасностью для жизни. Насколько тяжела была жизнь кавказского солдата, видно из того, что Головин ходатайствовал, чтобы служащим по Черноморский береговой линии год службы считался за два.

К общему несчастью, нужно было присоединить неурожай в горах. Горцы голодали. Им предстояло или умереть с голоду, или добыть себе хлеб у русских. Им небезызвестно было довольно плачевное состояние русских гарнизонов, тяжкое положение их людей и незавидное состояние самих крепостей. Поэтому побережные горцы решили объединиться и напасть совместно на наши укрепления, чтобы задавить их массой.

Седьмого февраля 1840 года горцы в огромном количестве появились перед фортом Лазарева и, когда были выпущены все заряды, бросились в форт и всех в нем перерезали. То же самое произошло 29 февраля в форте Вельяминовский, а в марте горцы явились и к Михайловскому укреплению. Здесь-то произошло событие, достойное памяти всех поколений России, доколе она будет существовать.

Начальником Михайловского укрепления был штабс-капитан Лико. Он принял все меры к тому, чтобы поставить в должное положение укрепление, но по всему было видно, что оно не устоит. Поэтому командир заявил, что, в случае наступления крайнего момента, он решил взорвать укрепление на воздух. Нужно было найти охотника на этот смертельный акт. Таким охотником явился рядовой Тенгинского полка Архип Осипов. Осипов был старый боевой солдат. Он участвовал и в турецкой, и в персидской войне.

– Я хочу сделать память России, – сказал он товарищам. – В минуту неустойки наших я подожгу пороховой погреб.

Пятнадцатого марта стало известно, что полчища шапсугов и абадзехов направляются к Михайловскому. Все были готовы к встрече неприятеля. 19 марта Лико, по обыкновению, обошел гарнизон, напомнил всем о святости присяги и чести русского оружия и вновь заявил о своем решении взорвать форт. При этом он вызвал охотников для взрыва. Вышел Архип Осипов и с ним еще десять человек. Лико выбрал Осипова. Он был старый и он первый заявил о своем решении. Иеромонах Паисий благословил героя на славную смерть. Осипов просил товарищей об одном, чтобы они помнили его дело.

С этого дня с 12 часов ночи Архип Осипов входил в пороховой погреб и сидел там с зажженным фитилем до утра.

Дело было постом. Люди говели и готовились к смерти. Надев чистое белье и мундиры, они причастились и ждали боевого смертного часа.

Двадцать первого марта на рассвете лай сторожевых собак дал знать о наступлении неприятеля. Наступившее утро показало наличность более 18 тысяч неприятеля. Он обложил крепость и держал наготове лестницы. Залп картечи и ружейные выстрелы сначала ошеломили горцев, но вскоре они оправились и полезли на приступ. Однако отчаянный штыковой бой быстро опрокинул неприятеля, которого вдогонку очень щедро наградили картечью и пулями. Шапсуги и абадзехи накинулись друг на друга, обвиняя один другого в трусости.

Решились на новый приступ. Впереди шла пехота, а сзади конница, которая должна была рубить пехоту, если бы та отступила. На этот раз неприятель успел взобраться на валы и вскочить в крепость. Завязалась рукопашная, причем на одного русского приходилась чуть не сотня горцев. Скоро стрелять было некому и нечем. Все офицеры полегли. Солдаты тоже были или убиты, или изрублены. Почему-то шапсуги приняли рядового Тенгинского полка за коменданта крепости и порешили во что бы то ни стало захватить его живым, чтобы потом получить за него большой выкуп.

Вскоре сражение прекратилось, так как со стороны русских уже не было никого. Теперь горцы всей толпой бросились к пороховому погребу.

Заслышав стук отбиваемых замков, Осипов решил, что наступил момент его подвига. Фитиль был брошен. Земля затряслась. Раздался страшный взрыв. Поднялось облако дыма, а с ним полетели к небу обрывки тысячи тел наступавших горцев. Так славно похоронил себя незабвенный герой Архип Осипов. Горцы захватили только раненых.

Мудрый император Николай I увековечил имя славного русского героя. Он повелел «сохранить навсегда имя Осипова» в списках 1-й гренадерской роты Тенгинского полка. И ныне и навсегда первым рядовым 1-й роты этого полка считается Архип Осипов. Каждый день на перекличке роты первым произносится имя славного русского героя Архипа Осипова, а второй рядовой, при этом произнесении, должен отвечать: «Погиб во славу русского оружия в Михайловском укреплении». Это было 21 марта 1840 года.

Это имя нашего славного собрата должно быть известно всем ученикам всех школ русской истории. Да будет стыдно тому ученику, который не знает этого имени, и да будет стыдно тому начальнику учебного заведения, который допустит подобное неведение.

Великий и славный подвиг незабвенного сына Великой России, Архипа Осипова, не остался одиноким и единственным. После Осипова Великая Россия видела много случаев славного самопожертвования во славу Великой Родины. Еще на днях такой подвиг совершен незабвенным штабс-капитаном Н. П. Нестеровым. Над нашей армией в Галиции появились австрийские аэропланы. 25 августа 1914 года появилось три таких аэроплана, причем с одного была брошена фитильная бомба. Вдогонку полетел Нестеров, но его мотор давал перебой, и австрийцы улетели. 26 августа неприятельские аэропланы вновь появились. Нестеров приказал готовиться и крикнул аппарат. Заработал пропеллер. Герой-летчик взвился на высоту 2 тысячи метров. Стоявшие внизу скоро увидели, что Нестеров пронесся высоко над австрийским аэропланом. Поравнявшись с ним, Нестеров с большой высоты обрушился на аппарат неприятеля, направив свой аэроплан вертикально, носом вниз. Наблюдавшие с замиранием сердца ожидали результата столкновения. Нестеров мастерски пронесся и при помощи шасси своего аппарата подсек австрийский. Последний опрокинулся и стремительно стал падать на землю. Аппарат же Нестерова пронесся дальше. Затем спиралью он стал опускаться к земле. Вырвался вздох облегчения. Значит, Нестеров жив, но в тот же момент аппарат Нестерова резко качнуло, и он стал стремительно падать вниз. Аппарат разбился, а в нем оказался мертвым наш великий и славный герой. Невдалеке оказался разбитый австрийский аэроплан с двумя убитыми летчиками. Возле них валялись две бомбы. Выяснилось, что Нестеров блестяще выполнил намеченный план. Ударом шасси он на лету опрокинул неприятельский аппарат и сам благополучно пролетел мимо, но толчок от столкновения был столь силен, что Нестерова качнуло. Он страшно ударился спиной о сиденье своего аппарата и переломил позвоночник. Смерть была мгновенной. Да будет незабвенно твое имя, славный сын Великой России…

За взрывом Михайловского укрепления погибло Николаевское укрепление, были попытки уничтожить и Навагинское укрепление. Вскоре горцы решили напасть и на пограничную Линию, и прежде всего на Абинское укрепление.

Двадцать шестого мая более 12 тысяч горцев напали на Абинское укрепление. «Предводимые панцирниками, с шашками наголо и с кинжалами в зубах, горцы три раза атаковали укрепление, но каждый раз были отбиваемы с громадным уроном. Завалив ров укрепления трупами храбрейших, они после третьего штурма бежали, оставив у нас в руках два значка, 10 раненых и 685 убитых».

Вскоре все эти форты по повелению императора были восстановлены, а вместе с этим решено было осуществить проект барона Засса о перенесении кордонной Линии на Лабу и заселении открытого пространства поселениями и станицами.

В 1842 году Головин был уволен от должности главнокомандующего Кавказской армией.

Абастуман

Главнокомандующий Александр Иванович Нейдгардт

Геройский подвиг прапорщика Потемкина. – Герои Чаевский, Неверов и Семенов. – Защита Пассеком Зырян. – Измена Даниял-бека.

Плохое наследие генерал Нейдгардт получил от Головина. Почти весь Дагестан и вся Чечня были в руках Шамиля. Решено было переменить систему войны. Решено было восстановить ту систему, которой держался Ермолов и настойчиво проводил в жизнь Вельяминов. Кавказ – это большая крепость, которую должно взять путем систематической правильной осады. Следовало постепенно овладеть плоскостями посредством устройства укреплений при выходах из ущелий, проложения просек и дорог и сосредоточения всех свободных войск для наступления на нужные пункты по первому требованию. Этот план был одобрен и императором Николаем, но привести его в исполнение быстро не представлялось возможным.

Между тем Шамиль действовал энергично и притом весьма разумно. Он старался ввести известный порядок в подвластных ему племенах. Каждое племя он разделил на наибства, во главе которых стояли наибы – управители округа. Все мужчины от 16 до 60 лет должны быть всегда готовы к бою. Это более чем современная воинская повинность. Для надзора за исполнением его велений назначены были особые лица. Жители обложены были большими налогами. И это все строго выполнялось. Газават…

Шамиль решил уничтожить русские укрепления, находящиеся в Дагестане. Первым в этом отношении явилось Унцукульское укрепление. Осадившее укрепление скопище в сто раз превышало численность гарнизона. На помощь гарнизону выступил полковник Весницкий. Окруженный бесчисленным скопищем, весь отряд Весницкого был перебит. Неприятель овладел двумя орудиями. При этом произошел следующий, достойный внимания нашего юношества случай: прапорщик Потемкин выпустил все заряды. Дав последний выстрел картечью, он лег на свое орудие и совершенно изрублен был на нем мюридами.

Пример, достойный того, чтобы наше юношество знало о нем и поучалось. Четыре дня отчаянно защищалось Унцукульское укрепление и только к концу четвертого дня было взято. Слава Шамиля росла. Сам Аллах ему помогает в его великом деле.

Вскоре вся Авария была во владении Шамиля, и только один Хунзах принадлежал русским. Теперь Шамиль решил овладеть и Хунзахом. В эту экспедицию вновь произошел случай, в высокой степени поучительный и достойный всякого внимания. Шамиль шел на Гергебиль. При нем было более 10 тысяч войска, гарнизон Гергебиля состоял из 306 человек. Шесть дней непрерывно мюриды осаждали форты, и все приступы их были отбиваемы. Войска выбились из сил. Стены укреплений представляли груды камней. Решено было оставить верхнее укрепление и перейти в нижнее, но под офицерским помещением и казармами были заложены мины. У мин с зажжеными фитилями стояли унтер-офицеры Чаевский и Неверов и рядовой Семенов. Когда горцы ворвались в укрепление и остановились у мин, мины были взорваны, причем погибли сотни горцев, а с ними и три славных сына нашей Родины. Да будут имена их незабвенны вовеки.

Положение Шамиля было таково, что он грозил взятием Темир-Хан-Шуры и рассчитывал на окончательное взятие Хунзаха. Осадив Темир-Хан-Шуру, он приказал Хаджи-Мурату идти на Хунзах, а прежде взять Зыряны. Пассек, бывший в Хунзахе, отрезанный от русских владений и узнавший о намерении Хаджи-Мурата, быстро оставил Хунзах и занял Зыряны. Здесь положение Пассека стало очень тяжелым. Людей было мало, да и те почти наполовину хворали, боевых припасов почти не было, продовольствия мало и получить неоткуда, дров тоже не было… Между тем неприятель обложил его со всех сторон. Выход для него был тем более труден, что он стоял в котловине. Решено было ждать помощи до последнего вздоха, а затем пробиться сквозь блокаду. В это время Пассек получил известие от генерала Клюгенау, что если он продержится до конца декабря, а теперь было 1 декабря, то последний придет ему на выручку. Положение было более чем тяжелое. День и ночь люди стояли под ружьем. Им же приходилось чинить и защиту. Стоял лютый мороз. Полушубков не было. Сапог не было. Рубахи износились. Питались фунтом сухарей, а потом перешли на конину. Вместо плащей были рогожи, вместо сапог – шкура ободранных лошадей… Только через 17 дней Пассека выручил генерал Гурко, который разогнал горцев. Это доблестное великомученическое сиденье Пассека было достойно оценено императором Николаем.

Аул Гергебиль

Владикавказ

С этого времени Шамиль был полновластным владыкой всей Аварии, центра и исходного пункта Дагестана.

Такое положение крайне огорчило императора и он приказал Нейдгардту:

– Разбить все скопища Шамиля, разрушить все его военные заведения, овладеть всеми важнейшими пунктами в горах и укрепить те из них, занятие которых будет признано нужным.

Веление грозное и категорическое, но далеко, по тогдашнему положению дела, не исполнимое.

Количество войск на Кавказе было увеличено, произведены две удачные экспедиции Пассеком[112]112
  Достоин внимания один из приказов Пассека, относившийся к этому времени: «Товарищи, пора собираться в поход. Осмотрите замки, отточите штыки, поучитесь колоть наповал. Наблюдайте всегда и везде тишину. Наблюдайте порядок и строй. В дело дружно идти, в деле меньше стрелять – пусть стреляют стрелки, а колонны идут и молчат. По стрельбе отличу, кто сробел, а кто нет; робким – стыд, храбрым – слава и честь. Без стрельбы грозен строй. Пусть стреляют враги. Подойдите в упор, а тогда уж «ура!» А с «ура!» – на штыки и колите, губите врагов. Что возьмете штыками, то вам царь на разживу даст. Грозны будете вы, страшны будете вы в татарве, нечестивым врагам. Осенитесь крестом, помолитесь Христу и готовьтесь на славу, на бой…» (Потто В. А. Боевая хроника полков 21-й пехотной дивизии. Тифлис, 1888).


[Закрыть] и Гурко, но Шамиль мало этим смущался. Он стал добиваться овладеть шамхальством Тарковским, Мехтулой и Казикумухом.

Христианский храм в городе Ванн

Удачна была также экспедиция на Черкей. Черкей был русскими взят и срыт до земли, но Шамиль был неуловим. Было и еще несколько блестящих поражений скопищ Шамиля, но он одержал великую победу – присоединением к нему елисуйского султана Даниял-бека. Его владения были невелики, но сам он был человек умный, храбрый и влиятельный. Он имел значение не только в области своих владений, в Джарах и Белоканах, но он находил поддержку в закавказских провинциях – Шекинской, Тушинской, Кубинской и Ширванской. А не понравилось ему у русских то, что он ограничен был в своих правах на жизнь и смерть своих подданных и пр. За переходом Даниял-бека на сторону Шамиля заволновались Джары и Белоканы. Пришлось усмирять их. Вскоре генерал Шварц легко управился в этих местах, а Елисуйское ханство было обращено в русский Елисуйский округ. Но Даниял-бек всегда имел на эту область влияние и легко мог своим появлением поднять ее.

В декабре 1844 года генерал Нейдгардт получил отставку.

Наместник Кавказа Михаил Семенович Воронцов

Сухарная экспедиция. – Смерть генерала Викторова и Пассека. – Печальное положение отряда Воронцова. – Выручка генерала Фрейтага. – Генерал Бакланов. – Генерал Слепцов. – Магома-Амин. – Гостоевское укрепление и храбрый подвиг жены поручика Булича.

Деятельность Шамиля была слишком решительна и широка. Многие из видных и заслуживших известность лиц в Русской армии перешли на сторону Шамиля и стали его наибами. Таковы были Хаджи-Мурат, Даниял-бек и др. Шамиль становился опасной силой, и Петербург решил покончить с ним. Это так быстро и легко делается в министерских канцеляриях. Довольно приказать, а там… исполнят. Так и теперь решено было на 1845 год поставить целью взять Дарго и уничтожить Шамиля.

Вот какой последовал Высочайший приказ: «Произвести наступательные движения в горы, для чего войска, собранные у Воздвиженской крепости, то есть Чеченский отряд, двинуть к Маиортупу и в соединении у этого аула с войсками, имеющими прибыть к Кумыкской плоскости чрез Куринское укрепление, оба отряда направить в Дарго, которое разорив, следовать в Андию; войскам же Дагестанского отряда в то же время произвести наступательное движение от Чиркея, чрез Салатау и Гумбет в Андию же. Сосредоточенные таким образом в Андии Чеченский, Кумыкский и Дагестанский отряды должны оставаться там такое время, какое нужно будет по соображению обстоятельств на месте, причем для вящего обеспечения Андии построить временное укрепление для шестибатальонного гарнизона»[113]113
  Колюбакин Б. М. Кавказская экспедиция в 1845 г. // Военный сборник. СПб., 1907. С. 13.


[Закрыть].

Раз получился приказ – его приходилось исполнить. Во главе этой экспедиции стал сам главнокомандующий князь Воронцов. Кроме регулярных войск в походе участвовали кубанцы, гребенцы и терцы, а также милиция грузинская, осетинская, кабардинская и даже лезгинская.

К сожалению, в начальники отрядов попало немало лиц, кои были не годны к этому, и не попали лица, весьма способные и истые кавказские герои.

Шамиль являлся деспотическим властелином Дагестана и Чечни. Немало в его войсках было и кабардинцев (Мисостов и др.). Особенно теперь преданы были Шамилю Андия и Гумбет.

Очень много портило предприятию экспедиции то, что все время шли жестокие дожди, превращавшие и без того невозможные дороги в болото грязи. Между тем пропитание нельзя было получить на месте следования, а все приходилось доставлять из наших крепостей.

Первого мая 1845 года экспедиция двинулась в поход. Настроение выступающих было самое лучшее. Уже в первых стычках с ичкерийцами проявили свои успехи не только русские, но и грузинская милиция. Грузины отличились особенно в стычке 22 мая.

Одно из сильных сопротивлений Шамиль готовил в Анчимеере. Сама позиция была весьма труднодоступной. Нужно было взбираться по тропинкам и по голым, почти отвесным скалам. На вершине Анчимеерского хребта ждали три тысячи пехоты Шамиля с пушкой и со всеми запасами для встречи штурмующих. Но не русских можно было остановить этим препятствием.

Быстро повел свой отряд славный генерал Пассек. Одновременно с этим грузинская милиция полезла на скалы. Напрасно лезгины осыпали наступающих градом пуль и камнями. Не удержали русских и лезгинские шашки и кинжалы. Анчимеерский хребет достался русским. Шамиль отступил.

Между тем наступила непогода, грязь, холод, недостаток корма для лошадей. У перевала Кырка «окрестные высоты каменистого грунта, хотя и скудные растительностью трав, но, составляя единственный способ для подножного корма лошадей отряда, все покрылись снегом, а выгнанные туда табуны, скоро вытоптав малорослую и редкую траву, обратили всю окружную местность в грязное поле и тем лишили себя последнего корма. В лагере лошади стояли по сгиб ноги в грязи и судорожно дрожали от холода и голода; мы вынуждены были кормить наших лошадей сухарями, уделяя таковые из дачи своей, едва достаточной для собственного утоления голода, с палаток нужно было несколько раз сметать снег, который тяжестью своей гнул их к земле…»[114]114
  Колюбакин Б. М. Кавказская экспедиция в 1845 г. С. 60.


[Закрыть] Солдаты грелись собственным теплом, собираясь в кучи… Но русский солдат, особенно кавказский, снесет все. Все шли вперед и вперед. Оставались Ичкерийские леса, а там и Дарго. Ичкерийские леса – это ужасная крепость. Неприятель из-за каждого дерева несет смерть, оставаясь сам не только неуязвимым, но и невидимым. На пути предстояло более 30 завалов, а непрерывные дожди превратили дорогу в грязное болото. Но все это вынесли наши богатыри, и 6 июля Дарго было в руках русских.

Тяжело было Шамилю отдавать свою столицу и при приближении русских он собственноручно поджег свой дом… и отступил. Шамиль занял Белгатой. Там были его хутора. Белгатой высился над Дарго, и засевшие там лезгины осыпали пушечными выстрелами Дарго. Правда, все они не причиняли вреда русским, но являлись назойливой мухой.

Яков Петрович Бакланов

Седьмого июля приказано было генералу Лабынцову прогнать с Белгатоя лезгин и возвратиться. Генерал Лабынцов в точности исполнил приказ. Недешево он ему дался, но лезгины были удалены. Хутора опустошены. Однако с возвращением Лабынцова назад возвратились и лезгины назад.

Мало того. Отступление русских они признали за слабость их. Это придало им много храбрости и очень тяжело подействовало на русских.

Между тем погода продолжала быть скверной. Пропитание и припасы доставлялись неисправно. Войска голодали и мерзли. Провиант доставлялся через Ичкерийские леса, теперь переполненные лезгинами, жадными на добычу.

Приходилось посылать большие отряды для охраны даже малых поставок. Каждый раз были большие потери и людей, и провианта. Положение русского отряда становилось тяжелым и незавидным.

Между тем ни припасов, ни военных снарядов в достаточном количестве не было. Победители стояли у разрушенного Дарго, но окруженные лютым неприятелем, ждавшим возвращения русских обратно тем же путем через Ичкерийские леса, где они уже достаточно пострадали.

Главнокомандующий ждал прихода огромного обоза. Он знал, что лезгины не пропустят его через Ичкерийские леса без жестокого нападения. Идти ему навстречу – значило рисковать армией. Оставить без защиты – значило отдать обоз неприятелю. Воронцов решил послать для охраны обоза большой отряд под командой генерал-лейтенанта Клюки фон Клюгенау.

Генерал этот был отменной личной храбрости, но не вполне удачный администратор (Б. М. Колюбакин). Правда, в его отряде были славные генералы Пассек и Викторов, но они играли только второстепенное значение. При отряде была и кавалерия, и артиллерия, но и та и другая делу только мешали. Погода была отчаянная. Дороги стали непроходимыми. С великими потерями отряд пробился сквозь лес и встретил обоз. Особенно же важная потеря была в лице генерала Викторова. Но этого мало. Получив обоз, отряду пришлось возвращаться тем же путем.

Между тем хищники успели уже устроить новые завалы и засеки. А в одном месте этот завал состоял из тел наших солдат, павших в бою на этом пути…

Тяжелое было возвращение. Еще бóльшие были потери.

Но самым тяжелым была смертельная рана генерала Пассека…

Генерал Клюки фон Клюгенау возвратился с жалкими остатками отряда и с очень слабым количеством провианта.

Положение Воронцова было крайне затруднительно.

Оставаться здесь не имело смысла и грозило гибелью.

Возвращаться Ичкерийскими лесами значило рисковать отрядом. Решено было возвращаться на Белгатой.

Возвращение было печальное.

Только приход отряда генерала Фрейтага выручил Воронцова из его крайне опасной засады. Эта экспедиция известна под именем Сухарной экспедиции.

Для Шамиля 1843 год был особенно удачным. Шаг за шагом с кровавого боя он занял весь Дагестан. Начал он с Унцукуля. Защитников Унцукуля было очень мало, осаждавших – до 15 тысяч. Начальник Цатаниха, полковник Веселитский шел на помощь Унцукулю, но погиб вместе со всем своим отрядом. По смерти Веселитского его офицеры не сдались и все были изрублены. Защитник Цатаниха, капитан Дементьев, образовал из тел убитых баррикаду и бил оттуда на выбор. Когда всех защитников осталось 20 человек, он отказался от сдачи, заперся в сакле и со всеми оставшимися сгорел (М. Н. Владыкин).

Эта неудача была окончательным толчком для перемены системы борьбы с горцами. Не горы Дагестана должны быть предметом нашей борьбы и заботы, ибо, взяв горы, мы должны опять покидать их, и они вновь поступали в руки горцев; долины Чечни – вот что должно быть главным предметом завоевания. Когда долины Чечни будут нашими, Дагестан сам сдастся.

Решено было двигаться вперед к Чечне медленно и постепенно, систематически занимая шаг за шагом, и что было занято, то было занято безвозвратно. Так была занята площадь между реками Аргунью и Сунжей, Ассой и Черными горами, а впоследствии и все пространство от Военно-Грузинской дороги до Каспийского моря. Это была система Ермолова. Пора было забыть личную ненависть к нему и воспользоваться его умными деяниями.

Решено было делать лесные просеки и проводить дороги.

Дело весьма нелегкое и в высокой степени опасное. Много, много в этом деле помог генерал Бакланов с его лихими и удалыми пластунами. Бакланов – сын простого казака и сам простой казак, едва грамотный. Однако своим умом, своей находчивостью, своей любовью к делу, беспредельной храбростью и уменьем обращаться с людьми он заслужил великую преданность у своих, великого почета у неприятеля и чин генерал-лейтенанта.

Взятие аула Дарго графом Воронцовым 6 июля 1845 года. Художник Ф. Рубо

Я позволю себе сделать выдержку из описания В. А. Потто[115]115
  Потто В. А. Яков Петрович Бакланов. 1885.


[Закрыть], как себя вел Бакланов на рубке леса в Чечне.

Полковник Бакланов в сопровождении своих пластунов уезжал вперед осматривать местность, закрытую предрассветным туманом. Он сам расставлял аванпостную цепь и указывал, где становиться рабочим. Из предосторожности в первое время вся кавалерия оставалась всегда на полях. Бакланов один выезжал на высокий курган, стоявший над спуском к Мичику и, вооружившись подзорной трубой, подолгу засматривался на неприятельские завалы. Горцы привыкли различать его колоссальную фигуру в громадной косматой папахе с накинутым на плечи знаменитым бараньим тулупом и каждый раз приветствовали его появление пронзительным гиком. Кругом между тем закипали работы. Черные фигуры горцев, едва отделяемые в тумане, начинали тревожно сновать за своими завалами. Вот наконец выезжают конные. По белым башлыкам, укутывавшим их лица, солдаты знают уже, что это абреки, которые засядут в кустах и будут посылать оттуда свои, не знающие промаха, выстрелы. Абреки, действительно, спешиваются, а на берегу их сменяют новые живописные группы джигитов. Их статные кони, их ценное оружие и смуглые лица, оттененные космами бараньих шапок, ухарски заломленных на затылок, имеют что-то внушительное, что-то такое, что невольно привлекает внимание чутко затаившейся цепи.

Вдруг далеко, где-то на самой окраине леса, вырвался клуб дыма. ‹…›[116]116
  В оригинале пропуск с. 241–243.


[Закрыть]

[И начался штурм.] Ни криков, ни возгласов не было. Слышался лишь стук и лязг оружия и стоны умирающих. У пороховых погребов люди стояли с зажженными фитилями.

Русским приходил конец, но и горцам был не мед. В одном месте они не выдержали, бежали. Раздалось русское «ура!»… Тогда быстро повернули и все осаждающие без оглядки бежали. Бежали, но не ушли от крепости. Осада продолжалась. Осажденные сидели без еды и без воды. Вот уже неделя, как осажденные не знали ни сна, ни отдыха, ни покоя. Теперь их не осталось уже и половины. Новоселов был ранен и распоряжался всем, водимый другими.

А через день начался новый и, вероятно, это был бы последний приступ. Но во время боя показался отряд Аргутинского. Осажденные были спасены, а Шамиль с великой досадой должен был отступить. Сорвалось… Шамиль поссорился с Даниял-беком. Мы легко можем себе представить радость встречи вырученных и выручающих.