Текст книги "Кавказ. Выпуск XI. Народы. История завоевания"

Страдали карабахцы, страдали тогда и мелкие русские отряды. Впрочем, в этом отношении русские солдаты в беззаветной храбрости соревновались с русскими офицерами. Славные и геройские были подвиги Котляревского, но заслуживает вечной памяти и подвиг рядового Орехова.

Маленький отряд русский, состоящий из двух солдат и 12 милиционеров из карабахцев, под командой рядового Орехова, находился в Шах-Булахе. На этот замок напала банда персиян в 100 человек. Защищаться было невозможно. Шесть милиционеров бежали. Один казак был ранен. Остался Орехов с одним русским и 6 милиционерами. Персы предложили Орехову сдаться. Но Орехов ответил выстрелами. При этом он решил отступать к Шуше. Около 20 верст Орехов отстреливался от 100 персиян и прибыл благополучно в Шушу.

Разве и этот подвиг недостоин памяти потомства…

Тормасов не мог не быть в восторге от Котляревского, которого и оставил сторожить Мигри. Мигри – это ключ русских владений. Мигри – это ворота Персии. «Если оставить Мигри, – писал Котляревский, – то впредь с такой потерей, как ныне, занять оных невозможно, ибо все укрепления нужно брать штурмом; персияне же, по выходу наших войск, гораздо против прежнего стали усиляться, потому что место сие для них важно – ключ Карабаха и Тавриза и пребывание там войск наших считают они для себя вредным».

Крепость Харцвиси в Ахалкалаки

Неудача в Карабахе заставила Аббас-мирзу направиться на Карталинию через Ахалцихский пашалык, призвав на помощь эрзерумского хана и турок. Персы сосредоточились у Карниара в виде двух отрядов: 8 тысяч отборной конницы Гуссейн-хана эриванского и 10 тысяч под командой сына Баба-хана – Али-Шах-заде. Обоим этим отрядам противопоставлен был отряд генерала Портнягина в 3889 человек с 18 орудиями, причем пехота Портнягина должна была гоняться за персидской конницей.

Благоприятным условием для русских было то, что союзники между собой были не в ладах и никак не могли столковаться. Тормасов, видя эти нелады, пожелал воспользоваться моментом и разбить неприятеля порознь. Для этого он приказал генералу Паулуччи взять с собой два батальона пехоты, пять орудий, 200 казаков и 150 татарской конницы, перевалить Самсарский хребет и ударить по неприятелю под Ахалкалаками. Весь-то отряд Паулуччи едва достигал 1 тысячи человек. Третьего сентября отряд был у Ганжи, где Паулуччи узнал, что к персам на помощь пришло 2 тысячи леванских турок, кроме того, ожидалось еще большое подкрепление. Понятно, и ждать было невозможно. От Ганжи до Ахалкалаков было 26 верст, и генерал Паулуччи немедленно двинулся на Ахалкалаки. К позднему вечеру отряд был у Ахалкалаков. Ночь была темная. Шел дождь. Ревел ветер. Разбившись на мелкие части, отряд обошел персидскую стоянку и установился к бою на расстоянии 300 шагов. Персы под дождь, вой ветра и непогоду спали безмятежным детским сном. Вдруг в четвертом часу утра грянули залп орудий и сотни выстрелов, раздалось «ура!» и русские со всей силой обрушились на персов. Вся масса бросилась в овраг. Сам Гуссейн-Кули-хан и царевич Александр соскочили в овраг и спаслись только тем, что упали уже на лежавших там. На месте осталось 800 убитых и раненых персиян, а в овраге оказалось еще 300. Русским достался редкий по богатству лагерь и несметное количество драгоценностей, золота, серебра и оружия. Всего было так много, что почти половину русские солдаты оставили в добычу туркам.

Тысячи персидских лошадей попали в руки карапапахов. Все орудия и знамена персидские тоже были в руках русских.

Наутро от персов не осталось и следа. Тогда-то уже раздалась орудийная пальба из Ахалкалаков по русским, но она оказалась безопасной.

Вся эта победа досталась нам ценой 4 убитых и 17 раненых. Но во главе войска стояли такие герои, как Паулуччи, Лисаневич и Печерский…

Помимо ограждения Карталинии от персов, русские достигли этой победой еще одного успеха: вражды между персами и турками. Турки в этом случае не только не поддержали персов, но их солдаты дограбили оставленный русскими персидский лагерь и не возвратили персам лошадей, благодаря чему персидская конница превратилась в пехоту. Бывший в персидском лагере магезбердский Кара-бек тоже не остался доволен персами. Он потерял под Ахалкалаками более сотни своих воинов и посылал персам проклятия.

Тормасов был прав, донося императору, что «знаменитая победа 5 сентября 1810 года, одержанная на границе Карталинии над 10-тысячным корпусом персиян и турок, едва ли не одним российским воинам была возможна… Такой необыкновенный подвиг должен послужить примером потомству в том, что храбрость, труды и усердие заменяют численность войска, побеждают природу и торжествуют над многочисленным неприятелем…»

В это время Аббас-мирза делал легкие набеги то на Артим, то на Ашамлы, то на Шамшадиль. На обязанности Портнягина лежало отражать персов, но нелегко было Портнягину с пешими солдатами гоняться за персидской конницей. Только в Шамшадиле дал персам достойный отпор начальник области Ладинский. Это был еще молодой человек, но с недюжинным умом и великой отвагой. Своей находчивостью и уменьем обращаться Ладинский покорил себе сердца шамшадильцев и сумел разбить персиян, благодаря почти исключительно отряду из шамшадильских магометанских всадников. Шамшадильские татары, храбрые по натуре и притом сохранившие непоколебимую нам верность и усердие, представляли прекрасную конницу, не раз вместе с русскими бившую персиян. Теперь Ладинский, зная людей и зная местность, все расположил так, чтобы персияне стали в тяжелое положение, и вполне достиг этого. Персияне Небольсиным были разбиты, а Ладинский с шамшадильцами гнал их 18 верст до Ясамарского ущелья. Здесь Ладинским еще раньше персиянам приготовлены были засады, и персияне почти все легли в этом ущелье. Обоз, лошади и оружие достались русским. Многие шамшадильцы получили достойные награды.

Таким образом, и здесь персы потерпели великий разгром…

Одновременно со всеми этими операциями против персов русским пришлось много хлопотать и в подчиненных нам ханствах. Персы, желая возможно больше ослабить наши отряды, всеми силами постарались поднять восстание в Кубинском ханстве и Дагестане, а также в Осетии и по Военно-Грузинской дороге.

В Кубинском ханстве персы вполне успели. Ших-Али-хан стал открыто против России и поселился почти в 30 верстах от Дербента, в Шибмарани и окрестностях. На нашу беду, начальником Кубинского отряда оказался человек неспособный и нерешительный – генерал Репин. Его подчиненные недалеко ушли от генерала. Их походы против Ших-Али-хана не прославили русских, а только значительно ослабили веру в них. Пришлось посылать в Кубинское ханство генерала Лисаневича, который быстро все привел в Кубинской области в порядок, а Ших-Али-хана загнал в горы Дагестана. Нельзя при этом не упомянуть, что в подвигах Лисаневича в Кубе много помогала шекинская конница под предводительством Джегангир-хана и ширванцы.

Успели персы всполошить и осетин. Там много поработал царевич Леван. Осетины жили в верховьях Арагвы, Ксанки и Лиахвы. Это место близко было к небесам и доходило до снежных вершин. Суровый климат, дикие скалы, мрачные ущелья, заросшие девственными лесами и загроможденные обломками скал ледниковых морен, – все это устраняло осетин от мира и делало их недоступными. Удаленные от главного управления, осетины находились в полной зависимости от своих князей.

Если даже эти условия не отстраняли пришельцев, то на помощь жителям приходили холод, вьюга и снежная метель. Далекие от всего мира, осетины находились в полной власти своих князей. Все притеснения, все невзгоды шли к ним от их полновластных владык – князей. До покорения Осетии Россией эти правители были их родные и потому осетины терпели их жестокие поборы и грабежи беспрекословно. Но теперь эти князья стояли во власти русского царя, отсюда главными виновниками несчастья осетин являлись русские. Все озлобление и ненависть обратились на русских. Поэтому, когда среди осетин явился царевич Леван и кликнул клич против русских, осетины пошли за ним с легкой душой. Осетины Лиахвы помнили еще Цицианова и не особенно шли за Леваном, но дикари нарские и другие доверились ему и смело за ним следовали.

Сначала Тормасов хотел на Левана подействовать путем переговоров, но все было напрасно. Пришлось недосягаемое брать силой, и снежные хребты забирать зимой, ибо летом леса были совершенно непобедимы за листвой.

Развалины крепости Нарикала. Тифлис

Меры пришлось применять жестокие: «Милосердия, – писал Тормасов, – здешний народ не чувствует и не понимает, сила и страх, страх и сила при справедливости, только одни могут здесь действовать успешно». Приходилось изменников вешать, разорять селения бунтовщиков и явно доказать на деле, что за измены никто не избегает справедливого возмездия. Первые же шаги, правда шаги нелегкие, дали генералу Ахвердову успех. Осетины были разбиты, царевич Леван бежал на Лиахву, а князья Магабели, его поддерживавшие и передерживавшие, лишились своих имений и получили должное воздаяние.

Теперь жители узнали, что противиться русским нелегко и небезопасно. Со всех сторон осетинские старшины явились с заложниками и с покорностью. Теперь они сами предложили поймать и выдать Левана. Но Леван бежал слишком далеко и нашел племена, еще не знавшие русских. Ни куртатинцы, ни тагаурцы, ни мтиулетцы, ни жители Ксанки не откликнулись на зов Левана; но на берегах Лиахвы вновь закипело восстание. Пришлось двинуть и туда войска. Первая встреча с осетинами произошла в Ломисхевском ущелье. Осетины были разбиты. Их вождь Дурмишхан Тусишвили убит, и жители пришли просить пощады. То же произошло и в Джавском ущелье. И там и тут русские действовали под командой Потлогов 1-го и 2-го. Теперь Леван бежал в Нарское ущелье.

Между тем Осетия подверглась разорению. Башни валились, укрепления уничтожались, постройки пылали. Тормасов думал даже все население переселить в Лорийскую степь, и только искренняя покорность осетин спасла их от этого.

Леван бежал в Ахалцихский пашалык, но в пути, при ссоре с грузинами, был убит.

Итак, как собственные замыслы персиян, так и их происки в Имеретии, в восточных ханствах и в Осетии окончились для них вполне неудачно, и теперь пришлось им остаться в бездействии надолго.

Зато Тормасову развязывались руки смирить турок и привести в должное послушание Ахалцихский пашалык.

Ахалцихский пашалык являлся турецким аванпостом, но, главное, он служил сборищем и гнездом недовольных беглецов и смутьянов. Там сидел царь Соломон, там пребывал царевич Александр, туда стремился и Леван.

Наш прямой интерес был завладеть этим гнездом и уничтожить на границе владений притон недовольных возмутителей.

Теперь на Ахалцихский пашалык направились четыре русских отряда под командой четырех русских орлов. Через Зекарский перевал шел из Имеретии Симонович, Боржомским ущельем шел из Карталинии Розен, мимо Табацхурского озера через Цихис-Джвари – Портнягин и через величественный Кодиан шел сам Тормасов. Едва перевалил Персатский хребет Симонович, как наскочил на 2 тысячи турок. Сражение под Маджас-Цхали было упорное, но неприятель был выбит из всех завалов и засек и бежал. Наскочил и Портнягин на турок, но опять-таки с великим поражением последних, причем особенно смело действовали казахские и шамшадильские татары.

Скоро все отряды соединились и обложили Ахалцих. Внутри заперлось 10 тысяч турок, у Тормасова тоже было около 10 тысяч войска, кроме того, у него были осадные орудия. Осадные работы шли весьма удачно. Форпосты были взяты. Турки терпели всюду поражения. Ахалцих был готов сдаться.

Орбели, ректор семинарии

«Ахалцих должен скоро пасть под победоносным оружием Его Императорского Величества», – писал Тормасов. Но в милиции Тормасова появилась чума. Боясь погубить войско, Тормасов снял осаду и удалился в Грузию. Вполне подготовленное овладение Ахалцихом было отложено надолго и стоило нам впоследствии многих людей и затрат.

Эта видимая неудача под Ахалцихом имела для нас слишком неблагоприятные последствия. Персия и Турция вновь решили двинуться на Россию. Особенно много помогла этому Англия, послав в Персию 20 тысяч ружей нового образца. Восточные ханства тоже вновь подняли голову.

В самой Грузии было непокойно, чему много способствовала появившаяся чума, а в некоторых местах и голод. Войска требовали отдыха и подкрепления, а между тем наступал 1811 год, когда сама Россия нуждалась в войсках, и государь потребовал четыре полка с Кавказа в Россию. Тормасов попросил отставку, и его место занял генерал Филипп Осипович Паулуччи.

Новый главнокомандующий решил произвести некоторые перемены в самой жизни кавказских войск. Прежде всего, он потребовал прекращения азартных игр и пьянства среди офицеров.

В военном деле поставлены были следующие правила: «Все военнослужащие должны ведать, что лучше умереть со славой, нежели жить с бесславием, и для того они, хотя бы жизнь их была в опасности, не должны ни одного шага уступать неприятелю, невзирая ни на какое превосходство. За сим предваряю, что из офицеров всяк тот, кто даст над собой верх неприятелю, предан будет военному суду и с бесчестием выгнан будет из службы. Господам же генералам – пехотному и бригадным – предписываю штаб– и обер-офицерам внушать, а они чтобы твердили солдатам, что Отечество содержит нас для того единственно, чтобы мы поражали неприятелей наших, и что всемилостивейший государь император изливает всещедро милости на тех, кои против неприятеля ознаменуют себя храбростью и мужеством».

Поставив все таковые требования по отношению к армии, генерал Паулуччи, прежде всего, являлся лично примером исполнительности их, а, во-вторых, требовал неукоснительности исполнения их и армией.

Воздвиг он гонения и на взяточничество, казнокрадство, слишком открытую жизнь, забирание большого количества подвод во время походов, подарки главнокомандующему и высшим чинам, развратную жизнь и пр. Так, он принял меры против царевны Анастасии, ведшей развратную жизнь, строг был к генералу Орбелиани, не прекратившему кутежей, и т. п.

Таков был новый главнокомандующий.

Между тем набеги с турецкой границы на Грузию продолжались, и настала крайняя необходимость их смирить. И вот Котляревский получает приказание взять Ахалкалаки. Дело было в декабре 1811 года. Котляревский без артиллерии, с двумя батальонами отправляется через горные хребты Триалетги. Морозы, вьюги, непроходимые снежные завалы и непогода не удержали русских орлов. С величайшими жертвами они перевалили горы. Тихо, неожиданно и незаметно они подошли к Ахалкалакам и не более как в полчаса ночью 14 декабря 1811 года приступом взяли крепость, несмотря на отчаянное сопротивление янычар. Потери русских были ничтожны. Нам досталась крепость со всеми орудиями, порохом и запасом.

За это Котляревский получил чин генерал-майора, а Грузинский полк – георгиевские знамена.

Между тем Аббас-мирза, зная прекрасно положение наших военных сил на Кавказе, вновь захотел добиться своего и прежде всего решился взять Мигри. Но раньше нужно было взять Султан-Буди, в котором засел наш батальон под предводительством Джени. Десять тысяч персов бросились на Султан-Буди.

Уже в начале боя был убит майор Джени. Были убиты остальные офицеры, но солдаты не сдавались. Команду принял офицер Оловянишников, находившийся под арестом. Ночь застала русских на своем посту. Напрасно Аббас-мирза предлагал сдаться. Положение русских было безнадежно, ибо ожидать помощи нельзя было ниоткуда. Тогда Мелик-Ваня предложил Оловянишникову отвести ночью отряд в Шах-Булах и даже в Шушу. Оловянишников отпустил Мелик-Ваню с конницей в Шушу, а сам остался. Остался для того, чтобы сдаться с остатками батальона персам. Только два унтер-офицера не сдались и бежали в Шах-Булах. Султан-Буди достался Аббасу-мирзе. Вскоре взят был и Шах-Булах, и Аббас-Мирза торжествовал.

Но вот разнеслась молва – идет Котляревский. Быстро Аббас-мирза собрался и отступил за Аракс. Одно имя Котляревского, даже с маленьким отрядом, заставляло десятки тысяч и персиян и турок трепетать.

Менее удачно шли наши дела в Дагестане и Кубинской области. Изгнанный кубинский Ших-Али-хан направился в Дагестан и начал мутить там лезгин, Аварию, Каракайтаг и пр. Много его успеху способствовала полная неспособность кубинских русских властей. Напрасно Паулуччи требовал похода против бунтовщиков. Труса не сделаешь храбрым и неспособного – умным. Предприятия полковника Гурьева окончились неудачей, почему бунтовщики еще более наглели. Пришлось опять командировать человека смелого и способного. Таким оказался генерал Хатунцов.

Ших-Али-хан с сыном Сурхай-хана казикумухского и многими тысячами лезгин стоял на очень укрепленной позиции на Самуре. Несмотря на ничтожное количество войска и невыгодность позиции русских, Хатунцов быстро пошел в атаку. Жестоко бились лезгины, но не устояли. Много их было убито, много погибло в болотах, много было взято в плен. Ших-Али-хан бежал. Весь его лагерь, 33 знамени и 350 лошадей достались русским. Полный разгром лезгин надолго отбил у них охоту к хищничеству.

Покончив с Ших-Али-ханом, Хатунцов решил наказать Сурхай-хана, а если он не раскается, то лишить его ханства и назначить на его место Аслан-бек-хана.

Теперь пришлось отправляться в Казикумух. Местность была даже на Кавказе из тяжелых. Это была дикая горная местность Дагестана, изрезанная вдоль и поперек скалистыми горами, глубокими пропастями, на дне которых, в густой чаще лесных зарослей, ревели бешеные потоки. Дорог не было. Вьючные тропинки лепились в виде карнизов на голых скалах. На одиноких утесах в виде разбойничьих гнезд лепились одинокие аулы, жители которых могли питаться только плодами разбоя и грабежа. Сюда-то пришлось направиться Хатунцову для поимки Сурхай-хана. Разгром и огонь запылал в Казикумухе. Сурхай-хан прислал просить пощады, но сам старался получше укрепиться в неприступной крепости Кюри с тысячами отборных лезгин. Но для русских не было неприступных мест. И здесь Хатунцов, благодаря уменью, натиску и беззаветной храбрости, быстро и с ничтожными потерями овладел крепостью и заставил Сурхай-хана бежать.

Сурхай-хан, дававший приют шатуну Ших-Али-хану, теперь сам был изгнан из части своих владений. Вся Кюринская область была присоединена к России и правителем ее назначен Аслан-бек.

Между тем беспорядки готовились в центре самой Грузии, в Карталинии. Причиной тому служили как новые люди, так и особенно новые порядки. Мы знаем уже, что служилые люди на окраинах в большинстве случаев набирались на родине из людей худшего сорта. Являясь сюда, они проявляли самоуправство, превышение закона, несправедливости, прямые беззакония, вымогательство, взяточничество и прочие доблести низкого порядка. Нехороши были полицейские правители, нехороши были судьи, особенно же нехороши были наши интенданты.

Но помимо людей, во многом не нравились туземцам и русские порядки. Грузия на словах присоединилась добровольно. Но на деле это произошло в силу самой крайней необходимости. Приставленный к горлу нож персами и турками заставил грузин отдать свою волю русским. Нет слов, их русские не уводили в плен, не жгли селений, не разоряли городов, не грабили имущества, не уводили жен и детей в гаремы… Но ведь эти рабы культуры – русские – и должны это делать. Власть же им не следовало давать. Прежде всего, недовольны были русскими члены царского рода, которых было в Грузии более 80.

Им теперь нельзя было грабить своих подданных сколько угодно, когда угодно и где угодно. Появились какие-то законы русские… Недовольство царственной фамилии дошло до того, что самыми лютыми врагами, разорителями и губителями своей родины явились сами царевичи, как Александр, Теймураз, Парнаоз, Леван и другие, которые вели на разорение родины турок, персов, тысячи лезгин и т. д.

Недовольно было русскими и духовенство, встретившее со стороны русских ограничение для себя алчности, грабежа и поборов простого народа. Еще более недовольны были дворяне, которые под покровительством царевичей были руками этих грабителей и составляли себе имение грабежами крестьян. Кроме того, они всегда желали почему-то иметь от русских совершенно незаслуженные награды и чины, чему много способствовали члены царских грузинских фамилий, привлекавшихся в Петербург. Им хотелось жить в довольстве, счастье, почете и веселье, ровно ничего не делая.

По родству и связанным интересам многие из этих дворянчиков стояли в сношениях с беглыми царевичами и всеми неблаговидными способами вредили русским в Грузии, в то же время раболепно ползая перед ними и вымаливая всякие милости.

Звание грузинских князей, сравнивавшееся почему-то со званием князей русских, заставляло всех этих митрофанушек искать мест в Грузии, ими совершенно незаслуженных, и обижаться, что они не должны были подчиняться нетитулованным русским, хотя и второстепенного качества людям, но все-таки и умнейшим против них, и более дельным, и нисколько не хуже их по своим нравственным качествам.

Понятно, что вся эта стая обойденных митрофанушек сумела повлиять на народ, возводя муху в слона. При способности азиатов возводить единицы в тысячи, легко было взятую русским солдатом курицу возвести в лезгинский грабеж деревни, полученную полицейским взятку – в турецкий побор, обладание лаской грузинки – в увоз грузинских красавиц в турецкие гаремы, а подводную повинность – чуть не в отбитие персами табунов… Все прошлое было забыто, а настоящее раздувалось до невероятных размеров. Простой народ стонал, но его стон был неискренен и за ним всегда стояли фирманы бродячих царевичей, азиатские раздувания персов и наветы недовольных дворян и духовенства. Все это вместе закончилось восстанием в самой Карталинии, особенно по рекам Алазани, Зоры и Арагвы. Жестоко пострадали русские солдатики, разбросанные по разным частям Карталинии, жившие там для защиты тех же самых карталинцев от нападений лезгин, осетин и пр. Грузины нашли себе царя в лице блаженного и никому не нужного царевича Георгия. Просили помощи даже у турок и персов против русских… И жалко, что даже в этот момент русские не оставляли родины Чхеидзе, Гегечкори и Зурабова на съедение туркам, персам, лезгинам и осетинам… Разумеется, нужно было немного усилий, чтобы привести в порядок вспыхнувшее восстание, но Паулуччи пришлось уйти с должности главнокомандующего.

На его место был назначен Николай Федорович Ртищев. Назначение нового главнокомандующего совпало со взрывом нового восстания в Карталинии. Во главе Тионетии, Хевсурии, Пшавии стоял род князей Челокаевых. Несмотря на то что последний моурав Иван Челокаев был не только взяточником, но прямо-таки грабителем своих подданных, по его смерти жители потребовали, чтобы новым моуравом был назначен один из рода Челокаевых. Но так как Челокаевы принимали деятельное участие в восстании, то главнокомандующий, утвердив моуравом Челокаева, бывшего в Пажеском корпусе, назначил временно преданного нам Мокаева. Жители, однако, не захотели принять его и подняли бунт. Во главе бунтующих стояли Андроников, Эристов и Джорджадзе. Разговаривать не приходилось. Штыки быстро прекратили и это восстание.

Когда все успокоилось, вдруг в Карталинии появился царевич Александр. На беду управление краем находилось в руках неспособного князя Орбелиани. Целый месяц он дал возможность Александру вершить свои дела в Карталинии и только после того выступил против него. Да и в походе его дела шли плохо. Только Симонович положил конец восстанию и загнал Александра в непроходимое для войск из-за снега ущелье, обитаемое хевсурами и пшавами. Кахетия вновь покорилась.

В это время царевич Александр завел переговоры с Ртищевым, а в то же время получил денежную поддержку из Персии в 200 тысяч рублей. Это дало ему возможность поднять кистинцев, лезгин, чеченцев, кабардинцев и других соседей. В то же время эриванский хан содействовал ему возбуждением кахетинских, кизикских и арагвских князей и дворян.