Текст книги "Элита богатства. Исследование психологии супербогатых предпринимателей"

Интервью были записаны с помощью записывающего устройства и расшифрованы третьей стороной. Существует несколько методов расшифровки. «Цель расшифровки – представить последовательности слов (вербальные особенности), произнесенных во время интервью, часто в сочетании с фонетическими особенностями, например высотой тона и громкостью (просодические особенности), и вербальным, неязыковым поведением (вокальным, как смех или прочищение горла – паралингвистические особенности, или невокальным, как жесты или визуальное поведение – внешние особенности), на бумаге как можно точнее, чтобы особенности уникального диалога стали очевидными»[660]660
  Sabine Kowal and Daniel C. O‘Connell, «Zur Transkription von Gesprächen», in Qualitative Forschung: Ein Handbuch, 10th ed., edited by Uwe Flick, Ernst von Kardorff,
  and Ines Steinke (Hamburg: Rowohlt, 2013), 438.


[Закрыть].

Записывать ли информацию, дополняющую вербальные особенности, – это решение, зависящее от того, соразмерны ли значительные дополнительные усилия с дополнительным результатом оценки. Решение о методе транскрипции должно быть принято заранее, чтобы транскрибировались только те аспекты интервью, которые предназначены для анализа[661]661
  Ibid., 444.


[Закрыть]. Автор решил, что транскрипты будут сделаны в литературном стиле и без специальных правил транскрипции. Для того чтобы ответить на вопросы исследования, нет необходимости использовать транскрипционные знаки или записывать паралингвистические или экстралингвистические особенности. Усилия по созданию такой транскрипции были бы намного больше, читабельность была бы ухудшена, а возможная дополнительная ценность для оценки содержания не была бы соразмерна затраченным дополнительным усилиям.

Однако одним из требований при расшифровке было то, что имя интервьюируемого, все другие личные имена и имена компаний, а также названия городов должны быть заменены на «xxx», чтобы нельзя было сделать никаких выводов о личности отдельных респондентов. Если упоминались какие-либо продукты, по которым можно было бы идентифицировать интервьюируемого, слово ‘[продукт]’ и подобные общие формулировки заключались в квадратные скобки. Такая же процедура использовалась, например, для данных о местонахождении. Для некоторых особо деликатных тем в обсуждениях в части Б опускался даже номер интервьюируемого или заменялся буквами А, Б, В и т. д. Все это служит для защиты данных и обеспечения анонимности.

Также необходимо было принять несколько решений относительно того, как оценивать интервью:

1. Следует ли их кодировать или нет?

2. Какие вспомогательные средства следует использовать? Должен ли анализ включать компьютерный анализ качественных данных или нет?

Филипп Майринг рекомендует сложную систему, в которой текст сегментируется на небольшие единицы и кодируется[662]662
  Philipp Mayring, Qualitative Inhaltsanalyse: Grundlagen und Techniken, 12th rev. ed.
  (Weinheim: Beltz Verlag, 2015).


[Закрыть]. Майринг, являющийся сторонником очень строгих и последовательных правил интерпретации текстов для обеспечения их понятности и межсубъектной верификации[663]663
  Ibid., 61.


[Закрыть], добавляет, однако, что эти процедуры «[не] следует понимать как техники, которые можно слепо переносить с одного объекта на другой». Качественный контент-анализ «не является устоявшейся техникой», и «в качественном контент-анализе контекстуальные аргументы всегда должны иметь приоритет над процедурными»[664]664
  Ibid., 52–53.


[Закрыть].

Глезер и Лаудель критикуют процедуру Майринга, которая «в конечном итоге анализирует частотность, а не извлекает информацию»[665]665
  Gläser and Laudel, Experteninterviews und qualitative Inhaltsanalyse, 199.


[Закрыть]. Они рекомендуют альтернативную систему оценки, которую называют «извлечением». Автор решил не проводить компьютерный контент-анализ, а работать традиционными методами, поскольку, по его мнению, дополнительные усилия не были бы пропорциональны любому дополнительному выигрышу в знаниях.

Еще один методологический вопрос, который, несмотря на то что он уже рассматривался, будет прямо обсуждаться здесь: необходимо ли формировать гипотезы для исследования и если да, то на какой основе? И какими характеристиками обладают гипотезы в качественном социальном исследовании?

Хотя бесспорно, что в количественно ориентированной методологии формирование гипотез до начала исследования имеет центральное значение, в области качественных исследований это остается дискуссионным вопросом. «Именно потому, что человек осознает тот факт, что знание влияет на восприятие и действие, он хочет избежать ситуации, в которой исследователь „привержен“ определенным аспектам на основе отдельных гипотез, которые он „черпает“ только из своей собственной (научной и повседневной) области релевантности, но чья „пригодность“ по отношению к интерпретативным моделям исследуемых им людей не гарантирована с самого начала»[666]666
  Werner Meinefeld, «Hypothesen und Vorwissen in der qualitativen Sozialforschung»,
  in Qualitative Forschung: Ein Handbuch, 10th ed., edited by Uwe Flick, Ernst von
  Kardorff, and Ines Steinke (Hamburg: Rowohlt, 2013), 266.


[Закрыть].

Согласно мнению, давно разделяемому многими учеными, гипотезы могут ухудшать открытость исследователя, которая является необходимым условием качественного исследования, и поэтому их следует избегать с самого начала. Некоторые исследователи даже зашли настолько далеко, что заявили, что исследователи должны быть свободны от всех предыдущих знаний и даже должны отказаться от изучения теоретических и эмпирических работ по своему предмету, чтобы это не нарушило их открытость[667]667
  Ibid., 268.


[Закрыть].

Однако столь строгий отказ от предварительных гипотез оспаривается, в частности, исследователями под руководством Кристель Хопф. Они утверждают, что гипотезы важны и в качественных исследованиях. Центральным вопросом является, как утверждает Вернер Майнефельд, выполнение двух, казалось бы, противоречивых ожиданий: «С одной стороны, удовлетворить эпистемологическое требование о включении предварительного знания в методологический контроль, а с другой стороны, не отказываться от интерпретативного априори, позволить социологическому анализу брать свое начало из подлинного смысла и не навязывать категории исследователя в акте интерпретации»[668]668
  Ibid., 271.


[Закрыть]. Дело не в том, что формирование гипотез само по себе изначально предвзято, а в отсутствии готовности в любой момент пересмотреть предварительные гипотезы, заменив их более правдоподобными гипотезами в процессе исследования.

Глезер и Лаудель также отмечают, что проверка гипотез посредством эмпирического исследования – это всего лишь «особый вариант». «Не все исследовательские гипотезы действительно проверяются. В некоторых случаях гипотезы служат лишь для экспликации и фиксации предубеждений исследователя, чтобы они могли быть систематически интегрированы в исследование»[669]669
  Gläser and Laudel, Experteninterviews und qualitative Inhaltsanalyse, 31.


[Закрыть]. Гипотезы должны проверяться в качественных социальных исследованиях «только в исключительных случаях», т. е. когда они подтверждаются или опровергаются. «Тем не менее они могут направлять эмпирическое исследование и оценку, поскольку они обеспечивают фокус для искомого знания (исследовательский вопрос). Они также эксплицируют предположения исследователя, которые оказывают влияние на исследование, и это влияние никогда не следует недооценивать»[670]670
  Ibid., 77.


[Закрыть].

Для качественных исследований Глезер и Лаудель рекомендуют разрабатывать так называемые направляющие вопросы, которые соответствуют гипотезам количественных исследований или исследований, «ориентированных на отношения». Направляющие вопросы не являются теоретическими вопросами, их также не следует путать с вопросами для интервью, но они уточняют информацию, которую необходимо собрать. Это «несколько сложных, заостренных вопросов, ответы на которые дадут необходимый эмпирический материал»[671]671
  Ibid., 91.


[Закрыть].

Часть Б. Интервью с 45 сверхбогатыми персонами

Структура и темы интервью

В части А представлено состояние исследований богатства и предпринимательства, а также теорий поведенческой экономики и теорий обучения в той мере, в какой они были значимы для формулирования гипотез и анкетных вопросов. В приложении приведены анкетные вопросы, которые легли в основу интервью, а также опросник, содержащий личностный тест «Большая пятерка».

В результате для оценки 45 интервью было составлено 12 тематических комплексов. В них были рассмотрены высказывания по следующим темам:

1) особенности юности респондентов (время обучения в школе и вузе, неформальный опыт занятий спортом, ранняя предпринимательская деятельность);

2) мотивы создания бизнеса;

3) роль целеполагания;

4) важность понятия «деньги» для респондентов;

5) важность навыков продаж для достижения финансового успеха;

6) роль оптимизма и самооценки;

7) склонность к риску;

8) взаимосвязь между аналитическими и интуитивными («чутье») решениями;

9) личностные черты теории «Большой пятерки»: невротизм, экстраверсия, открытость опыту, добросовестность и уступчивость;

10) готовность к конфронтации;

11) нонконформизм и готовность «идти против течения»;

12) умение преодолевать кризисы и неудачи.

Важнейшей задачей была систематизация этих высказываний, выявление сходств и различий, а также поиск закономерностей, характерных для респондентов как группы. Эти вопросы также определяют структуру оценки и представления интервью в этой части книги.

В ходе оценки интервью подтвердилось ожидание, что наряду со сходством между респондентами существуют и различия, что во многих случаях позволило выделить отдельные группы, или типы. Например, у большой группы респондентов интуиция доминировала над аналитическими решениями, но была и группа респондентов, для которых верно было обратное. Другой пример: в некоторых интервью выделялся тип предпринимателя, начавший собственный бизнес потому, что не мог вписаться в предписанные структуры и иерархии из-за своих личных качеств как наемного работника. Но была и группа респондентов, для которых это было не так. Они сделали успешную карьеру в качестве наемных работников, но были слишком нетерпеливы, чтобы ждать долгие годы, пока они доберутся до вершины существующей компании, и поэтому занялись собственным бизнесом. Во многих областях можно было выявить закономерности, характерные (почти) для всех респондентов, но часто имелись и характерные различия, которые позволяли выделить разные типы по их поведению.

О структуре

Глава 9 посвящена детству и юности, годам становления характера сверхбогатых людей, их социальному происхождению, взаимоотношениям с родителями, школой и университетом. Особенно значимыми оказались два аспекта: серьезные занятия спортом в юности и ранняя предпринимательская деятельность. Здесь же рассматривается вопрос о том, насколько значимы дипломы формального образования по сравнению с неформальным и неявным обучением.

В главе 10 рассматривается вопрос о том, что побудило этих сверхбогатых людей, почти все из которых имеют собственный бизнес, в определенный момент своей жизни создать независимое предприятие. Действительно ли верна гипотеза о том, что предприниматели – это «неудачники», не сумевшие вписаться в структуры существующих компаний в качестве наемных работников и поэтому решившие стать самостоятельно занятыми? Или эти люди могли бы сделать успешную карьеру в существующих компаниях?

В главе 11 рассматривается вопрос о том, ставили ли респонденты перед собой (финансовые) цели или описывали свое богатство как побочный продукт своей деятельности, который они специально не планировали и не ставили перед собой в качестве цели.

В главе 12 более подробно рассматриваются мотивы сверхбогатых людей, которых спрашивали о том, с чем у них ассоциируется понятие «деньги». В частности, были заданы вопросы о мотивах безопасности, свободы и независимости, возможности инвестировать в новое, самоутверждения и признания со стороны окружающих. Становится ясно, насколько различны мотивы сверхбогатых людей – факторы, игравшие большую роль в одних случаях, не имели смысла в других.

Глава 13 посвящена значению для их профессионального и финансового успеха навыков и умений в сфере продаж. Эта тема, которая до сих пор недооценивалась в исследованиях, оказалась особенно важной в интервью. Какие черты и способности, с точки зрения респондента, наиболее важны для успеха в продажах?

В главе 14 рассматривается взаимосвязь между оптимизмом и самоэффективностью. Насколько оптимистичны сверхбогатые люди, что они понимают под оптимизмом и задумываются ли они о рисках, связанных с чрезмерным оптимизмом?

В главе 15 исследуется склонность сверхбогатых людей к риску, которая связана со степенью оптимизма, рассмотренной ранее. Насколько открытыми к риску они себя оценивают? Есть ли расхождения между самоощущением и внешним восприятием? И остается ли склонность к риску постоянной на протяжении всей их жизни или же в более зрелом возрасте они рискуют меньше, чем на ранних этапах своей предпринимательской деятельности?

В главе 16 рассматривается вопрос о том, как эти сверхбогатые люди принимают решения. Что является ключевым фактором – интуиция или анализ? И что имеют в виду люди, когда говорят, что принимают решения на основе интуиции?

В главе 17 рассматриваются результаты личностного теста «Большая пятерка», который проходили респонденты. Насколько сильными являются такие черты личности, как невротизм, экстраверсия, открытость опыту, уступчивость и добросовестность?

В главе 18 рассматривается, насколько сверхбогатые люди уступчивы или склонны к конфронтации. Результаты теста «Большой пятерки» увязываются с оценкой интервью.

В главе 19 рассматривается роль стремления «идти против течения» и противоходного (contrarian) подхода к инвестированию в финансовом успехе этих сверхбогатых людей.

Глава 20 посвящена тому, как эти сверхбогатые люди справляются с кризисами и неудачами. Как они справляются с психологическими неудачами и какие стратегии они выработали для преодоления серьезных трудностей в своей предпринимательской жизни?

В начале каждой главы приведены тезисы и вопросы из литературы части А по каждой соответствующей теме.

9. Период становления

Исследование, проведенное на основе опроса «Богатство в Германии», в ходе которого были опрошены лица со средним чистым состоянием 2,3 млн евро, показало, что значительное большинство (64 %) этих лиц являются выходцами из семей среднего класса. Еще 21 % выросли в семьях с низким материальным статусом, а 15 % воспитывались в семьях с высоким материальным статусом. Основные выводы исследования Бёвинг Шмаленброк в отношении социального происхождения:

1. «Межпоколенческое сравнение показывает, что „низшие классы“ в значительной степени недопредставлены в качестве рекрутов в рядах богатых»;

2. «Во-вторых, чаще, чем это соответствует социально-экономической стратификации современного немецкого общества, они, как правило, являются выходцами из среднего класса»;

3. «Что касается социальной структуры, то богатые гораздо чаще вырастают в родительских семьях с высоким материальным статусом»[672]672
  Böwing-Schmalenbrock, Wege zum Reichtum, 210–211.


[Закрыть].

Напротив, исследования социального происхождения представителей экономической элиты показывают, что «чем выше экономическое положение индивида, тем большее значение имеет его социальное происхождение. Доступ в ряды экономической элиты в самом строгом смысле этого слова в значительной степени зарезервирован за выходцами из верхней части среднего класса и (в еще большей степени) высшего класса»[673]673
  Hartmann, Der Mythos, 87.


[Закрыть].

Приведенные выше результаты академических исследований богатства относятся к «миллионерам по соседству» – группе, которая не являлась объектом нашего исследования, представленного в данной книге. Однако выводы Хартманна относятся к экономической элите, хотя, как было показано в параграфе 2.1, данное Хартманном определение экономической элиты в значительной мере ориентировано на ряды руководителей крупных компаний. Немецкая элита богатства, о которой идет речь в данной книге, ограничивается лицами, обладающими активами стоимостью от десятков до сотен миллионов евро, и представляет собой группу, которая до сих пор не была предметом научного исследования.

В ходе интервью каждому респонденту задавался вопрос о профессии его отца. Изначально бросалось в глаза следующее:

1) очень немногие были выходцами из семей «синих воротничков» или из низших социальных слоев. Столь же мало было отпрысков богатых семей. Явное большинство выросло в семьях среднего класса;

2) количество самозанятых родителей было выше среднего по сравнению с населением в целом. Из 45 опрошенных 27 человек имели отцов, которые в основном работали не по найму. Более половины из них были предпринимателями, самозанятыми или фермерами.

Предприниматели

У 14 респондентов отцы были предпринимателями, причем одни из них принадлежали к среднему классу, другие – к высшему. Не всегда было очевидно, какая классификация применима. Отцы-предприниматели имели такие профессии:

• отец был владельцем сталелитейной компании среднего размера; сын возглавил семейный бизнес;

• отец был членом правления часовой компании (семейный бизнес) с 3500 сотрудниками и владел 11 % акций компании. Компания обанкротилась, а отец впоследствии стал представителем экономического среднего класса;

• отец и мать были совместными владельцами среднего бизнеса по продаже садовых принадлежностей, который был основан дедом респондента;

• отец владел мясным бизнесом с одним основным и двумя дополнительными магазинами;

• отец владел химическим заводом, который стал неплатежеспособным, когда сыну было 10 лет. В последующие годы отец уже не владел собственным бизнесом и относился к экономическому среднему классу;

• у отца была крупная компания, которую он продал, когда сыну было 12 лет. Семья была состоятельной;

• отец владел крупной компанией, ведущей международную деятельность (семейный бизнес), которую следующее поколение возглавило в крайне сложной экономической ситуации;

• отец и мать владели средней и крупной компанией, которую сын превратил в глобальную корпорацию;

• отец владел средней по размеру компанией в области медицинских технологий, в которой на тот момент работало менее 100 человек. Сын расширил компанию, превратив ее в международный бизнес с 2000 сотрудников;

• отец владел крупной компанией в портовом секторе, которая находилась в семейной собственности на протяжении нескольких поколений;

• отец начинал как наемный инженер среднего класса. Впоследствии он возглавил компанию, в которой работал, и стал состоятельным человеком;

• отец владел сигарной фабрикой и принадлежал к экономическому среднему классу. Респондент подчеркивал, что он является выходцем из трех предпринимательских семей (биологический отец, отчим, мать);

• отец приобретал проблемные компании у банков и принадлежал к экономическому среднему классу;

• вначале отец работал по найму в правлении акционерной компании, а затем стал самозанятым, занимаясь покупкой и оздоровлением проблемных компаний.

Самозанятые

Отцы четырех респондентов имели собственный малый бизнес и принадлежали к среднему экономическому классу:

• отец был коммивояжером и продавал противопожарное оборудование;

• родители владели небольшим мебельным магазином;

• отец был мастером-мясником, позже владел небольшим рестораном;

• отец занимался торговлей и фотографией, т. е. был мелким предпринимателем.

Наемные работники

У девяти опрошенных отцы (и в одном случае мать) были наемными работниками и экономически относились к среднему классу:

• отец был директором музыкального издательства;

• отец был геодезистом;

• отец был инженером по вентиляционным системам;

• отец работал по найму архитектором;

• отец был директором химического завода;

• отец работал помощником юриста в адвокатской конторе;

• отец был заместителем управляющего директора музыкального издательства;

• отец был техническим работником;

• сын рос с матерью, которая занимала должность финансового директора крупной компании, но тем не менее принадлежала к экономическому среднему классу.

Фермеры

У семи респондентов родители были фермерами: у пяти – мелкие, у двух – средние и крупные:

• фермер (между средним и крупным);

• состоятельный фермер (также владеет компаниями в других отраслях);

• мелкий фермер;

• отец и мать были фермерами с небольшим производством;

• фермер и свиновод, экономически неуспешный;

• фермер с небольшим хозяйством;

• фермер с небольшим хозяйством, обедневший.

Госслужащие и бюджетники

Отцы семи респондентов были государственными служащими или работали в бюджетных отраслях, пятеро из них – преподаватели:

• государственный служащий среднего ранга;

• преподаватель (ранее предприниматель);

• преподаватель;

• отец и мать были преподавательями;

• преподаватель;

• отец и мать были преподавателями;

• высокопоставленный государственный служащий (государственный чиновник высокого ранга).

Рабочие

• Отец был контролером на производстве;

• отец был складским служащим.

Лица свободных профессий

• Отец был юристом, но погиб во время Второй мировой войны, когда сыну было четыре года;

• отец был хирургом и владельцем одной из крупнейших клиник по оказанию неотложной помощи. Он добился большого экономического успеха и богатства.