Текст книги "Элита богатства. Исследование психологии супербогатых предпринимателей"

Респондентов спрашивали, есть ли расхождения между их описанием субъективной склонности к риску и реальным рискованным поведением. Одним из показателей этого является доля состояния, которое человек связал с собственной компанией, и степень восприятия этого факта как рискованного. Ряд респондентов систематически накапливали состояние, не зависящее от их собственных компаний, например в акциях или недвижимости. Даже если бы их бизнес рухнул, это не привело бы к личному финансовому краху. Предприниматели, ориентированные на безопасность, обычно распределяют крупные суммы в виде дивидендов, которые затем вкладывают в «безопасные» активы, например в недвижимость.

Это, конечно, означает, что возможности роста собственной компании более ограниченны, чем в альтернативном случае, когда предприниматель реинвестирует или удерживает значительную часть прибыли. Несколько респондентов не выводили деньги из своих компаний в течение длительного времени, реинвестируя практически каждый цент прибыли, чтобы финансировать расширение и рост. В результате значительная часть их состояния была связана с их бизнесом.

Эффективны могут быть обе эти стратегии – либо распределение в качестве дивидендов небольших сумм, либо стратегия, более ориентированная на дивиденды, основанная на извлечении прибыли с целью наращивания богатства за пределами компании. Во многих случаях стратегия реинвестирования прибыли действительно приводит к росту, но она также связана с более высоким уровнем риска.

Один из респондентов объяснил, что по шкале риска он оценил бы себя на 0. Когда его спросили, как бы его оценили другие, он признался, что его девушка оценила бы его на +5. Он признался, что его рискованное поведение иногда носит характер «харакири» или хождения по острию бритвы, поскольку у него настолько высокие издержки, что он не сможет выполнить свои обязательства, если вдруг потеряет контракт. Он также согласился с тем, что 75 % его личного состояния связано с бизнесом, что является результатом восьми из десяти лет, в течение которых он «не извлек из бизнеса ни одного цента», а просто платил себе фиксированную зарплату. В настоящее время он рассматривает возможность продажи бизнеса, так как считает 75 % своих собственных денег, связанных в компании, слишком высоким риском. Кроме того, он считает, что синергетический эффект, который он может получить от сотрудничества с потенциальным покупателем, позволит его бизнесу развиваться еще более быстрыми темпами. Однако мнение о том, что рискованно держать значительную часть своего личного состояния в зависимости от стоимости компании, делает этого респондента исключением среди респондентов.

Большинство респондентов не разделяют эту точку зрения. Им был задан вопрос, считают ли они риском, когда значительная часть их личного состояния связана с их компаниями. Ведь такое поведение равносильно поведению инвестора, который вкладывает все свои деньги в одну акцию, а не распределяет их по диверсифицированному портфелю. На самом деле поведение такого предпринимателя еще более рискованно, так как его средства, связанные с компанией, в отличие от акций, которые можно купить и продать в любой момент, относительно неликвидны и невзаимозаменимы. Респонденты, как правило, не соглашались с этим предупреждением, ссылаясь на то, что главное отличие заключается в том, что они контролируют свои компании и, как выразился один из них, «сидят за рулем». Это пример того, что часто описывается как феномен «чрезмерного оптимизма» и несоответствия субъективного восприятия риска реальному риску – исследования на эту тему подробно представлены в пункте Б параграфа 3.2, а также в параграфах 4.2 и 4.3.

Приведем пример из диалога с одним из самых богатых респондентов группы, который не признает тот факт, что значительная часть его состояния завязана на его компании, существенным риском, поскольку сам управляет бизнесом. Он не признает никакого риска, если только «сам управляешь компанией» и «не совершаешь ошибок». Он чрезвычайно успешный предприниматель, входящий в 1000 богатейших людей мира. Понятно, что это приводит к высокой степени уверенности в себе. С другой стороны, насколько реально предположить, что в будущем вы не совершите, по его собственному признанию, никаких серьезных ошибок?

Интервьюер: А то, о чем я спрашивал ранее, о том, что практически все у вас уже давно завязано на компанию, что вы зависите от нее, вы когда-нибудь воспринимали это как риск и говорили: «Это риск, на который я готов пойти»? Или вы никогда не рассматривали это как риск?

Респондент 26: Никогда. Никогда как риск.

Интервьюер: Можно узнать почему?

Респондент 26: Ну, потому что вы сами всем этим управляете. […] Пока вы сами управляете компанией и не совершаете никаких ошибок.

Интервьюер: Но ведь все делают ошибки, не так ли?

Респондент 26: Да, но не крупные ошибки, понимаете? Маленькие ошибки, много маленьких ошибок, это нормально. А вот действительно большая ошибка – это уже не по силам. Но если вы держите бизнес в руках, этого не может случиться.

Интервьюер: Думаю, что все сводится к тому, насколько сильно вы закредитованы. Было ли у вас большое кредитное плечо?

Респондент 26: Как можно меньше. В противном случае становишься слишком зависимым.

Однако этот предприниматель продал свою компанию и теперь руководит собственной фирмой по управлению активами на основе диверсифицированного портфеля акций.

Многие респонденты работают в сфере девелопмента. Для того чтобы в полной мере оценить этот факт, необходимо признать, что в сегменте недвижимости девелоперы имеют наиболее экстремальный профиль «риск – вознаграждение». Это означает, что они имеют возможность получать огромные прибыли, но при этом число фирм, которые разоряются, также чрезвычайно велико. Один из респондентов, работающий в этом секторе, богатом как возможностями, так и рисками, и до сих пор не сумевший составить состояние за пределами собственной компании, рассказал следующее. Когда управляющий его активами говорит ему: «Господин ххх, вы поставили все на одну лошадь», он отвечает: «Да, но я все контролирую сам». Его контраргумент: «Я управляю лодкой. […] Если бы я инвестировал в фонд недвижимости или фонд акций, я бы не знал, насколько хорошо они собираются управлять своим фондом». В то же время он признал, что в ближайшие несколько лет планирует снизить уровень риска – в том числе за счет диверсификации и приобретения активов за пределами собственной компании.

Следующий предприниматель, разбогатевший на медицинских технологиях, относится к той группе респондентов, которые редко извлекают прибыль из своего основного бизнеса, предпочитая вместо этого реинвестировать все в дальнейший рост. Вначале он заявил, что это не представляет собой риска, пока «я главный» в компании. Однако затем он признал, что именно это и побудило его диверсифицировать бизнес и инвестировать в недвижимость, чтобы создать состояние, не зависящее от его основного бизнеса.

Интервьюер: Значит, вы никогда не извлекали из компании больших дивидендов?

Респондент 23: Нет, очень мало. За одним исключением, не личным, а для риелторской компании в самом начале. Нам пришлось взять дивиденды, и это был личный выход, потому что нам нужно было вложить капитал в новую компанию, чтобы она могла расти. Всегда нужно стартовое финансирование, его необходимо иметь на начальном этапе. Но, за исключением того случая, мы всегда сохраняли и реинвестировали всю прибыль.

Интервьюер: Вы никогда не воспринимали это как риск – иметь столько денег, привязанных к компании?

Респондент 23: Нет, до тех пор, пока я нахожусь у руля.

Интервьюер: Может быть, это прозвучит несколько провокационно, но разве это не то же самое, что вложить все деньги в одну акцию? Никто ведь так не поступает?

Респондент 23: Это так, но с тех пор мы диверсифицировались. Я начал заниматься недвижимостью в [19]75 году. С тех пор я также создал еще одну инвестиционную компанию; мы создали ее и теперь инвестируем в другие компании.

Другой предприниматель, у которого значительная часть состояния также связана с его собственной компанией, также работающей в области медицинских технологий, оценивает себя на +4 балла по шкале риска в диапазоне от –5 до +5. Как и многие другие респонденты, он говорит об этом с особой улыбкой на лице: «Да, я никогда не боялся риска». Его фаталистическая позиция нетипична для многих респондентов – возможно, фатализм является одним из подходов к работе с высоким уровнем риска.

Интервьюер: Значит, вы никогда не беспокоились об этом, вкладывая все свои деньги в компанию? Что бы произошло, если бы по какой-то причине компания разорилась?

Респондент 32: Я бы стал неудачником. Не повезло. Но я никогда не боялся. Я рассчитывал на успех и всегда был уверен, что, если что-то случится, я смогу открыть свою собственную юридическую фирму.

Такое же смиренное отношение проявилось и в случае со следующим респондентом.

Респондент 25: Мне не грозит впасть в нищету. Но я бы смирился, если бы пришлось, в силу каких-то процессов, которые я не могу контролировать, если бы разразился мировой экономический кризис и я потерял бы все. Если это произойдет, то пострадает и моя личная недвижимость. Это была бы настоящая кризисная ситуация. В которой мы не представляем, как все сложится в итоге, как мы выкарабкаемся из нее. Тогда я бы смирился с этим и сказал: «Ладно, я проживу остаток жизни в маленьком домике в Испании и буду счастлив». У меня не было бы с этим проблем. Я не так ориентирован на статус, поэтому я не буду скучать по символам богатства. Я бы скорее оглянулся назад и сказал себе, что я действительно хорошо провел время, реализовал несколько замечательных проектов и все. Вот и все.

В пункте Б параграфа 3.2 было проведено различие между риском, который человек принимает на себя, занимаясь собственным бизнесом, и риском, который он несет, работая в существующей компании. Необходимо также различать риск, который предприниматель несет или готов нести на начальном этапе своего бизнеса, и его терпимость к риску, когда компания уже создана и стабильно развивается. Многие респонденты показали, что с течением времени их отношение к риску изменилось. С годами они стали менее терпимы к риску. Возможно, в этом и заключается один из секретов их успеха: создание компании и сколачивание состояния требует большей готовности к риску. Когда это достигнуто, важно не подвергать риску ни то ни другое, проявляя излишнюю авантюрность.

В результате объем принимаемых рисков снижается.

Подобное развитие событий хорошо видно на примере застройщиков. В самом начале своей деятельности они зачастую берут на себя финансовые обязательства, значительно превышающие стоимость их активов. Неудача в одном проекте может привести к полному финансовому краху. По мере развития карьеры они постепенно снижают уровень принимаемых рисков, что в конкретном случае означает:

• вместо того чтобы брать на себя полную ответственность, они используют безрегрессное финансирование;

• вместо использования собственного капитала они привлекают мезонинный капитал;

• создают подушку активов за пределами своих компаний.

Однако тема снижения рисков весьма актуальна и для респондентов из других отраслей. Причины, по которым они стали меньше рисковать, были самыми разными. Один респондент, составивший состояние в пищевой промышленности и розничной торговле, сказал: «В молодости я часто работал с заемным капиталом. Сейчас, оглядываясь назад, я понимаю, что был очень смелым. […] Я был очень смелым, и мой отец часто очень переживал». С возрастом его терпимость к риску снизилась. «Да, потому что лучше оцениваешь риски, потому что набираешся опыта и можешь видеть, где что-то пошло не так или может пойти не так. Это то, о чем в молодости, возможно, не так часто задумываешься». Одна из причин, по которой человек становится менее склонным к риску, заключается в том, что накопление опыта позволяет ему распознать риски, которые в более раннем возрасте он, возможно, не считал таковыми.

Предприниматель, разбогатевший в финансовой сфере, считает это закономерным, став с возрастом более осторожным.

Интервьюер: Значит, со временем вы стали несколько осторожнее. В каком возрасте, по вашему мнению, это произошло, когда, по вашему мнению, вы стали более осторожным?

Респондент 1: Я бы сказал, что в середине шестого десятка. Да, примерно так.

Интервьюер: Потому что больше не хотите рисковать тем, что у вас есть?

Респондент 1: Нет, не совсем так, я никогда так не думал. Нет, просто у вас появляется другое отношение к риску. Не то чтобы вы не хотели рисковать тем, что у вас есть; я никогда не думал об этом в таких терминах.

Интервьюер: А как?

Респондент 1: Вероятно, были веские причины отправлять молодых офицеров на войну, а пожилых – домой, когда им исполнялось 50 лет. Чем старше становишься, тем больше думаешь, и твое представление о риске отличается от того, что было в молодости.

[…] Когда я был моложе, я действительно думал, что все будет только лучше и лучше, и брал на себя личные финансовые обязательства, на которые сегодня ни за что бы не согласился. Все получилось, но все могло пойти наперекосяк. Поэтому, если говорить об осторожности, об осторожности, связанной с возрастом, то сегодня я бы не стал брать на себя такие большие личные обязательства, не в том объеме, как тогда.

Многие респонденты заявили, что больше не хотят подвергать опасности то, что им удалось создать.

Респондент 4: [Я бы оценил себя на] +5, хотя должен оговориться, что, конечно, я несколько развил и адаптировал свой стиль, постоянно напоминая себе: «Минуточку, сейчас. Ты достиг определенного уровня безопасности, у тебя обеспеченная жизнь, пожалуйста, не рискуй больше на 100 %».

Интервьюер: Это я наблюдал и у других моих респондентов, которые говорили: «С возрастом у меня снизился аппетит к риску».

Респондент 4: Да-да-да. Это то, чего я больше не делаю. Когда я был моложе, сотрудники говорили мне: «Мистер ххх, вы не можете этого делать, мы не можем этого делать. Нельзя вкладывать всю прибыль фирмы в эту рекламную кампанию или рисковать всем, поставив на одну стратегию». Конечно, я всегда это делал, и не всегда успешно. Но я всегда ставил на кон все. Сегодня я так поступить не могу. Я отвечаю за большую компанию, в которой работает 180 человек.

Осознание того, сколько усилий потребуется для того, чтобы построить все с нуля, естественно, заставляет человека действовать осторожнее.

Респондент 9: Потому что я говорю себе: «Если я поскользнуть здесь, у меня не хватит сил на ту изнурительную работу, которая потребуется, чтобы вернуться к началу и построить все заново». Совершенно ясно, что в молодости я был гораздо более открыт для риска.

Один предприниматель дал следующий комментарий по поводу своего профиля риска: «Раньше у меня было +5, а сегодня – 0». Он рассуждает так:

Респондент 21: Мое стремление к безопасности изменилось. Когда-то мне больше всего хотелось вести себя творчески. Раньше я считал, что лучше рискнуть сломать лук, чем никогда не брать его в руки и не оттягивать тетиву. Сегодня одно из самых сильных моих желаний – это безопасность. Прежде всего я должен быть в чем-то уверен. Я взвешиваю безопасность и риск. В каждом проекте есть определенный риск, но он должен быть управляемым.

Некоторые респонденты в качестве причины, по которой они стали более склонны к риску, называют ответственность перед семьей. Комментируя свой профиль риска, один предприниматель пояснил, что с течением времени его уровень сменился с +5 на +3.

Респондент 42: Да, раньше я определенно был +5. […] Сейчас, честно скажу, моим дочерям уже 11 лет. Всего у меня четверо детей, и когда я впервые взял одну из своих дочерей на руки, это изменило меня. […] Это действительно дает понять, что ты больше не один в этом мире и не отвечаешь только за себя.

Некоторые предприниматели опасались, что рискованные инвестиции могут поставить под угрозу наследство их детей, обрекая их семьи на чрезмерный риск.

Респондент 31: Нет, с течением времени моя склонность к риску, конечно, уменьшилась. Сейчас, в 75 лет, я уже не беру на себя никаких существенных рисков. Это связано с тем, что у меня очень способные дети и жена, о которых я всегда думаю, и я не хочу подвергать себя риску, который может осложнить жизнь им, моим наследникам.

Рассматривая шкалу рисков от –5 до +5, другой предприниматель, работающий в сфере прямых инвестиций, оценил себя так: в начале жизни он был +4, а сегодня – 0. Как и некоторые другие респонденты, он признал, что в течение жизни стал менее склонен к риску. Он отмечает, что важно осознавать степень риска, на который человек пошел ради достижения определенного результата.

Респондент 28: Ежегодно компания Ernst & Young определяет лучшего предпринимателя года. Часто бывает так, что буквально через два года эти «предприниматели года» растворяются в воздухе. Возникает вопрос: «Почему?» На мой взгляд, это связано с тем, что получить непомерную прибыль, необходимую для того, чтобы стать предпринимателем года, можно только при совершенно неправильной структуре риска. Говоря другими словами, это означает, что предприниматель заходит в казино, направляется к столу с рулеткой и ставит все на число 13. А потом предприниматель приходит домой и говорит: «Вообще-то, я действительно хороший предприниматель». А потом xxx также говорит: «Ты действительно хороший предприниматель». Такие люди никогда не скажут: «Мне просто очень повезло». Нет, они говорят: «Я просто намного умнее, чем все остальные». Так это и происходит, и это восприятие приводит его на следующий год в казино, где он снова ставит все на одно число. На этот раз он ставит все на 4, потому что знает, что, согласно всем критериям расчета вероятностей, шансы 37 к 1, не может быть, чтобы одно и то же число выиграло дважды. Поэтому он ставит все на 4 и одним махом теряет все и разоряется, потому что не может смириться с тем, что его предыдущие выигрыши были результатом удачи, не зависящих от него обстоятельств. Нет, он убежден, что все произошло благодаря его сообразительности. […] Есть много молодых предпринимателей, которые ставят все на кон, на открытие одной карты. И это может сработать для одного из ста. И этот один из ста получает приз. Но есть еще 99 человек, которые тоже пытались, но у них не получилось. Они либо умнее, либо не столь сообразительные, либо глупее остальных. […] Я хочу сказать, что я изменился. С возрастом просто не хочется держать в воздухе три мяча одновременно. Если ваш бизнес жонглирует тремя мячами в воздухе одновременно, и каждый мяч находится в рискованном положении, и эти риски могут накапливаться, все может рухнуть. Поэтому я подбрасываю в воздух один рискованный жонглерский мяч, и только когда он благополучно возвращается в мои руки и риск миновал, я подбрасываю следующий мяч.

Наконец, существует еще один мотив. Более высокие риски, как правило, связаны с большими объемами заемного капитала. Однако, поскольку главным мотивом большинства респондентов была «свобода и независимость», это приводит к противоречивым целям. Один предприниматель из пищевой промышленности рассказал, что он редко прибегал к заемному финансированию и обычно финансировал свою компанию за счет собственных средств. Его компания стоит миллиарды, но имеет на балансе всего 50 млн евро долга. У него есть конкуренты, которые использовали совершенно иной подход и смогли расти более быстрыми темпами, но за счет миллиардов евро долгов на балансе. «А у меня нет никаких долгов». Он опасается, что, погрязнув в долгах, он пожертвует своей предпринимательской свободой. Он упомянул, что в настоящее время у него есть возможность купить другую компанию за 2,5 млрд евро, и он, конечно, смог бы обеспечить необходимое финансирование. «Но это доставит мне много головной боли, потому что это будет означать потерю свободы».

Исследователи интенсивно изучают вопрос о склонности предпринимателей и состоятельных людей к риску. Одни исследователи выявили сильную положительную корреляцию между склонностью к риску, успешностью предпринимательской деятельности и богатством. Другие, напротив, считают, что для предпринимателей характерна лишь умеренная склонность к риску. Третья группа исследователей поддерживает гипотезу о том, что, хотя действия предпринимателей объективно могут быть классифицированы как рискованные, сами предприниматели не воспринимают их таким образом.

Многое указывает на то, что сознательное принятие риска – особенно на этапе становления бизнеса – в сочетании с постепенным снижением этого риска является обязательным условием достижения устойчивого финансового успеха. Тот, кто не готов нести повышенный уровень риска, вряд ли станет предпринимателем или инвестором. С другой стороны, тот, кто подвергает себя экстремальному риску в течение длительного времени, рискует потерять бо́льшую часть накопленного богатства, если не всё. Чем позже в жизни это происходит, тем меньше шансов восстановить все с нуля. Многие из респондентов отметили, что с возрастом их склонность к риску снизилась. Важно всегда помнить о том, что среди респондентов в ходе подготовки данной книги сверхбогатые люди – только те, кто сохранил свой успех до сегодняшнего дня. Разумеется, существует большое количество предпринимателей, которые не добились успеха в долгосрочной перспективе, возможно потому, что постоянно подвергали себя чрезмерному риску и вовремя не предприняли мер по его снижению.

Гипотеза о том, что для предпринимателей и состоятельных людей характерен умеренный риск, не подтвердилась в ходе интервью. Она определенно не относится к тем этапам, на которых эти сверхбогатые люди создавали свои компании и сколачивали свое состояние. Значительное большинство респондентов оценили себя как обладателей повышенного профиля риска. Это контрастирует с этапами консолидации бизнеса, когда готовность к риску снижается. Именно применительно к этому этапу жизни предпринимателя гипотеза об умеренной склонности к риску имеет свое обоснование.

Гипотеза о том, что предприниматели и богатые люди терпимы к объективно высокому уровню риска, но не воспринимают его как таковой, не нашла полного подтверждения в ходе интервью. Большинство респондентов полностью осознавали свой высокий уровень риска. В то же время был ряд респондентов, для которых эта гипотеза справедлива – они оценивали свою склонность к риску как умеренную, но при этом признавали, что внешний мир классифицировал бы их как чрезвычайно толерантных к риску. Более того, интервью подтвердили, что многие респонденты объективно подвержены высокому уровню риска в силу концентрации своего богатства в собственных компаниях, но не воспринимают это как риск. Именно здесь и возникает иллюзия контроля, которая, в свою очередь, является продуктом или выражением чрезмерного оптимизма интервьюируемых.