Текст книги "Приключения Конана-варвара. Путь к трону (сборник)"

Он слышал, как гремели решетки, когда существо по очереди трогало их. Вот оно подошло к клетке, которую киммериец покинул совсем недавно, и дверь ее распахнулась под его нажимом. Конан увидел, как в дверном проеме на мгновение мелькнула огромная бесформенная туша, а потом тварь исчезла в клетке. На лбу у Конана выступил пот, а ладони стали влажными. Теперь он знал, почему Тараск тайком подкрадывался к его двери, а потом столь поспешно удалился. Король отпер дверь, после чего открыл клетку с этой тварью, которая сидела где-то в подземелье.

Тварь тем временем вышла из его камеры и вновь двинулась по коридору, склонив бесформенную морду к самой земле и вынюхивая его след. Сейчас Конан видел ее отчетливее; в тусклом сером свете мелькало огромное человекообразное туловище, но намного шире и массивнее, чем у любого человека. Тварь ковыляла на двух ногах, хотя и горбилась при этом, а ее серая шерсть серебрилась сединой. Морда представляла собой грубую пародию на человеческую голову, а длинные руки свисали почти до земли.

Наконец-то Конан понял, откуда взялись в темнице расщепленные и сломанные кости. Теперь он знал, с кем столкнулся. Это была серая человекообразная обезьяна, из тех отвратительных людоедов, что обитают в лесах на восточном гористом побережье моря Вилайет. Страшные и полумифические твари, они упоминались в древних хайборийских легендах, а в реальном мире считались чудовищами, каннибалами и убийцами из глухих лесов.

Конан знал, что тварь учуяла его присутствие, потому что теперь она ускорила шаг, быстро ковыляя на своих коротких кривых и мускулистых ногах. Он оглянулся на лестницу, но понял, что не успеет добежать до верха и обезьяна настигнет его раньше. Он предпочел встретить ее лицом к лицу.

Конан ступил в ближайший квадрат лунного света, чтобы сохранить за собой хотя бы это преимущество, потому что знал – тварь видит в темноте намного лучше его. Чудовище моментально заметило Конана; в темноте тускло сверкнули его огромные желтые клыки, но оно не издало ни звука. Порождения ночи и тишины, серые обезьяны Вилайета не умели разговаривать. Но на морде, словно в чудовищной пародии на черты человеческого лица, отразились звериный восторг и предвкушение.

Конан напрягся, бесстрашно ожидая приближения монстра. Он знал, что успеет нанести всего один удар, но тот должен стать смертельным; шанса на вторую попытку тварь ему не даст. И отпрыгнуть в сторону он тоже не сумеет. Он окинул взглядом короткую толстую шею, огромное волосатое брюхо и могучую грудь, на которой двумя гигантскими колесами перекатывались грудные мышцы. Значит, придется целиться в сердце; лучше рискнуть тем, что клинок натолкнется на крепкие ребра, чем бить туда, где удар изначально не станет фатальным. Прикинув шансы, Конан понял, что должен двигаться с такой же стремительностью, как и чудовищная тварь. Ему придется столкнуться с монстром грудь в грудь, нанести смертельный удар, а потом надеяться, что его тело выдержит чудовищную трепку, которая наверняка последует.

Обезьяна навалилась на него, размахивая могучими ручищами; он поднырнул под них и нанес удар, вложив в него всю силу. Конан ощутил, как кинжал по самую рукоять погрузился в поросшую шерстью грудь, а потом резко пригнул голову, напрягся, обхватил монстра обеими руками и ударил его коленом в живот.

На краткий миг ему показалось, будто он угодил в эпицентр землетрясения, которое разрывает его на части; и вдруг он почувствовал, что лежит на земле, а рядом испускает дух чудовищная тварь. Ее красные глазки были устремлены куда-то вверх, а в груди подрагивала рукоять кинжала. Отчаянный удар Конана все-таки достиг цели.

Он тяжело дышал, словно после долгой драки; руки и ноги у него дрожали. Ему казалось, что кости у него вывернуты из суставов, а из многочисленных царапин, оставленных когтями монстра, сочилась кровь; мышцы отзывались ноющей болью на любое движение. Проживи тварь хоть на секунду дольше, она бы просто разорвала его на куски. Но звериная сила киммерийца помогла ему выстоять, а любого другого мужчину на его месте серая обезьяна-людоед разорвала бы пополам.

6. Удар ножом

Наклонившись, Конан вырвал кинжал из груди монстра и быстро взбежал по лестнице. Он не знал, таятся ли иные чудовища в темноте, но испытывать судьбу ему не хотелось. Скоротечная схватка оказалась слишком утомительной даже для гиганта-киммерийца. Квадраты лунного света на полу тускнели, и темнота подступала со всех сторон. Он облегченно вздохнул, ступив на верхнюю площадку лестницы, сунул третий ключ в замок и повернул его. Приоткрыв дверь на пару дюймов, он осторожно выглянул в щель, ожидая нападения человека или зверя.

Но перед ним простирался пустой, тускло освещенный коридор, а рядом с дверью маячила стройная гибкая фигурка.

– Ваше величество! – Это был не то стон, не то вскрик, полный страха и невыразимого облегчения.

Девушка подскочила к нему и замерла в испуге.

– У вас кровь, – прошептала она. – Вы ранены!

Он нетерпеливо отмахнулся.

– Это всего лишь царапины. А твой ножичек пришелся мне весьма кстати. Если бы не он, обезьяна Тараска сейчас крошила бы мои берцовые кости, добывая из них мозг. Но что дальше?

– Следуйте за мной, – прошептала она. – Я выведу вас за городскую стену. Там я спрятала лошадь.

Девушка уже повернулась, чтобы пойти вперед, но его тяжелая рука опустилась ей на обнаженное плечо.

– Иди рядом, – негромко приказал он, обнимая ее за тонкую талию. – До сих пор ты играла со мной честно, и я склонен верить тебе; но я жив до сих пор только потому, что никогда не питал чрезмерного доверия ни к мужчинам, ни к женщинам. Так что учти: обманешь меня, и у тебя не будет времени посмеяться над своей веселой шуткой.

Она никак не отреагировала ни на окровавленное лезвие, ни на его тяжелую руку, которая легла ей на талию.

– Можете убить меня, если сочтете, что я обманываю вас, – ответила она. – Когда вы прикасаетесь ко мне, пусть даже с дурными намерениями, мне кажется, что сбылись мои самые сокровенные мечты.

Коридор со сводчатым потолком оборвался у двери, которую она открыла. Снаружи лежал еще один чернокожий гигант в тюрбане и атласной набедренной повязке, а на плитах пола рядом с его рукой валялась кривая сабля. Он не шевелился.

– Я подсыпала ему зелья в вино, – прошептала Зенобия, опасливо обходя тело стражника. – Он – последний из тех, кто охраняет подземелье снаружи. До сих пор сбежать оттуда не удавалось никому, да и спускаться вниз желающих не находилось; так что подземную темницу охраняют лишь эти чернокожие. Только им из всех слуг было известно, что именно короля Конана Ксалтотан привез плененным на своей колеснице. Я смотрела в окно, выходящее во двор, пока остальные девушки спали; а я заснуть не могла, потому что знала – на западе идет или только что закончилась битва, и я боялась за вас… Я видела, как чернокожие вносили вас по лестнице, и узнала вас в свете факелов. Нынче ночью я пробралась в это крыло дворца как раз в тот момент, когда они тащили вас в подземелье. Но я не рискнула спуститься туда до наступления ночи. Очевидно, вы весь день пролежали в забытье в покоях Ксалтотана. Но прошу вас, будьте осторожны! Во дворце сегодня ночью происходят странные вещи. Слуги говорят, что Ксалтотан спит, как с ним часто случается, погруженный в дурман, навеянный лотосом Стигии, но во дворце появился Тараск. Он вошел тайком, через боковую дверь, закутавшись в свою накидку, покрытую пылью после дальней дороги, в сопровождении лишь своего оруженосца, худощавого и неразговорчивого Аридея. Я не понимаю того, что происходит, но мне страшно.

Они подошли к нижним ступеням узкой винтовой лестницы и, поднявшись по ней, вошли в потайной ход, скрытый под неширокой стенной панелью. Девушка задвинула ее на место, и она вновь стала частью украшенной лепниной стены. Они оказались в просторном коридоре, пол в котором был выложен коврами, а стены – увешаны гобеленами, освещенными мягким золотистым светом ламп.

Конан внимательно прислушивался, но во дворце царила тишина. Он понятия не имел, в какой его части очутился или в какой стороне находятся покои Ксалтотана. Девушка, дрожа всем телом, увлекла его за собой по коридору и вскоре остановилась перед альковом, скрытым атласным гобеленом. Откинув ткань, она жестом предложила королю войти в нишу, прошептав:

– Ждите здесь! Вон за той дверью в конце коридора в любое время дня и ночи можно встретить рабов или евнухов. Я пойду и посмотрю, есть ли они там сейчас.

Подозрения охватили Конана с новой силой.

– Ты привела меня в ловушку?

Темные глаза девушки заблестели от сдерживаемых слез. Она упала на колени и схватила его за руку.

– О, мой король, доверьтесь мне! – Голос ее дрожал и срывался от отчаяния. – Если вы засомневаетесь и промедлите, мы пропали! Зачем бы мне выводить вас из подземелья, чтобы предать сейчас?

– Ладно, – проворчал он. – Я тебе верю, хотя, клянусь Кромом, отказаться от прежних привычек не так-то легко. Но я не стану причинять тебе зло, даже если ты приведешь меня туда, где меня будут ждать все мечники Немедии. Если бы не ты, проклятая человекообразная обезьяна Тараска сожрала бы меня живьем, когда я сидел в цепях и без оружия. Поступай, как знаешь, девочка.

Поцеловав ему руки, она вскочила и умчалась прочь, исчезнув за тяжелой двустворчатой дверью.

Король смотрел ей вслед, думая, а не свалял ли он дурака, доверившись девчонке, но потом, передернув могучими плечами, он задернул атласные занавески, маскируя свое укрытие. В конце концов, уже не в первый раз пылкая молоденькая красавица рисковала собой ради него; подобные вещи в его жизни случались и раньше. Многие женщины добивались его внимания как в те времена, когда он скитался по свету, так и теперь, когда он стал королем.

Тем не менее он не пожелал стоять на месте, дожидаясь ее возвращения. Повинуясь своим инстинктам, он принялся обследовать нишу в поисках другого выхода и вскоре обнаружил его – узкий проход, прикрытый гобеленом, в конце которого виднелась искусно инкрустированная дверь, едва различимая в скудном свете, падавшем из наружного коридора. Пока он смотрел на нее, где-то за этой инкрустированной дверью послышался звук еще одной открывающейся и закрывающейся двери, а потом стали слышны и негромкие голоса. Один из них показался Конану знакомым, и на его загорелом лице появилась зловещая ухмылка. Не раздумывая, он скользнул в коридорчик и присел возле двери, как затаившаяся в засаде пантера. Она была не заперта, и он осторожно приоткрыл ее, не обращая внимания на возможные последствия, – объяснить или оправдать подобное безрассудство мог бы только он сам.

С другой стороны дверь прикрывали гобелены, но они были задернуты неплотно, и киммериец в щелочку увидел перед собой комнату, озаряемую пламенем свечи, стоявшей на столе из черного дерева. В комнате находились двое мужчин. Одним из них был отъявленный головорез с испещренным шрамами лицом, в кожаных штанах и потрепанной накидке; другим оказался Тараск, король Немедии.

Тараск, похоже, не находил себе места. Он был бледен и все время оглядывался, словно боясь увидеть кого-либо или услышать чьи-то крадущиеся шаги.

– Уезжай немедля, – говорил он. – Он одурманен и спит, но я не знаю, когда он может проснуться.

– Мне странно слышать такие трусливые слова от самого Тараска, – глубоким голосом проговорил его собеседник.

Король нахмурился.

– Я не боюсь простых смертных, как тебе прекрасно известно. Но глядя на то, как рушатся утесы при Валькии, я впервые понял, что воскрешенный нами дьявол – отнюдь не мелкий шарлатан. Я боюсь его силы, потому что не знаю ее границ. Зато мне известно, что она каким-то образом связана с этой проклятой штукой, которую я у него украл. Она вернула его к жизни; значит, в ней должен быть сокрыт источник его могущества. Он хорошо ее спрятал; но, повинуясь моему приказу, раб проследил за ним и увидел, как чародей кладет ее в золотую шкатулку, а потом подсмотрел, куда он положил и ее саму. Но я все равно не рискнул бы похитить ее, если бы Ксалтотан не был одурманен лотосом. Я уверен, что именно в ней сокрыта тайна его силы. С ее помощью Ораст вернул его к жизни. И с ее же помощью он поработит всех нас, если мы не будем осторожны. Так что возьми ее и брось в море, как я приказал тебе. И отплыви подальше, чтобы ни шторм, ни прилив не смогли вынести ее обратно на берег. Тебе хорошо заплатили за это.

– Да, – проворчал разбойник. – И я перед тобой в таком долгу, король, который не оплатить золотом; я благодарен тебе. Даже у воров есть своя честь, и они умеют быть благодарными.

– Сколь бы велик ни был твой долг передо мной, – ответил Тараск, – ты выплатишь его, когда бросишь эту штуку в море.

– Я поеду в Зингару и сяду на корабль в Кордаве[19]19
  Кордава – столица и главный порт Зингары.


[Закрыть], – пообещал его собеседник. – В Аргосе я не рискну показаться из-за того давнего убийства…

– Мне все равно, лишь бы дело было сделано. Вот, держи; лошадь ждет тебя во дворе. Езжай же, и побыстрее!

Какая-то вещь перешла из рук в руки, похожая на живой огонь. Конан лишь мельком успел разглядеть ее, и тут разбойник надвинул на глаза мягкую широкополую шляпу, плотнее запахнулся в накидку и поспешно вышел из комнаты. Не успела дверь закрыться за ним, как Конан ринулся из своего укрытия, обуреваемый жаждой мести. Он и так сдерживался слишком долго. При виде врага, находившегося так близко, кровь закипела у него в жилах, а ярость вскружила ему голову, заставив забыть об осторожности. Тараск поворачивался к внутренней двери, когда Конан отдернул занавески и одним прыжком влетел в комнату. Тараск резко развернулся, но, прежде чем он успел узнать нападавшего, Конан вонзил в него кинжал.

Впрочем, уже в следующий миг он понял, что удар оказался не смертельным. Нога его запуталась в складках гобелена, он споткнулся, и кинжал попал Тараску в плечо и скользнул по ребрам. Король Немедии пронзительно вскрикнул.

Удар отбросил его на столик, тот перевернулся, свеча упала и погасла. Конан тоже не устоял на ногах, они повалились на пол, и гобелен накрыл обоих. Конан вслепую яростно размахивал кинжалом, а Тараск пронзительно кричал, охваченный ужасом. Страх придал ему нечеловеческих сил, он сумел освободиться и бросился наутек, крича:

– На помощь! Стража! Аридей! Ораст! Ораст!

Конан поднялся на ноги, сердито отшвырнул разорванный гобелен и отпихнул опрокинутый столик. Его охватила горечь разочарования. Он заблудился и не знал, куда бежать. Вопли Тараска все еще звучали вдали, и в ответ уже послышались яростные крики. Немедиец улизнул от него в темноте, и Конан не представлял, в какой стороне искать его. Поспешная месть не удалась, и теперь оставалось только спасать свою жизнь.

Злобно ругаясь, киммериец пробежал обратно по проходу в альков и выглянул в освещенный коридор, где в это самое мгновение появилась запыхавшаяся Зенобия. В глазах девушки стыл ужас.

– Боги, что здесь произошло? – вскричала она. – Весь дворец взбудоражен! Клянусь, что не предавала вас…

– Это я разворошил осиное гнездо, – проворчал он. – Попытался вернуть должок. Как бы теперь побыстрее выбраться отсюда?

Она схватила его за запястье и побежала по коридору. Но, прежде чем они достигли массивной двери в его конце, из-за нее послышались приглушенные крики и дверь затряслась от могучих ударов, обрушившихся на нее изнутри. Зенобия всплеснула руками и заплакала.

– Мы отрезаны! Я заперла дверь на обратном пути. Но они скоро выломают ее. А попасть к боковому выходу можно только через нее.

Конан быстро обернулся. Из другого конца коридора донеслись крики и лязг оружия – они оказались в западне.

– Быстрее! В эту дверь! – отчаянно вскричала девушка, метнулась к противоположной стене и распахнула дверь в комнату.

Конан последовал за ней и задвинул за собой золотой засов. Они оказались в изысканно обставленной спальне, в которой не было никого, кроме них, и она увлекла его к забранному позолоченной решеткой окну; под ним росли деревья и кустарник.

– Вы – сильный, – выдохнула девушка. – Если сумеете выломать эти прутья, у вас появится шанс на спасение. В саду полно стражи, но кусты очень густые, и вас могут не заметить. Южная стена является одновременно и внешней стеной города, и вам останется только перелезть через нее. Лошадь привязана в чаще неподалеку от дороги, в нескольких сотнях шагов к югу от фонтана Траллоса. Знаете, где это?

– Да. Но как же ты? Я намеревался взять тебя с собой.

Ее личико осветилось радостью.

– Тогда моя чаша счастья полна до краев! Но я не хочу мешать вашему бегству. Я стану для вас обузой, и вас схватят. Не бойтесь за меня. Они ни за что не догадаются, что я помогла вам по доброй воле. Бегите! Ваши слова будут согревать меня весь остаток жизни.

Он подхватил ее на руки, прижал к себе и принялся осыпать яростными поцелуями ее глаза, щеки, шею и губы, пока она не обмякла в его объятиях; неукротимый и сильный, он даже любовью занимался свирепо и бурно.

– Мне пора идти, – пробормотал он. – Но, клянусь Кромом, я еще вернусь за тобой!

Он ухватился за золотые прутья и одним могучим рывком выдрал их из гнезд; затем перебросил ногу через подоконник и принялся быстро спускаться, цепляясь за украшения на стене. Едва коснувшись земли, он бросился бежать и растаял в зарослях кустов роз и раскидистых деревьев. Оглянувшись на бегу, он увидел, что Зенобия перегнулась через подоконник, протягивая к нему руки в немом прощании.

Со всех сторон ко дворцу бежали стражники, лязгая оружием, – все как на подбор высокие мужчины, в полированных кирасах и бронзовых шлемах с гребнями. Свет звезд высекал искры из их сверкающих доспехов, а звуки их шагов намного опережали каждого из них. Конану, выросшему в диких горах, казалось, что они ломятся сквозь растительность, как стадо коров. Кое-кто пробежал в нескольких шагах от него, когда он затаился, лежа в кустах, не заметив его присутствия. Стремясь как можно скорее оказаться подле дворца, они не обращали внимания на все остальное. Когда же стражники, топоча, как слоны, с криками промчались мимо, он вскочил и заскользил по саду, производя не больше шума, чем вышедшая на охоту пантера.

Он быстро добежал до южной стены и взлетел по ступенькам, ведущим к парапету. Стена была построена с таким расчетом, чтобы преграждать путь внутрь, а не наружу. Присев у амбразуры, Конан оглянулся на огромный дворец, мрачная громада которого высилась среди кипарисов позади него. Изо всех окон лился яркий свет, и он видел черные фигурки, которые метались взад и вперед, словно марионетки, подвешенные на невидимых ниточках. Киммериец оскалился, яростно погрозил кулаком на прощание и перебрался через наружный край парапета.

Невысокое дерево в нескольких ярдах внизу приняло вес Конана, когда он бесшумно спрыгнул на его ветви. Мгновением позже он уже мчался в тени размеренным бегом горца, способного покрыть таким образом много миль.

У стен Бельверуса раскинулись сады и виллы для отдыха и развлечений. Сонные рабы, навалившиеся всем телом на копья, не замечали стремительной и ловкой фигуры, перебирающейся через стены, пересекающей аллеи, в которых ветви переплетались над головой, и тенью скользившей по фруктовым садам и виноградникам. И только сторожевые псы успевали проснуться и проводить недоуменным лаем его стремительный бег.

В палате дворца Тараск, лежа на заляпанной кровью кушетке, корчился от боли и ругался во весь голос под чуткими и ловкими пальцами Ораста. Во дворце нельзя было протолкнуться от дрожащих слуг, взиравших на происходящее расширенными от страха глазами, но в комнате, где лежал король, не было никого, кроме него самого и ренегата-жреца.

– Ты уверен, что он еще спит? – в который уже раз требовательно спросил Тараск, стискивая зубы от жжения травяной настойки, которой Ораст промывал длинную глубокую царапину на его плече и ребрах. – Иштар, Митра и Сет! Жжется, как костер в аду!

– Ты в рубашке родился, иначе уже бы сполна изведал, что это такое, – заметил Ораст. – Кто бы ни орудовал ножом, он намеревался убить тебя. Да, я уже говорил тебе и повторяю еще раз – Ксалтотан спит. Почему это тебя так беспокоит? Какое это имеет отношение к происходящему?

– Ты что же, ничего не знаешь о том, что случилось сегодня ночью? – Тараск впился взглядом в невозмутимое лицо жреца.

– Ничего. Как тебе известно, вот уже несколько месяцев я занимаюсь переводами эзотерических манускриптов для Ксалтотана, составленных на младших языках, и переписываю их тем шрифтом, который он разбирает. Он хорошо знаком с языками и письменностями, принятыми в его время, но пока еще не до конца овладел более поздними наречиями. Поэтому, ради экономии времени, он попросил меня перевести эти труды, чтобы овладеть новыми знаниями, если таковые появились с тех пор. Я даже не знал, что он вернулся прошлой ночью, пока он не прислал за мной и не рассказал мне о сражении. После этого я вернулся к своей работе, не подозревая о твоем возвращении, и только шум и крики, поднявшиеся во дворце, заставили меня выйти из своей комнаты.

– В таком случае ты не знаешь о том, что Ксалтотан привез сюда, во дворец, короля Аквилонии, захваченного в плен?

Ораст покачал головой, без особенного, впрочем, удивления.

– Ксалтотан просто сказал, что Конан больше не будет нам мешать. Я решил, что он погиб, но подробности уточнять не стал.

– Ксалтотан спас Конану жизнь, когда я собирался убить его, – прорычал Тараск. – Я сразу же понял, что он задумал. Он вознамерился держать Конана в плену, чтобы в нужный момент использовать его против нас, как дубину, – против Амальрика, против Валерия и против меня. До тех пор пока Конан жив, он будет представлять собой угрозу; он остается человеком, способным объединить Аквилонию, а это может вынудить нас к действиям, которые мы в противном случае не предприняли бы. Я не доверяю этому воскресшему пифонянину. В последнее время я начал опасаться его. Через несколько часов после того, как он укатил на восток, я последовал за ним. Мне хотелось знать, как он намерен поступить с Конаном, и я обнаружил, что он заточил его в подземную темницу. И тогда я понял, что должен убить этого варвара, невзирая на волю Ксалтотана. Мне удалось задуманное…

Осторожный стук в дверь прервал его.

– Это Аридей, – простонал Тараск. – Впусти его.

Вошел угрюмый и замкнутый оруженосец, но сейчас в глазах его сверкало сдерживаемое возбуждение.

– Ну, Аридей? – вскричал Тараск. – Ты нашел человека, который напал на меня?

– Так вы не видели его, милорд? – спросил Аридей, словно желая удостовериться в том, что знал и так. – Вы не узнали его?

– Нет. Все произошло так быстро, и свеча погасла… Я подумал, что это какой-то демон, вызванный к жизни магией Ксалтотана…

– Пифонянин спит в своей зарешеченной и запертой комнате. Но я спускался в подземелье. – И Аридей выразительно передернул плечами.

– Ну, говори же, говори! – нетерпеливо воскликнул Тараск. – И что ты там нашел?

– Пустую темницу, – прошептал оруженосец. – И труп гигантской человекообразной обезьяны!

– Что? – Тараск резко выпрямился, и из его открытой раны потекла кровь.

– Да! Людоед мертв – заколот ударом в сердце, а Конан исчез!

Тараск посерел и не сопротивлялся, когда Ораст уложил его обратно на кушетку и вновь принялся обрабатывать рану.

– Конан! – повторил он. – Сбежал! Это не человек, а сам дьявол! А я-то думал, что это Ксалтотан подстроил нападение на меня. Но теперь я понимаю. Боги и дьяволы! Это Конан ранил меня! Аридей!

– Слушаю, ваше величество!

– Обыщи весь дворец сверху донизу. Сейчас он может бродить по темным коридорам, как голодный тигр. Не пропусти ни единого укромного уголка и будь осторожен. Ты охотишься не на цивилизованного человека, а на жаждущего крови варвара, силой и свирепостью не уступающего дикому зверю. Переверни вверх дном дворец и весь город. Выстави дополнительные караулы на стенах. Если ты установишь, что он сбежал из города – а это вполне могло случиться, – возьми отряд всадников и отправляйся за ним в погоню. Как только окажешься за стенами, помни – ты охотишься на дикого волка в горах. Но поспеши, ты еще можешь настичь его.

– Для этого дела потребуется нечто большее, чем обычные человеческие умения и опыт, – обронил Ораст. – Быть может, нам стоит обратиться к Ксалтотану за советом.

– Нет! – яростно вскричал Тараск. – Пусть солдаты загонят и убьют Конана, как бешеную собаку. Ксалтотан не сможет обвинить нас ни в чем, если мы убьем пленника, дабы предотвратить его побег.

– Что ж, – промолвил Ораст, – мне не довелось жить в Ахероне, но кое-что я тоже умею и могу управлять духами, облекшими свою сущность в материальную оболочку. Быть может, я сумею тебе помочь.

Фонтан Траллоса был расположен в дубовой роще неподалеку от дороги, примерно в миле от стен города. В ночной тишине музыкальный перезвон его струй достиг ушей Конана. Он напился ледяной воды, а потом устремился на юг, к густому подлеску, который заприметил в той стороне. Обойдя заросли кругом, он увидел крупного белого жеребца, привязанного в кустах. Испустив вздох облегчения, он в два шага оказался рядом – и резко развернулся, заслышав негромкий издевательский смех.

Из тени на свет звезд выступила фигура в тускло блестящих доспехах. Это был отнюдь не расфранченный дворцовый стражник в сверкающей кирасе и шлеме с плюмажем. Перед Конаном стоял высокий мужчина в морионе[20]20
  Морион – шлем с высоким гребнем и сильно загнутыми спереди и сзади полями. Выковывался из одного куска металла и, как правило, был украшен сложным травленым орнаментом или гравировкой.


[Закрыть] и серой кольчуге – один из Авантюристов, элитного воинского сословия в Немедии. К нему принадлежали те, кто не заслужил звания рыцаря и не обзавелся землями и богатством, либо же те, кто лишился вышеперечисленного. Это были закаленные бойцы, посвятившие всю жизнь войне и поискам приключений. Они образовали настоящую касту, иногда командуя целыми армиями, но при этом сами не подчинялись никому. Конан знал, что более опасного противника он встретить не мог.

Быстро оглядевшись, он убедился в том, что мужчина один, и покрепче уперся ногами в мягкую почву, изготовившись к драке.

– Я направлялся в Бельверус по делам Амальрика, – сказал искатель приключений, осторожно приближаясь к нему. В свете звезд тускло блеснул длинный двуручный меч, который мужчина легко держал одной рукой. – И вдруг в кустах заржала лошадь. Я остановился, нашел ее и решил, что происходит нечто странное, – к чему привязывать коня в зарослях? Я стал ждать – и вот, получил ценный приз!

Авантюристы зарабатывали себе на жизнь мечом.

– Я знаю тебя, – пробормотал немедиец. – Ты – Конан, король Аквилонии. Хотя мне казалось, что я видел, как ты погиб в долине Валькии, но…

Конан прыгнул вперед так, как прыгает смертельно раненый тигр. Искатель приключений был опытным бойцом, но он и не подозревал о той стремительности, с которой способен двигаться варвар. Он оказался захвачен врасплох и не успел даже поднять свой тяжелый меч. Прежде чем он сумел нанести удар или парировать выпад противника, кинжал короля сверху вниз вонзился ему в шею, над латным воротником, и поразил его в самое сердце. Воин захрипел и повалился на землю, а Конан безжалостно вырвал свой клинок из его бездыханного тела. Белая лошадь дико захрапела и попятилась, завидев и учуяв кровь на траве.

Глядя на труп поверженного врага, сжимая в руке кинжал, с которого капала кровь, Конан застыл как статуя, напряженно вслушиваясь в тишину. На его широкой груди блестели капли пота. Но вокруг было тихо, если не считать сонного чириканья разбуженных птиц. А вот из города, отстоявшего от него на милю, донесся хриплый рев трубы.

Он наклонился над мужчиной и поспешно обыскал его, убедившись в том, что, какое бы сообщение тот ни вез, его следовало передать на словах. Но ему надо было спешить. До рассвета оставалось совсем немного. Уже через несколько минут белый конь галопом скакал по пыльной дороге на запад, а его наездник был облачен в серые доспехи искателя приключений.