Текст книги "Приключения Конана-варвара. Путь к трону (сборник)"

Алые гвозди

1. Череп на скале

Всадница натянула поводья, останавливая измученного скакуна. Тот широко расставил ноги и понурил голову, словно и вес красной кожаной уздечки с золотыми кисточками был сейчас для него слишком велик. Женщина выпростала ногу в сапоге из серебряного стремени и спрыгнула с шитого золотом седла. Привязав поводья к стволу раздвоенного деревца и подбоченившись, она повернулась, оглядывая окрестности.

А они выглядели не слишком приветливо. Огромные деревья вплотную подступали к маленькому озеру, из которого только что напился ее конь. Густой подлесок назойливо лез в глаза, сгущая сумерки, и без того царившие под пологом, образованным переплетением ветвей. Женщина вздрогнула, зябко повела роскошными плечами и выругалась.

Она была высокого роста, с большой и развитой грудью, с длинными руками и ногами. Вся ее фигура буквально излучала непривычную для ее пола силу, с которой очень удачно сочеталась несомненная женственность. Никто не принял бы ее за мужчину, несмотря на манеры и одежду. Последняя была весьма неуместной в окружающей обстановке. Вместо юбки на ней красовались короткие и широкие атласные штаны чуть выше колена, а перепоясалась она широким шелковым кушаком. Высокие ботфорты мягкой кожи доходили ей почти до колен, а довершала ее наряд шелковая блузка с низким вырезом, распахнутым воротом и широкими рукавами. На одном изящном бедре болтался прямой обоюдоострый меч, а на другом висел длинный кинжал. Непокорные золотистые волосы, доходившие ей до плеч, перехватывала малиновая атласная лента.

На фоне строгого и даже мрачного леса она, пусть и ненамеренно, выглядела чрезвычайно живописно и совершенно неуместно. Гораздо более гармонично она смотрелась бы на фоне моря, облаков, мачт и пикирующих чаек. В ее больших глазах отражался цвет морской волны. В этом, впрочем, не было ничего удивительного, поскольку женщину звали Валерия из Красного Братства, о подвигах которого распевают все моряки, стоит им собраться вместе.

Она запрокинула голову, силясь разглядеть сквозь путаницу ветвей небо, которому полагалось там быть, но, потерпев неудачу, вновь негромко выругалась.

Оставив лошадь привязанной, она направилась на восток, время от времени оглядываясь на озеро, чтобы не заблудиться и запомнить направление. Лесная тишина угнетала ее. На высоких ветвях не распевали птицы, и в кустах не было слышно привычного шуршания мелкого зверья. Она проделала много миль в гнетущем молчании, нарушаемом только звуками ее собственного дыхания.

Женщина утолила жажду водой из озера, но, ощутив первые признаки подступающего голода, принялась озираться по сторонам в поисках каких-нибудь фруктов: ими она и питалась после того, как иссякли запасы провизии, которые она везла с собой в седельных сумках.

Наконец она разглядела впереди какую-то темную массу. Это оказалась скала из темной породы, похожей на огневик, вздымавшаяся над обступившими ее деревьями. Вершину скалы скрывал от глаз сплошной покров листьев. Похоже, что она возносилась над кронами деревьев, и, забравшись на нее, женщина сможет оглядеться по-настоящему – если предположить, что этот густой и непроходимый лес, по которому она ехала много дней, вообще где-нибудь кончается.

Узкий гребень, похожий на каменную насыпь, вел на самый верх скалы. Поднявшись футов на пятьдесят, она подошла к нижнему краю лиственного купола. Деревья росли не вплотную к скале, но их ветви с густой листвой тянулись к ней. Девушка полезла внутрь этого зеленого царства, ничего не видя ни под, ни над собой. Впрочем, совсем скоро взору ее открылось голубое небо, и мгновением позже она вышла на яркий солнечный свет и увидела простирающийся под ногами зеленый покров. Она стояла на широком уступе, протянувшемся на одном уровне с макушками деревьев, в центре которого торчал острый шпиль, похожий на каменный клык. Но в следующий миг ее внимание привлекло нечто совсем другое. Ногой она зацепила что-то под ковром опавших листьев. Она разгребла их и увидела человеческий скелет. Опытным взглядом женщина окинула пожелтевший костяк, но не увидела ни сломанных костей, ни каких-либо еще следов насилия. Должно быть, человек этот умер естественной смертью, хотя она не могла себе представить, зачем ему понадобилось лезть на скалу, чтобы умереть здесь.

Она вскарабкалась на остроконечную верхушку и огляделась. Лесной покров – который с того места, где она стояла, напоминал зеленый ковер – выглядел отсюда таким же непроницаемым, как и снизу. Она даже не смогла разглядеть озерцо, у которого оставила свою лошадь. Валерия посмотрела на север, в ту сторону, откуда пришла, но увидела лишь ровные волны зеленого океана, уходящие вдаль, и лишь на самом горизонте виднелась голубая полоска гор, которые она пересекла несколько дней назад, прежде чем углубиться в лесную чащу.

Вид на запад и восток был точно таким же, хотя там отсутствовала даже полоска гор на горизонте. Но, повернувшись на юг, она замерла, и у нее перехватило дыхание. Примерно в миле от нее лес редел и резко обрывался, переходя в усеянную кактусами равнину. Посреди этой равнины вздымались стены и башни города. Валерия даже выругалась от изумления. Это было невозможно. Она ничуть не удивилась бы, если бы разглядела следы обитания человека – глиняные хижины чернокожих, похожие на пчелиные ульи, или горные пещеры загадочного народа с коричневой кожей, который, если верить легендам, обитал в этих диких краях. Но наткнуться на обнесенный стеной город здесь, во многих неделях пути от ближайшего форпоста цивилизации, было очень неожиданно.

Руки у Валерии заныли, она устала цепляться за верхушку скалы и соскользнула вниз, на уступ, недовольно хмурясь. Она забралась очень уж далеко от лагеря наемников, разбитого в саванне на самой границе с Сухметом, где отчаянные искатели приключений самых разных рас и народов охраняли стигийские рубежи от опустошительных набегов со стороны Дарфара. Она бежала куда глаза глядят и оказалась в стране, о которой не знала ровным счетом ничего. И сейчас она испытывала непреодолимое стремление прямиком направиться к этому городу на равнине, хотя инстинкт самосохранения настойчиво советовал ей обойти его стороной и продолжить дальнейший путь в одиночестве.

Шелест листьев внизу вывел ее из задумчивости. Она развернулась с кошачьей ловкостью, потянулась к мечу и застыла на месте, широко раскрытыми от удивления глазами глядя на возникшего перед ней мужчину.

Он был настоящим гигантом, и мускулы перекатывались под его загорелой кожей. Одежда его не отличалась от той, что носила она, за исключением широкого кожаного пояса вместо кушака. С пояса свисали широкий меч и короткий кинжал.

– Конан Киммериец! – воскликнула женщина. – Ты что, следишь за мной?

Он широко улыбнулся, и его синие глаза вспыхнули огнем, понятным любой женщине, когда он окинул жадным взглядом ее ладную фигурку, задержавшись на роскошной груди под тонкой рубашкой и полоске белой кожи между штанами и верхом сапог.

– А то ты не знала! – рассмеялся он. – Или я недостаточно откровенно выражал свое восхищение с тех пор, как впервые увидел тебя?

– Жеребец и то не смог бы выразиться откровеннее, – с презрением отозвалась она. – Но я никак не рассчитывала встретить тебя так далеко от Сухмета с его бочонками эля и горшками с мясом. Неужели ты и впрямь последовал за мной из лагеря Заралло или тебя попросту выгнали оттуда за мошенничество?

Он рассмеялся, ничуть не обидевшись на ее грубость, и поиграл мощными бицепсами.

– Тебе прекрасно известно, что у Заралло кишка тонка выгнать меня из лагеря, – ухмыльнулся он. – Разумеется, я последовал за тобой. И, должен заметить, тебе очень повезло, девочка! Проткнув ножом того стигийского офицеришку, ты лишилась благосклонности и защиты Заралло, а стигийцы объявили тебя вне закона.

– Знаю, – мрачно ответила она. – Но что мне оставалось делать? Ты же прекрасно понимаешь, что меня подставили.

– Естественно, – согласился он. – На твоем месте я бы сам пощекотал его ножом. Но если женщина собирается жить в военном лагере с мужчинами, она должна быть готова к подобным вещам.

Валерия в сердцах топнула ногой и выругалась.

– Почему мужчины не позволяют мне жить мужской жизнью?

– Это же очевидно! – И он вновь окинул ее жадным взглядом. – Но ты правильно сделала, что сбежала. Стигийцы готовы были содрать с тебя шкуру живьем. Брат того офицера помчался за тобой следом; держу пари, он оказался проворнее, чем ты думала. Он отстал от тебя совсем ненамного, когда я догнал его. Да и лошадь у него была получше твоей. Он настиг бы тебя через несколько миль и перерезал бы тебе горло.

– И? – пожелала узнать она.

– Что «и»? – Он, похоже, опешил.

– Что сталось с тем стигийцем?

– А что еще могло с ним случиться, как, по-твоему? – нетерпеливо воскликнул Конан. – Я убил его, естественно, и бросил труп на съедение стервятникам. Это заставило меня задержаться, и я почти потерял твой след на камнях, когда ты въехала в предгорья. В противном случае я бы уже давно догнал тебя.

– А теперь ты намерен силой отвезти меня обратно в лагерь Заралло? – злобно оскалилась она.

– Не говори глупостей, – фыркнул он. – Перестань, девочка, не будь такой злючкой. Я не похож на стигийца, которого ты угостила ножом, и ты прекрасно знаешь об этом.

– Бродяга без гроша за душой, – насмешливо бросила она.

Конан опять рассмеялся.

– А себя ты как называешь? У тебя даже не хватило денег на заплатку для своих штанов. Твое презрение меня не обманет. Ты знаешь, что я командовал такими кораблями и столькими людьми, что тебе и не снилось. Что же касается, как ты выразилась, того, что я «без гроша», – то разве это не удел любого бродяги? В портах по всему миру я оставил столько золота, что его хватит, чтобы забить трюмы целого галеона. Впрочем, и это ты тоже знаешь.

– И куда же подевались те большие корабли и храбрые парни, которыми ты командовал, а? – с издевкой поинтересовалась она.

– По большей части они на дне моря, – жизнерадостно откликнулся он. – Мой последний корабль потопили зингарийцы у побережья Шема – вот почему я присоединился к вольным наемникам Заралло. Но, когда мы пошли маршем к границе Дарфара, я понял, что меня обманули. Жалованье смешное, вино – прокисшее, да и чернокожие женщины мне не нравятся. А других в нашем лагере в Сухмете не бывает: с кольцами в ноздрях и с подпиленными зубами – ба! А ты почему присоединилась к Заралло? От соленой воды до Сухмета далековато.

– Красный Орто пожелал сделать меня своей любовницей, – угрюмо откликнулась она. – Однажды ночью, когда мы встали на якорь у побережья Куша, я прыгнула за борт и поплыла к берегу. Это случилось неподалеку от Забхелы. А потом один шемитский торговец рассказал мне о том, что Заралло вместе со своими вольными наемниками подрядился охранять границу Дарфара. На тот момент у меня не было особого выбора. Я присоединилась к каравану, который шел на восток, и в конце концов добралась до Сухмета.

– Несусветная глупость с твоей стороны – двинуться на юг, – заметил Конан. – И в то же время ты поступила мудро, поскольку патрули Заралло и не подумали искать тебя здесь. Только брат убитого тобой стигийца напал на твой след.

– И что ты намерен делать дальше? – пожелала узнать она.

– Повернуть на запад, – с готовностью откликнулся Конан. – На юг я забирался и дальше, а вот на запад – еще нет. Отсюда до саванны много дней пути, но там чернокожие племена выпасают свой скот, и у меня есть друзья среди них. А потом мы попадем на побережье и подыщем себе корабль. Меня уже тошнит от джунглей.

– Счастливого пути, – ответила она. – У меня другие планы.

– Не будь дурой! – Он впервые выказал признаки некоторого раздражения. – Не станешь же ты бродить по здешним лесам в одиночку.

– Если захочу, то стану.

– И что ты намерена делать?

– Это тебя не касается, – отрезала она.

– Касается, и еще как, – невозмутимо возразил он. – Или ты думаешь, что я поперся за тобой в такую даль, чтобы теперь повернуть назад с пустыми руками? Будь умницей, девочка, я не причиню тебе зла.

Он шагнул к ней, а она отпрыгнула назад, выхватывая меч.

– Не лезь ко мне, дикая собака! Или я проткну тебя, как жареного поросенка!

Он неохотно остановился и осведомился:

– Ты хочешь, чтобы я отобрал у тебя эту игрушку и отшлепал тебя ею?

– Слова! Одни только слова! – насмешливо протянула она, и в отчаянных глазах девушки засверкали искры, похожие на солнечных зайчиков на голубой воде.

Но Конан знал, что она говорит правду. Еще никому не удавалось голыми руками обезоружить Валерию из Красного Братства. Киммериец нахмурился, пытаясь разобраться в своих чувствах, которые были весьма противоречивыми. Он злился, но одновременно изумлялся и восхищался ее хладнокровием и храбростью. Он сгорал от желания сжать в объятиях это роскошное тело, но при этом ему отчаянно не хотелось причинять ей боль. Он разрывался от противоречивых стремлений выбить из нее дурь и приласкать. Но Конан понимал, что, если сделает еще хотя бы шаг, она пронзит его мечом. Он слишком часто видел, как Валерия убивала мужчин в пограничных стычках и ссорах в тавернах, чтобы питать какие-либо иллюзии на ее счет. Ему было известно, что она ловка и стремительна, как разъяренная тигрица. Он мог бы обнажить свой широкий меч и разоружить ее, выбить клинок у нее из рук, но мысль о том, чтобы угрожать женщине оружием, даже не намереваясь причинить ей вред, вызывала у него стойкое отвращение.

– Будь ты проклята, дерзкая девчонка! – раздраженно заявил он. – Сейчас я отберу у тебя…

Он шагнул к ней, в гневе забыв об осторожности, и она приготовилась проткнуть его насквозь. Но тут случилось нечто нелепое и опасное одновременно.

– Что это такое?

Вскрикнула Валерия, но оба отреагировали мгновенно. Конан резко развернулся, и выхваченный из ножен меч блеснул в его руке. Внизу, в лесу, началось светопреставление – лошади кричали от боли и страха, и тут же их ржание заглушал громкий треск костей.

– Львы убивают лошадей! – вскричала Валерия.

– Львы, как же! – фыркнул Конан, и глаза его блеснули. – Или ты слышала львиный рык? И я тоже нет! Зато я слышу, как трещат кости, – даже лев не может ломать их с таким хрустом, когда охотится на лошадей.

Он поспешил вниз по каменистой насыпи, и она последовала за ним, забыв о недавней ссоре. Голос рассудка, свойственный каждому искателю приключений, требовал объединиться против общего противника. Крики стихли, когда они пробирались сквозь густое покрывало зеленой листвы, окутывавшей скалу.

– Я видел твою лошадь, привязанную возле озера, – пробормотал он, ступая совершенно беззвучно, так что она уже не удивлялась тому, что он сумел подобраться к ней незамеченным там, на скале. – Свою я привязал рядом и пошел по твоим следам. Смотри!

Они вышли из лиственного пояса, и теперь перед ними открылся вид на нижний ярус леса. А над головами раскинулась зеленая крыша. Под ногами дрожали пятна солнечного света, просачивающегося сквозь переплетение ветвей, образуя внизу золотистый полумрак. Гигантские стволы деревьев в сотне ярдов от них виднелись смутными и неясными тенями.

– Лошади должны быть вон там, за теми зарослями, – прошептал Конан, и голос его прозвучал не громче ветра, перебирающего листья. – Слушай!

Но Валерия уже и сама услышала, и по спине у нее пробежал холодок; она машинально ухватилась за мускулистую загорелую руку своего спутника. Из зарослей кустов доносились громкий хруст костей и чавканье, причмокивание и хлюпанье разрываемой плоти. Очевидно, там шло какое-то жуткое пиршество.

– Львы не производят столько шума, – прошептал Конан. – Что-то пожирает наших лошадей, но это не лев. Кром!

Шум внезапно стих, и Конан негромко выругался. Ветер стал дуть им в спину, неся их запах прямо туда, где притаился невидимый убийца.

– Вот он идет! – пробормотал Конан, приподнимая меч.

Заросли молодых деревьев и кустарника затряслись, и Валерия изо всех сил вцепилась в руку Конана. Не слишком разбираясь в животном мире джунглей, она тем не менее понимала, что ни одно животное, виденное ею ранее, не в состоянии производить подобный шум.

– Он должен быть здоровенным, как слон, – словно прочтя ее мысли, пробормотал Конан. – Какого дьявола… – Голос у него сорвался, и варвар ошеломленно замолчал.

Из густых зарослей высунулась голова, которая могла присниться только в кошмарном сне. В оскаленной пасти виднелись ряды желтых клыков, с которых сочились слюна и кровь, а над ними дергались и втягивали воздух ноздри ящера. Огромные глаза, в тысячу раз больше змеиных, не мигая, уставились на пораженных ужасом человеческих существ, прижавшихся к скале. Кровь запятнала отвислые чешуйчатые губы, стекая из распахнутой пасти.

Голова, размерами в несколько раз больше крокодильей, сидела на длинной чешуйчатой шее. Вдоль хребта тянулся гребень костяных пластинок, а само туловище титана, большее похожее на огромную бочку, поддерживали несуразно короткие ножки, которые сейчас безжалостно сминали небольшие деревца и колючие кусты. Белое брюхо едва не тащилось по земле, тогда как до кончиков острых пластинок, растущих вдоль спины, Конан не дотянулся бы, даже если бы встал на цыпочки. За чудовищем волочился длинный и шипастый, как у гигантского скорпиона, хвост.

– Обратно на скалу, бегом! – прошипел Конан, отталкивая девушку себе за спину. – Не думаю, что он умеет лазать по деревьям, но если встанет на задние лапы, то сможет дотянуться до нас…

Топча молодые деревца и кустарники, монстр устремился прямо на них, и они взлетели по каменной насыпи, подобно листьям, которые гонит ветер. Перед тем как укрыться под сенью зеленого купола, Валерия оглянулась и со страхом увидела, что чудовище, как и предсказывал Конан, ловко встает на задние лапы. От такого зрелища ее охватила паника. Стоя на задних лапах, монстр казался еще больше прежнего; морда его возвышалась над кронами деревьев. Но тут железная рука Конана ухватила Валерию за запястье, и девушка головой вперед влетела в зеленый занавес, а потом ее вынесло на солнцепек, и в это самое мгновение монстр упал передними лапами прямо на скалу, отчего та содрогнулась.

Огромная башка, проламывая ветви, опустилась на насыпь, и, глядя вниз, они увидели кошмарное зрелище: разлетающиеся зеленые листья, среди которых горели злобой огромные глаза и зияла распахнутая пасть. Но вот гигантские клыки щелкнули вхолостую, и здоровенная башка втянулась в листву и исчезла, как если бы чудовище нырнуло в озеро.

Глядя вниз сквозь месиво изломанных ветвей, царапавших скалу, они увидели, что тварь сидит на задних лапах у скалы и, не мигая, смотрит на них.

Валерия содрогнулась.

– И сколько, по-твоему, он будет сидеть вот так?

Конан пнул череп, лежащий на усыпанной листьями каменистой поверхности.

– Похоже, этот приятель забрался сюда, чтобы удрать от него или кого-нибудь вроде него. Скорее всего, он и умер тут от голода. Кости ведь не сломаны. Похоже, это – дракон. Такие упоминаются в легендах чернокожих. Если так, он не уйдет отсюда, пока мы с тобой оба не умрем.

Валерия тупо уставилась на него, позабыв о негодовании. Девушка отчаянно старалась справиться с нахлынувшей на нее паникой. Она тысячу раз доказывала свою бесшабашную храбрость в кровавых схватках на суше и на море: на скользких от крови палубах горящих кораблей, во время штурма осажденных городов и на песчаных пляжах, когда члены Красного Братства поили свои ножи кровью друг друга в борьбе за лидерство. Но сейчас от грозящей ей опасности кровь стыла у девушки в жилах. Получить удар абордажной саблей во время битвы – это одно, а беспомощно сидеть на голой скале в ожидании голодной смерти, куда тебя загнал монстр из минувших веков, – совсем другое. Разум отказывался воспринимать такую возможность.

– Он же должен что-то есть и пить. Значит, ему понадобится и отойти отсюда, – беспомощно сказала она.

– Далеко ему ходить не надо, – возразил Конан. – Он только что наелся конины и, как и всякая змея, теперь долгое время способен обходиться вообще без еды и питья. Но, похоже, в отличие от настоящих змей, после еды он не ложится спать. Впрочем, на скалу он влезть не может, и то хорошо.

Голос Конана звучал совершенно спокойно и невозмутимо. Он был варваром, и чудовищное терпение природы и ее детей было такой же неотъемлемой частью его натуры, как похоть и ярость. Пожалуй, только он мог в подобной ситуации проявить хладнокровие, немыслимое для цивилизованного человека.

– Может, мы залезем на дерево и убежим, перепрыгивая с ветки на ветку, как обезьяны? – в отчаянии предложила она.

Он покачал головой.

– Я уже думал об этом. Ветки, спускающиеся к самой скале, слишком тонкие. Они сломаются под нашим весом. Кроме того, мне почему-то кажется, что этот дьявол способен выдрать с корнями любое дерево.

– И что же, мы так и будем сидеть здесь на заднице, пока не умрем с голоду? – гневно вскричала она и пнула ногой череп, который со стуком покатился по камням. – Я не согласна! Лучше я слезу вниз и отрублю ему проклятую башку…

Конан устроился на каменистом выступе у подножия скалистого клыка и с восхищением во взоре смотрел на ее сверкающие глаза и напряженную, трепещущую фигурку, но, сообразив, что в гневе она способна выкинуть любую глупость, постарался не выдать голосом охвативших его чувств.

– Присаживайся, – проворчал он, схватил ее за запястье и усадил себе на колени. Она была слишком поражена, чтобы протестовать, когда он взял у нее из рук меч и сунул его обратно в ножны. – Посиди немного и успокойся. Ты только сломаешь клинок о его чешую. А вот он запросто перекусит тебя пополам или сделает из тебя отбивную своим огромным хвостом. Как-нибудь выберемся, но только если не позволим сожрать себя с потрохами.

Девушка ничего не ответила, как и не стала сбрасывать руку, которой он обнял ее за талию. Она испугалась, и это ощущение было внове для Валерии из Красного Братства. Поэтому она сидела на коленях у своего спутника – или похитителя – с покорностью, которая изрядно удивила бы Заралло, который величал девушку не иначе как «дьяволом в юбке».

Конан лениво перебирал ее золотистые кудри, явно намереваясь добиться своего и овладеть ею. Похоже, что ни скелет под ногами, ни монстр, поджидающий их внизу, ничуть не беспокоили его и не могли отвлечь от приятных мыслей.

Взгляд девушки, безостановочно перебегавший с места на место, обнаружил брызги цвета в однотонной палитре. Это были фрукты, большие темно-красные шары, висевшие на ветках дерева, листья которого отливали какой-то особенно сочной зеленью. Валерия вдруг ощутила, что ей хочется пить и есть, хотя жажда напомнила о себе только после того, как она поняла, что не сможет спуститься со скалы, дабы утолить ее.

– Нам ни к чему умирать с голоду, – сказала она. – Вон там висят фрукты, которые можно сорвать.

Конан посмотрел в ту сторону, куда она показывала.

– Если их съесть, то можно не бояться укуса дракона, – фыркнул он. – Чернокожие Куша называют их «яблоками Деркето». Деркето – королева мертвых. Стоит выпить капельку их сока или пролить его на кожу, как смерть настигнет тебя раньше, чем ты успеешь спрыгнуть с этого утеса.

– Вот как!

Валерия погрузилась в тягостное молчание. Похоже, их положение можно смело назвать безвыходным, мрачно решила она. Девушка не видела пути к спасению, а Конана, такое ощущение, интересовала лишь ее тонкая талия да золотистые кудри. Если он и обдумывал план побега, то ничем не выдавал этого.

– Если ты оставишь мою талию в покое и влезешь вон на тот утес, – сказала она наконец, – то увидишь нечто весьма и весьма удивительное.

Он бросил на нее вопросительный взгляд, после чего, пожав могучими плечами, повиновался без лишних слов. Уцепившись за макушку шпиля, Конан принялся осматриваться по сторонам.

Он застрял там надолго, обратившись в бронзовую статую.

– Это и в самом деле город, обнесенный стеной, – пробормотал он в конце концов. – Ты туда, что ли, собралась, когда попыталась отправить меня одного к побережью?

– Я увидела его перед тем, как появился ты. Покидая Сухмет, я даже не подозревала о его существовании.

– Надо же, кто бы мог подумать, что здесь есть город? Я уверен, что стигийцы так далеко в эти края не забирались. А вот не могли ли его построить чернокожие? Я не увидел ни стад на равнине, ни каких-либо признаков обработки земли или присутствия людей.

– Каким образом ты сумел все это рассмотреть с такого расстояния? – с подозрением осведомилась она.

Он вновь пожал плечами и спрыгнул на уступ.

– В любом случае эти горожане ничем не смогут нам помочь. А если бы и могли, то вряд ли захотели бы. Население Черных Стран обычно весьма враждебно относится к чужакам. Скорее всего, они утыкали бы нас копьями…

Конан оборвал себя на полуслове, словно потеряв нить разговора, и, сосредоточенно хмурясь, уставился на темно-красные «яблоки», алевшие в листве.

– Копья! – пробормотал он. – Какой же я идиот, что не додумался до этого сразу! Это лишний раз доказывает, что красивая женщина способна сотворить с разумом мужчины.

– Что ты там бормочешь? – полюбопытствовала она.

Вместо ответа он спустился до пояса листвы и посмотрел вниз. Гигантская тварь по-прежнему сидела там на задних лапах, глядя на скалу с ужасающим долготерпением, свойственным всем рептилиям. Именно так мог смотреть один из его сородичей в начале времен на троглодитов, предков Конана, засевших на поросшей лесом скале. Конан беззлобно обругал дракона и начал срезать ветви, подтягивая их к себе и стараясь, чтобы они получались подлиннее. Шелест листьев заставил монстра взволноваться. Он выпрямился и хлестнул своим жутким хвостом, сломав несколько молодых деревьев, как соломинки. Конан поглядывал на него уголком глаза, и, когда девушка уверилась, что в следующий миг монстр прыгнет на скалу, киммериец отошел от края и взобрался на уступ, прихватив с собой срезанные ветви. У него получилось три тонких прутика длиной около семи футов, не толще большого пальца. Кроме того, Конан срезал несколько прядей крепкой тонкой лозы.

– Для того чтобы сделать из них дротики, ветки слишком легкие, а лоза не толще обычной веревки, – заметил он, кивая на листву, обнимавшую утес. – Наш вес они не выдержат – но сила заключается в единстве. Во всяком случае, так говорили отступники-аквилоняне, когда приходили в наши Киммерийские горы, чтобы собрать армию для вторжения в собственную страну. Но мы всегда предпочитали воевать кланами и племенами.

– И какое это имеет отношение к твоим палкам? – пожелала узнать Валерия.

– Увидишь.

Сложив ветки в пучок, он пристроил между ними с одного конца свой кинжал, связав их вместе лозой. Когда он закончил, у него получилось приличное копье с прочным древком длиной примерно в семь футов.

– И какой от него толк? – не отставала девушка. – Ты сам говорил, что никакое лезвие не прорубит его чешую…

– Чешуя-то у него не везде, – отозвался киммериец. – Освежевать пантеру можно по-разному.

Подойдя к краю лиственного пояса, он вытянул копье и осторожно проткнул им одно из «яблок Деркето», поспешно отступив в сторону, чтобы на него не попали темно-красные капли, выступившие из дырки. Через несколько минут он выдернул копье и показал ей синеватую сталь, перепачканную тускло-красным соком.

– Не знаю, получится что-нибудь из этого или нет, – признался он. – Здесь хватит яда, чтобы завалить слона, но… Словом, поживем-увидим.

Валерия пошла за ним, когда он углубился в лиственный пояс. Осторожно держа отравленное копье на вытянутой руке, он просунул голову сквозь ветви и обратился к монстру:

– Что ты здесь забыл, недостойный отпрыск презренных родителей? – Это было одно из самых пристойных выражений. – Ну, давай, вытягивай свою башку, ты, длинношеяя скотина, – или ты хочешь, чтобы я слез и дал тебе хорошего пинка под зад?

Он продолжал в том же духе, и некоторые из употребленных им эпитетов заставили Валерию покраснеть, несмотря на долгие годы, проведенные ею среди морских бродяг. Но они произвели на монстра должный эффект. Точно так же, как беспрестанное тявканье собаки выводит из себя обыкновенно более сдержанных животных, так и назойливый человеческий голос пробуждает в одних зверях страх, а в других – злобу. Совершенно неожиданно и стремительно чудовище встало на задние лапы, вытягиваясь во весь рост в свирепой попытке сцапать крикливого пигмея, посмевшего нарушить первобытную тишину его древних владений.

Но Конан точно рассчитал расстояние. Здоровенная башка с шумом высунулась из листьев футах в пяти от него. И, когда монстр распахнул жуткую пасть, Конан вонзил свое импровизированное копье прямо в тонкую перепонку между верхней и нижней челюстью. Он вложил в удар всю силу, и кинжал вошел в плоть по самую рукоять.

Челюсти твари конвульсивно сомкнулись, переламывая связанное из прутиков древко, и Конан едва устоял на ногах. Он непременно рухнул бы вниз, если бы не девушка за спиной, которая в самый последний момент успела схватить его за пояс. Он обеими руками вцепился в выступ скалы и весело улыбнулся ей в знак благодарности.

А у подножия скалы монстр катался по земле, словно собака, которой в глаза попал перец. Он тряс башкой, скреб ее лапами и то и дело во всю ширь разевал пасть. В конце концов он ухватился передней лапой за обломок древка и выдернул его. А потом он запрокинул морду, щелкнул челюстями, по которым струилась кровь, и уставился на людей на скале с такой разумной ненавистью, что Валерия содрогнулась и машинально потянулась к мечу. Костяные пластинки на спине и боках сменили цвет с тускло-коричневого на ало-багровый. Но самым страшным стало то, что монстр нарушил свой обет молчания, и звуки, вырывавшиеся у него из окровавленной глотки, не походили ни на что, издаваемое земными животными.

Оглашая воздух хриплым отрывистым ревом, чудовище раз за разом бросалось на скалу, приютившую его врагов. Снова и снова его могучая башка протыкала снизу зеленый полог листьев и ветвей, и жуткие челюсти впустую щелкали, хватая воздух. Он всей тушей бросался на утес, так что тот сотрясался от основания до самой макушки. И еще он совсем по-человечески выбрасывал вверх передние лапы, пытаясь захватить ими вершину скалы и вырвать ее из земли, как морковку.

При виде столь дикой и первозданной злобы у Валерии кровь стыла в жилах, зато в Конане было слишком много от первобытного человека, чтобы он испытывал иные чувства, кроме жадного интереса. По мнению варвара, пропасть, разделявшая людей – в его понимании – и животных, была не столь велика, как представлялось Валерии. Для Конана монстр внизу был формой жизни, отличающейся от него самого лишь физическим обликом. Он приписывал ему собственные черты характера и в злобе чудовища видел много общего с собственными вспышками ярости, а его рев напоминал ему ругательства, которыми он сам осыпал его. И подобное ощущение родства со всеми дикими животными, даже драконами, не позволяло ему испытывать панический ужас, который охватил Валерию при виде бешеной злобы чудовища.