Текст книги "Все мои ребята. История той, которая протянула руку без перчатки"

Я в ужасе смотрела на Билли.

– Поверить не могу… не могу поверить, что ты так со мной поступил. – От страха я начала запинаться. – И сейчас, сейчас нам нужно ехать в Литл-Рок.

У Билли в глазах сверкнул проблеск осознания того, что он натворил. Скрестив руки сзади, он повернулся ко мне спиной. Я связала Билли руки и на минутку оставила его с парнями.

Я переоделась, позаимствовав футболку у Билли. Потом зашла в ванную и вымыла лицо с мылом, пытаясь оттереть остатки жидкости для розжига. Бесполезно. Всю дорогу до Литл-Рока в машине стоял химический запах. Я чувствовала его, даже когда открыла все окна. Мы оба его чувствовали.

Дело было на Хеллоуин, за несколько дней до президентских выборов 1992 года. В Хот-Спрингсе все с ума сходили по Биллу Клинтону.

Мы с Эллисон собирались на вечеринку к Полу и Билли и уже нарядились в костюмы. Я была пастушкой Бо-Пип[54]54
  Пастушка, героиня английского детского стихотворения-песенки «Малышка Бо-Пип» (англ. «Little Bo-Peep»).


[Закрыть], а Эллисон – овечкой. Но сперва нам нужно было показать город одному северянину. Он заявился к нам в блестящем костюме и рассказал, что хочет открыть в Хот-Спрингсе художественную галерею. Мне сразу стало ясно, что он хочет нажиться на имени Билла Клинтона. Недавно я стала заниматься продажей недвижимости, и мы вместе с новым знакомым проехались по городу. Я понимала, что мы с Эллисон выглядим как сумасшедшие, но, по крайней мере, он будет знать, к чему готовиться, если решится переехать в Хот-Спрингс.

Через три дня мы с Эллисон смотрели по телевизору, как Билл Клинтон побеждает в президентской гонке. Мы отправили вновь избранному президенту Клинтону записку с поздравлениями, не забыв упомянуть о том, как в его родном городе обстоят дела со СПИДом. По телевизору Билла называли уроженцем Хоупа, но на самом деле он родился в Хот-Спрингсе. Во время избирательной кампании Билл, конечно же, поднимал проблему СПИДа. «Я намерен увеличить федеральное финансирование исследований, а также профилактических и лечебных мероприятий», – заявил он. Я знала, что потребности штатов растут и что увеличение бюджета на тридцать процентов просто необходимо! Но вместо этого мы наблюдали лишь урезание федерального финансирования на двадцать процентов. Я отчаянно ждала, пока кто-нибудь сможет по-настоящему помочь людям в общегосударственном масштабе. Больше ждать было невозможно. Трудно было сказать наверняка, выросло ли в Хот-Спрингсе количество больных, – вполне возможно, все просто решили следовать примеру Билли и не сбегать из города, чтобы скрыть появляющиеся симптомы.

На следующий день после объявления результатов голосования я поехала проведать Джерри, одного из завсегдатаев «Нашего дома». У него было так мало денег, что казалось, будто он должен даже Богу. Но сейчас деньги требовали в больнице. С помощью ребят я добывала Джерри азидотимидин, но ему был назначен еще один курс лечения, который стоил около двухсот долларов, а эта сумма в глазах Джерри ничем не отличалась от миллиона.

Тваймен, владелец «Нашего дома», организовал благотворительный сбор для больных СПИДом. Я спросила его, сможет ли он выделить какую-нибудь сумму на лечение Джерри.

– Он околачивается здесь каждый вечер, – ответил Тваймен. – Он сам может купить себе свои чертовы таблетки.

– Чтобы приходить в бар, много денег не надо, – возразила я. – К тому же Джерри не ходит на шоу.

А может, он всегда заказывает воду? Уж кому, как ни Тваймену, было знать, что он владеет не просто баром: в нем сочетался дом, культурный центр и церковь. Но спорить я с ним не стала, поскольку меня могли просто перестать пускать в бар. Человеком он был мстительным. Пол не был удивлен, узнав, что Тваймен ответил мне отказом.

– Я как-то просил у него денег, когда нам с Билли не хватало.

– Почему вы не обратились ко м…

Пол перебил меня:

– Ты и так сделала предостаточно. Да я и не из тех, кто умеет просить о помощи. Когда Тваймен открыл сбор, я подумал: «Делай, что должен». И попросил у него денег. В том месяце мне понадобилось триста долларов, чтобы полностью оплатить счета. Тваймен сказал, что ему нужно посоветоваться с любовником Дэвидом. И я подумал: «После всех шоу, после всего, что я для тебя сделал… Ведь, возможно, деньги в фонде появились благодаря лишь моим стараниям».

Через некоторое время Тваймен перезвонил Полу.

– Он сказал: «Мы поговорили и решили, что сможем дать тебе денег, но ты должен будешь их вернуть», – припоминал Пол. – А я ответил: «Нет, спасибо. Не надо».

И вот умирающий Джерри лежал в больнице. Он едва мог пошевелиться и совсем не мог разговаривать. Но я знала, что он меня слышит, и видела, как он расслабляется, когда я к нему обращаюсь. В его взгляде становилось чуть меньше страха. Я целый день читала ему вслух журнал «Ридерз Дайджест». У нас опрокинулась лодка, пока мы сплавлялись по реке Кристал-Рапидс; мы спасали замбийских слонов от браконьеров, охотящихся за слоновой костью; а еще мы то теряли, то находили корабельную собаку по имени Сантос, чей хозяин, кажется, предпочел бы, чтобы пес наконец-то пропал навсегда. Я перестала читать, только когда в журнале закончились слова.

– Я приду завтра, Джерри.

Он еле заметно кивнул, и я поцеловала его в лоб.

На следующий день, забрав Эллисон из школы, я сказала, что мы должны навестить Джерри.

– Ему очень плохо, и нам нужно будет с ним немного посидеть, – предупредила я дочь.

Когда мы вошли в палату, Джерри лежал, повернув голову к окну.

– Джерри, – сказала я.

Он не шелохнулся.

– Милая, боюсь, он умер, – сказала я Эллисон. – Может, подождешь меня в коридоре?

– Нет, я останусь.

Я подошла поближе и окончательно убедилась в том, что Джерри не стало. Нужно было позаботиться о теле, привести его в должный вид. Я посмотрела на Эллисон.

– Сейчас я переверну Джерри на спину, и он может издать негромкий звук, – сказала я.

– Тогда я пойду, – сказала Эллисон и вышла в коридор.

В палату вошла медсестра.

– Когда он умер? – спросила она. – Я к нему постоянно заходила. Пожалуйста, скажите, что вы были с ним рядом, когда он умирал.

Я соврала, сказав, что была рядом с Джерри. По медсестре было видно, что ей нелегко далась новость о смерти Джерри. Она замотала головой из стороны в сторону и несколько раз моргнула.

– Хорошо.

– Спасибо, что присматривали за Джерри, – сказала я. Намочив тряпочку, я спросила у медсестры, хочет ли она мне помочь.

– Да, – ответила она.

Она работала в больнице совсем недавно, и мне было интересно, сколько смертей она уже успела повидать. Ей было столько же лет, сколько и мне, когда я начала помогать больным. Мы молча мыли тело Джерри в последний раз.

Родственники Джерри решили организовать похороны через ритуальное агентство «Каруф Фунерал Хоум». И хоть их выбор меня и удивил, я была только за. Джерри был довольно популярен в «Нашем доме», и я пригласила всех ребят. Сюзанн, работавшая мотополицейским и владевшая цветочным магазином, очень любила Джерри и решила сама собрать букет на гроб. Мы с Эллисон зашли к Сюзанн в магазин и принесли выпечку. Мы завороженно наблюдали, как она собирает букет: берет то один, то другой цветок, создавая красочную, полную жизни композицию. Желтые хризоцефалумы и голубые хризантемы, львиный зев всех возможных оттенков, фиалки, белые и розовые розы, гладиолусы – настоящее произведение искусства!

– Не знаю, как тебя отблагодарить, – сказала я.

– Обычно букет на гроб выбирают ближайшие родственники покойного, – ответила Сюзанн. – А Джерри был нам как родной.

Сюзанн отвезла букет в похоронное бюро, но перед церемонией с цветами случилась беда: бутоны поникли, а листья побурели, словно кто-то опрыскал их ядом. Сюзанн глубоко вздохнула. Я знала, что, если бы церемония не должна была начаться с минуты на минуту, Сюзанн непременно побежала бы в магазин за заменой.

Мы с Эллисон и ребята из «Нашего дома» разместились на заднем ряду, заняв половину скамьи. В зале появлялось все больше и больше родственников Джерри, и меня это очень радовало. Увидев, сколько людей пришло на похороны, я подумала, что, наверное, очень ошибалась насчет родных Джерри. Мне казалось, что у него никого нет.

Брат Джерри встал, чтобы произнести надгробную речь. Он был вне себя: показывал на гроб сначала пальцем, а затем и всей ладонью.

– Вот, – произнес он и немного помолчал. – Вот они, последствия гомосексуальной жизни.

У меня было такое ощущение, будто мне влепили пощечину, но сидевшие перед нами родственники Джерри согласно кивали. Слова брата покойного вовсе не походили на надгробный панегирик. Они напоминали скорее исповедь ненавистника.

– Иисус подарил моему брату величайший дар – жизнь. И вот как он обошелся с этим даром. Если вы будете грешить, как Джерри, вас ждет такая же участь.

Жаль, что я промолчала. Впоследствии мы все с сожалением вспоминали ситуации, в которых промолчали, хотя молчать не следовало. Но тогда, на похоронах Джерри мы этого не сделали. Никому из нас не хотелось лезть на рожон. Джерри – их брат, сын и кузен – был незнакомцем для своих родных, которые видели в нашей к нему любви скрытую угрозу. Они только и ждали повода, чтобы сделать нам больно. Чтобы отравить нас – ведь именно так они поступили с нашими цветами.

Глава двадцать девятая

Мы с Эллисон заболели тяжелейшим гриппом. Эллисон подхватила заразу в школе и хотя бы понемногу, но приходила в себя, а я по-прежнему ощущала тяжесть в груди и заложенность в носу. Уже два дня я не навещала ребят. Если уж я из-за этой заразы с трудом могла встать с кровати, то для них эта инфекция могла оказаться и вовсе смертельной. Около трех часов дня я наконец-то смогла заснуть, но тут зазвонил телефон. Я испугалась, что звонят по срочному делу.

В трубке послышался голос Билли:

– Я сделал кое-что очень плохо-ое.

Он шаловливо растянул последнее слово.

Я попыталась сесть.

– Что же, Билли?

– Я убил Пола.

– Что ты сделал? – Тут я выпрямилась, не прилагая никаких усилий. – Нет, ты этого не делал.

– А вот и делал.

– Почему? И как?

– Я его зарезал, – ответил Билли, и в его голосе не было слышно ни капли сожаления или раскаяния. – Я несколько раз проткнул его ножом… Пока он не умер.

– Билли, никуда не уходи.

Ответа не последовало.

– Билли.

Я слышала, как он что-то напевает себе под нос, отходя все дальше от повисшей на проводе телефонной трубки.

Я сбросила звонок и набрала 911, попросив дежурного отправить к дому Пола и Билли на Ок-Клифф скорую и полицию. Осторожности ради я сказала, что по этому адресу проживает ВИЧ-положительный человек. Я начала одеваться и попутно набрала номер Матери-настоятельницы, жившей на втором этаже. Она не взяла трубку.

Я объяснила Эллисон, что Билли, возможно, сделал что-то очень плохое с Полом и что нам нужно прямо сейчас ехать к ним домой.

– Он точно не пошутил? – спросила Эллисон.

– Может, и пошутил, – ответила я, обращаясь скорее к себе самой, чем к дочери. Билли был таким немощным, что я просто не могла представить, чтобы он ранил такого крепкого парня, как Пол. Но если он застал Пола врасплох…

На дворе был всего лишь ноябрь, но я включила в машине печку на полную мощность: у меня по коже – то ли от гриппа, то ли от страха – бежали мурашки. Подъехав к дому Пола и Билли, я увидела полицейских. Они просто стояли на крыльце.

– Эллисон, сиди в машине.

Я захватила все одеяла с кровати дочери, чтобы она не замерзла, и на скорую руку соорудила ей что-то вроде кокона.

– Я друг, – крикнула я, обращаясь к полицейским. – Это я звонила.

Полицейские отошли в сторону, словно первой в дом должна была войти я.

– А вы стучались? – спросила я. – Что здесь вообще происходит?

– В доме кто-то есть, – ответил усатый полицейский.

– И он пытался нас чем-то забрызгать, – подхватил его коллега.

– Забрызгать?

– Он сказал, что каждый, кто войдет в дом, непременно должен быть забрызган, – произнес усатый полицейский.

– О боже, да ведь это же антисептик для рук, – объяснила я. – Этот парень болен СПИДом, так что вот такое правило действует у них дома. Все должны обрабатывать руки антисептиком, чтобы не вызвать у больного иммунную… Послушайте, вы можете просто войти в дом?

Полицейские отрицательно покачали головами. Я подняла руки.

– То есть я сама должна войти в дом, где, возможно, лежит труп моего друга? И повсюду размазана кровь?

Полицейские пожали плечами.

– В жизни не встречала таких трусов.

Я постучалась.

– Билли! Это Рути.

Он распахнул дверь. На нем, как всегда, был голубой халат и пижама. Крови на одежде не было. Ни капли. И на пальцах тоже.

– Я сказал им, что надо побрызгаться, – произнес Билли.

Я выставила ладони, и Билли спрыснул их антисептиком.

– Билли, а где Пол? Пол! – крикнула я.

Он не отзывался.

Отпихнув Билли в сторону, я прошла в дом, осматривая каждый уголок. Крови нигде не было. Я постоянно оглядывалась. Билли следовал за мной. Входную дверь он так и оставил открытой настежь. Полицейские в ужасе молча наблюдали за происходящим.

– По-ол, – звала я. – По-ол.

Дверь спальни была закрыта. Я открыла ее, приготовившись к худшему…

Пол лежал в кровати. И храпел. Я включила свет и твердым голосом произнесла его имя. Пол резко проснулся и, ничего не понимая, сел в кровати.

– Все в порядке? – спросила я его.

– Да, – ответил он. – А что… что ты здесь делаешь?

– Мне позвонил Билли. Он сказал, что зарезал тебя.

– О боже, – выдохнул Пол.

– Я решила проверить. На всякий случай.

– А я просто лег поспать перед работой.

Обернувшись, я увидела улыбающегося Билли. Он хлопал в ладоши:

– Обманул! Обманул!

– Билли, не смей так больше делать, – сказала я. – Я очень больна и не хочу тебя заразить.

Проходя мимо полицейских, я помахала Эллисон. Она сидела, прижавшись лбом к стеклу. И я увидела, как из ее больших глаз исчезает тревога: она с самого начала знала, что со мной все будет хорошо. Я задумалась, не привиделось ли мне это. Здесь, как и в случае с Билли, может, привиделось, а может, и нет.

– Ложная тревога, – сказала я полицейским. – Простите, что заставила заниматься вас абсолютно ничем.

Я села в машину.

– Все в порядке, – сказала я. – Билли все выдумал. – Я запустила двигатель. – С ними не соскучишься.

– Точно, – согласилась Эллисон.

Я пригласила Митча к нам на День благодарения, сказав, что будет просто чудесно, если он приведет с собой маму. Митч по-прежнему был мистером Субботний Вечер, но мне это так нравилось, что я даже установила для своих ребят правило: я была недоступна с четырех часов субботы до утра воскресенья. В любое другое время со мной можно было легко связаться.

С Митчем мне было довольно легко совсем не отвлекаться от работы. Он устроил к себе в компанию моих ребят и каждые две недели ходил вместе со мной на дрэг-шоу. Но он всегда вел себя так, словно был кавалером на один вечер, а не спутником жизни. Если кто-то из работников Митча заболевал слишком серьезно или умирал, он никогда не показывал, что его это печалит. Да, он терял прилежного сотрудника, но это было предсказуемо.

– Но ты же знала, что этим все закончится, – сказал он мне как-то раз, когда я оплакивала одного из своих подопечных.

Утром в День благодарения Митч позвонил и сказал, что они с Донни не смогут прийти.

– Точно? – Я уже наготовила больше, чем могли бы съесть четверо. И даже накрыла стол.

– Да, никак не получится, – ответил он.

– Хорошо. – Я постаралась произнести это так, чтобы он понял, что ничего хорошего в этом нет. Но Митч воспринимал все слишком буквально.

Я повесила трубку и сказала Эллисон, что Митч не придет. Возможно, он просто не любил такие домашние посиделки. Ведь они сразу оставляли послевкусие серьезных любовных отношений.

Стол, застеленный тонкой льняной скатертью, доставшейся мне от бабушки, теперь выглядел нелепо. Я долго гладила скатерть, чтобы на ней не осталось ни одной складочки. Для создания праздничной атмосферы я поставила на стол две свечки: оранжевую и черную. Тем вечером и утром следующего дня я собиралась развозить ребятам остатки праздничного обеда, но накрытый на четверых стол не давал мне покоя. Я стала думать, кто из моего окружения хорошо себя чувствует и сможет прийти сразу после моего звонка. Бонни поймет, что я приглашаю ее взамен кого-то, и ее это может задеть. Мне не хотелось навязываться Полу с Билли, ведь я знала, что Пол очень серьезно относится к праздникам и в конце концов сделает так, что к ним в гости придем мы с Эллисон.

В конце концов я решила поехать в гостиницу за Энджелом и Карлосом, которые занимались озеленением города. Их друг Антонио лежал в больнице с пневмонией, так что я могла пригласить только двоих парней. Некоторое время назад я купила испанский словарь, так что теперь могла спросить их на понятном им языке, не хотят ли они поехать ко мне домой и разделить со мной и с Эллисон обед в честь Дня благодарения. Я споткнулась на фразе «La cena de Thanksgiving», но парни сразу и с радостью согласились. Приехав домой, мы обнаружили, что Фофу разлегся посреди стола, словно индейка. Наш кот купался в солнечных лучах, пробивающихся через окно.

Я не стала рассказывать парням, как меня подставили на этот День благодарения. Мне очень понравилось угощать типичной американской едой мужчин, которые, вероятно, очень скучали по семейным трапезам в Мексике. Достав карманный разговорник, я попыталась прочитать молитву и, конечно, запнулась. Мне помог Карлос.

– Gracias por todo, – сказал он. Спасибо за все.

– Конец, – сказала я. Мы наелись до отвала, а потом Энджел пел нам с Эллисон, а потом я отвезла парней обратно в гостиницу.

Глава тридцатая

В понедельник после Дня благодарения Билли исполнялось двадцать четыре года. Вечером он собирался устроить праздник в «Нашем доме», а днем пригласил в гости Эллисон. Пол с Билли забрали Эллисон из школы. Когда я бесшумно вошла к ним в дом, то увидела, что на диване сидит Билли, обмотанный двумя одеялами, словно султан. Рядом с Билли сидит Пол и держит возлюбленного за руку. Эллисон сидит на полу и, облокотившись на журнальный столик, делает домашнее задание по математике. С минуту я стояла молча, пытаясь сохранить эти мгновения в памяти, – эту троицу я любила больше всего на свете! Это и была моя семья.

– С днем рождения! – сказала я.

Все оживились, и я поняла, что у них для меня есть новости. Билли и Эллисон перебивали друг друга:

– Мисс Ингерсолл…

– Учительница Эллис…

Эллисон улыбнулась и уступила Билли.

– Меня пригласили выступить в классе у Эллис.

– По поводу ВИЧ?

– Конечно, я многое мог бы рассказать детям.

Учительница предложила Билли выступить в следующий понедельник. Теперь Билли был заряжен энергией на неделю вперед. Он вел себя очень импульсивно и заботился лишь об Эллисон и о том, чтобы быть в центре внимания. Ему предстояло выступление! А выступал Билли всегда на высшем уровне.

На всякий случай я уточнила у мисс Ингерсолл, правда ли она пригласила Билли выступить перед классом. Она мне очень нравилась как учитель. В школе она работала недавно и была полна энергии и желания обсуждать с детьми не только тот кусочек мира, что виднелся в окне классной комнаты. И еще она была единственным не белокожим человеком во всей баптистской католической школе святого Иоанна. Мисс Ингерсолл подтвердила свое предложение Билли рассказать детям про СПИД.

– Боже, поверить не могу, что вы готовы так открыто говорить об этом! – воскликнула я.

– Дети уже в пятом классе, – сказала учительница и вдруг осеклась. Помолчав немного, она добавила: – Им уже пора об этом узнать.

Эта беседа подарила мне надежду. Мы условились, что Билли расскажет про СПИД только пятиклассникам, упростив материал до их уровня восприятия и опустив любое упоминание о сексе.

В день икс Билли с самого утра настраивался на выступление. И мы с ним входили в школу, как в театр. Билли вновь излучал энергию, по которой я так скучала в последнее время. Он надел рубашку с воротником и свитер – подарок Пола на день рождения. Билли сел на стул у доски, а мы с мисс Ингерсолл стояли в конце класса. Несколько парт пустовало. Родители некоторых детей были против того, чтобы Билли приходил в школу, и поэтому в тот день оставили своих сыновей и дочерей дома.

– Кто-нибудь из вас знаком с ВИЧ-положительными людьми? – спросил Билли.

Эллисон тут же подняла руку. Улыбнувшись, я восхищенно покачала головой.

– Что ж, теперь вы все знаете такого человека, – сказал Билли. – Меня зовут Билли, и у меня ВИЧ. ВИЧ – это вирус, из-за которого может развиться СПИД, а от СПИДа человеку может быть очень-очень плохо. Так, а теперь поднимите руки те, кто знаком с ВИЧ-положительными людьми.

Все дети подняли руки, кто-то быстрее, кто-то медленнее. Билли с улыбкой посмотрел на Эллисон. Он делал это ради нее.

– Так вот, о том, как можно заразиться ВИЧ, вам пусть расскажут взрослые, а я расскажу вам, как им нельзя заразиться. Нельзя заразиться ВИЧ, если вы дышите одним воздухом с больным человеком. Нельзя заразиться через объятия. Объятия нам всем просто необходимы.

Билли рассказывал детям, что нельзя с первого взгляда определить ВИЧ-статус человека, и его главный посыл заключался в том, что всем нам стоит быть добрее друг к другу.

Мальчик, сидевший на задней парте, поднял руку:

– А вы умрете?

Я вдруг подумала, почему так избирательно люблю детей. Я любила своего ребенка. И все. Но Билли улыбнулся мальчику так, словно только и ждал вопроса именно от него. Умирающие легко говорят о смерти; а вот те, кому суждено прожить долгую жизнь, такие разговоры на дух не переносят.

– Мне очень нравится одна песня. Называется она «I Will Survive», – сказал Билли. – Все знают эту песню? Я ее частенько пою. Мы живы, пока способны любить. Любовь в жизни очень важна. Сколько вам всем лет? Тридцать шесть? Пятнадцать? Сколько?

Комната наполнилась смехом и выкриками: «Нет! Десять!»

– Точно, десять! – сказал Билли. – Прекрасный возраст. Отлично помню свои десять лет. Было весело, но иногда одиноко. Вы порой чувствуете себя одиноко?

Все молчали, а я кивнула.

– Я хочу, чтобы вы помнили, – сказал Билли, – как бы одиноко вам ни было, всегда найдется тот, кто захочет вам помочь. Временами помощь приходит от совершено незнакомых людей.

Билли поднял глаза, посмотрел на меня и улыбнулся. Мне хотелось отвести взгляд, потому что я чувствовала, что расплачусь. Но на этот раз я не стала сдерживать слезы.

– А иногда вы сами можете себе помочь. – Билли перевел взгляд на Эллисон. – Если вам одиноко, вы можете подружиться с собой и заботиться о самих себе, как если бы вам пришлось заботиться о друге. По отношению к себе нужно быть таким же добрым, как и по отношению к другу. К лучшему другу.

Я попыталась представить, что Билли больше нет, и не смогла.

Билли поблагодарил детей за внимание, и мисс Ингерсолл, вытерев глаза, вышла к доске и обняла Билли за плечи.

– Давайте поблагодарим Билли, друга Эллисон, за то, что он пришел к нам сегодня, – сказала она.

Дети захлопали. А Билли, закрыв глаза, наслаждался аплодисментами.

Когда на следующий день я приехала за Эллисон, она вышла с огромной стопкой открыток. Одноклассники Эллисон сделали их для Билли. Мы сразу приехали к Билли и сели на диван по обе стороны от него.

– Появились первые отзывы, – пошутила я, а Эллисон вывалила гору открыток на колени Билли.

Дети вырезали из бумаги елки и венки и приклеили их на открытки, внутри которых каждый написал послание для Билли. Он открывал каждую, и мы по очереди зачитывали вслух то, что в них было написано.

– «Билли, надеюсь, тебе не становится хуже, – он немного помолчал. – И надеюсь, тебя ждет счастливый Новый год. Мне нравится футбол, особенно команда “49ers”[55]55
  San Francisco 49ers – профессиональный клуб по американскому футболу.


[Закрыть] и их защитник Джо Монтана[56]56
  Профессиональный игрок в американский футбол. В то время – квотербек команды San Francisco 49ers.


[Закрыть]. С любовью, Леонардо».

– «Меня зовут Крис, – прочла я. – Как ты себя чувствуешь? Надеюсь, тебе лучше и скоро мы сможем встретиться вновь. Твой друг Крис».

Дюжина посланий, полных любви. Одна девочка сложила из бумаги крошечный конверт-пакетик и приклеила его к открытке. «Загляни в кармашек. Там тебя ждет радость», – написала она. Девочка вырезала из бумаги дюжину красных и белых снежинок. Билли высыпал их все на ладонь и подкинул вверх над нашими головами.

На Рождество приехали родители Билли. Они не были знакомы с Полом и ни разу не были у них с Билли дома. Я заглянула к ним буквально на секунду, чтобы оставить кое-какую еду, и тут же ушла. Мать Билли производила впечатление сильного человека: она явно была из тех женщин, которые привыкли в любом обществе считать себя самыми красивыми. Чем-то напоминала постаревшую Элизабет Тейлор: темные волосы, красная помада, безупречный макияж и желание притянуть к себе всеобщее внимание. Они с мужем были людьми образованными, и мать Билли считала, что всегда должна выглядеть соответствующе и поддерживать дом в идеальной чистоте. Я сразу поняла, что о силе красоты Билли узнал благодаря матери. Ласковый же характер он унаследовал от отца, мягкого кроткого человека с белоснежной ковбойской шляпой в руках, который всегда искал, где можно спрятаться, чтобы остаться незаметным. У Билли был младший брат, к которому он был очень привязан и по которому сильно скучал, а также две сестры – одна очень милая, а вторая очень вредная.

Пол сказал, что, увидев их прекрасный дом, мать Билли не смогла скрыть изумления. Она вертела головой, пытаясь запомнить каждую деталь.

– Вот таким и должен быть настоящий дом! – сказала она, имея в виду, что дом Пола и Билли походил на ее собственный. Красивые тарелки в буфете, и никаких свисающих с потолка цепей.

Родственники уехали довольно быстро. Пока они расхаживали по дому, Билли, словно тень, сидел на диване. Пол, коллекционер красивых вещиц, сразу увидел в глазах родных Билла взгляд покупателей на ярмарке антиквариата. Они поднимали вещи, чтобы посмотреть на этикетки. «О, чье это? – спрашивали они. – А это кто купил?»

– А где его одежда? – спросила вредная сестра.

У Билли была целая гардеробная с дорогими, роскошными нарядами. Девушка вошла в гардеробную, словно вырвала золотой ключ из рук у умирающего брата. Для Пола это было уже слишком, и он вежливо выпроводил гостей.

– В них не было ни капли сострадания! – сказал потрясенный до глубины души Пол.

Меня восхищало, что Пол еще не утратил способность искренне удивляться происходящему.