Текст книги "Кавказ. Выпуск VIII. Племена, нравы, язык"

Духовной деятельности и честолюбию человека нужен исход и проявление. Не имея на своей родине ни наук, ни искусств, ни литературы, горцы не знают другого средства сделаться известными, как посредством хищничества. И это будет продолжаться, пока христианство не переработает понятий и не даст другого направления умам и кипящей деятельности, которая ищет своего обнаружения. И потому одним из важнейших вопросов для нас, как завоевателей, есть то, чтобы дать черкесу поприще для его честолюбия и тем отвратить молодого человека от хищничества.

По необразованности горца он в настоящее время может быть полезным только в военной службе, но, постепенно воспитывая детей горцев в гражданских учебных заведениях, можно направить их умы к более мирным целям. Черкесы, как и все наши кавказские горцы, чрезвычайно честолюбивы; те, которые служат в милиции и ходят с нами в набеги против непокорных, храбры в бою и стараются отличить себя. Офицерский чин, медали и ордена составляют предмет их стремлений. Для получения их они готовы на все. Тонкость ума, весьма шаткая мораль при тщеславии и честолюбии нередко делает их искателями и интриганами. И надо им отдать полную справедливость, что в искательстве и интриге они мастера и не имеют себе равных.

Семейная жизнь. Черкесская женщина. Черкесская княжна или дворянка также отдается в аталыки, где и остается до 12 или 13 лет, а иногда и до замужества. Обыкновенно княжна отдается на воспитание жене богатого дворянина (тляхотляж), имеющего свой аул вблизи княжеского аула. С 6 лет надевается на девушку сафьяновый корсет, с тем чтобы дать девушке стройность и тонкость стана, и в этом корсете она остается до замужества. Тесный корсет стесняет все движения девушки, и грудь у нее не растет совсем. Выходя замуж, девушка снимает корсет, и грудь в две недели вырастает.

Вообще замечу, что у женщин, носящих корсет, эти органы лишены красоты. У абадзехов и некоторых шапсугских фамилий девушки корсетов не носят.

Аталычка девушку учит женским работам, объясняет ей будущее ее положение и обязанности. Как низшая по происхождению, аталычка своей воспитаннице-княжне отдает первое место, соблюдает строжайший этикет. Обращение черкесских девушек скромно и исполнено достоинства. Красота их известна всему свету: правильные черты лица, стройный стан, маленькие руки и ноги, в поступи и движении есть что-то монументальное, гордое, достойное. Все, которые могли присмотреться к черкесским девицам и женщинам, говорят, что между ними есть такие красавицы, при виде коих невольно останавливаешься, пораженный, с изумлением. Девушек грамоте никогда не учат.

Возвратившись после воспитания в отеческий дом, девушка остается до замужества при матери. Здесь на аульных свадьбах она может видеть молодых князей, танцевать с ними, здесь молодой князь может дать заметить княжне свою любовь взглядом и выстрелами в ее честь, когда она танцует кафеныр (танец вроде лезгинки). Разговор и объяснение с девушкой не допускаются. Жених через друзей и доверенных женщин должен узнать чувства девушки, и тогда он сватается или уговаривает девушку к побегу. Если девушка согласна на побег, то в назначенный день, одевшись прилично, ожидает его ночью вблизи аула. Жених является с друзьями, схватывает девушку и на лошади скачет быстро, стараясь избегнуть погони. Брак посредством похищения считается благороднее брака по сватовству и избавляет жениха и сватов от многих неприятных церемоний, свадьбы пируются шумно, и на свадьбах князей и богатых дворов бывают под шумок неумышленые убийства, которые не сопровождаются кровомщениями.

После брака тотчас наступают переговоры о калыме. За дворянку платится 1200 рублей серебром, за крестьянку – 600 рублей серебром, величина же калыма за княжну зависит от того, из какого дома берется невеста. Во всяком случае, не менее двух тысяч рублей серебром. Часть калыма нужно уплатить тотчас после свадьбы, деньгами или скотом, лошадьми и прочим. Другая часть калыма остается в семействе, как собственность жены и почти никогда не выплачивается. Обхождение мужа с женой скромно и деликатно. Молодой муж не позволяет себе видеть жену днем, а непременно ночью, и то украдкой. Видеть жену днем, входить к ней в саклю и разговаривать с нею в присутствии других может себе позволить только пожилой простолюдин, а князь и дворянин – никогда. Днем княгиня занимается шитьем, тканьем галунов, сакля ее наполнена женщинами и девушками ее аула, работающими под ее руководством. Она может принимать у себя в сакле родных обоего пола и почетных гостей. Сакля мужа и кунацкая, где принимают гостей, составляют особые строения. В присутствии княгини наблюдается всеми присутствующими женщинами строгий этикет, за неприличное слово, даже за движение, строго взыскивается. Жена одного из конвойных князя позволила себе в присутствии княгини темиргоевской, жены Джембулата Айтекова, какое-то незначительное неприличие. Княгиня, не сказав ей ни слова, тотчас велела вооруженным прислужникам идти на выгон и взять пару быков, принадлежащих этой женщине. Быки были приведены на княжеский двор, убиты и отданы на съедение княжескому двору и прислуге.

Женщины черкесские очень горды своим происхождением; княгини и дворянки отлично знают старшинство родов княжеских и дворянских, важность каждого рода, все это изустно передается из поколения в поколение – истинно аристократическая черта. Нравственность черкесских жен довольно строга, но примеры неверности нередки, особенно у шапсугов, где женщины необыкновенно хороши и кокетливы. Там, при ревности мужей, больше всегда случается неверности жен, кровавых историй и убийств за женщин. Не менее того любят шапсуги волокитство (псетхапсеныр). В прежнее время нравы были свободнее, и каждая женщина должна была иметь своего любовника (ч-ас) – это была вывеска достоинства женщины. Мужья гордились тем, что жены их любимы другими мужчинами. Теперь не то, любовь считается чувством неприличным, и надо скрывать ее в тайне.

Хотя многоженство позволяется обычаем, но немногие черкесы имеют более одной жены. Причина этому есть дороговизна содержания лишней жены, а главное, ревность жен и ненависть их между собой. В случае, если у черкеса несколько жен, то каждая жена имеет особую саклю (в одной сакле не уживутся) и особую прислугу. Но и это не всегда помогает. Жены, несмотря на отдаленные жилища, не в состоянии поладить между собой, и старшая жена при малейшем предпочтении, оказанном второй жене, например, при неравноценной покупке нарядов, делает много неприятностей и беспорядка в доме. Считая себя обиженной, первая жена призывает на помощь своих родных. Начинается разбирательство, и иногда дело доходит до того, что муж или разводится с первой женой, или должен отослать вторую жену домой. Черкешенки не в таком глубоком рабстве, как на Востоке. Обиженная мужем женщина терпит долго из самолюбия и скрывает свое положение, но в крайнем случае она тотчас обращается к родным, которые потребуют удовлетворения от мужа.

Все сословия женятся на равных себе. Княжеские дети, происшедшие от неравного брака, называются тумаками, или джанками, и считаются не более как дворянами 2-го разряда. С крестьянскими девушками княгини обходятся ласково, обучают их работать. Когда крестьянка выходит замуж за крестьянина другого владельца, то князь получает от этого владельца калым наличными деньгами – 600 рублей серебром, из которых часть дает отцу девушки. Разводы допускаются: муж, если считает свою жену преступной, отсылает ее в дом отца, потребовав возврата данного за нее калыма. Отсылка жены есть кровавая обида и подвергает мужа большим неприятностям, а иногда и кровомщению со стороны братьев и семейства жены. Черкесские женщины, как и везде, имеют большое влияние на мужей, поджигая их честолюбие и вражду. Если мужем овладевает лень, то жена обязана возбудить деятельность мужа и выгоняет его из дому, чтобы он не засиживался и привозил домой добычу.

Наследство после смерти отца сыновья делят между собою поровну. Старший сын имеет преимущество сверх своей части выбрать себе из каждого рода вещей по одной лучшей, например: одну лошадь, одного быка, одну шашку и прочее. Младший сын сверх своей части получает одну какую-нибудь вещь, например лошадь или шашку. Средний сын получает только свою часть. Дочери, по адату, ничего не получают в наследство; по шариату же дочь получает ¹/₄ часть тереке, то есть такого имущества, которое досталось отцу ее по наследству от умерших родственников.

Право поземельной собственности. По понятиям черкесов земля принадлежит не лицу, а целому обществу. Вода и лес принадлежат всем без исключения. В случае, если соседнее общество займет под посев или пастьбу участок, ему не принадлежащий, то возникают споры между обществами. Рубка же леса на топливо и постройки в чужом обществе не воспрещаются. Каждое семейство берет себе земли сколько ему нужно для запашки. О продаже земли, передаче ее в наследство, уступке за калым не было никогда речи, и мы первые познакомили черкесов с мыслью, что землю можно превращать в деньги. Постройка аулов самая простая. Дома (уна) у князей, так же как и у простолюдинов, турлучные, чисто обмазанные глиной, крыши камышовые, внутри сакли очаг с полукруглой обширной трубой. Впереди дома князя или зажиточного дворянина построена кунацкая сакля (хачеш) для приема гостей, опрятно содержанная. В очаге постоянно горит огонь, кругом стены вешалки для оружия гостей. В углу сакли свалены ковры и подушки, которые раскладываются по мере надобности. Позади кунацкой сакли расположены сакли князя, его жены и его прислуги, навесы для лошадей и баз для скота. Все это обнесено забором. Поблизости княжеского жилья расположен аул князя (пшеуна-хабль), там живут его крестьяне и вольноотпущенники. Их специальное занятие есть земледелие и пастьба скота. Половина их труда прнадлежит князю. Несколько подальше расположены сакли пше-уна-огг, вольных жителей, и дворян, составляющих, так называемый дом князя. В случае поездок князя пше-уна-огг составляет свиту князя, ходит с ним на войну. В случае приезда к князю гостей, почетные гости располагаются в кунацкой сакле князя, а свита гостей располагается на квартирах – в саклях пше-уна-оггов, где и получает все, что нужно для продовольствия своего и своих лошадей.

Деревня (куодже) дворянина (тлякотляжа) также составлена, как и деревня князя; кроме того, в ауле дворянина живут дворяне (уорки) 2-го и 3-го разрядов, причисленные к фамилии тлякотляжа. Это все люди вольного происхождения, отличные наездники, голы как соколы, а потому хищничество есть для них единственное средство пропитания. Тлякотляж такой же хозяин в своем собственном ауле, как князь в своем.

Князь с подвластных не берет никакой дани за землю, так же точно и тлякотляж со своих подвластных ничего не берет. О подати черкесы понятия не имеют, а каждый владелец живет тем, что для него сделают его крестьяне. Обязанности подвластных князю незначительны. В Большой Кабарде князь получает с подвластных ясак медом, дровами и барантой. Это есть право завоевателя, а за Кубанью оно неизвестно. По обширности земель, прежде занимаемых черкесами, они никакой цены земле не приписывали, но теперь уже начинают чувствовать стеснение.

Переселения аулов с места на место очень часты; аул, истощив кругом себя землю, переходит на другое место. Земли им для земледелия нужно немного. Садоводством и огородами черкесы не занимаются. По мере нашего утверждения в крае, те черкесские народы, которые не хотят нам покориться, отступают подальше в леса и трущобы за реку Белую. Аулы, переселяясь, выбирают себе крепкие места и стараются иметь вблизи себя лес, куда бы можно было убежать в случае нападения. Безопасность убежища предпочитается в таком случае привольному житью на равнине. Искусство укреплять аулы еще неизвестно черкесам.

Качества и пороки народа. Жизнь, проводимая в опасности, разбивает присутствие духа, быстроту соображения, телесную красоту, гибкость и силу. Если когда-нибудь этот народ воспримет христианскую нашу цивилизацию, то в науках и искусствах он может сделать огромные успехи.

Ныне все способности устремлены на хищничество и войну. Черкес также легко охлаждается, как легко увлекается влиянием настоящего мгновения. В обращении с соотечественниками он вежлив и приличен, почтителен к старшим, откровенен, говорит смело и резко, что думает. Манера развязная и ловкая, простая и вместе с тем достойная. Князья и дворяне отличаются особенной вежливостью и исполнением так называемого дворянского обычая (уорк-хабзе). Ко всему иноплеменному черкес питает закоснелую вражду. Гордится своим черкесским происхождением, ногайцами пренебрегает и считает их ниже себя, но в уважение того, что ногайцы – магометане, ставит их выше армян и евреев. О военных подвигах своих черкес никогда не говорит, это считается в высшей степени неприличным, хвастовство не в моде. В обращении с нами, русскими, немирный черкес как будто каменеет, холоден и натянут; видно желание обмануть и опасение не быть обманутым нами. О жизни и обычаях своих говорит с нами неохотно. Легкомыслен на обещания, но о скором исполнении обещанного черкес мало думает. Страх на него действует сильно и мгновенно, но он скоро оправляется и продолжает прежнее, как бы дорого за это не поплатился. С чрезвычайною гибкостью переходит от пирушки к деятельности, от молитвы – к воровству, от благочестия – к злодейству. Религия есть единственная его твердая опора, но когда не боится наблюдения соотечественников, то легко уклоняется от исполнения религиозных правил. Так же точно и в бою. Когда черкес в составе большой партии и принужден сражаться в присутствии своих соотчичей, то из самолюбия готов совершить подвиги самоотверженные, он знает, что его подвиг видят все и что он будет вознагражден общей молвой. В одиночных хищничествах, где нет свидетелей его поведения, он не всегда хлопочет о блеске подвига, а старается поскорее убить, обобрать, украсть что попало и убраться, избегая погони. К деньгам жаден, за деньги готов на убийство, на измену, но, получив деньги, он готов дать их кому попадется с щедростью и легкомыслием. Примеры скупости редки. Да и нельзя ему быть скупым и привязываться к чему-нибудь, когда по первому слову, по первому намеку черкес должен немедленно подарить вещь нуждающемуся. Стоит только похвалить чекмень, лошадь или другую вещь, черкес тотчас вам ее дарит. Не менее того, когда задето его самолюбие, то черкес готов 20 лет тягаться из-за какого-нибудь украденного у него теленка. Тогда спорам и разбирательствам нет конца. В одном и том же человеке вы найдете странным образом соединенными и любовь к приобретению, дошедшую до сутяжничества, и щедрость, доведенную до неуважения или, лучше сказать, до отрицания права на свою собственность. Характер энергический и многосторонний, в том, несмотря на видимое легкомыслие, кроется твердая настойчивость и вера. Присмирев при виде явной опасности, черкес по миновании ее опять враждебен нам. Наущаемый своим духовенством, во имя веры он почитает войну с неверными делом священным и душеспасительным и не перестает враждовать, пока подвинувшееся укрепление или станица наша не убедит его в возможности скорого и неизбежного наказания. Как только Линия наша подвинется вперед и черкес убедится в невозможности продолжать войну, то он уходит дальше в горы или превращается в мирного. Но на мирную жизнь черкес решается не прежде, пока необходимость ясно его не убедит, что борьба бесполезна.

В аулах во время очистки кукурузы, на свадьбах любят танцевать. Есть два рода танцев: угг, где вся молодежь попарно образует круг и ходит с большей или меньшей быстротой, музыканты в середине круга; кафеныр, род лезгинки, танцуется соло девушкой или мужчиной, присутствующие плещут в ладоши, молодежь в честь хорошеньких танцовщиц стреляет из пистолетов и винтовок. Чем больше выстрелов, тем больше чести. При всех увеселениях и танцах наблюдается большое приличие и скромность относительно девиц. Черкесы умеренны в пище, терпеливо переносят голод, в особенности во время воровства, но в гостях любят наедаться и напиваться араки и балбузы (марвазия) без меры. Пища приготовляется весьма опрятно и очень недурно. Богатые классы живут довольно опрятно, но бедные не отличаются этою добродетелью; ходить оборванными не составляет малейшего стыда как для богатых, так и для бедных. Пренебрежение к щегольству обозначает даже настоящего наездника.

Гостеприимство есть одна из важнейших добродетелей черкеса. Гость приезжает со свитой к какому-нибудь князю или тлякотляжу и живет у него неделю или две, или сколько ему заблагорассудится; выезжая, приготовится к подарку и получает его. Хозяин обязан отъезжающего гостя проводить до границы своих земель. Тягости гостеприимства уравновешиваются взаимностью, потому что двери всякого открыты для всех. Беднейшие сословия так же гостеприимны, как и высшие, и бедный человек, даже крестьянин, угостит чем может и накормит лошадей, а чего не имеет сам, то займет у других. У черкесов негостеприимство считается большим пороком и есть пословица: «Ты ешь один (не делясь), как ногайский князь». Бесленеевские крестьяне слывут у черкесов скупцами и негостеприимными, а у прикубанских ногайцев нет даже кунацких, исключая князей.

Князь или тляхотляж, богатство которого известно, несетбольшие обязанности. Кроме исполнения обязанностей гостеприимства, он должен быть щедр и делиться своим добром. К нему, например, приезжает так называемый гость с просьбой (хаче-уако) и, пожив у него сколько ему заблагорассудилось, просит князя подарить ему десять лошадей да двадцать быков, да сотню-другую овец или крестьянина, и князь обязан удовлетворить просителя. Эта обязанность одаривать гостей напоминает обычай древних эллинов. Улисс во время своего путешествия везде брал подарки и воротился домой в Итаку, собрав подарками значительные сокровища.

Изящные искусства. Черкесы любят поэзию, и песни, импровизированные их поэтами, поются с аккомпанементом пшины (скрипка). Уменье сочинить песню глубоко уважается. Знаменитейшие наездники не пренебрегают рифмой и пшиной.

Магомет-Аш, один из первых богатырей за Кубанью, был отличным импровизатором. Поэзию народную трудно уловить, потому что новые песни сменяют старые, каждый подвиг, каждый новый бой рождает новую песню. Герои подвига восхваляются по заслугам, и быть упомянутым похвалой в песне считается лучшей наградой. Насмешка в песне преследует трусов. Черкесские импровизаторы по просьбе родных сочиняют стихи в похвалу известным наездникам, убитым в боях. Непрерывная импровизация длится иногда несколько часов, но никто не записывает этих импровизаций, и она забывается. Как только сочинится в горах песня, тотчас ее выучивают наизусть, и она быстро обежит весь Закубанский край. Лучшие песни, которые удалось мне слышать, – это песни про генерала Вельяминова[54]54
  Речь идет здесь об известном сподвижнике и друге Ермолова, Алексее Александровиче Вельяминове, пользовавшемся большой известностью среди горцев. Имя его, как грозного военачальника, поминается нередко в горских песнях. Кизил-генерал значит по-татарски красный генерал – намек на рыжеватый цвет волос Вельяминова. Черкесское прозвище его плижер-генерал имеет то же значение. Черкесы его боялись и уважали, считая его верным воином после Ермолова. – Е. В. // Одна из таких песен в подстрочном переводе приведена в «Воспоминаниях кавказского офицера 1835–1838 гг.». (Ф. Ф. Торнау. М., 1865. Ч. 2. С. 119). Песня следующего содержания: // «Дети, не играйте шашкой, не обнажайте блестящей полосы, не накликайте беды на головы ваших отцов и матерей, генерал-плижер близок! // Близко или далеко, генерал-плижер знает все, видит все: глаз у него орлиный, полет у него соколиный. Было счастливое время: русские сидели в крепостях за толстыми стенами, а в широком поле гуляли черкесы, что было в поле – принадлежало им. Тяжко было русским, весело черкесам. // Откуда ни взялся генерал-плижер – и посыпали русские из крепостей, уши лошади вместо присошек, седельная лука вместо стены, захватили они поле, да и в горах не стало черкесам житья. // Дети, не играйте шашкой, не обнажайте блестящей полосы, не накликайте беды на головы ваших отцов и матерей: генерал-плижер близок! // Он все видит, все знает. Увидит шашку наголо – и будет беда. Как ворон на кровь, так он летит на блеск железа. Генерал-плижер налетит, как сокол; заклюет, как орел; как ворон, напьется нашей крови». – Ред. (изд. 1900 г.)


[Закрыть] (кизил-генерал), про дело Круковского[55]55
  Феликс Антонович Круковской – командир Хоперского линейного казачьего полка, 2 мая 1843 года с двумя сотнями хоперцев отразил нападение 4000 черкесов на Бакашевскую станицу. За это блистательное дело получил он Георгиевский крест и чин полковника. В звании атамана линейного казачьего войска убит 18 января 1852 года в деле с чеченцами на реке Гойте. Отличался мужеством и благородным характером. – Е. В.


[Закрыть] у Бекешевской 1843 года и про дело генерала Засса на Фарсе 1841 года[56]56
  Потто В. Яков Петрович Балканов: Биографический очерк. С. 17. // О Зассе сложено было горцами множество песен. Одна из них, переведенная на русский язык, следующая: // Не тигр с гиеной сдружился, // На гибель нашу супостат // Могучий Засс вооружился // И с ним коварный Джембулат. // Проникнув к нам, как духи злые, // Как грешным людям Божий страх, // Враги ислама заклятые // Мутят спокойствие в горах. // О Аллах! Услышь правоверных молитву, // Избавь нас от Засса, от страшной с ним битвы! // Как вихрь, внезапно налетая, // Как вор, прокрадываясь к нам, // Гремит, аулы истребляя, // И ночью рыщет по горам, // Жилища в пепел превращает, // Не внемлет воплю матерей, // В плен нечестный увлекает // И наших женщин, и детей. // О Аллах! Услышь правоверных молитвы, // Избавь нас от Засса, от страшной с ним битвы! // Стрелой их кони мчатся в сечу, // Их пули прямо в сердце бьют. // Огонь ли пустим им навстречу – // Они огонь перешагнут. // Займем ли дружными рядами // Кубани быстрой берега, // Но не удержишь и волнами // Набегов грозного врага. // О Аллах! Услышь правоверных молитву, // Избавь нас от Засса, от страшной с ним битвы! // Мы на присошки лишь припали, // Чтоб путь их кровью наводнить, // Они мгновенно наскакали – // Мы не могли остановить, // Напрасны были все препоны: // Их Засс расторг, развеял в прах. // И наши дети, наши жены // Остались в вражеских руках! // О Аллах! Услышь правоверных молитву, // Избавь нас от Засса, от страшной с ним битвы. – Ред.


[Закрыть]. Старинные песни про гигантов (нартов) и про прежних рыцарей глубоко уважаются, но они очень редки. Кроме того, есть две большие песни героические, одна воспевает сражение в урочище Каз-Бурун[57]57
  Песня о Каз-Бурунской битве приведена Ш. Б. Ногмовым в его «Истории адыхейского народа» (Тифлис, 1861). Каз-Буруном называется возвышенность правого берега реки Баксана при выходе этой реки из ущелья на плоскость. Она известна также и под названием Кыз-Бурун (то есть девичий мыс) и на наших старых картах именуется Девичьим Рынком. Легенда о происхождении названия Кыз-Бурун рассказана И. Т. Радожицким в «Отечественных записках» (СПб., 1827. Т. 32. С. 285–310 и 451–477). – Е. В.


[Закрыть], а другая – взятие Дербента черкесами и татарами. Первая поется за Кубанью, вторая – у шапсугов. Стоило бы собрать и записать эти песни, они очень древние, редко кто знает их целиком, но многие поют их по частям.

«Каз-Бурун» составлена размером наподобие гекзаметров, и она поется с аккомпанементом пшины, как пели «Илиаду» древние рапсоды. Содержание «Каз-Буруна» следующее: князья Большой Кабарды, потомки Кабарда, старшего сына Инала, хотят посадить для княжения над бесленеевцами одного из своих князей, но у бесленеевцев остался наследником малолетний князь, потомок Беслана, младшего сына Инала, и потому бесленеевцы сопротивляются. Князья Большой Кабарды вооружаются. Бесленеевцы, как слабейшие, приглашают в помощь все закубанские черкесские племена и крымского хана. Собираются все закубанские воители. Здесь поэт делает описание всех народов и князей, участвующих в союзе, вычисляет дворянские роды. Скопище поднялось и двинулось в Большую Кабарду. Кабардинцы также собрались, заняли позицию на реке Баксане и укрепили ее опрокинутыми арбами. Завязывается бой, темиргоевцы и бжедухи показывают чудеса храбрости, растаскивают арбы, врываются в укрепление. Победа остается за закубанскими черкесами, и кабардинцы отказываются от своих притязаний. Этим кончается поэма.

Песня, которую поют шапсуги описывает взятие Дербента (Демир-капу). Черкесы по вызову крымского хана пошли с ополчением на Дербент. Здесь было все лучшее черкесское дворянство, и князья Болотоковы отличались такою храбростью в этом походе, что крымский хан дал этой фамилии права Черного хана (каран-хан или кара-султан), то есть все права настоящего хана над народом везде, где не управляет лично сам Белый хан, то есть повелитель Крыма. Черкесы говорят, что эта песня как бы родословная книга их дворянства. Те фамилии, которые не поименованы в этой песне, не могут считаться коренными дворянскими фамилиями. В прежнее время певцы (гегуагуа) высоко были чтимы князьями и дворянством, они ходили в бой и были впереди войск. Князья гордились иметь при себе певцов; теперь времена переменились: религиозное магометанское напряжение заставило смолкнуть песни, муллы преследуют их, как нечто языческое. Пение и музыка находятся в полудиком состоянии, но в мотивах видна мелодия, вроде григорианского церковного напева. Здесь, как и везде, музыка родилась из церковных песнопений. Христианство исчезло, но мотивы его остались.

Грамотность на черкесском языке не существует, а знание арабского языка мало распространено в народе. Большая часть князей и старшин не знает грамоты, а потому муллы и эфенди, знающие арабский язык, суть единственные представители грамотности в народе и на народных вече и разбирательствах имеют большой вес. Чувство изящного проявляется у черкесов в их одежде, оружии, серебряных работах – любо посмотреть на черкеса, едущего верхом: как все это легко, ловко и вместе с тем прочно, какая драпировка его шерстяного чекменя, какая оправа оружия, какая легкость и удобство седла! А во время боя как ловко управляет он лошадью, какая грация в движениях, как ловко он умеет выхватывать винтовку! А во время дождя или сырых туманов как изящно опахнется своею буркой! Шишак и кольчуга, лук и колчан теперь на войне не употребляются, но хранятся как святыня, как остаток рыцарских времен, о которых черкесы вспоминают со вздохом. В настоящее время при плате за кровь князей и высшего дворянства все эти рыцарские доспехи и вооружение составляют необходимые статьи.

Военные силы. Нижние абадзехи, темиргоевцы, егерукаевцы, махошевцы, бесленеевцы, беглые кабардинцы и прикубанские абазинцы, живя на равнинах, имеют большое число лошадей и суть лучшие наездники. Народы, живущие по ущельям, дерутся лучше пешком, чем верхом, как, например, нагорные абадзехи. Если предположить сборище со всех немирных черкесских племен, то из всего Закубанского края может собраться до 10 тысяч конных и столько же пеших. Черкесы не имеют орудий, и хотя у шапсугов есть фальконеты английского литья, но они их редко употребляют в поле. Закубанские черкесы, привыкнув к политической раздельности, не подчинены одной власти, одному князю из своих и потому более способны к набегу небольшими силами, чем к правильной войне. Малые партии смелы, предприимчивы и потому всегда опасны для спокойствия края, но большие сборища, затеваемые черкесами, редко что-нибудь сделали, потому что в них столько же было голов для совета, сколько рук для боя. Успехи, оказанные чеченами и лезгинами в уменье употреблять военные силы, еще не дошли до черкесов.

С 1842 года Шамиль постоянно посылает возмутителей с титулом наибов в Закубанский край. Главных было три: Хаджи-Магомет, Солиман-эфенди и шейх Магомет-Амин. Всем троим даны были одинаковые наставления, а именно: стараться сначала собрать воедино все черкесские народы, а после уже действовать наступательно. Сообразно с этим и действовали наибы: они старались ослабить власть князей и дворянства, уничтожить раздельность племен и захватить власть в свои руки. По распоряжению наибов были собираемы скопища, движения имели определенную цель – или заставить колеблющийся народ приступить к союзу, или стараться силой поднять народ, нам покорный, и увлечь его за Лабу. С этого времени явилось единоначалие. В случае войны черкесских народов между собою, что, впрочем, случалось редко, все дело кончается барантовани-ем и мировой. Обиженный народ собирает партию, скрытно идет на обидчика и старается отбить его табун, или баранту. Если нападающему удается отбить баранту, то побежденный высылает депутатов для мировой. Когда условия приняты, плата за кровь определена, тогда победитель тотчас возвращает баранту и заключает мир. Так кончился набег ногайцев на баговцев в 1848 году: отбитая ногайцами баранта была разделена между участниками набега, но как скоро баговцы выслали депутатов и попросили мировой, то баранта тут же была выдана обратно и дело кончилось миром.

Малые партии, от 15 до 50, человек вторгаются через Лабу на Кубань, имея целью поживиться чем-нибудь. Главным путем вторжения служит волнистое пространство, ограниченное на Лабе Ахметовским укреплением и Подольским постом, а на Кубани укреплением Каменная Башня и станицей Беломечетской. Партии, переправившись на правый берег Кубани, скрываются, высматривают удобный случай и, совершив хищничество на Лабе или на Кубани, даже на Средней Куме, уходят в Баталпашинский участок, а оттуда или к вершинам реки Зеленчук, или к вершинам реки Кумы. Как скоро партия успеет переправиться обратно на левый берег Кубани, то она все равно что дома. Ловить эти партии очень трудно. Собираясь на хищничество, партия отлично подъярует[58]58
  Подъяровать лошадь – значит приготовлять ее к скачке и трудному походу. Для этого дается лошади самое малое количество сена, зато дача ячменя или проса удваивается. Ежедневно лошадь проезжают шагом. От этой гигиены она становится тонка, жилиста и способна к перенесению трудностей.


[Закрыть] лошадей. Каждая большая или малая партия имеет своего начальника – дзепши (князь войска), который, ведя партию, отвечает, что она не попадет оплошно в руки неприятеля. В случае, если партия застигнута и окружена неприятелем, начальник должен скорее погибнуть, чем бежать, оставив партию. Так погиб Магомет-Аш в 1846 году, хотя мог уйти один.

Партии от 500 до 700 человек слишком значительные, чтобы скрытно пробраться на правый берег Кубани, и слишком слабые, чтобы действовать открыто, обыкновенно стараются кинуться на Лабинскую линию, на пространстве между Некрасовской, Владимирской и Урупской станицами. С устройством Лабинской линии прорывы партий на Усть-Лабинский и Прочноокопский участки совсем прекратились. Большое сборище, от 3 до 4 тысяч, всегда собиралось два раза в год: весной и в октябре или ноябре. Раньше трех недель скопище собраться не может, и нам всегда есть время стянуть отряды и принять надлежащие меры. Недостаток продовольствия заставляет партии скоро разойтись, но бывали случаи при Хаджи-Магомете, что скопище было до 6 недель. Большие сборища охотнее кидаются на Лабу, но главная цель их стремления есть Ставропольский или Баталпашинский участок. Некоторые народы, как, например, тфишебсы, делают набег раз в год целым народом преимущественно на Нижную Лабу и после того целый год сидят тихо.

Бегство во время боя не считается у черкесов стыдом, лишь бы только партия при первой возможности оправилась и, заняв удобную позицию, опять начала драться. Зато считается постыдным, если партия застигнута врасплох, если отдала без боя добычу, если у нее отбили лошадей и если, вступив в дело, партия не вынесла из боя тел своих убитых. Сдаться военнопленным есть верх бесславия, и потому никогда не случалось, чтобы вооруженный воин сдался в плен. Потеряв лошадь, он будет драться до последней возможности и с таким ожесточением, что заставит наконец убить себя.

Сословия черкесского народа. Организм Черкесского общества есть чисто аристократический. Черкесы имеют своих князей (пши), и разностепенное дворянство (уорк), и разностепенное сословие крестьян и невольников (пшитль). Абадзехи, шапсуги и некоторые целые абазинские народы не имеют князей, но дворяне и рабы существуют во всех народах. Выше сказано, что, по преданию черкесов, кабардинцы и бесленеевцы считаются древнейшими черкесскими народами, поселившимися на северной покатости Кавказа. Внутренний быт этих двух народов больше развит, нежели у других черкесов[59]59
  Рассмотрев подробно сословия этого общества, мы будем иметь достаточное понятие об устройстве остальных черкесских народов.


[Закрыть]; князья у кабардинцев и бесленеевцев одной фамилии и, по преданию, происходят от Инала-Кеса (или Касая), родоначальника кабардинских князей.)

В Большой Кабарде считается одиннадцать сословий:

1. Князья (пши), потомки Инала-Касая. Их четыре фамилии: 1) Бекмурзины, 2) Кайтукины, 3) Мисостовы и 4) Атажукины.

2. Дворяне (уорки) первой степени в Большой Кабарде суть потомки Генартука, грузинского князя: 1) Анзоровы, 2) Куденетовы, 3) Коголковы и 4) Тамбиевы. Этот класс дворян называется тлехотль, или тлякотляж (от слова тляку – род, тляж – сила), и хотя подчиняется князьям, но считается владетельным наравне с князьями.

3. Дворяне второй степени (беслен-уорк, или тафокотль) причислены к княжеским или дворянским аулам. К этому классу принадлежат незаконнорожденные из князей (тума).

4. Дворяне третьей степени (уоркша-отлехуса).

5. Уздени пшехао (пши – князь, хао – сын), которых можно назвать княжьи отроки, конвой князя. В других народах они называются пше-уна-огг (пши – князь, уна – дом, огг – двор), дворовые княжеского дома.

6. Отпущенники из рабов (азаты).

7. Княжеский собственный крестьянин (беслен-пшитль, от слова пши – князь, тле – человек), княжеские люди.

8. Дворянский первого разряда крестьянин (огг или ук, или просто пшитль).

9. Дворянский второго разряда крестьянин (тляхо-шао, от слов тлях-се – одинокий, шао – сын), дети одиноких пришельцев, которым князь или дворянин дал в жены крестьянку.

10. Дворовая прислуга, лагуна-пши (от слова лагуна – комната, пши – князь), княжеские комнатные люди.

11. Служанка в прислуге (алгава).

Эти одиннадцать сословий можно привести к пяти, а именно: 1) князья (пши), 2) дворяне тлякотляжи, владетельные, 3) дворяне невладетельные, 4) азаты и 5) крестьяне.

Дворяне невладетельные могут владеть крестьянами и иметь свою деревню, но эта деревня и ее владелец причислены к владению одного из тлякотляжей. В этом и состоит все различие владетельных дворян и невладетельных. Рассмотрим теперь подробно все эти сословия: