Текст книги "Кавказ. Выпуск VIII. Племена, нравы, язык"

Внешние сношения черкесов. Живущие за Кубанью и на восточном берегу Черного моря постоянно имеют сношения с Турцией. Ежегодно отправляются богомольцы в Константинополь и другие порты Малой Азии, откуда с караваном отправляются в Мекку и Медину. Из князей, старшин и достаточных людей почти все перебывали в Мекке если не два, то по крайней мере один раз в жизни. Мирные черкесы берут у нас паспорта, немирные же отправляются к шапсугам и убыхам и на чектырмах[60]60
  Чектырма (чектырме) – легкое парусное грузовое судно в Турции.


[Закрыть] прокрадываются в Константинополь. Несмотря на бдительность наших крейсеров, им удается пробираться в Турцию, но бывают часто случаи, что чектырмы, застигнутые в море нашими крейсерами, попадают в плен. Путешествие в Мекку продолжается обыкновенно два года. Возвратившиеся пользуются большим уважением и принимают титул хаджи. Фанатические их рассказы про турецкого султана и египетского пашу волнуют народ. Народы черкесские, живущие за рекой Лабой и по берегу Черного моря, признают, как я сказал выше, турецкого султана своим халифом, главой религии, и на всех переговорах с нами ссылаются на мнимое покровительство султанов. Что же касается до того, что султан Адрианопольским миром передал России свои права на обладание черкесами, то черкесы отвергают права султана, говоря, что он не есть и не был их государем никогда, а что он только глава религии.

Сефер-бей Заноко, шапсуг, живущий в Константинополе, постоянно в переписке с шапсугами сочиняет от имени абадзехов и шапсугов протестации и издал от имени черкесов декларацию их независимости. Акты эти доходят до черкесов и поддерживают их упорство в борьбе с нами. Беглые кабардинцы, бесленеевцы и абазинцы не упоминают никогда о покровительстве турецкого султана, о покровительстве этом толкуют только абадзехи, шапсуги, натухайцы и народы черкесские, живущие на восточном берегу Черного моря. Кроме религиозной связи с турками, черкесы имеют с ними также тайные торговые сношения. Во времена греков, римлян и Византии черкесы торговали невольниками и женщинами. После падения Византии черкесы продолжали эту торговлю во все времена с турками. Так как многие из черкешенок попадали в гаремы к султану и его вельможам, то черкесы считают турецкого султана и всех первых сановников Оттоманской империи своими родственниками и единоплеменниками. И доныне высший предмет честолюбия для черкешенки – это попасть в гарем султана. Устройство укреплений на восточном берегу Черного моря нанесло сильный удар этой торговле людьми, не нравится это черкесам и туркам, и потому-то черкесы, живущие на берегу Черного моря, делали многократные попытки для уничтожения наших укреплений, которые, наблюдая за устьями речек с многочисленными бухтами Черноморского берега, всеми мерами препятствовали этой выгодной как для турок, так и для черкесов торговле.

* * *

В заключение этого краткого этнографического обзора я считаю нужным сделать перечень важнейших событий в Закубанском крае с 1825-го по 1850 год.

До 1829 года река Кубань была границей нашей с непокорными черкесами. В 1825 году трапезундский паша Чечен-оглу Гасан, прибыв в крепость Анапа (на место Ахмет-паши), созвал к себе князей и старшин черкесских народов и предложил им признать над собой покровительство турецкого султана. Черкесы согласились и присягнули, но с условием, что эта присяга не уменьшит их независимости. Власть султана над черкесами была чисто номинальная. Он был уважаем ими как халиф и глава исламизма, и как родственник по женам-черкешенкам; но если бы паша потребовал от имени султана покорности от черкесов, то никто бы его не послушал.

Хищничества по Кубани были, однако, редки, и в подобных случаях начальство наше на Кубанской линии обращалось к анапскому паше или к двум его каймакамам, жившим против станиц Убежинской и Ладовской, и почти всегда получало удовлетворение. Во внутренние дела закубанских черкесов никто не вмешивался, но в спорных делах они сами обращались к паше анапскому, а тот разбирал их споры и судил по шариату. По настоятельным убеждениям анапского паши абадзехи и шапсуги уничтожили у себя титулы князей как противные духу магометанской веры.

В 1829 году началась война России с турками, и крепость Анапа была взята нашими войсками. Турецкие эмиссары поджигали черкесов против нас, Ассан-паша с 400 турок сделал высадку на восточном берегу и должен был, соединившись с черкесами, действовать наступательно на Кубани, но мы успели прикрыть все пункты и подвинуть наши резервы. Несмотря на это, темиргоевский князь Джембулат Болотоков постоянно собирал партии черкесов и нападал на наши кубанские станицы. Это заставило генерала Эммануеля, командовавшего на Кавказской линии, сделать набег в горы. Набег этот памятен за Кубанью. Карачаевцы, башильбаевцы, беглые кабардинцы, бесленеевцы, темиргоевцы и абадзехи понесли огромные потери. Вся страна от Верхней Кубани до реки Курджипс была предана пламени; 210 деревень, огромные запасы хлеба и сена уничтожены, значительная баранта захвачена. Абадзехи были доведены до такого крайнего положения, что за съестные припасы променивали у нас табуны, стада и предлагали на мену своих детей. В первый раз черкесы испытали над собой всю тяжесть нашего оружия, они сражались дурно и действовали без всякой связи и единства.

В 1829 году при заключении Андриапольского мира Россия получила на Кавказе все, что было под покровительством турок. На основании этого права мы потребовали от черкесов покорности, но они решили защищаться. Война длилась 27 лет. Первые экспедиции наши за Кубанью были очень удачны: огромная баранта и табуны попадали в наши руки, и до сих пор Закубанский край не может оправиться от своих потерь. Экспедиции генерал-лейтенанта Вельяминова были чрезвычайно важны в отношении обзора Закубанского края, тогда еще мало нам известного. Но покорение края шло медленно. В это время появилось сословие хаджиретов, или хищников за веру; воровство приняло священный характер, надело маску религии. Около 1837 года закубанские черкесы, убедившись, что единство при сопротивлении нам даст им больше силы, начали заключать между собой союзы и действовать заодно. С этого времени набеги наши не имели уже прежних результатов касательно огромности добычи и потери наши в набегах сделались значительнее. В 1840 году Кубанская линия переименована в Правый фланг Кавказской линии и начальником фланга назначен генерал-майор Засс.

Примечание: Численность всех поименованных здесь племен показана по сведениям, собранным в 1846 –отчасти 1852 годах.

В 1839 году Ташан-хаджи Дунакай, аталык князя Шеретлука Болотокова, на народном собрании у Меакопы возбудил черкесов к единодушному восстанию и действию против нас, а после кровопролитного дела на реке Фарс в 1841 году с генералом Зассом увел с Лабы махошевцев и бжедухов. Кубанская линия была в постоянной опасности от нападения черкесов. Убедившись в бесполезности набегов, мы решили утвердиться на Лабе. Перенесение передовой Линии с Кубани на Лабу было начато генерал-майором Зассом. Пространство между Кубанью и Лабою было обнесено укреплениями и постами, на местах этих укреплений постепенно устроены были станицы, учредилась Лабинская линия, которая и есть положительное наше завоевание в Закубанском крае. Часть черкесов, до 30 тысяч душ обоего пола, убедилась в необходимости и покорилась нам, остальные удалились за реку Белую и в верховья рек Ходз, Псефир и Фарс. В 1843 году построено укрепление Надежинское. Прямым последствием устройства Лабинской линии и Надежинского укрепления было покорение башильбаевцев, беглых кабардинцев и бесленеевцев. Махошевцы и темиргоевцы, сделавшись нашими ближайшими соседями, должны были вступить в мирные сношения. Эти мирные сношения были более или менее двусмысленны со стороны черкесов, но по обстоятельствам войны и малости сил наших и это уже был успех.

Учреждение Лабинской линии породило большое беспокойство в непокорных черкесских народах, живущих за рекой Лабой и по восточному берегу Черного моря. С 1840 года у этих народов были постоянные собрания, имевшие целью принять меры для общей безопасности и уничтожением воровства и хищничества устранить поводы (для внутренних раздоров и вражды. Общества абадзехские, шапсуги, убыхи, вердане, чаче, ахучипси и адзах положили составить союз, чтобы положить основание всему, относящемуся к их религиозным и мирским делам, они связались между собой присягой и на народном собрании на Пшехе в 1841 году издали дефтер. Так как этот дефтер есть выражение степени нравственного и гражданского развития черкесов, то я прилагаю главные статьи его здесь в переводе.

Дефтер 1841 года

«Слава Богу, который нас сотворил и показал нам свое величие, возвысив нас над другими животными. Слава Богу, который нам дал все средства жить счастливо на этом свете и получить награду в другом мире, указавшему нам истинный путь спасения, веру истинную свою, через пророка своего и посланника Магомета. Слава Богу, который есть наш защитник и спаситель в день Воскресения. Мы хотим помочь всем неустройствам нашего края и не делать зла друг другу.

1. Наша первая обязанность есть строгое выполнение шариата. Всякое другое учение должно быть оставлено и отвергнуто, все преступления должны быть судимы не иначе как по этой книге.

2. Никто из нас не должен идти к неверным, дружеские сношения с ними строго запрещаются, и потому всякий мир, всякое предложение с их стороны должны быть постоянно отвергаемы. Кроме того, не позволяется покупать что бы то ни было в их укреплениях[61]61
  Построенных на берегу Черного моря в землях, завоеванных у черкесов с 1822 года.


[Закрыть], которые стоят на нашей земле, и каждый, виновный в этом, платит штраф в 30 туманов (300 рублей серебром). Те, которые будут нуждаться в покупке вещей, должны их доставать на границе[62]62
  То есть на меновых дворах в Черномории, существовавших до 1829 года.


[Закрыть].

3. Никто не должен сметь предупреждать русских каждый раз, когда будет у нас собрание войск для набега. Кто донесет (как только этот донос обратится во вред нам), должен заплатить за кровь: если вольный, то 200 коров; если крестьянин, то 100 коров, кроме того, заплатить штраф в 30 туманов. Те, которые перейдут к русским и служить им будут, как враги своего края, не будут иметь ни они, ни их родные никакого права на наше сострадание.

4. Если хаджирет (беглый мирный черкес) явится на нашу землю, его особа священна; тот, который силой или хитростью отнимает у хаджирета что-нибудь, заплатит штраф, налагаемый нами за всякое воровство.

5. Когда народ мусульманский придет на нашу землю, чтобы разделить намерения черкесского народа против общего врага, то мы обязуемся обращаться с этим народом дружески и, если нужно будет для устранения всякого недоверия, дать этому народу детей наших в аманаты[63]63
  На основании этой статьи дефтера, мирные народы, поджигаемые агентами Шамиля, делают побеги за реку Белую и находят там надежное убежище и земли.


[Закрыть].

6. Внутренность каждого жилья будет ненарушаема: кто сотворит воровство в чужом доме, заплатит, кроме штрафа (в 30 туманов), еще пеню в 7 туманов. Если русский беглый сделает воровство, то он платит только тройную ценность украденной вещи, но штрафа не платит…»

Затем следуют другие статьи, относящиеся к воровским делам, а в заключение – присяга взаимной защиты в случае вторжения: «Как только русские войска войдут в страну, то каждый должен взять оружие и идти туда, где опасность требует; те, которые не имеют оружия, не изъемлются от восстания».

Вот главные статьи этого дефтера. Присягнув дефтеру, союзные народы строго исполняли свое постановление. Воровство, хищничество и взаимная вражда мгновенно исчезли. Украденные или найденные вещи возвращались по принадлежности. В это время Шамиль успел поднять Большую и Малую Чечню, и война на Левом фланге приняла важный характер. По просьбе черкесов Шамиль отправил из Чечни Хаджи-Магомета в Закубанский край, чтобы дать опору восстанию черкесов. Пробравшись скрытно за Кубань, он явился у шапсугов, и в течение двух лет волновал черкесов. Со стороны Кубани действия его ограничивались тем, что он мешал устройству Зеленчукской линии, увлек за Лабу покорных нам бесленеевцев и употребил все усилия, чтобы поднять ногайцев. Но главные его действия направлены были на укрепления Черноморской береговой линии, которые все по очереди подвергались нападениям. 17 мая 1844 года Хаджи-Магомет созвал народное собрание на реке Адагум, с тем чтобы действовать решительно за Кубанью, но, прибыв туда, умер. В течение двух лет он был полным хозяином у непокорных черкесов, стремился уничтожить власть князей и освободить черкесских крестьян. Налоги и штрафы, взимаемые Хаджи-Магометом, грубое обхождение с князьями и корыстолюбие породили против него много недовольных, но массы народа сильно ему сочувствовали и после его смерти долго помнили его увещания.

В 1845 году Шамиль прислал другого наиба, Солиман-эфенди, но этот, совершив один ничтожный поход и возбудив нерешительностью своей много недовольных, ушел обратно в Чечню, а в 1846 году передался нам. После ухода Солиман-эфенди все народы, ожидавшие от него избавления от русских, присмирели. Бесленеевцы со смертью враждебного нам князя Айтека Канокова, покорились нам опять; беглые кабардинцы, махошевцы, темиргоевцы, егерукаевцы и бжедухи также покорились. Наконец, летом 1846 года четыре абадзехских общества: Туба, Тем-Даши, Джангет-хабль и Даур-хабль заключили с нами первый мирный договор. Таким образом, все было спокойно на Правом фланге Кавказской линии.

В 1846 году, в апреле, Шамиль вторгся в Большую Кабарду. Появление его в этой стране породило такое волнение за Кубанью, что все мирные и немирные были в полном ожидании его прибытия в Закубанский край, но Шамиль бежал обратно за реку Терек, и волнение мало-помалу утихло. Шамиль обещал закубанцам, что он еще раз будет в Большой Кабарде, оттуда пройдет на Лабу, и потому со стороны черкесов было постоянное ожидание. Осенью 1847 года абадзехи отложились и собрали на горе Непсехи (Кунак-тау) большое сборище, но это сборище без единоначалия колебалось в своих предприятиях и разошлось, ничего не сделав. Тогда мы сделали три набега к абадзехам (4 ноября, 14 декабря 1847 года и 10 февраля 1948 года), пожгли их сено и хлеба, набрали до 50 душ в плен и значительную баранту.

В это время возвратился из Мекки Канамат Тлаходуко, бесленеевский уроженец, фанатик, напитанный учениями мюридизма, волновавшими Восток. Канамат проповедовал войну против нас, собрал партии, имел несколько раз схватки с нашими колоннами и поколебал покорность некоторых народов. Секретная переписка Шамиля с закубанцами также немало волновала черкесов и возбуждала их ненависть к ним. В 1847 году партии хищников начали жечь сено, поджигать посты, чего они прежде не делали. Лазутчиков наших они беспощадно убивали и по наущению Канамата Тлаходуко умертвили до 60 покорных нам ногайцев за то, что они по подряду перевозили нам провиант в укрепление. В сентябре 1848 года Канамат Тлаходуко подговорил к побегу преданного нам доселе бесленеевца Мамку Шугурова, смелого наездника, который с этого времени начал водить партии на хищничество. Он отбил скот в станице Константиновской 12 октября, а 1 ноября сделал смелый марш под Сингилеевку, откуда был прогнан со значительным уроном. Все эти волнения, однако, показали ясно, что закубанцы сами собою, без постороннего влияния, ничего важного произвести не могут и общее восстание их неопасно. Между местными князьями и наездниками есть смелые предводители партий, но общее сборище не имеет между местными старшинами ни одного человека, которому бы подчинились безропотно все черкесы. Зато каждый эмиссар Шамиля, человек, чуждый внутренним раздорам и соперничеству князей между собой, может сделать общее восстание и увлечь за собою всех.

Весной 1849 года Шамиль послал за Кубань третьего своего наиба, шейха Магомет-Амина, человека даровитого и смелого. Он был перевезен из Чечни на Кубань, скрытый в арбе, нагруженной разными товарами, и неожиданно появился за Лабой. Влияние его на немирных черкесов было огромно и принудило нас удвоить осторожность. Осмотревшись в крае, Магомет-Амин, руководимый Мамкой Шугуровым, собрал сборище до 3 тысяч военных и сделал смелый марш из Меакопы (урочище Майкоп), через Псемен (в верховьях Большой Лабы) на реки Уруп и Кефар. Он кинулся на беглых кабардинцев и башильбаевцев и пожег аулы, чтобы заставить эти два народа пойти за Лабу и Белую, но в этот раз за Магомет-Амином ушло немного, потому что на реках Большой и Малый Зеленчук, Кума и Уруп остались кабардинские и башильбаевские посевы. Народ не хотел оставить свои земли и идти за реку Белую, где нет такого приволья, чтобы поместить всех, могущих бежать к непокорным. Зато махошевцы, темиргоевцы, егерукаевцы и гатукаевцы признали над собой власть Магомет-Амина и отложились от нас; эти народы должны будут вернуться из-за недостатка земли за рекой Лабой.

Зимой 1850 года по распоряжению нашему беглые кабардинцы поселены на Большом Зеленчуке, а оставшиеся от побега бесленеевцы переведены на Уруп, ближе к нашим станицам. Весной 1850 года Магомет-Амин сделал смелый марш на Зеленчук, увел бесленеевцев за реку Белую, но за попытку увести бесленеевцев он жестоко поплатился, претерпев поражение на реке Уруп от отрядов полковников Волкова и князя Эристова. Осенью 1850 года мы сделали обозрение реки Белой от Меакопы до впадения ее в Кубань и выбрали место для постройки укрепления. Укрепление это (Белореченское) построено в 1851 году, и через реку Белую перекинут мост. Когда линия укреплений станет на реке Белой, тогда частые набеги и стеснение абадзехов могут их довести до того, что они если не покорятся сами, то по крайней мере не будут иметь возможности принимать к себе за реку Белую мирные народы, которые по первому неудовольствию к нам поднимаются и бегут за Лабу. Построение укрепления на реке Белой уже оказало свое влияние: часть бежавших народов вернулась к нам, а остальные не замедлят возвратиться; махошевцы уже выдали нам аманатов, часть же темиргоевцев и гатукаевцев вернулась к нам.

Спокойно и настойчиво мы преследуем с 1840 года мысль постепенного утверждения нашего между Кубанью, Лабой и Белой. Волнения черкесов, их партии и скопища делали нам много затруднений, но никогда не могли помешать нам в наших намерениях. Несмотря на все препятствия, каждый год строится одна или две станицы или укрепление. Край между Кубанью и Лабой наполняется нашим населением, и черкесы ежегодно теряют навсегда какую-нибудь часть своих привольных и плодоносных земель. Линии наши что раз, то ближе опоясывают горы. Черкесские народы так умны, что со временем поймут выгоду покориться по необходимости, нежели продолжать свою скитальческую жизнь и слушать возмутительные воззвания агентов Шамиля. Еще много предстоит трудов и борьбы, но война эта должна кончиться в пользу нашу и христианской цивилизации, влияние которой должно произвести свое действие и приобщить черкесские полудикие народы, столь щедро наделенные природой, к семейству европейскому, к которому принадлежат они физиологически и которого, быть может, они суть одни из родоначальников.

Пройдут годы, изменятся обстоятельства и постепенно успокоится эта страна, поприще стольких трудов, – страна, на которой, так сказать, нет места, не окупленного подвигом, не ознаменованного кровавым событием. Земледелие и промышленность обогатят землю закубанскую, честным боем завоеванную, кровью храбрых облитую. Когда-нибудь досужий писатель соберет материалы, прислушается к преданиям, опишет просто, без прикрас, эту войну и поднимет из минутного забвения героев, доблестно, неусыпно боровшихся на этом отдаленном, долго безвестном поприще. И каждый период этой войны будет поэмой, строгой и величественной, полной геройских эпизодов. Перед лицом читателя восстанут бойцы обеих противных сторон. Наши русские, храбрые, твердые, настойчивые, каждый раз с новым рвением шедшие на новый бой, год за годом все вперед и вперед, и горские наездники, упорно шаг за шагом отстаивавшие свою страну, свою дикую волю и, несмотря на траты, много раз заставлявшие нас защищать обладание землей, раз уже нами занятой. Война наша с горцами стоит подробного описания, имея прямой и главной целью завоевание страны, она вместе с этим имеет и всемирно-историческое значение. Это есть упорная борьба христианского просвещения против грубого варварства и дикого невежества, укоренившихся веками в величественных горах Кавказа. Высоко и священно звание кавказского воина, обрекшегося на эту достопамятную борьбу – крестовый поход XIX столетия. Мы боремся с народом, который по физическим качествам и по природным способностям может воспринять просвещение, а со временем, быть может, сделает нам большие услуги. Этого горское племя не достигнет иначе, как покорившись России.

Кавказский сборник. Тифлис, 1990. Т. 21. Отд. 2. С. 59–173.