Текст книги "Кавказ. Выпуск VIII. Племена, нравы, язык"

Народные собрания имеют характер сходбищ совещательных и не облечены никакой властью; но если меры, предложенные в совещаниях, соответствуют желанию значительного большинства народа или, по крайней мере, сильной, деятельной и беспокойной партии, преимущественно религиозной, то могут сделаться обязательными и для всего народа. Иногда народные собрания судят изменников и нарушителей общественного спокойствия. Сходбища эти не имеют ни постоянного места, ни определенного времени; для созвания их нет никаких общественных властей; они собираются по общему голосу народа, который, по большому практическому навыку в политике своего края, сам чувствует, в какое время настает надобность в общих совещаниях. Для выбора депутатов не существует никаких определенных правил и формальностей; обыкновенно посылаются в собрания старики из каждой долины, давно известные народу и внушившие к себе полное его доверие.

На изложенных выше началах общество существует без всяких общественных властей. В цепи союзов, составляющих общий родовой союз, который в свою очередь разветвляется до отдельных свободных семейств, нет других признанных властей, кроме отца и мужа в семействе и власти господина над рабом. Люди, которых мы привыкли называть старшинами, пользуются только уважением народа по прежним заслугам, по благоразумным советам и по дознанной на опыте верности их, но им не присвоено никакой власти. Возможность продолжительного существования такого общества объясняется тем, что простота образа жизни народа, ограниченность нужд его, малосложность взаимных отношений жителей и большой простор в землях, которых соразмерность с народонаселением искони поддерживалась торговлей людьми, отвращают столкновение частных интересов. Единство происхождения, языка, веры, нравов и обычаев, связывают этот народ в одно целое, а общая опасность извне, от нашего оружия, установившееся временем равновесие родовых союзов, взаимный страх оружия, опасение подвергнуться платежу больших пеней и наконец привычка к этому порядку вещей отвращают внутренние раздоры. Уважение к старикам, перед которыми молодые люди не садятся и с которыми без их вопроса не начинают разговора, обычаи гостеприимства и условные формы вежливости, смягчая их нравы, много способствуют к сохранению у них общественного спокойствия.

Однако в последнее пятнадцатилетие начал готовиться у черкесов коренной переворот в общественном устройстве, который не состоялся только вследствие важных событий, окончившихся покорением русской державе всего Восточного Кавказа и большей части независимых племен в западной его части. Но прежде чем приступим к описанию внутренних потрясений в Черкесском обществе, считаем нелишним дать краткое понятие о религии, промышленности, торговле и образованности горцев, чтобы можно было судить, на какой высоте нравственного и материального развития стоит Черкесское общество, а также рассмотрим Абхазское общество, которое объяснит нам политическое состояние черкесских племен до переворота, лишившего князей и дворян прежних прав их.

II

Черкесы и убыхи считаются мусульманами, но настоящие мусульмане составляют незначительную часть народонаселения – это преимущественно люди, находящиеся в сношениях с турками по торговым делам и семейным связям; в большей же части народа, особенно в низших сословиях, религиозные верования состоят из смеси остатков христианства и язычества с малым прибавлением исламизма. От христианства осталось у них поклонение крестам, чествование некоторых праздников, совпадающих с христианскими по времени и напоминающих их по способу празднования, и наконец обряды, совершенно сходные с обрядами святого причастия, в которых деревянная чаша, имеющая одинаковую форму с потиром церковной утвари, наполненная бузой (крепкий напиток) вместо вина, с кусками гомии (род пшена, который в виде каши употребляется горцами вместо хлеба), обходит всех присутствующих у подножия креста, и все из нее вкушают. От язычества осталось у черкесов поклонение священным рощам, жертвоприношения и разные языческие празднества. Мы не будем их описывать, предоставляя читателям ознакомиться с этим любопытным предметом из приготовляемого к печати труда г-на Люлье, и обратимся к торговле.

Жители северо-восточного берега Черного моря вели с доисторических времен обширную торговлю людьми. Греческие колонии, покрывавшие этот берег, обязаны были этой торговле цветущим своим состоянием. Купленных там невольников они отправляли в большие города и крепости, где часть употребляли на публичные работы и часть продавали для домашней прислуги. После падения Греческой империи и утверждения на берегах Черного моря владычества мусульман, а особенно когда турки овладели Гурией, Мингрелией и Абхазией и потом основали на северной оконечности северо-восточного берега крепости Анапа и Сухум, торговля значительно усилилась; гаремы наполнялись черкешенками, преувеличенная слава о красоте их далеко разносилась на Восток и поддерживала сбыт живого товара. Вывоз женщин в Турцию производился в таком большом числе, что черкешенкам приписывают улучшение турецкой породы.

При такой давней и обширной торговле людьми, не только не могла развиться в народе никакая промышленность, но даже само общество не могло выйти из первобытного полудикого состояния. Легко удовлетворяя нуждам человека, торговля эта не требует никакого труда; порождает праздность, тунеядство и дух хищничества; нарушает внутреннее спокойствие общества, поощряя к междоусобиям и набегам для приобретения пленных; ослабляет священное родительское чувство, приучая смотреть на детей, как на товар, и наконец оскорбляет человеческое достоинство. При таком положении общества не может быть в нем никаких успехов в гражданском быте народа; мужчины должны быть вечно вооружены и настороже, а на долю женщин падает тяжелый труд.

После присоединения Анапы к Российской империи правительство тотчас же приняло, посредством крейсерства, меры к прекращению торговли невольниками; но так как эти меры оказались недостаточными, то постепенно занят был весь берег рядом укреплений, между которыми открылась вторая линия крейсерства, ближайшая к берегу, из гребной флотилии азовских казачьих баркасов. Мало-помалу торговля невольниками была прекращена, и жители по необходимости должны были обратиться к труду и промышленности; но невозделанный край, которого богатства еще не раскрыты, представлял мало к тому способов. Гарнизоны укреплений покупали у местных жителей скот, домашнюю птицу, масло, яйца и молоко, а вольнопромышленники – кожи, мед, воск, пиявки, дерево букс, похожее в выделке на пальму, в небольшом количестве гомию (род пшена) и кукурузу. По малому количеству лугов, прибрежные жители не имеют обширного скотоводства; скот их мелок и не отличается хорошими качествами; на северной же покатости обширные равнины доставляют жителям возможность держать большие табуны лошадей и значительное количество рогатого скота и овец. Лошади горских пород, употребляемые только для верховой езды, замечательны по крепости и способности переносить большие труды в горах, но не отличаются красотой. Главное богатство края составляет строевой лес, растущий в горных местах, но горцы никогда не занимались лесной промышленностью в размере, соответствующем обилию материала. Ближайшие к нашим поселениям жители привозят к нам на продажу дровяной лес и в небольшом количестве строевой; но последний, добываемый не в горной полосе, а в тех лесных участках, из которых вывоз не требует большого труда, принадлежит не к лучшим породам, мелок и крив. По непривычке к труду, горцы не пользуются хорошим строевым лесом даже и для собственных надобностей, предпочитая прочим деревянным постройкам, требующим затруднительного вывоза леса из гор, легкую постройку плетенных из хвороста и обмазанных глиной саклей, состоящих из двух небольших комнат, мужской и женской половины.

Из внутренней промышленности горцев, для собственного их потребления, замечательнейшие предметы: оружие, с обделкой его серебряной оправой с чернью, женской работы серебряные позументы для поясов и для обшивки праздничной одежды мужчин и пр. Женщины также ткут грубые сукна для мужской одежды и шерстяные материи для себя. Кроме оружейников, горцы не имеют у себя других ремесленников.

До занятия северо-восточного берега Черного моря русскими укреплениями жители не имели никакого понятия о монетах и вели только меновую торговлю. Во внутренних торговых сделках ценность вещей определялась у них людьми различных возрастов, скотом и числом штук материи. Предметы эти заменяли у них монету, означая различные ценности; так, например, человек равнялся, смотря по возрасту, известному числу рогатого скота, лошадей и овец; рогатый скот приравнивался к известному числу штук материи, не разбирая какой именно; штука скота представляла собой как бы основную мысленную монету, подобно фунту стерлингов в Англии. В этой грубой монетной системе курс никогда не менялся; сравнительная ценность предметов, заменявших монету, оставалась постоянно одинаковой. Впоследствии торговля с русскими промышленниками в укреплениях ввела у горцев в обращение нашу монету, и серебряный рубль, известный у горцев под названием «монет», сделался основной единицей для определения ценности предметов.

Из привозных предметов горцы более всего нуждаются в соли и в мануфактурных произведениях для одежды. Соль они добывают у себя только посредством выварки из морской воды, но, не умея очищать ее от посторонних составных частей морского раствора, получают всегда горькую. Что же касается предметов одежды, то хотя женщины и удовлетворяют эту потребность своими работами, но в недостаточном количестве и дурного качества. Из привозных мануфактурных товаров наибольший сбыт имеют: американзон, кисея, сукна, шелковые и шерстяные материи для архалуков и частью для женских платьев, одеяла, ковры и кованые сундуки.

Торговое сословие в горах состоит из живущих там армян, которые не причисляются к народу, а считаются гостями, хотя большая часть из них составляет потомство людей, поселившихся в горах много поколений назад. В понятиях народа занятие торговлей считается презрительным.

По степени развития общественного их быта черкесы не могли еще попасть на путь умственного образования. Язык их, необработанный и не имеющий письменности, стоит на ряду варварских; все сношения и сделки между жителями производятся изустно, и никаких письменных актов у них не существует. Для внешних письменных сношений они употребляют язык турецкий, на котором говорят многие из прибрежных жителей, ведущих с турками торговые сношения. Муллы, кроме того, знают еще арабский язык, но он редко употребляется для письменных сношений. Изучение турецкого языка и догматов магометанской веры составляет исключительный предмет образования того класса людей, который сколько-нибудь заботится о воспитании детей.

Впрочем, черкесы довольно развиты в умственном отношении, чему способствует политическое их устройство. В народе, не имеющем над собой никаких властей, каждый должен заботиться о себе и об общественной пользе, заводить связи и употреблять силу слова для ограждения своих интересов. Это общественное положение производит в народе навык к политике своего края, изощряет умственные способности, развивает предусмотрительность и приучает к ораторскому искусству, особенно необходимому в народных собраниях. И действительно, между черкесами есть много людей, говорящих с необыкновенным искусством длинные речи, замечательные по составу, логическому порядку выводов и силе убеждений.

Теперешнее разделение черкесских племен, живущих на северо-восточном берегу Черного моря, на сословия, показывает, что нынешнее общественное их устройство произошло вследствие развития демократических начал, взявших верх над аристократическим элементом, некогда господствовавшим в крае. По неимению у черкесов никаких письменных памятников и по запутанности и сбивчивости изустных преданий трудно с какой-либо достоверностью определить время этого общественного переворота, но, по некоторым сведениям, можно полагать, что он произошел, как выше сказано, около половины прошлого столетия. Каким образом были устроены черкесские племена до этой революции, можно судить по общественному устройству абхазских племен, которые, сохранив в полной силе аристократический элемент, составляют общества, устроенные во всех прочих отношениях совершенно на тех же началах, как и черкесские.

В абхазском племени есть две различные системы политического устройства: 1) абхазское владение составляет смесь феодальной системы с удельной; 2) прочие общества абхазского племени, независимые от владетеля Абхазии, составляют средину между устройством владетеля абхазского и черкесских обществ.

Обратимся сначала к последним.

В абхазских племенах, независимых от владетеля Абхазии, существуют те же родовые союзы и на тех же основаниях, как и в черкесских племенах, но с той значительной разницей, что союзы эти состоят только из двух свободных сословий: князей и самостоятельных дворян; среднего сословия, многочисленного и сильного, подобного черкесским тфокотлям, у них нет; прочие же сословия, и в том числе несамостоятельные дворяне, зависимые от князей, не пользуются политическими правами. Адат дает князьям такое высокое значение, что не только признает их неприкосновенными для людей низших сословий, но даже не определяет и пени за их кровь, как бы не допуская и мысли о возможности посягательства на их жизнь. В случае убийства князя человеком низшего сословия, хотя бы он был убит и нечаянно, от неосторожного случая или при сопротивлении князю совершить какое-либо преступление, адат осуждает на истребление весь род убийцы. Конечно, это жестокое установление теперь уже не исполняется, но оно существует как право князей, которого у них никто не оспаривает. Подвластные обязаны защищать своего князя, выходить по его требованию с оружием, наносить вред его врагам и мстить за него. В свою очередь князь обязан им покровительствовать, защищать их от обид, насилия и от нарушения прав их собственности, за которые требует удовлетворения от других фамилий или родовых союзов, но и сам обязан ответствовать перед последними за проступки своих подвластных и уплачивать за них пени. В раздорах и тяжбах между своими подвластными он есть натуральный посредник, разбирает дело вместе с другими посредниками, избранными от тяжущихся сторон и получает в свою пользу особую пеню, независимо от пени, присуждаемой обиженной стороне. Подвластные обязаны ему разного рода повинностями. Несамостоятельные дворяне имеют право, хотя и оспариваемое в некоторых племенах, свободного перехода от одного князя к другому, но они непременно должны состоять под властью какого-либо князя, чего требует и собственная их безопасность. Самостоятельные дворяне, уступая князьям в некоторых личных преимуществах, пользуются политическими правами наравне с ними.

Во владении Абхазском, кроме того же порядка, который существует и в других абхазских племенах, аристократия имеет главу в лице наследственного владетеля из фамилии князей Шервашидзе. Права владетеля сходны с теми, которые имели в Европе в Средние века феодальные властители. Отношения его к князьям суть только личные, без права вмешательства во внутреннее их управление. На обязанности владетеля лежит попечение о безопасности всего края от внешнего неприятеля, о внутреннем его спокойствии и принятии необходимых к тому мер. Во внутренних раздорах он есть натуральный посредник; по требованию его враждующие стороны должны прекратить раздор, избрать своих посредников и идти к нему с ними на разбирательство. Князья обязаны выставлять по требованию владетеля в определенном числе и на назначенном месте милицию с обеспеченным продовольствием; во время поездок его по краю продовольствовать его со свитой и с телохранителями его, составляющими особое сословие в народе; не щадя своей жизни и своего достояния, защищать владетеля, мстить за него и выручать его из плена, если б он впал во власть неприятеля. Владетельный дом имеет свои родовые владения, которыми управляет наравне с прочими князьями. До сих пор права и обязанности владетеля ничем не отличаются от тех, которыми пользовались феодальные властители Средних веков в Европе, но вот и особенность: владетельный дом, со всеми побочными линиями своей фамилии, составляет общий родовой союз, имеющий те же права и обязанности относительно других княжеских фамилий, какие они имеют между собой. К этому общему очерку политического устройства Абхазии остается еще прибавить, что две боковые линии владетельной фамилии передают наследственно в виде уделов управляемые ими округа Абхазский и Абживский.

Мы не можем положительно сказать, которая из двух форм политического устройства абхазских племен составляет первоначальную, то есть мелкие ли абхазские племена отторглись от зависимости владетелей, некогда, может быть, общей во всем абхазском народе, или устройство владетеля абхазского есть развитие Абхазского общества; образовалось ли оно в последнем случае самобытно или произошло от присвоения наследственной власти одним из правителей народа, поставленным грузинскими царями. Самое древнее сказание о князьях Шервашидзе относится к исходу XII столетия, в котором между именами эриставов (старшин или правителей народа) царицы Тамары встречается имя Дотаго Шервашидзе. Сами князья Шервашидзе считают свою фамилию вышедшей из Ширвана. Однако нельзя, основываясь даже на этом свидетельстве, утверждать, что в абхазском народе не было и прежде того же феодального устройства под управлением владетелей из другой фамилии.

Мы выше видели, что развитие Черкесского общества пошло в противоположную сторону в сравнении с Абхазским. Малочисленность княжеских и дворянских фамилий, особенно первых, и могущество сословия тфокотлей было тому причиной. Революция, произведенная последними, уравняла их с князьями и дворянами, дала им политические права и поставила в народе вместо двух сословий три, как господствующие. Но в этом еще не заключается вся разница между нынешними черкесскими и мелкими абхазскими обществами. После освобождения от власти князей и дворян тфокотли, продолжая более и более уравнивать свои права с княжескими и дворянскими, не присваивали себе прежних их преимуществ, а, напротив, уравнивали оба сословия с собой. Так они уничтожили различие в уплате пени за кровь, положив ту же плату за княжескую и дворянскую кровь, какая полагается адатом за кровь тфокотлей; и хотя понятие о личной неприкосновенности князей еще живет в народе, однако адат уже не признает его.

III

В продолжение нынешнего столетия три элемента в Черкесском обществе, населяющем северо-восточный берег Черного моря: аристократия, среднее сословие и духовенство – усиливались произвести в нем переворот.

Партия аристократическая, слабая и отжившая у черкесов (исключая кабардинцев, у которых она еще в полной силе) свое значение, не оставляет своего желания и надежды восстановить утраченные свои права. Несколько раз она обращалась к нам с просьбой помочь ей, обещая признать над собой власть русского правительства, но двусмысленное ее поведение, шаткость ее правил и трудность самого дела не дозволяли нам принять участие в ее замыслах. Уличенная средним сословием в тайных переговорах с нами, партия эта один раз была призвана на суд народного собрания и обложена большими пенями и после того уже не отваживалась составлять общие заговоры.

Среднее сословие, продолжая уничтожать остатки прав князей и дворян и видя опасность, угрожающую народной независимости от успехов нашего оружия, замышляло соединить все племена в одно благоустроенное политическое тело.

Мюридизм, проникнув к черкесам северо-восточного берега Черного моря, стремился, до самого падения своего, к утверждению у них владычества шариата и к устройству общества наподобие того, которое устроил Шамиль в Дагестане. Но, по несходству своему с адатом, шариат не мог одновременно с ним существовать в полной своей силе; черкесы же, как выше сказано, прибегали к шариатскому суду только в маловажных случаях, предпочитая ему свои народные установления, то есть адат.

В половине тридцатых годов нынешнего столетия черкесские племена, устрашенные перенесением нашей военной передовой Линии с Кубани на Лабу и устройством другой военной Линии по Кавказскому берегу Черного моря, заключили между собой тесный союз, в условиях которого было постановлено: прекратить все междоусобные распри, не входить с нами ни в какие сношения, ни в торговые, ни в какие-либо другие, и не вести ни одному обществу отдельных с нами переговоров без согласия всех племен. Однако союз этот, опиравшийся только на общественное мнение и не имевший никаких твердых оснований в народных учреждениях, недолго оставался ненарушимым. Ближайшие к нашим укреплениям и станицам жители вошли с нами в сношения и мало-помалу начали вести в занятых нами местах торговлю, которая скоро их обогатила. Пример этот невольно увлек других, и, наконец, в народе образовалась партия, желавшая сближения с нами. Все подтверждения народных собраний о соблюдении в точности условий общего союза племен оставались недействительными, несмотря на то что значительное большинство народа было против нас.

Народные собрания, как сходбища совещательные, не располагали никакими средствами для понуждения многочисленных приверженцев торговых сношений с нами к выполнению своих постановлений. Как скоро собрания эти расходились, то, по неимению в народе никакой исполнительной власти, ни на ком не лежала обязанность и никто не был вправе наблюдать за исполнением мнения, одобренного большинством народного собрания. В подобных случаях только употребление силы с единодушием и настойчивости со стороны той партии, которой мнение было господствующим в народном собрании, могло бы заставить уважать требование большинства. Однако враждебная нам партия, рассеянная по всему краю, не могла принудить партию наших приверженцев, хотя и значительно слабейшую, но соединенную вместе на пространстве, ближайшем к нашим поселениям, к выполнению своего требования; для того надобно было бы постоянно содержать у них вооруженную силу, достаточную для удержания их в повиновении. В народе, не организованном в одно целое, такое постоянное напряжете сил, требующее устройства и порядка, было невозможно. Высылая иногда вооруженные партии в окрестности наших поселений, противники наши временно успевали прекращать торговлю с нами ближайших к нам жителей, но, истощив свое продовольствие и соскучившись, партии расходились, и тогда все опять входило в прежний порядок.

Это бессилие большинства показывало, что одного политического союза племен было недостаточно для единодушного действия всего народа и что необходимо было для достижения этой цели дать народу другое устройство, которое связало бы раздробленное общество в одно целое. Кроме того, в народном устройстве черкесов есть еще один коренной недостаток – это двойственность разделения его на родовые союзы и на местные общины. Хотя от этих двух различных организаций народа, ничем между собой не связанных, не происходило еще никаких невыгод, но позднейшее образование местных общин показывало уже устарелость формы прежнего общественного устройства, основанного на родовых союзах, и необходимость введения нового порядка, сообразного с обстоятельствами времени. Решение этой задачи было потребностью времени, и, прежде всего, предложил свои услуги народу некто Бесней-Абат, родом шапсуг, имевший случай расширить круг своих понятий в поездках своих в Турцию и Египет. Мысль Беснея-Абата, которую мы изложим ниже, не была принята, и скоро сам он подвергся преследованию народа, вышел к нам и умер в одной из казачьих станиц. После него явились с новой системой организации народа проповедники мюридизма.

Религиозная сторона учения мюридизма состояла в обновлении мусульманства посредством строгого следования уставам его и в восстановлении деятельной войны против неверных; но, возбуждая фанатизм, проповедники этого учения употребляли его только как орудие для властолюбивых своих видов. В мюридизме заключалась целая политическая система, которая выдавалась за средство к очищению и утверждению религии, а на самом деле составляла настоящую цель преобразователей. Основания этой системы состояли в том, чтобы: вверить неограниченную власть над народом духовному лицу; ввести в народ правильную администрацию разделением края на округа и учреждением в каждом округе управления из кади и мулл; опереть все власти на верную, избранную стражу из таких людей, которые, не имея ни достатка, ни правил, находили бы для себя полезным быть соучастниками тайных замыслов преобразователей; установить шариат единственным законом, стараться всеми мерами искоренить адат и все его учреждения, на которых основано общество; уравнять права всех народных сословий; уничтожить значение каждого частного лица, заимствованное от настоящего порядка вещей; разъединить таким образом народ и, составив из него толпу без связи, руководителей, силы и общественного духа, довести его до того, чтоб у него осталась только одна возможная и необходимая власть – духовная. Средствами к достижению этой цели являлись, кроме избранной стражи, носившей у черкесов название мутазагов, возбуждение религиозного фанатизма и основание духовных училищ для воспитания будущего поколения в правилах веры и нового порядка вещей. Таким образом, политическая система мюридизма состояла собственно в деспотизме духовного правителя и в развитии демократических начал в народе до уравнения прав всех сословий.

Первый появившийся у черкесов в 1842 году проповедник мюридизма, Хаджи-Магомет, имел большой успех, но когда он коснулся вопроса об освобождении подвластных и рабов, то встретил сильное сопротивление не только в князьях и дворянах, но и в тфокотлях, также владеющих крестьянами. В конце 1844 года Хаджи-Магомет умер, и тогда Шамиль прислал вместо него Сулеймана-эфенди. Этот ученый мулла принят был черкесами уже не с такой доверенностью, как его предшественник. Прожив два года в их крае и не успев подчинить себе народ, Сулейман-эфенди возвратился к Шамилю и в скором времени, поссорившись со своим повелителем, вышел к нам и начал писать воззвания против его власти, учения и системы управления.

После двух опытов применения политической системы мюридизма к преобразованию народных установлений черкесы, вообще не имеющие религиозного фанатизма, охладели к этому учению. Не оставляя, однако, намерения ввести у себя твердое и связное общественное устройство, они обратились к мысли Беснея-Абата, уже достаточно созревшей в народе. В 1847 году, по его предположениям, черкесские племена, живущие на северной стороне Кавказского хребта, согласились между собой предоставить народному собранию власть над народом и ввести у себя то, чего у них недостает для установления единства и порядка, а именно: учредить администрацию и земскую полицию. Для выполнения этого намерения они положили принять следующие меры:

1. Признать постановления народного собрания обязательными для всех обществ и принуждать силой к повиновению те из них, которые будут уклоняться от исполнения его повелений.

2. Для доставления народному собранию материальных средств к тому, чтобы постановления его уважались, образовать и отдать в его распоряжение постоянное ополчение на содержании народа.

3. Разделить народ на общины, каждую по 100 дворов, и поручить управление общинами избранным ими старшинам, которых обязать присягой исполнять распоряжения народного собрания и представлять ослушников и преступников на его суд. Для поддержания власти старшин назначить в распоряжение их некоторое число мутазагов.

Честь этих разумных постановлений принадлежит тфокотлям. В 1848 году они начали уже приводиться в исполнение. Постоянное ополчение набиралось и располагалось отрядами на избранных местах. Жителей, ближайших к нашим укреплениям, Анапе и Новороссийску, и жителей прибрежной полосы, которые не соглашались ввести у себя новый порядок, принудили к тому силой.

Между тем в народном собрании происходили горячие споры о важном вопросе: в какое положение должен поставить себя народ в отношении к нам. Первая мысль собрания, как и первоначальная цель преобразования, была относительно нас враждебна. Противники наши предложили употребить все усилия, чтобы вытеснить нас с берега моря и из всего Закубанского края. Однако люди умеренные взяли в этих спорах верх. Они убеждали собрание не начинать бесполезного кровопролития и предлагали ограничиться охранением народной независимости, не предпринимая на наши укрепления и станицы нападений, не обещающих никакого успеха. Они говорили, что мы по необходимости действовали против них враждебно, чтоб унять их хищничества и набеги, но что мы оставим их в покое и не будем домогаться покорения их, если они введут у себя строгий порядок. В этих видах они предлагали заключить с нами мирные условия: определить взаимную границу, отделив для укреплений и станиц, находящихся в их крае, достаточное количество пахотных полей, лугов и лесов; разрешить народу свободную торговлю и сношения с нами и строго воспретить самовольный набор партии хищников[73]73
  Партии хищников собирались у черкесов из охотников по вызову людей, получивших военную славу прежними подвигами удальства и верными военными соображениями. Вызывающий приводил к присяге являвшихся к нему охотников в том, что они будут ему повиноваться, и принимал на себя предводительство партией. Эти набеги были не что иное, как частные предприятия для добычи, не воспрещаемые народными постановлениями, однако и не служившие выражением политического действия всего народа; каждый человек, имеющий право употребления оружия внутри края по своему произволу, тем более имел право обратить его против неприятеля. Только большие народные предприятия, решаемые в народных собраниях, как, например, нападения на наши укрепления и станицы, составляли в собственном смысле проявления общей народной воли и действия политического права войны. В нападениях древних германских народов на провинции Западной Римской империи можно также отличить произвольные действия партии охотников от больших народных предприятий. Когда варвары, почувствовав свою силу, начали, вместо набегов мелкими партиями для добычи, предпринимать большие вторжения многочисленными массами для завоеваний, то они должны были для успеха улучшить свою военную организацию учреждением иерархии властей и предоставить предводителям более обширные права, которые, обратясь в наследственные, дали начало феодальному государственному устройству. Прежнее феодальное устройство черкесских племен и нынешнее абхазское устройство служат признаком завоевательного утверждения их в занимаемом ими крае. Исторические события потом поставили эти племена в такое положение, что у одной части абхазского народа феодальные учреждения развились вполне, у другой части не дозрели или пришли в упадок, а у черкесских племен совершенно рушились.


[Закрыть] для набегов в наши пределы. Они желали, чтобы право употребления против нас оружия было предоставлено только народному собранию, как правительству, при объявлении нам войны и чтобы за каждый самовольный выстрел налагались на виновных тяжкие пени, исключая те случаи, когда мы сами вынудим жителей взяться за оружие для собственной их обороны. Наблюдение за исполнением этого постановления и ответственность они полагали возложить на старшин.

Предположениям этим, однако, не суждено было осуществиться. Народ, привыкший к необузданной свободе и к хищничеству, не стерпел, с самого начала, повелительного тона мутазагов, которые присылались с приказаниями от народного собрания; скоро произошли между ними и народом драки, оканчивавшиеся по большей части не в пользу мутазагов, и после нескольких такого рода столкновений все нововведения окончательно рушились.

Около того же времени прибыл к абадзехам от Шамиля Магомет-Амин. Медленно и с величайшим терпением распространял он свою власть в народе, не падая духом ни от каких неудач. Когда он наконец утвердился в земле абадзехов и ввел у них управление, основанное на политической системе мюридизма, он начал подчинять себе другие племена отчасти убеждением и отчасти силой. Подробное описание действий Магомет-Амина не относится к предмету этой статьи, которая имеет цель только рассмотреть основания народного устройства черкесов и элементы, приготовлявшие в нем внутренний переворот. Довольно сказать, что с 1848 года до начала Восточной войны, то есть в продолжение пяти лет, Магомет-Амин два раза с быстротой подчинял себе все черкесские племена, населяющие северо-восточный берег Черного моря, и столь же скоро терял свою власть. Когда же началась Восточная война, то Магомет-Амин встретил на своем поприще сильного противника в лице Сефер-бея.