Текст книги "Схимники. Четвертое поколение"

– Все, – вдруг произнесла Малышка.

– Что «все»? – переспросил Зануда.

– Они мертвы или разбежались. Я больше не слышу лязга клинков.

– Так мало! – в отчаянии воскликнул Абрек. – Быстрее, ущелье рядом! Не жалейте коней!

Ехать поперек седла – сомнительное удовольствие. Глотать пыль из-под копыт, чувствовать, как каждый скачок коня отдается ударом о жесткое седло. Веревки, которыми я был привязан, растянулись, так что приходилось еще и прилагать усилия, чтобы не соскользнуть на землю.

Горы надвинулись, нависли над нами подобно великанам из детских сказок. Гордец вдруг осадил коня. Его псы жалобно скулили, дрожали всем телом и жались к ногам скакуна. Только испуганные взгляды их были обращены не назад, а вперед.

– Глупо коня сравнивать по скорости со схимником, – устало произнес ант. – Враг обошел нас, поджидает в ущелье. Все бесполезно. Псы чуют его запах.

Остальные тоже остановились. Я не видел их лиц, но отчаяние сквозило даже в звуке дыхания. Их страх передался коням. Я чувствовал, как мелко дрожит лошадь подо мной.

– Мы не можем с ним сражаться, не можем от него убежать, – устало произнес Кислота. – И учителя вывезти отсюда мы не можем.

– Что ты несешь! – вспыхнул Зануда. – Струсил?!

– А что толку в нашем мужестве сейчас? Мы ничего не изменим.

– Хватит с меня! Я полжизни трясся от страха! А вторую половину пытался примириться со своим прошлым. И для чего? Чтобы этот неведомо кто пришел и вот так просто бросил меня на колени?!

– Надо разделиться, – твердо сказал Барчук. – Самота и Абрек поедут с учителем, а мы останемся прикрывать.

– Почему это я? – возмутился чуб. – Думаешь, хуже тебя дерусь? Думаешь, хромота мне очень помешает?

– Не городи ерунды. Искателя мы можем спрятать только на Сечи. Абрек проведет тебя через горы, а ты договоришься со своими братьями по оружию. Думаю, среди них есть те, кто хоть чему-то у Атамана научился. Другого места я просто не знаю. Потому и поедете вы двое. Слов Недотроги повторять не стану. Среди нас трусов нет, как не нашлось среди наших кузенов. Только вот еще Малышку попрошу уехать.

– Барчук, не надо меня опекать. Я давно выросла.

– Ты никогда раньше не дралась даже с простыми противниками. Сейчас не время начинать.

– Никуда я не поеду, – зарычал Самота. – Зачем? Чтобы, разорвав вас, он и нас настиг? Не стоит бегать от смерти – умрешь уставшим.

Впереди, словно подтверждая слова Гордеца, раздался волчий вой. На сей раз в нем звучала неприкрытая насмешка. Убийца играл с учениками.

– Хватит! Заткнитесь все! – Зануда спрыгнул с коня. – Самота, сам говорил, не такое настроение перед боем должно быть. Слезайте с коней! Все! Живо! В круг! Слушайте меня!

Ему подчинились. В такие моменты жизни, когда все пребывают в растерянности, человеку, хотя бы делающему вид, что знает, что делать, легко повести остальных за собой.

– Драться бесполезно, – попробовал возражать Кислота. – Я собрал информацию о смерти всех схимников. Нам не одолеть их убийцы. Его никому не одолеть.

– Дерьмо! Каждое слово – дерьмо! – прорычал Зануда. – Я не собирал информаций никаких. Мне плевать на твои выводы. Я не знаю непобедимых! И ты, Самота, тоже не знал, вспомни, вспомни свои слова! То, что ты сказал про смерть, – это не ты, а страх, который он вогнал в тебя. Это он говорит. Но я не хочу бояться. И про непобедимость его знать ничего не хочу. Сейчас мы войдем в ущелье. Мы убьем его.

– Нам не справиться, – возразил Барчук.

– Заткнись, брат! Не смей говорить такого! Мы его раздавим! Чтоб вас всех разорвало! Здесь и сейчас первый меч Вилецкого княжества, первая сабля Сечи, лучший из псеглавцев, капитан знаменитых «Серебряных шпор», Бешеная, с которой нет сладу, если ее посетит боевое безумие, один очень перепуганный и очень от этого злой голодранец из Тихой Замути. Кто сможет нам противостоять?

– А для меня, братец, найдешь меч? – тихо спросила Малышка.

– Нет! – возбужденно воскликнул Зануда, и в голосе его прорезались новые нотки. – Какой меч? Помнишь, ты жаловалась, что звон клинков всегда заглушает твою скрипку? Так эти слова были не менее вонючим дерьмом, чем те, которые сказал Барчук! Доставай скрипку! Играй! Заглуши мечи! Тебе удавалось вселить в сердца людей радость или тихую печаль парой звуков. Пусть сегодня твоя скрипка гремит! Ты хочешь драться, я вижу это в твоих глазах, чувствую. Так всели эту жажду в нас! Сохрани нашу решимость от влияний убийцы. Пусть волчий вой разобьется о твою песню! Ты сегодня самый важный боец! Многие из нас раньше не дрались плечом к плечу с остальными. Задай ритм для всех! Играй, Малышка, играй! Теперь ты знаешь, что такое душа! Выверни ее наизнанку, разорви в клочья! Не дай подавить наш боевой дух. Ант, ты самый старший из нас, командуй! Скажи, что мы можем сделать, чтобы раздавить эту гадину! Ты знаешь, умеешь. Может быть, забыл, но ты вспомнишь!

– Да не знаю я!

– Вы же псов своих против послушников натаскивали. Мне Малышка рассказала. Вот и представь, что мы – псы.

– Не выйдет ничего. Собаки привыкли действовать стаей. А мы? Ладно, вы с Барчуком и Бешеной…

– Не то! Ты веришь в то, что мы не можем победить убийцу! А должен поверить, что это нам по силам! Давай, ант! Барчук, помогай!

Речь Зануды была бессвязной, он часто повторялся, сам себе противоречил, но готов поспорить, в тот момент глаза его горели, и он заразил остальных своей уверенностью.

– У нас шестеро бойцов, – первым очнулся от оцепенения Барчук. – Всем сразу в бой бросаться нельзя. Бьюсь об заклад, ученики Императора и Мятежника так и поступили. И вместо того чтобы задавить противника числом, только мешали друг другу.

– У них не было времени подготовиться, – напомнил Кислота. – Страх отнял у них способность думать.

– Вот и не будем повторять их ошибок. Встретят убийцу двое. Я и Самота.

– Нет, – возразил ант. – С Самотой – все верно, хромота не позволит ему быстро передвигаться. Так что и бой вокруг него строить придется. Но ты – егерь. Вы с Занудой обойдете его и ударите в спину, когда остальные свяжут боем. А в лоб пойду я.

– Ты тоже должен уметь неплохо подкрадываться.

– Не думаю, что сравнюсь с обученным егерем.

– А что мешает нам троим обойти его? – спросил Зануда.

– Все верно, – тут же согласился ант. – Значит, мы бьем в спину. Самота и Кислота вяжут его, а Бешеная – в резерве.

– Почему я?

– Потому что в битве больно яростна. Твое боевое безумие может понадобиться, когда противник ослабнет, чтобы додавить его. А вначале, пока свежий, он легко обратит его против тебя.

– А я? – напомнил Абрек.

– А ты ученик всего два дня, – ответил Барчук. – Для обычного человека ты – хороший боец. Но у нас только под ногами путаться будешь. А потому выбери место повыше и засядь там, чтобы тебя не видели и не слышали.

– Может, пусть он учителя увезет подальше? – предложил Кислота.

– Нет, – возразил Зануда. – Разделяться нельзя. Убийца должен чувствовать, что Искатель рядом. Иначе он просто обойдет нас и настигнет Абрека. Лошади не вынесут, сами понимаете. И младший наш сам не отобьется.

– Мы рискуем учителем, – задумчиво проговорила Бешеная.

– Так и есть. И пусть все об этом не забывают. Отступать нам некуда, а проигрывать просто нельзя. Сейчас схима – это мы, новая схима, обретшая цель! Новорожденный младенец. И этот младенец очень хочет жить.

Я не знаю, что в это время думал наш противник. Наверно, ждал, что ученики мои или разбегутся в ужасе, или обреченно останутся на месте ожидать смерти. До сих пор всегда нападал он. Только не сейчас.

Самота отказался ехать верхом, сказал, что надо ногу размять, приноровиться к хромоте. Он шел плечом к плечу с Кислотой, иногда лишь ворчал, сожалея, что оставил любимого коня в ауле. Так и не довелось им в горы углубиться. А на тропах, по которым добирались до Гиблого плато, нет разницы, на каком коне ехать. Малышка шла за ними, сжимая в руках скрипку и смычок. Бешеная и Абрек вели в поводу коней, связанных в две вереницы. Где находились остальные, я не мог определить.

Вновь прозвучал волчий вой, но на сей раз ему ответила скрипка. Тихая мелодия разлилась в воздухе, успокаивая нервы, остужая панический ужас, вызванный голосом схимника. Малышка первая вступила в поединок за души своих собратьев по учению. Вступила без колебаний, прогоняя страх.

– Грай, сэстро, грай! – радостно воскликнул Самота. – Грай так, щоб нэбо трэмтило, щоб скэли танцювалы. Хай йому грэць, вбывци цьому! Щоб наша доля нас нэ цуралась!

– Я ничего не поняла, что ты сказал, – откликнулась девушка задорно, – но голос твой мне нравится!

Наш неведомый противник попробовал усилить воздействие. Вой даже меня больно резанул по ушам, но Самота ответил неистовым боевым кличем, выхватив саблю и воздев ее к небесам.

– Мы вжэ блызько, паскудо! Ховайся або тикай, якщо можэшь!

Я чувствовал это – состояние, которое возникает, когда ни впереди, ни позади ничего не осталось. Когда нынешний момент – самый важный, и отдаешься ему целиком, забывая обо всем. Даже о том, что чубовскую речь хорошо понимали только я да Кислота.

Он появился посреди ущелья, вышел с обнаженной саблей в руке и остановился, поджидая наглецов, которые столь неразумно бросили вызов убийце схимников. Мне удалось повернуть голову так, чтобы видеть ущелье. Да, этого человека, сейчас заливаемого светом луны, можно было принять за Мечтателя, равно как за меня и Мятежника. Все мы были худощавого телосложения, а разницу в росте не сразу и заметишь. Тем более когда убийца «примерял» лицо одного из нас.

Сейчас он решил взять мой облик. И лишь я различил некую неестественность в чертах лица, напряженные мышцы, застывшее выражение, почти никакой мимики. Только такой ценой схимник мог поддерживать «маску».

– Вам не терпится умереть? – Голос тоже похож на мой, только с легкой хрипотцой.

– Пожить нам не терпится, – ответил Кислота, опережая бойкого на язык чуба. – А ты не даешь.

– А остальные где? Мне казалось, вас больше должно быть.

– Не волнуйся, тебе и нас хватит.

Убийца бросил взгляд за спину учеников. Наши глаза встретились. Он рассмеялся:

– Не ждал от Мятежника такой услуги. Он сам связал Искателя, третьего по опасности схимника из мне известных. А теперь вы сами принесли его ко мне.

Самота атаковал внезапно, на середине слова. Подобной прыти сложно было ожидать от хромого чуба. А он резко сократил расстояние, тяжелая сабля ударила снизу, в живот. Сталь столкнулась со сталью. Запоздало ринулся вперед Кислота. Но подоспел вовремя. Убийца, отбив саблю Самоты в сторону, готов был располосовать ему грудь. Атака златомостца вынудила его защищаться.

И все же с первых движений мне стало ясно, как этот человек умудрился победить Атамана. Оружием он владел в совершенстве, двигался невероятно быстро. За какой-то миг превратился в размытое пятно, вынуждая двух учеников пятиться, отражая его хаотичные атаки. Его действий нельзя было предвидеть, просчитать, оставалось положиться на выработанные долгими тренировками рефлексы. А они, я знал, могут рано или поздно подвести.

Малышка заиграла громче. Ритм музыки изменился, стал каким-то рваным. Бешеная привязала коней к росшему неподалеку чахлому кустику, выхватила меч, но в бой вступать не спешила, хоть я видел, каких трудов ей стоило сдержаться. Абрек, взяв свое ружье на изготовку, а полученное от Самоты закинув за спину на ремне, полез вверх по крутой осыпи. Несмотря на приказ оставаться в стороне, ивер твердо решил поучаствовать в бою и сейчас просто выбирал хорошее место для стрельбы.

А Малышка играла. Сперва мне казалось, что она подстраивает свою музыку под ритм боя, под движения противников, но потом заметил – это они повинуются прихотливому течению мелодии, словно вплетаются в импровизацию талантливой скрипачки, двигаются в унисон музыкальной теме, в которой я легко выделил три линии. И вдруг – резкая диссонансная нота. Убийца замешкался, сам не понимая, почему это произошло, и сабля Самоты скользнула по его боку. Он вовремя отпрянул в сторону, порез оказался незначительным, и тут из тьмы вынырнул Зануда, нанося колющий удар под левую лопатку. Убийца развернулся к нему, сбивая клинок голой ладонью. Это почти удалось, но острие прочертило кровавую полосу на его предплечье.

А музыка гремела, появилась четвертая тема. И Зануда легко вошел в нее. Убийца попытался вырваться из липкой паутины, сотканной из звуков скрипки. Какое-то время его сабля стала невидимой, столь быстры были ее удары. Вновь нота, рушащая, казалось, достигнутую гармонию. Гордец буквально вырос за спиной убийцы. Широкий антский клинок ударил под колено. Противник поднял ногу, убирая ее из-под удара, хоть самого анта он еще не видел. Развернулся навстречу новой опасности. Псеглавец ударил ногой в живот в своей любимой манере.

Убийца не устоял на ногах, упал на спину, но тут же кувырнулся назад, вскочил. Ант налетел на него, перехватив клинок двумя руками. Воздух жалобно выл под его могучими ударами. Остальные обошли противника, вновь набросились с разных сторон. Сейчас они напоминали волчью стаю, которая изматывает жертву, оттягивая окончательную атаку до того момента, когда добыча уже не в силах будет отразить ее или уйти.

И все же убийца был лучшим из бойцов-схимников, которых мне доводилось видеть. Глупо предполагать, что удастся одолеть его без потерь. Он закричал! Нет, это был не «вопль гнева». Сейчас, когда мои ученики обступили его со всех сторон, этот прием стал бы смертельным. Каждый смог бы дотянуться до него клинком. Это был жуткий, нечеловеческий крик. Малышка сбилась, чуть не уронив смычок. Сети музыки растаяли, как ледяной узор на окне в оттепель. И убийца ударил ногой по голени Самоты, целясь в незажившую рану. Чуб попытался устоять и не смог, завалился набок. Я бы не удивился, если бы оказалось, что ногу ему сломали.

Противник ринулся в образовавшуюся брешь. Кислота и Зануда чуть не столкнулись, ошеломленные этим неожиданным маневром. Лишь ант не растерялся, продолжил атаку. Убийца пошел ему навстречу. Со стороны это выглядело так, словно его тело вдруг разорвалось на части, руки и ноги отделились от туловища, а когда собрались вместе, правая рука псеглавца была в плотном захвате. Хруст услышал даже я. Антский клинок упал, зазвенев на камнях.

– Гордец! – закричала Бешеная.

Девушка подхватила круглый щит и ринулась в бой. С другой стороны атаковал Барчук, тоже вооруженный мечом и щитом. Убийца выпустил свою жертву, дав ей осесть на камни следом за клинком. Теперь его атаковали только двое. Зануда и Кислота оказались в стороне, вовремя не сообразили, как помочь нападающим. Но те и сами неплохо справлялись. В первый раз на моей памяти Бешеная действовала абсолютно хладнокровно. Может, наконец-то научилась контролировать свою ярость, а может, сыграла роль вновь зазвучавшая музыка.

Они с Барчуком действительно смогли отбросить убийцу, наступали, тесня его щитами, а при каждой попытке сблизиться и расколоть щит рукой, как когда-то это сделал Механик в бою с имперцами, ловко подставляли под удар лезвия мечей. Убийца пятился, понимая, что, ударив по клинку, обратит свою силу против себя же. Зануда, опомнившись первым, подскочил слева, попытался повторить удачную атаку. И это стало ошибкой.

Убийца не стал уворачиваться. Позволил клинку пробить его бедро, а потом, уронив саблю, правой рукой перехватил руку с мечом. Одно короткое движение – и левая сомкнулась на горле Зануды.

– Стоять всем! – закричал он, и голос, хриплый, каркающий, уже не был похож на мой. – Я сверну ему шею, как цыпленку! Уберите скрипку!

Выстрел грянул, словно гром среди ясного неба, разорвав повисшую тишину. Абрек все-таки дождался своего часа. Он не очень хорошо дрался на клинках, хоть ножом и владел отлично. В долгих охотах, которые устраивали его кровники, лишь ружье спасало ивера. И он научился бить без промаха в самых разных обстоятельствах. Убийца попытался качнуться в сторону. Схимник быстрее даже пули, но Зануда, почувствовав его намерение, сам вцепился в противника мертвой хваткой обреченного, вознамерившегося забрать с собой в смерть и своего убийцу.

И все же пуля, которая должна была войти в затылок и разнести голову, как гнилую тыкву, всего лишь скользнула по виску, вырвав клок мяса. Но такая рана опасна и для схимника. Полуоглушенный убийца непроизвольно выпустил Зануду. Барчук и Бешеная налетели с двух сторон, отталкивая противника от своего брата. Мечи ударили с силой камнепада. Убийца отшатнулся назад, повернулся к ним спиной, собираясь бежать, а навстречу ему встал Абрек. Свое ружье он отбросил, красивым движением выдернул из-за спины чубовское, вскинул к плечу, взводя курок, и процедил сквозь зубы:

– Решил мозгами пораскинуть?

Кислота уже сообразил, что огнестрельное оружие их противнику в диковинку, несмотря на то что он его видел в действии в Золотом Мосту. Бывший ученик Механика тоже схватился за пистоли. Самота, приподнявшись на локте, сумел достать лишь один.

«Вопль гнева» взвился над горами, заметался меж стен ущелья. Одновременно раздалось три выстрела. И я знал: на сей раз все пули достигли цели. Убийца сам, ослепив и оглушив моих учеников, позволил им сравниться с ним в скорости. Оружие было нацелено, оставалось лишь спустить курки раньше, чем цель уйдет с линии огня.

Все медленно приходили в себя.

– Мы победили? – прохрипел Зануда.

Стальные пальцы схимника повредили ему гортань. Каждое слово давалось с трудом, но даже я видел, как его лицо сияет.

– Он ушел, – откликнулся Барчук. – Хоть крови налилось целое море.

– Я точно не мог промахнуться, – сказал Кислота.

– И я, – откликнулся Самота, попытался встать и, охнув, завалился. – Ой, лышэнько! Колы ж, нарэшти, в мэнэ знов будуть дви ногы? Чому останним часом зи мною трапляеться однэ и тэ самэ?

– Перелом? – спросила Бешеная.

– Да, кость вправлять надо будет. Идти не смогу точно. Сместилась кость сильно, может совсем уйти наружу, мышцы пробить.

– Кислота, ты случайно учителю своему прежнему в конструировании механизмов не помогал? – спросил Зануда.

– Ты преувеличиваешь, – откликнулся Кислота. – Чтобы ногу вправить, необязательно быть механиком.

– Да при чем здесь нога? Ты руки Гордеца не видел! Она вот лежит прямо перед моей мордой, и – веришь, нет – ни одного приличного слова на ум не приходит.

– Я вас, головотяпов, к своей руке еще и не подпущу, – проворчал ант.

– Гордец, да ты – стальной воин. Боль небось ужасная.

– Приятного мало. Что произошло? Когда он меня поломал, я сознание потерял.

– Мы победили!

– А что у тебя с голосом?

– То же, что у тебя с рукой.

– Он отступил, но жив, – проворчал Барчук, присаживаясь над покалеченным антом. – И это очень плохо. Мы показали все, на что способны, а убить его так и не смогли. В следующий раз он убьет нас.

– Если решится прийти, – возразил Зануда. – Мы его тоже неплохо покалечили.

– Для схимника это не раны. Он вернется.

– Мы тоже теперь знаем, на что он способен. Это победа, Барчук, победа!

Из темноты прилетел камень. Скрипка Малышки брызнула во все стороны щепками, оставляя в руках у хозяйки только обломок грифа.

– Залечь! – крикнул Барчук, падая на землю и закрывая щитом Гордеца.

Там, где только что была его голова, просвистел еще один камень. Абрек, только вставший и медленно приходящий в себя, метнулся за кучу камней. Выглядел он плачевно, весь залитый кровью, текущей из ушей. Белки глаз приобрели красный цвет от лопнувших сосудов.

– Зануда, Кислота, надо оттащить Гордеца! – крикнула Бешеная. – Мы прикроем.

Они с Барчуком сомкнули щиты, встали на колени, стараясь скрыться полностью и не высовывать голову. Камни тут же обрушились на них. Зануда и Кислота попытались действовать осторожно, дабы не потревожить искалеченную руку, но под постоянным обстрелом это было ой как непросто. Гордец стонал, закусив губу. Струйка крови стекала, теряясь в бороде. Каждый удар камня о щит сопровождался вскриком боли.

– Скорее, вы! – не выдержала Бешеная. – Я левой руки уже не чувствую. Щит долго не выдержит.

– Еще бы, – пыхтел Кислота. – Если Книжник стрелы голыми рукам метал сильнее, чем другие из лука.

Самота разрядил второй пистоль в сторону, откуда летели камни. Выстрелил наугад, просто чтобы напугать противника. Пороховой дым скрыл отступавших учеников, но рассеялся очень быстро. Чуб лихорадочно перезаряжал пистоли.

– Абрек, ты жив?! – крикнул он.

– Вроде бы да, но не уверен!

– Стреляй в него!

– В кого?! У меня перед глазами все плывет, в ушах шум какой-то, голова раскалывается. Кажется, мне отсюда не выбраться! Уходите.

– Как?! Я верхом сесть не смогу, Гордец тем более. Зануда, уводи остальных, мы останемся, только сумку мою с пистолями принеси.

– Вместе пришли – вместе уйдем, – прорычал в ответ бывший карманник.

Они наконец втащили псеглавца за камни. Кажется, он опять впал в беспамятство. Кислота кинулся перезаряжать свое огнестрельное оружие. Зануда обрезал веревки, которыми были привязаны кони, оттащил их в укрытие, и я потерял возможность наблюдать за ущельем. Мой ученик отцепил от седла арбалет. Барчук и Бешеная, шипя от боли, избавлялись от обломков измочаленных щитов. Их левые руки висели плетьми. Абрек вдруг что-то закричал на иверийском. Самота ответил ему на том же языке.

– Что там? – спросил Зануда. – Совсем плохо?

– Спрашивал, много ли пороха осталось. Говорит, если взорвать один большой камень, можно устроить неплохой камнепад. Ущелье завалит.

– А ты?

– А что я? Там направленный взрыв нужен. Я точно правильно взрывчатку не заложу. Не обучен.

– Да взрыв и так лавину обрушит!

– Пороха больше надо. Камень немаленький, говорит.

– А почему не на венедском?

– Убийца услышит – и поймет, что мы хотим сделать.

– Ну это точно. А с другой стороны, это – схимник, ему завал – не преграда. Выиграем немного времени, и все.

– Мне надо попасть к этому камню, – вдруг твердо произнесла Малышка.

– Зачем? – спросил Самота.

– Выманите его в ущелье, и я обрушу на его голову камнепад! – В голосе скрипачки прозвучала несвойственная ей жестокость.

– Как?

– Если дело лишь в одном камне, я уберу его. – Девушка встала.

– Куда, дурэпа! – Зашипев от боли, Самота прыгнул на нее и повалил. Свист камня сказал, что прыть его была не напрасной.

– Барчук, Бешеная, вы как? – спросил Кислота. – Еще прикрыть сможете?

– Я руки не чувствую, – отозвалась девушка. – И щиты он разбил.

– Может, стрельбой прикроем? – предположил чуб.

– Он не такой дурак – поймет, что видеть мы его не можем, палим наугад.

– Боюсь, выманивать не надо, – обреченно произнес Зануда, разряжая арбалет куда-то в ущелье.

Кислота осторожно выглянул. Темный силуэт, хорошо заметный в свете луны, двигался к ним. Походка его была неестественной, но, когда златомостец выстрелил, убийца легко уклонился.

– А мы ведь почти победили, – тяжело вздохнул Зануда.

– Бой еще не окончен, – процедил сквозь зубы вновь пришедший в себя Гордец.

– У нас не хватит сил отбить вторую атаку. Даже израненный схимник теперь возьмет нас голыми руками.

– Малышка, ты готова? – Псеглавец не обратил внимания на эти слова.

– Да, – твердо ответила девушка.

– Взять! – прорычал ант, откидываясь на спину и закрывая глаза.

Боль исказила черты его лица, но причиной ее была не искалеченная рука. Четыре огромных антских пса выметнулись из-за камней, стелясь в беге. Гордец понимал, что бросает на смерть свою собачью родню. Может быть, понимали это и умные звери. Но никто не усомнился, не дрогнул. И одновременно вперед и вверх бросилась Малышка. Она сейчас выжимала все из своих мышц. Так она не бежала даже по ровным улицам Золотого Моста от учеников Ведьмы, как неслась сейчас по горному склону.

Псы набросились на убийцу со всех сторон. Один тут же отлетел назад, получив мощный удар кулаком. Второй был разрублен саблей в прыжке. Третий умудрился вцепиться в левую руку, но убийца стряхнул его и пяткой раздробил череп. Последний укусил его под колено, пытаясь положить на землю. Убийца устоял и прикончил зверя одним точным ударом, отбросив пинком труп.

Самота приподнялся и выстрелил из двух пистолей. Противник ловко отпрыгнул. Он чувствовал, что это последнее, беспорядочное сопротивление уже не остановит его. И тут до моего слуха донесся низкий звук. Малышка все-таки проскочила. Запоздало поняв, что происходит, убийца бросился назад. Но горы уже содрогнулись от грохота камнепада. Огромные булыжники, больше ничем не удерживаемые, посыпались вниз, поднимая тучу пыли. А когда она рассеялась, прохода больше не существовало. Малышка и Абрек вышли из-под каменного козырька, под которым укрылись от ими же разбуженной стихии.

Если вы думаете, что все это время я просто наблюдал за происходящим, ошибаетесь. Конечно, сковали меня с умом. Кольца вокруг тела расположили так, что они мешали собрать силу мышц воедино и разорвать путы. Пришлось идти другим путем. Среди простых людей существуют умельцы, способные протащить руку сквозь браслет кандалов, вынув пальцы из суставов. Тем более такой прием несложен для схимника. Потому и оковы мои были очень плотными. Усложнялось дело тем, что свести руки вместе я не мог. А значит, приходилось буквально разбирать ладонь по косточкам, используя для этого ее же мышцы. Потом еще протащить ее сквозь браслет, оставив на нем большую часть кожи. Сделать это на скаку – нереально. Поэтому приступить к освобождению я смог, лишь когда мы остановились.

Зануда, отводивший коней, ничего не заметил. К добру или к худу, кровь смочила железо, дело пошло легче. Когда Гордец бросил своих псов в атаку, левая рука моя уже была свободна и более-менее действовала. Правда, пришлось блокировать большинство нервов. Боль от этого куска мяса без шкуры свела бы с ума кого угодно. А мне им еще надо было раздробить обручи, невероятно извернувшись.

Гордец, превозмогая боль, пополз ко псу, отброшенному ударом убийцы. Зверь еще был жив, тяжело дышал, но сил у него не оставалось даже на то, чтобы скулить. Я подошел к животному, бережно взял на руки и перенес к псеглавцу. Гордец поднял на меня испуганный взгляд. Только сейчас ученики осознали, что я освободился.

– Будет жить, – произнес я. – Займусь им позже. Собаки – не люди, их я врачевать не умею, но кое-что сделать можно. А остальное зависит от того, насколько он живуч.

– Ты спасешь мою руку? – тихо спросил Гордец.

– Обычно такие переломы не срастаются, – ответил я честно. – У тебя там все раздроблено. Хорошо, хоть суставы целы. Сделаю все, что смогу. В крайнем случае, когда станешь схимником, сам все поправишь.

– Значит, ты не отказываешься нас учить?

Послушники собрались вокруг меня. Все старательно отводили глаза, но чувства вины я в них не видел. Ответ на этот вопрос волновал всех.

– Вы – глупцы. – В моем голосе они уловили жестокость. – Глупцов надо не наказывать, а учить. Утешать никого не буду. Вы должны понимать, что смерть моих братьев – на вашей совести. Я могу понять Мятежника. Чувство противоречия всегда было в нем сильно. Но я считал, что уж вас-то я научил думать. Это относится к моим старым ученикам.

Я уже осторожно ощупал покалеченную руку. Признаться, с подобным раньше сталкиваться не доводилось. Казалось, обе кости попали в мельничные жернова. Удивительно, как они нигде не пробили плоть.

– Расслабь мышцы, – приказал я.

Запоздало вспомнил, что говорю всего лишь с учеником. Он не может блокировать нервы, ослаблять невероятную боль. Пришлось все делать самому. Нужные точки нашел легко. Ант расслабился, болезненная гримаса покинула лицо.

– Зануда, найди мне ровные палки, и побольше. Простым лубком здесь не обойдешься.

Увы, предгорья были небогаты деревьями. В конечном итоге пришлось пускать на лубок приклады арбалетов. Я сам расщеплял их пальцами, выцарапывал выемки так, чтобы лубок полностью обнимал руку. Иначе вся тонкая работа по собиранию кости воедино пошла бы псу под хвост. Ученики все так же стояли вокруг, наблюдая за моими действиями.

– Чего уставились? – поинтересовался я. – Займитесь ногой Самоты. Это вам по силам. Вернее, тебе, Зануда. Барчук, Бешеная, у вас без переломов?

– Без, – ответила девушка. – Только левые руки отбиты, словно кто кузнечным молотом поработал. Не рука – кусок мяса иссиня-черного.

– Конечно. Освободить меня перед боем никто ведь не додумался.

– Но мы же справились, – возразил Абрек. – И все живы.

– Малышка, ты как?

– Моя скрипка… – потерянно произнесла девушка.

Ивер вдруг воскликнул:

– Умница! Красавица! – обнял ее и расцеловал в щеки. – Какая скрипка?! Я тебе десять скрипок, сто скрипок привезу! Ты же всех нас спасла!

– Не я, – серьезно ответила та. – Мы сами себя спасли, все.

Деревянные части арбалетов полностью ушли на лубок. Я мог гордиться своей работой. Похоже, кости все же срастутся почти так, как надо. Большего мог бы достичь разве что Атаман. Руку пришлось закрепить жестко, чтобы Гордец не мог ею даже пошевелить. Самота уже встал на ноги, используя ружье как костыль, и довольно резво хромал.

Анта я погрузил в сон. В ближайшие несколько месяцев он даже по нужде не сможет сходить сам. Малышка занялась псом. Но все, что она могла сделать, – это туго перебинтовать грудь, чтобы скрепить сломанные ребра. Как-либо помочь в исцелении отбитых внутренних органов не смог бы и я. Пес либо выживет, либо умрет. Шансы равные.

– Найдите место для лагеря, – распорядился я. – Гордеца перенесите туда, только осторожнее. Зануда и Кислота, вы, как самые здоровые, можете начинать копать могилы. Абрек пусть прогуляется в старый лагерь. Возьми всех коней. Привезешь тела тех, кто погиб из-за вашей глупости.

– А ты, учитель? – робко спросила Малышка.

– Отлучусь. До утра не ждите. Позаботьтесь о еде.

Когда ученики скрылись в ночной тьме, я перешел на бег. Встречный ветерок приятно холодил. Я чувствовал, как слегка пощипывало левую кисть. Ее уже начала покрывать пока еще тонкая розовая кожица. Все-таки это несерьезная рана. До утра и следа не останется. Конечно, еще придется подождать, пока кожа загрубеет, но здесь уже ничего не поделаешь.

Я спешил в Запретный город, туда, где мои братья приняли последний бой. Мятежник успел предупредить учеников об опасности. Я надеялся, что он еще жив. Если убийца ошибся с моими последователями, недооценив их способности, почему бы ему не ошибиться и в определении живучести Мятежника. Да, я спешил и успел.

Брат еще не умер. Он лежал лицом вверх. Когда-то здесь была площадь. Еще можно заметить остатки камней, которыми ее вымостили строители города. Но между ними проросла трава. Слой почвы покрывал творение рук людских. Вокруг – развалины. Сейчас уже не скажешь, от каких зданий они остались.