Текст книги "Гонка разоружения"

Делегация SVC прибыла в Воткинск 11 октября и провела свой «эксперимент» на следующий день, 12 октября. После серии обсуждений практических аспектов, связанных с проведением эксперимента, делегация подождала в стороне, пока будут выполнены формальности инспекции, предусмотренной договором. Советы заявили американским инспекторам о своем намерении покинуть вагон с ракетой, после чего вагон уехал с территории завода, и дежурные инспекторы измерили как вагон, так и канистру с ракетой, которые в нем находились. Только после завершения инспекции делегация SVC вступила во владение, и вагон был перемещен во временное инспекционное здание, где заводской персонал подготовил его для эксперимента с измерительным устройством.

«Эксперимент» не удался, несмотря на все усилия его участников. Был первый момент легкомыслия, когда полковник Коннелл, один из двух инспекторов по контролю в составе американской делегации (другим был Джим Стюарт, сотрудник Hughes), спросил, что он видел, заглядывая внутрь открытого контейнера, и ответил, не проявляя никаких эмоций, «Ч-и-к-а-г-о». После этого эксперимент превратился в череду несбывшихся ожиданий.

Американскую делегацию убедили в том, что на стыке двух ступеней будет установлена блестящая металлическая полоса, которую можно будет использовать в качестве ориентира при определении длины. Вместо этого полоса была закрашена, что исключило ожидаемый визуальный сигнал и затруднило команде поиск ориентира на ракете. Более того, хотя обе стороны согласились с тем, что устройство для измерения ступени работало последовательно, американцы хотели провести несколько измерений с интервалом в 5 см по всей длине ступени, чтобы подтвердить ее диаметр, в то время как Советы предпочли одно измерение зазора между ракетой и контейнером.

«Мы немного обеспокоены, – писал полковник Коннелл в еженедельном отчете OSIA, – что требования к точности потребуют дополнительного оборудования и сложных процедур, которые ужасно усложнят внутренние проверки и его трудно воспроизвести в точности. Этот процесс должен быть максимально удобным для пользователя».

В конце концов обе стороны согласились с тем, что устройство для измерения ступени в том виде, в каком оно разработано в настоящее время, было недостаточным для задачи повторного измерения длины ступени на ракетах, хранящихся в пусковом контейнере. Советы указали, что выявленные недостатки могут быть устранены с помощью второго устройства, которое Лев Соломонов был готов произвести. Было решено, что вопрос о сценическом измерительном устройстве будет возвращен в Женеву, где продолжатся обсуждения с целью поиска взаимоприемлемого решения.

По предложению полковника Коннелла отчет об инспекции содержал следующие комментарии: «Длина и диаметр не были зарегистрированы, поскольку вскрытие канистры не было проверкой. Вскрытие контейнера и измерения должны были определить эффективность устройства для измерения второй ступени ракеты SS-25. Этот эксперимент был проведен по просьбе Специальной проверочной комиссии в Женеве. Этот эксперимент не входит в согласованное количество вскрытий восьми канистр в год».

24 октября Воткинский завод обратился к американским инспекторам с вопросом о состоянии устройства для измерения уровня, поскольку оно повлияло на продолжающееся строительство здания постоянной инспекции. Для использования устройства необходимо было сконструировать «стабильную платформу», но точные размеры такой платформы зависели от того, как устройство будет использоваться, и будет ли задействовано второе устройство. Американцы ответили, что им ничего не известно, кроме того, что были проблемы с устройством, которое было отправлено обратно в Sandia для повторной оценки.

1 ноября члены советской делегации SVC во главе с послом Стрельцовым посетили Воткинск, где они встретились с представителями как инспекционной группы, так и завода во время поездки, которую полковник Энглунд, высокопоставленный американский представитель, назвал «сбором информации». Среди других тем посол Стрельцов посетовал на то, что вопрос об устройстве для измерения сцены не был удовлетворительно решен до завершения второй сессии SVC. Решения о технической пригодности устройства в качестве средства проверки придется ждать до нового года.

Сага о «палочках и зеркалах» на какое-то время подошла к концу.

Временные главные ворота

В течение первых четырех месяцев после своего прибытия инспекторы по контролю выезда из главных ворот, работая совместно со своими советскими коллегами из отдела 162, продемонстрировали уровень профессионализма и креативности в противостоянии сценариям инспекций, которые не рассматривались при подписании Договора о РСМД. Реальность заключалась в том, что эти инспекторы, вооруженные лишь блокнотом и измерительной лентой, смогли проявить добросовестность и незаурядное суждение при выполнении своих обязанностей, которые в случае с Воткинской операцией заключались в обеспечении того, чтобы ни одна запрещенная ракета SS-20, замаскированная под разрешенную SS-25, не покинула завод.

Если бы участники переговоров по РСМД просто договорились о том, что каждый пусковой контейнер SS-25, покидающий объект, будет открыт для визуального осмотра, вопрос о проверке соблюдения договора был бы снят на этом этапе. Этому не суждено было сбыться. Вместо этого инспекторам OSIA была поставлена задача установить и внедрить конструкцию TOSI, которая, по своей сути, была несовместима с фактическими операциями в Воткинске, что стало совершенно очевидным для инспекторов, когда они готовились к выполнению договора.

Советы заявили, что для перевозки объектов, достаточно больших, чтобы содержать предметы, ограниченные договором, использовались только железнодорожные вагоны. «Может случиться так, – отмечалось в документе контроля выезда из главных ворот, подготовленном в апреле 1988 года, – что любой железнодорожный вагон, достаточно длинный, чтобы вместить [объект, ограниченный договором] также будет достаточно тяжелым, чтобы вместить [объект, ограниченный договором], и, таким образом, неизменно будет подвергаться визуальному осмотру его внутренней части». Принятие этой реальности исключило бы необходимость установки инфракрасных измерительных приборов и железнодорожных весов.

Но даже вопрос о взвешивании ракетного контейнера с самого начала был сопряжен с непрактичностью. «Хотя Договор позволяет нам взвешивать ракетный контейнер, – отметили сотрудники контроля выезда из главных ворот в своем аналитическом документе, – неясно, возможно ли это, учитывая советское объяснение их процедур загрузки ракет». Во время технических переговоров Советам был задан вопрос о том, как они планируют облегчить взвешивание ракетного контейнера. К тому времени, когда в июле наблюдатели начали размещаться в Советском Союзе, ответа получено не было.

Рентгеновский снимок КаргоСкана также оставался открытым вопросом. «Нам нужно определить, как рентгеновский снимок будет использоваться для адекватного измерения параметров заявленных ракет и какие параметры будут измерены, – говорилось в документе. – Советы предложили свою собственную версию оборудования, не наносящего ущерба, которое не позволяет ракете проникать внутрь и, таким образом, выглядит поддельным».

Гражданский контрактный персонал HTSC, которому было поручено установить, эксплуатировать и обслуживать систему контроля выезда из главных ворот в Воткинске, не был готов к обоснованию в Советском Союзе до августа 1988 года (действительно, на момент написания статьи контракт даже не был заключен). Вместо того, чтобы ждать, пока будет набран и обучен соответствующий персонал, OSIA решило провести временную операцию по контролю, чтобы «продемонстрировать решимость США осуществлять свои договорные права» и «дать нам возможность изучить наши процедуры контроля и предоставить подрядчику бесценную информацию, чтобы помочь ему подготовиться к установке оборудования для постоянного контроля и в создании подробных и стандартизированных операционных процедур».

Было признано, что «первоначальные и промежуточные операции будут значительно ограничены, поскольку более сложные устройства измерения и визуализации, запланированные для постоянного объекта, не будут доступны с самого начала». Первоначальная группа инспекторов привезла с собой набор временных датчиков, которые были установлены на Воткинском заводе, чтобы обеспечить дистанционное наблюдение за выходом, расположенным примерно в 300 метрах от главных ворот завода, несмотря на то, что Советы уведомили американцев, что выход предназначен только для экстренного использования, и что «среднее количество транспортных средств, проходящих через съезд на ежемесячной основе, равно нулю». Вместо того чтобы устанавливать оборудование, в котором явно не было необходимости, инспекторы и советский заводской персонал приняли решение просто перекрыть запасной выход, оставив Воткинскому заводу окончательной сборки только один выезд – главные ворота.

Инспекторы также привезли временные светофоры и камеры видеонаблюдения, которые устанавливались на главных воротах, до момента подвоза полного комплекта оборудования для контроля, включая инфракрасное

профилирующее оборудование, весовые весы, индукционные петли, системы управления движением и интегрированную систему видеонаблюдения, вместе с достаточным освещением, чтобы обеспечить 24-часовые операции, могли бы быть доставлены вместе с Центром сбора данных (DCC), который служил бы мозговым центром операций контроля выезда из главных ворот. Поставка этих материалов предусматривалась поэтапно: в первый день было доставлено промежуточное оборудование для контроля, затем материалы первой фазы (оборудование для контроля объекта без DCC), затем вторая фаза (DCC), за которой следует третья фаза (рентгеновская установка КаргоСкана).

Даже на бумаге план выглядел чересчур амбициозным. «Ни один план, – гласит старая военная аксиома, – не выдерживает первоначального контакта с врагом». Что касается развертывания системы контроля выезда из главных ворот завода Воткинска, то это сработало в полную силу. Установка временного оборудования оказалась намного сложнее, чем предполагалось. Советы очень щепетильно относились к устанавливаемым устройствам за воротами секретного военно-промышленного объекта. Интеграция теории инспектирования с советской действительностью также была проблемой.

20 июля руководитель технического сопровождения завода Вячеслав Лопатин дал Фрэнку Мартину, представителю Sandia, ответственному за установку временной системы контроля, разрешение на установку светофоров в нужном месте. Это было выполнено.

«Железнодорожный инспектор прибыл позже, – отметил Мартин, – чтобы сказать, что от рельса до ближайшей части светофора требуется зазор не менее двух метров… [мы] переместили свет на 18 миллиметров южнее». Но установка огней только усилила беспокойство инспектора. «Позже в тот же день из здания выехала машина, но не остановилась, – сообщил Мартин. – Советский сопровождающий жаловался, что причина, по которой машина не остановилась, заключалась в том, что не работали светофоры. Конечно, они не работают, установка будет только завтра. Назад к картонной вывеске!»

Питание было подключено к светофорам 22 июля. Однако только 29 июля было подано питание на вышки, на которых были установлены камеры видеонаблюдения и освещение. Даже здесь советское недоверие было в изобилии. Лопатин наблюдал, как включили питание на видеомониторе, подключенном к камере видеонаблюдения. Громоотвод на башне не позволил бы передать сигнал. Фрэнк Мартин убрал громоотвод, и сигнал нормализовался. «Если бы это действительно был громоотвод, – заметил Лопатин, – он бы выполнял свою функцию».

Демонстрационный комплекс TOSI был спроектирован для автономного использования, при этом датчики передавались обратно на удаленное предприятие, где люди-наблюдатели активировали бы свет и ворота из центра управления данными, расположенного в сотнях, если не в тысячах миль от контролируемой фактической фабрики. В Воткинске с контролерами, работающими непосредственно на месте и способными проводить ручные измерения, интегрированная система – датчики присутствия транспортных средств (индукционные петли), светофоры и семафорные ворота, а также оборудование для измерения размеров транспортных средств (автомобильные и железнодорожные инфракрасные профилировщики) и система наблюдения, состоящая из фиксированного положения, направленные вниз видеокамеры и освещение – была не только чрезмерно сложной, но и по большей части излишней.

Ричард Трембли, офицер по логистике, назначенный в Подразделение электронных систем ВВС США (ESD), который отвечал за доставку системы контроля с демонстрационного объекта TOSI в Воткинск, отметил в статье, которую он написал для Технологического института военно-воздушных сил, что планировщики TOSI предполагали, что «будет разрешено очень немногим американским инспекторам постоянно находиться на объекте». Поэтому система контроля должна была быть достаточно автоматизированной. Разработка продолжалась в отсутствие конкретных требований пользователя. Когда договор был подписан и ратифицирован, у обеих сторон было примерно шесть месяцев на создание средств контроля. Короткое время выполнения заказа привело к принятию решения о развертывании системы в Sandia, несмотря на то что она находилась в стадии разработки. Это решение усложнило планирование логистики, поскольку было проделано очень мало работы по разработке спецификаций материалов, чертежей и технических данных, необходимых для создания логистической поддержки системы.

Трембли взял интервью у Майка Эмбри, логиста Hughes из Альбукерке, который отвечал за получение оборудования TOSI от Sandia и интеграцию его в систему управления логистикой Hughes в рамках подготовки к развертыванию в Воткинске (Hughes взял на себя обязанности по контракту на объекте Воткинска в середине августа; задержки, вызванные проблемами; что касается выдачи советских виз, то большинство инспекторов Hughes не выезжали из страны до конца августа). Как заметил Эмбри, «[Sandia] объединила множество деталей, чтобы создать конечный продукт. И он был передан нам очень быстро, чтобы уложиться в график отгрузки. Они давали нам предметы и говорили: «Это называется» независимо оттого, какая номенклатура использовалась. Мы взяли его и записали на бумаге как полученное, просто для отчетности, и оно отправилось в Воткинск немедленно, но без какой-либо документации, подтверждающей, что это было на самом деле».

Оборудование для контроля первой фазы было доставлено в Ижевск 18–19 августа на борту четырех самолетов Ил-76 «Аэрофлота». Оно было доставлено на местный склад, который был арендован Воткинским заводом для этой цели, оборудование было осмотрено советскими таможенниками, прежде чем быть переданным инспекторам.

«Проблема!» Полковник Энглунд отчитался перед штаб-квартирой OSIA 22 августа в заявлении, которое будет повторено в ближайшие недели и месяцы. «У нас нет полного набора абсолютно новых чертежей местности!» Без чертежей Советы на стройплощадке во главе с Лопатиным оспаривали каждое решение о размещении светильников и камер, что, в свою очередь, задерживало рытье траншей и прокладку силовых кабелей.

Советы также были обеспокоены сложностью системы контроля. То же самое было и с командирами участков OSIA. «Идея упрощения, по-видимому, пустила корни», – отметил полковник Коннелл в отчете, отправленном в штаб-квартиру OSIA. К 4 сентября полковник Энглунд рекомендовал OSIA отказаться от профилировщика рельсов, отметив: «Это не уменьшит нашу рабочую нагрузку по проверке (но увеличит нагрузку по техническому обслуживанию), и оно не будет таким надежным и точным, как ручные измерения, которые мы сейчас проводим». Короче говоря, Энглунд заметил: «Профилировщик рельсов будет значительно дороже, сложнее в обслуживании, чем ручные системы, которые мы сейчас используем, но в то же время будет менее точным и гораздо менее надежным».

Политики в Вашингтоне, округ Колумбия, опровергли его опасения – профилировщик рельсов будет установлен в соответствии с проектом. Так же поступил и дорожный профилировщик, который пришлось переместить со своего первоначального места, когда Советы указали, что это помешает строительству их постоянного здания для операций сопровождения.

Рельсовые весы

В то время как инспекторы боролись с проблемой сортировки и установки системы контроля первого этапа, они одновременно боролись с проблемой взвешивания вагонов. Формулировка текста Договора о РСМД была довольно конкретной: «право взвешивать». Проблема была не в словоблудии, а, скорее, в способе исполнения. Оказалось, что взвесить железнодорожный вагон, груженный ракетой, на работающем заводе по сборке ракет было практически невыполнимой задачей.

Составители договора, по-видимому, не согласовали свои действия с заводчанами Воткинского машиностроительного завода, когда разрабатывали текст договора, предусматривающий взвешивание вагонов. Этот момент был совершенно ясен техническим экспертам с завода во время первого этапа технических переговоров, которые отметили, что ракетный контейнер был закреплен на тележке, которая, в свою очередь, была вкатана в железнодорожный вагон с помощью рельсов, встроенных в вагон. Единственным способом получить доступ к баллону был открытый конец ракетной шины, что делало невозможным взвешивание баллона с ракетой. Советы отметили, что, если ракету нужно было взвесить, то это должно было быть сделано во время загрузки в пусковой контейнер, который, в свою очередь, был загружен в железнодорожный вагон. Этот тезис был подтвержден полковникам Коннеллу и Энглунду во время майского визита в Воткинск, когда Советы устроили им экскурсию по заводскому складу хранения рельсов и установленным там рельсовым весам.

Во время передовой партийной миссии в июне 1988 года технические специалисты Воткинского завода предложили считать «достаточно тяжелыми» только специальные вагоны, предназначенные для перевозки контейнеров с ракетами, поскольку они были единственными достаточно большими для этого. Они также предложили, чтобы метод, используемый для определения веса контейнера для ракет, был получен путем первого взвешивания пустого железнодорожного вагона, а затем взвешивания его после того, как он был загружен контейнером для ракет. Советы предложили использовать советские железнодорожные весы типа, показанного Коннеллу и Энглунду во время их майского визита, предполагая, что эти весы будут установлены на железнодорожной ветке, которая будет построена в поддержку постоянного инспекционного здания, предназначенного для визуального осмотра ракет. Чак Майерс, глава передовой группы, уклонялся от этих предложений, ожидая вместо этого официальной позиции США, которая будет выработана в ходе переговоров Специальной контрольной комиссии, проходящих в Женеве. Вопрос о том, где будут располагаться железнодорожные весы и какие весы будут использоваться, все еще оставался нерешенным к моменту прибытия инспекторов в Воткинск в июле.

К удивлению инспекторов, Советы продолжали подготовку к установке железнодорожных весов – их собственных. Уже 18 июля полковник Коннелл отметил, что фундаментов, которые Советы начали устанавливать, «может оказаться недостаточно, если будут использоваться не советские железнодорожные весы». «Советские железнодорожные весы, – заметил Коннелл, – уже закуплены и находятся на месте. Обе стороны ждут решения от американской стороны». Возможно, самым важным, сообщил Коннелл, было советское обещание, что «они не пустят железнодорожный вагон, который могли не выпускать [товар, ограниченный договором] с завода, если весы советского производства сломаются…, если будут использоваться весы американского производства, и они сломаются, это проблема США, и вагоны будут продолжать покидать завод». Коннелл, ничего не услышав в ответ из штаб-квартиры OSIA, затронул этот вопрос в отчете от 29 июля: «Я надеюсь, что вы все решите использовать советские весы, если заявление здесь о поломках, о которых мы сообщали ранее, является официальной советской позицией».

Со своей стороны, полковник Энглунд не одобрял использование железнодорожных весов. «На мой взгляд, вопрос о том, чьи весы использовать, не так важен, как вопрос о том, как эти весы должны использоваться, – написал Энглунд ответ в штаб-квартиру OSIA 12 августа. – Однако согласованные процедуры взвешивания еще не разработаны и, возможно, не будут разработаны в течение некоторого времени. По этой и другим причинам я по-прежнему считаю, что лучшее решение проблемы взвешивания – это вообще избежать ее, открыв все достаточно большие вагоны. После почти полуторамесячных проверок многих вагонов, в которых явно не было предмета, достаточно большого, чтобы быть SS-20, Советы должны были заметить, что наши проверки были относительно ненавязчивыми».

Вопрос о железнодорожных весах оставался в подвешенном состоянии в течение оставшейся части лета и в начале осени. Советы продолжили строительство бетонного фундамента, на котором должны были быть установлены весы – внутри здания, защищенного от воздействия окружающей среды (ЕРВ), которое должно было использоваться для инспекций ракет. Это создало проблему доступа инспекторов к весам, а также калибровки весов (инспекторы теряли контроль над весами, когда железнодорожный вагон с ракетой был доставлен в ЕРВ, и крышка была снята со стартового контейнера). Как и все другие проблемы, связанные с масштабированием железных дорог, эта проблема была направлена в Женеву для решения SVC.

А затем, без предупреждения, проблема железнодорожных весов была решена. 1 ноября во время визита членов советской делегации SVC глава делегации, посол Стрельцов уведомил полковника Энглунда о том, что SVC в Женеве решила отказаться от всех весов, автомобильных и железнодорожных. Похоже, что SVC все-таки подслушивал.