Текст книги "Гонка разоружения"

Руководители команд

Я прибыл в Баззарде Пойнт утром 8 февраля и обнаружил группу примерно из 40 офицеров из различных родов войск, слоняющихся по большой пустой комнате. Будучи первым лейтенантом, я был младшим среди присутствующих и одним из четырех морских пехотинцев. Там было много капитанов, а остальные были майорами, подполковниками и полковниками. Я забился в угол и держал рот на замке.

Через несколько минут зал оживился, и вошел бригадный генерал Роланд Ладжуа. Он произнес краткую приветственную речь, а затем сразу перешел к делу – по его словам, нам предстояла большая работа, но было очень мало времени, чтобы ее выполнить. По словам Ладжуа, это был личный проект президента, и взоры нации и всего мира были прикованы к нам. Ладжуа поднял копию текста Договора о РСМД. «Это ваша Библия, – сказал он. – Вам нужно знать это вдоль и поперек». Затем Ладжуа пробежался по списку того, что он хотел сделать, и я увидел, как различные офицеры сделали заметки. Ближе к концу своей презентации он указал на пустой офис. «Это то место, где я буду работать. Мы проводим операцию по всему миру. Мне понадобится карта на стене, на которой будет показан район наших операций».

Затем он отправился на одно из бесчисленных координационных совещаний высокого уровня, на которых ему пришлось присутствовать в эти первые дни. Остальные офицеры собрались в группы (многие явно знали друг друга по предыдущим заданиям) и разошлись по разным кабинетам, которые они уже заняли для себя. Вскоре в комнате никого не было, кроме меня. Я понятия не имел, что я должен был делать. Я посмотрел на пустую стену в том, что должно было стать кабинетом генерала Ладжуа, и меня осенило: я достану ему карту.

Я нашел справочник и посмотрел адрес картографического агентства Министерства обороны. В течение часа я прибыл в его главный офис и попросил поговорить с кем-нибудь, кто занимается производством. Пришел армейский полковник, и я проинструктировал его о том, что мне было нужно – специальный продукт, показывающий весь Советский Союз и Европу, на котором каждое инспекционное место будет снабжено комментариями. Он был на удивление благосклонен. Когда он спросил меня о том, кто будет платить за это, я сказал ему, что OSIA, и он и глазом не моргнул. Затем я спросил его, когда это можно будет сделать, и он сказал, что на это уйдут месяцы. Я спросил его, есть ли у него какие-нибудь общие крупномасштабные карты интересующего района, которыми я мог бы воспользоваться, пока будет готовиться карта, и он принес мне около дюжины свернутых аэронавигационных карт. «Вам придется вырезать и склеить их вместе, – сказал он, – но это должно помочь до тех пор, пока мы не подготовим ваш специальный продукт».

К тому времени, как я вернулся в Баззарде Пойнт, все уже разъехались на весь день. Я разложил карты на полу и начал разрезать и склеивать их вместе, пока у меня не получилась одна гигантская карта, которую я приклеил скотчем к стене Ладжуа. К тому времени, как я закончил, было уже около полуночи, поэтому я нашел местечко на полу, свернулся калачиком и заснул. Утром меня разбудил армейский подполковник по имени Том Брок. «Ты спал здесь?» – недоверчиво спросил он. Я сказал ему «да» и указал на карту, прежде чем он успел спросить, из-за чего я здесь провел ночь.

Как раз в это время генерал Ладжуа вошел в свой кабинет. Он бросил взгляд на карту на стене, развернулся и вошел в главную комнату. «Кто, черт возьми, повесил это на мою стену?» – спросил он, повысив голос. Том Брок посмотрел на меня с намеком на улыбку на лице, приподняв бровь.

«Я сделал, сэр». Я шагнул вперед.

«Кто вам сказал это сделать?» – рявкнул Ладжуа.

«Вы, сэр».

«Я не давал таких инструкций», – сказал он.

Я посмотрел ему в глаза. «Сэр, там, откуда я родом, если командующий говорит, что ему нужна карта на стене, это единственный приказ, который он должен отдать. Вы сказали, что вам нужна карта района операций. Я достал вам карту».

Ладжуа посмотрел на меня, затем на карту, а затем снова на меня. «Я думаю, мне лучше следить за тем, что я говорю перед морскими пехотинцами». Он вернулся в свой кабинет, оставив меня стоять там с Томом Броком, который смеялся. (Позже, когда из картографического агентства Министерства обороны позвонили и спросили о выставлении счетов, у кого-то хватило предусмотрительности отменить мой первоначальный запрос на изготовление карты).

«На кого ты работаешь?» – спросил меня Брок. Я сказал ему, что понятия не имею, очевидно, меня не было в новой организационной структуре. «Ты хоть немного говоришь по-русски?» – спросил он.

Я сказал ему, что два года изучал русский язык в колледже, но в то время играл в футбол и пил пиво. Том Брок рассмеялся над этим. «Мы можем закрыть на это глаза. Как насчет того, чтобы стать инспектором?»

«Да, сэр, – сказал я без малейшего колебания. – Я бы с удовольствием».

Другой армейский подполковник подошел к Тому Броку и мне и представился как Пол Нельсон. Том рассказал историю о карте, и Нельсон тоже рассмеялся. «Мы могли бы использовать такого рода мотивацию и инициативу», – сказал он. Они отправили меня домой принять душ и переодеться, приказав доложить им позже в тот же день.

Что я узнал, так это то, что Тому Броку и Полу Нельсону было поручено вместе с подполковником морской пехоты по имени Лоуренс Келли разработать оперативные требования для проведения инспекций на местах. Они обладали большой гибкостью, когда дело доходило до выбора членов команды, и, похоже, мне было суждено стать членом либо команды Брока, либо команды Нельсона. Это, сказал я себе, было именно тем, что я хотел сделать.

Позже в тот же день я нашел двух подполковников и представился. Разведывательное управление Министерства обороны (DIA) поручило разработать курс для инспекторов, и мне сказали отправиться на военно-воздушную базу Боллинг, где располагалась штаб-квартира DIA, и установить связь с людьми, проводившими курс. Едва я прошел по коридору, как подполковник морской пехоты Лоуренс Келли приказал мне остановиться. «Вы лейтенант Риттер?» – резко спросил он.

Я ответил утвердительно, после чего он продолжил говорить со мной уже по-русски. Слова вылетали из него очень быстро. Я не был готов к этому, и мне потребовалось несколько мгновений, чтобы хоть чуть-чуть понять, что он изъясняется по-русски, не говоря уже о том, чтобы понять, что он говорит. Келли имел заслуженную репутацию лучшего русского лингвиста в вооруженных силах США. Он также говорил так быстро, что получил дословное русское прозвище «пулемет», или «machinegun», если переводить на английский.

Примерно через 30 секунд прослушивания я прервал Келли, сообщив на своем лучшем, настоянном на пиве русском языке второго курса колледжа, что я его не понимаю, и не мог бы он, пожалуйста, повторить и говорить помедленнее. Его глаза вспыхнули неподдельным гневом. «Ты ни черта не знаешь по-русски, не так ли?»

«Я этого не говорил, сэр», – ответил я.

«Мы не можем допустить, чтобы ты ставил в неловкое положение Соединенные Штаты и Корпус морской пехоты, – огрызнулся Келли. – Ты не квалифицирован как лингвист, и как таковой не квалифицирован для работы в инспекционной группе. И пока я здесь, ты не ступишь ногой в Советский Союз в качестве члена этой организации».

Я вернулся туда, где были Том и Пол, и сообщил им, что произошло. Подполковник Нельсон усмехнулся. «Ну, полковник Келли курирует языковую квалификацию, и мы не можем обойти его. Договор будет действовать еще какое-то время. Совершенствуйте свои языковые навыки, и мы найдем способ привлечь вас в команду».

И вот так я снова стал безработным.

Подполковник Келли был прав; основываясь на стандартах, которые были определены генералом Ладжуа, я не был квалифицирован. Руководители групп должны быть созданы по образцу самого Ладжуа – FAO, специализирующиеся на СССР, имеющие формальную лингвистическую подготовку, ученые степени в соответствующей области, выпускники USARI в Гармише и, по крайней мере, имеющие одну стажировку за плечами, предпочтительно в USMLM в Потсдаме или в качестве помощника атташе в Москве. Как позже отметил Лоуренс Келли, «начальники групп были независимыми руководителями патрулей, с которыми у вас было бы очень мало контактов после их развертывания и на которых вы должны были безоговорочно полагаться. Вы должны были обучить их, насколько это было возможно, дать им адекватное руководство, объяснить специфику договора, заставить их выполнять всю работу, которая для этого требовалась».

И Пол Нельсон, и Том Брок были выпускниками советской программы FAO, причем Том окончил USARI в 1974 году, а Пол – в 1983 году. Том был старше, пехотный офицер, который служил во Вьетнаме в составе исследовательской и оперативной группы (SOG), весьма засекреченного подразделения спецопераций, проводившего тайные миссии в Лаосе и Камбодже. Он пришел в OSIA из штаба помощника начальника штаба по разведке, где планировал и руководил официальными визитами иностранных высокопоставленных лиц в Соединенные Штаты.

Пол Нельсон был выпускником Вест-Пойнта, отслужившим в корпусе адъютантов, пока не стал офицером, специализирующимся по СССР. Первое ознакомительное турне Пола было с USMLM, где он служил под началом генерала Ладжуа и приобрел репутацию активного собирателя разведданных. После ухода из USMLM Пол был переведен в советский отдел в разведывательном управлении Министерства обороны, где курировал усилия по сбору информации против советской 40-й армии в Афганистане. И Том, и Пол были выбраны генералом Ладжуа в качестве руководителей основной инспекционной группы для OSIA.

Были и другие руководители групп, всего около 20 человек, отобранных для первоначального периода наблюдений. Предполагалось, что 10 сотрудников будут входить в постоянный штат, в то время как 10 других будут «резервными» руководителями групп, после базового периода проверки, они будут привлекаться по мере необходимости. Это были чрезвычайно компетентные люди, такие как подполковник Томас Вайкофф, выпускник USARI и ветеран USMLM, который служил с Ладжуа в Потсдаме, и подполковник Джон Ломанн, выпускник USAR1 1981 года.

А еще был подполковник Лоуренс Келли, он же «пулемет». У меня были неприятные чувства к этому человеку в течение нескольких недель после моего «увольнения» по его милости. Я видел в нем пилота и мазохиста, чья компетенция сводилась к преодолению гравитации за счет налогоплательщиков, разговорам по-русски, и не более того. Я никогда так не ошибался.

Ларри Келли был умен – он окончил Принстонский университет по специальности «Региональные исследования России», проучился один семестр в Ленинградском государственном университете. Он был храбрым, служил в корпусе морской пехоты, прежде чем стать морским пилотом, летавшим на самолете А-4 «Скайхок» во время штурмовых операций во Вьетнаме. Он неплохо летал и даже получил квалификацию летного инструктора. Ларри Келли не уклонялся от наземной службы в Корпусе морской пехоты, был передовым авиадиспетчером и офицером связи с морской пехотой, участвовал в боях.

Будучи капитаном, Ларри Келли в качестве советского FAO прошел необходимую подготовку в DLI и USARI, прежде чем получить степень магистра в области изучения русского языка в Джорджтаунском университете. Практику в FAO он прошел в качестве переводчика горячей линии президента Вашингтон – Москва. В 1983 году майор Келли был переведен в USMLM в срочном порядке, заняв место капитана морской пехоты, который имел несчастье во время командировки наехать на советского офицера и убить его, что привело к его исключению из миссии.

Получив звание подполковника во время пребывания в Потсдаме, Келли приобрел выдающуюся репутацию, ему не было равных как лингвисту.

«Мы не были ковбоями», – позже вспоминал Ларри Келли о своем опыте с USMLM, – но мы действительно вели себя нагло». Эта наглость имела свою цену. Келли служил заместителем полковника Ладжуа и был в этой должности, когда он и Ладжуа отреагировали на убийство майора Николсона. После того, как полковник Ладжуа и Ларри Келли провели несколько часов в напряженном противостоянии с советскими властями, Ладжуа вернулся в Западный Берлин со штаб-сержантом Шатцем, водителем майора Николсона. Подполковнику Келли пришлось провести ночь в одиночестве в морге, стоя на страже тела майора Николсона и все это время отбиваясь от советских попыток провести вскрытие.

На следующее утро, когда прибыла американская военная машина скорой помощи, Келли сопровождал останки павшего офицера, когда их перевозили обратно в Западный Берлин, где ждали семья Николсона и коллеги. На мосту Глинике между Потсдамом и Западным Берлином (более известном как «Мост шпионов» за его роль в обмене шпионами времен холодной войны) Келли остановил машину скорой помощи и заменил одеяло, прикрывавшее тело Николсона, американским флагом.

Как только я узнал истинный характер этого офицера морской пехоты, я больше никогда не сомневался в его решении исключить меня из команды Нельсона-Брока. Дело в том, что я не был квалифицирован, и мне пришлось принять эту реальность. С такими людьми, как Ларри Келли, идущими впереди, у меня была полная уверенность в том, что OSIA сможет выполнить свою миссию в течение сложного периода базовой инспекции и после нее. Однако мое мнение не имело никакого значения. Генерал Ладжуа так и сделал, и именно поэтому Ларри Келли был выбран им для того, чтобы возглавить первую базовую инспекционную группу OSIA в Советском Союзе 1 июля 1988 года.

Контролеры

Моя работа в Советском Союзе в качестве инспектора, по иронии судьбы, началась из-за того, что подполковник Келли бесцеремонно отставил меня с поста инспектора по оружию. После того, как меня «уволили», я несколько недель мотался по OSIA, пока организация пыталась найти подходящее для меня место. Существовали два основных препятствия, которые необходимо было преодолеть, по крайней мере, с точки зрения иерархии агентства. Во-первых, звание младшего офицера; первый лейтенант просто не имел никакого влияния нигде. Во-вторых, у меня буквально не было опыта, который сделал бы меня полезным на такой напряженной политической арене, как Вашингтон, особенно когда дело касалось совместного подбора персонала и управления проектами.

Генерал Ладжуа попытался привлечь меня к своему личному штабу в качестве сотрудника по специальным проектам, но быстро понял, что мой ранг мешает добиться чего-либо значимого – меня должен был сопровождать майор или подполковник, чтобы заставить окружающих слушать меня, так почему бы не нанять майора или подполковника, чтобы хоть как-то начать? Меня передали майору Полу Трахану, оставшемуся от JCS, который был занят информированием конгресса об организации миссии OSIA в ожидании слушаний по ратификации в сенате. Я многому научился, посещая брифинги и встречи с различными сотрудниками сената. Однако мой недостаток опыта снова помешал, поскольку я был неспособен авторитетно отвечать на вопросы об OSIA и ходили разговоры о том, чтобы вернуть меня в Корпус морской пехоты.

В начале апреля меня вызвали в кабинет генерала Ладжуа, где представили полковнику Дональду МакНиколлу, офицеру контрразведки ВВС США из управления специальных расследований (OSI). Организация OSIA запросила заместителя директора по контрразведке, который был бы предоставлен Федеральным бюро расследований (ФБР). На эту должность был выбран Эд Карран, старший специальный агент ФБР с большим опытом работы с Советами, но он мог прибыть только через месяц. Полковник МакНиколл был назначен заместителем Каррана, но ему пришлось вернуться в Западную Германию, чтобы завершить свой переезд в Вашингтон. Мне поручили замещать полковника МакНиколла, пока он был в отъезде – короче говоря, меня назначили ответственным за контрразведку в OSIA.

Не думаю, что еще кто-то смотрел на это таким образом, когда мне давали такую должность. Предполагалось, что мной заполнят дыру, что я буду дежурным офицером, отвечающим на звонки и принимающим сообщения, пока большие дяди не вернутся домой. Однако, хотя я, возможно был младшим по званию, и мне, возможно, не хватало соответствующего опыта в Вашингтоне, но я был офицером морской пехоты, а это означало, что, если возникнет задача, она будет выполнена, несмотря ни на что.

Зазвонил телефон. Звонил и снова звонил. Казалось, у всего мира были вопросы по поводу того факта, что кучка советских людей вот-вот появится на американской земле, и звонившие хотели знать, что от них ожидают по этому поводу. Звонило командование разведки и безопасности армии США (INSCOM); звонило Агентство национальной безопасности (АНБ); звонила служба расследований Министерства обороны (DIS), все они ожидали, что у меня будут ответы, и мне буквально не к кому было обратиться за помощью – я действительно был сам за себя.

Время, проведенное с Полом Траханом, сыграло мне на руку в будущем. Присутствовав на ряде брифингов в сенате, я был погружен в подробности организации OSIA и фактов миссии, на основе которых я смог начать формулировать ответы на поставленные вопросы. Я начал посещать собрания не как прихлебатель, а как руководитель OSIA, что больше познакомило меня с реальностью, в которой, как ожидалось, будет работать OSIA. Я присутствовал на встрече в Госдепе с Федеральным авиационным агентством (FFA)[46]46
  Federal Aviation Agency (FAA)


[Закрыть], где были выработаны процедуры для того, чтобы советские самолеты могли быстро и без помех входить в воздушное пространство США. Я проводил контрразведывательные обследования секретных производственных объектов в Сан-Диего, где влияние советских инспекторов на их работу обсуждалось с директорами заводов и офицерами их военной программы. Я помогал составлять планы решения проблем, которые, как ожидалось, возникнут, когда советские инспекторы наконец прибудут. Я встретился с официальными лицами из ФБР и АНБ, чтобы разработать протоколы для проверки советского инспекционного оборудования, которое будет доставлено советскими инспекторами, и я написал первый проект основных элементов информации контрразведки, которые будут использоваться по всей стране в отношении советских инспекций, согласно Договору о РСМД. Это было головокружительно для первого лейтенанта, который еще вчера служил в Корпусе морской пехоты.

Переломным моментом стала моя встреча с разведывательной службой Министерства обороны. Договор о РСМД допускал присутствие не более 30 инспекторов для проведения инспекций системы контроля периметра (PPM) в Воткинске. Из них пять планировалось набрать из военного персонала OSIA или другого правительственного персонала. Остальные 25 должны были являться гражданскими подрядчиками. Эти подрядчики требовались для функционирования инспекции, но к концу апреля контракт на выполнение этой задачи еще не был заключен. У нас заканчивалось время, чтобы набрать достаточное количество квалифицированного персонала, обучить его и пройти проверку службой безопасности, если мы собирались уложиться в жесткие сроки, установленные договором для осуществления. Поскольку договор, как ожидалось, вступит в силу 1 июля 1988 года, было ясно, что OSIA потребуется задействовать базовые инспекционные группы из 10 человек на основе ротации, чтобы удовлетворить потребности в рабочей силе для первоначальных проверок. Это было приемлемо в первые дни проверки. Но как только начало привозиться специализированное оборудование, предусмотренное для постоянной эксплуатации объекта, временных инспекторов необходимо было заменить подготовленным гражданским техническим персоналом.

США никогда не сталкивались с подобной проблемой контрразведки – 30 американцев, вовлеченных в важную работу по проверке соблюдения контроля над вооружениями, живущих и работающих в центре Советского Союза (который считался враждебной угрозой) более чем в 700 милях (1126,54 км) от ближайшего посольства США. Агент DIS убедил меня в необходимости всестороннего процесса проверки перед приемом на работу, включая проверку на полиграфе контрразведывательного уровня, для всех гражданских контрактников, которых, как ожидалось, должны были направить в Воткинск. Обычный срок для процесса отбора, подобного предусмотренному, занимал месяцы. Требовалось, чтобы это было сделано за недели. Вместе мы проработали детали, необходимые для ускорения этих усилий.

Мои встречи с DIS заставили меня задуматься о том, что делается в отношении американского военного персонала, который будет направлен в Воткинск. Во всяком случае, этот персонал подвергался большему риску, чем гражданские лица, учитывая их деликатное прошлое. Я запланировал встречи со старшими агентами контрразведки из АНБ и INSCOM, чтобы обсудить этот вопрос. Их рекомендация заключалась в том, чтобы я организовал параллельный процесс проверки для всего военного и правительственного персонала, назначенного в Воткинск, включая проверку на полиграфе контрразведывательной службы.

Первым препятствием, с которым я столкнулся, была безопасность – я должен был держать существование такой программы в секрете, исходя из теории, что, если Советы узнают о ней, они смогут найти способы победить ее. Я организовал встречи в Пентагоне на уровне помощника заместителя министра обороны, чтобы создать то, что было известно, как Специальная программа доступа, или SAP, для моего еще не определенного плана поддержки боткинской контрразведки. Я убедил Пентагон в необходимости срочности, и SAP был утвержден менее чем за неделю – беспрецедентное достижение в то время. Затем, работая с экспертами по полиграфу из АНБ и INSCOM, я разработал план поддержки полиграфологов, который требовал, чтобы весь персонал, направляемый в Воткинск, проходил проверку перед допуском к работе, а также и случайные проверки на детекторе лжи во время несения службы. Этот план был также одобрен в рамках SAP.

Последней частью моего плана поддержки контрразведки была встреча с помощником заместителя министра обороны по закупкам, который курировал работу OSIA, и просьба, чтобы Министерство обороны выделило дополнительные три должности на полный рабочий день в OSIA для сотрудников контрразведки, которые будут направлены под прикрытием в агентство для поддержки миссии в Воткинске. По крайней мере, один из этих офицеров должен был постоянно находиться в Воткинске, и все это должно было быть выполнено в рамках SAP. Это тоже одобрили.

Полковник МакНиколл вернулся в Вашингтон, за ним вскоре последовал Эд Карран. Я кратко проинформировал их обоих о том, чего я достиг в их отсутствие, и они были одновременно впечатлены и огорчены.

«Кто еще знает об этом?» – спросил меня Эд Карран.

«Кроме людей в Пентагоне, которые одобрили это, и вас двоих? Никто», – ответил я.

«Даже генерал Ладжуа?»

Мой отрицательный ответ поверг их в шок. «Что ж, – сказал Карран, – его необходимо проинформировать».

Было принято решение – чтобы спасти меня от военного трибунала в упрощенном порядке – что сначала Ладжуа будет введен в курс Карраном и Мак-Николлом, а затем я буду привлечен к ответу на любые вопросы. Но был еще один человек, которого нужно было проинформировать: Дуг Энглунд, один из главных в Директорате проверок. Дуг только что вернулся со второго этапа технических переговоров в Вене, Австрия, где вопросы, касающиеся проверок, все еще улаживались между США и Советами. Другой полковник по контролю Джордж Коннелл был занят рассмотрением вопросов, поднятых во время этих переговоров, и поэтому был недоступен.

Я не присутствовал, когда Карран информировал Ладжуа и Энглунда, но позже мне сказали, что встреча прошла не очень хорошо. Энглунд хотел, чтобы меня уволили, и весь мой контрразведывательный план просто спустили в унитаз. Карран, однако, смог указать, что я оказал услугу OSIA, добавив три дополнительных места для персонала в организационную структуру, которая, как все начинали понимать, была критически не доукомплектована персоналом для миссии, которую агентство собиралось предпринять. Ладжуа принял волевое решение – поскольку программа проверки на полиграфе была одобрена помощником заместителя министра обороны по закупкам, который технически был его начальником, это нельзя было игнорировать. Он, Энглунд и Коннелл, и каждый из них прошли бы проверку на детекторе лжи, после чего Эд Карран тихо свернул был программу.

Затем меня пригласили в кабинет Ладжуа, который был достаточно сердечен, однако Дуг все еще кипел – это было не тем, что хотелось бы испытать первому лейтенанту.

«Мне сказали, что я должен поблагодарить вас за то, что вы предоставили мне три дополнительных вакансии для инспекции», – огрызнулся Дуг.

Я ответил утвердительно.

«Чудно, – ответил он. – Я возьму их, но при одном условии: ты будешь занимать одну из этих должностей, будешь работать на меня. И я буду знать все, что ты задумал»

Ладжуа и Карран согласились, и вот так я стал новым сотрудником Директората инспекций.

Инспекция была детищем OSIA. При назначении руководителей групп, которые должны были проводить базовые проверки, ликвидацию, закрытие и инспекции, генерал Ладжуа обратился к тем офицерам, которых он знал и которым доверял.

Учитывая предполагаемое постоянное присутствие американских инспекторов в Воткинске, инспекция была укомплектована в соответствии со стандартами подводных лодок ВМС, с концепцией «Синей» и «Золотой» команд, одна из которых находилась в Воткинске, а другая – в Вашингтоне. Эти команды менялись каждые шесть недель путем ротации. Для этой работы Ладжуа нужны были два опытных полковника, и у него на примете были как раз подходящие люди.

Дуг Энглунд окончил Университет Миннесоты в 1962 году по специальности «Международные отношения». Будучи офицером-артиллеристом, Дуг отслужил два срока службы во Вьетнаме, прежде чем его назначили «советским» офицером. Окончив курс русского языка DLI, Дуг получил степень магистра по русским исследованиям в центре русских, восточно-европейских и евразийских исследований при Канзасском университете в 1973 году. Следующей остановкой Дуга был Гармиш, Западная Германия, где он провел два года, совершенствуя свои языковые и культурные навыки в Институте перспективных исследований России и Восточной Европы армии США, который окончил в 1975 году.

С 1976 по 1979 год Дуг служил в Москве помощником военного атташе. Именно здесь он впервые встретился с Роландом Ладжуа (последний год Ладжуа в Москве совпал с первым годом Дуга). Энглунд и Ладжуа сразу же поладили, особенно после того, как Дуг выругался на безупречном разговорном русском языке в адрес упрямого советского книготорговца, который отказался продать американцам энциклопедию, которую они хотели. Дуг и Роланд вышли из книжного магазина с энциклопедией в руках, и отношения с книготорговцем были налажены.

Московская командировка Дуга состояла из стандартных приключений, с которыми сталкивается большинство военных атташе, с посещениями отдаленных уголков Советского Союза, перемежающимися светскими раутами в посольстве США. Но именно события 26 августа 1977 года определили московский опыт Дуга. В тот вечер пожар вспыхнул на восьмом этаже посольства США, где находится экономический отдел. Морская пехота из охраны энергично боролась с огнем, но возраст здания в сочетании с бессистемными изменениями конструкции, в виде скрытых отсеков и щелей в потолке и стенах, позволили огню быстро распространиться. Вскоре шестой, седьмой и девятый этажи также были охвачены пламенем. Были вызваны советские пожарные, которые вскоре начали тушить огонь на нижних этажах.

Когда огонь начал распространяться на десятый этаж, где находились офисы военного атташе и ЦРУ, посол США отказал Советам в доступе. «Пусть это сгорит», – сказал он, зная о секретных бумагах и оборудовании, которые там содержались. Но несколько американцев, включая начальника резидентуры ЦРУ и сотрудников офиса военного атташе, отказались эвакуироваться, оставшись для охраны секретных материалов до тех пор, пока они не будут должным образом уничтожены.

Одним из этих людей был Дуг Энглунд, который помог организовать для тушения пожара морскую пехоту. Охранники сначала боролись с огнем. Позже, когда посол США согласился на просьбы Советского Союза направить пожарных для борьбы с огнем на верхних этажах, Дуг сопровождал вновь прибывших пожарных, когда они получали доступ к наиболее важным помещениям посольства США.

Эта вторая волна пожарных, хотя и компетентных, была перемежена офицерами КГБ (легко узнаваемыми по их совершенно новому противопожарному снаряжению), которые сочетали тушение пожара с поиском секретных материалов. Благодаря героическим и изнурительным усилиям Дуга и других сотрудников военного атташе пожар, в конечном счете, был потушен, а секреты посольства сохранены.

В какой-то момент во время пожара Дуг присел отдохнуть в то, что оказалось лужей кислоты от расплавленных батареек. Он получил болезненный ожог ягодиц. Это ранение в сочетании с усилиями по борьбе с пожаром и защите секретных материалов принесло Дугу «Солдатскую медаль», высшую награду армии за героизм в небоевом инциденте.

После Москвы Дуг окончил Армейский командно-штабной колледж и начал подготовку к назначению военным атташе в Венгрии, когда он оказался в центре массовой волны взаимных высылок дипломатического персонала между Советским Союзом и США. Хотя технически Дуг не был объявлен персоной нон грата, ему было отказано во въезде в Венгрию, и он не смог занять свой пост. Когда был подписан Договор о РСМД, Дуг занимал должность главы внешней разведки в штабе армии в Пентагоне. Когда в феврале 1988 года генерал Ладжуа предложил ему должность директора по инспекциии, Дуг ухватился за этот шанс.

К Дугу в качестве второго директора по инспекции присоединился полковник Корпуса морской пехоты Джордж Мердок Коннелл. Джордж был моложе Дуга на год, окончив Университет Святого Бонавентуры в Олеане, штат Нью-Йорк, в 1963 году. К 1965 году Джордж был во Вьетнаме, служил командиром взвода в роте «Чарли» 1 – го батальона 9-го полка морской пехоты – знаменитых «Ходячих мертвецов», названных так из-за большого числа жертв, понесенных в боях во Вьетнаме (747 морских пехотинцев и приданных им санитаров ВМС погибли в боях в составе 1/9, что является самым высоким показателем для любого подразделения, проходящего службу во Вьетнаме). Джордж завершил свою годичную командировку, азатем вызвался на продление, чтобы иметь возможность командовать ротой в бою.

Именно во время этой длительной поездки Коннелл получил Серебряную звезду, третью высшую награду страны за героизм, возглавив комбинированную атаку пехоты и бронетехники, чтобы спасти отделение морской пехоты, которое было отрезано и окружено северными вьетнамцами. Сопровождающие танки были остановлены рельефом местности и огнем противника, в результате чего Коннеллу, который был ранен в руки и плечо, пришлось продолжать атаку, используя только пехоту, которой он командовал. Приказав своим морским пехотинцам «примкнуть штыки», Коннелл возглавил атаку, лично убив шестерых врагов, прежде чем изгнать их с поля боя и спасти окруженный отряд.