Текст книги "Гонка разоружения"

Еще одной проблемой, проявившейся вскоре после переезда в новые кварталы, стало состояние периметра вокруг Воткинского завода окончательной сборки. Летом и осенью 1988 года инспекторы несколько раз поднимали вопрос о трудном переходе по болотистой, неровной и заваленной мусором местности. Однако с приходом зимы этот вопрос временно стал спорным, и вскоре инспекторы и их советские сопровождающие надевали лыжи для того, что, по общему мнению, было быстрым и приятным походом по периметру. Однако с апрелем наступило неизбежное таяние, и снова пришлось идти по тому, что при хороших условиях было трудным путем, а при влажных и грязных условиях – опасной тропой.

Случилось неизбежное. Один из инспекторов Hughes сильно подвернул лодыжку во время патрулирования периметра. Когда инспекционная группа подняла этот вопрос со своими советскими коллегами, их опасения были быстро учтены. Соколов же добавил, что обе стороны страдали от сложившейся климатической ситуации. Чтобы заставить Советский Союз отреагировать, инспекторы попытались включить протест в ежемесячный отчет о проверке, сославшись на небезопасные условия по периметру завода как на «аномалию договора», или нарушение.

Эта тактика сработала, и в обмен на согласие американской стороны отказаться от официальной жалобы Советы согласились получить отчет от инспекторов с перечислением конкретных требуемых улучшений.

Мне было поручено провести этот опрос. В своем отчете Дугу Энглунду я рекомендовал проложить пешеходную дорожку шириной примерно в один метр по большей части периметра с использованием гравия или приемлемого заменителя. Я отметил, что цель гравийной тропы состояла в том, чтобы «предоставить американским инспекторам и их советским сопровождающим поверхность для ходьбы, которая не позволяет им соприкасаться с клещевой травой или кустарником. В более болотистых районах я рекомендовал построить приподнятую дорожку, состоящую из «деревянных досок, установленных друг с другом, что обеспечивает непрерывную пешеходную поверхность шириной в один метр по всей длине». Я также выделил несколько областей, где необходимо убрать мусор, и еще одну, где следует установить перила, чтобы инспекторы и сопровождающие не падали с крутых склонов.

Советы получили отчет и пообещали внести требуемые улучшения.

Дипломатические нарушения: Мои тосты

Дипломатия – сложное дело для тех, кто не обучен искусству переговоров, компромиссов и отказа от обязательств. Сотрудникам дипломатической службы требуются годы, чтобы развить этот набор навыков. Сотрудники иностранных подразделений проходят достаточно формальную подготовку, подкрепленную некоторым практическим опытом в посольствах, чтобы действовать самостоятельно. Однако офицерам ротного ранга, прибывшим прямиком из морской пехоты флота, никогда не следует поручать ничего, хотя бы отдаленно требующего дипломатической утонченности. Я служил живым, дышащим примером в этом деле.

В октябре 1988 года генерал Ладжуа впервые посетил Воткинский центр контроля. Его сопровождал советский коллега генерал-майор Медведев, командующий Советским центром по уменьшению ядерной опасности. Ближе к концу его визита Советы устроили обед в честь генерала Ладжуа на даче Устинова. Я был старшим лейтенантом, обычно слишком младшим, чтобы участвовать в таком собрании, но поскольку в то время в Воткинске было еще два офицера морской пехоты (полковник Коннелл, командир участка, и подполковник Аль-Шивли, начальник штаба генерала Ладжуа), генерал Медведев подумал, что это будет хорошая идея пригласить третьего морского пехотинца.

Обед был скромным, очень приятное светское мероприятие. Я молча сидел на своем месте, вдыхая, как мне казалось, разреженный воздух живой дипломатии. Бокалы были наполнены, и тосты произносились участниками последовательно, начиная с генералов, по порядку старшинства, заканчивая самым низким человеком на тотемном столбе – мной.

Мой русский был ужасен, и я просто предполагал, что они пройдут мимо меня, но генерал Медведев настоял на том, чтобы услышать, как «один из морских пехотинцев генерала Ладжуа расскажет о жизни в Воткинске». В то время я проводил значительное время, наблюдая за Анатолием Черненко и его строительной группой, когда они выполняли свои различные задачи на стройплощадке. Черненко был прирожденным лидером среди мужчин, и каждое утро перед началом работы он собирал вокруг себя своих солдат для ободряющей речи, которая неизменно заканчивалась приветствиями типа «Раз, два, три… Зае…!» Я спросил Черненко, что это значит, и он ответил мне: «Сильная работа».

Я начал рассказывать историю команды Черненко и о том, как они были живым воплощением духа договора – усердно трудились во имя общего блага. Напротив меня сидел сам Черненко, который более чем заслужил место за столом. Когда я начал говорить, его лицо расплылось в улыбке, он кивал головой, когда я говорил добрые слова о нем и его людях.

Однако, когда я упомянул о его утренней бодрой речи, в его поведении произошла заметная перемена, которая еще больше сменилась выражением крайнего ужаса, когда я закончил свой тост.

«Итак, в честь духа совместной работы, которым до сих пор отличался опыт РСМД в Воткинске, – сказал я, поднимаясь на ноги, – я хотел бы позаимствовать фразу, которой мистер Черненко научил меня, мотивируя своих людей каждое утро».

Я посмотрел на генерала Ладжуа, затем на генерала Медведева. Лицо Черненко исказила гримаса, глаза были зажмурены.

«Джентельмены/господа, Зае…!»

В комнате воцарилась тишина, поскольку я чувствовал на себе взгляды всех русскоговорящих американцев и самих русских, пронзающие меня насквозь.

Генерал Ладжуа уставился на меня, его глаза сузились, а затем перевел взгляд на полковника Коннелла, у которого был разинут рот.

Меня спас раскатистый смех генерала Медведева, который растопил лед, и вскоре все советские люди откинулись назад, хохоча в свое удовольствие. Генерал Медведев встал, его глаза слезились от смеха, и поднял свой бокал.

«Я выпиваю за это, – сказал он. – Зае…!»

Генерал Ладжуа поднялся на ноги вместе со всеми остальными и пронзил меня буравящим взглядом, повторяя: «Зае…».

Обед закончился, и мы направились к машинам, которые должны были отвезти нас обратно в Центр контроля. Генерал Медведев пожал мне руку, все еще смеясь. То же самое сделали Черненко и Лопатин. Генерал Ладжуа избегал меня, и полковник Коннелл повел меня к ожидавшему «рафику».

«Вы хоть понимаете, что вы сказали?» – спросил он.

«Да, сэр, – ответил я. – Черненко сказал мне, что это означает «сильная работа».

«Что ж, – ответил Коннелл, – я просто хочу, чтобы вы знали, что вы первый человек из тех, что я когда-либо видел, который произносит тост за советского генерала, говоря ему, чтобы он пошел на…».

Это было последнее официальное мероприятие, на котором я присутствовал вместе с генералом Ладжуа.

После дипломатической борьбы за неприкосновенность американских кварталов в Воткинске вопрос о советских кварталах в Магне, штат Юта, был поднят взаимно. Взаимность определяла большую часть работы в обоих местах, причем каждая сторона была чувствительна к тому, обращались ли с одной стороной иначе, чем с другой. 18 апреля 1989 года советские власти должны были переехать в свои новые, специально построенные кварталы в пригороде Солт-Лейк-Сити под названием Уэст Джордан.

Из-за внимания, которое кризис с подвалами привлек к проблеме жилья для инспекторов, высокопоставленная делегация США была направлена для обеспечения присутствия на церемонии перерезания ленточки. Дейв Пабст, ветеран дипломатической службы, сменивший Рэя Смита на посту заместителя директора по международным переговорам, присутствовал в качестве старшего сотрудника OSIA. Генерал Ладжуа приказал полковнику Коннеллу направить офицера с опытом работы в Вокинске для сопровождения мистера Пабста. Как единственному доступному офицеру, мне дали эту работу. «Никаких речей», – сказал мне Коннелл перед моим уходом.

Церемония прошла нормально, и когда пришло время людям высказаться я, как и было приказано, исчез на заднем плане. Затем нас пригласили в советскую каюту перекусить. Я обнаружил, что сижу за столом с главой советской команды, полковником Лебедевым, и парой других советских инспекторов. Я часто бывал в Магне, где работал над вопросами, касающимися контрразведки и взаимности, и хорошо знал советских инспекторов. Им было интересно узнать о жизни в Воткинске, и я начал потчевать их военными историями, почерпнутыми из моего опыта работы.

За столом сидели и другие люди, представители американского персонала, приписанного к Магне, и посторонние высокопоставленные лица, приглашенные на церемонию перерезания ленточки. Пока я говорил, одна маленькая женщина средних лет слушала с напряженным лицом. «Я не думаю, что вам следует говорить об этом», – сказала она в какой-то момент, когда я обсуждал досуг в Воткинске.

Я не узнал в этой женщине никого из моего подчинения и в любом случае подумал, что она шутит, поэтому продолжил. Она снова вмешалась. «Вы обсуждаете политический вопрос, – сказала она. – Я думаю, вам следует остановиться».

Я посмотрел на нее, затем обвел взглядом стол. Я был одет в мою униформу альфа и выглядел как офицер морской пехоты. «Извините, мэм, но я не знаю вас. Этот джентльмен, – сказал я, кивнув в сторону полковника Лебедева, – хотел поговорить с кем-нибудь о том, на что похожа жизнь инспектора в Воткинске». Когда я оглядываю сидящих за столом, мне кажется, что я здесь единственный человек, который служил инспектором в Воткинске. Таким образом, я отвечаю на его просьбу. Соответственно, я бы попросил вас любезно не совать свой нос в мои дела».

Женщина, взволнованная, встала и ушла. Я продолжил свой рассказ, к счастью для Советов.

Позже, когда я бродил по советской территории, ко мне подошел Дэйв Пабст с обеспокоенным выражением лица. «Вы сказали Салли Хорн, чтобы она не лезла не в свое дело?» – спросил он.

Салли Хорн была директором по проверке оказания помощи министру обороны в политике международной безопасности и одним из самых резких критиков OSIA. Я никогда не встречался с ней раньше и сказал об этом мистеру Пабсту.

«Ну, вы больше не можете так говорить». Дейв выглядел смущенным. «Снаружи стоит машина. Она доставит вас обратно в ваш отель. Вы должны сесть на первый самолет обратно в Вашингтон, округ Колумбия. Мисс Хорн больше не хочет, чтобы вы были частью этой делегации».

Я сделал, как было приказано. По прибытии в офис контроля полковник Коннелл приветствовал меня с улыбкой. «Ну, вы персона нон грата у Салли Хорн», – сказал он мне. – Но это не всегда плохо. Это означает, что мы можем оставить вас там, где вам самое место».

Визит посла США Джека Мэтлока в Воткинск

Я вернулся в Воткинск в начале мая 1989 года. Моя репутация человека, которому нельзя доверять в коктейльном бизнесе, накладывалась на репутацию того, кто может выполнить самые сложные задачи. Таким образом, я был одновременно ошеломлен и польщен, когда Дуг Энглунд, который в то время исполнял обязанности начальника участка, вручил мне папку, обложку которой украшало лицо посла США в СССР Джека Мэтлока. «Посол приедет на наш День открытых дверей 10 июня, – сказал он, имея в виду нашу собственную церемонию перерезания ленточки в честь переезда инспекторов в новые помещения. – Вы отвечаете за то, чтобы это случилось». Он держал папку несколько секунд, пристально глядя на меня, прежде чем передал ее:

«Не облажайтесь».

Одним из первых уроков, которые я усвоил, было то, что посол СЩА – это большое дело. Это было особенно верно в отношении человека, командированного в Советский Союз в один из самых критических периодов в отношениях двух стран. Любое перемещение посла внутри страны пребывания также является очень важным делом, требующим огромной координации и соблюдения дипломатического протокола.

Мой первоначальный проект плана, предусматривающий «отправку посла Мэтлока в Воткинск утром 10 июня», был быстро отброшен. Американский посол впервые приезжал в Удмуртскую Республику – ранее закрытый регион. Идея о том, что его визит ограничится посещением простой церемонии открытых дверей в Воткинском центре контроля главных ворот, обсуждалась посольством США с самого начала.

К счастью, у OSIA было секретное оружие в виде Подразделения по осуществлению контроля над вооружениями, или ACIU, которое постоянно базировалось в посольстве США в Москве. В возглавляемый подполковником армии Кеном Китингом штат ACIU также входили другой армейский офицер, майор Стив Фримен, офицер ВВС капитан Сэнди Шмидт и сотрудник Государственного департамента Эйлин Мэллой. Кен Китинг и его команда ACIU совершили чудеса, помогая облегчить транспортировку оборудования и материалов через Москву в Воткинск, и всегда были готовы содействовать инспекторам во время еженедельных «почтовых рейсов» в Москву. Я быстро научился полагаться на них, когда дело дошло до помощи в координации графика посла Мэтлока во время его запланированного двухдневного визита в Удмуртскую Республику.

Стало ясно, что посол Мэтлок прибудет в Ижевск 9 июля, за день до церемонии. Причиной этого был простой дипломатический протокол, требовавший, чтобы посол встречался с местными высокопоставленными лицами, в которых, как оказалось, недостатка не было. Посла Мэтлока в аэропорту встретит делегация, в состав которой войдут председатель Президиума Верховного Совета Удмуртской Республики, председатель Совета министров наряду с первыми и вторыми секретарями тех же и подобных им структур. Затем его отвезут в областной комитет (обком) Коммунистической партии, где состоятся дальнейшие представления и церемонии. День посла завершится серией встреч в Ижевском университете, за которыми последует ужин на Государственной даче в Ижевске, где посол и его сопровождающие проведут ночь.

Большая часть этого была формальным планированием, которым занималось посольство США. Моя работа ограничивалась получением имен руководителей, вовлеченных с советской стороны, чтобы посол мог быть должным образом подготовлен к встрече с ними. К счастью, мой коллега с советской стороны на этом мероприятии, Александр Соколов, проходил аналогичную тренировку, и мы смогли обмениваться записями, что позволило мне информировать его о планах посла, которые он передавал по своей цепочке командования, а он, в свою очередь, помогал мне с личностями советских важных персон, которые должны были встретиться с послом Мэтлоком. Вся эта информация была передана дальше в ACIU, который затем координировал работу с группой планирования посла.

Мне также было поручено составить список гостей из местных Советов, которых мы, инспекторы, хотели бы пригласить на наш день открытых дверей. К июню 1989 года мы прожили в Воткинске почти год, за это время у нас появилось множество друзей в общинах Воткинска и Ижевска. В первых обсуждениях с Дугом Энглундом и Джерри Портером мы согласились, что 200 гостей – это, вероятно, предел, с которым можно справиться ответственно. Мы также договорились, что по многим причинам (включая тот факт, что Воткинск оставался закрытой зоной) многие из приглашенных нами людей не смогут присутствовать. Соответственно, мы разослали приглашения примерно 250 людям, как индивидуальные поименные, так и так называемые «блочные» приглашения различным организациям и образованиям.

Оказалось, что все, кого мы пригласили, согласились. А поскольку многие приглашения для частных лиц также включали супругов и детей старше пяти лет, к тому времени, когда я закончил сопоставлять принятые приглашения, оказалось, что мы рассматриваем более 325 гостей. Вот тут-то мне, как человеку, ответственному за планирование Дня открытых дверей, стало интересно.

Самая большая проблема, с которой мы столкнулись, заключалась в том, что, разослав приглашения, мы теперь не могли отменить их без значительной потери лица, с чем никто из инспекционной группы США не хотел сталкиваться. Более того, любое такое затруднение усугубилось бы громким визитом посла Мэтлока, который вызвал бы значительное освещение в прессе. Пресса, несомненно, узнала бы об отмененных приглашениях и сделала это историей визита посла. Было бы трудно найти лучший способ вызвать гнев посла, чем поставить его или ее в неловкое положение во время громкого дипломатического визита.

Если бы мы придерживались расширенного списка приглашенных, то столкнулись бы с такой же трудной задачей, как невозможность обеспечить достаточное количество еды и напитков на мероприятии (очень неловко) и потеря контроля над толпой (так же неловко). Как морской пехотинец, я был уверен, что смогу собрать воедино достаточное количество мер по контролю, чтобы избежать переполнения места проведения встречи. Однако, когда дело дошло до еды, мы были ограничены имеющимися у нас припасами, которых, как неоднократно отмечал наш шеф-повар Чак Биозотти, было достаточно только для 200 человек.

С момента прибытия инспекторов в июле 1988 года достаточное количество поставок, как по количеству, так и по качеству, было проблемой. Первоначально Советы заключили контракт с местным заведением, кафе «Космос», на обслуживание инспекторов, до тех пор, пока мы не сможем переехать в наш комплекс на Воткинском заводе окончательной сборки ракет, где у нас будут своя столовая и шеф-повар на полный рабочий день.

Персонал кафе «Космос», возглавляемый парой общительных поваров по имени Галина и Ирина, подавал инспекторам три комплексных приема пищи в день (завтрак, обед и ужин), а также полуночный ужин для тех инспекторов, которые находились на ночном дежурстве. Еда была искусно приготовлена и, когда были доступны припасы, состояла из вкусных блюд русской кухни (мне особенно нравились бефстроганов и курица по-киевски). Даже когда запасы подходили к концу (что часто случалось), дамы старались обойти эту ситуацию. В один печально известный период, когда мяса было мало, Галина и Ирина готовили рыбные омлеты, которые звучали точно так же, как и на вкус. Увидев разочарование на лицах Галины и Ирины, когда многие инспекторы отослали свои тарелки обратно, оставив омлет нетронутым, я сделал все возможное, чтобы заказать вторую порцию, на что потребовалась вся моя морская дисциплина, чтобы съесть ее с самозабвением, с застывшей на лице улыбкой. Радость в глазах двух поваров стоила такой жертвы.

Затем произошло неизбежное – в кафе «Космос» поступил заказ на мясо, которое дамы тут же использовали для заправки своих омлетов отборными кусочками. Каждому инспектору, который сел за стол, кроме меня, подали вкусный мясной омлет. С большой помпой Галина и Ирина вынесли рыбный омлет, приготовленный специально для меня, потому что он мне так понравился. И когда я закончил с первым, они достали второй. Следующие несколько месяцев я ел рыбные омлеты, потому что так и не смог набраться смелости и сказать двум советским поварам простую правду: блюдо было ужасно.

Однако кафе «Космос» всегда было временным решением более серьезной проблемы, как накормить инспекторов. Поскольку, по предварительным оценкам, американские инспекторы должны были занять свои постоянные помещения где-то в середине декабря 1988 года, поиск готового источника качественных продуктов питания в достаточных количествах, которые можно было бы доставить свежими в Воткинск, стал проблемой. После долгих переговоров инспекторам в конце концов удалось разработать деликатную рецептуру, в которой определенные продукты (яйца, молоко и некоторые овощи) закупались на месте, на Воткинской фабрике, другие поставки доставлялись из Москвы по контракту с Внешпосылторгом (советская организация, которая управляла дипломатическим гастрономом в Москве), а остальные предметы были приобретены Hughes через систему военных комиссариатов во Франкфурте, Западная Германия, и доставлены ротационными рейсами.

Учитывая сложность такого устройства, меню должно было быть спланировано заранее, и заказы делались соответствующим образом. Как неоднократно отмечал Чак Биозотти, шеф-повар Hughes, в процессе планирования визита посла Мэтлока система не была разработана для того, чтобы в последнюю секунду накормить 320 с лишним ртов в одном месте. Нам с Чаком быстро стало очевидно, что у нас серьезный дефицит поставок. После исчерпания всех возможностей, включая организацию коммерческого рейса для доставки продовольствия из невоенных европейских источников, наконец стало ясно, что нам придется довольствоваться тем, что у нас было под рукой. К счастью, на месте был создан 30-дневный запас продовольствия на случай критических перебоев с поставками в одном или нескольких наших магазинах. Было решено, что для поддержки Дня открытых дверей Hughes будет разрешено использовать эти резервы для приготовления пищи достаточного качества и количества, чтобы удовлетворить потребности Дня открытых дверей, при условии, что OSIA проследит, что эти запасы продовольствия будут пополнены на следующем доступном рейсе снабжения.

Все еще оставалась проблема с тем, как эта еда будет приготовлена. Основной задачей Чака было обеспечить трехразовым питанием команду из примерно 30 голодных инспекторов. Это само по себе было задачей на полный рабочий день.

Даже когда мы добавили к услугам Чака Тима Кубика, одного из руководителей строительства, и трех других сотрудников Hughes, у нас не было достаточно времени, чтобы одновременно готовиться к Дню открытых дверей и продолжать кормить инспекторов по три раза в день.

В последний момент я обратился за помощью в кафе «Космос» и к услугам Галины и Ирины. Возможно, моя «любовь» к их рыбным омлетам покорила их. Две дамы согласились помочь нам, возобновив трехразовое питание, которым мы наслаждались, когда жили на улице Дзержинского, 20, в течение трех дней, предшествовавших Дню открытых дверей. Галина и Ирина также согласились помочь с приготовлением отдельных блюд для запланированного фуршета, используя свои собственные запасы продуктов, дополненные теми, что предоставил Чак. Втроем они сделали шведский стол на Дне открытых дверей одним из лучших, которые когда-либо подавались в Воткинске.

Пока Чак разбирался с кулинарными аспектами визита посла, я обратился к вопросу о том, как собираюсь организовать это мероприятие. У нас была значительная делегация очень важных персон (VIP-персон), которая должна была прибыть на место, и организовать их визит было бы непросто. Но когда вы добавляете еще 300 с лишним постоянных гостей, вероятность того, что День открытых дверей превратится в хаос, становится очень большой. Инспекционная группа США, а следовательно, и Соединенные Штаты, должны были быть полностью представлены сотням людей, на жизни которых так или иначе непосредственно повлиял опыт Договора о РСМД. Они могли покинуть День открытых дверей либо впечатленными нашим профессионализмом, либо встревоженными нашей некомпетентностью.

Я быстро понял, что моими лучшими союзниками в этом деле были сами Советы, особенно сопровождающие из отдела 162. Они находились в центре внимания не меньше нас, и поэтому нам было выгодно, чтобы это мероприятие прошло гладко. Я запланировал серию встреч с Александром Соколовым, чтобы обсудить, как нам лучше всего работать вместе. Это оказалось случайностью. Соколов контактировал с должностными лицами Коммунистической партии Удмуртии по поводу потребностей и желаний их должностных лиц, а я контактировал с ACIU по тому же поводу, что и посол Мэтлок. Но оказалось, что удмуртские коммунисты не контактировали с посольством США, и наоборот. Таким образом, мы с Соколовым служили специальным каналом связи между двумя организациями, помогая синхронизировать графики с ожиданиями.

Я проинформировал Соколова о некоторых личных деталях посла Мэтлока – никаких предпочтений, когда дело касалось еды, но он действительно предпочитал Кампари с содовой водке и был любителем как красных, так и белых вин, а также минеральной воды. Я вручил Соколову биографический справочник, подготовленный посольством США в Москве, и подчеркнул тот факт, что посол США был опытным экспертом по Советскому Союзу, настолько, что считал советские исследования своим «хобби». «Все аспекты его поездки в Удмуртскую Республику будут интересны ему, – сказал я Соколову. – Вы буквально не можете ошибиться в составлении повестки дня».

Это была самая легкая часть. Однако, как только мы с Соколовым составили конкретную повестку Дня открытых дверей, нам обоим стало ясно, что у инспекторов США недостаточно персонала, чтобы безопасно и эффективно управлять потоком людей на месте. Более того, учитывая необходимость эффективной коммуникации, нам нужны были люди, владеющие как английским, так и русским языком. «Нам нужна помощь ваших переводчиков», – сказал я Соколову. «Сколько?» – спросил он. «Все».

Он и глазом не моргнул.

Посол Мэтлок прибыл в Ижевск 9 июня. В аэропорту его встретили Дуг Энглунд и Барретт Хавер. Чак Майерс остался на объекте контроля в Воткинске в качестве исполняющего обязанности начальника участка. Мы со Стью О'Ниллом по очереди несли вахту в качестве дежурного офицера. Но ни в тот день, ни на следующий с завода не должно было быть выпущено ни одной ракеты. Вместо этого американские инспекторы и их советские коллеги занялись превращением жилого помещения инспекторов в крупномасштабную приемную. Мы установили 21 столик (предоставленные советской стороной), которые служили местом для напитков. Мы выгрузили еще около дюжины бочек, которые выполняли роль мусорных баков.

Мы обустроили площадку, установив платформу для ораторов, подиум и акустическую систему, а также оградили канатами специально отведенную зону для VIP-персон, как на открытом воздухе во время выступлений и церемонии перерезания ленточки, так и в помещении, когда фуршет был открыт.

Но самым важным аспектом нашей подготовки была репетиция экскурсий. Я назначил некоторых инспекторов в качестве экскурсоводов. Каждый из них был в паре с советским переводчиком. Как дневной дежурный офицер, я отвечал за проведение VIP-экскурсии. Как только она была завершена, дополнительные проводились каждые 30 минут, причем первая, не относящийся к категории VIP, началась в 16:30, а последняя в 17:30. В дополнение к экскурсиям мы разместили группы инспекторов и советских переводчиков в фойе каждого жилого блока, а также на первом и втором этажах административного здания, чтобы помочь контролировать поток людей и отвечать на любые возникающие вопросы. У нас было две команды, назначенные для выполнения этой задачи, с пересменкой, запланированной на середину экскурсии. Я ознакомил всех участников с их шагами, подчеркнув как специфику их соответствующих задач, так и сроки.

Мне пришлось переучиваться с точки зрения стиля руководства. Как морской пехотинец, я привык отдавать приказы и получать их без колебаний. Но здесь я имел дело не с морскими пехотинцами. Персонал Hughes, хотя и подчинялся субординации OSIA, когда дело касалось инспекционной деятельности, все же он не работал ни на меня, ни на кого-либо из других назначенных военных офицеров. Они получали свои заказы от менеджера. Многие из них были ветеранами заданий в отдаленных районах и гордились своей независимостью. Проще говоря, они были самомотивированными личностями, которые плохо реагировали на прямые приказы. Что касается Советов, то я был гостем в их стране. Более того, они оказывали мне услугу. Последнее, чего они хотели, – это чтобы ими командовал какой-нибудь властный придира.

Я быстро обнаружил, что быть прямым, не напористым и обладать хорошим чувством юмора есть формула успеха. Мы должны были сделать все правильно. Но мы также должны были уметь работать вместе. К тому времени, когда закончилась репетиция, я думаю, все участники согласились, что мы нашли правильный баланс. Никто из инспекторов Hughes не угрожал ударить меня по лицу, и химия между инспекторами и их советскими коллегами никогда не была лучше.

После стольких приготовлений настоящий День открытых дверей казался прогулкой в парке, хотя это было не так, при любом напряжении воображения. Группа посла прибыла ровно в 13:00 и была препровождена в специально отведенный для этого VIP-зал на втором этаже здания Рузвельта. Чак Майерс и Стью О'Нилл курировали управление VIP-персонами. Барретт и Дуг остались с послом и его группой (в которую, помимо Стива Фримена, Кэти Шмидт и Эйлин Мэллой из ACIU, входил постоянный представитель посольства в Государственном департаменте по контролю над вооружениями, сотрудник дипломатической службы по имени Керри Кавано).

Моя работа заключалась в том, чтобы управлять всем остальным. План предусматривал, что советские гости должны начать прибывать в 14:00, и поэтому я планировал, что билетеры будут на своих местах к 13:50. Как оказалось, первые советские гости начали прибывать около 13:37. К счастью, билетеры были наготове и быстро заняли свои места, гарантируя, что управление транспортным потоком и контроль толпы будут выполнены без сбоев. Советские VIP-персоны прибыли на нескольких черных седанах, а их пассажиров быстро увели в зону приема VIP-персон. Постоянные гости прибывали на автобусах, и казалось, что все они прибыли одновременно. Благодаря усердной работе билетеров место приняло эту волну человечества организованно.

В течение следующих пяти часов произносились речи, устраивались представления, а толпе, которая изнывала под жарким летним солнцем, подавали еду и напитки. На небе не было ни облачка, что позволяло гостям увидеть это место во всей его красе. Мы познакомили как VIP-персон, так и обычных гостей с техническим мастерством DCC, в мельчайших деталях объяснив природу нашей миссии и то, как каждая единица оборудования поддерживает эту миссию. В каждом из четырех зданий инспекторов на стене у входа была установлена картина с изображением тезки здания и медная табличка с подробным описанием аспектов их биографии, что вызвало многочисленные вопросы и дискуссии между инспекторами и их советскими гостями. (Оглядываясь назад, можно сказать, что назвать здание в честь Милларда Филлмора было бы пиар-катастрофой.) И все без исключения советские люди были впечатлены качеством обстановки. Настойчивость Джорджа Коннелла в выборе дизайнера интерьера действительно принесла свои плоды.

Не успели мы опомниться, как все было кончено. Группа посла отбыла, за ней последовали советские высокопоставленные лица, затем советские гости. Мы, оставшиеся позади, как инспекторы, так и советские граждане, с удивлением смотрели на теперь пустые помещения комплекса инспекторов, которые всего час назад были заполнены толпой из более чем 400 человек, что почти на 80 человек больше, чем мы планировали. Но у всех было вдоволь еды, и никто не остался голодным. И было достаточно прохладительных напитков для всех. Мероприятие, по нашему общему мнению, имело огромный успех.