Текст книги "Гонка разоружения"

Хотя Альянс Сабиров не знал, стоимость производства одной ракеты SS-20 (в то время это было государственной тайной) составляла около 165 000 советских рублей (около $217 000 в 1986 году или $516 000 в 2020 году). Рентабельность Воткинского завода, когда речь шла о производстве ракет, составляла около 3,3:1 – на каждый потраченный рубль завод приносил в 3,3 раза больше прибыли. Воткинский завод тратил на производство SS-20 около 3 100 000 руб. в год, получая более 10 261 000 руб. дохода, тем самым получая прибыль в размере более 7161 000 руб. Аналогичные показатели прибыли существовали и для ракет SS-25, при этом прибыль от SS-23 была несколько ниже.

Однако концепция прибыли, используемая Воткинским заводом, мало похожа на концепцию прибыли, поскольку она применима к подлинной рыночной экономике. Цена одной ракеты, произведенной на Воткинском заводе, была продиктована командно-административными процессами, связанными с бюрократией оборонной промышленности, которая использовала четко определенный набор правил установления цен для военного производства. Именно эти правила, а не реалии рыночных сил определяли уровень цен.

Эти уровни цен, в свою очередь, отражали расчеты конечного использования, в отличие от расчета по сектору происхождения; то есть стоимость ракеты, поставляемой в Ракетные войска стратегического назначения, отражает только стоимость продукта, отправленного в пункт конечного спроса (конечного использования), а не включает затраты, понесенные в течение производственного цикла ракеты (сектор происхождения). В то время как система ценообразования, используемая Советами, пыталась компенсировать это, добавляя к цене конечного использования ракеты стоимость компонентов (на которые приходилось около 70 % от общей цены ракеты), цена компонентов все равно отражала только их стоимость конечного использования в качестве отгруженных с соответствующих заводов в Воткинск.

Суть заключалась в том, что цена, используемая бюрократией советской оборонной промышленности, не соответствовала фактической стоимости ракеты, которая была намного выше той, что взималась. Цены, установленные Министерством обороны, были установлены произвольно, без учета фактических затрат. Это могло быть сделано благодаря свободному потоку субсидий, которыми пользовались заводы оборонной промышленности, такие как Воткинск. Одна из крупнейших из этих субсидий была получена не за счет снижения себестоимости продукта, а, скорее, за счет снижения затрат производителя, что в случае Воткинска означало затраты на рабочую силу и материалы. Предоставляя без взимания надбавки рабочую силу самого высокого качества на Воткинском заводе, бюрократия оборонной промышленности фактически снизила стоимость трудовых затрат, которые были задействованы в производстве ракет. Таким образом, цена ракеты стала практически несущественной, поскольку именно субсидии от центральной бюрократии, а не фактическая стоимость ракеты, определяли стоимость производства ракет.

Руководители завода изо всех сил старались приспособиться к новым обстоятельствам, но проблемы были непосильными. Чтобы компенсировать потерю доходов в результате закрытия производства SS-23 и SS-20, Воткинский завод разработал план реорганизации, согласно которому стоимость невоенного производства увеличивалась на 33 %, что на 15 % компенсировалось потерей рабочей силы. Но существовали суровые реалии, которые необходимо было преодолеть – рабочая сила была разделена между двумя предприятиями (основным заводом в центре города и заводом окончательной сборки), и, учитывая специализированный характер работ, выполняемых на заводе окончательной сборки, только заводы в центре города могли быть реорганизованы.

Даже там переход от операций, связанных с ракетами, к гражданскому производству потребовал от завода изменения и корректировки технологических процессов и оборудования, а также освоения новых технологий. Для достижения этой цели примерно 5 % рабочей силы должны были пройти полное переобучение – процесс, реализация которого заняла шесть месяцев и обошлась бы более чем в 500 000 руб.

Даже там, где считалось, что завод обладает потенциальным преимуществом, например, в производстве станков с числовым программным управлением VM-501 (усовершенствованные токарные станки), вскоре наступила реальность. Завод подсчитал, что трудозатраты на единицу продукции для производства VM-501 в точности повторяют трудозатраты на ракету SS-23 (аналогичные задачи, на которые потребовалось 5133 часа для VM-501 и 6820 часов для SS-23). Однако конкретные процессы и операции были технологически непохожи, предполагая использование различных материалов и деталей разной формы. Рабочие, которые ранее работали на линии по производству ракет, должны были пройти переподготовку, чтобы приобрести новые навыки.

Воткинский завод вложил значительные средства в концепцию переоборудования ВМ-501 и планировал произвести около 160 единиц в 1989 году для экспортных целей. Но когда Воткинский завод попытался представить VM-501 на международных выставках, они не нашли интереса со стороны иностранных покупателей – компьютерная система управления VM-501 не соответствовала международным стандартам. ВМ-501 не был самым совершенным токарным станком, выпускавшимся Воткинским заводом, – они использовались при производстве ракет и поэтому считались государственной тайной. В то время как завод стремился разработать более современный токарный станок VM-503 PMF4 для экспортного рынка, он все еще находился на стадии проектирования.

Любые надежды на то, что VM-501 послужит для закрепления оборонных разработок в Воткинске, рухнули.

Являясь основным источником дохода, основанного на прибыли, в Воткинском регионе, Воткинский машиностроительный завод оказал огромное влияние на социальное развитие города и его окрестностей. «Закон о государственном предприятии» предписывал Воткинскому заводу создать Фонд социального развития, средства для которого вычислялись из прибыли завода. Этот фонд был дополнительно разделен на две категории: фонд заработной платы и фонд социальной деятельности.

Фонд заработной платы использовался для оплаты труда работников Воткинского завода и основывался на «средней заработной плате» в размере 400 руб. в месяц. Повышение индивидуальной заработной платы производилось в зависимости от занимаемой должности и уровня индивидуального опыта. Деньги для повышения зарплаты брались из фонда заработной платы. Рабочие также получали денежные стипендии за работу в Уральской экономической зоне, но это оплачивалось государством. Короче говоря, среднестатистический боткинский рабочий получал повышение заработной платы на 60 % за работу на Воткинском заводе. Падение прибыли Воткинского завода, вызванное прекращением производства SS-23 и SS-20, привело к истощению фонда заработной платы, что вынудило центральное правительство вмешаться и гарантировать, что государственные субсидии будут продолжаться до 1990 года, после чего завод будет нести ответственность за 100 % заработной платы работника.

Сам фонд социальной деятельности был разделен на три категории: фонд производства, науки и техники, фонд социального развития и фонд материального стимулирования. Фонд производства, науки и техники финансировал капитальные вложения в завод и как таковой играл решающую роль в любой реструктуризации усилий, предпринимаемых заводом для удовлетворения потребностей оборонной конверсии.

Фонды социального развития и материального стимулирования оказали наибольшее влияние на повседневную жизнь работников и их семей. Из этого фонда оплачивались жилищное строительство, уход за детьми и другие коммунальные услуги, а также расходы, связанные с отпуском работников и их семей. Фонд материального стимулирования предоставлял кредиты работникам, которые в них нуждались.

Из-за общего падения прибылей, вызванного осуществлением Договора о РСМД, фонд заработной платы быстро истощился. Чтобы иметь возможность продолжать платить своим работникам, Воткинский завод привлекал средства фонда социальной деятельности, что серьезно повлияло на множество проектов социального улучшения, предпринятых заводом. В результате это негативно сказалось на инфраструктуре города Воткинска и области. Дороги не ремонтировались, проекты развития были отложены, а отпуски отменены.

Боль, которую испытывали работники Воткинского машиностроительного завода, ощущал каждый житель города и области, таково было влияние завода на регион. В районе Воткинска были три других крупных экономических гиганта – производственное объединение радиотехнических технологий (ПО-РТО), Управление разведки нефти и газа (НГДУ) и Конструкторское бюро (КБ). Как и Воткинский завод, эти три предприятия поддерживали фонды социальной деятельности, которые использовались для развития тех районов города, за которые на них была возложена ответственность. В прошлые годы неравенство в прибылях Воткинского завода означало, что он играл важную роль в развитии города – действительно, доминирующую роль. Он не зря был известен как «город, построенный Садовниковым» (бывшим генеральным директором Воткинского завода). Но Садовников был на пенсии, а Воткинский завод теперь был практически банкротом. Воткинск находился в эпицентре социально-экономического кризиса, который быстро превращался в политическую проблему.

Политика в Воткинске, как и во всем остальном Советском Союзе, вращалась вокруг верховенства единственной политической партии – Коммунистической партии Советского Союза. В Воткинске партия осуществляла свое руководство через три органа: городской комитет партии (горком), городской исполнительный комитет (горисполком) и Коммунистическую лигу молодежи (комсомол). Лица, занимавшие эти посты, были выбраны из самых широких слоев боткинского общества, выдвинутые органами Коммунистической партии на различных заводах, предприятиях и организациях. Правительство Воткинска отвечало за повседневную деятельность города и области и не играло никакой роли в коммерческой деятельности своих заводов-резидентов. Таким образом, учитывая его огромное экономическое присутствие, Воткинский завод играл огромную роль в составе и функционировании Коммунистической партии и, как следствие, правительства Воткинска. У него не без причины сложилась репутация фабричного городка.

Теперь, после экономического коллапса, вызванного реализацией Договора о РСМД, и изо всех сил пытаясь удовлетворить требования рынка, навязанные политикой хозрасчета, проводимой в период перестройки, Коммунистическая партия Воткинска оказалась под давлением населения, которое, вдохновленное понятиями демократизации и открытости, начало обретать свой голос. Чаще всего средством для того, чтобы их голос был услышан, были страницы газеты Эльвиры Быковой «Ленинский путь», которая к концу 1988 – началу 1989 года начала публиковать статьи, отражающие экономическую реальность, с которой столкнулся Воткинск, в которой курс партии подвергался критике. Когда было объявлено о проведении выборов для создания нового съезда народных депутатов, «Ленинский путь» Быковой оказался в эпицентре политической бури, на страницах которой развернулась неслыханная борьба за политическую власть, за которой могли проследить (прочитать) все жители Воткинска.

Среди этих жителей были американские инспекторы, которые с момента своего прибытия подписывались на «Ленинский путь» и другие региональные газеты и журналы. Советский Союз переживал беспрецедентные исторические перемены, и американские инспекторы имели уникальную возможность наблюдать за их развитием в режиме реального времени.

Перестройка в глубинке

10 февраля 1989 года местные органы Коммунистической партии, профсоюзы и комсомол собрались для обсуждения реализации нового советского закона о выборах, касающегося выборов в Съезд народных депутатов. Для целей этих выборов Воткинск был классифицирован как «Воткинский национально-территориальный избирательный округ № 662». Собравшиеся чиновники рассмотрели кандидатуры пяти человек, представленных Коммунистической партией, на две должности в избирательном бюллетене, из которых один человек будет выбран тайным голосованием. Были отработаны два кандидата – Ангелина Протопова, главный агроном колхоза «Восход», и Григорий Новиков, начальник отдела радиотехнической организации. Оба были убежденными коммунистами, обладавшими солидными полномочиями в соответствующих областях знаний.

В то время американские инспекторы все еще находились в своих временных помещениях на улице Дзержинского, 20, и ездили на работу в Центр контроля выезда из главных ворот Воткинского завода. Это было очень напряженное время для инспекторов, и долгие дни оставляли мало времени для досуга. Экземпляры «Ленинского пути» скапливались в DCC непрочитанными. Это была лишь случайность, что один из переводчиков HTSC Зои Халулакис прочитала объявление об отборе кандидатов и обратила на него мое внимание. Как студент, изучающий российскую/советскую историю, я был поражен представившейся возможностью стать свидетелем исторического момента – первых в советской истории оспариваемых выборов.

Мой подход к этому был, как обычно, бессистемным. Мы с Зои внимательно следили за еженедельником «Ленинский путь», который затем просматривался на предмет чего-либо, относящегося к делу. В документе были опубликованы соответствующие биографии кандидатов, а также краткое изложение их предложений. Мобильные агитационные группы, предоставленные Коммунистической партией, будут разъезжать по улицам города в фургонах, оснащенных рупорами, транслируя соответствующие заслуги каждого кандидата. В свободное время я бродил по тем же улицам, пытаясь застать мобильные пропагандистские подразделения в действии, и иногда мне это удавалось.

Выборы были назначены на воскресенье, 26 марта. Избирательные участки открывались в 8 утра и закрывались в 8 вечера. «Ленинский путь» опубликовал подробную информацию о логистике выборов: избирательные участки должны были быть созданы в специально отведенных «агитационных центрах», или агитпунктах, по всему городу. Каждый агитпункт охватывал один или несколько участков, которые, как и их американские аналоги, основывались на уличных адресах. Участки также существовали в местных колхозах (коллективных хозяйствах) и совхозах (коллективных фабриках), окружающих город. Каждый участок был обозначен названием, таким, как Партизанский, Урицкий и Ленинградский, что соответствовало названию доминирующего рабочего поселения, расположенного внутри его границ (например, Партизанский рабочий поселок, расположенный рядом с жилыми помещениями американцев). Голосование по Партизанскому и Урицкому участкам должно было проводиться в школе № 10, расположенной в нескольких минутах ходьбы.

26 марта я работал в дневную смену, затем поужинал, прежде чем вернуться в жилые помещения. Ночь была холодная, и никто не хотел выходить на улицу. Ничуть не смутившись, я надел пальто, валенки и советскую военную меховую шапку и направился в школу № 10, чтобы понаблюдать за ходом выборов.

Жители Воткинска по-прежнему прибывали на избирательный участок с паспортами в руках (необходимый документ для голосования) и сообщали об этом тройке избирательных чиновников от Коммунистической партии, которые проверяли документ, подтверждали, что человек находится на нужном участке, найдя его или ее имя на центральной табличке в реестре. Если все было верно, выдавался бюллетень и избирателя отводили в отдельную кабинку, где он тайно голосовал. Закончив, избиратель складывал бюллетень, выходил из кабинки и под бдительным присмотром тройки опускал бюллетень в урну для голосования. Акт был завершен, документы избирателя были проштампованы, и избиратель получал бюллетень, или купон, который можно было обменять на пакет с труднодоступными продуктами питания.

Выдача бюллетеня – это то, к чему я не был готов. В ходе бесед с местными избирателями стало очевидно, что это была нормальная часть советских выборов, механизм для того, чтобы попытаться получить голоса избирателей. Некоторые из бюллетеней представляли собой купоны двойной или тройной стоимости, в зависимости от того, голосовали ли муж и жена вместе или голосовали как часть большой семьи. Я был не единственным, кого система сбила с толку; было замечено, что многие избиратели покидали избирательный участок, не забрав свои бюллетени. Когда к ним обратились, некоторые не знали, что ими можно воспользоваться, а другие сказали, что процесс оскорбляет их, что это, по сути, взятка и, как таковая, ниже их достоинства.

Тройке стало неловко из-за того, что я слонялся без дела, но она оставила меня в покое, пока в избирательный участок не прибыла группа явно пьяных избирателей. Была вызвана милиция, и настоечных на алкоголе негодяев увели. Вскоре после этого милиция вернулась с городским чиновником (это оказался заместитель мэра), который попросил меня уйти. Сполна понаблюдав за происходящим, чтобы понять, что это все из себя представляет, не желая устраивать сцену, я подчинился. Перед уходом я спросил чиновника, могу ли я взять один из предвыборных плакатов, стопка которых лежала на столе рядом с тем местом, где сидела тройка. Он взял один и с улыбкой протянул мне.

Я вышел тем же путем, что и другие избиратели, пройдя мимо класса, расположенного рядом с выходом из здания. Там я остановился, чтобы оценить, что было в «подарочном пакете»: многочисленные банки с крабовым мясом, рыбой, говядиной и ветчиной, овощные консервы и конфеты. Бюллетень также давал право предъявителю приобрести со скидкой высококачественную колбасу и буханки хлеба; ничего из этого не входило в норму рациона. Товары со скидкой были приобретены в то время, когда был получен пакет с товаром. Чиновник, заметив, что я все еще околачиваюсь в этом районе, послал милиционера вежливо попросить меня убраться.

В течение следующих нескольких дней я обсуждал выборы с многочисленными жителями Воткинска. Перестройка. Появление свободной прессы зажгло политическую искру в некоторых, но далеко не во всех. Большинство людей, с которыми я разговаривал, выражали чувство беспомощности перед лицом новой советской системы, правлению которой они не доверяли и которую не понимали. Апатия по поводу выборов была широко распространена, и почти все, включая тех, кто был взволнован голосованием, не понимали, за что они голосуют.

Более того, роль и функции Съезда народных депутатов не были полностью осознаны. Эльвира Быкова и ее коллеги из «Ленинского пути» делали все возможное, чтобы просвещать и информировать, но новая открытость, хотя и вселила в некоторых энергичное стремление к реформам, похоже, деморализовала многих других, открыв им долгую историю лжи и обмана со стороны советского руководства. На данный момент ситуация не ухудшилась полностью; это было больше связано с потерей доверия к системе, которую многие когда-то считали непогрешимой. Это было трудно объяснить, но у Советов в Воткинске была почти детская вера в то, что партия никогда их не предаст. Гласность опровергала данное представление, и это причиняло боль. Среднестатистический житель Воткинска, казалось, больше никому и ничему не верил.

Даже с учетом этого негатива, когда избирательные участки закрылись в 8 часов вечера, около 84,4 % квалифицированного электората отдали свои голоса – неслыханный уровень участников для американских выборов, которые имели предыдущий опыт использования плодов избирательной демократии. Несмотря на это, ни один из кандидатов не получил большинства голосов (избирателям было разрешено проголосовать против обоих кандидатов, что многие, по-видимому, предпочли сделать). Новые выборы были назначены на 14 мая. Я должен был вернуться домой по ротации 6 апреля. Казалось, что выборы пройдут без любопытного американского инспектора, который наблюдал бы за ними.

25 апреля Джон Сарториус прибыл в Воткинск, чтобы начать свою шестинедельную командировку. Джон был опытным аналитиком по советским делам, проведя некоторое время в Центре военно-морского анализа (CNA), занимаясь именно этим. Уходя, я оставил копию отчета, который подготовил на основе своих наблюдений в день выборов, в полевом офисе OSIA в Европе (FOE). Джон бросил на него один взгляд и понял две вещи: во-первых, это была увлекательная тема, а во-вторых, он мог бы лучше передать советский взгляд. По прибытии он объединился с Энн Мортенсен, другой переводчицей HTSC, и вместе они приступили к проекту, в котором статьи, опубликованные в «Ленинском пути», использовались в качестве основы для анализа выборов, который они назвали «Перестройка в глубинке».

Первый отчет, подготовленный в результате этого сотрудничества, опубликованный 8 мая, подготовил почву для повторных выборов, запланированных на 14 мая. На этот раз в конкурсе участвовали четыре кандидата, но только двое были признаны жизнеспособными: Г.Ф. Новиков, начальник отдела РТО, и А.К. Рыбаков, заместитель генерального директора по экономическим вопросам Воткинского завода. Новиков проводил агрессивную политику реформ, стремясь «ликвидировать дефицит государственного бюджета в течение пяти-восьми лет путем сокращения военных расходов». Он также предложил программу, направленную на перевод части военной промышленности на производство потребительских товаров.

Рыбаков, который вышел из «жаркого» процесса выдвижения кандидатов на Воткинском заводе, в результате которого он победил пятерых других кандидатов, включая недавно назначенного генерального директора А. Пальянова, баллотировался на платформе, построенной на сбалансировании государственного бюджета, правовых реформах и акценте на проблему национальностей. Он также предложил, как отметили Джон и Энн, «передать контроль над предприятиями, производящими потребительские товары, местным советам, заявив, что центральные учреждения должны управлять теми отраслями, которые определяют техническое развитие национальной экономики в целом». Воткинский завод, конечно, был одной из таких отраслей, и поэтому предложение Рыбакова не изменило бы ни одного аспекта его нынешней экономической модели.

«Рыбаков в некотором роде защитник окружающей среды», – отметили авторы, выступая за переработку отходов и развитие «экологически чистых промышленных процессов» как наилучшего средства предотвращения загрязнения. Эта проблема вернется, чтобы преследовать его в будущем.

Социальный рост женщины в рабочей среде, укрепление местной и региональной автономии, когда речь заходит о распределении товаров, произведенных в Удмуртской Республике, и распределении средств, полученных от продажи этих товаров, были общими темами. «Кандидаты обещают, – писали авторы, – добиваться полномочий тратить деньги – на улучшение бытовых услуг, местных дорог и строительство жилья».

«Местные власти, – написала пара, завершая свой первый выпуск, – похоже, обеспокоены тем, чтобы население было знакомо не только с кандидатами и их платформами, но и с механикой повторных выборов». «Ленинский путь» опубликовал статьи, объясняющие, почему необходимы повторные выборы, а также рекомендации по голосованию и обращению с бюллетенями.

Второй номер журнала «Перестройка в глубинке», опубликованный 24 мая, поставил точку в вопросе о том, кто будет представлять Воткинский национально-территориальный избирательный округ № 662 на Съезде народных депутатов. «Выборы в Воткинске на Съезд народных депутатов СССР наконец завершились», – сказал Джон, и Анна написала: «И кандидат Григорий Федорович Новиков победил».

Но это было нелегкое путешествие для Новикова. Избирателям, отмечают авторы, «пришлось совершить три отдельных похода на избирательные участки, чтобы избрать Новикова своим представителем». Повторные выборы, назначенные на 14 мая, не привели к победе большинства. Согласно статье 60 нового закона о выборах, был необходим третий тур голосования, назначенный на 21 мая; Новиков победил, набрав 74,3 % голосов.

Тот факт, что Новиков победил оппозиционного кандидата от Воткинского машиностроительного завода, был замечательным результатом, особенно с учетом того, что он выступал за конверсию оборонной промышленности, и, как отметили авторы «Перестройки в глубинке», «единственная подушка, которую он предлагает тем, чья работа может пострадать, – это предоставление государственных субсидий как временной меры для поддержания средней заработной платы работника во время переоснащения».

Одной из причин этого расстройства была растущая апатия среди избирателей. Только 76,6 % избирателей, имеющих право голоса, приняли участие в выборах 21 мая, и это число еще больше сократилось – до 72,2 % – во время третьего, и последнего, голосования. Передовицы газет публично выражали беспокойство по поводу того, что явка избирателей на повторное голосование 21 мая будет низкой, писали Джон и Энн и указывали на то, что город и район вряд ли могут позволить себе провести Съезд народных депутатов 25 мая без присутствия местного представителя.

В то время как Эльвира Быкова и ее сотрудники «Ленинского пути» делали все возможное, чтобы кампания была сосредоточена на проблемах, в конце концов, как отметили Джон и Энн, «Новиков и Рыбаков использовали репутацию своих организаций, чтобы помочь повлиять на потенциальных избирателей». Это была битва между Воткинским машиностроительным заводом и Радиотехнической организацией, и последняя победила. Репутация Рыбакова как «фабричного человека» в итоге причинила ему боль. И он, и Новиков вели кампанию на платформе борьбы с загрязнением окружающей среды, но, как отметили Джон и Энн, «доверие к обещаниям Рыбакова пострадало, потому что Воткинский завод ежедневно сбрасывает нефтепродукты в реку Вотка». Рыбаков также баллотировался, выступая против повышения цен. Но, как указывалось в статье в «Ленинском пути», «Рыбаков, заместитель директора Воткинского завода по экономическим вопросам, разрешил увеличить цену на детские коляски завода с 37 до почти 80 руб.».

«Общее мнение жителей Воткинска, – отмечают авторы, – по-видимому, сводилось к тому, что, если дело дойдет до драки, интересы Воткинского завода перевесят любые обещания, данные Рыбаковым избирателям во время предвыборной кампании. Как выразился один житель Воткинска: все, что нужно сделать Пальянову [генеральному директору Воткинского завода], это свистнуть – и Рыбаков прибежит».

Второй выпуск «Перестройки в глубинке» закончился этой оценкой:

Подавляющая победа Новикова дает ему политический мандат в Воткинском районе, хотя способность отдельных народных депутатов (и Съезда народных депутатов в целом, если на то пошло) осуществлять программы и добиваться изменений на местном уровне еще предстоит выяснить. Если он надеется на успех, Новикову придется быстро восстанавливать отношения с Воткинским заводом. Несмотря на то что его кандидат потерпел поражение на выборах, Воткинский завод по-прежнему является самой мощной политической и экономической силой в регионе, и Новикову придется работать с ним для достижения своих целей. [Примечание: В интервью после выборов Новиков подтвердил, что отношения между Воткинским заводом и РТО ухудшились за несколько недель до выборов.]

Два выпуска «Перестройки в глубинке», посвященные выборам в Съезд народных депутатов, предоставленные Джоном и Энн в результате совместного исследования и анализа, были сочтены бесценными дипломатами в посольстве США в Москве, в чьи обязанности входило следить за политическим пульсом Советского Союза. Дополнительные выпуски, без сомнения, были бы восприняты аналогичным образом, если бы не одна иная причина, кроме того, что Эльвира Быкова и сотрудники «Ленинского пути» нашли свой голос и выпускали такую прозорливую журналистику, которая вызвала бы зависть у любого из их американских коллег.

Джон и Энн, как и все инспекторы, вскоре столкнулись с чрезвычайной сложностью попыток вывести КаргоСкан в онлайн-работу, что затруднило написание дополнительных выпусков «Перестройки во внутренних районах». Но наследие проекта «Перестройка в глубинке» продолжало жить еще долго после того, как память о выборах, которые его мотивировали, исчезла. Превращение «Ленинского пути» из приятного, но простого рупора местной Коммунистической партии в интеллектуальное и зондирующее средство, с помощью которого американские инспекторы могли лучше видеть и понимать реальность, окружающую людей, среди которых они жили, сделало его популярным товаром как среди инспекторов, так и среди дипломатов. Энн Мортенсен, Зои Халулакис и другие переводчики HTSC взяли за правило переводить наиболее актуальные статьи из еженедельных выпусков, помещая их в специальную папку на компьютере DCC, чтобы заинтересованные инспекторы могли лучше информировать себя. Копии были сделаны и предоставлены посольству США и другим заинтересованным сторонам в правительстве США. Эти статьи стали «обязательным чтением» для любого серьезного наблюдателя того, как осуществлялась перестройка во внутренних районах Советского Союза.

Я был одним из тех «заинтересованных инспекторов». Я вернулся в Воткинск в конце мая, как раз вовремя, чтобы стать свидетелем второго тура выборов 21 мая. Однако моя просьба посетить избирательный участок была отклонена. Лишенный возможности лично наблюдать советскую демократию, я вместо этого обратился к информативному анализу Джона и Энн «Перестройка в глубинке», а также к другим статьям из «Ленинского пути», опять же любезно предоставленным Джоном и Энн, которые освещали открытие Съезда народных депутатов. Содержащаяся в нем информация была поучительной. В интервью «Ленинскому пути» через три дня после созыва первого заседания Съезда народных депутатов новоизбранный Григорий Новиков выразил свое недовольство тем, как развивались события на сегодняшний день. «Я крайне недоволен, – сказал депутат от Воткинска, – что съезд был, по сути, не подготовлен к работе… время делегата тратится впустую из-за плохой организации».

Разочарование Новикова, однако, не вылилось в недоверие к Съезду – отнюдь. «У меня есть основания полагать, что конкретные резолюции обязательно будут приняты, потому что депутаты потребовали изменения повестки дня именно с этой целью… В конце концов, главная причина, по которой мы собрались, – оправдать надежды людей».

Если жители Воткинска были равнодушны к выборам, которые привели к Съезду, то они не были таковы в отношении работы самого Съезда. В письме за письмом в «Ленинский путь» надежда, которую люди возлагали на работу депутатов, была выставлена на всеобщее обозрение всему Воткинску. «Многие люди откладывают свои личные дела и следят за прямыми трансляциями из Кремлевского дворца съездов, – сказал один из авторов письма, добавив: – Мне кажется, что выступления некоторых делегатов были неожиданными как для аудитории, так и для руководства страны». Другой автор письма, секретарь парткома, отметил, что «мы все удовлетворены тем, как проходит этот съезд народных депутатов. Прямые теле– и радиопередачи и широкий обмен мнениями пользуются широкой поддержкой населения».