Текст книги "Гонка разоружения"

Дитя холодной войны

Я вырос, как дитя холодной войны, как побочный продукт семьи военных эпохи 1960-х и 1970-х годов. Среди моих самых ранних воспоминаний – ожидание на военной взлетно-посадочной полосе в 1964 году, когда мой отец высаживался из транспортного самолета, который доставил его домой после шестимесячной командировки в Измир, Турция. Там он служил офицером по техническому обслуживанию истребителей-бомбардировщиков F-100, когда они находились в состоянии боевой готовности. Самолеты были полностью заправлены и загружены ядерными бомбами, пилоты сидели в кабинах, ожидая сигнала, который отправил бы их на задание по атаке целей в Советском Союзе. Это было через год после Кубинского кризиса, когда Джон Ф. Кеннеди заключил не столь секретную сделку с Никитой Хрущевым о выводе ракет с ядерным вооружением класса «Юпитер» из Турции в обмен на то, что Советы выведут свои ракеты средней и меньшей дальности SS-4 и SS-5 с ядерными боеголовками с Кубы. Развертывание F-100 на авиабазе Сигле, недалеко от прибрежного города Измир, было частью попыток американцев по изменению потенциала ядерного удара, утраченного после демонтажа ракет «Юпитер» (также базировавшихся в Сигле).

Я не был осведомлен ни о геополитических, ни о военных реалиях, связанных с командировками моего отца – я узнал об этом позже, подслушав обрывки разговоров, которые он вел с моей матерью и другими офицерами. Все, что я знал, это то, что он уехал очень далеко. Год спустя он был снова направлен на этот раз на 12 месяцев в состав 10-й эскадрильи истребителей-коммандос («Тигры Скоши»), которые были ответственны за использование нового истребителя-бомбардировщика F-5C во вьетнамском конфликте. Я мало, что знал о Вьетнаме или о причинах, по которым моему отцу пришлось отправиться туда, но мне понравились красочная нашивка эскадрильи с головой ревущего тигра и демилитаризованные 20-миллиметровые пушечные снаряды, которые мой отец привез в качестве подарков для меня.

По возвращении домой мой отец был назначен в 94-ю эскадрилью истребителей-перехватчиков (FIS), подразделение «Шляпа на ринге», прославленное Эдди Рикенбекером, самым известным асом Америки во время Первой мировой войны. Они размещались на различных авиабазах, связанных с Североамериканским командованием противовоздушной обороны (NORAD), сначала на Пейн-Филд, в Эверетте, штат Вашингтон (На месте нынешней испытательной взлетно-посадочной полосы Boeing), а затем на базе ВВС Селфридж, за пределами Детройта, штат Мичиган. 94-я летала на сверхзвуковых перехватчиках F-106 «Дельта Дарт», вооруженных ядерными ракетами класса «воздух – воздух» «Джинн». Действуя с аварийных аэродромов на Аляске, истребители F-106 регулярно перехватывали советские бомбардировщики, пролетавшие над Беринговым морем. Во время войны им пришлось бы сбивать советские самолеты своими ракетами с ядерными боеголовками, прежде чем те смогли бы достичь своих целей в Соединенных Штатах.

В июне 1969 года мой отец был направлен с 94-й FIS в Осан, Корея, в рамках наращивания американской военной мощи в регионе в ответ на захват американского эсминца «Пуэбло» и последующее уничтожение северокорейцами разведывательного самолета ВМС США. На этот раз отца не было шесть месяцев, и этот факт врезался мне в память, когда я был вынужден наблюдать, как Нил Армстронг высаживается на Луну без него (большое дело для восьмилетнего мальчика, увлеченного космической программой США). Когда он вернулся домой, мы снова переехали. На этот раз на военно-воздушную базу Вюртсмит, новый дом 94-й FIS.

У меня сохранились отчетливые воспоминания о моей комнате в то время. Мои стены украшали два плаката в рамках, на одном из которых были написаны слова первой статьи Кодекса поведения США («Я американец, сражаюсь в силах, которые охраняют мою страну и наш образ жизни. Я готов отдать свою жизнь в их защиту»). На другом изображен силуэт Джона Ф. Кеннеди с надписью «Не спрашивайте, что ваша страна может сделать для вас. Спрашивайте, что вы можете сделать для своей страны». Мои родители не пытались промыть мне мозги – таковы были жизнь и реальность сопляка в то время. Я все больше узнавал мир, в котором жил – на моем столе лежала карта мира, на которой Северная Корея была обведена красным. Еще один красный круг был вокруг Аляски, где мой отец часто дислоцировался с самолетом оповещения. И Вьетнам тоже был обведен, потому что в 1970 году моего дядю Рика отправили туда солдатом армии США, где он принимал участие во вторжении в Камбоджу.

В 1971 году мы снова переехали, на этот раз на Гавайи. Впервые я столкнулся с реальными масштабами оппозиции войне во Вьетнаме, когда толпы антивоенных демонстрантов собирались у главных ворот различных военных объектов на острове Оаху, скандируя свои лозунги и насмехаясь над военнослужащими и их семьями, как они въезжали на базу и выезжали с нее. Контраст между действиями протестующих и службой таких людей, как мой отец, был, по моему юному разумению, разительным. Затем внезапно война закончилась; был объявлен «Мир с честью», и протесты прекратились.

Мы жили на военно-воздушной базе Хикэм, в здании времен Второй мировой, расположенном в так называемой «Зоне 19», рядом с главной взлетно-посадочной полосой. Находясь так близко к активной взлетно-посадочной полосе, я всегда был настороже к появлению новых и странных самолетов. Был ли это SR-71 «Блэкберд», самолет-разведчик U-2 или британский бомбардировщик «Вулкан», я фиксировал их прибытие и обязательно ехал на велосипеде к отдаленным парковочным зонам, где я подкрадывался поближе, чтобы сфотографировать их своим Kodak Instamatic. Затем, в начале 1973 года, начали прибывать некоторые новые самолеты. Война закончилась, и американские военнопленные возвращались домой. Я подражал одному из своих героев, Джону Уэйну, надев браслет с именем захваченного в плен американского пилота. Военнопленных партиями доставляли из Ханоя в Северном Вьетнаме на американские базы на Филиппинах, где их осматривали перед отправкой обратно в Соединенные Штаты. Их первой остановкой на американской земле была военно-воздушная база Хикэм. Моя мать взяла за правило приветствовать каждый самолет с возвращающимися военнопленными и всегда брала меня с собой в надежде, что я смогу встретиться с «моим» военнопленным (я так и сделал и смог вернуть ему «его» браслет). Было отрезвляющей реальностью обдумать тот факт, что некоторые из этих мужчин были разлучены со своими семьями в течение многих лет. Многословие Кодекса поведения нашло еще больший отклик после этого опыта. После того, как военнопленные вернулись домой, то же самое произошло и с самолетами – их были сотни. Эскадрилья за эскадрильей истребителей, истребителей-бомбардировщиков заполняли небо над военно-воздушной базой Хикэм, приземляясь на несколько дней, прежде чем отправиться обратно на материк. Это было потрясающее зрелище – физическое проявление американской военной мощи. Я был слишком молод, чтобы задумываться о том, что это могучее оружие войны возвращается из конфликта, который мы не выиграли. Эта реальность осозналась только позже. В течение этого времени мой отец часто отправлялся во Вьетнам, помогая наблюдать за «вьетнамизацией» войны.

Но в 1975 году все его усилия и усилия правительства США были сведены на нет, когда армия Северного Вьетнама захватила Сайгон и разгромила Юг. Показ по телевидению американских пилотов, избивающих запаниковавших южных вьетнамцев, и вертолетов, сбрасываемых с американского авианосца, палуба которого была забита беженцами, приобрели еще более личный аспект, когда в июне 1975 года мои родные привезли южно-вьетнамскую семью пожить с нами несколько недель – часть спонсируемой церковью программы по оказанию помощи беженцам при переселении. Месяц спустя южно-вьетнамская семья переехала в свой новый дом в Хьюстоне, штат Техас.

В октябре 1975 года мой отец получил приказ о развертывании Объединенной военной миссии Соединенных Штатов по оказанию помощи Турции (JUSMMAT)[24]24
  Joint United States Military Mission for Aid to Turkey (JUSMMAT)


[Закрыть], которая в то время функционировала как крупнейшая группа военной помощи и консультирования в Министерстве обороны США. Турция была важным американским союзником, сражавшимся бок о бок с американскими войсками во время Корейской войны, и с момента вступления в Организацию Североатлантического договора (НАТО) в 1952 году обезопасила южный фланг трансатлантического альянса от восприятия советской угрозы. JUSMMAT находился в Анкаре, столице Турции. Базового жилья не было, поэтому мы сняли квартиру в центре города.

Если мое детство на Гавайях познакомило меня с некоторыми реалиями холодной войны в Юго-Восточной Азии, то мой опыт в Турции открыл мне глаза на аспекты этого конфликта в Европе. В то время как Вьетнам стал «горячим», унося жизни и сокровища американцев с невероятной скоростью, по большому счету это было всего лишь побочное явление. Главное событие между США и Советским Союзом произошло в Европе, где миллионы людей, поддерживаемые самой большой концентрацией современной военной техники в мировой истории, столкнулись лицом к лицу на длинном фронте, протянувшемся от Полярного круга на севере до полуострова Малая Азия на юге. Турция закрепила южный фланг этой линии противостояния.

К тому времени, когда моя семья прибыла в Анкару, отношения между США и их турецким союзником были испорчены. После военного переворота греческих офицеров в июле 1974 гола, целью которого было объединение Кипра с Грецией, турецкие военные предприняли десантную операцию, целью которой была защита турецкого населения Кипра. К августу 1974 года турецкая армия оккупировала около 40 % территории острова. В декабре 1974 года конгресс США ввел эмбарго на поставки оружия, запрещавшее продажу американской военной техники и другой военной помощи Турции, которое вступило в силу в январе 1975 года.

Мы жили «экономно» (то есть не на базе) в съемной квартире в шикарном районе Каваклидере, старом винодельческом районе, который был открыт для застройки в 1925 году двухэтажными жилыми домами, предназначенными для растущего класса государственных служащих. Мы арендовали первый этаж одной из таких квартир. А наши арендодатели (владельцы) жили на верхнем этаже. Остальная часть американского сообщества жила, как и мы, разбросанная по всему городу на арендованных квартирах. Мы все выучили турецкий (некоторые лучше других – я два года изучал турецкий язык в средней школе и получил квалификацию «переводчика» в местном отряде бойскаутов) и часто посещали турецкие магазины и рестораны.

«Сердцем» американского сообщества, однако, была авиабаза ВВВ США Балгат, на окраине Анкары, где размещались магазин (где мы могли приобрести ограниченное количество американских консервов и мяса), кинотеатр (где мы могли смотреть голливудские фильмы примерно через шесть месяцев после их выхода в США) и школа для 1-12 классов. Здесь также были охотничий клуб, конюшня для верховой езды, молодежный клуб, где дети могли собраться после школы, и множество спортивных площадок, которыми пользовались как дети, так и взрослые. База обслуживалась двумя «автобусными линиями» (в основном синим школьным автобусом ВВС), которые регулярно курсировали по двум маршрутам через город. В Балгате также находилась штаб-квартира организации, известной как TUSLOG[25]25
  Turkish-US Logistics – (TUSLOG)


[Закрыть] или Турецко-американская логистика, обозначение прикрытия для широкого спектра отдельных военных подразделений, или Dets[26]26
  Detachments – (Dets)


[Закрыть], разбросанных по всей Турции. Некоторые из них базировались в Балгате. Как дети военных, мы все были знакомы с их работой, и поэтому миссии этих различных Dets были хорошо известны сплоченному американскому сообществу, где ничто не было тайным, даже секреты. Например, Det 4–1 был подразделением авиации и связи, которое поддерживало Det 4, сверхсекретную станцию электронного перехвата, работавшую недалеко от прибрежного города Синоп на Черном море. Она отслеживала советские сигналы и коммуникации, включая телефонные звонки и случайные космические запуски. Персонал из Det 4–1 регулярно и поочередно прибывал в Синоп и покидал его. Другое подразделение TUSLOG, Det 18, управляло сейсмической исследовательской станцией Бельбаси, расположенной за пределами Анкары. Здесь американские техники должны были следить за советскими подземными ядерными испытаниями, проводимыми на Семипалатинском испытательном полигоне, главном месте испытаний ядерного оружия Советского Союза, расположенном в Северном Казахстане.

А еще был Det 183, подразделение безопасности и поддержки ядерных боеприпасов ВВС, которое действовало на базе турецких ВВС Муртед. В Муртеде США хранили сотни ядерных бомб, которые предназначались для доставки к советским целям специально выделенными самолетами турецких ВВС. Существовала дюжина других отрядов TUSLOG со штаб-квартирой в Балгате, некоторые из них занимались более мирной работой, другие – строго засекреченной деятельностью, но все они были неотъемлемой частью масштабной программы американо-турецкого военного сотрудничества, которое с введением эмбарго на поставки оружия резко приостановилось.

Эмбарго на поставки оружия повлияло и на работу моего отца в JUSMMAT. В июне 1974 года, за месяц до турецкого вторжения на Кипр, Соединенные Штаты начали поставлять туркам новые усовершенствованные истребители F-4E Phantom II в рамках общеатлантической программы модернизации, направленной на замену устаревших истребителей F-100 Super Sabre в качестве основных носителей ядерного оружия Турции. Было заказано около 40 самолетов, большинство из которых было поставлено к моменту вступления эмбарго в силу в январе 1975 года. Однако из-за эмбарго были заморожены поставки запчастей и обучение обслуживанию самолетов, что чрезвычайно затруднило работу моего отца по консультированию турецких ВВС по вопросам технического обслуживания самолетов F-4E.

Мой отец также консультировал турецкие ВВС по поводу их истребителей F-5, некоторые из них пришлось утилизировать, чтобы другие продолжали летать. Турция закупила восемь F-5 в Ливии, чтобы сохранить общую боеспособность флота, что само по себе было нарушением эмбарго. Мой отец должен был следить за этими ливийскими самолетами, но по закону ему было запрещено помогать в их обслуживании и эксплуатации. Это небольшое надувательство только еще больше обострило отношения между американскими военными и их турецкими хозяевами.

Анкара была не единственным городом на турецкой земле с концентрацией американцев. Министерство обороны управляло четырьмя отдельными школами в Турции: в Анкаре, Инджирлике (Адана), Измире и Карамюрселе. В этих школах были прекрасные спортивные программы, с высоким уровнем участия детей, отчаянно нуждавшихся хоть в каком-то занятии. Практически каждые выходные в течение учебного года учащиеся-спортсмены ездили в зафрахтованных автобусах по всему полуострову Малая Азия, где их принимали соотечественники-американцы в рамках подготовки к соревнованиям между школами.

Таким образом, мы общались с детьми, чьи родители управляли массивной круглой антенной решеткой AN/FLR-9 «Wullenweber», диаметром 500 футов. Возведенная в Карамюрселе и прозванная «Слоновой клеткой» она следила за советскими коммуникациями. Она состояла из внешнего экрана, состоящего из 1056 вертикальных стальных проволок, которые поддерживали 96 120-футовых столбиков-башенок. «Слоновая клетка» буквально нависала над базой, где спортсмены-ученики играли в футбол, мини-футбол или бегали по пересеченной местности или легкоатлетической дорожке. От этого было никуда не деться.

В Измире мы играли против детей военнослужащих США, приписанных к сухопутным войскам союзников в Юго-Восточной Европе, главному командованию НАТО, ответственному за надзор за операциями как турецких, так и греческих вооруженных сил во время войны. И в Инджирлике мы столкнулись с детьми военнослужащих, которых можно было бы ожидаемо найти на любом крупном объекте ВВС США, где были размещены истребители, танкеры или ядерное оружие.

После двух, полных приключений, лет в Турции, в ноябре 1977 года мой отец получил новый приказ. На этот раз он был направлен в 17-ю воздушную армию, дислоцированную на военно-воздушной базе Сембах в Западной Германии. Если Турция давала доступ к некоторым из наиболее чувствительных разведывательных операций, проводимых США против советской цели, то Германия была на острие удара, если бы дело дошло до реальных боевых столкновений.

Сам Сембах располагался примерно в 2 милях (3,21 км) от оживленного аэродрома, с которого ВВС США использовали различные самолеты, включая легкие самолеты-разведчики, штурмовики и самолеты радиоэлектронной борьбы, а также тяжелые поисково-спасательные вертолеты. Эти самолеты присоединились к тысячам других из различных эскадрилий США и союзников, базирующихся в Западной Германии и других местах, которые постоянно заполняли немецкое небо, готовясь к войне с Советским Союзом, которой никто не хотел, но к которой все были готовы.

Сембах был всего лишь одним из полудюжины военных объектов США в крупном регионе Кайзерслаутерн западно-германской земли Рейнланд-Пфальц, где проживали около 75 000 американцев. Как и в случае с Турцией, моя семья решила жить «экономно», первоначально арендовав дом на одну семью в маленькой деревне Шаллоденбах, примерно в 13 км, или 8 милях, от города Кайзерслаутерн, где находилась американская средняя школа. Даже в таком отдаленном месте, как наша крошечная немецкая деревушка, подготовка к войне всегда присутствовала. Американские военные транспортные средства постоянно перемещались по дорогам, а грузовики перевозили людей и бронетехнику на нескончаемую серию военных учений, в том числе на те, в ходе которых американские танки и бронетранспортеры маневрировали на фермерских полях вокруг Шаллоденбаха.

Не проходило и дня без того, чтобы кто-нибудь не столкнулся с одной или несколькими военными колоннами, пересекающими немецкие дороги и высокоскоростные шоссе. Осенью темп военной активности увеличился на порядок, поскольку армия США провела ежегодные учения REFORGER (Возвращение войск в Германию), в ходе которых с баз в Соединенных Штатах были переброшены десятки тысяч американских военнослужащих, которые затем должны были присоединиться к заранее подготовленной военной технике. В ходе репетиции их миссия заключалась в укреплении НАТО в случае советского нападения.

Советская угроза была реальной. Каждый взрослый американец, живший в Западной Германии в конце 1970-х годов, был знаком с Фульдским ущельем на границе Гессен-Тюрингии и западно-германского города Франкфурт-на-Майне. Здесь военные эксперты НАТО ожидали, что Советы нанесут свой главный удар, если начнется война. Первоначальную атаку должны были провести четыре дивизии 8-й гвардейской армии, за которыми последуют еще четыре дивизии 1-й гвардейской танковой армии, которые завершат продвижение к реке Рейн (предполагалось, что Советы смогут достичь реки Рейн за 72 часа).

На их пути стояли бронированный кавалерийский полк и две пехотные дивизии, принадлежащие армии США; холмы вокруг Шаллоденбаха представляли собой одну из последних линии обороны для этих американских подразделений. Миссия американских войск состояла в том, чтобы замедлить советское наступление на срок, достаточный для переброски подкреплении из Соединённых Штатов (эти учения REFORGER, как оказалось, были спланированными). Это была гонка наперегонки, и большинство людей, живших в то время в Западной Германии, верили, что США проиграют, если не применят тактическое ядерное оружие, чтобы остановить советское наступление.

Проблема ядерного оружия стала очень личной, когда летом 1978 года моя семья переехала из Шаллоденбаха в деревню Марнхайм, примерно в 21 миле, или 34 км к востоку от Кайзерслаутерна. Марнхайм примыкал к деревне Вейрхоф, где моя мать работала медсестрой в расположенной там военной клинике. Клиника Вейрхоф обслуживала часть армии США, связанную с близлежащим складом специального оружия Кригсфельд, также известным как Норт-Пойнт, где хранилась основная часть тактического ядерного оружия армии США в Европе. Всем было известно, что Кригсфельд станет одной из самых приоритетных целей для Советов, если начнется война. Те, кто жил и работал в окрестностях Вейрхофа, шутили, что их дом был «эпицентром» советского ядерного удара.

Для большинства американских граждан, живших в Западной Германии, советская угроза была абстрактной, гипотетической, лишенной содержания. Мы знали, что она существует, но не могли взглянуть ей в лицо. Ближе всего к реальной конфронтации большинство из нас подошло через фантазии «шпион против шпиона», которые мы представляли себе, сдавая экзамен на получение водительских прав. На стене испытательного центра были развешаны плакаты с изображением ярко-желтого номерного знака, украшенного советским флагом и словами «Если вы увидите такой номерной знак», за которыми следовали подробные инструкции по сообщению. Любое транспортное средство с таким номерным знаком принадлежало Советской военной миссии связи, состоящей из советских офицеров, дислоцированных в Западной Германии, которым было разрешено ездить по определенным районам для наблюдения за вооруженными силами других оккупационных держав (США, Франции и Великобритании). Кайзерслаутерн был районом, представляющим особый интерес для Советов, и на самом деле военные неоднократно видели транспортные средства советской миссии, курсирующие по западно-германским проселочным дорогам.

Был и другой способ увидеть советскую угрозу, вблизи и лично. С момента окончания Второй мировой войны бывшая столица Германии Берлин находилась под контролем четырех крупных держав, каждая из которых контролировала свой «сектор» города. Три «сектора», принадлежащие союзникам (США, Франции и Великобритании), совместно именовались Западным Берлином, в то время как советский сектор назывался Восточным Берлином. В 1961 году Советы построили стену вокруг западных секторов, отрезав их от Восточного Берлина и Восточной Германии. Единственный путь в Западный Берлин и из него был по воздушным или наземным коридорам, одобренным Советами.

За время моего пребывания в Западной Германии мне удалось дважды съездить в Западный Берлин, один раз на автомобиле и один раз на поезде. В обоих случаях мне удалось встретиться лицом к лицу с советскими солдатами, когда они оформляли мои документы. Они были очень профессиональны, соблюдая строгую дисциплину при взаимодействии с американцами, с которыми они сталкивались, включая меня.

Пересечение границы между Западной и Восточной Германией (КПП «Альфа») и Восточной Германией и Западным Берлином (КПП «Браво») было похоже на сцену из фильма с пограничными укреплениями, сторожевыми вышками и заборами с колючей проволокой, патрулируемыми вооруженными солдатами в сопровождении больших служебных собак породы немецкая овчарка. В Западном Берлине я посетил КПП «Чарли» (пункт пересечения границы между

Западным и Восточным Берлином) и осмотрел Берлинскую стену. С другой стороны были сторожевые вышки, на которых стояли вооруженные советские и восточно-германские солдаты, которые смотрели на меня в свои бинокли.