Текст книги "Гонка разоружения"

Барретт Хавер связался с полковником Коннеллом, который в тот вечер находился в Москве в ожидании обратного рейса в Ижевск. Коннелл принял решение продолжить празднование Дня независимости в жилом районе США, как и планировалось, даже с урезанным списком гостей. Он указал, что первым делом утром необходимо встретиться с Томиловым, чтобы обсудить этот вопрос.

Встреча Коннелла с Томиловым прошла не очень хорошо. Советы повторили директиву Министерства оборонной промышленности, указав, что у них нет гибкости в этом вопросе. После встречи Коннелл составил меморандум для генерала Ладжуа, который все еще находился в Москве. «Были даны намеренно расплывчатые ответы, – писал Коннелл, – когда его спросили, является ли это универсальной политикой, которая распространяется на всех посетителей жилищного фонда США. Очевидно, что вероятность принятия ответных мер в Магне (мы просим вас рассмотреть) не ускользнула ни от г-на Томилова, ни от г-на Соколова. Я посоветовал мистеру Томилову, – продолжил Коннелл, – что оба советских варианта (т. е. использование дачи Устинова или Дома культуры) были неприемлемы и далее заявили, что вместо этого американские инспекторы будут отмечать 4-е число самостоятельно во вторник».

Коннелл рекомендовал «советской стороне спланировать какую-нибудь скромную церемонию в ознаменование завершения первого года работы».

Коннелл знал, что генерала Ладжуа будут сопровождать генерал Медведев, Лев Кокурин (чиновник Министерства оборонной промышленности, прикомандированный к SVC), г-н Рыненко из Московского института термодинамики (конструкторское бюро Надирадзе) и полковник Лебедев, бывший руководитель советской инспекционной группы в Магне. Любое нарушение запланированного графика мероприятий будет расценено как позор для Советов, что, как надеялся Коннелл, шокирует их и заставит принять меры по изменению политики Министерства оборонной промышленности.

Преобладали более спокойные головы. Генерал Ладжуа после консультаций с генералом Медведевым решил отправиться в Воткинск 30 июня, где он и его группа проведут ночь в американском жилом комплексе. Следующий день будет посвящен встречам с советскими и американскими инспекторами, включая откровенное обсуждение проблем. Ладжуа надеялся, что, разоблачив высшее советское руководство в мелочности спора вокруг Воткинского завода (особенно полковника Лебедева, который слишком хорошо понимал последствия взаимности), можно будет оказать давление, чтобы добиться изменения отношения.

1 июля пришло и ушло. Празднование Дня независимости прошло, как и планировалось, с участием примерно дюжины советских работников с завода. Генерал Ладжуа и генерал Медведев выступили с заявлениями по случаю годовщины прибытия американских инспекторов в Воткинск. Но в то время как в американском жилом комплексе все атрибуты празднования были выставлены на всеобщее обозрение, с красными, белыми и синими флагами, развешанными по всему участку, это была всего лишь видимость, прикрывающая более широкую дисфункцию, которую нельзя было объяснить только советской мелочностью.

Советскими глазами

Дело в том, что за прошедший год Советский Союз изменился, и не в лучшую сторону. Давление, вызванное силами перестройки, тяжелым бременем легло на жителей Воткинска и на Советский Союз в целом. Их жизнь была полна неопределенности, и присутствие американских инспекторов, чтобы лично засвидетельствовать в такой интимной манере дискомфорт, который это вызывало, только вызывало негодование.

Альфред Адлер, известный австрийский психотерапевт, наиболее известный как основатель школы индивидуальной психологии, как известно, заметил: «Видеть глазами другого, слышать ушами другого, чувствовать сердцем другого. На данный момент это кажется мне приемлемым определением того, что мы называем социальным чувством».

В августе 1988 года, когда я только что вернулся из своей второй командировки в Воткинск, ко мне обратился командующий ВМС Кенделл Пиз, сотрудник OSIA по связям с общественностью. «У меня есть репортер из «Бостон Глоуб», который хотел бы сделать репортаж о Воткинске, – сказал Пиз. – Вы и майор Хавер были назначены добровольцами».

Ветеран РАО провел для нас с Барреттом краткий инструктаж о том, что мы могли и чего не могли сказать. «Не лгите, – сказал он. – Но и не сдавайте контору. Чем меньше, тем лучше». Он оставил нам этот последний совет. «Это все еще холодная война. С Советами мы в дружеских отношениях, но мы не друзья».

Получившаяся в результате статья, написанная Томом Эшбруком и озаглавленная «Наши люди в Воткинске», была опубликована в «Бостон Глоуб» 31 августа 1988 года. Это была, мягко говоря, заказная статья в позитивном ключе. Командир Пиз просмотрел статью с улыбкой на лице.

«Отлично, – сказал он. – Просто правильный баланс хорошего самочувствия и банальности».

Я не думал об этом интервью почти год спустя, когда просматривал перевод статьи «Ленинский путь», находясь на дежурстве в DCC. В статье, озаглавленной «Что пишут о нас в Америке: «Свободная пресса». Свободная от стереотипов?», опубликованной 11 августа 1989 года, рассматривалось, как Советы, и в частности жители Воткинска, изображались в американской прессе.

«Представьте на мгновение, – говорилось в статье, – что вы – среднестатистический американец, пьющий утренний кофе в своем собственном доме где-нибудь в пригороде Вашингтона, округ Колумбия. В ваших руках утренняя газета, которую вы читаете уже много лет и которой вы привыкли доверять. Ну а теперь, что нового? Опа, – восклицала статья, – это выглядит интересно!»

Хотя между США и СССР установились мирные отношения, кремлевские шпионы по-прежнему представляют угрозу безопасности США. Рекордное число советских студентов, туристов, бизнесменов и эмигрантов путешествует по США, и таким образом увеличивается число потенциальных шпионов.

В газетной статье, на которую ссылался «Ленинский путь», цитировался агент контрразведки ФБР. Другие эксперты, в том числе бывший сотрудник Совета национальной безопасности, цитировались как изображающие перестройку не более чем прикрытием для усиления советского шпионажа.

Статья продолжалась: «Ты садишься в свой «форд» и выезжаешь на шоссе. На заправочной станции к вам подбегает смышленый молодой парень, разносчик газет, и протягивает последний выпуск Washington Times… и вдруг – бац! «Советы хотят проникнуть в подвалы инспекторских объектов. Как ты можешь этого не читать?»

Далее в статье «Ленинского пути» приводилась точная цитата из истории Билла Герца, включая отрывок, в котором советские сопровождающие в Воткинске были названы агентами КГБ. Затем в статье объяснялась реальность, стоящая за историей с подвалом. Но это не имело значения – прототип американского читателя газет имел доступ только к тому, что он прочитал в американской прессе. «Ну, как вы говорите, – заявляла статья «Ленинского пути», – после всего этого можно ли не быть уверенным во мнении, что русское коварство не знает границ?»

Затем статья стала личной, процитировав мое интервью, данное Тому Эшбруку всего год назад. «Они знают, кто я такой и что я из себя представляю», – сказал лейтенант Риттер о своих официальных советских хозяевах. «Они не задают нескромных вопросов, они не пытаются узнать что-либо о моем прошлом. Они просто спрашивают меня, например: «Пять лет назад была холодная война, а теперь вы в Воткинске. Что вы об этом думаете?»

«Чтобы все не выглядело слишком хорошо, – отмечалось в статье «Ленинский путь» Риттер быстро подчеркнул, что у него «очень строгие инструкции относительно того, как далеко могут зайти их отношения с советскими гражданами. Согласно нашим инструкциям, мы можем поддерживать нормальные, надлежащие отношения с советскими гражданами, быть вежливыми и обходительными, но обособленными и сдержанными, – сказал лейтенант Риттер. – Мы ни при каких обстоятельствах не можем дружить с советским народом».

Я знал, что цитата была точной, но, когда я прочитал ее в печати через год, я съежился. То же самое должен чувствовать каждый советский человек, прочитавший это.

«Это понятно, – заключала статья «Ленинского пути», – долг есть долг. Но ведь принято отплачивать за искренность и сердечность тем же. Могли ли все улыбки, рукопожатия и добрые слова быть «в соответствии с инструкциями?» На самом деле не хочется так думать».

Шокирует при виде того, как человек обозревается глазами другого.

Впервые с тех пор, как я начал работать в Воткинске, совесть заставила меня рассмотреть нынешнее состояние отношений с советской точки зрения. То, что я увидел, было некрасиво. Американцы, казалось, не обращали внимания на реалии советского существования. Мы жили жизнью изобилия, ни в чем не нуждаясь, но при этом жалуясь на все. Мы были достаточно дружелюбны и гораздо более искренни, чем предполагалось в статье «Ленинского пути». И мы были профессионалами. Но нам не хватало определенной серьезности – недостаток внимания, уделяемого вопросу документации для DCC, планам протягивания кабеля, и КаргоСкан более чем доказал это.

Для Советов в Воткинске опыт реализации Договора о РСМД был в буквальном смысле экзистенциальным кризисом. Экономическая, социальная и политическая жизнь боткинской общины оказалась под угрозой из-за мероприятий по разоружению, проводимых в период перестройки. Каждый день приносил борьбу за выживание, каждое утро – дорога в неизвестность. Для американцев каждый день в Воткинске был просто еще одним днем в офисе. Такое безразличие со стороны их американских коллег должно было со временем вызвать отвращение у наших советских коллег, особенно если искренность людей, с которыми вы работали, была под вопросом.

В конце концов, все, чего добивались Советы, – это их индивидуальная целостность как людей и качество их труда. Им не понравились эти атрибуты комфорта, к которому привыкли американцы, и их жизни не хватало той предсказуемости, которой требовали американцы. Но у них действительно была гордость, как за себя, так и за свою организацию – Воткинский машиностроительный завод. Им было поручено успешно выполнять Договор о РСМД, и если судить по этому поручению, то они идеально справлялись со своими обязанностями.

КаргоСкан

В то время как Советы и американцы готовились к возможной установке КаргоСкана в Воткинске, вновь возник вопрос об устройстве для измерения ступени (SMD). Факт оставался фактом: с точки зрения соблюдения договора, без КаргоСкана единственным сдерживающим фактором, которым располагали американские инспекторы против любой тщательно продуманной советской схемы мошенничества, были восемь возможностей вскрытия контейнеров, предусмотренных договором. Однако даже здесь инспекторы были ограничены тем, что они могли наблюдать. Единственным поддающимся проверке средством подтверждения того, что инспекторы, рассматривающие вторую ступень, могли разглядеть в темной глубине открытого пускового контейнера размеры, заявленные Советами, было использование устройства измерения ступени (SMD).

После неудачного эксперимента с SMD в Воткинске 12 октября 1988 года прототип SMD был возвращен в Москву, где SVC занялся вопросом о том, как устранить несоответствия в его конструкции и функциях, которые были выявлены в ходе испытаний. Отсутствие связи между SVC и персоналом – американским и советским – в Воткинске было одновременно красноречивым и мучительным. Советские чиновники в Воткинске перестали спрашивать о статусе SMD, и 10 мая 1989 года начальник отдела 162 Анатолий Томилов представил пересмотр существующих процедур проверки «для ракеты SS-25 в контейнере с открытой крышкой», подчеркнув, что «это не разрешается прикасаться к контейнеру или ракете руками или любым другим предметом». Командующий участком OSIA в то время Марк Дьюс отметил в ответ, что советская процедура «должна учитывать возможное использование устройства для измерения ступени, затрагивающего как ракету, так и контейнер» и представил измененную формулировку на этот счет.

Ни одна из сторон не знала, каков был статус SMD. Это изменилось в июле 1989 года. SVC, казалось, был готов продвигаться вперед по этому вопросу, и делегация во главе с Кеннетом Хаком прибыла в Москву для консультаций с советской делегацией во главе со Львом Соломоновым, главным конструктором ракеты SS-25. Джон Сарториус и Билл Лангемайер были прикреплены к делегации США, чтобы представить точку зрения инспектора.

В течение месяца обе стороны встречались в конференц-зале в здании штаб-квартиры Московского института теплотехники, обсуждая технические детали изменений, вносимых в SMD. Обе делегации тесно сотрудничали со специалистами АО «Оптика», структуры, которая специализировалась на производстве, управлении и тестировании оптических приборов, в том, что касается контроля качества и вопросов безопасности, связанных с установкой лампочек, питаемых от электричества напряжением 220 Вольт, в контейнер, загруженный несколькими действующими ступенями ракет на твердом топливе. К середине августа объединенная команда SMD достигла соглашения о конфигурации и процедурах, которые можно было бы протестировать на реальном SS-25.

21 августа 1989 года объединенная делегация во главе с Геком и Соломоновым отправилась в Воткинск, где позже в тот же день локомотив покинул территорию завода, таща за собой 6-осный вагон, в который была погружена SS-25. Как и в случае с предыдущим экспериментом SMD, железнодорожный вагон и ракета были подвергнуты стандартному протоколу осмотра, прежде чем их отправили в инспекционное здание с экологическим контролем, где команда советских инженеров сняла крышку с ракеты. Как и в случае с предыдущим экспериментом, вскрытие ракетного контейнера не учитывалось в восьми случаях, разрешенных договором в год.

Главный конструктор ракеты SS-25 и множество других советских и американских специалистов по контролю над вооружениями (включая Джона Сарториуса и Билла Лангемайера) столпились на бетонной инспекционной площадке, одетыми в специальные антистатические комбинезоны, с антистатическими перчатками на руках и антистатическими ботинками на ногах. Каждый человек на стенде прошел через процесс прикосновения к специальному заземляющему стержню, предназначенному для устранения любого остаточного статического заряда, который мог накопиться. Сказать, что Советы были обеспокоены опасностями, связанными со случайной детонацией из-за воздействия на твердое топливо статического заряда, было бы преуменьшением.

Когда ракета была открыта, объединенная группа по оценке SMD включила SMD-устройство, подключив его к стандартной советской розетке на 220В, которая питалась от завода. Лампочки, которые были прикреплены к SMD для освещения внутренней части пускового контейнера и внешней части второй ступени ракеты, загорелись, и устройство медленно и очень осторожно было вставлено в ракетный контейнер, при этом наблюдатели внимательно следили за его ходом. Примерно в середине процесса установки на заводе произошел скачок напряжения, из-за которого лампочка на части SMD, уже вставленной в ракетный контейнер, взорвалась с громким хлопком.

Звук битого стекла, оседающего в углублениях снаряженной ракетной канистры, мог быть услышан каждым членом объединенной группы по оценке, когда они коллективно затаили дыхание, ожидая взрыва, который отправил бы их на верную гибель. Примерно через 30 секунд раздался русский голос: «Ну, ребята, мы все еще живы!»

SMD был извлечен из пускового контейнера, и объединенная группа по оценке удалилась из здания инспекции, контролируемой окружающей средой, оставив заводским техникам задачу убрать беспорядок, который они устроили. Делегация с Джоном и Биллом на буксире вернулась в Москву на следующее утро, не приблизившись к решению относительно пригодного для использования SMD, но очень-очень повезло остаться в живых. Проблема SMD была вновь передана на разрешение SVC, оставив КаргоСкан в качестве единственного средства постоянной проверки, когда дело дошло до определения того, принадлежала ли вторая ступень ракет, выходящих из Воткинска, SS-20 или SS-25.

Сага о КаргоСкане распалась на два отдельных повествования, одно из которых касалось трудностей, с которыми столкнулись США при подготовке системы к отправке в Советский Союз, а другое – борьбы между инспекторами и их советскими коллегами при подготовке объекта контроля к его приему. Ответственность за сборку, тестирование и подготовку КаргоСкана к доставке в Воткинск лежала на подразделении электронных систем ВВС США (ESD), которое заключило контракт с проектом технической инспекции на местах (TOSI), осуществляемым Национальной лабораторией Sandia. Тестирование началось 10 февраля и было завершено 3 апреля.

Одна из проблем, с которой столкнулось ESD, заключалась в том, что задержки с вводом в эксплуатацию КаргоСкана привели к дефициту бюджета. По оценкам ESD, для завершения доставки в Воткинск системы радиографической визуализации, способной выполнять задачи, предусмотренные договором, потребуется $11,6 млн. Однако было выделено лишь $6,2 млн из финансирования, в результате чего дефицит составил $5,4 млн. Был привлечен министр военно-воздушных сил, чтобы помочь выжать деньги из различных агентств. Проблема финансирования стала еще более острой, когда после завершения тестирования КаргоСкана было принято решение не демонтировать его до тех пор, пока не будет согласована фактическая дата отгрузки. Необходимо было выделить дополнительное финансирование для поддержания работоспособности КаргоСкана, чтобы можно было обучить персонал OSIA и Hughes.

График был сдвинут еще дальше, когда Советы во время заседания SVC в Женеве заявили, что они не смогут проинспектировать КаргоСкан и одобрить его передачу в Воткинск, пока не получат дополнительную информацию и документацию, включая руководства по эксплуатации, функциональные описания аппаратного и программного обеспечения, блок-схемы и исходный код. Дело еще больше осложнялось тем фактом, что на изготовление такой документации не было выделено никаких денег, что вынудило руководителя программы ESD подполковника ВВС Джона Совича модифицировать существующие контрактные транспортные средства как для Национальной лаборатории Sandia, так и для компании технических служб Hughes. Совичу удалось расширить описание работ, чтобы позволить начать работу по подготовке необходимой документации как в Sandia, так и на месте в Воткинске. Это, конечно, стоило еще больших денег, которые ОУР не заложил в бюджет.

К августу 1989 года документы, запрошенные Советами, были подготовлены и переданы их делегации в Женеве. Делегация США предложила Советам направить группу экспертов в Sandia для участия в полномасштабной демонстрации работы КаргоСкана в качестве заключительного шага, необходимого перед демонтажем системы и отправкой ее в Воткинск. Советы отклонили предложение о полномасштабной демонстрации, вместо этого настаивая на демонстрации программного обеспечения в Москве в течение недели с 15 по 21 сентября 1989 года. По завершении демонстрации программного обеспечения Советы представили американской стороне «неофициальный документ», в котором перечислялся ряд нерешенных вопросов, на которые необходимо было бы ответить, прежде чем КаргоСкан будет разрешено ввести в эксплуатацию.

Однако в интересах поддержания установки КаргоСкана в рабочем состоянии Советы согласились разрешить доставку устройства в Воткинск, где можно было установить различные модули, ожидая окончательного одобрения для начала эксплуатации. ESD была готова доставить модули КаргоСкана в Ижевск на гигантских самолетах С-5, но Советы воспротивились посадке самолетов такого размера на взлетно-посадочную полосу, которая не была построена для этой цели. Вместо этого они предложили доставить КаргоСкан в Ижевск на борту самолета С-141, подобного тем, которые доставляли партии мебели в январе-феврале 1989 года.

Модули КаргоСкана были доставлены в Ижевск 2, 3, 5 и 6 октября, где они были осмотрены советской стороной и выпущены для установки 8 октября.

ESD выполнило свою работу. Теперь мяч был в руках инспекционного персонала США на объекте контроля в Воткинске, как OSIA, так и Hughes. Переправить мяч через линию ворот оказалось гораздо сложнее, чем кто-либо мог себе представить.

На объекте инспекторы завершили разработку плана протягивания кабеля, в то время как Анатолий Черненко, бесстрашный начальник строительства, обладавший, казалось бы, бездонным запасом энергии, наблюдал за заливкой бетона, который по завершении превратится в монолитную конструкцию, в которой разместилась гигантская система радиографической визуализации КаргоСкан. Черненко и его люди находились под огромным давлением, чтобы подготовить площадку к приему модулей аппарата.

Однако основные строительные материалы были в дефиците, и на самом объекте осуществлялись конкурирующие строительные проекты, включая заливку бетонных оснований для установки системы профилирования IR Rail. Монтаж производился по мере поступления материалов; летом были установлены стальные балки, а к августу, когда прибыла партия листового металла, последняя часть кровли была закреплена болтами. Заключительный этап строительства – укладка железнодорожных путей, ведущих от главной линии к сооружению КаргоСкана, – состоялся в конце августа. Все, что оставалось, – это завершить план протягивания кабеля, а также установку и тестирование модулей устройства.

В течение второго года работы OSIA по реализации договора прошло достаточно времени, чтобы высшее руководство могло взглянуть на организационную структуру с прицелом на повышение эффективности. Надвигающаяся отставка начальника штаба OSIA, полковника ВВС Роберта Макконнелла в ноябре 1989 года привела к необходимости замены. Однако вместо того, чтобы обратиться за заменой в Военно-воздушные силы, генерал Ладжуа решил, что контролю больше не нужны два полковника, работающие поочередно. Вместо этого было принято решение перевести Дуга Энглунда на должность начальника штаба и оставить полковника Коннелла в качестве Директора объекта по контролю. Должность командира участка занимали опытные майоры и подполковники, уже работающие в отделе контроля, а полковник Коннелл выезжал в Воткинск по мере необходимости.

Дуг Энглунд был в Воткинске, когда было принято это решение. Рой Питерсон должен был отправиться в Воткинск в начале октября, где у него была недельная смена с Дугом, прежде чем тот вернется в Вашингтон, для месячной смены с полковником Коннеллом. На бумаге начало октября было идеальным временем для такого перехода – драма, связанная с установкой КаргоСкана, казалось, заканчивалась, большинство нерешенных технических вопросов было решено во время демонстрации устройства в Москве в сентябре, и модули КаргоСкана должны были прибыть в Воткинск, где их собирались установить и, если все прошло хорошо, система заработала бы к концу года.

7 октября американские инспекторы вместе с мужчинами и женщинами из отдела 162 устроили прощальную вечеринку для Дуга Энглунда в кафе «Космос». Проявление теплоты как со стороны американцев, так и со стороны Советов свидетельствовало о характере человека, который вместе с Джорджем Коннеллом сделал Воткинский центр контроля тем, чем он был. Был подан ужин, произнесены речи и произведен обмен подарками. Для всех присутствующих это событие, по-видимому, ознаменовало конец эпохи, когда пограничное мышление первого новаторского года уступило место более цивилизованной рутине проверки соблюдения контроля над вооружениями. Дуг оказывал успокаивающее влияние как на американцев, так и на Советский Союз, был голосом разума в море хаоса. Хотя в отношениях между инспекторами и их советскими хозяевами все еще можно было добиться улучшений, все присутствующие считали, что самые трудные дни остались позади.

Настолько сильно мы еще не ошибались.

На следующий день, 8 октября, советские таможенные инспекторы в Ижевске объявили, что они выпустили модули КаргоСкана для дальнейшей поездки в Воткинск, где Анатолий Черненко и его команда вместе с персоналом Hughes и техниками ESD ожидали, чтобы наблюдать за их установкой.

Затем Анатолий Черненко перенес обширный инсульт.

Последствия госпитализации Черненко сразу почувствовали все. И советская строительная бригада, и американские инспекторы были деморализованы, поскольку все они привыкли рассчитывать на то, что Черненко справится в любом случае, когда наступали сжатые сроки или возникали сложности. Модули устройства хранились в Ижевске, пока Советы перегруппировывались и искали кого-то, кто мог бы занять место Черненко.

Дуг вылетел 9 октября с оставленной в неопределенности установкой КаргоСкана.

Затем, 10 октября, Советы проинформировали американских инспекторов о том, что выпуск модулей КаргоСкана был осуществлен с оговоркой. Советы разрешат разместить модули КаргоСкана на соответствующих площадках, но не разрешат окончательную установку до тех пор, пока не будет предоставлена вся документация, запрошенная в неофициальном документе от 22 сентября. Эта документация включала схему кабельных соединений КаргоСкана, вывод информации о консоли управления, план хранения видеозаписей, полученных КаргоСканом при съемке ракеты, план радиационной безопасности и подробные инструкции по эксплуатации по всем аспектам операций. Делегация США на демонстрации программного обеспечения устройства полагала, что все эти вопросы были устно обсуждены с Советами. Теперь оказалось, что Советы хотели, чтобы все было изложено в письменном виде.

За исключением операционных процедур, которые, по мнению руководства Hughes, могли быть написаны на месте, другие требования касались вопросов политики, которые должны были решаться на уровне SVC. Новый начальник участка Рой Питерсон передал эти вопросы в штаб-квартиру OSIA, а затем перешел к вопросу о том, как модули КаргоСкана собирались транспортировать из Ижевска на объект Воткинска и как они будут установлены. Поскольку советского начальника строительства не было в наличии, американским инспекторам не оставалось ничего другого, кроме как ждать.

Через несколько дней Советы собрали команду специалистов во главе с Борисом Соловьевым, заместителем начальника отдела 162, и Владимиром Поляковым, лейтенантом Черненко, которые должны были контролировать строительные аспекты, связанные с установкой модулей КаргоСкана. Советы изо всех сил пытались найти кран, достаточно большой, чтобы иметь возможность поднимать модули над бетонными стенами защитной оболочки и на их соответствующие площадки. В конце концов они смогли воспользоваться услугами 80-тонного крана КАТО, и были составлены планы по транспортировке модулей КаргоСкана по железной дороге на Воткинск 27 октября, где они будут установлены в тот же день.

26 октября Джим Халл, один из сотрудников Hughes, наиболее опытный в вопросах, связанных с установкой оборудования для контроля в Воткинске (он сыграл решающую роль в установке DCC), заболел. Джоанна Полка, ассистент врача, заподозрила аппендицит и немедленно перевезла Джима в заводскую больницу Воткинска. Диагноз Джоанны был подтвержден Советами после проведения анализа лейкоцитов, и Джиму была назначена срочная операция в течение часа. Операция прошла хорошо, и Джим встал на ноги в течение 12 часов. Советские врачи настаивали на том, чтобы Джим оставался в больнице в течение 8-10 дней, и, хотя Джим заявил, что намерен остаться в Воткинске после освобождения, Джоанна отвергла это, посчитав риск заражения слишком высоким. Джим должен был отбыть по ротации 4 ноября. Его потерю почувствовали все.

Модули КаргоСкана были установлены 27 октября, как и планировалось, за исключением транспортного модуля, который планировалось разместить на отдельной площадке 30 октября. Температура в Воткинске уже начала падать, и, хотя Советы продолжали настаивать на том, что дальнейшая установка не будет разрешена до тех пор, пока нерешенные вопросы, связанные с их неофициальным документом от 22 сентября, не будут решены к их удовлетворению, они согласились разрешить подключение электрических соединений к нагревателям в модулях. Вызвало озабоченность то, что продолжающееся воздействие стихии может привести к необратимому повреждению. Инспекторам не разрешалось подключать питание к внутреннему освещению модуля, в результате чего окончательные аспекты установки модуля выполняются в темноте. Однако 3 ноября Советы изменили свое решение, настояв на том, чтобы электрические соединения с нагревателями были отключены до тех пор, пока все советские опасения, ранее изложенные инспекторам, не будут удовлетворены.

Проблема передвижения инспекторов начала становиться проблемой с Советами. С того момента, как американские инспекторы переехали в район их постоянного проживания, они настаивали на разделении объекта контроля на «техническую» и «административную» зоны и стремились внедрить процедуры, основанные на этих различиях, которые были разработаны для ограничения передвижения американских инспекторов в эти две зоны и из них. В частности, Советы настаивали на том, чтобы инспекторы уведомляли советского дежурного офицера перед любым перемещением между зонами и чтобы инспекторов всегда сопровождал человек.

Советы, однако, не разрешили инспекторам установить телефон на объекте КаргоСкан. Тот факт, что инспекторы должны были перемещаться между административным зданием Рузвельта, где хранились документы и проводились совещания, и центром КаргоСкана, который находился непосредственно через дорогу, означал, что в эти места и обратно осуществлялось постоянное движение. В то время как инспекторы могли позвонить советскому дежурному офицеру и сделали это, прежде чем перейти от здания Рузвельта к объекту КаргоСкан, и подождали бы, пока не будет предоставлено советское сопровождение, оказавшись на объекте КаргоСкан, инспекторам не оставалось ничего другого, кроме как сообщить своему советскому сопровождению, что теперь они вернутся в Рузвельт. Советский сопровождающий, оснащенный рацией, затем связывался с советским дежурным офицером и сообщал ему о передвижении.

Инспекторы считали, что они должны были только информировать Советы об их передвижениях и что им не требовалось разрешение Советов для входа в так называемую «техническую зону». Таким образом, уведомив советский конвой, они считали, что выполнили свои обязанности. Короче говоря, свобода передвижения, необходимая американским инспекторам для эффективного выполнения своей работы, противоречила советским требованиям безопасности и контроля над участком, который примыкал к чувствительному военному объекту.