Текст книги "Русские секты и их толки"

В рукописном изложении своего вероисповедания молокане осуждают даже и обычные одежды православного духовенства – подрясник и рясу, причем приводят слова Спасителя: «Остерегайтесь книжников, любящих ходить в длинных одеждах… расширяют хранилища свои и увеличивают воскрылия одежд своих» (Мк. 12, 38; Мф. 23, 5). В ответ на это возражение нужно сказать следующее: домашние одежды духовенства сами по себе существенного значения не имеют, будучи только форменным платьем, усвоенным духовному званию. За границей православные священники носят общепринятый костюм и оттого не перестают быть священниками. Польские священники в поле работают в одних рубахах. Но длинные одежды не только по восточным воззрениям, но и по современному европейскому пониманию приличествуют людям серьезным и пожилым. Короткой жакетки степенный и пожилой человек не наденет. Вот почему и православному духовенству усвоены длинные одежды. Но Спаситель осуждает книжников не за одежды, а за их тщеславие и лицемерие, за то, что они по тщеславию одевались в такие одежды, которые должно было носить только духовенство по требованию закона (Исх. 28, 4). Молокане под «воскрылиями одежд» наивно разумеют широкие рукава священнической рясы, тогда как у евреев этим словом обозначались четыре кисточки, которые обыкновенно были пришиваемы к краям верхней одежды (Числ. 15, 38–40; Втор. 22, 12).

Молокан соблазняет еще и то, что православные священники носят длинные волосы, то есть то, что священники подражают даже внешнему виду Христа (Деян. 22, 8), апостолов (Деян. 18, 18) и других угодников Божиих (4 Цар. 1, 8; Суд. 13, 5; Числ. 6, 5). Ясно, что такое возражение не заслуживает опровержения.

Впрочем, нечего удивляться тому, что молокане отрицают церковную иерархию или извращают учение Божественного Откровения о ней. У них самое понятие о церкви более чем не верно. В первоначальном (рукописном) «Основании вероисповедания» их содержится такое определение церкви: «Церковью мы признаем людское собрание»: значит, по молоканскому учению, и общество магометан – церковь, и общество евреев – церковь, и общество разбойников – церковь… Но не лучше и то определение Церкви, которое было дано молоканами императору Александру I: «Церковь есть собрание людей». Молоканин Захаров так определяет понятие о церкви: «Я верую, что где есть общество истинно верующих христиан, имеющих союз любви друг с другом (Ин. 13, 35), в постановлениях и обрядах согласных с учением Христовым и апостольским, там есть и церковь, которой глава Христос». К этому близко определение церкви, которое находится в приведенном нами «Вероисповедании» молокан: «Церковь Христова, или Храм Божий (?), есть общество верующих в Бога согласно учению, преподанному Христом и святыми его апостолами». Все эти определения неверны уже потому, что в них опущен самый главный и существенный признак истинной Церкви Христовой – ее Божественное установление. Господь сказал: «Я создам Церковь Мою» (Мф. 16, 18), и апостол свидетельствует, что Церковь Господь «приобрел Себе кровью Своею». Поэтому Церковь и должна быть определяема как «от Бога установленное общество верующих» и т. д. Конечно, этот существенный признак в понятии о Церкви молокане опускают умышленно. Они знают, что Церковь создал Христос и что Церковь Христова может быть только одна.

Но, с другой стороны, знают они и то, что их сектантская община основана Семеном Уклеиным только во второй половине XVIII века и что она уже поэтому не может быть названа Церковью Христовою: закавказские молокане еще и в настоящее время называют себя «уклеинцами», исповедниками «семенушкиной», или «семушкиной веры», «семенушкинского согласия». Вот почему они и не хотят определять Церковь как от Бога установленное общество христиан. Сам основатель молоканства, Уклеин, учил о Церкви так: «Во время земной жизни Своей Христос основал Церковь. Сначала ее составляли апостолы, а потом и все уверовавшие во Христа. Истинная Христова Церковь существовала только до IV века… В настоящее время истинную Христову Церковь составляют только истинно духовные христиане (то есть они, молокане), которые не приемлют ни преданий, ни постановлений соборных, ни писаний учителей, уважаемых церковью языческою (так Уклеин называл Православную церковь), а исповедуют только то, чему научает их Библия». Новейшие молокане (в «предисловии» к приведенному нами молоканскому «Вероисповеданию») рассуждают решительнее. «Нас упрекают в том, – пишут они, – что мы будто бы нововводители, что мы выдумали новое вероисповедание, нас даже называют отпадшими от христианства… Но когда мы отошли от греко-российской церкви, мы не новую какую-либо веру себе создали, а, напротив того, возвратились к чистому христианскому учению, более старому, чем учение греко-российской церкви, а главное дело, более (?) истинному, ибо оно от Бога и, следовательно, заключает в себе всю истину». Таким образом, молокане считают себя восстановителями древней апостольской церкви. Но мы видели, как они восстановили ее: они отвергли учение Божественного откровения даже о Триедином Боге, об Иисусе Христе, как истинном сыне Божием, единосущном Отцу, о грехопадении и искуплении человечества и т. д. Но забудем на время об этом; допустим, что молокане восстановили древнюю христианскую церковь. Но как же объяснить то обстоятельство, что целых четырнадцать веков не существовало в мире истинной Церкви Христовой? А ведь Христос сказал: «Я создам Церковь Мою и врата ада (то есть никакие враждебные силы) не одолеют ее» (Мф. 16, 18). Значит, слова Христа не оправдались? Церковь Его оказалась одоленною? Но ведь этого мало: Христос обещал быть с Церковью во все дни до скончания века; значит, и Христа кто-то одолел? Уклеин так действительно и думал: он учил, что между его временем и первыми временами христианства царили ложь и заблуждения, что до него церкви не существовало, она умерла, но что ему предопределено снова воскресить ее. Новейшие молокане не разделяют этого учения; но чтобы выйти из затруднения, они, подобно всем вообще сектантам, утверждают, что в жизни Церкви Христовой никакого перерыва не было, но что в течение четырнадцати веков она существовала скрытно. Но и эта вылазка дела не изменяет. Никакого тайного или скрытного существования Церкви допустить нельзя; его не было даже во время самого страшного гонения на христиан со стороны язычества, в первые века нашей эры. Господь назвал свою Церковь в лице апостолов «светом мира», который должен светить перед людьми и которого нельзя поставить под сосудом, но на подсвечнике, чтобы он светил всем. Что касается, в частности, молоканства, то история хорошо знает тот источник, из которого оно произошло, и кто был его основателем и распространителем…

Учение молокан о Церкви Христовой отличается своею крайнею бессодержательностию. От Церкви, как общества верующих, они быстро переходят к церкви как месту богослужебных собраний и, сказав о поклонении Богу духом и истиною, а о своих телах, как о храмах Св. Духа, они направляют свои нападки на то, что греко-российская церковь (только она одна) имеет благоукрашенные храмы, которые именуют «идолохранилищами», причем рассказывают басни о том, что самое священнейшее в храмах греко-российской церкви – «тряпочка», называемая антиминсом, «с написанным символом веры, с подписью местного архиерея, а иногда (?) с зашитым кусочком каких-то мощей». Не будем обращать внимания на кощунственные выражения молокан и рассказываемую ими басню об антиминсе. То и другое свидетельствует только об их невежестве. Но пересмотрим их учение о духовном поклонении Богу и их возражения против святых храмов Православной церкви.

Отметим прежде всего то противоречие, в которое впадают молокане в этом отношении. Они возражают против самого существования святых храмов Божиих и в то же время имеют у себя особые молитвенные дома; так, в селе Астраханке Бердянского уезда Таврической губернии есть молитвенные дома как у старомолокан, так и у новомолокан; а в 1905 году, когда они праздновали столетний юбилей дарования им религиозной свободы, были выстроены для их молитвенных собраний такие балаганы, в которых помещалось до десяти тысяч человек! С другой стороны, признавая только духовное поклонение Богу и отвергая телесное, молокане молятся большею частью стоя на коленях и сложив на груди руки – правую над левой.

Классическим основанием для всех сектантов, признающих только духовное поклонение Богу, служат слова Спасителя в беседе с самарянкой: «Настанет время и настало уже, когда истинные поклонники будут поклоняться Отцу в духе и истине; ибо таких поклонников Отец ищет Себе. Бог есть дух, и поклоняющиеся ему должны поклоняться в духе и истине» (Ин. 4, 23–24). Что в этих словах речь идет о духовном или внутреннем и притом истинном, нелицемерном поклонении Богу – это верно; но молокане ошибаются, утверждая, будто бы приведенными словами Христа отвергается внешнее или телесное поклонение Богу. В беседе с самарянкой речь вообще идет о том, как во время земной жизни Спасителя поклонялись Богу евреи. Поклонение их было не истинным и исключительно внешним: оно состояло только в жертвах и обрядах-омовениях и окроплениях, которые были совершаемы без соответствующего настроения духа и понимания смысла совершаемых священнодействий. Осуждая такое исключительно внешнее поклонение Богу и указывая, что в христианской церкви богослужение будет иметь иной характер (например, не будет связано с каким-либо городом или горою, не будет состоять в ветхозаветных жертвоприношениях и т. п.), Он называет это поклонение Богу истинным и духовным. Таково и есть богослужение Православной церкви; в ней телесное поклонение к Богу неразрывно соединяется с духовным и без последнего осуждается; стоя, например, пред иконою Спасителя, мы духом (умом и сердцем) обращаемся к самому Господу Иисусу Христу, невидимо находящемуся с нами. Если бы Христос сказал самарянке, что нужно поклоняться Богу только одним духом, тогда и спора не могло бы быть; но Он этого не сказал, да и не мог сказать уже потому, что Он сам, как свидетельствуют Евангелия, поклонялся Богу не только духовно, но и телесно: преклонял колена, повергался лицом на землю, возводил к небу очи, посещал храм Иерусалимский, совершил пасху и т. п. Таинства он повелел совершать чрез вещественные посредства, каковыми служат для Евхаристии хлеб и вино; для крещения – вода; о своих учениках он говорил, что больных они будут исцелять чрез возложение рук (Мк. 16, 18).

Не мог он заповедать нам одного только духовного поклонения Богу и потому, что такое поклонение было бы противно нашей духовно-телесной природе: душа и тело человека находятся в таком тесном взаимоотношении, что настроение и состояние нашего духа невольно отражаются на нашем теле и, наоборот, горе вызывает слезы, радость – смех, физическая болезнь угнетает дух. Что сектанты неверно изъясняют слова Спасителя о поклонении Богу, это доказывают и апостолы. Они внутреннее или духовное поклонение Богу всегда соединяли с внешним. Так, евангелист Матфей говорит о мироносицах, что, приступив к воскресшему Господу Иисусу Христу, они «ухватились за ноги Его и поклонились Ему» (Мф. 28, 9). Об архидиаконе Стефане повествуется в книге Деяний апостольских (7, 60), что он «преклонив колена, воскликнул громким голосом: Господи, не вмени им греха сего». Апостолы Петр и Павел неоднократно молились, «преклонив колена» (ср.: Деян. 9, 40; 20, 36; 21, 5). Апостол Павел говорил сам о себе: «Преклоняю колена мои (вместо «молюсь») пред Отцем Господа нашего Иисуса Христа» (Еф. 3, 14). Поэтому он заповедал и нам: «Прославляйте Бога и в телах ваших, и в душах ваших, которые суть Божии» (1 Кор. 6, 20). Римским христианам он писал: «Умоляю Вас, братия, милосердием Божиим, представьте тела ваши в жертву живую, святую, благоугодную Богу, для разумного служения вашего». (Рим. 12, 1) В Первом послании к коринфянам (14, 16) он говорит: «Если ты будешь благословлять духом, то стоящий на месте простолюдина как скажет: аминь, при твоем благодарении. Ибо он не понимает, что ты говоришь» (ср. ст. 25). В подтверждение своего одностороннего толкования слов Спасителя молокане, как и духоборы, ссылаются еще на следующие места Св. Писания: Еф. 6, 18; Ин. 6, 63; 1 Петр. 1, 24; 1 Тим. 4, 5; Рим. 5, 5–8; 1 Кор. 1 §, 16, 50; Гал. 5, 16, 19; Флп. 3, 3. Но во всех этих местах высказывается мысль о преимуществе духа над плотью.

Впрочем, не только молокане, но и духоборы, не имеющие у себя особых молитвенных домов и не становящиеся на колена во время молитвы, не могли устоять в своем понимании слов Спасителя о духовном только поклонении Богу: они громко питают свои молитвы и любят петь хором свои «псалмы». А это разве не внешний способ выражения молитвенного настроения? Основатель молоканства Уклеин с особенною решительностью восставал против внешнего богопочитания. Он учил: в Евангелии сказано: «Дух есть Бог и иже кланяется Ему. Духом и истиною достоит кланятися» (Ин. 4, 24); поэтому все богослужение должно быть не внешним или обрядовым, но духовным. Все богослужение видимых церквей, как то: крестное знамение, поклоны, молитвы, песни и самые храмы, – все это не установлено Св. Писанием, но придумано людьми… Но что же? Уклеин больше других молоканских наставников заботился об устроении внешнего «богослужения» в своей секте: сочинял молитвы, установил, чтобы во время чтения их все присутствующие стояли на коленах, ревностно заботился о введении хорошего пения, сам выбирал певцов, заимствовал народные напевы и т. п. Это ли не самопротиворечие? Это ли не самоосуждение?

Теперь рассмотрим те основания, на которые хотят опереться молокане (как и все, впрочем, рационалистические сектанты), отрицая всякое священное значение храмов Божиих.

С особенною любовью молокане любят ссылаться на пророка Иеремию (7, 4), чрез которого Бог сказал еврейскому народу: «Не надейтесь на обманчивые слова: «здесь храм Господень. храм Господень, храм Господень». Но слова эти, сказанные ветхозаветным евреем по поводу их ложного понимания значения храма Соломонова, совершенно ничего не говорят против существования храмов христианских. Бог повелел Моисею устроить скинию, а Соломону – храм, как место особенного присутствия. Это не значит, что храм Соломонов Бог назначил в Свое исключительное жилище, а это значит только то, что храм этот должен быть местом как частных, так и общественных молитв, жертвоприношений и других священнодействий. Ясно, что он был устроен не для Бога, как его жилище, а для евреев, как место их молитвенных собраний. Между тем евреи, перед пленом вавилонским утратившие чистоту своих верований и усвоившие языческие воззрения, понимали значение храма в том смысле, что в нем нуждается сам Иегова, который как бы обязан был им существованием своим во храме, и потому не заботились о своем нравственном исправлении и не допускали самой возможности утраты своего отечества, ради устроенного в Иерусалиме храма. Вот Господь и говорит им: «Не надейтесь на обманчивые слова: «здесь храм Господень, храм Господень, храм Господень». Но если совсем исправите пути ваши и деяния ваши… то Я оставлю Вас жить на месте сем» (Иер. 7, 4). Ясно, что в указанных словах нельзя находить никакого основания против устроения христанских храмов. Ни о чем так ясно не говорится в слове Божием, как о том, что Бог повелел Моисею устроить скинию, а Соломону – храм (Исх. 25, 1, 8–9, 40; 3 Цар. 8, 13; 9, 3). Спаситель называл Иерусалимский храм прямо «домом Отца Своего» (Мф. 21, 13: Мк. 11, 11; Лк. 19, 46: Ин. 2, 6) и говорил: «Кто клянется храмом, тот клянется и живущим в нем» (Мф. 23, 16–22). После этого даже трудно понять, как у сектантов могла возникнуть мысль, что существование ветхозаветного храма было неугодно Господу! Самое разрушение Соломонова храма Навуходоносором ничего не говорит в пользу мнения сектантов, так как обратившимся к Богу и поклявшимся евреям дозволено было при Зоровавеле устроить новый храм (1 Езд. 1, 1–3; 5, 2). Пророчество Иисуса Христа о разрушении второго Иерусалимского храма (Мр. 13, 1–2), равно как и самое разрушение его Титом, также нисколько не указывают на то, будто бы храмов, по воле Божией, совсем не должно быть в христианстве. С принесением Голгофской жертвы утратили свое преобразовательное значение кровавые жертвы, а без них стал более не нужен и ветхозаветный еврейский храм. Вот почему Господь допустил язычникам разрушить Иерусалимский храм. Наконец, молокане утверждают, что необходимость христианских храмов отрицается словами архидиакона Стефана (Деян. 7, 48) и ап. Павла (17, 24) о том, что «Бог не в рукотворенных храмах живет»; что, следовательно, храмы не нужны ни для Бога, ни для людей, которые, по слову Спасителя (Ин. 4, 21), могут молиться везде. Что Бог не нуждается в храмах и что Богу можно молиться и под открытым небом, эта истина была известна и ветхозаветным благочестивым евреям. Даниил молился во рву львином, Анания, Авария и Мисаил – в пещи огненной; Соломон, создавший храм, в самый день освящения его говорил торжественно пред всем народом: «Богу ли жить на земле?» (3 Цар. 8, 27), и, однако же, он именно по повелению Божию построил в Иерусалиме величественный храм!

Мы говорили уже, что незадолго до плена Вавилонского очень многие евреи, увлекшись идолопоклонством, усвоили языческие понятия о Божестве и утратили чистое учение Божественного Откровения даже о свойствах Божиих. И вот апостол Павел и архидиакон Стефан указанием на то, что Бог живет не в рукотворенных храмах и что Его «не может вместить никакой дом», раскрывали только богооткровенное учение о вездеприсутствии Божием, но ничуть не возражали против необходимости храмов как домов молитвы и училища благочестия. Господь наш Иисус Христос часто молился вездесущему Богу под открытым небом, но Он не считал излишним посещать вместе с тем и Иерусалимский храм, который Он называл «домом Отца Своего» и «домом молитвы» (Мк. 11, 17; Лк. 19, 46; Мф. 21, 13; Ин. 2, 16). Христос молился везде, но когда надлежало установить таинство Евхаристии, то для совершения ее Он повелел отыскать благоприличное помещение – «горницу», то есть лучшую в доме комнату и притом «устланную» коврами, большую, готовую (Мк. 14, 15). Апостолы, уже и по вознесении Иисуса Христа на небо, «пребывали всегда в храме, прославляя и благословляя Бога» (Лк. 24, 53), «каждый день единодушно пребывали в храме» (Деян. 2, 46; ср.: 31, 1: гл. 3–5; 22, 17–21; 24, 11–12), а «для преломления хлеба» собирались в «сионской горнице» – этом первом храме христианском. По примеру Спасителя и апостолов поступает Православная церковь: она не запрещает частной молитвы ни в доме, ни на поле, ни во время путешествия по морю, но указывает на святые храмы как на преимущественные места для общественной молитвы, в особенности же – для совершения таинства Евхаристии.

Молокан смущает то благоговение, с каким православные христиане относятся к святым храмам. Но в этом случае православные поступают только по указанию слова Божия. Патриарх Иаков с уважением относился даже к Вефилю, как к месту особенного присутствия Божия: «Истинно Господь присутствует на месте сем, сказал он (Быт. 28, 16, 17); а я не знал. И убоялся и сказал: как страшно сие место. Это не иное что, как дом Божий, это – врата небесные». Давид учил: «Господь во святом храме Своем» (Пс. 10, 4): «Возрадовался я, когда сказали мне: «пойдем в дом Господень» (Пс. 121, 1). «Я по множеству милости Твоей войду в дом Твой, поклонюсь святому храму Твоему в страхе Твоем» (Пс. 5, 8). «Одного просил я у Господа, того только ищу, чтобы пребывать мне в доме Господнем во все дни жизни моей, созерцать красоту Господню и посещать святый храм Его». «Поклоняюсь пред святым храмом Твоим» (Пс. 137, 2). «Услышь голос молений моих, когда поднимаю руки мои к святому храму Твоему» (Пс. 27, 2; ср.: 133, 2). Когда Давид шел в храм для молитвы, он предварительно умывался, помазывался и переменял одежды свои, пищу принимал только по возвращении из храма (2 Цар. 12, 20). Спаситель запретил даже клясться храмом (Мф. 3, 21), «не позволял, чтобы кто пронес чрез храм какую-либо вещь» (Мк. 11, 16), апостолы также заповедали нам благоговейно относиться к святому храму и прилично вести себя в нем (ср.: 1 Кор. 11, 18, 22: 14, 34, 35). В доказательство своего лжеучения, отрицающего необходимость святым храмом, молокане, как и другие сектанты, ссылаются еще на 1 Тим. 2, 8; 1 Петр. 2, 5; 1 Кор. 3, 16, 17; 6, 19; 2 Кор. 6, 16; Евр. 3, 6; Еф. 2, 21; Деян. 2, 40. Но в этих местах речь идет только о том, чтобы христиане заботились о своей нравственной чистоте, так как каждый христианин должен воспринять в себя Св. Духа, или – что то же – стать храмом Божиим. Но этим, очевидно, не отрицается необходимость христианских храмов Божиих, в которых бы могли собираться христиане (богоносцы) для общей молитвы.

Молокане, как и другие рационалисты-сектанты, отвергают все христианские таинства и, играя словами «таинство» и «тайна», ссылаются на изречение Спасителя (Мф. 13, 11) и ап. Павла (Еф. 3, 4–5). Но если Спаситель говорит апостолам: «Вам дано знать тайны Царствия Небесного», например тайну Боговоплощения или тайну искупления падшего человечества, то есть того, что недоступно пониманию ограниченного человеческого разума, то разве это значит, что Он отменил Свое повеление о крещении или о Евхаристии? Ясно, что молокане отвергают христианские таинства, совершенно не имея для того никакого основания. В частности, молокане отвергают водное крещение, уверяя, что в книгах Св. Писания под водным крещением разумеются только усвоение слова Божия и вера. В мнимое оправдание своего лжеучения они приводят следующие места Св. Писания: Мф. 3, 11; Ин. 1, 33: Деян. 1, 5; Ин. 4, 13; 1 Петр. 3, 21; Ин. 7, 38; Иов. 9, 30: Иер. 2, 22. Но о водном крещении так ясно и определенно говорится в книгах Св. Писания Нового Завета, что поведение отрицающих его молокан должно быть призвано по меньшей мере непонятным. Сам Спаситель ясно отличает водное крещение от крещения духовного. «Если кто не родится от воды и Духа, – сказал он Никодиму (Ин. 3, 5), – не может войти в Царствие Божие». Сам Иисус Христос принял от Иоанна, несомненно, водное крещение, именно в реке Иордане, близ Вифавара (Ин. 1, 28). По свидетельству книги Деяний апостольских, все верующие были крещаемы в воде. Продолжая путь (Филипп и Евнух) приехали к воде; и Евнух сказал: «Вот, вода, что препятствует мне креститься» (Деян. 8, 36). После этого какое еще потребно доказательство, что апостолы совершали именно водное крещение? Сотник Корнилий вместе со всем семейством своим также был крещен в воде. «Кто может запретить креститься водою тем, которые, как и мы, получили Св. Духа?» – вопрошал ап. Петр (Деян. 10, 47), также, очевидно, полагавший различие между водным крещением и тем, что молокане называют крещением духовным. Павел называет христианское крещение «банею водною» (Еф. 5, 20), «банею возрождения» (Тит. 3, 5). Правда, иногда в Св. Писании слово Божие представляется под образом воды, утоляющей духовную жажду человека. Но из всех мест, в которых об этом говорится и на которые ссылаются молокане (см. выше), ничуть не следует, что водное крещение должно быть отрицаемо. Молокане, конечно, знают, что Сам Господь наш Иисус Христос ясно различает учение от водного крещения, как два совершенно надельных действия: «Идите, научите все народы, крестя их» (Мф. 28, 19). То же мы видим и у апостолов. Апостол Павел сначала «проповедовал слово Господне темничному стражу и всем бывшим в доме его», а затем уже, усвоив учение апостола и уверовав, темничный страж «крестился сам и все домашние его» (Деян. 16, 32–33). Апостол Петр сначала преподал учение Корнилию и его семейству, а потом уже крестил их (Деян. 10, 26–48). Апостол Филипп сначала наставил эфиопского вельможу в истинах веры, а затем крестил его в воде (8, 30–34). Под «возрождением от воды», кроме усвоения Божественного Откровения, молокане разумеют еще оправдание верою, причем ссылаются на слова ап. Павла: «Благодатью вы спасены чрез веру» (Еф. 2, 8). Православная церковь никогда не отвергала, да и не может отвергать существенно важного значения веры как для нашего спасения вообще, так и для достойного принятия таинства св. крещения в частности. Но это не значит того, что веру следует отожествлять с самым таинством крещения в воде или что ею заменяется последнее. Сам Иисус Христос полагает ясное различие между верою и водным крещением: «Кто будет веровать и крестится, спасен будет» (Мк. 16, 16). Такое же различие между верою и крещением полагали и апостолы: «Одна вера, одно крещение» (Еф. 4, 5). «Евнух сказал: вот, вода: что препятствует мне креститься. Филипп же сказал ему: если веруешь от всего сердца, можно. Он сказал в ответ: верую, что Иисус Христос есть Сын Божий. И приказал остановить колесницу; и сошли оба в воду, Филипп и Евнух, и крестил его» (Деян. 8, 36–38). Ясно, что Филипп отличал веру от водного крещения и не считал одной веры, без водного крещения, достаточною для спасения. То же самое видно из повествований о совершении крещения и над многими другими лицами: Корнилием, Лидиею, темничным отражем в Филиппах, да и самим апостолом Павлом. Согласно с этим, по требованию Православной церкви, раньше крещения крещаемый произносит исповедание веры.

Возражения молокан против учения Православной церкви о таинстве миропомазания совершенно голословны. «Таинственно очищая верующих от грехов, – учил сам Уклеин, – Божественное учение невидимо преподает ему и духовное помазание». Но такое понимание явно противоречит Св. Писанию, которым будто бы руководствуются молокане в своих верованиях и которое учит о миропомазании как о самостоятельном таинстве. По учению Св. Писания, в этом таинстве, которое первоначально было совершаемо чрез возложение апостольских рук, верующему преподаются особые дары Духа Святого, потребные для его укрепления и возрастания в духовной жизни (ср.: Деян. 8, 15–17; 2, 38; 19, 1–6; ср.: Ин. 7, 37–39; 1 Ин. 2, 20–27; 2 Кор. 1, 21–22). Молокане упрекают Православную церковь в том, что таинство миропомазания в ней ныне совершается не чрез возложение рук, а чрез помазание миром. Но упрек этот несправедлив. Нет сомнения, что нынешний способ совершения этого таинства также ведет свое начало от апостолов. Так, ап. Иоанн пишет: «Вы имеете помазание от Святого» (1 Ин. 2, 20). Пусть речь идет здесь о внутреннем действии таинства, то есть допустим, что слово «помазание» ап. Иоанн Богослов употребил в переносном смысле: но по общему закону развития всех языков и наречий переносный смысл слова получают лишь долгое время после того, как они были употребляемы в собственном смысле. Ап. Павел также говорит: «Утверждающий нас с вами во Христе и помазавший нас есть Бог, Который и запечатлел нас и дал залог Духа в сердца наши» (2 Кор. 1, 21–22). Молокане говорят, что до IV века Церковь Христова была истинною. Между тем не может подлежать никакому сомнению, что во II веке теперешний способ совершения таинства миропомазания был общераспространенным и общеизвестным. В Постановлениях апостольских мы читаем: «После крещения пусть епископ помазует крещаемых миром». Тертуллиан пишет: «Как Иоанн некогда был Предтечею Господа, уготовляя Ему путь, так и крещение, чрез омовение грехов, прокладывает путь имеющему снизойти (на крещеного) Святому Духу. По выходе из купели мы помазываемся благословенным помазанием, по древнему чину. Помазание в нас хотя происходит телесно, но приносит плод духовный, подобно тому как и в крещении совершение его происходит телесно, потому что мы погружаемся (в воду), но действие духовное, так как мы освобождаемся от грехов». Св. Киприан неоднократно говорит о таинстве миропомазания, чрез которое были принимаемы в Церковь и еретики.

Молокане, как мы видели, отвергают даже учение Православной церкви о таинстве св. причащения. «Греко-российская церковь, – говорят они (в приведенном нами «Вероисповедании»), – учит, что только те спасутся и сделаются сонаследниками Царствия Небесного, которые будут есть хлеб и вино, приготовляемые попами во время богослужения, и этот хлеб и вино, которое суть дар Божий, оскверненный ее мерзким идолослужением, она осмеливается называть истинным телом и кровью Христовой». Иисус взял хлеб и благословил, преломил и, раздавая ученикам, сказал: «Сие есть Тело Мое. И, взяв чашу и благодарив, подал им и сказал: «Пейте от нее все, ибо сие есть Кровь Моя Нового Завета, за многих изливаемая, во оставление грехов» (Мф. 26, 26–28). Спрашивается теперь: к кому относится возмутительное богохульство молокан – к греко-российской ли церкви?

Уклеин учил так: «Истинное причащение состоит в принятии учения Христова и в исполнении заповедей Христовых. А если Сын Божий заповедал нам плоть свою ясти, то под плотию нужно разуметь Слово или научение Спасителя». «Причастниками Божественным и животворящим тайнам мы почитаем только тех, кто боится Бога и хранит заповедь Его». В оправдание своего лжеучения молокане ссылаются на следующие места в книгах Св. Писания: Пс. 118, 63; Притч. 9, 4–5; Ос. 9, 2; Мф. 4, 4; 26, 39, 42; Мк. 10, 38; 14, 36; Ин. 1, 1; 5, 24; 6, 27, 63; Евр. 9, 10; 13, 9–10; Апок. 17, 3–5. Во всех этих местах слова «хлеб», «чаша», «плоть» молокане стараются перетолковать в смысле своего лжеучения. Но такая попытка представляется крайне наивною ввиду той ясности и определенности, с какими Св. Писание говорит, что в таинстве причащения под видом вещественного хлеба и вещественного вина верующие причащаются истинного Тела и истинной Крови Христовой. Евангелисты согласно говорить, что на Тайной вечере Иисус Христос взял хлеб в руки, преломил его и подал ученикам. В книге Деяний апостольских не раз говорится о таинстве причащения как о «преломлении хлеба» (Деян. 2. 42; 20, 7; ср.: 1 Кор. 10, 16). Понимать здесь хлеб в каком бы то ни было переносном смысле значит издеваться над здравым смыслом читателя. Молокане вправе веровать, как им угодно, но не вправе утверждать, что в своих верованиях они руководствуются книгами Св. Писания… Нельзя не отметить здесь, что, отвергая в своем «Вероучении» таинство причащения, они в действительности совершают нечто подобное. По словам Ф.В. Ливанова (Т. 1. С. 253), по окончании молитвословия и проповеди у молокан села Тяглого Озера Николаевского уезда Самарской губернии старец (то есть пресвитер) садится на первое место, вынимает из-за пазухи круглый белый хлеб и в полуштофе красное вино и ставит на стол: раздробив хлеб на мелкие кусочки, подает каждому в руке кусочек, и каждый, съевши его и запивши вином, отходит и садится на свое место. Когда все получат это так называемое «освящение», старец читает псалом: «Благословлю Господа», после чего все целуют друг друга и расходятся по домам. Какой же смысл имеет эта пародия?