Текст книги "Вселенство"

Вставал вопрос: «Что же мне делать с Илюшей, и кто ему поможет? И здесь НАШЕМУ ДОКТОРУ ничего не оставалось, как заняться решением и этой проблемы. При этом, несмотря на обширное поражение структур головного мозга у моего сына (см. первое ЭЭГ), его надежду теплило сохранение левой передней лобной доли у ребенка, связанной с мышлением и воспроизведением речи – Центром Брока.

Кроме регулярно проводимого лечения, направленного на восстановление Центральной нервной системы – нервных клеток пораженных участков головного мозга, НАШ ДОКТОР систематически разрабатывал разные программы, направленные на развитие речи и восстановление функций речедвигательного аппарата (мышц губ, неба, гортани), следуя принципу «от функций к структуре». Все другие разработанные им программы были основаны на принципе естественных (пища и др.), приобретенных (любимые лакомства), познавательных (музыка, стихи), социальных (общение с мамой) и других потребностей, ради реализации которых ребенок готов был выполнять поставленные перед ним задачи.

Итак, после выписки из инфекционной больницы домой, тогда ещё незрячему сыну, я включала записи музыки, чтобы восполнить дефицит его зрения. В основном это были лирические мелодии, которые звучали во время еды, игр и вместо моей речи, чтобы ему не казалось, что он один.

Со временем зрение восстановилось, но стала беспокоить другая проблема – в 1 год 7 мес. сына не интересовали игрушки, и он не создавал сюжетную игру. Тогда НАШ ДОКТОР разработал программу развития ребенка по ознакомлению с окружающим миром. Следуя программе, во время прогулок в парке мы знакомились с живой природой – деревьями, листьями, цветами; узнавали их цвет, запах, название, испытывали ощущения от прикосновения, наблюдали их качание на ветру. Особое внимание сына занимали птицы. Это был первый этап развития.

К двум годам речь ребенка состояла из слов «мама», «папа», «баба», и различных звукосочетаний. В том числе она включала слова, подражающие «речи» животных («мяу», «гав», «му» и другие).

В начале третьего года жизни (см. фото № 7) в поведении сына произошли некоторые изменения: он стал более расторможенным (почти постоянно прыгал, потряхивая ручками перед глазами, ходил на носочках, как бы подпрыгивая, пространство комнаты пересекал согнувшись, перебежками, сильно напрягая отдельные группы мышц), был эйфоричным и раздражительным, дурашливым и благодушным. Наблюдалось быстрое истощение нервной системы и пресыщение любыми видами деятельности, кроме восприятия музыки и чтения книг. Его деятельность можно было охарактеризовать как произвольную, не направленную на что-либо конкретное. Игрушками и предметами ребенок пользовался для извлечения сенсорного эффекта (стучал, бросал) или стереотипно манипулировал ими (крутил в руках или тряс перед собой). Часто, обследуя окружающие предметы, брал их в рот или обнюхивал. Он как будто не видел, что происходит вокруг, поглощенный своими действиями, и не копировал жизнь в игре, как это делают обыкновенные дети.

В новой обстановке (кабинет врача, поезд, автобус, чужая квартира) у сына возникали панические реакции – он кричал и падал на пол. На запрет реагировал криком, агрессией, самоагрессией (бил себя рукой по голове или бился головой об пол). Успокоить ребёнка при возбуждении или расстройстве можно было только любимым лакомством.

Эти проблемы привели нас к психиатру Детской неврологической консультативной поликлиники, которая в 2 года 5 месяцев поставила сыну диагноз «Психопатоподобный синдром» и назначила лекарственный препарат «корректор поведения». Но в результате его применения у ребенка возникла аллергия, и мы вынуждены были отменить прием лекарства.

Логопед из этой же поликлиники поставила диагноз «Задержка психоречевого развития (3ПР)», объяснив отсутствие речи нарушенным поведением. «Если с ним не заниматься, – сказала она, – он без пяти минут дебил». Это предупреждение заставило меня искать различных специалистов, чтобы понять состояние психического здоровья сына и помочь ему.

В возрасте 2 лет 5 месяцев Илюша (см. фото № 8) обрел некоторые умения в общей моторики: сам поднимался по лестнице, а затем спускался с горки; прыгал с нижней ступеньки, если взрослый держал его за ручки; бросал мячик поднятой и закинутой за голову рукой; исполнял танец «Полечка». Из навыков самообслуживания: умел пить из чашки, ничего не проливая; самостоятельно раздевался и садился на горшок; с помощью взрослого мыл и вытирал руки.

К тому времени музыка, бывшая когда-то способом выживания, стала способом существования. Казалось, она являлась его неотъемлемой частью. Он бесконечно слушал любимые произведения (в их числе и классические), постоянно ритмически двигаясь под них.

Сформированное музыкой чувство ритма позволило сыну слушать чтение стихов. Таким образом, у Илюши появились любимые книги, от многократного прослушивания которых он стал присоединяться к моему чтению. Сначала я провоцировала его к этому, делая паузу там, где он мог сам произнести слово. Например, вставлять слово «му» в стихотворении про бычка. Затем, когда он понял эту игру, то стал сам вставлять по тексту понравившиеся ему слова. Также сын присоединялся к пению детских песен, которые я и моя мама ему очень много пели.

К этому времени у нас не было сомнений, что Илья понимает обращенную к нему речь, так как после предварительных занятий, он уверенно указывал на 9 частей своего тела по просьбе взрослого, выбирал из 4-х предложенных картинок ту, которую ему называли; подавал из двух предметов – большого и маленького тот, который его просили.

Из всех игрушек, которыми он пользовался по назначению, была пирамидка и кубики. С ними он играл подолгу, множество раз собирая и разбирая пирамидку, и строя высокие башни из кубиков. Особой потребностью было длительное, более часа, качание на качелях.

В 2 года 6 месяцев мы обратились к психоневрологу Детской поликлиники при Президенте, которая поставила диагноз под вопросом «Ранний детский аутизм?» и порекомендовала проконсультироваться у профессора в Центре Психического Здоровья и в Центре коррекционной педагогики. Дефектолог и логопед Центра коррекционной педагогики поставили диагноз: «Нарушение поведения по органическому генезу» и дали рекомендации по занятиям с ребенком. Одно из них было упражнение по развитию мелкой моторики – надевание маленьких шариков на тонкие вертикальные палочки, закрепленные на доске. Илюше упражнение понравилось, так как было похоже на пирамидку, только в этом случае происходила более тонкая организация мышц кисти и пальцев рук.

В 2 года 8 месяцев мы посетили психиатра Центральной детской поликлиники, что называется, «по знакомству», где гостили в это время у илюшиной бабушки. Психиатр сделал следующее заключение: «Речевой контакт затруднён, в поведении расторможен, импульсивен. Выполняет различные инструкции, дает знакомые игрушки, показывает, где мама, бабушка; говорит: «баба, папа, мама, ням-ням». Жалеет бабушку, маму. Игры носят нецеленаправленный характер. Разбрасывает игрушки, активно встревает в речевой контакт, когда что-нибудь хочет. Диагноз: выраженная задержка психоречевого развития органического генеза, психоорганический синдром. Явление моторной аллалии».

В книге «Логопедия» (авторы Н.С.Жукова, Е.М.Мастюкова, Т.Б.Филичева, 1999 года) сказано: «Характерными признаками моторной алалии являются следующие: выраженное недоразвитие всех сторон речи – фонематической, лексической, синтаксической, морфологической, всех видов речевой деятельности и всех форм устной и письменной речи». Там же отмечено, что «эта форма речевой патологии у детей является результатом раннего (в доречевом периоде) поражения корковых речевых зон головного мозга и в первую очередь зоны Брока». Но в нашем случае зона Брока была, как раз не поражена, что оставляло надежду на то, что этих страшных последствий всё-таки можно будет избежать.

Летом я не прекращала занятий с сыном. Мой опыт показал, что Илюшу трудно было организовать на какую-либо деятельность, завоевать его внимание и заставить что-то сделать. Но если процесс обучения тесно переплести с сильной потребностью какого-либо вида деятельности, то можно было достичь желаемого результата. Так любимую игру в прятки я предложила сыну в пальчиковой гимнастике. На прогулке

Илюша прятал в кулачке маленькие камушки, а потом «находил» их со словами «ку-ку», разжимая пальчики – простейшее упражнение, но для него, безусловно, сложное. А ещё сын собирал камушки, попутно развивая мелкую моторику, и складывал их в ведерко, но ещё охотнее он бросал их в лужи.

Мы также продолжали чтение книг – он мог долго слушать стихи. Во время чтения стихов о животных, Илюша брал соответствующую игрушку и изображал её движение.

Тогда я особенно сильно ждала, что он вот-вот начнет говорить, вроде бы было «уже пора». Мне даже снились об этом сны.

В 2 года 9 месяцев Илюша стал расширять свой лексикон. Первым было длинное слово «бегемо» (бегемот). Думаю, что подтолкнул его к этому висевший на стене большой алфавит с картинками, одной из которых был бегемот. Часто сын стоял у алфавита и показывал пальчиком на разные картинки, а я их называла. Потом я просила ребенка показывать тот или иной рисунок или букву. Так мы изучили эту азбуку «до дыр» в прямом и переносном смысле этого выражения. После первого слова Илья как-то сразу стал пытаться называть многие вещи своими именами (кубики, йогурт), особенно те, в которых испытывал большую потребность. Так начался второй этап психоречевого развития сына, считая после катастрофы.

Удивительно неожиданным для меня стало понимание того, что ребенку интересна инсценировка сказки «Теремок». Главными героями в ней были резиновые игрушки. Сначала Илюша был пассивным, но благодарным зрителем – внимательно смотрел, радовался новому персонажу. Затем он начал принимать участие в действии, «озвучивая» персонажей: «мяу», «му», «пи-пи-пи» и т. д. А после стал под мой рассказ «приводить» их в теремок, состоящий из больших кубиков, построенных лестницей. Я видела, как его захватывает эта игра, и однажды вместо резиновых игрушек дала маленькие, которые можно было взять только пальчиками. А когда он научился уверенно их ставить на лестницу, заменила большие кубики на маленькие. Таким образом, сыну невольно приходилось трудиться над тем, чтобы не падали кубики и игрушки. У него даже появились любимые фигурки, поставить которые он добивался с большим упрямством. Сначала достижением было пять фигур (на больше не хватало терпения), позже десять, а потом он с легкостью ставил 30 игрушек. Достижение успеха в этом упражнении – игре, развивающей мелкую моторику и тонкую координацию, заключалось в его огромном желании этим заниматься. В этом же возрасте он научился вставлять друг в друга девять формочек различной величины.

В 2 года 10 месяцев мы проконсультировались у профессора в Центре Психического Здоровья, который нам когда-то порекомендовали. Её диагноз: «Остаточные явления раннего органического поражения ЦНС, аутистикоподобный синдром, синдром моторной расторможенности с дефицитом внимания».

В этом возрасте Илюша повторял почти все слова, которые я его просила, но с логопедической точки зрения они были далеки от оригинала. Также я стала побуждать его выражать свою просьбу словами «дай» и «читай», а он, в свою очередь, пытался повторять уже глаголы и даже называть предметы на улице («гуля», грузовик, автобус и др.).

К этому времени Илюша стал слушать новую аудиокассету «Бременские музыканты» – в ней музыка перемежается с речью рассказчика. Таким образом, сын непроизвольно впитывал в себя сказку в прозаической форме.

В 2 года 11 месяцев я была вынуждена давать ребенку слабый «корректор поведения», так как мне становилось всё труднее контролировать его поведение и организовывать игровую деятельность.

К этому времени Илюша научился собирать «Теремок» из мелких игрушек в количестве десяти штук, о котором было сказано ранее, а также стал исполнять «Танец с флажком». Чтобы ему научиться последнему, сначала мне необходимо было заставить сына услышать песенку, под которую этот танец должен исполняться. Проблема заключалась в том, что он негативно реагировал на новые мелодии, как будто не хотел их принимать. Поэтому я знакомила его с песенкой маленькими фрагментами, размахивая флажком, пока, наконец, он не захотел делать то же самое. В результате под моё пение Илюша совершал движения, основные из которых – махать флажком, поднимать, опускать его и прятать за спину.

В этом же возрасте в свою речь сын добавил определения «белый» и «черный» относительно хлеба, который очень любил. А также, по моему требованию, пытался сказать: «Мама, дай!». В связи с этим мне в помощь нашим доктором, В.Ю.Лисицыным, была разработана программа «Учиться говорить». Её цель – научить ребенка произносить простое предложение, состоящее из двух частей: универсального клише – обращения «Мама, дай» и определения. Например: «Мама, дай хлеб!». Реализация этой цели достигается в два этапа: 1) научить ребенка говорить клеше; 2) добавить произношение определения. Непременным условием в обучении является использование жизненных потребностей ребенка, а первостепенной задачей – довести до автоматизма произношение клише, не меняя местоположения слов, и уже потом добавлять определение.

Надо отметить, что Илюша стал быстро осваивать эту программу и уже к трём годам произносил просьбу простым предложением (например, «Мама, дай попить!»). Так начался третий этап психоречевого развития. В это время у него наблюдался дефект речи – перестановка местами букв и слогов в словах. Но, тем не менее, его лексикон продолжал расширяться.

К трём годам у Илюши добавились новые умения: из самообслуживания – пользуется вилкой, чтобы наколоть кусочек пищи; из социального навыка – без напоминания прощается с детьми, когда уходит; из мелкой моторики – складывает рамки Никитиных «Птицы»; из общей моторики – прыгает на месте, расставив ноги, бьет по мячу ногой с размаху, держит ноги на педалях трехколесного велосипеда, когда взрослый сам катит велосипед, поднимается и спускается по вертикальной лестнице высотой три метра.

Несмотря на достигнутые успехи в психоречевом развитии, поведенческие проблемы продолжали нарастать. В три года я вынуждена была обратиться к участковому психиатру по поводу двигательной расторможенности и неконтролируемого поведения. Узнав всю историю болезни сына, врач спросила: «А Вы не хотите родить второго ребенка?», и, поняв, что я ещё «не созрела» до определения сына в стационар психиатрической больницы, назначила ребенку два «корректора поведения». Пять месяцев я была вынуждена применять лекарства, так как моих сил уже не хватало на управление сыном и организацию его деятельности, но затем отменить препараты из-за прекращения положительного эффекта.

В связи с тем, что в три года ребенок чаще пользовался левой рукой, наш доктор В.Ю.Лисицын рекомендовал мне активизировать его правую руку, чтобы восстановить утраченные функции моторики речедвигательного аппарата. В течение следующих двух месяцев Илюша стал автоматически говорить клеше, а также комментировать события одним словом (например: «Поехал» – про автобус); говорить «Пожалей маму», «Мама, сними кофту», «Мама, включи музыку»; считать вслух от одного до шести, а также учиться произносить своё имя.

Вообще, Илюша был прилежным учеником. Если он хотел произнести новое слово, то вначале смотрел, как двигаются мои губы. Потом мы вместе выговаривали слово по слогам – он копировал мою артикуляцию. Так у него сформировалась привычка проговаривать новые слова медленно, членораздельно, чтобы далее произносить их верно автоматически. Случалось, когда сын разговаривал сам с собой, и у него вдруг что-то не выговаривалось, он в негодовании «рычал» или жаловался мне: «Мама!». Тогда мы вместе исправляли ситуацию.

Когда сыну было 3 года 3 месяца, к программе по речи «Учиться говорить» НАШ ДОКТОР, добавил «Программу по осознанию содержания смысла произнесенной фразы» в связи с моим опасением механистичности речи, идущей не от внутреннего побуждения, а как бы по заданной программе. Поэтому программа доктора была основана на технологии освоения ребенком навыков общения посредством простой речи. Для этого необходимо было сформулировать конкретное желание ребенка в виде определенного выражения (в виде клеше «я хочу…», «мама дай…»), постоянно повторяющееся в одной и той же ситуации. А в дальнейшем я должна была проверять, совпадает ли произносимое им выражение с его желанием, потребностью.

В результате программа состояла из двух этапов.

Первый этап не подразумевает осознание ребенком произносимой фразы, которую родители предлагают ему говорить, чтобы правильно сформулировать его желание. Однако при её механическом повторении в одной и той же ситуации происходит «запись» в его памяти, и через некоторое время он автоматически начнет ее самостоятельно повторять. Только после этого наступает второй этап – проверка правильности соответствия его желания с произносимой им заученной фразой. Она осуществляется путем наводящих вопросов, которые включают процесс его мышления. При этом родители намеренно выражают «непонимание» его желания. И, если он категорически их отрицает, повторяя вновь и вновь свое ранее заученное им выражение, то это означает, что ребенок правильно осознает свое желание, оформляя его тем же самым выражением. За это ребенок должен быть всегда вознагражден родителями (любимым лакомством и т. д.).

К возрасту 3-х лет 3-х месяцев сын научился кувыркаться через голову на кровати; перепрыгивать через веревку, лежащую на полу; самостоятельно переступать препятствие разной высоты; бросать мячик, подняв вверх руку и развернув туловище.

К 3 годам 5 месяцам Илья расширил лексикон, стал называть некоторые части тела (ноги, губы), отвечать на вопросы «Как зовут маму?», «Как зовут дедушку?», «Ты мальчик или девочка?».

Речь сына становилась более осмысленной, так как занятия по программе (см. выше), по-видимому, не прошли даром. Так, например, однажды он стал просить пить у бабушки и автоматически сказал: «Мама, дай…», потом прервался, подумал и произнес: «Баба, дай попить». На занятиях по логопедии, которые я с ним организовывала, отвечал одним словом на вопросы, заданные по картинке. Например, «Кто едет на велосипеде?» – «Мальчик». А затем он стал переносить свои знания в жизнь – например, увидев на улице велосипедиста, говорил: «Мальчик на велосипеде».

Параллельно с развитием речи сын демонстрировал более длительную самостоятельную игру, в основном под музыкальное сопровождение, а также научился складывать бумагу, имитируя мои действия.

В то время я сочла нужным дать сыну возможность общаться с детьми, имея в виду какой-то специализированный детский сад. Но я не располагала информацией о существовании такого учреждения, поэтому обратилась за помощью к участковому психиатру, которая, в свою очередь, направила нас по этому вопросу в Детский психоневрологический диспансер. Консультирующий там психиатр определила, что ребенку необходим их стационар, так как, во-первых, только после этого возможно будет определить специализированное дошкольное учреждение, в котором нуждается сын; и, во-вторых, специиалисты не только научат ребенка как себя вести, но и научат родителей обращению с собственным сыном. Врач заверила, что основной метод лечения – психотерапия, а не применение лекарственных средств. Я выразила своё беспокойство о том, что сын будет находиться неопределенно долгое время без матери, на что врач мне возразила: «Да там детям без родителей хорошо!».

Я сомневалась, что Илюша будет чувствовать себя комфортно при моём отсутствии, так как знала его сильную привязанность ко мне. Да и сама я не была готова к тому, чтобы жить вдали от ребенка – слишком дорого он мне достался, чтобы отдавать его в чужие руки. Ещё одно обстоятельство – закрытая от родителей информация о психическом здоровье ребенка, в совокупности с другими причинами, заставили меня надолго отказаться от услуг традиционных психиатров.

В 3 года 6 месяцев Илюша стал чаще выражать просьбу простым предложением, например: «Мама, включи другую музыку», «Мама, дай спать», «Мама, пой про (название персонажа)». Основным достижением этого месяца был его пересказ сказки «Курочка ряба». Несмотря на то, что основную сюжетную линию вела я, Илюша достаточно много использовал в рассказе предложений.

Чтобы ребенок осознал себя и своё желание, я стала учить его говорить «Я хочу», т. е. применяя программу нашего доктора. Таким образом, уже по моему требованию сын стал использовать это клише в своей просьбе. Так начался четвертый этап его развития.

Из других навыков, приобретённых в этом возрасте, стало умение подбирать к образу предметы четырех цветов (красный, желтый, синий, зеленый); из группы предметов отбирать одинаковые; бегать на улице, останавливаясь перед поворотом за угол; избегать препятствий.

11 июня 1999 года (в 3 года 6 месяцев) мы прошли первичное обследование у психоневролога – гомеопата и получили следующее заключение: «Энергетические затраты мозга значительно снижены. Энергетические затраты в лобной области умеренно повышены по сравнению с другими отделами мозга. Энергетические затраты центральной области значительно повышены по сравнению с другими отделами мозга. Энергетические затраты в правой височной области умеренно снижены по сравнению с другими отделами мозга. Энергетические затраты в левой височной области значительно снижены по сравнению с другими отделами мозга. Значительное нарушение межполушарной асимметрии с преобладанием энергозатрат в правом полушарии. Корреляционный анализ выявляет нарушение межполушарных связей и недостаточную связь лобных отделов мозга с другими зонами. На фоне стимуляции восстанавливается правильная пространственно – временная структура, что позволяет сделать вывод о том, что причиной отклоняющегося развития является недостаточность энергетического фона». Этим врачом был назначен первый курс лечения сроком на 1 месяц. Сын стал принимать гомеопатические препараты.

Параллельно с этим я приобрела книгу авторов Мойра Питерси и Робина Трилор «Маленькие ступеньки» (Москва, 1997 г) – программу ранней педагогической помощи детям с отклонениями в развитии. Она создана для тех родителей, у которых по тем или иным причинам нет возможности постоянно обращаться за помощью к специалистам, но они хотят развивать своего ребенка. В книге подробно представлены занятия с описанием целей, задач, методов обучения и используемых материалов по освоению навыков и умений в общей и тонкой моторики, восприятию и развитию речи, самообслуживанию и социальных навыков для детей с рождения до четырёх лет. Это помогло мне организовывать занятия с сыном в течение следующих полутора лет.

В связи с этим в 3 года 7 месяцев Илья стал подбирать карточки восьмиэлементного лото; собирать головоломку из двух половинок разрезной картинки; подражая взрослому, строить поезд из кубиков, самостоятельно раздеваться и складывать свои вещи на стул; рисовать мелом на асфальте линии; сортировать предметы по форме: круг, квадрат, треугольник, ромб; сортировать предметы по цвету: красный, желтый, синий, зеленый.

Повторяясь, скажу, что Илюша очень любил собирать пирамидку. Чтобы разнообразить его деятельность, я дала ему палочку с шариком на конце (от металлофона) и предложила надевать на неё те же шарики, которые он надевал на закрепленные на доске палочки. Потребность в этих действиях дала ребенку возможность легко согласиться на эту игру. Но эту палочку нельзя было поставить, а приходилось всё время держать в одной руке, другой же рукой – надевать шарики, что вызывало вначале трудности, но вырабатывало новый навык в мелкой моторике. Когда он твердо стал выполнять это задание, я вместо шариков предложила разноцветные формы с дырочкой посередине, которые тоже можно было надевать на палочку (материал, из которого они сделаны, очень нравилось осязать сыну). Итак, Илья согласился и на это условие. В то время, когда он надевал фигуры, я называла цвет той, которую он брал в руку: «красный, синий, зеленый, желтый…», а потом форму: «круг, квадрат, ромб, треугольник…», и затем комбинацию: «красный круг, желтый квадрат и т. д.». В будущем это дало возможность освоить следующие умения: 1) сортировать эти фигуры по цвету, раскладывая их по тарелочкам; 2) сортировать эти фигуры по форме; 3) надевать шарики на толстую проволоку; 4) надевать шарики на тонкую проволоку; 5) надевать шарики на толстый шнур; 6) надевать крупные бусины на проволоку; 7) надевать мелкие бусины на проволоку.

Далее будет видно, в каком возрасте он научился это делать.

В 3 года 7 месяцев в речи были достигнуты положительные результаты – сын стал четче произносить слова, а также комментировал события: «Дядя идет», «Тетя сидит», «Машина едет»; на вопросы «Где тетя?» отвечать: «Там», «Куда полетели гули?» – «Туда».

Проблемой в речи на данном этапе была артикуляция. Илья говорил, не разжимая челюсть, оставляя сомкнутыми зубы. По совету нашего доктора я постоянно, но ненавязчиво напоминала ребенку о том, что «надо открывать рот, когда говоришь». Хорошими упражнениями были песенки, которые Илюша охотно пел, свободнее раскрывая челюсти. Также я и моя мама постоянно проводили упражнения по артикуляции – произношение различных согласных букв (би-би-би, ба-ба-ба, бо-бо-бо, бу-бу-бу, бе-бе-бе и т. д.). Кстати, заодно в этом совершенствовалось произношение согласных звуков.

Через месяц проведенного курса гомеопатии, 17 июля 1999 года мы сделали новое обследование, результат которого: «Энергетические затраты мозга умеренно повышены. Энергетические затраты в лобной области умеренно снижены по сравнению с другими отделами мозга. Энергетические затраты в правой височной области умеренно снижены по сравнению с другими отделами мозга. Энергетические затраты в левой височной области значительно повышены по сравнению с другими отделами мозга. Значительное нарушение межполушарной асимметрии с преобладанием энергозатрат в левом полушарии». Гомеопат назначила следующий курс лечения сроком на 2 месяца.

В 3 года 8 месяцев Илья одним словом отвечал на вопросы, например: «Что делает собака?» – «Бежит», «Что делает Илюша?» – «На ручках». А так же стал сам строить предложения, например, когда бабушка говорила по телефону: «Баба алло».

Новыми умениями было собирать матрешку из пяти частей; распознавать множественное число существительных; из изображенных на картинке мужчину и женщину указывать на того, о ком спрашивают; называть свой возраст.

Зная, что рисование способствует психическому развитию и развитию мелкой моторики, я пыталась научить этому сына. Но он совсем не хотел брать в руки карандаш. Тогда я стала привлекать его внимание любыми стихами, рисуя их персонажей. В конце концов, Илюша захотел мне подражать. Он брал карандаш и под чтение стихов или песенки стучал им по бумаге, затем стал черкать линии, а потом – совершать плавные движения рукой, хотя создания рисунка как такового ещё не было. Позже ребенок стал пользоваться и красками.

В 3 года 9 месяцев мы получили следующий результат после очередного обследования у гомеопата: «12.09.99. Общий уровень энергозатрат умеренно повышен, структуры распределения постоянных потенциалов приблизилась к норме. Отмечается недостаточная функциональная активность центральных отделов головного мозга. После функциональной пробы межполушарная асимметрия увеличивается в сторону преобладания активности правого полушария, но не выходит за границы нормы. Заключение: полученные результаты свидетельствуют о постепенной нормализации обменных процессов восстановления нормальной функциональной активности головного мозга. Относительная неустойчивость ЦПП при нагрузках обусловлена слабой корреляцией между различными зонами мозга». Врачом-гомеопатом был назначен очередной курс лечения.

В этом возрасте сын стал ещё четче произносить слова; разговаривать сам с собой; просить об услуге фразой из трёх слов, например: «Девочка, останови качели!»; имитировать разговор по телефону: «Алло! Алло!» или разговаривать с бабушкой по телефону: «Баба, алло! Баба, алло! Баба, пока!»; комментировать события не клишированной фразой, а самостоятельно составленной, например: «Папа кушает», «Дядя пришел».

В 3 года 10 месяцев Илюша стал соглашаться на прочтение новых книг, причем преимущественно это были сказки в прозе, а не в стихах. Складывалось впечатление, что сын хочет понять смысл прочитанного текста, а не только слышать ритм. По ходу чтения Илюша эмоционально переживал, вставляя свои «комментарии» – повторял слова, а потом сам себе говорил отдельное предложения из этих сказок. Таким образом, развивалось его мышление, а лексикон продолжал расширяться.

Также он стал подбирать карточки шестиэлементного буквенного лото к буквам на большой карте; из четырех предметов выбирать четыре в соответствии с функциональными признаками. Например, я задаю по очереди вопросы: «Чем мы подметаем пол? Что читаем? Чем чистим зубы? Чем играем?», а он соответственно выбирает картинки с изображением веника, книги, щетки, куклы; указывать 16 частей тела; нанизывать на толстую проволоку крупные бусины; отстаивать свою собственность.

Когда сыну было 3 года 11 месяцев, доктор В.Ю.Лисицын выдвинул ещё одно требование: я и ребенок не должны спать в одной постели. Это была всё та же Библейская истина «Двое – одна плоть», поскольку при этом наши разнополые биосистемы соединялись на психическом уровне, и я наносила сыну вред. Раньше я замечала, что ребенок чрезмерно возбужден, нервозен, скрипит зубами, но думала, что это последствия кровоизлияния. Оказалось, что эти проявления в поведении быстро прошли после того, как мы стали спать раздельно.

В 3 года 11 месяцев Илья стал отказываться от предлагаемой услуги или предмета выражением «Не хочу!», причем это было его самостоятельным достижением, а не выученным клише. Также он стал употреблять в речи прилагательные, например, «теплый чай», «красный кубик»; говорить по слогам свою фамилию; имитировать чтение книги, состоящей из 9 предложений, произнося шесть из них. Другие приобретенные навыки: подбирает предметы по функциональному признаку, находит по картинке веселого, грустного, сердитого человека; нанизывает на тонкую проволоку средние бусины; соблюдает очередность в игре под руководством взрослого.