Текст книги "Индийский веер"

– Надеюсь на это, – сказала я.

– Ну разумеется. Разве может быть иначе?

– Шантажисты имеют особенность возвращаться и требовать большего.

– Больше я ей ничего не дам.

– Ты с самого начала не должна была давать ей ничего. Вместо этого тебе следовало бы во всем признаться своей матери. Не стоило тебе поддаваться шантажу. Я много раз слышала подобные истории.

– От людей, которые никогда не имели дела с шантажистами, полагаю.

– Может быть.

– Что ж, хорошо уже то, что мне удалось заставить ее замолчать. Она сказала, что собиралась замуж за этого Достопочтенного… как там его зовут… и тем рассчитывала устроить свою жизнь, поскольку он баснословно богат. Но он погиб во время пожара. А Джанин просто повезло, что той ночью ее не оказалось дома.

Я глубоко задумалась, а потом сказала:

– Лавиния, тебе придется во всем признаться.

– Признаться? С какой это стати?

– Потому что правда все равно выйдет наружу. Потому что есть Флер.

– С нею все в порядке. Она счастлива с этими двумя милыми пожилыми леди.

– Пока. Но ведь ей надо дать образование. Полли и Эфф придется заплатить за то, что они содержат и воспитывают ее. Почему бы тебе не рассказать обо всем матери?

– Рассказать обо всем матери! Ты просто не знаешь мою маму.

– Уверяю тебя, здесь все знают леди Гарриет достаточно хорошо.

– Я боюсь даже представить, что она сделает.

– Поначалу она придет в ужас, но потом непременно предпримет что-нибудь, поскольку другого выхода нет.

– Я никогда не смогу рассказать ей обо всем.

– Твой брат видел Флер.

– Что?

– Я поехала в Лондон, и он оказался со мной в одном вагоне. Он увидел, где я остановилась, а потом явился туда как раз в тот день, когда я гуляла с Флер.

Лавиния побледнела как смерть.

– Он исполнился подозрений, – продолжала я. – Я хочу, чтобы ты рассказала ему правду, потому что он подозревает, что ребенок мой.

Она постаралась ничем не выдать своего облегчения, но оно было буквально написано у нее на лице.

– Ты должна обо всем рассказать ему, – продолжала я. – Он не может и дальше жить с этой полуправдой.

– Ты ничего не говорила ему?

– Нет, конечно. Но мне не нравятся его гнусные инсинуации, и я думаю, что ты немедленно должна рассказать ему правду.

– Я не могу ничего рассказать ему.

– Это еще почему? Не думаю, что он вел праведный образ жизни.

– Для мужчин это нормально. А вот девушки должны сохранять невинность.

– В реальности все не так. Не думаю, что ты первая, кто запутался в добрачных авантюрах.

– Ох, Друзилла, я так полагаюсь на тебя.

– Пожалуй, даже слишком. Я не желаю, чтобы твой брат и дальше оскорблял меня.

– Он больше не будет оскорблять тебя.

– Будет, и еще как. Я хочу, чтобы он узнал правду.

– Я… я подумаю об этом.

– Если ты сама не скажешь ему, это сделаю я. Может быть.

– Ох, Друзилла… Сначала Джанин, а теперь еще и ты.

– Это совсем другое дело. Я ведь не шантажирую тебя, а всего лишь прошу рассказать правду.

– Дай мне время. Просто дай мне время. Ох, Друзилла, ты ведь всегда была моей лучшей подругой. Обещай мне, что ничего и никому не станешь рассказывать… пока.

– Я не стану ничего говорить, не предупредив тебя, но я не потерплю, чтобы твой брат и дальше намекал… на всякое.

– Однако это ты допустила, чтобы он узнал о ребенке!

– Я же говорила: он проследил за мной.

– Но для чего ему следить за тобой? Это могло случиться только в том случае, если он заподозрил что-либо. Ты же не…

– …похожа на девушку, которую преследуют мужчины? – закончила я вместо нее. – Разумеется, я не могла никого заинтересовать.

– В общем… – начала она.

– Ладно, не выкручивайся, – сказала я. – Я знаю, что с тобою мне не сравниться.

– Зато у тебя есть этот мистер Брэди. Мама думает, что он вполне подойдет тебе.

– Спасибо за заботу.

– Она любит, когда все в округе идет гладко.

– Уверена, что так оно и есть. Но я не собираюсь становиться счастливым решением чьей-либо проблемы.

– Ой… смотри, кто идет.

Оглянувшись, я увидела, что к нам приближается Дугал.

– Его пригласила мама, – продолжила Лавиния. – Ты знаешь, что он стал графом? И мама настояла, чтобы он приехал и погостил у нас.

Я была рада видеть его, ведь дружба с ним привнесла в мою жизнь глоток свежего воздуха и новые перспективы. Его внимание вернуло мне веру в себя.

– Друзилла, Лавиния, – сказал он и улыбнулся.

Лавиния стояла чуточку поодаль. Слабый ветерок взъерошил ей волосы, и, когда она подняла руку, убирая пряди с лица, зеленое платье свободного покроя в греческом стиле облепило ее фигуру, подчеркивая безукоризненные формы.

Дугал не мог оторвать от нее глаз. Я заметила в них вспыхнувший огонек и вспомнила, что он обожает красивые вещи.

Он выглядел ошеломленным, как если бы впервые увидел нечто достойное внимания. Это была новая Лавиния, в подчеркнуто простом платье, с выбившимися локонами и кошачьими глазами.

В тот самый момент я поняла, что он или влюбился в нее, или вот-вот влюбится.

Но этот миг миновал, и вот он уже улыбнулся мне своей мягкой улыбкой, справился о здоровье моего отца и сообщил, что вскоре заглянет к нам, если возможно.

Я ответила, что отец будет в восторге.

– Я обнаружил две новые книги о Завоевании, – сказал он, – и должен буду принести их вам.

Но я думала не столько о норманнском завоевании, сколько об очередной победе Лавинии.

В дом я с ними не пошла, отказавшись под надуманным предлогом:

– У меня слишком много хлопот.

– Даже теперь, когда у тебя появился новый младший священник, – лукаво заметила Лавиния. – Я слыхала, что вы с ним очень хорошо ладите.

– Он очень способный молодой человек, – ответила я.

– Я так рада, что ты пришла и что он оказался таким милым, – сказала Лавиния. – Что ж, до встречи, Друзилла. Мы с Друзиллой – лучшие подруги, – продолжала она, оборачиваясь к Дугалу. – Давно, еще с самого детства. – Ею вдруг овладело озорство. Думаю, она знала или догадывалась о моих чувствах к Дугалу. Кроме того, она прекрасно сознавала и то, что он только что был буквально ослеплен ее красотой. Всего несколько минут назад она до ужаса боялась того, что ее тайна станет известна другим, а сейчас уже забыла о прошлом и вовсю наслаждалась настоящим. Чужое восхищение неизменно придавало ей сил. – Мы с Друзиллой вместе учились в школе. Это было во Франции.

– Знаю, – сообщил ей Дугал.

– Такие вещи сближают людей, – продолжала Лавиния. – Мы чудесно провели время, не правда ли, Друзилла?

Она смеялась надо мной, не сомневаясь в успехе чар, которыми уже околдовала Дугала. Она наверняка слышала разговоры о его привязанности к дому пастора и его обитателям и наслаждалась своим триумфом до такой степени, что уже и думать забыла о Джанин и исходящей от нее угрозе.

Я же чувствовала себя злой, униженной и уязвленной и домой вернулась в прескверном расположении духа.

* * *

Миссис Дженсен сказала:

– Наша леди Гарриет зубами и когтями вцепилась в этого мистера Каррузерса… ах, простите, графа Тенлея. Что ж, вполне разумно с ее стороны. Мисс Лавиния побывала в Лондоне. Говорят, ее признали самой красивой дебютанткой сезона. Все это очень хорошо, но где же тот герцог, которого обещала ей леди Гарриет? Сезон миновал, а ни одного так до сих пор и не видно. Полагаю, удовольствия сей факт ее светлости не доставил. Придется довольствоваться графом, и зачем, скажите на милость, ей ехать в Лондон, когда у нее уже есть жених прямо на пороге? Точно вам говорю, в Доме что-то затевается. Леди Гарриет говорит, что он должен остановиться у них. Она настаивает, а новоиспеченный граф не может отказать ей. Полагаю, что-нибудь из всего этого да выйдет. Об этом позаботится леди Гарриет.

Эти ее слова я подслушала случайно, а при моем появлении она умолкла. Я не сомневалась, что они уже сосватали меня Дугалу, как перед этим прочили в жены Колину Брэди.

Миссис Дженсен нравился Дугал, и он был нашим частым гостем. Они не сомневались, что он «сохнет по мне», как они выражались. Но теперь за него вплотную взялась леди Гарриет. Об этом миссис Дженсен сообщили горничные из Дома.

– Теперь, когда он обзавелся титулом и деньгами, это стало лишним аргументом в его пользу. Раньше он был просто другом сэра Фабиана и она обращалась с ним, как с одноклассником сына. Но теперь все по-другому. Мы перестали видеть его у себя… Хотя в прежние времена он готов был, кажется, поселиться у нас.

Но он все-таки пришел, чтобы принести книги, о которых говорил. Мой отец был очень рад видеть его, и они долго разговаривали о чем-то. Я решила присоединиться к ним. Как мне показалось, в моем присутствии Дугал несколько стушевался. Он приложил усилия, дабы вовлечь меня в беседу, тогда как раньше это получалось у него вполне непринужденно. Я вспомнила наш разговор перед самым его отъездом, когда по глупости своей размечталась, что он уже готов сделать мне предложение.

Впрочем, пострадала скорее моя гордость, а не глубокие чувства. Я не была уверена, как на самом деле отношусь к Дугалу, за исключением того, что полагала его добрым и интересным другом. Я позволила себе помечтать о будущем с ним и поверила, что оно может быть многообещающим. Какой же дурой я была! Разумеется, ему нравилось разговаривать со мной о вещах, которые интересовали его, тогда как с Лавинией беседовать на эти темы бесполезно. Но это не было любовью. Люди вступают в брак не ради таких разговоров. Красота Лавинии внезапно поразила его в самое сердце, и он не смог устоять перед нею.

Я перестала ходить на конюшню, поскольку не пожелала воспользоваться предложением Фабиана. Я не хотела иметь с ним никаких дел. Более того, я старательно избегала Фрамлинга, боясь столкнуться с ним.

Я была в нашем саду, когда однажды он проезжал мимо верхом.

– Друзилла! – окликнул он меня. – Давненько я вас не видел.

Я ограничилась пожеланием доброго утра и отвернулась, чтобы войти в дом.

– Надеюсь, с вами все в порядке. А как здоровье вашего батюшки?

– Хорошо, благодарю вас.

– Вы, конечно, знаете, что Дугал здесь.

– Он приходил к моему отцу.

– И к вам тоже, смею предположить. Я знаю, что вы с ним добрые друзья.

Я ничего ему не ответила.

– Надеюсь, что вы более не сердитесь на меня. Кажется, я позволил своим чувствам взять верх над манерами.

Я по-прежнему хранила молчание.

– Мне очень жаль, – смиренно продолжал он. – Вы должны простить меня.

– Это не имеет значения. Забудьте, прошу вас.

– Вы очень щедры.

– Мне пора идти…

– У вас так много дел по дому. – Когда он закончил предложение вместо меня, в голосе его явственно прозвучала издевка.

– Это правда, – парировала я.

– А в поместье явное оживление, – заявил он.

Я невольно замерла в ожидании продолжения.

– Мы ожидаем, что вскоре они сделают объявление.

Я почувствовала, как кровь ударила мне в голову.

– Лавиния и Дугал, – добавил он. – Мама пребывает в полном восторге.

Я не мигая смотрела на него, выразительно приподняв брови. Он кивнул, улыбаясь, – злорадствовал, что ли?

– Моя мать говорит, что не надо откладывать столь хорошее дело… надолго. Да и к чему? Они давно знакомы и вдруг осознали, какие чувства испытывают друг к другу. Такое случается. Мать настроена на скорую свадьбу. Я уверен, вы порадуетесь за них, поскольку хорошо знаете обоих.

– Как… удачно все складывается.

– Моя мать придерживается того же мнения.

Я же сердито подумала: «Да, с тех пор как Дугал обзавелся титулом и состоянием, а сезон в Лондоне не принес никого знатнее».

– Полагаю, Лавиния сама в скором времени заглянет к вам, дабы сообщить приятные известия. Дугал, пожалуй, тоже. Они захотят, чтобы вы благословили их.

Мне вдруг нестерпимо захотелось скрыться куда-нибудь от его испытующего взора. Я знала, что он дает мне понять: «Вы потеряли Дугала. Теперь моя мать никогда не позволит ему выскользнуть из ее цепких рук. С тех пор как он обрел титул, все изменилось самым решительным образом».

Он приподнял руку, наклонил голову и, пробормотав «au revoir», поехал дальше.

Спустя месяц после нового появления Дугала во Фрамлинге было объявлено о помолвке между графом Тенлеем и прелестной мисс Лавинией Фрамлинг, дебютанткой сезона.

* * *

Я не пошла во Фрамлинг, чтобы поздравить Лавинию. Она сама пожаловала ко мне. Я сразу же поняла, что она чем-то обеспокоена.

– В чем дело? – осведомилась я. – Ты не похожа на счастливую невесту.

– Это все та женщина… Джанин. Она хочет еще денег.

– Я говорила тебе, именно так и бывает с шантажистами. Тебе с самого начала не следовало уступать ей.

– Почему все это должно было случиться именно со мной?

– Ты должна заплатить за свои грехи.

– Я всего лишь сделала то, что делают многие.

Она была расстроена и обижена, и меня вдруг охватил гнев. У нее всегда было все, чего только можно пожелать, а теперь она заполучила еще и Дугала. Я попыталась разобраться в своих чувствах к нему и почувствовала себя глубоко уязвленной. Но при этом я была достаточно честна с собой, чтобы признать: уязвлена главным образом моя гордость. Поначалу мне было трудно смириться с этим, потому что я получала удовольствие от нашей с ним дружбы, а возможное замужество представлялось мне дополнительной приятной перспективой. Как было бы замечательно, если бы меня полюбил мужчина, которому я доверяла.

Но о каком доверии идет речь, если наши близкие отношения, которые могли перерасти в серьезные обязательства, вдруг разбились вдребезги только потому, что посторонняя девушка показалась ему настоящей красавицей?

И я дала волю своему гневу, направив его на Лавинию. Эти Фрамлинги, похоже, всерьез думают, что весь мир создан исключительно для них. Лавиния совершенно искренне полагала, что может совершить величайшее грехопадение, родить ребенка, а все вокруг должны помочь ей скрыть столь неблагоразумный поступок и предоставить возможность счастливо жить дальше. Что до ее братца, то тот считал, что может безнаказанно оскорблять меня, а потом нагрянуть в гости и вести себя так, словно ничего не случилось.

Я устала от Фрамлингов.

– И еще, – продолжала Лавиния, – я пришла сюда не для того, чтобы выслушивать цитаты из Библии. Полагаю, это Библия? Ты, мисс Всезнайка, наверняка щеголяешь этим.

– Мне очень жаль, Лавиния. Но тебе самой придется выпутываться из беды.

– Ох, Друзилла. – Подбежав ко мне, она обвила меня руками за шею. – Помоги мне, пожалуйста. Я знаю, ты можешь. Я ведь не собиралась говорить тебе все эти глупости. У меня больше нет сил и дальше терпеть все это. Честное слово. Если мама или Дугал узнают… мне останется только покончить с собой. Я уже подумывала о том, чтобы выброситься из окна.

– Ты упадешь в кусты дрока, что будет очень неприятно.

– Ох, помоги мне, пожалуйста, Друзилла.

– Как?

– Я подумала, что ты можешь увидеться с нею.

– Я? И какой в этом прок?

– Ты ей нравишься. Ты интересна ей. Она говорила мне, что ты стоишь дюжины таких, как я. Я знаю, что она права.

– Спасибо. Я запомню твои слова. Но разговаривать с нею бесполезно.

– Разговор может помочь… если поговоришь ты.

– И что я ей скажу?

– Ты скажешь ей, что я исправилась и хорошо себя вела, и если она подождет еще чуточку, пока я не выйду замуж… Я стану очень богата и тогда смогу сделать для нее что-нибудь. Честное слово. Обещаю.

– Не думаю, что она поверит твоим обещаниям, Лавиния.

– А ты пообещай вместо меня. Скажи ей, что станешь кем-то вроде свидетельницы и постараешься сделать все, чтобы она получила свои деньги. Ей нужно всего лишь подождать.

– А я думаю, что тебе стоит пойти к своей матери, брату или Дугалу и рассказать правду.

– Да ты что? Дугал может и отказаться жениться на мне.

– Я считаю его понимающим и разумным молодым человеком.

– Он не поймет. И придет в ярость. Он до сих пор верит в идеалы.

– Его ожидает потрясение, когда он женится на тебе.

– Я постараюсь стать для него хорошей женой.

«Какой же он глупец!» – подумала я. Он хочет жениться на Лавинии, не зная ее. Даже деревенский идиот не сделал бы подобной ошибки, а ведь предполагается, что Дугал умница! «Что ж, – с некоторым даже удовлетворением подумала я, – скоро он узнает, что к чему: Лавиния не из тех, кто меняется к лучшему после того, как обзаведется любящим супругом, коим он обещает стать».

Лавиния же умоляюще продолжала:

– Мы были такими добрыми подругами… с тех самых пор, как встретились впервые.

– Я очень хорошо помню то время. Ты была не самой очаровательной хозяйкой. С твоей стороны очень неумно вспоминать те дни, если ты пытаешься доказать, что наша дружба крепка и взаимна.

– Перестань умничать, Друзилла. Совершенно ни к чему постоянно демонстрировать свое превосходство. Мужчинам это не нравится. Я, например, никогда так не делаю.

– Зато ты все время красуешься, по твоим же собственным словам.

– Да, но делаю это правильно. Друзилла, перестань ходить вокруг да около. Скажи, что ты поможешь мне. Я знаю, что могу на тебя рассчитывать. Тебе просто нравится мучить меня.

– Но что я могу сделать?

– Я уже говорила. Поезжай и повидайся с Джанин. Объясни ей все.

– Почему бы тебе не поехать самой?

– Как же я могу поехать в Лондон? А вот ты можешь, причем легко. Просто скажи, что едешь повидаться с Полли.

Я заколебалась. После визитов к Полли мне всегда становилось лучше. Она поймет мои чувства в отношении помолвки Дугала. С Полли мне не придется пускаться в ненужные объяснения. С нею я могу разговаривать так же свободно, как и сама с собой. Кроме того, повидаю Флер. Малышка начала понемногу завоевывать мое сердце. Она научилась произносить свою версию моего имени. Полли даже написала мне: «Слышала бы ты, как с нею разговаривает Эфф… “А у кого из нас есть такая славная тетя Друзилла, а? Чья это тетя Друзилла скоро к нам приедет?” Вот так она и морочит голову ребенку». Да, было бы неплохо повидаться с Полли, Эфф и Флер. Более того, меня начало одолевать любопытство – я и сама хотела увидеться с Джанин.

По моему лицу Лавиния прочла, что я колеблюсь.

– Ты любишь Флер, – сказала она. – Она такая славненькая.

– Откуда тебе знать? Ты ведь очень давно не видела ее.

– Я непременно повидаю ее… когда разберусь со всем этим. А когда узнаю Дугала получше, то расскажу ему обо всем. Нет, правда. Я знаю, он скажет, что я могу забрать ее к нам.

– Это последнее, чего хочет Флер. Неужели ты не понимаешь, что дети – не фигурки, которые можно передвигать по доске, как удобно другим?

– Ты вновь превращаешься в гувернантку.

– Кто-то же должен преподать тебе пару жизненных уроков.

– Я знаю, что веду себя гадко и что меня избаловали. Но я ничего не могу с собой поделать, хотя и стараюсь быть хорошей. Как только я выйду замуж за Дугала, то сразу же остепенюсь. Ох, пожалуйста… прошу тебя, Друзилла.

– Где она живет?

– Я записала адрес. Я ведь ездила туда, чтобы передать ей пятьдесят фунтов. Я расскажу тебе, как добраться туда. Это не очень далеко от Полли.

Я взяла у нее клочок бумаги с адресом.

– Фидлерз-Грин, номер 20, – сказала Лавиния. – Его легко найти.

– Ты брала извозчика?

– Да. Он еще удивился, но я заставила его подождать моего возвращения. Я не хотела, чтобы кто-нибудь знал о том, что я ездила туда. Это было ужасно. А потом еще и она. Она насмехалась надо мною. Все время обзывала меня Графиней. А потом заявила мне, что я должна найти деньги, потому что в противном случае она расскажет всему миру о том, что я наделала. Она сказала, что я бросила своего ребенка, и наговорила кучу других неприятных вещей. А я ответила, что никого я не бросала и что нашла ей приличный дом. А она и говорит: «Это Друзилла нашла его. А вот ты наверняка бросила бы ее на ступеньках у чужих людей, чтобы самой и дальше радоваться жизни». Я сказала ей, что она ошибается. Флер мне совсем не безразлична, и когда я выйду замуж, то заберу ее к себе. Я знаю, что у меня все получится, но только после свадьбы.

– Я не приду к тебе на свадьбу, Лавиния. Это какая-то насмешка судьбы, честное слово. Ты хоть раз подумала о том, что обманываешь Дугала? Ты будешь стоять перед алтарем в целомудренном белом платье…

– Ах, замолчи. Так ты поможешь мне или нет? Неужели ты не видишь, в каком ужасном положении я оказалась?

– Я ничего не могу сделать, у меня просто нет денег.

– А я и не говорю, что ты должна дать ей денег. Но я уверена, что если ты поговоришь с нею, то она прислушается к голосу разума.

– Она не станет меня слушать.

– Станет, и еще как. Она всегда восторгалась тобою. Я знаю, ты сумеешь убедить ее. Прошу тебя, Друзилла, поезжай в Лондон. Ты же знаешь, как приятно тебе будет увидеть Полли и Флер. Пожалуйста, Друзилла.

И тогда я поняла, что поеду.

Я задумалась над тем, что скажу Джанин. Это был хороший повод поразмыслить.

Подготовка к свадьбе шла полным ходом, поскольку леди Гарриет не видела причин для промедления. Может, я и не люблю Дугала, но и слышать о них с утра до вечера точно не желаю.

Отцу я сказала:

– Съезжу-ка я, пожалуй, повидать Полли.

– Знаю. – Он улыбнулся. – Ты хочешь взглянуть на ребенка, которого они удочерили. Ты к ней очень привязана, не так ли?

– В общем, да. И я очень привязана к Полли.

– Добрая женщина, – сказал он. – Несколько прямолинейная, может быть, но сердце у нее золотое.

Я отправилась в путь, и Полли, как всегда, была счастлива увидеть меня. Я не стала говорить ей о том, куда собираюсь, потому что подозревала, что она попытается переубедить меня. Она бы заявила, что я не должна еще сильнее впутываться в делишки Лавинии. Однажды я уже поступила так, в результате чего у них появилась Флер, о чем она нисколько не сожалела; но она бы наверняка сказала, что одного раза более чем достаточно.

В Фидлерз-Грин я отправилась на извозчике. Он с удивлением покосился на меня, но ничего не сказал. Я попросила его подождать меня – не прямо перед домом, а немного в стороне.

Он взглянул на меня так, словно заподозрил, будто я замыслила нечто гадкое. Интересно, а Лавиния испытывала те же чувства, что и я?

После некоторых блужданий я оказалась возле номера 20 по Фидлерз-Грин. Он оказался высоким домом с некоторыми признаками былой роскоши, но со временем штукатурка осыпалась и белизна сменилась грязно-серыми разводами. Четыре ступеньки, ведущие ко входной двери, были выщерблены; по обеим сторонам лестницы сидели два шелудивых льва. Лавиния говорила мне, что к Джанин, жившей на третьем этаже, стучать нужно три раза.

Постучав, я стала ждать. Мне показалось, что минула целая вечность, прежде чем на стук явилась Джанин.

Несколько мгновений она в изумлении взирала на меня. Потом вскричала:

– Друзилла?! Что привело тебя сюда? – Передернув плечами, она добавила: – Ладно, пойдем внутрь.

Я оказалась в полутемном и грязном коридоре, в конце которого виднелась лестница. На ступеньках лежал обтрепавшийся ковер, в некоторых местах протертый до дыр.

Мы поднимались наверх, и с каждым этажом ковер выглядел все хуже. Потом Джанин распахнула дверь, за которой глазам моим открылась довольно большая комната, правда, обставленная весьма скудно. Повернувшись ко мне, она недовольно скривилась:

– Теперь ты видишь, как живут бедняки.

– Ох, Джанин, – ответила я. – Мне очень жаль.

– Что ж, такова моя доля. В одночасье все рухнуло.

– Мне хотелось бы знать, что произошло тогда.

– Все погибло, тетка Эмили… и все люди вместе с нею. Этот идиот Джордж. Знаешь, это ведь он во всем виноват. А я говорила ей, что он очень опасен и что однажды ночью мы все сгорим во сне.

– Да, он определенно был очень опасен.

– Опасен! Да он погубил все, что только было у тетки Эмили… и у меня тоже. Я собиралась выйти замуж за Кларенса… Да, я знаю, что он был скорбен умом, но зато он обожал меня. Он бы отдал мне все, все, что бы я ни попросила. Но он погиб, сгорел из-за этого идиота Джорджа.

– Тот сам не понимал, что делает. Ох, Джанин, какое счастье, что тебя в ту ночь там не было.

– Иногда я жалею об этом.

– Не говори так.

– А я говорю. Как бы тебе понравилось жить в такой дыре?

– А в этом есть необходимость?

– Что ты имеешь в виду, говоря про необходимость? Или ты думаешь, что я не съехала бы отсюда, если бы могла?

– Но ведь ты же наверняка можешь сделать что-нибудь! Образованные леди обыкновенно становятся гувернантками.

– А я вот не собираюсь.

– И что же ты будешь делать?

– Пока строю планы, прикидываю. Я едва не спятила, когда увидела, сколько шума поднялось вокруг этой Лавинии. Стоит только подумать о ней и ее ребенке… А теперь она вновь морочит головы окружающим. Это нечестно.

– Следует смириться с тем, что жизнь несправедливая штука.

– Я намерена что-нибудь урвать у нее.

– Она сказала мне, что ты требуешь у нее денег.

– Ага! Ну и что тут такого? Почему бы ей не поделиться со мной? Я помогла ей. Где бы она сейчас была, если бы не я? Думается мне, что благородный граф не спешил бы предлагать ей руку и сердце, знай он о том, что получит подпорченный товар.

– В тебе говорит зависть, Джанин.

– Это не столько зависть, сколько здравый смысл. У нее есть все, а у меня – ничего. Что ж, пришло время и мне получить свою долю.

– Ты еще пожалеешь об этом, Джанин.

– Никогда! Я хочу начать свое дело. Уверена, у меня все получится. Например, изготовлять шляпки. Не сомневаюсь, что дело пойдет. Я знаю одну женщину, которая держит небольшой магазинчик. Будь у меня средства, я бы вошла с нею в долю. Словом, мне нужны деньги, и я не понимаю, почему мисс Лавиния Фрамлинг не может снабдить меня некоторой суммой.

– Тебе понадобится намного больше пятидесяти фунтов.

На ее лице появилось хитрое выражение.

– И я намерена добыть их.

– Ты ведь понимаешь, что это шантаж. Уголовное преступление.

– Неужели она подаст на меня в суд? Это будет мило, ты не находишь? Мисс Лавиния Фрамлинг выдвигает обвинения против той, кто знает, что у нее имеется незаконнорожденный ребенок, существование которого она тщательно скрывает. Прямо-таки вижу, как она делает это!

– Джанин, так не годится.

– Скажи это кому-нибудь другому.

– Я думаю, что ты можешь устроиться на работу и откладывать понемногу. Вот увидишь, ты станешь счастливее.

– Ни за что. В некоторых вопросах ты ужасная простушка, Друзилла. То, как ты стараешься сохранить чужую тайну… И чью? Она эгоистка до мозга костей. Или ты думаешь, что она помогла бы тебе, окажись ты на ее месте?

– Нет.

– Тогда к чему такие хлопоты? Пусть она заплатит или получит то, что ей причитается.

Джанин явно озлобилась, и я понимала, что мне нечего ей сказать, чтобы заставить ее передумать.

Я оглядела комнату, и она заметила мой взгляд.

– Сплошное убожество, не так ли? – сказала она. – Теперь ты видишь, почему я хочу убраться отсюда.

– Вижу, конечно, и мне очень жаль. Где ты была в ту ночь?

– Помнишь Герцогиню?

– Да, помню.

– Ее семья решила взять ее обратно. Пожалуй, они устыдились того, что свалили заботу о ней на тетю Эмили, – но лично я думаю, что дело в деньгах. Они захотели держать ее у себя перед глазами, чтобы она не отписала все свое состояние кому-нибудь другому. Они не доверяли тете Эмили. И не сильно ошибались на этот счет. Я должна была отвезти ее домой. Больше сделать это было некому. Дорога была слишком долгой, чтобы обернуться туда и обратно за один день, и потому я вынуждена была переночевать в доме ее семьи. Он здорово отличался от этого, можешь мне поверить.

Я кивнула.

– Вот так все и произошло. Все погибло в том пожаре. Дом наверняка бы достался мне. Он чего-то да стоил. Я могла бы начать какое-нибудь дело. Хотя мне не пришлось бы этим заниматься, потому что я бы вышла замуж за Кларенса. Я бы устроила свою жизнь раз и навсегда, а теперь осталась ни с чем. Дом призрения не был застрахован. И как только тетя Эмили могла совершить подобную глупость, имея на содержании таких безумцев, как Джордж!

– Зато тебе повезло, что тебя там не было.

– Если это можно назвать везением.

– Я приехала просить тебя подумать еще раз.

Но Джанин лишь покачала головой:

– Нет, она должна заплатить. Она должна поделиться со мной хотя бы частью того, что имеет.

– Содержание у нее не слишком большое.

– Тогда мне нужна доля из того, что у нее уже есть, а когда она выйдет замуж за своего благородного лорда…

– Ты полагаешь, что сможешь и дальше тянуть из нее деньги? Ты же сама сказала ей, что пятьдесят фунтов, которые она дала тебе, это все.

– Это не так. Я оказалась в отчаянном положении, Друзилла. И не намерена упускать такой шанс.

– Ты не сделаешь этого, Джанин. Я знаю, не сделаешь. Ты просто прекратишь все это. Какие бы чувства ты ни испытывала – а я понимаю твою горечь, – это неправильно.

– А как по мне, так все справедливо. Пришло время кому-нибудь преподать Лавинии Фрамлинг достойный урок. Она всегда считала себя выше всех нас из-за своих рыжих волос.

– Ох, Джанин! Послушай меня. Давай я приеду к тебе еще раз. Я могу взять тебя с собой к нам, в дом пастора. Ты проведешь у нас каникулы. Может, мы сумеем найти для тебя работу. Мы знаем там многих, и рекомендация от пастора, несомненно, поможет тебе. Ты можешь жить у нас, пока не найдешь работу. Оставь это место…

Но она лишь упрямо покачала головой.

– Ты хорошая, Друзилла, – мягко сказала она. – Ты стоишь двадцати таких Лавиний.

Я улыбнулась.

– А моя стоимость увеличилась. Лавинии ты говорила про двенадцать.

– Я переоценила ее. Она вообще ничего не стоит. И мне жаль этого графа. Он еще натанцуется с нею. Она из тех, кто не пропустит ни одного мужчины. В свое время мне довелось повидать парочку таких же.

– А я надеюсь, что она остепенится, когда выйдет замуж.

– Я помню, что ты была лучшей ученицей в классе, но, когда речь заходит о реалиях жизни, ты превращаешься в несмышленыша.

– И все-таки послушай меня.

– Я уже выслушала тебя.

– Значит, ты собираешься и дальше продолжать шантажировать ее.

– Я намерена получать деньги до тех пор, пока не встану на ноги.

– Ты совершаешь ошибку.

– Позволь мне самой судить об этом. Кеб все еще ждет тебя?

– Да.

– В таком случае поезжай. Иначе он может и не дождаться. Вдруг извозчик не поверит, что тот, кто приехал сюда, сможет расплатиться с ним? Он подумает, что ты уже сбежала.

– Мне показалось, что он так не думает, и он обещал подождать.

– Я ценю то, что ты сделала.

– Если я узнаю что-либо, то приеду и расскажу тебе.

Но она улыбнулась и покачала головой.

В тот момент я не могла сделать большего для Джанин Флетчер, но надежды не теряла.

* * *

Я не стала говорить Полли, где была. Я знала, что она не одобрит мой поступок и посоветует держаться от всего этого подальше. Но мне было жаль Джанин. Наверное, я жалела ее с самого начала. У нее была такая странная жизнь… Кажется, тетя Эмили не питала к ней особой привязанности. Джанин отправили в дорогую школу, потому что тетя Эмили рассчитывала найти богатого жениха для нее среди своих клиентов. И бедный Кларенс подходил для этой цели как нельзя лучше. Не ведающий, что творится вокруг, ласковый со всеми, кто по-доброму относился к нему, да еще и богатый вдобавок. Им можно было вертеть, как марионеткой, что тетя Эмили и проделывала с большой ловкостью. А теперь… Вместо желанного замужества бедная Джанин осталась совсем одна, без гроша за душой, и потому была вынуждена прибегнуть к самому презренному из всех преступлений – шантажу.