Текст книги "Индийский веер"

Я про себя поражалась тому, до какой степени чувство нависшей над головами опасности сплотило людей.

Большинство из нас за прошедшие месяцы уже сталкивались со смертью; мы понимали, что ее тень все еще нависает над нами и каждый вдох может стать последним, но страха и преклонения перед смертью уже не было. Она превратилась в повседневное явление. Мы узнали, что жизнь быстротечна. Пожалуй, можно сказать, что духовное в нас возобладало над материальным. Не знаю. Но, оглядываясь назад, я понимаю, что это был странный, необычный, но необходимый жизненный опыт.

Время от времени мы останавливались в dâk-бунгало, дабы перекусить и дать отдых лошадям либо же сменить их. Но в бунгало мы не ночевали. Всех нас подстегивало понимание того, что мы должны спешить и что, лишь оказавшись на корабле, мы почувствуем себя в безопасности.

Остановки приносили невыразимое облегчение. Они означали, что наступила передышка в бесконечной и яростной тряске dâk-ghari. Мы старались урвать хоть пару часов сна на ходу. Дети обычно закрывали глаза с наступлением темноты и спали до рассвета.

Я остро ощущала присутствие Фабиана, и оно согревало и успокаивало меня. Пока он был рядом, я не сомневалась, что мы благополучно преодолеем все трудности. Иногда мне даже хотелось, чтобы наше путешествие не кончалось, потому что я знала, что тогда должна буду сказать ему «прощай». Сейчас же, несмотря на все неудобства, его присутствие наполняло меня радостным волнением.

После того как мы достигнем Бомбея, он вернется в Дели, а мы поплывем домой. Мы окажемся в безопасности, а ему вновь будет грозить смерть. Я часто думала о том, что происходит с Томом, Элис и Дугалом.

Во время недолгих остановок мы с Фабианом разговаривали, отходя чуточку в сторону от остальных.

– Как только вы окажетесь на корабле, все будет в порядке. Да, разумеется, вам еще предстоит путешествие по суше, от Суэца до Александрии, но теперь ты знаешь, что вас ждет там. Ты будешь не одна, а в большой компании, и тебе больше не грозит плен от рук симпатичных проходимцев вроде Лассера.

– Да, – согласилась я, – теперь я стала умнее.

– Когда попадете домой, ты останешься с детьми.

– Леди Гарриет наверняка пожелает забрать их себе.

– Разумеется. Но и ты будешь рядом. Теперь ты не сможешь оставить их одних. Подумай о том, что это будет означать для них. Они лишились своей матери и айи. Я заметил, как они крепко держатся за тебя. Ты стала для них олицетворением безопасности. Ты должна оставаться с ними и во Фрамлинге. Я написал матери.

– Ты полагаешь, письмо дойдет?

– Я уже отправил его с одним из наших людей, который отплыл домой несколько недель тому назад. Я написал ей, что ты прибудешь вместе с детьми и что я хочу, чтобы ты оставалась с ними до тех пор, пока я не вернусь домой.

– И когда это будет?

Он неопределенно повел плечами:

– Кто знает? Но ты должна быть с ними. Моя мать наверняка внушит им страх поначалу. И ты будешь нужна им, чтобы помочь понять ее. Бедные дети, они только начинают жить, а на их долю уже выпали такие страдания.

– Судя по всему, необратимые последствия их психике не грозят. По-моему, дети привыкают ко всему и начинают воспринимать это как новую нормальность. Сейчас они привыкли жить, оглядываясь. Иначе было нельзя, мы бы не выжили.

– А их мать?

– Они приняли ее смерть. Они полагают, что она отправилась в рай.

– Тем не менее они наверняка растеряны.

– Слишком многое случилось с той поры, да и Лавиния виделась с ними нечасто. Они относились к ней как к дальней родственнице.

– Пожалуй, это и к лучшему.

– А вот по айе они скучают, естественно.

– Что заставит их еще крепче привязаться к тебе. Друзилла, ты сама видишь, что просто не можешь бросить их одних. Все это я объяснил своей матери.

– Ты хочешь, чтобы я осталась во Фрамлинге… в роли гувернантки.

– Ты – друг семьи. Когда я вернусь домой, мы сможем предпринять что-нибудь. А до той поры я хочу, чтобы ты позаботилась о детях. Пообещай мне.

Я пообещала.

– Есть еще кое-что, – продолжал он. – Я рассказал матери о другом ребенке.

– Ты имеешь в виду Флер?

– Да. Я подумал, что она должна знать.

– Но Полли и ее сестра…

– Знаю. Они воспитывают ее, причем наверняка очень хорошо. Но что, если с ними что-нибудь случится? Тогда Флер должна быть со своей семьей. Так будет правильно.

– Значит, леди Гарриет все-таки узнала правду.

– Когда-нибудь это должно было случиться.

– И как, по-твоему, она поступит?

– Она наверняка постарается присвоить ребенка.

– О нет! – Я живо представила себе эту конфронтацию: Полли и Эфф с одной стороны, а леди Гарриет – с другой. Это будет столкновение достойных противников, без сомнения. Хотелось бы мне знать, кто выйдет победителем. – Все-таки я надеюсь…

– Моя мать решит, как следует поступить с ребенком. В любом случае, что бы ни произошло, мы знаем, что у Флер есть дом.

До моего слуха донесся собственный слабый голос:

– Полагаю, ты прав.

– Я тоже так думаю.

– Полли и ее сестра ни за что на свете не отдадут Флер.

– Полагаю, столкновение неизбежно, вот только я не уверен, какая из сторон одержит победу. Моя мать очень решительная леди.

– То же самое можно смело сказать об Эфф и Полли.

– Это будет битва титанов.

Он рассмеялся, и я поймала себя на том, что смеюсь вместе с ним. Я вдруг обнаружила, что чувствую себя в полной безопасности и мне больше ничего не страшно.

Я никогда не забуду ту ночь… длинную череду повозок, пасущихся поодаль лошадей… теплый благоуханный воздух, жужжание насекомых… и Фабиана рядом с собой. Это было нелепо, но я вовсе не стремилась поскорее оказаться в Бомбее.

Были и другие остановки. Мы разговаривали или просто молчали, но между нами установилась прочная, хотя и незримая связь. Более чем когда-либо я была уверена, что моя судьба накрепко переплелась с судьбами Фрамлингов. Иногда мы вспоминали прошлое, в том числе и тот случай, когда он похитил меня и сделал своей дочерью, изображая моего отца.

– Ты думал, что можешь брать все, что тебе нужно, – сказала я ему, – включая чужих детей.

– Пожалуй, да.

– Пожалуй, ты до сих пор так думаешь.

– От старых привычек нелегко избавиться.

Я часто вспоминала о веере из павлиньих перьев, но вслух о нем не заговаривала. Эти мысли навевали столь жуткие воспоминания – Лавиния, простертая на залитой кровью постели, и веер у ее ног… Я знала, что никогда не смогу забыть это.

Нет, надо оставить прошлое позади. Я должна жить ради будущего. Передо мною сейчас стояла важная задача. Я должна благополучно доставить детей домой и посвятить им свою жизнь… пока не вернется Фабиан.

Наконец мы достигли Бомбея. Здесь нас встретили знакомые здания, сверкающие ослепительно-белыми стенами в лучах жаркого солнца, и море – врата Индии, как называли его местные жители. И теперь мы должны были пройти сквозь них на пути домой.

Несколько дней мы провели в ожидании корабля. В конце концов прибыл и он. Нас пригласили подняться на борт, и Фабиан поднялся вместе с нами, чтобы взглянуть, как мы устроимся. В нашем распоряжении оказалась небольшая каюта, которую мне предстояло делить с детьми.

Времени в запасе оставалось совсем немного. Вскоре после того, как мы поднялись на борт, экипаж стал готовиться к отплытию. Фабиан попрощался с детьми, наставляя их во всем слушаться меня. Они выслушали его внимательно и почтительно.

А потом он взял мои руки в свои.

– До свидания, Друзилла, – сказал он. – Я вернусь домой так скоро, как только смогу. – Он улыбнулся мне. – И тогда у нас наверняка найдется время о многом поговорить.

– Да, – покорно согласилась я.

Он расцеловал меня в обе щеки.

– Береги себя, – сказал он на прощание.

– Ты тоже, – посоветовала я ему.

На этом все кончилось. Я отплыла с детьми из Бомбея, оставив Фабиана в этой раздираемой внутренними распрями стране.

Англия

Возвращение домой

Я немногое запомнила из того путешествия. Наверное, оно изобиловало событиями, как обычно бывает в пути, но все случившееся представлялось мне тривиальным и пустяковым по сравнению с тем, что произошло ранее.

Нужно было присматривать за детьми. Они требовали к себе постоянного и неусыпного внимания. Корабль, идущий под всеми парусами, – не самая уютная детская на свете.

Да и среди пассажиров постарше было не все гладко. Многие из них оставили мужей или родственников там, в Индии, и потому постоянно терзались мыслями о том, как бы с ними чего не случилось. Новостей к нам не поступало; мы были крошечным сообществом изгнанников с чужой земли.

Дети, разумеется, пребывали в полном восторге от всего, что видели вокруг, и экипаж потакал им во всем. Я помню, как в компании с другими малышами стояла на палубе Луиза и моряки указывали им на дельфинов и летучих рыб. Я помню всеобщее радостное возбуждение, когда неподалеку показался кит.

Нам пришлось пережить и неизбежные шторма, которые разогнали нас по своим каютам, и дети визжали от смеха, обнаружив, что не могут устоять на ногах, а мелкие предметы в беспорядке швыряет повсюду. Все вокруг представлялось им новым и восхитительным, а в конце пути их ждало замечательное место под названием «родной дом». Я даже не бралась вообразить, что они себе напридумывали, и надеялась лишь на то, что они не останутся разочарованными.

В положенный день и час мы прибыли в Суэц.

Нельзя сказать, чтобы я предвкушала путешествие по пустыне, зато у детей оно вызывало неописуемый восторг. Такое впечатление, что они не замечали неудобства фургонов и норова лошадей, которые влекли нас по пескам. А уж когда мы остановились в караван-сарае, они вообще были без ума от радости. Я слышала, как Луиза делится знаниями с Аланом, который прыгал вверх-вниз, не находя себе места от восторга.

А на меня нахлынули воспоминания, которые, оказывается, были совсем еще свежи в моей памяти! Путешествие с Элис, наше знакомство с месье Лассером, появление Тома Кипинга и в самом конце – таинственное исчезновение так называемого француза.

Я внутренне содрогнулась, попытавшись представить себе, где могла бы оказаться сейчас, если бы не вмешательство Тома. По приказу Фабиана.

И все мои мысли тут же вернулись к Фабиану.

Наконец мы прибыли в Саутгемптон.

– Это и есть дом? – спросила Луиза.

– Да, – с чувством ответила я. – Это и есть наш дом.

* * *

Какой непривычной показалась мне Англия после возвращения из страны ослепительного солнца, удушающей жары, цветков лотоса, баньяновых деревьев и смуглых людей с мелодичными мягкими голосами, умеющих передвигаться совершенно бесшумно.

Когда мы прибыли, стоял апрель – чудесное время года для возвращения, когда на деревьях набухают почки и пробиваются первые весенние цветы. Это было время ласковых дождей, время, когда солнце светит ярко, но еще не печет, оставаясь милосердным и мягким, даже игривым, поскольку часто прячется за облаками. Я видела, как глаза у детей удивленно расширились от восторга. Пожалуй, они давно решили для себя, что дом – это нечто вроде Мекки, земли обетованной, в которой все должно быть замечательным.

Нас отвезли в гостиницу, чтобы мы могли сделать необходимые приготовления и встретиться с теми, кто с нетерпением ожидал нас. Я тотчас же отправила послание во Фрамлинг, дабы известить леди Гарриет о своем прибытии с детьми.

Здесь мы услышали первые новости. Сэр Колин Кэмпбелл освободил Лакхнау. Здесь, дома, известие об этом породило бурную радость. По общему мнению, мятеж наконец-то начал затухать.

В гостинице с нас буквально сдували пылинки. Еще бы! Мы оказались в самом сердце жестокого мятежа и сумели уцелеть. Хозяева не знали, куда нас посадить и что нам предложить.

А я думала о тех, кого оставила позади. Как там Фабиан? Сыграло ли освобождение Лакхнау благоприятную роль в судьбе Элис, Тома и Дугала? Мне было страшно даже подумать о том, что Элис могла лишиться Тома, с которым планировала разделить все.

Леди Гарриет всегда отличалась решительным и деятельным нравом. Едва получив мою записку, она тут же отправила за нами экипаж, который должен был отвезти нас во Фрамлинг. И вот мы уже сидели в нем, колеся по проселочным дорогам Англии, мимо полей, похожих на аккуратные зеленые квадратики, мимо лесов, ручьев и речек. Дети были очарованы. Луиза сидела молча, словно в трансе, а Алан не удержался и вновь принялся подпрыгивать на месте.

Но вот впереди показалась знакомая деревня, выгон, дом приходского священника, особняк Фрамлингов – сцены моего детства вновь предстали у меня перед глазами. Интересно, как там поживает Колин Брэди? Я была уверена, что он по-прежнему остается покорным слугой леди Гарриет.

Я наблюдала за детьми, пока мы приближались к Фрамлингу. В лучах неяркого солнца он выглядел потрясающе – самоуверенный, внушительный и красивый настолько, что при виде его захватывало дух.

– Это наш дом? – спросила Луиза.

– Да, – ответила я. – И скоро вы увидите свою бабушку.

Мне пришлось удерживать на месте Алана, который готов был тотчас же выпрыгнуть из экипажа.

Мы поднялись по подъездной аллее, и перед моим внутренним взором поплыли воспоминания. Лавиния… о нет. Я постаралась отогнать от себя ее образ, потому что вспоминать о том, какой я увидела ее в последний раз, было невыносимо. Фабиан… впрочем, лучше не думать и о нем. Скорее всего, у меня просто разыгралось воображение. Теперь, глядя на величественную постройку из потемневшего от времени камня и ожидая скорой встречи с леди Гарриет, я поняла, насколько абсурдными и нелепыми выглядели мои мечты.

Он вернется домой, и все вновь станет таким, как прежде, каким было всегда, если не считать того, что я, дурнушка, дочь приходского священника, получу завидную должность гувернантки при внуках леди Гарриет: добрая и благоразумная девушка, знающая свое место. Именно этого захочет и будет ожидать леди Гарриет, а она всегда добивается своего.

Экипаж остановился. Появилась служанка. Джейн? Долли? Бет? Имени ее я не помнила, но я знала ее, а она знала меня.

– Ах, мисс Делани. Леди Гарриет велела вам немедленно подняться к ней вместе с детьми.

Дети уже не могли дождаться, когда же наконец им позволят выйти из экипажа.

Мы вошли в холл, знакомый холл с его высокой сводчатой крышей и оружием на стенах, с которым давно умершие Фрамлинги обороняли свой дом от любых захватчиков. Поднялись вверх по лестнице в гостиную, где уже сидела, поджидая нас, хозяйка.

– Они здесь, леди Гарриет.

Она поднялась на ноги. Выглядела она, по своему обыкновению, величественно и внушительно. Щеки ее покрывал легкий румянец, а взгляд тотчас же приковало к детям.

Я почувствовала, как они крепко сжали мои ладони.

– Это ваша бабушка, дети, – сказала я.

Они молча смотрели на нее, а она – на них. Я решила, что ее тронул их вид и она, разумеется, думает о Лавинии. Я была рада тому, что она не знает, как погибла ее дочь. Фабиан никогда не расскажет ей об этом, а уж я тем более. Во время мятежа погибло слишком много людей. Само собою подразумевалось, что подобная участь могла постигнуть любого из нас.

Леди Гарриет наконец перевела взгляд на меня.

– Добрый день, Друзилла, – сказала она. – Добро пожаловать домой. Входите, не стойте на пороге. Это у нас Луиза.

Луиза кивнула.

– Меня зовут Алан, – проговорил мальчуган. – А это, значит, и есть дом?

Неужели мне показалось или я действительно увидела, как леди Гарриет на миг смешалась и растерянно моргнула, стараясь сдержать слезы? Пожалуй, да. Едва заметно дрогнул ее голос, когда она ответила:

– Да, мой дорогой мальчик, ты приехал домой. – Но миг слабости миновал, и она стала прежней, хорошо знакомой леди Г. – Как поживаешь, Друзилла? Ты хорошо выглядишь. Сэр Фабиан писал мне о тебе. Я знаю, что ты показала себя крайне здравомыслящей особой. Ты всегда была такой. Твоя комната располагается по соседству с детской. Пожалуй, это временно, но поначалу… Без сомнения, дети будут только рады. Ты обязательно как-нибудь расскажешь мне о своих приключениях. А теперь, Луиза, подойди сюда, дорогая.

Луиза неохотно выпустила мою руку.

– Мое дорогое дитя, – произнесла леди Гарриет. – Какая ты высокая! Впрочем, все Фрамлинги отличаются высоким ростом. Теперь здесь будет твой дом. Я – твоя бабушка. Отныне я буду присматривать за тобою.

Луиза обернулась, чтобы метнуть на меня обеспокоенный взгляд.

– Мисс Делани… Друзилла тоже будет рядом. Мы все будем жить вместе. Скоро у вас появится няня, англичанка, как мисс Филрайт.

По лицу ее промелькнула тень недовольства. Как смела Нанни Филрайт забыть о своих обязанностях и выйти замуж, бросив детей Фрамлингов! Нет, она оставалась прежней леди Гарриет. В ней не произошло никаких перемен, на которые я надеялась, уловив слабый след эмоций. Но, разумеется, они касались лишь семейства Фрамлингов и на посторонних не распространялись.

Дети разглядывали ее с легким недоумением. Пожалуй, при виде их она все-таки растрогалась. И тут же, наверное, испугалась, что они заметят за ней такую слабость, как проявление чувств, и потому вновь заговорила отрывистым и деловым тоном:

– Рискну предположить, что дети не отказались бы что-нибудь съесть. Как насчет бульона, молока и хлеба с маслом? Что скажешь, Друзилла?

Я поняла, что она не до конца справилась с волнением, раз уж спрашивает моего мнения.

– Сейчас время ленча, – уточнила она.

– Что ж, в таком случае, думаю, немного молока и хлеб с маслом будут в самый раз. – Я повернулась к детям. – Вы ведь не возражаете?

Луиза ответила:

– Да, хорошо.

Алан ограничился тем, что согласно кивнул с самым серьезным видом.

– Хорошо, – сказала леди Гарриет. – Ленч подадут вам в комнаты. Я сама покажу их вам. Я распорядилась подготовить для вас старую детскую. А потом, Друзилла, мне надо будет поговорить с тобою. Пока ты будешь жить рядом с ночной детской. Немного погодя мы пригласим няню, но первое время, пожалуй…

Я сказала ей, что меня все устраивает.

Мы поднялись по лестнице в старую детскую, и по дороге туда леди Гарриет отправила одну из служанок за ленчем для детей.

Комнаты оказались светлыми и просторными. Я вспомнила, что уже бывала здесь прежде, когда приходила играть с Лавинией. И тут же перед моим внутренним взором предстало жуткое зрелище ее смерти, и меня охватило чувство обреченности. Здесь, в этих самых комнатах, владычествовал Фабиан, здесь находилось его царство, что признавали все, даже его мать. Здесь его холили и лелеяли, потакали малейшим его желаниям и не перечили самым диким выходкам, включая похищение чужого ребенка.

На каждом шагу меня поджидали воспоминания, и в тот момент я вдруг поняла, что мне нестерпимо хочется убежать отсюда, потому что я никогда не стану кем-либо, кроме чужака, в этом доме. Дочь приходского священника, недостаточно родовитая, чтобы знаться с обществом Фрамлингов, за исключением случаев, когда ее можно использовать ради собственной выгоды.

– Я оставлю вас, чтобы вы обустроились, – сказала леди Гарриет.

Мне показалось, что и ей хочется поскорее уйти отсюда, что ей невыносимо оставаться в комнате, в которой когда-то жила и играла еще ребенком ее погибшая дочь, как теперь будут жить и играть ее дети. Неужели и леди Гарриет могут переполнять эмоции? Я была уверена, что уж в чем в чем, а в этом она никогда не признается.

В конце концов она ушла, и я осталась с детьми одна.

– Она кто? Королева? – спросила Луиза.

* * *

Это был очень странный день. Я устроила детям нечто вроде экскурсии по дому и саду. Им все понравилось, и они сочли их замечательными. Мы встретили нескольких слуг, которые не смогли скрыть своего удовольствия при виде того, что в доме вновь появились дети.

Я подумала, что со временем они обретут здесь счастье. Сейчас они держались за меня чуточку крепче, чем прежде, а это означало, что им немного не по себе после произошедших в их жизни перемен; ну и, разумеется, они испытывали благоговейный трепет перед своей внушительной бабушкой.

Ленч мне прислали в комнату.

Леди Гарриет намекнула, что желает побеседовать со мной нынче же вечером, и после ужина пригласила меня в свою гостиную.

– Присаживайся, Друзилла, – сказала она. – Мне нужно поговорить с тобой. Я знаю, что тебе довелось многое испытать. Сэр Фабиан сообщил мне о том, как ты ухаживала за детьми и обеспечивала их покой и безопасность в то ужасное время, за что мы оба искренне благодарны тебе. Сэр Фабиан пишет, что ты должна будешь остаться с детьми, по крайней мере, до его возвращения, которое, как он надеется, состоится уже весьма скоро. По его мнению, в Индии произойдут перемены, ставшие неизбежными после того ужасного мятежа. Луизе и Алану более не грозит опасность, но ведь есть еще один ребенок. Я знаю о нем и о той роли, которую ты сыграла в этом деле. Это было большое несчастье, но сейчас я не намерена останавливаться на этом. Вся история уже известна мне со слов моего сына, и я виделась с теми людьми, которые воспитывают ребенка. В каком ужасном месте они живут! Я пригласила их сюда, но они в самой грубой форме отвергли мою просьбу… и мне пришлось поехать к ним самой. Какая жалость, что они забрали ребенка.

– Должна сказать вам, леди Гарриет, что с нами они обошлись поистине замечательно. Не представляю, что бы мы без них делали.

– Я ни в чем не виню тебя, Друзилла. Твое участие в этом деле достойно всяческой похвалы. Твоя нянька – очень откровенная и прямолинейная особа. – Что я слышу! Леди Гарриет снизошла до похвалы, пусть скупой и неохотной, другой женщине, так похожей на нее саму. – Полагаю, их поступок в тот момент заслуживал восхищения. Но теперь мы должны подумать о девочке. Какими бы неблагополучными ни были обстоятельства ее появления на свет, она остается моей внучкой и потому должна воспитываться здесь, во Фрамлинге.

– Леди Гарриет, они заботились о ней с самого рождения. Они любят ее как собственную дочь. И потому никогда не отдадут ее.

– Ну это мы еще посмотрим, – решительно заявила леди Гарриет. – Сэр Фабиан полагает, что она должна жить здесь, вместе со сводными братом и сестрой.

– Я знаю, что они никогда никому не отдадут ее.

– Она Фрамлинг по рождению, а я – ее бабушка. У меня есть права.

– Немедленно отнять ребенка едва ли будет хорошим решением и для него.

– Со временем они поймут, что это было разумно.

– Но, леди Гарриет, то, что представляется разумным вам, может не казаться таковым им.

Она недоуменно взглянула на меня, но я не отвела взгляда. Я уже давно приняла твердое решение, как и в случае с Лавинией, что она не сможет помыкать мною. Если им не нравится мое поведение, я просто дам им понять, что нахожусь здесь исключительно потому, что не желаю оставлять детей одних. Сейчас я была куда нужнее леди Гарриет, чем она мне, и это давало мне известное преимущество. Мой статус был гораздо выше статуса обыкновенной гувернантки.

– Это мы еще посмотрим, – с угрозой пообещала она, а потом добавила: – Я хочу, чтобы ты повидалась с этими людьми.

– Я сама собиралась сделать это. Полли очень дорога мне, как, впрочем, и ее сестра, и Флер.

– В таком случае я хочу, чтобы ты съездила к ним как можно скорее.

– Таково было и мое намерение.

Она благосклонно кивнула.

– Объясни им все выгоды того, что ребенок станет жить и воспитываться здесь. Несмотря на все обстоятельства ее рождения, она по-прежнему остается моей внучкой. Я думаю, их можно заставить понять, что это значит.

– Думаю, что и они хотят для малышки только самого лучшего.

– Именно. В таком случае, полагаю, ты сумеешь воззвать к их здравому смыслу.

– Я совсем не уверена, что они ответят на ваше предложение положительно, леди Гарриет.

– Я верю в тебя, Друзилла. – Она даже одарила меня улыбкой-авансом – за то, что я возвращу ее рожденную вне брака внучку обратно в семью, подумала я. Но это будет нелегко. Я знала Полли и знала Эфф. В решимости они ничуть не уступали леди Гарриет. – Что ж, – продолжала она, – раз Луиза и Алан теперь здесь, то их будущее обеспечено.

– А как же их отец? – спросила я. – У него могут быть иные планы на их счет, ведь он же вернется…

– О нет. – Леди Гарриет рассмеялась. – Он не станет возражать, потому что своими глазами увидит и поймет, что со мною им будет лучше.

– Вам известно что-либо…

– Очень немногое. Он был в Лакхнау вместе с той няней и ее мужем. – Она презрительно фыркнула. – Тогда они были в безопасности. Это мы знаем совершенно точно. Но, разумеется, там по-прежнему творятся самые ужасные вещи. Какие все-таки неблагодарные и коварные люди – убивать тех, кто столько сделал для них. Англичане, мужчины, женщины и маленькие дети, павшие от рук аборигенов! Но они непременно получат по заслугам, можешь не сомневаться.

– Рада, что дети отныне пребывают в безопасности.

Леди Гарриет кивнула.

– Что ж, Друзилла, у тебя был долгий день… и у меня тоже. Позволь пожелать тебе покойной ночи. Полагаю, дети уже спят.

– О да, они очень устали.

– Не сомневаюсь. Мне жаль, что я вынуждена взвалить на тебя обязанности няни в детской. Но они привыкли к тебе, и поэтому так будет лучше, хотя бы первое время. Думаю, что сейчас им не нужны слишком уж большие перемены. Но у меня уже есть хорошая нянька на примете.

– Я тоже думаю, что сейчас им будет лучше со мною. Я ведь ухаживала за ними в дороге, да и раньше тоже. Они очень скучают по своей няне-индианке.

На ее лице появилось выражение явного неодобрения.

– Ладно, скоро у нас будет хорошая няня-англичанка и они перестанут скучать. Доброй ночи, Друзилла.

– Доброй ночи, леди Гарриет.

Как странно вновь оказаться в этом доме… и даже поселиться под его крышей!

Я отправилась к себе в комнату. Простыни были свежими и прохладными, а комната просторной, пусть и немного аскетичной. Но здесь жили воспоминания, слишком много воспоминаний: сад, выгон, старая церковь… домик священника… сцены из моего детства.

Я подумала об отце и словно наяву увидела, как он идет через сад, возвращаясь из дома в церковь, зажав под мышкой молитвенник, и ветер треплет его светлые неприбранные волосы… а мыслями он уже унесся далеко-далеко… в Древнюю Грецию, скорее всего.

Столько всего произошло после моего отъезда.

Я не чувствовала усталости, но стоило мне лечь и укрыться этими прохладными чистыми простынями, как я тут же провалилась в сон без сновидений. Все-таки я основательно вымоталась, и морально, и физически.

* * *

Весь следующий день я провела с детьми. Я повела их на прогулку на старый церковный двор. Там мы встретили Колина Брэди и его жену. У них уже родился ребенок.

Эллен Брэди, дочь доктора, настояла на том, чтобы я зашла к ним в дом священника, где угостила меня бокалом собственноручно изготовленного вина из ягод бузины. Потом Колин присоединился к нам. Дети тихонько сидели рядышком.

Я вдруг подумала, что это я могла бы сейчас сидеть перед подносом, передавая гостям бокалы с моим вином из бузины. Но нет. Я бы никогда не удовлетворилась этим, хотя и не сомневалась, что леди Гарриет по-прежнему полагает мой отказ несусветной глупостью.

– Мы вспоминали вас, когда узнали о том, что происходит, не правда ли, Эллен? – сказал Колин.

Та подтвердила, что да, действительно вспоминали.

– Какие ужасные вещи там творились. Как они могли? Вот уж где вы, наверное, страху натерпелись.

Служанка повела детей в сад, поэтому они могли разговаривать свободнее.

– И мисс Лавиния, графиня. Какая ужасная смерть… Она ведь была еще так молода…

Я согласилась, думая: «Вы понятия не имеете о том, как она умерла. И даже представить себе этого не можете».

В деревне ко мне подходили многие, чтобы поговорить. Владельцы выходили из лавок поздороваться со мною. Все они интересовались детьми.

– Как хорошо, что во Фрамлинге вновь зазвучат детские голоса. Леди Гарриет будет довольна.

В этом ни у кого не было ни малейших сомнений. Я знала, что в душе она оплакивает Лавинию. Она полагала возмутительным, что аборигены посмели напасть на англичан, но то, что они убили ее дочь, было возмутительно вдвойне. Пожалуй, я никогда не понимала ее. Единственным, что волновало ее по-настоящему, были дети – а теперь и внуки. И я прекрасно знала, что за Флер разыграется настоящая битва.

Я много думала об этом и, как только уверилась, что дети освоились в Доме настолько, что смогут обойтись без меня несколько дней, решила съездить в гости к Полли и написала ей об этом.

Леди Гарриет заглядывала к нам в детскую. Я старалась приободрить детей, призывая их разговаривать с нею, но при этом замечала, что в ее присутствии они становятся скованными и стараются держаться поближе ко мне.

Она не навязывала им свое общество. Нет, это было бы недостойно леди Гарриет. Но я видела, как она втайне радовалась, когда Луиза обращалась к ней непосредственно. А вот Алан упорно отводил глаза в сторону и воздерживался от прыжков, когда она была рядом.

– Дети ведут себя очень тихо, – однажды обратилась она ко мне, когда брат с сестрой отправились спать.

– Им нужно привыкнуть к новому окружению, – пояснила я. – Они пережили уже множество перемен. Но со временем все образуется.

– Их научат верховой езде.

Я ответила, что эта мысль представляется мне замечательной.

– Я пока подожду с наймом новой няньки. Еще немного.

Я сказала ей, что и эта мысль мне по душе.

– Пусть они немного привыкнут к новым лицам в своем окружении.

Леди Гарриет одобрительно кивнула.

– Новости становятся все лучше, – сказала она. – Генерал Робертс воистину творит чудеса. Он показывает этим ужасным людям, кто там настоящие хозяева, а сэр Джон Лоуренс, по общему мнению, заслуживает отдельного признания за сыгранную им роль. Судя по всему, вскоре обстановка там более-менее нормализуется… то есть настолько, насколько это вообще возможно в этой варварской стране. Может так случиться, что мы увидим сэра Фабиана и отца детей намного раньше, чем рассчитывали.

– Это наверняка станет для вас большим облегчением, леди Гарриет.

– Ты совершенно права. Ну а потом зазвенят свадебные колокола. Леди Джеральдина и так ждала достаточно долго. – Я старательно избегала ее взгляда, поскольку боялась выдать себя. – Задержек больше не будет, – продолжала леди Гарриет, – то есть, разумеется, после того, как сэр Фабиан вернется домой. – Она ласково улыбнулась. – Боюсь, он сгорает от нетерпения. Он был таким всегда. Если он чего-нибудь хочет, то хочет немедленно, так что свадьба состоится в самое ближайшее время.

Ее рассуждения показались мне вполне здравыми. Дома все выглядело совсем по-другому. А вот в Индии, путешествуя из Дели в Бомбей, я, пожалуй, позволила себе чересчур увлечься несбыточными мечтами.

Только здесь я поняла, какой дурой выглядела и была.

* * *

Я получила полное любви и ласки письмо от Полли.

«…я распеваю во весь голос. Эфф говорит, что я сведу ее с ума. Просто я очень рада тому, что ты жива и здорова и благополучно вернулась домой. Мы будем ждать, так что приезжай поскорее».