Текст книги "Индийский веер"

Дугал отсутствовал целую неделю. Фабиан все это время пребывал в Лондоне, чему я была только рада, поскольку вполне могла обойтись без его присутствия, которое неизменно порождало у меня тревогу и беспокойство. Мысли о Джанин не давали мне покоя, а кошмары о пожаре в «Елях» преследовали регулярно. Мне вдруг пришло в голову, что если я съезжу в Нью-Форест, то смогу узнать что-либо у местного населения. Джанин стала настолько близка нам в те злосчастные месяцы и так сильно помогла, что я просто не могла забыть ее.

Я поддерживала постоянный контакт с Полли, которая сообщала мне об успехах Флер, и в одном из писем поделилась, что тревожусь о Джанин и не могу выбросить из головы пожар в «Елях» и ужасную трагедию, коснувшуюся людей, среди которых я прожила некоторое – пусть и недолгое – время.

И тут Полли пришла в голову идея. Почему бы мне опять не приехать к ним в Лондон? И тогда мы вместе с нею могли бы совершить поездку в интересующие меня места. Эфф останется опекать Флер, что лишь доставит ей удовольствие. На том мы и порешили.

Я покинула родительский дом и на сей раз прибыла в Лондон в одиночестве. Полли встречала меня на вокзале, и мы, по обыкновению, обменялись дружескими объятиями.

Затем меня ждала радость от встречи с Флер и Эфф. Малышка сильно подросла, уже весьма бодро топала вразвалочку и даже могла пролепетать нечто членораздельное: Эфф, Полл, да, нет, – причем последнее слово получалось у нее особенно выразительным. Она была само очарование и выглядела вполне довольной жизнью.

Эфф и Полли сражались за ее привязанность, а она раздавала оную с царственной беззаботностью; мне было совершенно очевидно, что никакая мать не может одарить свое дитя большей любовью, чем эти две дорогие моему сердцу женщины.

Полли составила план касательно нашего путешествия. Она предложила отправиться в путь уже на следующий день, а ночь провести в одной из близлежащих гостиниц. У «Дальнего Третьего Этажа» – который, по счастливой случайности, хорошо знал этот регион – она выяснила, что «Плюмаж» был лучшей среди них, и даже позаботилась о том, чтобы заказать в нем две комнаты на ночь.

Итак, начало было положено, и вскоре мы с Полли отправились в свою разведывательную экспедицию. Мы прибыли в Нью-Форест ближе к вечеру и решили, что прямо с утра наведаемся на место.

А пока нам представилась возможность поговорить кое с кем. Первой в качестве собеседницы мы выбрали горничную. Ею оказалась женщина средних лет, начинавшая работу в «Плюмаже» еще девчонкой, а теперь, когда дети выросли, приходившая сюда только после обеда. Она жила буквально в двух шагах от гостиницы.

– Итак, – начала я. – Вы хорошо знаете окрестности.

– Как свои пять пальцев, мадам.

– Должно быть, вы помните и пожар.

– В «Елях»?

– Да.

– Ох, это случилось совсем недавно. Бог ты мой, зарево виднелось на полнеба! Все ведь случилось ночью.

– Мы читали в газетах, – сказала Полли. – Новости об этом напечатали на первой странице.

– Странное это было место, скажу я вам. У меня прямо мурашки по коже бегали, стоило мне оказаться рядом.

– Почему? – спросила я.

– Сама не знаю. Эта миссис Флетчер… Кстати, перед тем как вернуться сюда, когда моя младшенькая подросла настолько, что мне не нужно уже было ходить за нею по пятам… я ведь даже недолго работала там.

– Вот как, – в растерянности пробормотала я, боясь, что она могла увидеть там Лавинию или меня.

– Лет пять назад это было, точно вам говорю.

Я испытала большое облегчение.

– Так почему у вас мурашки по коже бегали? – пожелала узнать Полли.

– Вот так сразу и не скажешь. Было там что-то такое… Пожалуй, из-за того, что там жили старики. При взляде на них возникало такое чувство, будто они все только и ждут, чтобы за ними пришла смерть и забрала их с собой. Очень неприятное ощущение, доложу я вам. Поговаривали, что их поместили туда, потому что они стали не нужны своим семьям. Ох и странная там подобралась компания… да еще парочка женщин из тех, что приехали туда рожать… по-тихому. Вы ведь понимаете, что я имею в виду?

Да, я совершенно точно понимала, что она имеет в виду.

– А пожар? – подтолкнула я ее в нужном направлении.

– Озарил всю округу. Я как раз лежала в постели, ну и говорю своему старику: «Джейкоб, что-то неладное стряслось». А он мне отвечает: «Спи давай», – а потом почуял какой-то странный запах, и вроде как свет появился в комнате. «Господи Иисусе», – говорит он и прямо выпрыгивает из постели. Побежал туда, помогать им. Почитай, вся деревня на помощь кинулась. Словом, ночка выдалась еще та, точно вам говорю.

– Там было много пострадавших, не так ли? – осведомилась я.

– О да. Понимаете, тот чокнутый старикашка развел костер в одном из буфетов внизу, весь первый этаж охватил огонь, а потом пожар начал распространяться дальше. Они там угорели до смерти… и миссис Флетчер среди них.

– Все? – спросила я. – До единого?

– Все, кто находился в доме. Спасать их было уже слишком поздно. Никто не знал, что дом горит, пока огонь не вырвался наружу.

– Какая ужасная трагедия.

В ту ночь я так и не сомкнула глаз. Я все время думала о Джанин и о том, что вместе с нею могли погибнуть и Флер, Лавиния и я.

На следующий день мы с Полли отправились в «Ели». Ворота с названием, набранным медными буквами, стояли распахнутыми настежь. Стоило мне ступить на подъездную аллею, как на меня нахлынули воспоминания. Как ни удивительно, но часть стен уцелела. Заглянув в окно, я увидела обугленные обломки.

Полли сказала:

– Это зрелище заставляет задуматься. Я скажу Эфф, что мы должны быть вдвойне осторожны. Перед сном надо убедиться, что огонь потушен везде. Следить за свечами. Не успеешь и глазом моргнуть, как парафиновая лампа может опрокинуться… а потом только и остается, что орать: «Господи, спаси и сохрани!»

Узнать особняк было трудно. Я попыталась было определить, в какой комнате жили мы с Лавинией, где располагалась святая святых миссис Флетчер на первом этаже и комната Джанин… или Эмелин и остальных.

Но это было невозможно, и Полли решила, что нам не стоит рисковать, пытаясь подняться наверх по останкам лестницы.

– Ты только посмотри на нее. Она готова рухнуть от малейшего прикосновения.

А меня обступили воспоминания, и мне стало очень грустно.

Полли сказала:

– Все, довольно. Идем отсюда.

И тут, стоя рядом с Полли на пожарище, я вдруг услышала быстрый перестук каблучков на подъездной аллее. Вдали показалась какая-то женщина средних лет. Я увидела ее прежде, чем она нас. Лицо ее было бледным, а в глазах застыл ужас. Несколько мгновений она стояла неподвижно, глядя на мрачные развалины. А потом заметила нас.

– Доброе утро, – сказала я.

– Э-э… доброе утро.

– Как и мы, вы пришли посмотреть на сгоревший дом.

Женщина выглядела так, словно из последних сил сдерживала истерику. Она кивнула.

А потом сказала:

– У вас тоже… кто-то погиб здесь?

– Не знаю, – ответила я. – Здесь жила девушка, с которой я вместе училась в школе. Миссис Флетчер приходилась ей теткой.

Она кивнула.

– А у меня здесь жила дочь. Хотя мы об этом не знали. Но это не имеет никакого значения. Она могла бы сказать нам. Она была такой славной… замечательная девочка… и уйти вот так…

Я угадала ее историю. Она ничем не отличалась от других. Дочь должна была родить ребенка, приехала сюда тайком и погибла.

– Какая трагедия, – сказала женщина. – Этого не должно было случиться.

– Зря мы сюда приехали, – отозвалась я.

Но она покачала головой:

– Я должна была. Когда я узнала, что она была здесь и погибла во время пожара… Я бы сделала все, что угодно…

В разговор вступила Полли:

– Такие вещи иногда случаются. Трудно сказать почему. На душе остается одна только горечь. Уж я-то знаю.

Женщина уставилась на нее с вопросом в глазах.

– Мой муж пропал без вести в море.

Удивительно, как чужая боль смягчает вашу собственную. Судя по ее виду, женщина даже немного утешилась.

– Вы уже бывали здесь раньше? – спросила я.

Она опять кивнула.

– Ноги будто сами несут меня сюда. Я просто должна сюда ходить.

– Вам известно что-либо о людях, которые погибли здесь?

– Только то, что я слышала от других.

– Здесь была девушка, с которой я училась в школе. Я хотела бы знать, не удалось ли ей спастись.

– Откуда мне знать? Мне известно лишь, что моя дочь была здесь и это случилось с нею… моей девочкой.

Мы оставили ее и дальше бездумно смотреть на руины, словно это могло вернуть ей дочь.

В обратный путь к «Плюмажу» мы отправились пешком. На берегу пруда, на полоске травы, стояла скамья, на которой сидели двое стариков. Они не разговаривали, а просто смотрели в никуда невидящими взорами.

Мы с Полли присели рядом с ними, и они с любопытством воззрились на нас.

– Остановились вон там? – спросил один из стариков, вынимая изо рта трубку и тыкая ею в сторону «Плюмажа».

– Да, – подтвердила я.

– Славное местечко, верно?

– Очень милое.

– До пожара дела у него шли весьма недурно.

– Должно быть, этот пожар стал потрясением для всех.

Один из стариков согласно кивнул.

– Думаю, это была кара Господня, – сообщил он. – Тот сброд, что там жил… Содом и Гоморра… вот что там творилось. Все они получили по заслугам.

– Я слышала, среди них было несколько пожилых людей.

Старик гневно постучал себя пальцем по лбу:

– У них было не в порядке вот здесь. Значит, в чем-то они согрешили против Господа. Их постигла Божья кара, вот что я вам скажу. А она… странная она была, как и все остальные женщины…

Я была не в настроении вести теологическую дискуссию и потому спросила:

– Вы не слышали, выжил ли кто-нибудь?

Старики переглянулись, и религиозный фанатик удовлетворенно ответил мне:

– Все сгорели дотла… а теперь их ждет адский огонь.

Полли с иронией заметила:

– А вас ждут райские кущи, если я правильно поняла.

– В самую точку, подруга. Я всю жизнь исправно посещал церковь. Каждое воскресенье, без пропусков, вечером и утром.

– Бог ты мой, – сказала Полли. – И что, ни разу не согрешили?

– Я воспитывался под сенью Господа нашего.

– Да, пожалуй, тот ангел, что ведет записи, отвернулся ненадолго, пока вы проказничали помаленьку.

Я буквально кожей ощутила нарастающую между ними враждебность и поняла, что это не лучший способ получить от них какие-либо сведения.

– Значит, все, кто жил здесь, погибли, – сказала я.

– Эй, – спохватился второй старик. – Кажется, была еще какая-то племянница или кто-то в этом роде, Абель?

Я быстро вставила:

– Ее звали Джанин Флетчер. Вы не знаете, что с нею сталось?

– Помню-помню. Ну же, Абель, та молодая женщина… ты должен знать ее… она не жила здесь, а вроде как приехала погостить, что ли? Правильно. Она единственная осталась жива.

– На то была Божья воля, – изрек Абель.

Меня охватило радостное волнение.

– Значит, она не умерла?

– Нет… точно не умерла. Она возвращалась сюда. Что-то там насчет страховки и всего такого.

– Дом не был застрахован, – заявил Абель. – Они были похожи на глупых девственниц, не готовых к приходу жениха.

– Что-то мне это нисколько не напоминает свадьбу, – заметила Полли.

– Вы не знаете, куда она уехала? – спросила я.

– Ничего не могу сказать на этот счет, мисс.

Я поняла, что большего мы от них не добьемся, и поднялась на ноги. Абель вновь принялся поминать козни дьявола, и я сказала:

– Нам пора возвращаться.

Полли согласилась со мной и, когда старики остались позади, пробормотала:

– Этого Абеля ждет неприятный сюрприз, когда он попадет на небеса.

Я решила, что путешествие наше было не напрасным. Пусть мы не узнали, куда подевалась Джанин, зато были уверены, что она осталась жива.

* * *

После возвращения я не пробыла дома и двух дней, когда, к моему удивлению, к нам пожаловал Фабиан.

За все прошлые годы он ни разу не приходил сам, разве что с Дугалом, и его визит стал для меня сюрпризом.

Должно быть, удивление отразилось на моем лице.

– Слышал, что вы были в Лондоне, – сказал он. – И пришел удостовериться в вашем благополучном возвращении.

Я всем своим видом изобразила удивление.

– Это невероятно любезно с вашей стороны.

– Я беспокоился. Если бы вы предупредили меня, я бы сделал так, чтобы мой визит совпал с вашим.

– Путешествие не было долгим, и на другом конце меня встречали.

– Драгоценная Полли, судя по всему. Как поживают ее сестра и эта их очаровательная подопечная?

– Очень хорошо.

– Это и впрямь хорошо. А у меня новости о вашем друге.

– В самом деле?

– Дугале Каррузерсе.

– Какие именно новости?

– За одну ночь он вдруг превратился в высокопоставленного джентльмена.

– Что вы имеете в виду?

– Вы же знаете, что с его кузеном случился несчастный случай. Увы, он скончался от последствий травмы.

– Они были близкими друзьями?

– Дальними родственниками. – Он сардонически улыбнулся. – Это совсем другое дело. Не зря же говорят, что друзей выбирают, а родственников навязывают.

– Зато между родственниками зачастую устанавливаются связи теснее, чем между друзьями.

– Пресловутая «кровь гуще воды».

– Именно так.

– Что ж, не думаю, что кузен… или, именуя его полным титулом, граф Тенлей, имел много общего с нашим другом Дугалом. Он был заядлым охотником и на лошади чувствовал себя свободнее, чем на собственных ногах. Прирожденный спортсмен, все свое время посвящавший физической активности, не уделявший должного внимания разуму, который уже начал покрываться мхом от небрежения. Ах да, я отзываюсь дурно о мертвых, чем, скорее всего, привожу в негодующий трепет ваше провинциальное сердечко.

Я улыбнулась.

– Ни в коей мере. Но каким же образом мистер Каррузерс стал высокопоставленным джентльменом?

– Со смертью своего кузена. Понимаете, граф был сыном старшего брата отца Дугала, так что ему достался титул и фамильные поместья. Отец Дугала был младшим сыном. От нашего общего друга мне известно, что он был весьма доволен этим обстоятельством. Подобно своему сыну, всему на свете он предпочитал штудии. Правда, не могу сказать, в чем заключалась его навязчивая идея. Кажется, Византийская империя. Так что со своими англосаксами и норманнами Дугал пошел по его стопам. Увы, настоящее посягнуло на прошлое. Так что теперь, скорее всего, ему придется оторваться от Хенгиста Кентского, Хорсы и Боадицеи и задуматься хоть немного о своих обязательствах перед настоящим.

– Смею надеяться, он будет рад этому. Ведь отныне у него появятся деньги для продолжения своих исследований, чего он и хотел.

– Большие поместья требуют внимания, и это может оказаться не так легко, как вам представляется. Я подумал, что должен предупредить вас о том, что теперь мы будем редко видеть его. Подобные вещи меняют людей, знаете ли.

– Я не верю, что они изменят его.

– По-вашему, он слишком умен для этого?

– Я действительно так думаю. Самодовольство и высокомерие ему не свойственны.

Я взглянула на Фабиана в упор, и он улыбнулся, пробормотав:

– Как некоторым другим.

– Да, как некоторым другим.

– Что ж, поживем – увидим. Но это означает, что отныне он не сможет наезжать сюда, дабы насладиться скромными пикниками в руинах. Кстати, почему бы нам с вами не устроить свой пикник… только вы и я?

– Это решительно невозможно.

– Стоит мне услышать это слово, как меня так и подмывает опровергнуть его.

– Вас не интересуют руины.

– Вы могли бы заразить меня интересом, научить…

Я рассмеялась ему в лицо.

– Не думаю, что вам нравится сама мысль о том, что кто-то еще способен научить вас чему-либо.

– Вы ошибаетесь. Я стремлюсь к новым знаниям… особенно тем, которые мне можете дать вы.

– Не совсем понимаю, что вы имеете в виду.

– Вот теперь вы очень похожи на учительницу, чуточку строгую, недовольную плохим мальчиком и размышляющую над тем, что делать: то ли заставить его написать сто строчек подряд, то ли поставить в угол и надеть дурацкий колпак на голову.

– Уверяю вас, ничего подобного и в мыслях не было.

– Я постараюсь найти развалины, которые вы еще не видели… и соблазнить вас.

– Не стоит беспокойства. Я наверняка не смогу поехать с вами.

– Надежда умирает последней, – отозвался он и добавил: – Учительница.

– Прошу простить, но у меня есть еще дела.

– Позвольте мне помочь вам.

– Увы. Эти обязанности касаются прихода.

– Обязанности, которые вы исполняете вместе с мистером Брэди?

– О нет, у него хватает собственных забот. Вы и понятия не имеете, сколько всего нужно переделать в доме приходского священника… А теперь, когда мой отец нездоров, у нас вообще хлопот полон рот.

После его ухода я никак не могла отделаться от мыслей о нем. Я даже забыла о том, что Дугал унаследовал титул и состояние. Но потом я все-таки задумалась над этим и спросила себя, как все это повлияет на него и нашу дружбу, которая только-только начала перерастать в нечто большее.

* * *

– Пора подумать о летнем fête, – заявил мне Колин Брэди.

– Все знают, что он должен состояться в первую субботу августа. Так было всегда. Большинство прихожанок на протяжении последних месяцев готовили товары для своих лотков.

– Пастор сказал мне, что у вас в обычае обращаться к Фрамлингам за разрешением провести его на их территории, а если будет дождь, то перенести мероприятие в холл. Полагаю, он достаточно велик, чтобы вместить всех желающих.

– О да. Пожалуй, он не просто велик, он огромен. Но на моей памяти мы всего лишь пару раз собирались внутри. Фрамлинги знают о празднике. Такова традиция, и леди Гарриет всегда любезно давала свое разрешение.

– Да, но ваш отец говорил, что за разрешением все равно нужно обратиться. Это тоже часть традиции.

– Да, вы правы.

– Что ж, в данный момент леди Гарриет пребывает в Лондоне вместе с дочерью. Нам придется обратиться с этой просьбой к сэру Фабиану.

– Не думаю, что в этом есть необходимость.

– Тем не менее его следует спросить.

– Вот если бы здесь была сама леди Гарриет, тогда другое дело. Она ярая сторонница соблюдения традиций.

– И все-таки я полагаю, что разумнее было бы обратиться к сэру Фабиану с просьбой, хотя бы из вежливости. Может, вы нанесете ему визит и заручитесь его формальным согласием?

– Если вы будете проходить мимо, может, заглянете сами? Это дело нескольких минут.

– Знаете, сегодня я еще должен навестить миссис Брайнс. Вот уже несколько недель она прикована к постели и попросила меня повидать ее. Кроме того, мне еще нужно разобрать бумаги… так что сами видите…

В общем, ничто не мешало мне самой заручиться согласием Фрамлингов, разве что ужасно не хотелось обращаться к Фабиану с просьбой. Но отказаться без объяснений я просто не могла, поэтому решила, что зайду к нему сама, быстренько выскажу просьбу и так же быстро уйду.

Мне было сказано, что сэр Фабиан дома. Я попросила передать ему, что пришла лишь затем, чтобы получить его согласие на проведение fête на их территории, и присовокупила, что не отниму у него много времени.

Я надеялась, что ко мне выйдет горничная и скажет, что позволение дано, и я смогу уйти. Но не тут-то было. Она вернулась с сообщением, что сэр Фабиан пребывает в своем кабинете и будет рад видеть меня.

Меня препроводили по огромному холлу к лестнице. Его кабинет располагался на втором этаже.

Он поднялся из-за стола, когда я переступила порог, и шагнул ко мне, улыбаясь, после чего взял мои руки в свои.

– Мисс Делани! Как приятно видеть вас. Мне сказали, что вы пришли насчет церковного праздника.

Горничная вышла, закрыв за собой дверь, и ко мне вернулось хорошо знакомое чувство опасности, щедро приправленное радостным возбуждением.

– Прошу вас, присаживайтесь.

– Я не могу задерживаться, – сказала я. – На самом деле меня привела к вам пустая формальность. Леди Гарриет обыкновенно разрешает использование вашей земли, а в случае дождя – и холла.

– Да, моя мать вечно занимается подобными вещами, не так ли?

– Собственно говоря, здесь нечем заниматься. Фрамлинг всегда использовался для проведения церковных праздников. И я всего лишь хочу заручиться вашим формальным согласием, сказать спасибо и откланяться.

– Но ведь вы еще не заручились моим согласием.

– На самом деле оно подразумевается как должное.

– На самом деле ничего нельзя принимать как должное. И потому я хотел бы обсудить этот вопрос с вами.

– Но здесь решительно нечего обсуждать. Одно и то же происходит каждый год. Итак, я могу надеяться, что заручилась согласием?

Он поднялся на ноги, и я тут же последовала его примеру. Он подошел ко мне вплотную.

– Скажите, – сказал он, – почему вы боитесь меня?

– Боюсь? Вас?

Он кивнул.

– Вы похожи на молоденькую испуганную косулю, которая учуяла приближение тигра.

– Я нисколько не ощущаю себя испуганной косулей. Да и вы не производите на меня впечатление тигра.

– Пожалуй, стервятник для описания подойдет лучше… Ненасытный орел, готовый обрушиться с небес на беззащитное создание. Знаете, вам положительно не стоит опасаться меня, поскольку вы мне очень нравитесь, и чем больше я вижу вас, тем больше вы мне нравитесь.

– Это очень мило с вашей стороны, – прохладно отозвалась я. – Но мне пора идти.

– Это ничуть не мило с моей стороны. Это всего лишь спонтанное чувство, которое я не могу поставить себе в заслугу.

Я рассмеялась, изо всех сил изображая беззаботность.

– Итак, – продолжила я, – насколько я понимаю, мы можем приступать к осуществлению планов на церковный праздник.

Он положил руки мне на плечи и привлек к себе.

– Сэр Фабиан? – с удивлением воскликнула я и отпрянула.

– Вы знаете, как я отношусь к вам, – сказал он. – Разве это не очевидно?

– Не имею ни малейшего понятия.

– И вам не хочется узнать?

– Не особенно.

– А впечатление иное.

– В таком случае мне жаль, что я ввела вас в заблуждение.

– Вы нисколько не ввели меня в заблуждение, потому что я слишком много знаю о вас, моя дорогая Друзилла. В конце концов, мы знакомы всю жизнь.

– Несмотря на это, я бы сказала, что мы едва знакомы.

– В таком случае мы должны это исправить.

Он вновь привлек меня к себе, причем с такой силой, что я не могла воспротивиться, и поцеловал в губы. Я залилась румянцем и позволила охватившему меня гневу прорваться наружу.

– Как вы смеете! – воскликнула я.

Он насмешливо улыбнулся.

– Я отчаянный человек.

– Раз так, то приберегите демонстрацию своей отчаянности для других.

– Но я хочу продемонстрировать ее вам. Я хочу, чтобы мы стали добрыми друзьями. Уверен, это может быть приятственно для нас обоих.

– Насчет меня вы ошибаетесь.

– Я обещаю вам, что вы не пожалеете.

– Я не верю вашим обещаниям. До свидания.

– Не спешите, – сказал он, взял меня за руку и крепко сжал ее. – Полагаю, что я все-таки нравлюсь вам, пусть и немного.

– Вы слишком хорошего о себе мнения.

– Может быть, – согласился он. – Но и вы не остались равнодушны к моему неоспоримому обаянию.

– Я не желаю, чтобы со мной обращались в столь непочтительной манере.

– Я не проявляю ни малейшей непочтительности. И я совершенно искренен с вами. Вы мне очень нравитесь, Друзилла. Вы всегда интересовали меня. Вы другая… такая серьезная… и целеустремленная в учебе. В вашем присутствии я становлюсь робким и смиренным, а подобные ощущения для меня настолько внове, что я нахожу их волнительными. Мне становится все труднее скрывать свои чувства.

– До свидания, – сказала я. – Я передам церковному комитету, что разрешение получено обычным способом.

– Останьтесь еще ненадолго, – взмолился он.

– У меня нет ни малейшего желания. Я не позволю обращаться с собой подобным образом.

– Ваша девичья честь поистине умилительна. – Помолчав, он выразительно приподнял брови. – Но…

Я почувствовала, что краснею. В его глазах я прочла предложение.

Высвободившись из его объятий, я направилась к двери, но он опередил меня и, привалившись к двери спиной, загородил проход, издеваясь надо мною.

– Я ведь могу удержать вас силой, – сказал он.

– Вы не сделаете ничего подобного.

– Почему же нет? Это мой дом. Вы пришли сюда по доброй воле. Почему же я не могу оставить вас у себя? Кто меня остановит?

– Вы, похоже, полагаете, будто живете в Средневековье. Это что, воплощение droit de seigneur, «права первой ночи» в вашем лице?

– Какое замечательное понятие! Почему бы и нет?

– Вам лучше покинуть Средневековье, сэр Фабиан. Вы со своим семейством можете, конечно, полагать, будто мы все здесь – ваши крепостные, но на самом деле это не так. И если вы только попробуете удержать меня силой, как заявили только что, я… я…

– Кликните стражей порядка? – спросил он. – Вот только умно ли это будет? Они ведь проведут расследование, если хотите знать.

– Что вы имеете в виду?

Он с хитрецой взглянул на меня, и я поняла, что он заранее спланировал нечто в этом роде. Он всего лишь выжидал подходящей возможности, а я по собственной глупости дала ему шанс. Он решил, что обнаружил тайну в моем прошлом, и теперь собирался использовать ее против меня. Мне захотелось бросить ему в лицо: «Флер – не мой ребенок, а вашей сестры», – слова эти уже почти сорвались с моих губ, но даже в такой момент я не могла заставить себя нарушить обещание, данное Лавинии.

Мой явный дискомфорт привел его в столь удовлетворенное расположение духа, что он разжал руки. Я рванулась прочь, выскочила из комнаты, поспешно спустилась по лестнице в холл и выбежала из дома. Остановилась я только тогда, когда добралась до своей комнаты на верхнем этаже нашего дома, где простерлась на кровати. Сердце у меня билось так сильно, что готово было выскочить из груди. Словом, я пребывала в крайне расстроенных чувствах.

А еще я была очень зла. Я возненавидела его. Он прибегнул к шантажу: «Я узнал вашу тайну. Поскольку вы из тех девушек, что способны закрутить роман еще до окончания школы, то почему же вы негодуете, когда я делаю вам определенное предложение?» Это было чересчур унизительно.

* * *

От миссис Дженсен я вскоре узнала новости. Лавиния и леди Гарриет вернулись домой.

Лавиния прислала мне записку. «Ты должна прийти немедленно. Я хочу поговорить с тобой. Встретимся в саду, где нам никто не помешает».

Ее послание буквально дышало нетерпением. Она бы не стремилась срочно увидеться со мной, не будь ей от меня что-то нужно. Хотя, сказала я себе, не исключено, что ей хочется всего лишь похвастать своими успехами в Лондоне. Но вот был ли ее сезон настолько успешным? Не было никаких сообщений о помолвке с маркизом или герцогом. А я была уверена, что леди Гарриет метит очень высоко.

После столкновения с Фабианом я опасалась идти во Фрамлинг и потому обрадовалась, что она предложила встретиться в саду.

Лавиния уже ждала меня. В ней произошли перемены, или же я просто забыла, насколько она красива. Кожа ее отливала молочной белизной, кошачьи глаза с темными ресницами завораживали, но главным ее украшением оставались роскошные волосы. Они были уложены в высокую прическу, и отдельные локоны ниспадали на лоб и шею. На ней было зеленое платье, которое ей очень шло. Собственно, она была и оставалась самой красивой девушкой из всех, кого я только знала.

– Ох, здравствуй, Друзилла! Мне нужно очень многое рассказать тебе.

– У тебя был успешный сезон?

Она поморщилась:

– Одно или два предложения, но мама сочла их недостаточно хорошими.

– Леди Гарриет задает высокие стандарты. Для своей дочери-красавицы она желает только самого лучшего. Ты видела королеву?

– Во время своего первого выхода в свет, когда меня представляли, один раз в опере и еще раз на благотворительном балу. Она танцевала с Альбертом. Друзилла, этот пожар…

– Ты имеешь в виду в «Елях»?

– Я испытала такое облегчение!

– Лавиния! Там погибло множество людей!

– Эти люди… в общем, жизнь не сулила им ничего хорошего, не так ли?

– Может, они и думали так, но там были еще женщины, которые готовились рожать детей, совсем как ты. Я встретила мать одной из них, когда ездила туда.

– Ты ездила туда?

– Я хотела своими глазами увидеть, что там случилось. Полли поехала со мной.

– Все эти требования заплатить…

– Это был твой долг. Что бы ты делала без нее?

– Знаю… но это стоило очень дорого, и я должна была найти деньги.

– Ты сама вляпалась в эту историю.

– Знаю, знаю. Но сейчас все дело в Джанин.

– Джанин? Насколько я поняла, в ту ночь на пожаре ее не было.

– Лучше бы она там была.

– Ох… Лавиния!

– Ты еще не слышала, что я тебе сейчас расскажу. Больше всего меня сейчас беспокоит именно Джанин. Дело в том, что я видела ее.

– Значит, с нею все хорошо?

– С нею все очень плохо. Я уже думала, что освободилась от всех обязательств, а тут Джанин взяла да и появилась откуда ни возьмись.

– Она специально приехала повидать тебя?

– Именно так. В газетах были небольшие заметки о дебютантках, и там было упомянуто и мое имя. Меня называли «прелестной мисс Фрамлинг». Всякий раз, вспоминая обо мне, меня величали именно так. Должно быть, она наткнулась на одну из статей. Ох, Друзилла… это было ужасно.

– Как? Что ты имеешь в виду?

– Она потребовала денег.

– Почему?

– Потому что, по ее словам, она очень бедна, и я должна помочь ей, иначе…

– О нет!

– О да. Она сказала, что если я не заплачу ей, то она разместит в газете статью о Флер.

– Она не посмеет.

– Еще как посмеет. Я никогда ее не любила.

– Она помогла тебе выпутаться из беды.

– Она просто отвезла нас в это ужасное место… к своей ужасной тетке, которая все время требовала у меня денег.

– Не могла же ты надеяться, что после всего, что натворила, ты выйдешь сухой из воды, да еще и не заплатив.

– Все я понимаю. В общем, Джанин сейчас живет в Лондоне, в какой-то жуткой дыре. Это все, что она может себе позволить. Она заявила, что мне очень повезло, и потребовала от меня пятьдесят фунтов, тогда она не расскажет никому то, что знает обо мне.

– Это шантаж.

– Разумеется, это шантаж. Предполагается, что ему нельзя поддаваться, но что мне оставалось делать? Иначе мама пришла бы в ярость.

– Осмелюсь предположить, она бы знала, как поступить с Джанин.

– Я тоже знала, как с нею придется поступить. Я была вынуждена отдать ей пятьдесят фунтов, чтобы она держала язык за зубами. Так я и сделала… и больше о ней ничего не слышала.

– Ужасно думать, что Джанин унизилась до такого.

– Это и впрямь было ужасно. Мне пришлось сделать вид, будто я иду к модистке, а на самом деле я отправилась в ту дыру, где она живет. Это маленький домик в районе под названием Фидлерз-Грин. Они там стоят в ряд, эти домишки. И в одном из них она снимает комнату. Говорит, что это все, что она может себе позволить. Она сказала, что ни за что не стала бы обращаться ко мне, если бы не оказалась в отчаянном положении. Видишь ли, пожар уничтожил дом, принадлежавший ее тетке, вместе со всем его содержимым. А тетка не застраховала его. Она только что выкупила его и все, что у нее было, вложила в покупку, так что у Джанин ничего не осталось. Она сказала, что пятьдесят фунтов позволят ей встать на ноги. Мне было нелегко собрать такую сумму, но я справилась. Вот и все, конец истории.