Текст книги "Индийский веер"

– Да. Именно там он занемог.

– С помощью Тома, разумеется.

– Должно быть, он подмешал ему что-нибудь в вино. Я помню, что оно там было.

– Естественно. Он рассказал мне об этом. Он подсыпал снадобье в бокал этого типа, зная, что оно подействует быстро. Вместе с ним он отправился в уборную для мужчин, чтобы оказаться рядом, когда Лассеру станет плохо. Кипинг позаботился о нем, вызвал управляющего и устроил его там, чтобы он смог продолжить путь, когда ему станет лучше. К тому времени как он пришел в себя, ваш корабль уже должен был покинуть Суэц. Вам более ничего не грозило.

– Все было проделано очень умно. Что он ему дал?

– Кое-что, что должно было произвести нужное действие. Занимаясь своим делом, Том научился всяким полезным штукам.

– Не исключено, что это была датура, – предположила я. – Яблоко с шипами.

– Ах, вот что… Дугал говорил о нем, не так ли?

– Да. И даже описал его. Но я едва ли смогла бы узнать его по описанию.

– Значит, вы его видели?

И тут я сказала:

– Судя по всему, Хансама выращивает его в своем саду.

Фабиан мгновенно сбросил с себя маску показного насмешливого добродушия.

– Б. Х., – сказал он. – В собственном саду. Но разведение его запрещено, за исключением строго оговоренных случаев.

– Значит, такой случай имеет место.

– Я в этом не уверен. Как вы узнали об этом?

Я рассказала ему о том, как Луиза принесла мне веточку.

– Господи всемогущий! – воскликнул он. – Он выращивает отраву прямо в саду!

– Вы поговорите с ним? Айя крайне расстроена. Понимаете, Луиза пролезла под забором, потому что решила подарить мне красивый цветочек.

– Ребенок брал его в руки… – пробормотал Фабиан. – Вы ничего не говорили об этом Хансаме?

– Нет. Вы же знаете, какой он важный.

– Знаю, – угрюмо подтвердил Фабиан. – А кому-нибудь еще вы рассказывали?

– Я рассказала Дугалу, но при этом поступила очень глупо, поскольку сожгла цветок и не смогла предъявить его. Я уверена, что он решил, будто я ошиблась. К тому же мне показалось, что он счел, будто расспрашивать об этом Хансаму – не лучшая идея.

– Гм, – медленно протянул Фабиан. – Признаю, это будет нелегко. Пожалуй, подобные сведения и впрямь стоит придержать… до лучших времен. Я хочу увидеться с Томом Кипингом. Быть может, вы спуститесь в сад и передадите ему, что я жду его в своем кабинете? Вы согласны выполнить мою просьбу?

– Разумеется.

Как я заметила, новость о том, что Большой Хансама, возможно, выращивает в своем саду дурман, вытеснила все фривольные мысли у него из головы.

* * *

Мы с Элис сидели в саду и разговаривали. Том Кипинг тотчас же отправился к Фабиану, как только я сообщила ему, где его можно найти. Элис же переменилась самым разительным образом. В голосе ее зазвучала живость и появились игривые нотки. Я подумала: «Да она влюбилась!» Элис сказала, что очень удивлена приезду Тома.

– Здесь нечему удивляться, – возразила я. – Он состоит на службе у Компании, как и все они. А вот сэр Фабиан только что поведал мне одну очень странную вещь. И я даже не знаю, верить ему или нет.

И я пояснила ей, что имею в виду. Элис в изумлении уставилась на меня.

– Это и тогда выглядело очень странно, – сказала она. – То, как внезапно он заболел.

– Все сходится, – согласилась я. – Но все равно эта история по-прежнему представляется мне дикой и невероятной.

– Что ж, мы побывали в дикой стране. Там все устроено совершенно по-другому, как и здесь, впрочем… совсем не так, как дома. И невероятной история выглядит лишь потому, что мы воспринимаем ее как англичане. Я думаю, что Том действовал безупречно – быстро и очень эффективно.

– Да, я должна буду поблагодарить его.

– Подумать только, что могло бы произойти, не окажись его там! – Элис содрогнулась всем телом. – Об этом даже помыслить страшно.

– Сэр Фабиан сказал, что Том выполнял его распоряжение.

Элис выразительно повела плечами.

– Думаю, Том вел себя превосходно, – повторила она.

Я поняла, что Том занимает все ее мысли, и спросила себя, что же из этого выйдет.

Уложив детей спать, мы сели с ней поболтать в детской. Элис казалась куда разговорчивей обыкновенного.

– Том, несомненно, замечательный человек, – сказала я. – Похоже, что все они очень высокого мнения о нем.

– Его жизнь полна приключений. Не думаю, что он задержится здесь надолго. Он всегда в пути. Но он был очень рад увидеть нас.

– Он был очень рад увидеть тебя.

– Он так и сказал. Но потом добавил… очень странную вещь. Он сказал, что рад вновь увидеться с нами, но мы выбрали не лучшее время, чтобы оказаться здесь. Я спросила у него, что он имеет в виду, но он не пожелал уточнить и отшутился.

– Я рассказала сэру Фабиану о находке того страшного растения в саду Хансамы. Он изрядно встревожился.

– В воздухе носится нечто весьма странное. А тут еще эти туги… Полагаю, именно они вызывают наибольшее беспокойство.

– Это вполне естественно. Они же открыто нарушают закон.

– Том говорит, что рассчитывает пробыть здесь всего несколько дней и что никогда не знает заранее, куда отправится дальше. – Элис немного помолчала, а потом уже в который раз сказала: – В пустыне он выступил выше всяких похвал.

Она гордо улыбнулась. Мне оставалось только надеяться, что все устроится для нее наилучшим образом. Она заслужила, чтобы фортуна повернулась к ней лицом.

Как только увидела Тома, я заявила ему, что теперь знаю, что он для меня сделал, и поблагодарила его.

– Не стоит благодарности, – ответил он. – Я жалею о том, что не смог арестовать того человека. Но в таких местах это нелегко. Я сразу же узнал его, поскольку он уже прибегал к подобной тактике раньше. Была одна девушка, которая ехала к своему жениху, чтобы выйти за него замуж. Лассер оказался среди ее попутчиков, и они исчезли вдвоем во время путешествия по пустыне. Он подрядил небольшой экипаж в конюшне, убедил ее в том, что последний отрезок пути они проделают с комфортом, и… больше ее никто не видел.

– Я не знаю, что и сказать. Все это очень неприятно. Когда я пытаюсь представить, что могло бы случиться…

Он положил руку мне на локоть:

– Ну ничего же не случилось. Сэру Фабиану пришлась не по вкусу мысль о том, что вы, две молодых леди, путешествуете без сопровождения, и он приказал мне отыскать вас, поскольку я обретался неподалеку. Я сразу же понял, что Лассер пытается вновь провернуть свой прежний фокус. Надобно сказать, что я получил огромное удовольствие, помешав его грязным планам.

– Скорее всего, он попытается проделать это снова.

– Вне всяких сомнений. Я бы многое отдал за то, чтобы предать гласности его проделки, но это будет нелегко. Его наниматель, насколько я представляю, человек состоятельный и обладающий огромной властью. Одному богу известно, что произойдет, если кто-либо попытается помешать любому из его людей. Может разразиться международный скандал! Так что осмотрительность должна восторжествовать над доблестью, а мне придется довольствоваться тем, что я благополучно доставил вас к месту назначения.

– Позвольте еще раз поблагодарить вас.

– Вы должны благодарить сэра Фабиана. Ваше благополучное прибытие стало для него вопросом чрезвычайной важности.

Я вдруг испытала прилив удовлетворения, отчего – вот странность! – опасности, которые мне пришлось преодолеть, показались оправданными.

А потом вдруг случилось нечто из ряда вон выходящее. Был полдень, самое жаркое время дня, и дом погрузился в сонную тишину и полудрему.

Лавиния пригласила меня к себе. Ей хотелось поболтать и узнать мое мнение о новом платье, которое она заказала. Не то чтобы она следовала моим советам в подобных вещах, но поговорить о нем ей хотелось совершенно точно.

Я решила, что сейчас для этого настало самое подходящее время. Об эту пору она обычно отдыхала, хотя и не спала, и я знала, что застану ее одну.

Подойдя к ее двери, я услышала звуки голосов, причем голос Лавинии показался мне высоким и визгливым. А еще в нем явственно звучал страх.

Подбежав к двери, я распахнула ее и несколько мгновений ошеломленно взирала на представшую мне картину. Лавиния стояла подле кровати, пеньюар сполз с ее плеч. Она выглядела ошеломленной и напуганной – в ее комнате находился еще и Большой Хансама. Он стоял рядом с нею, и легкий тюрбан у него на голове сбился на сторону… Лицо же его искажала гримаса ярости. Мне показалось, что он был готов наброситься на Лавинию и даже попытался сделать это. Взгляд его остекленел, и вообще, выглядел он как-то странно.

Что до Лавинии, то волосы волной рассыпались у нее по плечам. Она раскраснелась, словно маков цвет. Когда она посмотрела на меня, я заметила, что страх исчез из ее глаз и по лицу скользнуло едва ли не самодовольное выражение.

– Думаю, – сказала она, обращаясь к Хансаме, – что сейчас вам лучше уйти.

Я видела, что он отчаянно пытается вернуть себе чувство собственного достоинства. Рука его метнулась к вороту полурасстегнутой сорочки. Покосившись на меня, он проговорил, запинаясь:

– Мисси приходить в гости к мемсахиб графине. Я ухожу.

– Да, Хансама, – в голосе Лавинии послышались властные нотки. – Вам следует уйти.

Я спросила:

– Что здесь произошло?

– Моя дорогая Друзилла, я вне себя от возмущения. Этот субъект счел, что я позволю ему заняться со мной любовью.

– Лавиния!

– Не притворяйся удивленной. Он полагает себя лучше любого из нас.

– Как ты могла позволить такое!

– Ничего я не позволяла. Наоборот, я сопротивлялась в меру своих сил.

– С чего бы это он решил, что такое вообще возможно?

– Говорю тебе, он слишком высокого о себе мнения.

– Ты наверняка дала ему повод.

Она обиженно надула губки.

– Правильно, обвини меня… как ты всегда делаешь.

– Неужели ты не понимаешь, насколько это опасно?

– Опасно? Я бы справилась с ним.

– Ты выглядела весьма встревоженной, когда я вошла.

– В самый последний момент! – драматически воскликнула она.

– Ты с самого начала не должна была принимать его в таком виде. Было бы куда лучше, если бы для ежедневной консультации ты принимала его внизу.

– Какой вздор! Я делала лишь то, что делают все женщины. Они принимают у себя своих хансам каждое утро.

– Этот отличается от прочих. А ты вела себя глупо. Ты флиртовала с ним. Должно быть, ты дала ему понять, что он может добиться успеха. Подобные мысли никогда бы не пришли ему в голову, если бы ты вела себя с ним как подобает. Кто еще сподобился бы поощрять своих слуг на подобные действия?

– Я не делала ничего подобного.

– Делала. Я все видела. Ты принимала его в неглиже, улыбалась ему, принимала его комплименты. Естественно, он решил, что близок к тому, чтобы завоевать тебя.

– Но он здесь слуга. Он должен был помнить об этом.

– Только не тогда, когда ты повела себя как шлюха.

– Осторожнее, Друзилла.

– Это тебе следует быть осторожной. Если тебе не нравится моя откровенность, то нам не о чем больше разговаривать.

– А я-то думала, что ты мне посочувствуешь.

– Лавиния, неужели ты не видишь, что здесь происходит? Из-за этого сюда даже приехал Том Кипинг. В воздухе буквально повисло напряжение… возможны беспорядки… а ты еще своими руками породила инцидент с этим мужчиной!

– Это не я. Это все он. Я не просила его приходить ко мне в комнату.

– Да, не просила. Но ты дала ему понять, что он тебе интересен.

– Я не говорила ему ни слова.

– Взгляды иногда говорят громче слов. Ты повела себя так же гадко, как и в школе.

– А-а, ты опять собираешься ворошить прошлое?

– Да, собираюсь, – в качестве примера твоей глупости. Так вот, твое сегодняшнее поведение ничуть не лучше.

Она выразительно приподняла брови.

– В самом деле, Друзилла, ты слишком много себе позволяешь. Только потому, что я поддерживала с тобой дружеские отношения…

– Если тебе не нравятся мои манеры…

– Знаю. Ты отправишься домой. Вернешься в этот старый и скучный дом приходского священника… Но зря ты так думаешь. У тебя ничего не выйдет. Ты не сможешь выйти замуж за Колина Брэди, потому что он уже женат.

– Я никогда и не собиралась за него замуж. И я не желаю находиться там, где мне не рады.

– Фабиан никогда тебя не отпустит.

Кажется, я порозовела. Она заметила это и рассмеялась.

– Он проявляет к тебе неслыханный интерес… но не обольщайся. Он никогда не женится на тебе. На самом деле Фабиан ничем не лучше меня. Но… ты не должна вести себя с ним столь холодно и отчужденно. Ты меня понимаешь?

Я уже совсем собралась было уйти, но она жалобно вскричала:

– Друзилла, подожди минутку. Я так рада, что ты пришла вовремя. Кажется, Хансама был настроен очень решительно. Я действительно испугалась, что он может меня изнасиловать.

– Я больше ничего не хочу слышать, Лавиния. В случившемся виновата только ты сама. Думаю, ты должна проявлять больше ответственности. Кроме того, как мне представляется, он был одурманен наркотиками. Я знаю, что он выращивает в своем саду дурман. Этим можно объяснить его непристойное поведение, потому что я никогда не поверю в то, что даже он мог отважиться на подобный поступок в нормальном состоянии.

– Ну и что ты намерена делать теперь? Расскажешь Дугалу, какая у него ужасная жена? На этот счет можешь не беспокоиться. Он уже знает. Скажи ему, что он – жуткий зануда и что именно поэтому я вынуждена искать маленьких развлечений на стороне.

– Разумеется, я не стану ничего говорить Дугалу.

– А-а, знаю. Ты расскажешь обо всем Фабиану. Друзилла, ради всего святого умоляю тебя не делать этого.

– А вот мне кажется, что умалчивать об этом факте не следует. Это непозволительно, что он ввалился к тебе в спальню в таком виде.

– Что ж, значит, я все еще неотразима.

– И полна тайных обещаний.

– Друзилла, прошу тебя, ничего не говори Фабиану.

Немного помолчав, я заметила:

– Думаю, это может оказаться важным в свете того…

– Перестань умничать! Он – такой же мужчина, как и все остальные. Они все похожи друг на друга, если дать им волю.

– Так перестань давать им ее. Хотя в твоем случае совет откровенно запоздал.

– Обещаю, Друзилла, обещаю. Я стану вести себя благоразумно, только ничего не говори Фабиану.

В конце концов я согласилась, пусть и с большой неохотой, поскольку полагала: тот факт, что слуга-индиец рассматривает саму возможность любовных отношений с хозяйкой дома, может иметь большое значение.

* * *

Два дня спустя пришли очередные известия.

За это время я видела Хансаму всего лишь однажды. Он вновь превратился в живое воплощение собственного достоинства. При встрече он вежливо наклонил голову и ничем не показал, что помнит сцену в спальне Лавинии и ту роль, которую сыграла в случившемся я.

Лавиния заявила, что, когда он пришел к ней с ежедневным визитом, она приняла его в своей гостиной, одетая строго и чопорно. Встреча прошла вполне спокойно – как проходили обыкновенно подобные встречи в большинстве домов в британском квартале, когда матроны обсуждали ежедневное меню со своими хансамами. О том, что случилось накануне, оба предпочли забыть.

– Ты должна была меня видеть, – хвастливо заявила Лавиния. – Тогда ты бы гордилась мною. Да, даже ты, Друзилла. Я просто обсуждала выбор блюд, а он вносил свои предложения. Я сказала ему: «Да, Хансама, оставляю это на ваше усмотрение», как это наверняка делают самые достойные леди. Вот так все и прошло.

– Он поймет, что вел себя совершенно недопустимым образом, – заявила я. – Но и извиняться не станет, разумеется. Мы хотим от него слишком многого. Кроме того, вина-то главным образом лежит на тебе. Судя по всему, он решил сделать вид, будто ничего необычного не случилось, что, наверное, станет наилучшим выходом для всех.

К нам прибыл какой-то молодой человек. Он явно прискакал издалека, поскольку едва держался на ногах, но потребовал, чтобы его немедленно отвели к Большому Хансаме.

Вскоре мы узнали, что послание было отправлено братом Хансамы и гласило, что сын Хансамы, Ашраф, недавно женившийся на Рошанаре, умер. Его убили.

В знак траура Хансама заперся в своей комнате. Весь дом погрузился в уныние. Фабиан выглядел изрядно встревоженным. Том Кипинг и Дугал долго совещались с ним в его кабинете. Они не вышли к ужину, и, как всегда бывало в подобных случаях, подносы с едой были поданы им отдельно.

Мы с Лавинией встретились за ужином. Кроме нас, больше в столовой никого не было. Мы, как и все в доме, заговорили о смерти Ашрафа.

– Он был совсем еще молоденьким, – сказала я. – Они с Рошанарой только-только поженились. Кому понадобилось убивать его?

Даже Лавиния выглядела потрясенной до глубины души.

– Бедный Хансама. Для него это стало таким ударом. Единственный сын!

– Это ужасно, – согласилась я и испытала прилив жалости к этому человеку, несмотря на то что в моем воображении его облик стремительно обретал зловещие черты.

Лавиния сказала, что пораньше ляжет спать, и удалилась к себе в комнату. У меня же сна не было ни в одном глазу, а на душе скребли кошки. Я спрашивала себя, что теперь будет с Рошанарой. Бедное дитя, она ведь была еще так молода.

В гостиной было темно, шторы были отдернуты, и я любовалась красотой залитого лунным светом сада.

Стоило мне подумать о том, что, пожалуй, теперь можно идти спать, как дверь отворилась и в комнату вошел Фабиан.

– Добрый вечер, – сказал он. – Еще не спите? А где же Лавиния?

– Она сегодня легла пораньше.

– И вы сидите здесь в одиночестве?

– Да. Меня не оставляет беспокойство.

Он закрыл за собой дверь и прошел в комнату.

– Согласен, – сказал он. – Все это очень тревожно.

– И что же это означает? – осведомилась я.

– Это означает, что по какой-то причине Ашрафа убили.

– Быть может, это сделал один из этих тугов. Они ведь убивают без разбору.

Фабиан немного помолчал, а потом сказал:

– Нет, я не думаю, что на этот раз виноваты туги… Хотя не исключено, что без них не обошлось.

– Вы полагаете, кто-то совершил убийство не ради убийства, а по какой-то иной причине?

Он сел напротив меня.

– Нам жизненно необходимо выяснить, что здесь происходит.

– Я понимаю.

– Это может быть очень важно для нас. Мне не нравится происходящее. Я обсуждал с Томом и Дугалом возможность увезти отсюда Лавинию с детьми и вас.

– Увезти! Вы имеете в виду…

– Я был бы рад этому. – Он сардонически улыбнулся мне. – Не то чтобы я обрадовался, просто мне было бы спокойнее.

– Не думаю, что Лавиния согласится уехать.

– Лавиния? Она поедет куда нужно, если ей велят.

– Она не лишена здравого смысла.

– Жаль, что у нее недостает благоразумия прислушиваться к нему.

– Не думаю, что и мне понравилось бы, если бы меня гоняли туда-сюда, как какую-нибудь посылку.

– Прошу вас, не усложняйте и без того нелегкое положение. Нам и так предстоит принять непростое решение.

– Я хочу иметь право голоса в том, что касается меня лично.

– Вы понятия не имеете о том, что здесь происходит, но уже хотите принимать решения. Женщинам и детям нельзя здесь оставаться.

– Но вы не возражали, когда Лавиния приехала сюда. Да и дети родились уже здесь.

– Она приехала с мужем. И от меня не зависело, где родятся ее дети. Я всего лишь признаю, что ее и ваше присутствие с детьми в данный момент здесь нежелательно. Но все это случилось вполне закономерно. Я виню себя за то, что вы и мисс Филрайт оказались здесь.

– Это не вы отправили нас сюда.

– Но это я предложил, чтобы вы приехали.

– Почему?

– Я решил, что вы можете оказать некоторое влияние на Лавинию. В прошлом вам это удавалось, и, кроме того, как я уже говорил вам… или подразумевал, во всяком случае… ваше присутствие принесет пользу и мне.

– Потому что вы и ваша мать убеждены, что дети должны иметь английскую гувернантку и няньку-англичанку.

– Это же так естественно…

– Но теперь вы сожалеете об этом.

– По одной-единственной причине. Мне не нравится, как развиваются события, и я предпочел бы, чтобы дети и женщины оказались подальше отсюда.

– Ваша забота делает вам честь.

В голосе его прозвучали саркастические нотки, когда он сказал:

– Вам известна настоящая причина, по которой я устроил ваш приезд сюда. Я всего лишь хотел получить немного удовольствия и для себя.

– Я удивлена тем, что вы полагаете меня способной доставить его.

– Не вижу здесь ничего удивительного. Во-первых, вам прекрасно известно, как мне нравятся наши ожесточенные беседы… Кроме того, мне хотелось увезти вас подальше от этого постылого Колина Брэди.

– А мне казалось, что вы полагаете его преданным вашей семье.

– Это еще одна причина моей неприязни к нему. Мне хотелось увидеть вас, и я устроил ваш приезд. Кроме того, чем бы вы занимались дома? Вы не могли и дальше оставаться в доме приходского священника, не выйдя замуж за Брэди. Куда бы вы пошли?

– Туда, куда и отправилась в итоге. К своей старой нянюшке.

– Ах да, той доброй женщине. Но вы нужны были мне здесь, вот и все. Несмотря на ваше равнодушие, вы мне нравитесь, Друзилла.

Надеюсь, я сумела не выказать охватившую меня радость. Все-таки какой же он неугомонный! Он ведь наверняка должен сознавать, что я ни за что не ввяжусь в легкую любовную интрижку с ним; тем не менее попыток он не оставляет.

Я предпочла сменить тему:

– А чем вы взволнованы сейчас?

– Этим делом Ашрафа.

– Убийством?

– В самую точку. За что его убили? Он ведь был совсем еще мальчишка. Так вот, за что? И мы должны выяснить это, причем быстро. Будь это туги, мне, пожалуй, было бы спокойнее. Но это убийство никак с ними не связано. Туги не мелочатся. Кровь одного невинного юноши не надолго умиротворит Кали. Неприятно это признавать, но такие вещи были бы куда понятнее этого загадочного преступления. Видите, все опять возвращается к нашему дому и семье. И у меня такое чувство, что это не просто так.

– Вы можете допросить Хансаму?

Он покачал головой:

– Это может быть опасным. Мы должны сами выяснить, что здесь происходит. Почему Ашраф был убит? Мы должны знать совершенно точно, ритуальное это было убийство или какое-либо иное. Том уже выехал на чайную плантацию. Не исключено, что, вернувшись, он сможет сообщить нам нечто новое.

– Все это крайне загадочно, таинственно.

– Вся эта страна – сплошная загадка. Друзилла, пожалуй, я должен предупредить вас. Я могу решить, что вам следует уехать немедленно, не оставив времени на сборы. Наверное, мне следовало бы отослать вас заранее, но путешествовать здесь нелегко и дорожные тяготы могут оказаться опаснее, чем пребывание на месте. Не исключено, что вам придется переехать в другой город в Индии. Но сначала мы должны понять, что означает это убийство. Слишком многое зависит от того, кто стоит за ним.

На несколько мгновений между нами повисло молчание, а потом он заговорил вновь:

– Каким мирным кажется пейзаж за окном…

Он не стал продолжать. А я вдруг резко встала, потому что спросила себя, а что подумает Лавиния, если сойдет вниз и застанет меня в темной комнате наедине со своим братом? Я сказала:

– Позвольте пожелать вам покойной ночи.

До меня донесся его смех.

– Вы полагаете неприличным находиться здесь со мной… наедине?

Вновь он с легкостью прочел мои мысли, чем не уставал удивлять и повергать в смущение всякий раз, стоило мне подумать об этом.

– Что вы… нет, конечно.

– Нет? Что ж, пожалуй, вы не настолько консервативны, как я иногда думаю. Вы отправились в полное опасностей путешествие. Подвергаясь нешуточному риску, пересекли пустыню, так что едва ли опасаетесь меня только потому, что мы с вами сидим вдвоем в полутемной комнате.

– Что за вздор! – Я постаралась, чтобы голос мой прозвучал как можно небрежнее.

– Но ведь это так, не правда ли? Побудьте со мной еще немного, Друзилла.

– Я очень устала. Пожалуй, мне пора спать.

– Не слишком переживайте из-за того, что я тут наговорил вам. Я ведь могу и ошибаться. Наверняка всему происходящему имеется логическое объяснение, цепочка случайных совпадений и все такое. Но мы должны выяснить все и быть готовы.

– Разумеется.

– Я был бы крайне огорчен, если бы вам пришлось уехать.

– Вы очень любезны.

– Нет, всего лишь искренен. А еще я хочу, чтобы вы перестали бояться.

– Я не боюсь вас, если вы об этом.

– В таком случае, быть может, вы боитесь себя саму?

– Никоим образом, уверяю вас. Я не испытываю перед собой благоговения.

– Я не это имел в виду.

– Мне пора.

Он взял мою руку и поцеловал.

– Друзилла, вы же знаете, как я привязан к вам.

– Благодарю вас.

– Не благодарите меня за то, над чем я не властен. Задержитесь еще ненадолго. Давайте поговорим. И заодно перестанем ходить вокруг да около, согласны?

– А я и не подозревала, что мы с вами ходим вокруг да около чего-либо.

– Между нами протянулась незримая связь. Это как посеять семена, которые потом прорастают побегами, обильными и плодородными. Я знаю, с чего все началось. С того дела во Франции. Оно оказало на вас куда большее воздействие, чем на Лавинию. Вы решили, что все мужчины лжецы, и вознамерились любой ценой не допустить, чтобы вас обманули.

– Мне кажется, сейчас вы говорите о том, в чем совершенно не разбираетесь.

– Что ж, дайте мне шанс разобраться. Я готов быть вашим смиренным учеником.

– Смирение вам не к лицу. И получать от меня наставления вы тоже никогда не согласитесь. И потому я говорю вам: покойной ночи. Я запомню все, что вы сказали, и буду готова к отъезду в любой момент.

– Надеюсь, до этого не дойдет.

– Тем не менее я буду готова.

– Вы уверены, что хотите уйти?

– Я должна, – сказала я. – Доброй ночи.

Наверх я поднималась в приятном возбуждении. А еще мне очень хотелось верить, что я говорю правду, когда убеждаю себя в том, что совершенно равнодушна к нему.

* * *

Элис показала мне письмо, которое оставил ей Том с просьбой прочесть только после того, как он уедет. Он рассчитывал вскоре вернуться и получить от нее ответ. Он просил ее выйти за него замуж. Он не хотел торопить ее и понимал, что ей нужно время, чтобы хорошенько все обдумать. В конце концов, они были знакомы совсем недолго, но в отношении себя он был уверен, что хочет жениться на ней.

«…наступают нелегкие времена, – писал он. – Скорее всего, мне придется провести здесь еще несколько лет. Вы будете путешествовать со мной. Временами нам может грозить опасность, а иногда нам придется разлучаться. Я хочу, чтобы вы все обдумали. Я решил написать, потому что боюсь поддаться чувствам настолько, что вынужден буду невольно сгладить трудности. Все будет совсем другим, не тем, к чему вы привыкли прежде. Но я люблю вас, Элис, и, если я не совсем вам безразличен, вы сделаете меня счастливейшим человеком на свете».

Прочтя письмо, я почувствовала, что глубоко тронута. Письмо, быть может, и не изобиловало изысканными признаниями в любви, зато дышало глубокой искренностью.

Взглянув на Элис, я поняла, что могу не спрашивать, каким будет ее ответ.

– Никогда бы не поверила, что такое может случиться со мной, – сказала она. – Я ни на миг не задумывалась о том, что какой-нибудь мужчина захочет жениться на мне… особенно такой мужчина, как Том. И сейчас мне кажется, что я сплю.

Милая Элис! Она и впрямь выглядела растерянной, но при этом совершенно счастливой.

– Ох, Элис, – сказала я. – Это же просто чудесно. И очень романтично.

– Подумать только, что нечто подобное могло случиться со мною! Просто не могу поверить. Ты думаешь, что он действительно имеет в виду то, что написал?

– Разумеется! Я так рада за тебя.

– Но я пока не могу выйти за него замуж.

– Почему?

– А как же моя работа здесь? Графиня…

– Графиня не станет возражать, если сочтет, что так ей будет лучше. Разумеется, ты должна выйти за него. Ты должна как можно быстрее начать новую и замечательную жизнь.

– А как же дети?

– У них уже есть превосходная няня в лице айи и замечательная гувернантка – в моем.

– Ах, Друзилла, мы с тобой были такими хорошими подругами!

– А почему ты говоришь об этом в прошедшем времени? Мы были и остаемся хорошими подругами. И всегда будем ими.

Я с радостью подмечала произошедшие в Элис перемены. Она буквально стала другим человеком. Она уже и не мечтала встретить когда-нибудь такого мужчину, как Том Кипинг, который полюбит ее и которого полюбит она. Она ведь очень любила детей и хотела иметь своих собственных, но давно смирилась с мыслью о том, что ее предназначение в жизни – воспитывать чужих отпрысков.

И вот теперь перед нею открылись новые, чудесные и заманчивые перспективы. Жизнь, полная приключений! Странствия по Индии в компании с мужчиной, который делает очень необычную и волнующую работу, – и отныне она всегда будет сопровождать его.

И вдруг она с тоской и сожалением взглянула на меня, и я поняла, что, как многие влюбленные – бескорыстно влюбленные, – она хотела, чтобы и все остальные изведали это чувство. А я в особенности.

– Как бы мне хотелось… – с грустью начала Элис.

Я поняла, что она собирается сказать, и не позволила ей:

– Тебе бы хотелось, чтобы Том вернулся поскорее, и ты спрашиваешь себя, когда вы сможете пожениться. Это будет довольно просто, как мне представляется. Подумай о всех тех девушках, которые выходили замуж до тебя. Они наверняка уже привыкли к своему нынешнему положению.

– Мне бы хотелось, чтобы и ты встретила кого-нибудь…

– Увы, – попыталась отшутиться я, – такие мужчины, как Том Кипинг, встречаются редко. Они достаются только счастливицам.

Элис нахмурилась:

– Мне не нравится, что я оставляю тебя одну.

– Моя дорогая Элис, со мной все будет в полном порядке.

– Я буду беспокоиться о тебе.

– Ах, Элис, перестань. Ты же знаешь, что я не хрупкая тростинка. С помощью айи я прекрасно управляюсь с детьми.

– Я думала не об этом, Друзилла. Мы с тобой стали очень близки. Я чувствую, что могу быть с тобой откровенна. Как ты относишься к Фабиану Фрамлингу?

– Ммм… он интересный мужчина. Остро сознающий собственную важность.

– Насколько он важен для тебя?

– Полагаю, что ровно настолько, насколько и для всех остальных. Здесь он, похоже, обладает нешуточной властью.

– Это не совсем то, что я имела в виду.

– В таком случае что ты имела в виду?

– Я думаю, что он неравнодушен к тебе.

– Он неравнодушен ко всему, что происходит здесь.

– Ты понимаешь, о чем я говорю. Он проявляет интерес…

– К соблазнению?

– Ну… Признаюсь, я подумывала о чем-то таком.

– И я думаю, что подобные мысли приходили ему в голову, – как бывает всегда, когда рядом оказываются молодые женщины.

– Вот этого я и боюсь. Было бы неразумно проникаться к нему чересчур сильными чувствами.

– Не волнуйся. Я хорошо его знаю.

– Но разве не едет к нему леди как-там-ее, чтобы выйти за него замуж?

– Я бы сказала, что этот вопрос отложен в долгий ящик из-за тех безобразий, что творятся здесь.

– Но, рано или поздно, брак все-таки будет заключен.

– Полагаю, таково желание леди Гарриет, которому обыкновенно повинуются все.

– Понятно. Хотелось бы мне, чтобы ты уехала вместе со мной.

– Не думаю, что Том обрадуется присутствию постороннего человека во время своего медового месяца.