Текст книги "Индийский веер"

Газеты тоже сообщали хорошие новости. Мятеж быстро катился к своему концу, и броские заголовки в газетах провозглашали победу. Генерал Робертс и сэр Джон Лоуренс стали национальными героями. Также много писали о лояльных сикхах и предателях-сипаях. Но в итоге все будет хорошо. Зло будет наказано, а добро восторжествует.

Старики все так же сидели у пруда и обсуждали освобождение Лакхнау, перебрасываясь такими названиями, как Бунделкханд и Джханси. В этих беседах они несколько раз нанесли поражение злобному Нане Сахибу и восторжествовали над Тантием Топи. В общем, поставили мятежников на место.

В воздухе разливалось умиротворение. Весна вступила в свои права; слабое жужжание насекомых сливалось со щелканьем садовых ножниц, которыми подстригали живые изгороди.

Это был дом. А мне предстояла встреча с Полли.

Детям я сказала, что буду отсутствовать всего несколько дней. Они уже успели проникнуться симпатией к Молли, одной из горничных, и я знала, что с нею они будут счастливы. После обеда она станет отводить их в гостиную, чтобы они провели часок со своей бабушкой. Это стало у нас ритуалом, который они приняли, постепенно учась не бояться ее. Я чувствовала, что могу без опаски оставить их, да и в любом случае надо было выслушать все, что Полли имеет сказать мне.

Она ждала на вокзале. Глаза ее наполнились слезами, когда она увидела меня, и на несколько долгих мгновений мы замерли, обнявшись. Но вот она вернулась с небес на землю.

– Эфф осталась дома. К тому времени как мы доберемся домой, она вскипятит чайник. Боже ты мой, как же я рада видеть тебя! Ну-ка, дай мне на тебя посмотреть. Неплохо. А то я уже начала беспокоиться… Ты одна посреди всего этого ужаса. Достаточно, чтобы волосы на голове встали дыбом. А когда мы услыхали, что ты вернулась… в общем, видела бы ты нас… Эфф и Флер… О, она прекрасно тебя помнит. Говоря по правде, иногда Эфф даже ревнует. Да, она такая. Но как же я рада видеть тебя! Точно тебе говорю, с той самой минуты я пою не переставая… отчего Эфф едва не слетела с катушек. Ладно, ты приехала.

В кебе, который вез нас к дому, мы почти не разговаривали. И вот наконец дом, знакомый и почти родной.

Дверь распахнулась настежь, и на пороге показались Эфф и Флер. Эфф – такая же, как всегда, и Флер – подросшая куда больше, нежели я ожидала. Красивая темноволосая девочка обхватила меня обеими руками за шею и поцеловала.

– Мы что, будем стоять здесь до ночи? – пожелала узнать Эфф. – У меня уже чайник закипает. И горячие булочки к чаю имеются. Их надо обязательно попробовать. Я сказала, что не позволю никому к ним прикоснуться, пока ты не приедешь. Мы же не хотим, чтобы они зачерствели, а?

И вот мы уже сидели на кухне, слишком взволнованные поначалу, чтобы говорить связно, но счастливые оттого, что вновь собрались вместе.

Мне предстояло познакомиться с гувернанткой.

– Миссис Чайлдерс – истинная леди, – сказали мне. – Сошла с небес на землю, – добавила Полли. – Она такая щепетильная, и ей здесь нравится. Никакого тебе жеманства и надувания щек, просто любит Флер, и бог ты мой, какой же взаимностью отвечает ей ребенок! Да и умная вдобавок. История, география и французский, можешь себе представить? А Флер все схватывает на лету. Слышала бы ты, как она парлекает по-французски. Мы с Эфф по стенке сползаем от хохота, верно, Эфф?

– Говори за себя, – отозвалась та. – Я-то легко распознаю французский на слух, и в нем нет ничего смешного. Кроме того, не вижу ничего странного в том, чтобы Флер научилась говорить по-французски, потому как это умеют многие леди, и она тоже вырастет такой.

Миссис Чайлдерс оказалась очень приятной женщиной лет сорока, как мне показалось; она была вдовой и очень любила детей. Она явно, как и говорила мне Эфф, утратила прежнее положение в обществе, но – опять-таки, по словам Эфф – «не озлобилась из-за этого». Она стойко перенесла обрушившиеся на нее невзгоды, и, как выразилась Полли, пусть они не принадлежали к сильным мира сего, но обращались с нею как с равной, и уже от нее самой зависело, примет она подобное отношение или нет.

Миссис Чайлдерс, очевидно, приняла его, а мне заявила, что очень счастлива в доме и любит Флер. Мне показалось, что все они живут в мире и согласии.

Каждое утро миссис Чайлдерс водила Флер на прогулку в парк. Они там изучали цветы и «прочие штуки», как по секрету сообщила мне Эфф: «Это называется ботаника».

Эфф часто уходила на рынок за покупками, что давало мне возможность побыть с Полли наедине.

Очень скоро она первой заговорила о визите леди Гарриет.

– Представляешь, она послала за мной. «Прошу вас незамедлительно прибыть во Фрамлинг». Интересно, кем она себя возомнила? «А не пошла бы ты куда подальше!» – сказала я, но не ей… а Эфф. А потом она является сюда собственной персоной. Видела бы ты ее. Я бы, не чинясь, усадила ее на кухне, но Эфф потащила ее в гостиную. Она заявила, что собирается забрать с собой Флер. «Если вы так полагаете, – заявила я ей, – то вам следует знать и еще кое-что. Это ее дом, в нем она и останется». Она начала рассказывать нам о том, как много может сделать для девочки. Мы тоже не в канаве родились, говорю я ей. Ты, кстати, знаешь, что дом теперь принадлежит нам? Да, мы купили его и собираемся прикупить еще и соседний. Эфф поговаривает о том, чтобы переехать в какой-нибудь небольшой городок в сельской местности.

– В сельской местности! Ты, Полли! Но ты же так любишь Лондон!

– С возрастом приоритеты меняются. А Эфф всегда любила природу и свежий воздух. Как бы там ни было, дело это неблизкое. Пока мы отложили этот вопрос на потом. Но что я хочу сказать? Что мы можем воспитать Флер и без помощи ее светлости. Ладно, а теперь расскажи о себе. Как ты? Ты ведь живешь под одной крышей с этой женщиной.

– Там же дети, Полли. Луиза и Алан. Ты бы сразу же полюбила их, если бы увидела.

– Если они хотя бы наполовину такие же славные, как их сестра, то, пожалуй, ты права. Полагаю, они рады, что у них есть ты, но едва ли тебе весело в том доме с ее светлостью.

– Я справляюсь. Она любит детей и понимает, что я им нужна. Не забывай, что я была рядом с ними в то ужасное время в Индии.

Полли кивнула.

– Ты же знаешь, что, когда она надоест тебе хуже горькой редьки, ты всегда можешь приехать сюда. Думаю, что мы прекрасно заживем все вместе. Арендаторы платят регулярно, а теперь, когда у нас есть собственный дом… это хорошо. Имей в виду, нам пришлось побороться за него, и одно время мы были стеснены в средствах. Вот, кстати. Надо было сразу сказать тебе об этом. Что ж, другого выхода у меня не было. Думаю, ты все поймешь.

– Надеюсь, что так, Полли. В чем дело?

– Флер была очень больна.

– Ты ничего мне об этом не говорила.

– Не было никакого смысла тревожить тебя, учитывая, что ты была далеко. Ты бы все равно ничего не смогла сделать. В какой-то момент жизнь ее повисла на волоске.

– Ох, Полли! Неужели это правда?

– Гм. Окажись тогда эта ее бабка здесь, думаю, что сейчас Флер уже жила бы с нею. Нам бы пришлось отпустить ее. У нее воспалилось горлышко. Она бы, наверное, умерла, если бы не операция.

– Какой ужас, Полли! А я ни о чем даже не подозревала.

– Нашелся здесь один человек… хороший хирург или что-то в этом роде. Доктор Клементс рассказал нам о нем. Он полагал, что только тот и может спасти девочку. Имей в виду, он был одним из этих умников с Харли-стрит… и, чтобы заполучить его, нужно было выложить кругленькую сумму. Нам пришлось искать деньги. Мы ведь только-только купили этот дом. Случись это раньше, мы бы воспользовались теми деньгами, а покупку отложили бы. Но случилось так, как случилось… мы оказались на мели. В общем, теперь у нас есть дом, но какая бы нам была от этого радость, если бы мы потеряли Флер?

Я в ужасе уставилась на нее, но она лишь покачала головой и улыбнулась мне.

– Теперь все хорошо. Он сделал свою работу, и малышка полностью выздоровела. А теперь я скажу тебе, что мы сделали. Помнишь тот веер, который тебе подарила старая леди?

Я кивнула.

– В нем еще были драгоценные камни.

– Да, Полли, помню.

– Я отнесла его ювелиру, и он сказал, что эти блестяшки стоят кучу денег. – Она с извиняющимся видом взглянула на меня. – Я сказала Эфф: «Если бы Друзилла была здесь, то наверняка и сама бы так поступила». Она согласилась со мной. Деньги были нужны нам срочно. Мне пришлось принимать решение прямо на месте. На одной чаше весов были камни, а на другой – наша славная малышка Флер. Итак, я отнесла веер ювелиру, и он купил драгоценности, вынул их из веера… Они спасли жизнь Флер. Кое-что еще осталось, и мы даже съездили с нею на море, Эфф и я. Совсем как в прежние времена. Видела бы ты, как румянец возвращался на ее маленькие щечки. Словом…

– Разумеется, я все понимаю, Полли. И я рада, очень рада!

– Я знала, что так и будет. Что такое камень какой-то по сравнению с жизнью ребенка, верно? Я так и сказала Эфф. И теперь говорю тебе. Он хорошо поработал с твоим веером, этот ювелир. Он выглядит совсем как новый. Я сберегла его. Погоди минутку.

Я сидела, не в силах пошевелиться, потрясенная ее рассказом, покуда она ходила за веером. Отныне павлиньи перья вызывали у меня лишь одно воспоминание: окровавленный веер у ног Лавинии.

Полли встала передо мною и с гордостью раскрыла веер. Он почти не изменился с той поры, как я видела его в последний раз; те места, где прежде находились драгоценные камни, были тщательно заделаны.

– Вот! – сказала Полли. – Красивая штучка. Я никогда не забуду того, что он сделал для Флер.

* * *

Не успела я вернуться, как леди Гарриет пожелала узнать, как прошел мой визит.

– Они настроены весьма решительно, – сообщила я ей. – И никогда не отдадут вам Флер.

– Но разве ты не указала им на те преимущества, которые она получит, живя со мной?

– Они по-прежнему думают, что ей будет лучше, если она останется с ними. К тому же у них теперь есть гувернантка.

– Знаю. Ума не приложу, что хорошая гувернантка может делать в таком месте?

– Она показалась мне интеллигентной и умной женщиной, которая очень любит Флер.

– Вздор! – заявила в ответ леди Гарриет. – Их надобно привести в чувство. Чтоб ты знала, я ведь могу и настоять на своих правах.

– Обстоятельства сложились… необычные.

– Что ты имеешь в виду? Флер – моя внучка.

– Но вы ведь совсем недавно узнали о ее существовании.

– И что же из этого следует? Я знаю, что она моя внучка, и этого довольно. У меня есть на нее права.

– Вы хотите сказать, что прибегнете к помощи закона?

– Я сделаю все необходимое, дабы вернуть себе свою внучку.

– Это будет означать предание огласке подробностей ее рождения.

– И что же?

– Вас это не беспокоит?

– В случае необходимости это будет сделано.

– Но, если вы обратитесь в суд, обстоятельства ее рождения станут всеобщим достоянием. Это было бы плохо для Флер.

Она заколебалась, правда ненадолго.

– Я решительно настроена вернуть себе ребенка.

Я вдруг увидела горькую иронию судьбы в том, что, когда Флер родилась, мать отказалась от нее и мы приложили немало усилий, чтобы найти для нее дом. Теперь же за малышку сражались две равные силы – одна была намерена заполучить ее, а другая – удержать.

Хотелось бы мне знать, кто выйдет победителем из этой битвы.

* * *

Время незаметно утекало сквозь пальцы, как вода в песок. Луиза и Алан постепенно становились настоящими детьми Фрамлингов. Им давали уроки верховой езды, чему они были только рады, – каждое утро они полчаса проводили в паддоке с грумом Фрамлингов. Леди Гарриет с большим удовлетворением наблюдала за ними из своего окна.

Прибыла новая няня. Ей было лет сорок с небольшим, решила я, и она занималась с детьми вот уже более двадцати пяти лет. Леди Гарриет осталась ею весьма довольна. Она работала в семье герцога, сообщила мне хозяйка Фрамлинга, – правда, только с младшим сыном, зато будущим наследником.

– Она освободит тебя от самых тягостных и обременительных обязанностей, – пообещала она мне. – Так что теперь ты можешь сосредоточиться исключительно на классной комнате.

Дети приняли Нанни Мортон, и поскольку она сполна обладала крайне важным для нянек даром держать детей в ежовых рукавицах и одновременно создавать впечатление всезнайки, готовой защитить их от всего мира, то вскоре стала неотъемлемой частью их каждодневной жизни, внушая им ощущение того, что было сейчас для них главнее всего на свете – надежности и безопасности.

Время от времени они вспоминали свою мать и айю, но только при случае и все реже и реже. Фрамлинг понемногу становился для них настоящим домом. Им нравилось приволье этого загадочного и вместе с тем уже знакомого особняка; они обожали ездить верхом, и, хотя по-прежнему благоговели перед своей властной бабушкой, уже успели проникнуться к ней некоторой привязанностью и получали несомненное удовольствие в тех редких случаях, когда она выражала одобрение тому, что они делали; кроме того, у них были еще Нанни Мортон и я.

Долгие недели, проведенные взаперти в доме Салара, и то чувство тревоги и беспокойства, которое они при этом испытывали, научили их ценить покой Фрамлинга, великолепие его садов, замечательные конные прогулки и общее ощущение благополучия.

Леди Гарриет часто заговаривала о леди Джеральдине.

– Западное крыло нуждается в реставрации, – сообщила она мне. – Но я не стану ничего предпринимать сама. Не исключено, леди Джеральдина захочет все переделать на свой лад, когда приедет. – А потом добавила: – Леди Джеральдина – отличная наездница. Рискну предположить, что она пожелает перестроить и конюшню.

Леди Джеральдина обзавелась назойливой привычкой неожиданно возникать в наших в разговорах, причем по мере того, как шло время, это случалось все чаще.

– Теперь сэра Фабиана более ничто не удерживает в Индии, – рассуждала леди Гарриет. – Я уверена, что уже скоро он вернется домой. Я намерена пригласить леди Джеральдину, чтобы она встретила его, когда он прибудет. Сделаем для него приятный сюрприз. Да, Луизе и Алану самое время сполна воспользоваться преимуществами детской. Не исключено, что вскоре им придется делить ее еще с кем-нибудь.

– Вы имеете в виду Флер?

– Да, Флер и еще кое-кого, когда сэр Фабиан женится. – Она негромко хихикнула. – Семья леди Джеральдины известна своей плодовитостью. У каждого из ее членов большое семейство.

С каждым днем она приходила во все большее волнение, потому что не могла поверить, что отсутствие Фабиана продлится еще долго.

А потом домой вернулся Дугал.

Мы как раз были на уроке в классной комнате, когда он приехал, причем без предупреждения. Вместе с ним в комнату вошла леди Гарриет. Перед тем как она переступила порог, до меня донесся ее голос: «Они сейчас занимаются с Друзиллой. Вы помните Друзиллу? Эту славную благоразумную девушку из сельского прихода…»

Можно подумать, он нуждался в подобном напоминании! Когда-то мы были добрыми друзьями. Я виделась с ним в Индии, и он знал, что здесь я присматриваю за его детьми. Но леди Гарриет никогда не придавала особенного значения отношениям между своими «подданными».

Он вошел и замер на месте, и взгляд его сначала устремился ко мне, а уже потом он перевел его на детей. Я встала. Леди Гарриет сказала:

– Дети, приехал ваш папа.

Первой отозвалась Луиза:

– Привет, папа.

Алан хранил молчание.

– Как поживаете? – осведомился Дугал. – А вы, Друзилла?

– Очень хорошо, – ответила я и, в свою очередь, полюбопытствовала: – А вы?

Он кивнул, по-прежнему не сводя с меня глаз.

– Давненько мы не виделись.

– Мы слышали о том, что творилось в Лакхнау. Должно быть, это было ужасно.

– Ужасно было везде, – возразил Дугал.

– Полагаю, на сегодня уроки закончены, – заявила леди Гарриет, – и по такому случаю я приглашаю всех в свою гостиную.

Дети оставили свои книжки, а я задержалась, чтобы закрыть их и убрать.

– Вы, наверное, хотите побыть со своим папой, дети, – сказала леди Гарриет.

– Да, бабушка, – покорно согласилась Луиза.

Дугал взглянул на меня.

– Мы поговорим позже, – сказал он.

Я осталась одна в классной комнате, напоминая себе о том, что, несмотря на все случившееся ранее, я – всего лишь гувернантка.

* * *

Похоже, дети не особенно обрадовались тому, что увидели отца, зато леди Гарриет пребывала в полном восторге; причиной тому стало привезенное Дугалом известие о том, что и Фабиан засобирался домой.

– Я получила хорошие новости из Индии, – поведала она мне. – Мой сын вскоре отправится домой. Свадьба состоится практически сразу же по его прибытии. Они бы уже давно поженились, если бы не эти злобные аборигены. Я уже начала задумываться над тем, какое платье надену по такому случаю. В качестве матери жениха мне предстоит сыграть свою роль, а Лиззи Картер, хотя и хорошая швея, работает довольно медленно. Из Луизы получится очаровательная подружка невесты, а из Алана – отважный маленький паж. Я очень люблю планировать свадьбы. Вот, помню, Лавиния… – Но тут оживленное выражение исчезло с ее лица. – Бедный Дугал, – коротко бросила она. – Без нее он сам не свой.

Я не замечала, чтобы он уж очень нуждался в ней, но свои мысли предпочла оставить при себе. Упоминание о Лавинии причиняло мне неменьшую душевную боль, чем леди Гарриет.

Дугал задержался на несколько дней во Фрамлинге, после чего должен был отправиться в свое поместье. Он не стал медлить и заговорил со мной при первой же возможности.

– Я очень рад тому, что вижу вас снова, Друзилла, – сказал он. – Были времена, когда я думал, что мы больше не увидимся. Какие ужасные испытания выпали на нашу долю!

– Увы… впрочем, как и на долю тысяч других людей.

– Иногда мне кажется, будто я уже никогда не стану прежним.

– Думаю, подобные мысли посещают всех нас.

– Я ухожу из Компании. Собственно, я в любом случае намеревался так поступить. Кроме того, в Компании неизбежны перемены. Такое впечатление, что ей как таковой пришел конец. Ее передадут под контроль государства. Я же передам свои интересы кузену.

– И чем же вы займетесь?

– Тем, чем всегда хотел. Исследованиями.

– А дети?

На лице его отобразилось удивление.

– Они останутся с бабушкой.

– Разумеется, она бы хотела именно этого.

– Это представляется мне вполне разумным. У нее большой дом, детские комнаты – все, в чем только могут нуждаться дети, и… э-э… она намерена оставить их у себя. А я рассказывал Луизе о некоторых последних открытиях в области археологии, и она показалась мне заинтересованной.

– Луиза очень умна, она из тех детей, которым интересно все, что они слышат.

– Да. Должно быть, это захватывающий процесс – исследовать детский ум, наблюдать зарождение разума. У них превосходные мозги, незамутненные, и они все быстро схватывают.

– А как иначе? Они должны усвоить то, что может понадобиться им в жизни. Мне часто приходило в голову, что мыслят они логично и ясно. Им недостает лишь жизненного опыта, и потому они должны научиться тому, как справляться с триумфом или катастрофой.

– Как хорошо снова оказаться рядом с вами, Друзилла. Я скучал по вам. Я часто вспоминаю наши прежние встречи в доме вашего батюшки. Вы помните их?

– Разумеется.

– Ваш отец был очень интересным человеком.

Мы смотрели, как дети катаются на пони, и в этот момент мимо нас проехал Алан. Грум держался рядом с ним, и малыш бросил поводья.

– Посмотри на меня, Друзилла! – крикнул он. – Посмотри! Без поводьев!

Я захлопала в ладоши, а он радостно засмеялся.

– Они очень вас любят, – заметил Дугал.

– Мы стали очень близки, пока прятались. Думаю, что оба они осознавали нависшую над нами опасность.

– Какое счастье, что вам удалось выжить.

– Вы были с Томом и Элис.

– Да, они тоже оказались в Лакхнау. Это было время настоящего террора и ужаса. Мы просто не знали, чего ожидать и что может произойти в следующий миг. У меня нет слов, чтобы выразить то, что мы почувствовали, когда войска Кемпбелла взяли город. Сопротивление было ожесточенным. Они сражались, как дьяволы.

– Том и Элис тоже приедут домой?

– Не сразу, насколько я понимаю. Там до сих пор дым стоит коромыслом. Ожидаются большие перемены. Услуги Тома нужны как никогда, поэтому вернуться в ближайшее время они не смогут. Но у него есть Элис. Они очень хорошо ладят. А вот Фабиан может пожаловать домой со дня на день. Но я не знаю, когда именно это случится. Он наверняка захочет увидеться с кое-какими людьми в Лондоне. Все так неопределенно. В Компании должны произойти большие перемены, и я не знаю, как это повлияет на Фабиана.

– Как и на Тома Кипинга, пожалуй.

– С Томом все будет в порядке. Он везунчик. Из Элис вышла прекрасная спутница жизни. – В голосе его прозвучала тоска. – Только представьте себе. Они ведь были знакомы совсем недолго… и такое счастье. Они буквально созданы друг для друга.

– Полагаю, такое время от времени случается.

– Только с везунчиками. Что же до всех остальных, нас, грешных… – Он немного помолчал. – Нам ведь ни к чему притворяться, верно? Мы слишком хорошо знаем друг друга. Друзилла, я умудрился все испортить.

– Полагаю, такие чувства иногда посещают всех нас.

– Надеюсь, этого не скажешь о вас. Вот я, например… плыву куда глаза глядят, без руля и ветрил. Мужчина с двумя детьми, которые, кажется, относятся к нему как к чужому человеку.

– Это можно быстро исправить.

– Они очень любят вас, Друзилла.

– Мы много времени провели вместе. Они стали моими подопечными, когда я приехала в Индию, и остаются таковыми с тех самых пор. Нам довелось вместе пережить то страшное время. Они не до конца сознавали степень грозящей нам опасности, но даже маленькие дети не могут пережить такие ужасы и остаться прежними. Я олицетворяю для них нечто вроде каменной скалы, внушая ощущение безопасности.

– Я все понимаю. Так они будут относиться к вам всегда. В вас чувствуется некий стержень, Друзилла. Я часто вспоминаю прежние времена. Тогда мы с вами были хорошими друзьями. Не могу передать, с каким нетерпением я ожидал встреч и бесед с вами и вашим отцом.

– Да, мы все получали от них удовольствие.

– Мы говорили об интересных вещах… важных… и поскольку удовольствие от встреч было взаимным, оно удваивалось. Вам никогда не хотелось вернуться в те беззаботные времена? Поступить по-другому… чтобы все переменилось?

– Полагаю, иногда подобное желание возникает у каждого.

– Мой брак не был счастливым. Скорее уж его можно назвать катастрофой. Понимаете, она была настоящей красавицей.

– Не думаю, что когда-либо встречала кого-нибудь красивее Лавинии.

– Ее красота была ослепляющей. Думаю, что она была похожа на Венеру, выходящую из моря.

– Я помню, что вы преклоняетесь перед красотой. Я видела выражение ваших глаз, когда они останавливались на какой-либо статуе или шедевре живописи.

– Я думал, что она самое красивое создание из тех, что мне довелось увидеть. Она казалась влюбленной в меня, а леди Гарриет была так решительно настроена…

– Ах да, – сказала я. – В общем, вы в мгновение ока превратились в завидного жениха.

– Этого не должно было случиться со мной. Как бы там ни было, она мертва, а у меня теперь есть дети.

– Они станут вашей главной заботой.

– Они будут расти и воспитываться в этом доме, полагаю. Здесь они будут здоровы и счастливы. Правда, насчет влияния Фрамлингов у меня есть некоторые сомнения. Оно меня беспокоит. Я боюсь, что дети унаследуют некоторые ценности от леди Гарриет. И поэтому я рад, что вы остаетесь с ними, Друзилла.

– Я очень их люблю.

– Я вижу. Но когда вернется Фабиан… Насколько мне известно, в скором времени ему предстоит женитьба. Полагаю, об этом существует некоторая договоренность с леди Джеральдиной Фитцброк. Официального объявления сделано еще не было, но за этим дело не станет, да и леди Гарриет желает, чтобы этот брак состоялся как можно скорее, так что…

– Да, мне она тоже говорила об этом.

– Полагаю, пройдет совсем немного времени и у Фабиана появятся собственные дети. Детская будет принадлежать им, и, если его дети будут хоть сколько-нибудь похожи на него, они вскоре начнут помыкать моими.

Разговор о женитьбе Фабиана неизменно навевал на меня тоску, которую, как я надеялась, мне удавалось скрыть. А он продолжал:

– Я хотел бы забрать их с собой… иметь собственный дом.

– Но он же у вас есть, разве не так?

– Полуразрушенный старый замок, больше похожий на крепость. Он достался мне вместе с наследством. В качестве дома для детей он не годится, Друзилла.

– Но это ведь можно исправить, не так ли?

– Если иметь семью… и других детей, быть может…

– Что же, все зависит от вас.

– Да, еще ведь не слишком поздно, как вы полагаете?

– Кое-кто уверяет, что поздно не бывает никогда.

– Друзилла… – Он улыбался мне.

Меня вдруг охватила паника, и я подумала: «Сейчас он сделает мне предложение, как много лет тому предсказывал мой отец. Он полагает, что это станет решением всех проблем. Я уже исполняю роль матери его детей, и он знает, что мне будет интересно все, чем он решит заняться. Я – отнюдь не красавица… уж точно не Венера, выходящая из пены морской… но у меня есть другие достоинства. Как выражается леди Гарриет, я – благоразумная девушка».

В этот момент к нам подбежали дети. Урок верховой езды у них закончился. Надо ли говорить, что я была рада передышке?

Не обращая внимания на отца, Луиза сказала:

– Друзилла, я сегодня совершила прыжок. Ты видела?

– Да, – ответила я. – У тебя отлично получилось.

– Правда? Джим говорит, что с каждым разом я буду прыгать все выше и выше.

– До самого неба, – встрял в разговор Алан. – А меня ты видела?

– Видела, – заверила я его. – Мы оба смотрели, твой отец и я.

– Ты был очень хорош, – сообщил ему Дугал.

Алан улыбнулся ему и подпрыгнул на месте.

– Прекрати, Алан, – сказала Луиза и метнула извиняющийся взгляд на Дугала. – Он всегда прыгает, – добавила она.

– Это значит, что он счастлив, – пояснила я.

– Подождите, скоро я начну прыгать на лошади! – вскричал Алан.

– Мы подождем, – пообещала я и повернулась к Дугалу. – Правда?

– И ты тоже? – вопросил Алан, с сомнением глядя на отца. – Ты и Друзилла?

– Мы будем здесь, – заверила я малыша.

Алан вновь подпрыгнул, и мы дружно рассмеялись.

Потом мы направились обратно к дому. Алан бежал впереди и через каждые полминуты оборачивался, чтобы посмотреть, идем ли мы следом, а Луиза с серьезным видом шагала между нами.

* * *

Фабиан возвращался домой. Его корабль уже вышел в море, и через неделю или около того он должен был присоединиться к нам.

Леди Гарриет пребывала в таком волнении, в каком я никогда не видела ее прежде, и стала куда разговорчивее обыкновенного.

– Я решила, что не буду приглашать леди Джеральдину заранее. Иначе он станет уделять ей слишком много внимания, но поскольку я очень давно не видела собственного сына, то хочу его для себя. Кроме того, будет куда романтичнее, если он приедет к ней. Он должен сделать ей предложение в доме ее отца. Когда он вернется, все изменится. И больше не будет никаких глупостей от этих двух женщин. Флер будет воспитываться там, где ей самое место, то есть в этом доме.

– Полагаю, она пожелает иметь право голоса относительно собственного будущего.

– Сущее дитя! О чем ты только думаешь, Друзилла?

– О том, что и мне пришла пора задуматься о своем положении.

– О твоем положении? Что ты имеешь в виду?

– Я подумала, что леди Джеральдина может захотеть изменить сложившееся положение.

– В детской? Я хозяйка этого дома, так было, когда я пришла сюда новобрачной, так будет и впредь. Более того, ты очень хорошо учишь детей, и я вполне удовлетворена их успехами. Луиза добилась впечатляющего прогресса. У тебя дар к учительскому делу. Моя гувернантка оставалась со мной с раннего детства вплоть до первого моего выхода в свет.

Итак, вопрос закрыт. Для нее. Но не для меня. Я не могла остаться. Особенно когда Фабиан женится на леди Джеральдине. Я понимала, что чересчур увлеклась несбыточными мечтами. Пожалуй, так сказалось на мне время, проведенное в Индии, которое теперь представлялось лишь ночным кошмаром. Вернувшись во Фрамлинг, я поняла, что мои мечты никогда не сбудутся.

Фрамлинги были и остаются Фрамлингами. Они никогда не изменятся. На всех остальных они смотрят свысока, словно на пешки в их игре, которые следует передвигать так, как нужно им. Мы не представляли для них интереса сами по себе, и значение имела лишь польза, которую мы могли принести им.

Всю ту неделю леди Гарриет пребывала в приподнятом расположении духа, чего я раньше никогда за нею не замечала. Я же все глубже погружалась в пучину уныния. Я не желала находиться здесь, когда он вернется домой. Я не могла присоединиться к общему ликованию, вызванному столь удачным браком, который он намеревался заключить. Фабиан непременно женится к выгоде для себя, в этом я была уверена. Он не хуже своей матери сознавал обязательства своей семьи. Он и воспитан был в духе того, что они важнее всего остального. Я не ошиблась, когда утверждала, что между нами возникла симпатия. Она была всегда – и у него, и у меня. Я знала, что он хочет заняться со мной любовью, но вопрос женитьбы на мне не встанет никогда. Я слышала сплетни о прошлом Фрамлингов – об их похождениях и романтических авантюрах, не имевших ничего общего с законным браком.

Они заключали выгодные семейные союзы, а большего от них и не требовалось. Но такая жизнь была не для меня. Я была для этого слишком серьезной или, как выразилась бы леди Гарриет, «чересчур здравомыслящей».

Я часто видела Дугала. Он не просил меня выйти за него замуж, но я знала, что у него на уме. Он боялся прямо предложить мне свои руку и сердце, опасался моего отказа. Я уже знала, что Дугал не сторонник быстрых решений. Он всегда будет колебаться и раздумывать; другим придется наставлять его и принимать решения вместо него.

Если я дам ему хотя бы малейший повод, коего он так жаждал, он тут же сделает мне предложение. «Почему он добивается именно меня?» – спрашивала я себя. Очевидно потому, что для него я олицетворяла собой некий оплот благополучия и надежности, как и для его детей. Я стану хорошей матерью, поскольку уже продемонстрировала, что обладаю необходимыми для этого качествами.

Это был бы понятный и мудрый поступок. Я могла бы рассчитывать на спокойную, тихую и приятную жизнь с Дугалом; он стал бы для меня внимательным и заботливым супругом, и дети бы взрослели вместе с нами. Мы бы занимались исследованиями вместе. Я бы многому научилась. Древний мир стал бы для нас источником вдохновения… книги, произведения искусства… в нем мы были бы счастливы.

Пожалуй, я могла бы даже полюбить Дугала.

Он видел во мне полную противоположность Лавинии, но он никогда не забудет ее выдающуюся красоту, которая поразила его в самое сердце, когда он впервые увидел ее.