Текст книги "Индийский веер"

Решение это оказалось очень удачным, поскольку теперь старушка могла сообщать обо всем, что там происходит; кроме того, обладая свободой передвижения, айя могла составить мнение о положении дел в Дели в целом.

Мне было очень нелегко занять детей чем-либо интересным, да еще и отвечать на их вопросы. Маленький дворик, который я видела из окна, был наглухо обнесен высокими стенами, но оставался открытым небесам, и прогулки в нем стали для детей единственной возможностью подышать свежим воздухом. Мы не осмеливались выводить их на улицу, где их могли увидеть и узнать. Айя принесла несколько пар маленьких штанишек и туник, чтобы они выглядели как местные жители, но их выдавали светлые волосы. Мы даже подумывали о том, чтобы выкрасить их в черный цвет, но сомневались, что сможем добиться удовлетворительного результата. В любом случае отпускать их одних было страшно. Но делать вид, будто мы все еще играем в прятки, стало уже невозможно. Для этого Луиза была слишком умна. Я сказала ей:

– Мы вынуждены будем скрываться здесь еще некоторое время, потому что нас ищут плохие дяди.

Глаза ее испуганно расширились.

– Что за плохие дяди? – спросила она.

– Просто… плохие.

– Большой Хансама? – предположила девочка.

«Интересно, что именно ей известно?» – спросила я себя, в очередной раз поразившись тому смешению невинности и проницательности, что демонстрировали дети. Я решила сказать ей правду и ответила:

– Да.

Она смотрела на меня серьезно, без улыбки.

– Он нас не любит, – наконец сообщила Луиза. – Я знаю.

– Откуда? – осведомилась я.

Но она лишь повторила:

– Просто знаю, и все.

– И поэтому нам придется пожить здесь еще немного, пока…

– Пока он не уйдет?

– Да, – согласилась я.

– А где моя мама? – спросил Алан.

Луиза пристально смотрела на меня, и я поняла, что должна сказать им правду. Решение пришлось принимать быстро.

– Ваша мама уехала.

– Когда она вернется? – спросила Луиза.

– Понимаете… она уехала далеко-далеко.

– Домой в Англию? – предположила малышка.

– Нет, не совсем. Пожалуй, намного дальше.

– Дальше уже некуда, – на полном серьезе заявила Луиза.

– Нет, есть. Это место называется рай.

– И она уехала туда?

– Да.

– Надолго? – подхватил Алан.

– Видишь ли, когда люди попадают в рай, это обычно надолго.

– Она будет там с ангелами? – поинтересовалась девочка.

– Я сам ангел, – заявил Алан.

– Никакой ты не ангел, – возразила Луиза. – У тебя нет крыльев. Ты – всего лишь маленький мальчик.

– Я ангел Друзиллы, – упорствовал он. – Правда, Друзилла?

Я обняла его и сказала, что да.

Глаза мои наполнились слезами, но Луиза по-прежнему внимательно наблюдала за мной. Она была очень серьезной маленькой девочкой, и мне показалось, что она не до конца поверила в мою историю.

– Но ты ведь никуда не уедешь, правда? – сказала она.

Я покачала головой и ответила, что, будь моя воля, я никогда бы от них не уехала.

Шли дни. Просыпаясь по утрам, я спрашивала себя, не станет ли этот день моим последним днем на земле, а ложась ночью на тюфяк, думала о том, доживу ли до завтрашнего рассвета.

Я пыталась учить детей дальше. Я изобретала новые игры, в которые мы могли бы играть вместе. У нас были игры на угадывание, и я постоянно придумывала новые разновидности старых игр. Алан часто впадал в беспокойство и не находил себе места. Он хотел выйти в сад. Мне было трудно объяснить ему, почему этого нельзя делать. А вот Луиза, как мне представлялось, понимала, что нам грозит большая опасность.

Нас часто навещала айя. Ее визиты к брату выглядели вполне естественно. Она рассказывала нам о том, что творится вокруг.

Сипаи, убившие своих офицеров, образовали новую армию, и квартировали они в Дели. Более того, на престол вернулся Бахадур-шах. Все должны были принести клятву верности падишаху. Британцев изгнали из Дели. Встретив кого-либо из них на улице, с ним следовало немедленно расправиться. Индия теперь была только для индийцев. Великий Нана Сахиб, тезка нашего Большого Хансамы, направлялся маршем через Ауд к северо-западным провинциям, призывая тамошних жителей восстать и сбросить ярмо чужеземных угнетателей. Мятежи охватили Лахор и Пешавар. Салар утверждал, что вскоре англичан вообще вытеснят из Индии.

Но я не верила в то, что мои соотечественники позволят так легко расправиться с собою, и вскоре стало очевидно, что я оказалась права: мы узнали, что сэр Джон Лоуренс раздал оружие сикхам и с их помощью поумерил аппетиты сипаев. Пенджаб сохранил верность Британской короне, и, по слухам, сэр Джон Лоуренс отправил целую армию, чтобы освободить Дели.

Я знала, что нам по-прежнему грозит смертельная опасность, что любой мужчина, женщина или ребенок европейского происхождения, которого застанут на улице, будет убит немедленно.

Я целиком и полностью посвятила себя заботе о детях, стараясь, чтобы они были довольны и счастливы, а у меня не оставалось ни единой свободной минутки на размышления. Я уделяла им все свое внимание без остатка; это был единственный способ не думать и не вспоминать.

Мне очень хотелось, чтобы я никогда не видела того, что видела. Услышать краем уха о том, что Лавиния погибла, подобно тысячам остальных, значило бы испытать глубокое потрясение; но то, что я своими глазами видела, как именно ее убили, стало для меня источником постоянных мучений.

Слава богу, у меня были дети. Учитывая обстоятельства, они вели себя замечательно. У Луизы оказалось развито чувство опасности. Иногда она подходила ко мне и останавливалась рядом без видимой причины. Я понимала ее. Она была уже достаточно взрослой, чтобы сообразить – мы живем в смертельно опасное время. Она отчаянно цеплялась за меня и айю. Я знала, что она не находит себе места от беспокойства, когда старушки не было с нами.

Они оказались чудесными людьми, эти двое – айя и ее брат. Я полностью положилась на них; преданность айи и благородство Салара были для нас примером.

Все это время меня не оставляли мысли о Дугале и Фабиане. Где они? Сумели ли они пережить эту чудовищную катастрофу? Я решила, что Фабиан, учитывая его характер, наверняка находится в самой гуще событий. Мне очень хотелось получить от него весточку. Лежа по ночам на своем тюфяке, я думала о нем; поскольку жизнь моя висела на волоске, а смерть подстерегала на каждом шагу, мне пришлось взглянуть правде в глаза и принять свои подлинные чувства к нему.

Я умирала от желания быть с ним рядом. Время, проведенное в его обществе, стало для меня светом в окошке. Мне нравилось вспоминать тот эпизод в детстве, когда он обратил на меня внимание и возжелал сделать своей дочерью. Он мог бы оставить меня рядом с собой навсегда. И тогда моя жизнь переменилась бы самым кардинальным образом! Я вспоминала, как он лежал на кушетке, простершись во весь рост, а Лавиния стояла перед ним на коленях и протягивала ему кубок с вином, в то время как я обмахивала его веером из павлиньих перьев, принадлежащим мисс Люсиль.

А потом мысли мои устремлялись к той ужасной сцене: забрызганные кровью павлиньи перья веера, который Хансама подарил Лавинии. Как странно, что появился еще один веер, воспоминания о котором теперь будут преследовать меня. Лавиния убедила себя в том, что подарок этот был знаком искреннего раскаяния с его стороны. Господи, как же она ошибалась! Это означало, что ее ожидает ужасный конец, месть, потому что она позволила себе оскорбить его.

Так, мне надо было сосредоточиться на чем-либо, чтобы воспоминания не мучили меня. «Фабиан спасет нас», – сказала я себе. Я стала молиться о том, чтобы он остался жив и чтобы мы поскорее встретились вновь.

Я должна признать правду. Он оказался дорог мне, причем куда сильнее, чем я осмеливалась полагать. Какой смысл обманывать себя сейчас? Почему не сказать себе, что я одержима им? Причем еще с самого детства. Я просто влюблена в него! Я, которая всегда была той, кого называют благоразумной девушкой, что признавала даже леди Гарриет. Разве не она отправила меня в школу благородных девиц во Франции – чего никогда бы не смог позволить себе мой отец, – чтобы я приглядывала за Лавинией и удерживала ее от сумасбродств?

И ведь я действительно приглядывала за нею. Я помогла ей выпутаться из трудного положения, которое, не добейся мы успеха, навсегда разрушило бы ее шансы заключить выгодный брак. Правда, леди Гарриет об этом даже не подозревала, но я была уверена, что она одобрила бы мои действия, если бы узнала о них.

Я была благоразумной девушкой. И должна и дальше оставаться таковой. Из-за того, что я переутомлена и стала свидетельницей вещей столь ужасных, что они не укладывались у меня в голове, я не должна терять самообладания.

Нас в очередной раз пришла навестить айя и принесла новости. В воздухе вновь запахло грозой. Британцы наступали на Дели, и в городе началась паника.

– Будьте очень осторожны, – сказал Салар. – Они не должны найти вас.

Мы вновь стали ждать. Неужели наша нынешняя жизнь скоро изменится? Шли дни и недели. Наверняка что-то должно произойти в ближайшее время.

Стоял жаркий июньский день, когда была сделана попытка взорвать ворота города. Быть может, Дели будет взят в ближайшее время. И тогда, не исключено, я увижу Фабиана.

Однако этого не случилось. Местные жители поднялись на защиту своей столицы. Сипаи прошли хорошую подготовку и были храбрыми солдатами, и оттого, что теперь они сражались за Индию, они делали это не менее храбро и умело.

Мы испытали горькое разочарование, когда попытка взять город штурмом провалилась, но, разумеется, это был еще не конец. Вновь потянулись долгие недели ожидания и надежды, когда я спрашивала себя, не станет ли очередной день последним для нас? Мы пришли в дом Салара в мае, и только в сентябре Дели был взят объединенными усилиями сикхов и британцев.

* * *

Однако выходить на улицу по-прежнему было опасно. Повсюду продолжались перестрелки, и любого, кто не выглядел как местный житель, могли убить на месте. Но к нам вернулась надежда. Что-то должно непременно произойти, причем очень скоро. Это понимала и Луиза.

– Моя мама тоже вернется? – спросила она.

– Нет, Луиза. Она не может вернуться.

– А мой папа?

– Очень может быть.

– А мой дядя?

– Не знаю. Они вернутся, если смогут. Они захотят удостовериться, что с нами все в порядке.

– Значит, тогда мы уедем отсюда?

– Да, мы уедем отсюда.

– На большом корабле? Домой?

Было приятно слышать, как она называет Англию домом, хотя никогда не видела ее; тем не менее далекая страна ассоциировалась в ее восприятии с родным кровом.

– Да, – подтвердила я. – Однажды мы поплывем домой.

– Скоро?

– Возможно, даже скорее, чем ты думаешь.

Девочка кивнула и улыбнулась. Она понимала, что если продолжит расспросы, то получит уклончивые ответы, и шестое чувство подсказывало ей, что не все из них будут правдивыми.

Итак, мы стали ждать.

Как-то ко мне вновь пришла айя. День уже клонился к вечеру. Я решила, что это был один из ее обычных визитов, но все оказалось совсем по-другому. Она сказала:

– Мы все уходить из дома. Хансама говорит, это небезопасно. Он говорит, что приходить враг. Солдаты во всех домах, теперь британские солдаты. Он говорит, они обвинят нас… и убьют.

– Вас никто не убьет.

– Хансама, он говорит…

– Где сейчас Хансама?

– Не знаю. Он говорит всем уходить. Все идут в разные места.

Остаток того дня и всю следующую ночь айя провела в доме брата. Мы с нетерпением ожидали новостей.

На другой день она вышла наружу. Айя полагала, что мне все еще небезопасно выходить на улицу с детьми. Людей по-прежнему убивали без разбору, и, хотя британская армия уже заняла город, в нем еще сохранялись очаги сопротивления. Вернувшись, она сказала:

– Я видела Фабиана сахиба. Он в доме.

Я не могла вымолвить ни слова, но, полагаю, старушка догадалась, какая радость охватила меня при этих ее словах.

– Вы видели его? Разговаривали с ним?

Она кивнула.

– Я идти к нему. Он говорит: «Где мисси Друзилла и дети? Где мемсахиб графиня?»

– Вы… вы рассказали ему?

Она отрицательно покачала головой:

– Я боюсь Хансамы. Он наблюдать за мной. Думаю, он знать. – Она вздрогнула всем телом. – Думаю, он следить за мной.

– Но где же он сам?

Айя заколебалась.

– Я не видела, но думаю, что он следить. Думаю, он идти за мной. Я не видела, но знаю.

– Что ж, – сказала я. – Теперь он не сможет причинить нам зла. В доме его больше нет. Что вы сказали сэру Фабиану?

– Я говорить ему, что графиня мертва, а дети в безопасности с вами.

– Значит, вы рассказали ему об этом?

Она кивнула.

– Он говорит: «Где? Где?» Но я не сказала. Я боюсь, что сюда придет Хансама. Я боюсь, он следить. Я говорить: «Я приведу мисси Друзиллу к вам». Он говорит: «Да, да». И тогда я убегать.

– Я должна пойти к нему.

– Только не днем. Надо ждать ночи.

Как я пережила тот день? Я была словно в забытьи. Меня охватило восторженное волнение, а потом с головой накрыло чувство вины. Вокруг меня царили смерть и разрушения. Как я могла испытывать подобную радость, если до сих пор оплакивала гибель Лавинии и всех остальных, кто погиб вместе с нею?

Наконец наступил вечер.

– Наденьте сари, – сказала айя. – И получше укройте голову. А теперь идемте.

И вот я оказалась на улице, стараясь не отстать от нее. Я не могла думать ни о чем ином, кроме того, что сейчас увижу его, и боялась, что этого никогда не случится. За каждым углом мне мерещились ассасины, наемные убийцы.

Меня не покидало неприятное чувство, что за нами следят. Легкий шорох чужих шагов… поспешный взгляд назад. Никого. Должно быть, это лишь игра воображения, разгулявшегося сверх всякой меры из-за того, что произошло в последние месяцы моей жизни.

Я должна пережить следующие минуты. Я должна вновь увидеть Фабиана.

Наконец впереди показался наш дом.

– Я ждать вас в беседке, – сказала айя.

Я быстро зашагала по лужайке. В нескольких окнах горел свет. Мне хотелось во весь голос крикнуть:

«Фабиан! Я здесь, Фабиан!»

Поблизости от дома тянулись густые заросли кустарника. Проходя мимо, я услышала за спиной какой-то шорох. Резко обернувшись, я едва не лишилась чувств от ужаса. Передо мною стоял Хансама.

– Мисси Друзилла, – негромко проговорил он.

– Что… что вы здесь делаете?

– Это мой дом, – сказал он.

– Он больше не ваш. Вы предали тех, кто доверял вам.

– Вы очень смелая, мисси Друзилла, – сказал он. – Вы ушли, вы взяли детей, спрятались. Теперь я знаю где. Я убью айю. Но вы будете первой.

Я закричала, призывая на помощь, когда он бросился на меня с ножом. Я вновь закричала и изо всех сил оттолкнула его.

Попытка была слабой, но все-таки заставила его отшатнуться. Он тут же восстановил равновесие и вновь надвинулся на меня. Эти секунды растянулись, казалось, на целую вечность. Теперь, оглядываясь назад, я удивляюсь тому, сколь многое может промелькнуть перед глазами в такие вот краткие мгновения. Моей первой мыслью было: «Неужели айя предала меня? Ради этого она привела меня сюда? Нет. Она бы никогда не сделала ничего подобного. Она любила детей и была привязана ко мне из-за того, что я сделала для Рошанары». Мысль эта показалась мне недостойной. Потом я решила, что это все, конец. «Я больше никогда не увижу Фабиана, – подумала я. – И кто позаботится о детях?»

А потом раздался оглушительный грохот. Хансама всплеснул руками. Я услыхала, как нож выпал из его ослабевших пальцев; он пьяно покачнулся, прежде чем бесформенной кучей осесть на землю у моих ног.

Ко мне шел Фабиан, сжимая в руке пистолет.

– Друзилла!

От шока я едва не лишилась чувств. Я решила, что умираю и что у меня начался бред.

Он обнял меня и крепко прижал к себе. Я дрожала всем телом. А потом я услышала его шепот:

– С тобой все в порядке? Слава богу, ты жива…

– Фабиан, – прошептала я. – Фабиан… – Звук его имени принес мне ни с чем не сравнимое облегчение.

– Пойдем внутрь, подальше от всего этого.

– Он мертв, – пробормотала я.

– Да, он мертв.

– Ты спас меня.

– В самый последний момент. Старый негодяй. Наконец-то он получил по заслугам. Скажи мне… я едва не сошел с ума… меня одолевали кошмарные мысли. Но ты вся дрожишь. Пойдем в дом. Ничего не бойся. Они все ушли, никто не остался, когда мы вошли в город. В доме теперь совершенно безопасно. Мне столько нужно сказать тебе…

Он обнял меня за плечи и повел в дом. Там было тихо.

– Я сейчас принесу бренди или что-нибудь покрепче, – сказал он.

В коридор вышел солдат в мундире.

– Найди, пожалуйста, капельку бренди, Джим, – велел ему Фабиан. – Там, снаружи, произошел неприятный инцидент. Потом избавься от тела, хорошо? Это старый негодяй, который раньше прислуживал здесь. Он пытался убить мисс Делани.

– Слушаюсь, сэр, – отозвался солдат. Очевидно, ни первый, ни второй приказ ничуть не удивили его.

Мы прошли в гостиную, которая больше не выглядела знакомой, а спустя несколько минут мужчина вернулся, неся нам бренди и два бокала. Фабиан налил нам.

– Выпей, – сказал он. – Тебе сразу станет лучше.

Я дрожащими руками приняла у него бокал.

– Этот человек… – начала было я.

– Не надо больше думать о нем. Вопрос стоял так – или ты, или он. Поэтому ему пришлось уйти. Более того, он причинил массу неприятностей. Он давно уже должен был получить по заслугам.

– Лавиния… – пролепетала я. А потом рассказала ему все.

Он был потрясен до глубины души.

– Моя бедная глупая сестренка… Она так ничему и не научилась, верно? – Отпив глоток бренди, он уставился в никуда. Я знала, что он заботился и беспокоился о ней, хотя и порицал ее поведение, обращаясь с нею с ласковым презрением. Да и для будущего Флер он сделал все, что мог. Убийство Лавинии стало для него жестоким ударом.

– Это сделал тот человек… – сказала я, а потом будто издалека услышала собственный голос, который, захлебываясь, рассказывал ему обо всем, чему я стала свидетельницей. – Веер из павлиньих перьев лежал у ее ног. Он был забрызган кровью. Должно быть, он намеренно положил его туда.

Фабиан обнял меня одной рукой и прижал к себе. Мне показалось, что так мы утешаем друг друга.

– Значит, я все-таки отомстил за нее, – после долгого молчания сказал он. – Я рад, что сделал это. Вот уже некоторое время мы разыскивали его. Он был одним из лидеров. Воображал себя Наной Сахибом. Хвала Господу, что мы достали его наконец. Уже скоро все закончится, Друзилла. Но предстоит еще многое сделать. Мы уедем отсюда, сможем забыть все это – как только покончим с этой историей.

Я начала рассказывать ему о детях, о Саларе и его мастерской и о том, как он укрывал нас все это время.

– Добрый человек. Он получит свою награду.

– Ему не нужна награда, – сказала я. – Он хочет оплатить свой долг за то, что мы сделали для Рошанары.

– Да, – кивнул Фабиан. – Я понимаю.

– А что Хансама делал здесь? – спросила я.

– Скорее всего, пытался добраться до меня. Он все это время был где-то поблизости, я подозреваю. У нас здесь разместились несколько офицеров, и их уже обстреливали снайперы. Нам придется быть очень осторожными.

– А Дугал? – спросила я. – Где Дугал?

– Вот уже некоторое время я не получаю от него известий. Думаю, что сейчас он находится в Лакхнау. Туда же должны приехать и Том с Элис.

Я вздрогнула.

– Поскорее бы все это кончилось.

– Осталось совсем немного, – заверил он меня. – Но пока нам грозит нешуточная опасность. Ты должна вернуться в дом Салара. Ведь до сих пор вы пребывали там в безопасности. Дети тоже должны оставаться с тобой. Как они?

– Не находят себе места, но в остальном все нормально. Не могу передать тебе, как я благодарна айе и ее брату! И все это из-за Рошанары.

– Что ж, хотя бы в этом маленьком дельце мы перехитрили старого дьявола. Как все-таки приятно сознавать, что теперь он уже не может нам навредить. Я все время думал о тебе, Друзилла… обо всех вас.

– А я – о тебе… и Дугале… и Элис с Томом.

– Я знаю, что с тобой дети будут в безопасности настолько, насколько это вообще возможно. Но вот в чем вопрос – куда нам податься? Я бы не хотел, чтобы вы возвращались в дом прямо сейчас. Мне кажется, это будет небезопасно. Но я переверну небо и землю, чтобы доставить тебя домой в целости и сохранности.

– Ты же говорил, что беспорядки постепенно затихают.

– Боюсь, это будет медленная смерть. Хотя здесь у нас сосредоточены большие силы, впереди ждут крупные неприятности. У меня бы с души камень упал, если бы я был уверен в том, что тебе и детям ничего не грозит. Жаль, что мы не в Бомбее. Оттуда мы могли бы отправить вас домой. Но здесь… придется пересечь чуть ли не всю страну, и одному богу известно, что может случиться в дороге. А теперь ты должна вернуться к Салару. Побудь у него еще несколько дней, веди себя как ни в чем не бывало, а мы посмотрим, как будут развиваться события. Я буду знать, где ты, и приложу все усилия к тому, чтобы благополучно вывезти тебя с детьми из страны.

Мысли у меня путались. Самое главное, что он жив. И что мы снова встретились. Что он был счастлив видеть меня и что именно он спас мне жизнь, когда я была на волосок от смерти. Пожалуй, при таких обстоятельствах о смерти думается легче, чем обычно. Сегодня ночью на моих глазах застрелили человека, но я даже не особенно испугалась – шок у меня притупило безграничное счастье.

Фабиан отвел меня обратно в беседку, где нас поджидала айя. Она слышала выстрел и осторожно выбралась наружу, чтобы посмотреть, что случилось. Поначалу старушка решила, что убили меня. Пожалуй, она испытала неимоверное облегчение, увидев мертвым Хансаму, потому что сама долгие годы жила в страхе перед ним. Можно было не сомневаться в том, что он отличался самовлюбленностью, жестокостью и склонностью к садизму. Я не особенно терзалась угрызениями совести, потому что он получил по заслугам – с ним обошлись так, как он поступал с другими. Но любая смерть несет с собой потрясение, и до конца избавиться от его последствий я так и не смогла.

Айя пришла в восторг, увидев меня живой, но при этом на лице ее отобразилось беспокойство при виде Фабиана, которое лишь усилилось, когда он сообщил, что проводит нас до дома ее брата, где я должна буду провести еще несколько дней. Беспокойство переросло у старушки в неприкрытую тревогу. Его не должны были увидеть в нашем обществе. За нами могли следить.

Она испугалась по-настоящему, и Фабиан посчитал этот страх небезосновательным, потому мы договорились, что я с нею пойду впереди, а он последует за нами на некотором отдалении, держа пистолет наготове, чтобы успеть прийти нам на помощь.

Вот так я вернулась в дом Салара.

Весь остаток ночи я провела в ошеломлении и растерянности, не в силах сомкнуть глаз.

* * *

Жизнь понемногу возвращалась в прежнее русло. На улицах Дели стало безопаснее, хотя время от времени вспышки насилия еще случались. Нана Сахиб потерпел поражение, но мятеж отнюдь не был подавлен, хотя британские войска одерживали одну победу за другой, и уже было ясно, что, хотя на это потребуется время, порядок в стране будет восстановлен. Я получила возможность выходить наружу, но далеко не отходила. Фабиан все еще оставался в доме, и время от времени я виделась с ним.

Мы много говорили о положении дел в стране. Он никогда не заикался о будущем. Впоследствии я решила, что он вел себя так, потому что не видел для нас никакого будущего.

Смерть тоже немного отступила. Она больше не таилась у нас за спиной, но держалась поблизости.

Более всего на свете Фабиана заботило, как вывезти нас из страны. Он постоянно рассылал запросы относительно того, насколько безопасен путь до побережья. Британцы добились больших успехов в Раджпутане, Малве, Бераре и еще нескольких отдаленных провинциях.

Теперь я могла без опаски приходить в дом, но Фабиан не хотел, чтобы я бывала там слишком уж часто. Он полагал, что кое-кто из людей Хансамы мог затаиться поблизости, вбив себе в голову, что его смерть должна быть отомщена, и застрелить любого замеченного в связях с нашим домом. Я должна была оставаться в доме Салара до тех пор, пока он не найдет способ вывезти нас из страны.

Фабиан больше не покидал Дели.

Он сказал мне, что, скорее всего, Компании в ее нынешнем виде пришел конец. Если верить слухам, руководящие круги осознали тот факт, что торговая компания не подходит для управления целой страной; Компании в этом нелегком деле помогала армия. Получилось у нее не слишком удачно, и он полагал, что, когда здесь все утрясется, будет найдена иная форма правления.

– Ты имеешь в виду, что мы сохраним свои интересы в Индии?

– Безусловно. В этом не может быть никаких сомнений. Но законодательство будет новым, в этом я тоже убежден.

Я полюбила эти краткие встречи с ним. Кажется, мы стали очень близки. У меня становилось спокойнее на душе, потому что те жуткие вещи, свидетельницей которых я была, изменили меня навсегда и не давали покоя. Я никогда не забуду Лавинию, простертую на кровати с раскинутыми в стороны руками и ногами. Мне не удастся изгнать из памяти и вид окровавленного веера из павлиньих перьев. Я навсегда запомню выражение потрясения и ужаса, застывшее у нее на лице. Я часто думала о ней, о той, что жила в мире собственных грез и мечтаний, неизменно оставаясь прекрасной сиреной, которую обожали благородные галантные рыцари. О чем она думала, столкнувшись лицом к лицу с жестокой реальностью? Наверное, ответ на этот вопрос таился в широко распахнутых, испуганных и глядящих в никуда глазах.

Я часто разговаривала с нею вслух. «Лавиния, Лавиния, почему ты не пошла со мной, когда я умоляла тебя об этом? Почему задержалась? Неужели ты действительно поверила в то, что Хансама стал твоим беззаветно преданным рабом и что тебе ничего не грозит, пока он рядом?» Бедная, заблуждающаяся Лавиния!

Фабиан был до глубины души потрясен случившимся, но при этом оставался реалистом. Лавиния погибла. Никто не в силах был вернуть ее обратно. В некотором смысле ее смерть стала результатом ее же собственной глупости. И теперь мы в первую очередь должны были думать о детях.

Новый год принес закат мятежа в Бенгалии и в большинстве провинций Центральной Индии. Бахадур Шах, последний из династии Великих Моголов, предстал перед судом по обвинению в государственной измене, был осужден и сослан в Бирму. По всей стране медленно восстанавливался порядок.

Я по-прежнему часто вспоминала Дугала, Элис и Тома. Очевидно, они все еще оставались в Лакхнау, потому что мы так и не получили от них никаких вестей. Я до дрожи боялась думать о том, что могло с ними случиться.

Куда более терпимым стало и наше существование. Мы по-прежнему жили в доме Салара, но обрели при этом некоторую свободу передвижения, а нужда в сохранении наших личностей в тайне отпала. К власти в Дели вернулись наши люди. Нам можно было не опасаться сикхов, которые всегда сохраняли верность британскому правлению, сознавая, какие выгоды оно им несет.

Я не брала с собой в наш дом детей, потому что боялась, что этот визит всколыхнет воспоминания и они вновь начнут задавать мне вопросы о своей матери; но Фабиан однажды сам пришел в дом Салара. Они были рады видеть его, но выказали это довольно сдержанно, поскольку все еще побаивались своего дядю.

Он тоже изменился. Стал более серьезным. Смерть Лавинии повлияла на него куда сильнее, нежели я предполагала. Более того, в ходе беспорядков он лишился нескольких друзей. По моему мнению, никто, переживший эти чудовищные события, не имел шанса остаться прежним беззаботным человеком. К жизни следует относиться со всей серьезностью, ведь вы не можете быть уверены в том, что однажды она не обернется для вас кошмаром.

Наши беседы стали крайне рациональными и рассудительными; мы много говорили о том, что происходит в стране. Мы больше не устраивали словесных баталий. Но я чувствовала, что наши отношения – какими бы глубокими они ни казались теперь – должны неизбежно измениться, когда мы вернемся к привычной жизни. Пожалуй, мы сблизились, но сближение это было чисто внешним и, как мне казалось, преходящим.

Я часто думала о том, что больше никогда не стану прежней. Я говорила себе, что не должна придавать чересчур большого значения своим новым отношениям с Фабианом, потому что нашу жизнь никак нельзя было назвать нормальной.

Миновала зима, и я была в любой момент готова услышать, что надо готовиться к отъезду.

И вот этот час настал. Я должна была отправляться в Бомбей через два дня, забрав с собой детей. Айя оставалась здесь, в доме своего брата. Мы же поедем вместе с еще несколькими женщинами и детьми. Давно вынашиваемые планы отправить нас домой наконец-то осуществились.

– Итак, – невыразительно проговорила я, – я поеду одна.

– Я провожу вас до Бомбея, – сказал Фабиан. – Не могу представить, чтобы вы отправились в путь, который изобилует столь серьезными препятствиями, без меня. – От радости сердце едва не выпрыгнуло у меня из груди, пока я бранила себя за собственную глупость.

* * *

Наше расставание с айей получилось пронзительно грустным. Салар же торжествовал. Он успешно выплатил свой долг. Дети притихли. Для них все эти события стали большим испытанием – и первым большим горем в жизни.

Я сказала:

– Дорогая айя, может случиться так, что больше мы никогда не встретимся.

Она улыбнулась мне своей бесконечно печальной улыбкой и сообщила, что глубоко несчастна, но при этом должна покориться своей судьбе.

Даже сейчас, спустя долгое время, наше путешествие в Бомбей представляется мне каким-то нереальным. Мы отправились в путь на dâk-ghari, на которых мне уже доводилось ездить раньше. Я помнила, что эти грубые экипажи, запряженные косматыми, неухоженными лошаденками, неспособны обеспечить комфортное передвижение. Дети, как ни грустно им было расставаться со старушкой айей, радовались тому, что вырвались наконец из заточения дома Салара. Они едут домой, заявила Луиза Алану, и малыш тут же забыл свою печаль от расставания с горячо любимой нянюшкой и принялся подпрыгивать на сиденье, приговаривая: «Домой, домой».

В этом слове для нас присутствовало несомненное волшебство.

Мы выехали ранним утром. Я сидела в повозке с детьми, а Фабиан гарцевал на лошади позади нас вместе с полудюжиной вооруженных мужчин. Вскоре к нам присоединились попутчики, и еще до того, как мы выехали за пределы Дели, численный состав нашей колонны значительно возрос. Женщины и дети, подобно нам, ехали на повозках dâk-ghari. Количество вооруженных солдат тоже увеличилось. Начался долгий путь домой.

Мы знали, что мятеж еще не подавлен окончательно и что на нас могли напасть вооруженные местные жители. Тот факт, что мы были женщинами с детьми и стариками, не мог остановить их и спасти нас. Это была война рас, а не отдельных личностей. Было очень трогательно наблюдать, как все старались помочь друг другу. Если кому-либо становилось плохо или же случалось какое-нибудь мелкое происшествие, все остальные, без исключения, сразу же бросались на помощь, отдавая последнее, что имели.