Текст книги "Район плавания от Арктики до Антарктики. Книга 3"

Рождение старшего механика

В советское время свободный наем плавсостава, и тем более старшего, c улицы не допускался никоим образом, разве что переводом из другого пароходства с хорошей поддержкой и рекомендациями. Пароходство само растило свои кадры, начиная с самых младших должностей и кончая капитанами и старшими механиками. О продвижении в капитаны уже рассказывалось в предыдущих рассказах. Настала очередь и старших механиков. Компания рассчитывала потребность в выпускниках механических факультетов высших мореходок, которые потребуются для занятия должности четвертого механика на судах, и подавала соответствующую заявку в министерские Главкадры, на основании которой и направлялось требуемое количество молодых инженеров-механиков в пароходство. После краткой аттестации и получения необходимых сертификатов по различным необходимым предметам, после прослушивания ряда лекций и практических занятий со сдачей зачета новоиспеченный инженер получал квалификационную книжку, рассчитанную на много лет вперед, с первой отметкой о сдаче аттестации с сопутствующими зачетами, и только после этого он мог по распоряжению отдела кадров быть направлен на первое свое судно в низовой инженерной должности четвертого механика. Обязательной сдаче подлежали зачеты по борьбе за живучесть судна с практическими занятиями в специально оборудованном бассейне, борьбе с пожарами различными способами и методами тушения, технике безопасности на судах и ряду других специфичных дисциплин. Рабочий диплом механика третьего разряда был также обязателен. Не имея его, нужно было снова идти в простые мотористы и набирать восемнадцать месяцев плавательного ценза, оформляя соответствующие справки о плавании, выдаваемые на судне, и уже затем, имея хорошие характеристики, обменять справки о плавании на новенький рабочий диплом в конторе капитана порта. Но такие случаи были редчайшими: как правило, молодые специалисты приходили уже с рабочими дипломами, полученными по итогам плавательных практик за время учебы. С таким дипломом можно занимать должности четвертого и третьего механика. Для занятия должности второго механика требуется диплом второго разряда вместе со сдачей полной аттестации. Обмен диплома происходит по такой же схеме, как и первое получение, но нужно предъявить справки о плавании в качестве третьего механика согласно требуемому цензу. То же самое происходит при обмене рабочего диплома механика второго разряда на первый: необходим ценз в качестве работы вторым механиком. Обладание любым рабочим дипломом не означает автоматического назначения на вышестоящую должность: требуются сдача аттестации по полному спектру многочисленных предметов и хорошие характеристики, и только после успешного прохождения всей полосы препятствий имеешь право быть назначенным на уготованное тебе судно, как правило, не выше четвертой группы. В дальнейшем, по мере обретения опыта и по результатам многочисленных проверок вкупе с характеристиками, группа судов, зависящая от мощности главного двигателя и степени автоматизации, может повышаться.

Наличие партийности среди старших механиков все-таки не было обязательным в отличие от капитанов. Выдвиженцев из старших помощников на должность капитана даже не рассматривали, если он не являлся членом партии. У стармехов с этим было значительно легче, ибо капитан рассматривался как представитель Советского государства на судне со всеми атрибутами власти и единоначалия. Но партком в таких случаях действовал согласно им изобретенному стереотипу: когда подходящий старший помощник по всем критериям соответствовал для выдвижения в капитаны, его тут же в рабочем порядке на «искусственном» бюро парткома в несколько человек принимали в кандидаты партии, практически без вопросов, причем инициатива исходила от самого парткома. Возможности вступить в КПСС на штурманских, как и механических, должностях не было, так как рабочий класс всегда впереди и на инженерных работников разнарядки не хватало. Бывали и довольно курьезные случаи, недаром старая поговорка гласит: «Один дурак может задать столько вопросов, что и сто мудрецов не ответят». Однажды на таком небольшом рабочем хурале принимали несколько человек старших помощников, кандидатов в капитаны и вторых механиков – кандидатов в стармехи. В качестве клаки для кворума были приглашены несколько человек из парткомиссии, возрастные бывшие парткомовцы. И неожиданно из кабинета выскакивает второй механик, чуть ли не со слезами на глазах. Выяснилось, что когда дошла очередь до вопросов, то один из престарелых комиссаров спросил у него, в каком году основана газета «Правда», – а тот не знает, в каком «Известия» – тоже не знает, и тогда вдруг в порыве негодования второй механик выпалил, что никто из них не знает, в каком году был основан еженедельник «Футбол-хоккей». На этом вопросы закончились, но его все-таки приняли. Видимо, и до них дошла вся несуразность вопросов для школьников младших классов, но кандидат очень сильно переживал, пока не услышал утвердительный вердикт.

В конце марта 1980 года Александр Смолин списался в отпуск с теплохода «Капитан Самойленко», одного из пакетовозов польской постройки, где в течение года работал вторым механиком. Наградой для него стала характеристика-рекомендация на выдвижение в старшие механики от стармеха Владимира Ивановича Прыгунова, получив которую, Александр улетел в Одессу на двухмесячные курсы по автоматизации судовых силовых установок при Одесской высшей мореходке. Вдобавок ко всему в конце мая к нему прилетела жена Татьяна. Получив в торжественной обстановке очередной «диплом», на этот раз автоматчика, хорошо, что не АК-47, вся группа решила отметить событие далеко не в самом простом одесском ресторане «Красный» на Пушкинской улице. Неудивительно, что первый тост произнесли за единственную присутствующую женщину, прилетевшую с противоположного края огромной страны, – жену Александра Татьяну. Моряки превратились в истинных гусар, щеголяя остроумием и изящными манерами, которые не всем удавались после принятия приличных доз. Начало лета, пожалуй, лучшее время в Одессе, когда нет удушающей жары и легкий морской бриз ласкает кожу, пляжи уже открыты, но еще нет наплыва отдыхающих, и полоска морского прибоя так и манит к себе: Аркадия, Отрада, Ланжерон пока еще не загружены, и столпотворения людей, когда яблоку негде упасть, не наблюдается. Шелестят деревья изумрудно-зеленой листвой, и часы на городской ратуше каждые пятнадцать минут исполняют мелодию городского гимна – песни «Одесса» из оперетты «Белая акация» старшего Дунаевского. Грешно не остановиться в такой Одессе хотя бы на несколько дней, не пройтись по Приморскому бульвару, Дерибасовской и Пушкинской улицам и, конечно, не посетить известный во всем мире рынок «Привоз», на котором, по мнению сведущих, можно все купить, включая атомную бомбу. По этим улицам в свое время так же ходили сотни знаменитостей, включая Пушкина, именно здесь вспомнившего «чудное мгновенье» в стихотворении, посвященном Анне Петровне Керн, а «Саша Пушкин тем и знаменит, что здесь он вспомнил чудное мгновение», – как поется в одной одесской песне, зайти в пивной бар «Гамбринус», о котором писал Александр Куприн, и освежиться кружкой ячменно-желтого пенящегося прохладного пива, слушая старые одесские мелодии, которые виртуозно исполняет на скрипке седой скрипач. Александр с Татьяной не могли не остаться в этом чудесном городе в самое привлекательное время, тем более что с ними находились их близкие друзья Валерий и Люда. С Валерой Саша учился в ДВВИМУ до пятого курса, а затем его военного отца перевели в 1970 году в Одессу, и сын заканчивал уже ОВИМУ. В июне он как раз списался в отпуск, благо в Черноморском пароходстве арктического завоза не наблюдалось за всю его историю, и обе пары все свободное время проводили вместе. Побродив несколько дней по тенистым улицам города, наши герои отправились в Ивано-Франковск и Львов, прекрасно сознавая, что Западная Украина совсем не Россия и там есть что посмотреть: лютеранские костелы и католические соборы так и притягивают своей стариной. Львов и Ивано-Франковск отошли к СССР в 1939 году, а до этого они никогда не входили в состав Российского государства, кочуя по другим странам: Австро-Венгерской империи и Польше, включая и объединенную c Литвой «Речь Посполитую», откуда и появились лютеранские костелы. Поэтому они и смогли сохранить свое западное очарование, потому что Советская власть так и не смогла развратить их подобно центральным областям России. Но отношение к русскому языку и его носителям так и осталось настороженным, хотя в то время слишком уж откровенным оно ещё не было.

В августе, на пике летнего зноя, Саша с Таней поехали в Севастополь навестить родственников: так уж сложилось, что их близкие жили в одном и том же городе. И лишь в сентябре путешественники вернулись во Владивосток, отдохнувшие, поздоровевшие и загорелые. Спустя совсем немного времени Александр успешно сдал аттестацию на старшего механика. В отделе кадров инспектор по механикам предупредил, чтобы он готовился к утверждению в старшие механики по резерву, ему предстояло подменять стармехов на различных судах, и, с учетом сложности и особенностей работы с разными типами главных двигателей и другого машинного оборудования, утверждение будет происходить на бюро парткома. Вскоре состоялось и бюро парткома пароходства. Вновь испеченных стармехов утверждали быстро, как на конвейере, задав два-три стандартных вопроса, и на этом утверждение заканчивалось. Для утверждения по конкретному судну не требовалась в обязательном порядке быть членом партии, а лишь было желательно. Совершенно непонятно, какое отношение партком имел к беспартийным, утверждая их в качестве старших механиков, ведь они беспартийные – и никакого юридического права и власти над ними, по логике, партком не имеет, пусть ими занимаются служба судового хозяйства и отдел кадров. Но не тут-то было, когда касается принципа Никколо Макиавелли «разделяй и властвуй», всякая логика – побоку. Есть одна логика – логика компартии, которая всегда права, и торг здесь неуместен. Она за все в ответе и вправе вершить судьбу любого. Правда, когда дело дошло до ответственности за то, что она натворила, ответственных не оказалось – и все собаки были спущены на уже не живущих вождей, а настоящие сегодняшние вроде бы не при делах. Когда очередь дошла до Александра, инспектор отдела кадров зачитал его характеристику с предложением утвердить старшим механиком по резерву судов. Но искушенный первый секретарь спросил, является ли Александр членом КПСС, на что последовал отрицательный ответ. Здесь же была внесена всем известная справка, что для стармехов по резерву наличие партийного билета является обязательным. В итоге утверждение не состоялось, и было предложено сначала вступить в партию, а затем уже утверждаться в должности по резерву. Настроение у Александра заметно ухудшилось, партия вновь напомнила о себе. Неожиданно появилась надежда, которую подал инспектор отдела кадров: посмотрев позицию судов, он обрадовал тем, что теплоход «Капитан Самойленко» утром приходит во Владивосток, и посоветовал Александру действовать, не откладывая в долгий ящик. Для вступления в кандидаты в члены КПСС стажа вполне хватало, так как проработал на нем один год и пять дней, а требовалось не менее года. Утром Саша уже был в порту, дожидаясь окончания швартовки судна к причалу, и с ее окончанием сразу же поднялся к капитану, объяснив ему свою нежданную проблему. Николай Иванович тепло встретил своего бывшего второго механика, сказав, что не видит никаких проблем, в партию примем, но загвоздка в том, что судно через три часа снимается на Находку, поэтому Александру нужно идти вместе с ними и в Находке сесть на ночной поезд, чтобы утром быть во Владивостоке. На всякий случай Александр сбегал в магазин и купил пару бутылок коньяку. В течение перехода в Находку провели партийное собрание судовой ячейки в каюте помполита, который все поглядывал на вздувшийся портфель Александра, но капитан, прекрасно зная его уловки, предупредил, чтобы тот не отвлекался и печатал протокол собрания. Александр с Николаем Ивановичем быстро приготовили стол для подписания протокола, и с окончанием швартовки в Находке собрание с повесткой дня о вступлении второго механика Смолина А. О. в кандидаты в члены КПСС было закончено. Чтобы не возвращаться с потяжелевшим портфелем и заодно обмыть вступление, Александр, к вящему удовольствию помполита, выставил на стол привезенные бутылки и, выпив по несколько рюмок с хозяевами, через пару часов распрощался и покинул борт своего бывшего теплохода. Вечером сел на поезд и утром был уже во Владивостоке. Дождавшись начала рабочего дня, ровно в девять утра зашел к своему инспектору отдела кадров, который тут же отреагировал на причину столь раннего посещения: «Зачем пришел?» «В партию вступил», – последовал ответ. «Как вступил, когда? Прошло ведь всего два дня». Пришлось рассказать, как все удачно получилось. Инспектор, внимательно выслушав, задумчиво добавил, что с подобным за всю историю компании он сталкивается впервые, чтобы через сутки после заседания бюро парткома мореход вступил в партию. «Готовься к утверждению на бюро парткома в кандидаты в члены партии», – были его напутственные слова. После этого Александр зашел к парткомовскому инструктору, курирующему ряды вступающих в партию, оформил необходимые документы, и инструктор предупредил, что позвонит о времени и дате утверждения. Через неделю раздался обещанный звонок, и тот же инструктор известил Александра о необходимости прийти в партком к 14 часам следующего дня, кое-что уточнить в анкете. Поскольку требовалось лишь что-то уточнить в анкете, Саша не обратил внимания на свою повседневную одежду: коричневые вельветовые джинсы, красную рубашку (хорошо, что не красные революционные шаровары), мохеровый пуловер, и направился в партком к указанному времени. Увидев его во всем великолепии, инструктор потерял дар речи и несколько минут молча обозревал Александра, которому тоже стало не по себе от пристального молчаливого разглядывания, он не мог понять, в чем дело. Инструктор, слегка заикаясь, выдавил из себя, что сейчас состоится бюро парткома. Александр, наконец, понявший, почему он произвел такой фурор, спросил, почему инструктор не сказал об этом раньше, сославшись лишь на уточнение анкеты, разве обычное заседание бюро парткома является государственной тайной? Но его вопрос повис в воздухе и остался без ответа. Он все же предложил по-быстрому сгонять на такси домой и облачиться согласно подобающему событию в морскую форму, поскольку желающих принять партийный постриг было на удивление много. Но инструктор отказал в его желании, сказав, что пойдет в том, в чем есть. Неизвестно, была ли это спланированная провокация или в самом деле партийные работники видели тайну там, где ее нет: что ему стоило в том же коротком телефонном разговоре сразу предупредить о планируемом заседании бюро парткома. Сразу вспоминается военный лозунг с плакатов, расклеенных во всех городах и весях: «Не болтай!» Но война уже 35 лет как закончилась, и пора бы перейти к мирной жизни безо всяких псевдосекретов. Известно, что большинство секретов являются искусственными, надуманными для своей вящей важности, ведь чем больше секретов, тем загадочнее и значительнее люди, в них посвященные. На флоте не однажды приходилось наблюдать следующую картину: иногда по каким-то причинам на тот или иной район отсутствовали или приходили в негодность навигационные карты – и приходилось закупать адмиралтейские английского производства. Так вот, на их картах отечественные порты с причальной линией и глубиной были гораздо более высокого качества и соответствия их реальным значениям по сравнению с нашими, на многих из которых глубины у причалов если и не были засекречены, то глубина указывалась не соответствующей действительности, то же самое творилось и с причальной линией. Или же какая-либо информация была давно известна в мире, а у нас она все еще находилась под грифом «секретно» на потеху остальному миру. На утверждение в кандидаты образовалась большая очередь: принимали рядовых членов экипажа с пассажирского судна. Из командного состава было всего лишь двое: Александр и старший помощник с того же пассажира. Очередь, хотя и большая, но продвигалась быстро, рядовым задавали один-два традиционных в таких случаях вопроса, и следующий. Ряды партийных кандидатов росли прямо на глазах. Во время перерыва инструктор, присутствующий на бюро, рассказал, как одну из девушек спросили, кто такой Дзержинский. Она с удивлением посмотрела на членов бюро и с силой в голосе промолвила: «А вы что, не знаете? Он был чекист!» Все бюро прекратило заниматься своими делами и изумленно посмотрело на нее. Естественно, что вопросов ей больше не задавали и единогласно приняли в кандидаты. Было ли ее восклицание искренним или она прекрасно сыграла роль, неизвестно, но если это так, то в ней погиб самобытный артистический талант. Настала очередь и Александра, он вошел в кабинет и поздоровался. Все члены бюро, увидев его форму одежды, замолчали и вперили свои пронизывающие взгляды в него. Почти сразу же начались нападки, он, дескать, нас не уважает, вырядился как попугай и плевать хотел на бюро парткома, и вообще, он карьерист, потому что не вступил в партию раньше, а как дошел до старшего механика, так сразу и приспичило, и так далее и в том же духе. Синдром толпы проявился и здесь: когда в наличии один-два провокатора быстро подогревают толпу – и через несколько минут она превращается в стаю хищников, готовых разорвать на куски любую намеченную жертву. Александру стало совсем не по себе, он чувствовал себя как агнец на заклание среди слетевшихся стервятников. В свое оправдание он лишь успел промолвить, что пытался вступить в партию, еще будучи третьим механиком, но неожиданно прием в партию временно приостановили из-за чистки ее рядов и ему посоветовали поработать вторым механиком, заработать хорошую характеристику при не менее чем годовом стаже работы на одном судне. Типичная отмазка партийных бюрократов, но делать было нечего. Но договорить ему не дали, даже не слушая его объяснений, они никому не были интересны, и травля продолжалась. Неизвестно, чем бы это кончилось, но на этот раз ему действительно повезло: первый секретарь находился в командировке, и бюро вел третий секретарь, однокашник Александра по училищу, Сергей. Выслушав все злобные нападки в адрес Александра, он тихим, но уверенным и твердым голосом произнес, что есть предложение принять Смолина в кандидаты в члены КПСС и поднял руку. Гул сразу умолк, самые ярые апологеты коммунистического толка угомонились, и против предложения секретаря парткома никто возражать не стал: к чему плевать в колодец, из которого еще неоднократно придется пить, и голосование прошло единогласно. Уже после заседания, Сергей подошел к Александру и сказал: «Через год, когда будешь вступать в члены партии, не забудь надеть форму». Александр рассказал ему, почему случился такой конфуз, о котором он и сам не подозревал.

Не прошло и недели, как Смолин был снова приглашен на бюро парткома, по случаю его утверждения в качестве старшего механика по резерву судов. На этот раз бюро вел вернувшийся из командировки первый секретарь парткома. Увидев Александра, он обратился ко всем присутствующим: «Почему старший механик ходит на каждое бюро? Долго будете издеваться над человеком? Пусть идет и спокойно работает». Утверждение и на этот раз прошло единогласно в течение двух минут. А через год, уже в парадной форме, Александр был принят в члены КПСС.

Вот таким образом партия осуществляла и доказывала свою ведущую и направляющую роль в советском обществе, закрепленную в Конституции 1977 года, хотя все сводилось к чистому формализму и обряды закрепления по судам ориентировались не на чисто профессиональные качества претендента, а на его политическую подоплеку, проверяемую все теми же формальными и стандартными вопросами и напоминающую о том, чтобы кадры, которые решают все, не забывали пастуха и его всевидящий бич. Скорее всего, это было чисто профилактическое мероприятие, преследующее лишь поддержание образа недремлющего ока партийных комитетов и работников всех рангов. Пользы от такого утверждения не было ни на грош, тем более что парткомовцы в своем подавляющем большинстве разбирались в механических делах как свинья в апельсинах, извините за столь неблагозвучное сравнение. Наверное, это понимали все, как принимающие, так и принимаемые, но театр абсурда с заранее распределенными ролями продолжался еще долго, вплоть до отмены шестой статьи Конституции о руководящей роли партии, когда вслух произнесли: «А король-то голый», как в сказке Андерсена. Настоящее утверждение старшего механика, лишенное всякой помпы, проходило в службе судового хозяйства по согласованию с отделом кадров, после тщательного рассмотрения всей его трудовой деятельности в системе пароходства, где основной упор ставился на профессиональную зрелость утверждаемого и его умения руководить коллективом машинной команды и способности самостоятельно решать нестандартные проблемы, возникающие в дальних рейсах.

До развала нерушимого Советского Союза оставалось немногим более десяти лет, и время неумолимо работало против него. Странно то, что многотысячная армия партаппаратчиков давно видела, куда скатывается страна, но никто из них не предложил каких-либо эффективных мер против этого, словно слепцы, они продолжали следовать за своим, тоже слепым, поводырем, пока бездна не поглотила незрячих, поставив крест на мнимых завоеваниях Великого Октября.

Р.S.

В продолжение этого рассказа нельзя не вспомнить краткие воспоминания капитана Александра Евзютина, во втором своем контракте работавшем на своем лесовозе в Западной Африке: в Кейптауне грузились химикатами в биг-бэгах (больших герметичных мешках со встроенными стропами, или, как их еще называют, мягкими контейнерами) для буровых платформ и везли в соответствии с максимальной осадкой, доступной для портов с подходящими глубинами: ротацию портов заходов определяла осадка. Первым портом, как правило, являлся Габон, затем Конго и Ангола. Во всех портах – строгая охрана под руководством французов, американцев или испанцев и ограда, напоминающая средневековую крепостную стену. Потом переходили в Абиджан, где на рейде на швартовых бочках грузили лес на южноафриканский Дурбан. Фрахтователями являлись французы, все еще в полностью зависящей от них экономически и политически Африке. Капитан, памятуя о наличии неисчислимого количества «зайцев» в «желтой жаркой Африке», по словам Владимира Высоцкого, во всех портах заказывал вачманов, стражей порядка из местных компаний по охране судна, и это мгновенно становилось известно во всех портах захода – и «зайцы» старались обходить подальше известный лесовоз, прекрасно зная о жестоком обращении служивых людей с потенциальными беглецами. А те работали на совесть, боясь потерять свою неплохо оплачиваемую работу с бонусами за каждого пойманного двухноногого: с прилично оплачиваемой работой в Африке, по правде сказать, совсем трудновато. Групповым суперинтендантом по механической части был Маслацов, хорошо известный еще по работе в Дальневосточном пароходстве, знающий, но невыдержанный и скорый на расправу. Он прилетал в Южно-Африканскую республику практически при каждом заходе судна, стараясь помочь советами и делом в силу своих полномочий. До смены экипажей, более чем за девять месяцев, успели сделать пять круговых рейсов. Угнетал влажный вязкий климат с высокими температурами Гвинейского залива, явно не для европейцев.

Что касается партии, то Евзютин вступал, будучи вторым помощником на линейном «писателе» «Алишере Навои», вместе с третьим механиком, возрастным мужичком, которого на бюро парткома спросили, где родился Ленин, на что он умудрился ответить: «В Шушенском» – и в дальнейшем еще долго пытался доказать, что именно там, напрочь забыв о том, что вождь мирового пролетариата наверняка провел там свое лучшее в жизни время в полуторагодовой ссылке, охотясь за настоящими живыми зайцами и еженедельно потребляя по свежеосвежеванному барашку: тогда еще не знали о том, что бараний жир плохо переваривается и откладывается в виде бляшек на стенках кровеносных сосудов, медленно, но верно приближая человека к инсульту или инфаркту. А может быть, царские опричники уже и знали об этом и медленно травили вождя, что впоследствии и отразилось на столь ранней смерти. К тому же с ним была его немалая библиотека, и надзор был явно фиктивным.

Еще один знакомый будущий капитан вступил в партию лишь с третьего раза: в первый раз его спросили о причинах, побудивших его вступить в партию, на что он прямодушно, не учитывая изощренной казуистики партийной бюрократии, ответил: чтобы стать капитаном; хотя все прекрасно понимали, что так и есть на самом деле, но отвечать нужно было по-другому, и ответ сразу же подействовал на членов бюро, как красная тряпка на быка во время корриды. Его тут же обвинили в меркантильности и карьеризме и показали на выход. Во второй раз он на вопрос: «Какой ледокол первым добрался до географической точки Северного полюса?» – чисто автоматически ответил: «Ермак», перепутав с атомоходом «Арктика», который под командованием известного полярного капитана Кучиева свозил министра морского флота на полюс за золотой звездой Героя Социалистического труда в 1977 году. Ответ получился чисто спонтанным, после получасового разговора в ожидании своей очередности на утверждение с будущим ледовым капитаном Антохиным, который впоследствии на ледоколе «Владивосток» спасал из ледяной ловушки участников Антарктической экспедиции на «Михаиле Сомове», но лавры достанутся седобородому депутату Государственной думы, прилетевшему на чилийский край Земли и улетевшему с оконечности Африки, минуя ревущие сороковые, пятидесятые и шестидесятые широты, когда ледокол, с его конструктивно высокой остойчивостью, восьмиметровые волны бросают как щепку, выбивая двери и срывая со штатных мест хорошо прикрепленные предметы судового оборудования в результате стремительной жестокой качки. Антохин рассказывал ему о ледоколах, и в этот момент нашего неудачника и вызвали к барьеру, и он под впечатлением только что имевшего место разговора назвал почему-то засевший ему в голову «Ермак». Сначала он пытался привести в качестве свидетеля Антохина, пояснить причины нелепого ответа, но быстро понял, что это никого не интересует и птичка вылетела – не поймаешь, а вдобавок, когда члены бюро увидели, что под форму на нем присутствуют красные ботинки, то вторая попытка была обречена. И лишь с третьей попытки ему удалось осуществить свое вынужденное временем гегемонии одной партии желание, и помог ему тогда еще заместитель начальника отдела кадров, у которого наш герой работал старшим помощником в одном из подменных экипажей, когда тот являлся капитаном того же экипажа.

Вступление в партию уже на пороге должностей старшего механика, и особенно капитана, проходило сугубо индивидуально и во многом зависело от жрецов партийного ареопага, и наверняка количество вступающих было бы значительно меньшим, если бы не острая нужда в судовых руководителях вследствие быстро растущего флота в семидесятых годах. Сама обстановка заставляла партком принимать практически всех предлагаемых кандидатов, кстати, им же и выдвигаемых, несмотря на частые обструкции некоторых членов партийной комиссии преклонного возраста, забывших прегрешения своей молодости, ставших почти идеальными в соблюдении ленинских норм партийной жизни и не отделяющих совсем не нужную информацию от необходимой, что и подтверждалось зачастую нелепыми вопросами к вступающим, но тогда вступала в действие тяжелая артиллерия в лице одного из секретарей парткома, который и вел бюро, и все становилось на свои места по заранее спланированному сценарию. Исключения из этого правила были редки и диктовались лишь какими-то неожиданно возникающими форс-мажорными обстоятельствами.