Текст книги "Район плавания от Арктики до Антарктики. Книга 3"

По рассказам капитана дальнего плавания Александра Яцкевича

Капитанские судьбы

Говорят, от судьбы не уйдешь! Пожалуй, это верно, но проскальзывает какая-то неопределенность: человеку не дано знать свое будущее, и при любом раскладе дальнейшее развитие событий определяется как судьба, т. е. что-то неизвестное, но уже заранее определенное в отдаленном будущем, которое будет именно таким, а не другим, и проверить истинность этого постулата невозможно. Вот если бы люди могли и в самом деле знать свое будущее, тогда можно было бы судить об известной поговорке о судьбе. Но среди нас нет Дельфийского оракула, как и храма, основанного самим Аполлоном после его победы над чудовищным змеем Пифоном на южном склоне горы Парнас. Да и вещей Кассандры давно не слышно, равно как и «Пророка нет в своем отечестве». Ну и времени с тех пор прошло достаточно много – целых две с половиной тысячи лет. Знай наперед свою судьбу, многие наверняка бы выбрали другие жизненные пути, но что из этого получилось бы, все также осталось бы неизвестным. Следовательно, люди всегда интересовались своей судьбой, своим будущим. С другой стороны, а что было бы, еcли бы они действительно могли знать свою судьбу? Наверное, не было бы великих географических открытий и множества изобретений, стимулирующих прогресс всего человечества: оставалось лишь сидеть и ждать запланированной и решенной неизвестными высшими силами своей участи, что начисто бы отбило любознательность и дорогу к творчеству. Поэтому во времена неурядиц и катаклизмов, когда люди теряют почву под ногами, появляется огромное количество гадалок, прорицателей и ясновидящих, обещающих открыть ваше будущее за определенную мзду, и вызвано это лишь желанием людей иметь хотя бы какую-нибудь жизненную опору в жизни, пусть эфемерную, но надежду. Вот и вещают по телевизору и собирают огромные залы страждущих вчера еще никому не известные вершители и доморощенные прорицатели, заряжают банки с водой прямо через экран телевизора, и люди верят им, верят, потому что хотят верить. Но это всего лишь блеф, дающий умиротворение на короткое время, чтобы затем раствориться в будничной суете времени.

В 1977 году, отработав год на своем «горбатом» «Повенце» «Дальнегорcк» старпомом, наш старый знакомый Ильин собрался в отпуск. Прибыла замена ему и третьему помощнику: молодой и симпатичный, только что закончивший ДВВИМУ, Александр Яцкевич, многого еще не знающий, но с желанием поскорее все освоить, спокойный и уравновешенный, тщательно принимающий дела у своего предшественника, стараясь если не разобраться, то как можно больше запомнить. Новички обычно идеализируют свой первый пароход, не видят его явных недостатков, и лишь спустя какое-то время у них появляется определенное понимание своего судна и чувство опасности, столь необходимое в мореплавании.

Судно следовало в свой обычный полярно-арктический рейс в колымский поселок Черский, или, как принято в морской среде, на Зеленый Мыс, – рядовой рейс для этого типа судов в арктическую навигацию, с частичной отгрузкой в Певеке, чтобы довести осадку на баре Колымы до проходных 4,2 метра. Но это все будет потом, а до него нужно еще пройти много тысяч миль по не самым спокойным морям Дальнего Востока и форсировать ледяные поля Ледовитого океана, если уж очень повезёт, то без ледокола, но обычно в караване судов под проводкой двух ледоколов среди белых снегов, отражающих солнечный свет, слепящий невооруженные глаза, идти в тумане и среди снежных зарядов, доводящих видимость до нуля, приводящих капитанов и штурманов в состояние нервозности и крайнего возбуждения, когда опасность столкновения с идущими впереди или сзади соседями неимоверно возрастает. Почувствовать шаткую танцующую палубу своего первого парохода – и лишь потом понять его недостаточную остойчивость, подаренную нашими немецкими соседями по лагерю.

«Нелегко тебе будет, парень», – подумал Ильин, прежде чем покинуть судно.

К несчастью, все так и получилось, даже значительно хуже. Судно стояло у причала под выгрузкой в Черском. На палубе мостика находилась дверь в вентиляторную, куда часто заглядывал электромеханик, к какому-то распределительному щиту. Многие также пользовались вентиляторной без зазрения: под сильными потоками воздуха рыба гораздо быстрее провяливалась. Однажды направился туда и Александр: повесить вялиться рыбу – подарок колымчан. Наступил на решётку с прогнившими креплениями и провалился в «мясорубку» с работающим вентилятором. Лишь отменное здоровье помогло выбраться из этой ямы, вылезти в коридор, не потеряв сознание. Но ног уже не было, и как это произошло, он даже не заметил и не ощутил. Только подумал, что если останется там сидеть, то из-за ревущего вентилятора никто не услышит зова и он даст дуба, как объясняли Ильф и Петров устами гробовых дел мастера Безенчука.

А дальше действительно судьба – и хирург от Бога, заведующий хирургическим отделением местной больницы, якут по национальности, Николай Петрович Третьяков, сделал все что мог при его возможностях. И затем в Киеве в институте ортопедии и сложного протезирования профессор Бухтияров Олег Александрович, фронтовик, вернувшийся оттуда без одной ноги, заслуживавший всякого восхищения. Ехал в Киев Александр с одной лишь надеждой сделать хорошие протезы, но с легкой руки профессора провели операцию по сращиванию большой и малой берцовой кости на обоих ногах, вставив трупную кость для избавления в дальнейшем от нервных болей, для обезболивания культей, и от многих других сопутствующих неожиданностей. К тому времени они сделали порядка 200 подобных операций, и четыре последних были неудачны. Но Александр уже проникся мыслью об избавлении от костылей и протезов и почти в прямом смысле гонял палкой приходящих медсестер, заставляя их мыть руки и кипятить инструментарий перед каждой перевязкой. Все прошло хорошо. Теперь эти кости стали его родными, и пробыл он в Киеве целых четыре месяца в 1979 году.

А дальше – окружающие его люди, без поддержки которых на мостик бы не вернулся. И в первую очередь Тихоступов Виктор Константинович – заместитель начальника пароходства по кадрам, первым пришедший к нему в больницу на 14-м километре, куда Александра привезли на коляске, купленной пароходством. Он-то первым и сказал: «А слабо на флот вернуться?» Саша был поражен его словами, ведь тогда он ездил в коляске и не знал, будет ли ходить и как. Но слова Тихоступова крепко влезли в душу и вселили надежду после мыслей, что детская и юношеская мечта стать капитаном невыполнима. Но впереди были медики, и, согласно всем существующим нормативным документам, даже отсутствие какой-либо части конечности накладывало полный запрет на работу в море. А у него травматическая ампутация обеих голеней средней трети, не исключая, что он был здоров как бык. И члены медицинской комиссии в водздравовской поликлинике – Веселкина Татьяна Яковлевна, Лопухова Жанна Оскаровна, Мостовая Елена Николаевна – взяли на себя ответственность и на полгода выпустили Александра помощником капитана по учебной части на учебно-производственное судно «Профессор Ющенко», первоначально предполагая реанимировать его чисто психологически. Приложил к этому руку и Тихоступов. Танцевать перед комиссией Александра никто не заставлял: он просто прошелся туда и обратно. Через полтора года он пошел в новом качестве в свой первый рейс, с палочкой, но пароход быстро отучил его от этого – она только мешала и путалась под ногами, и уже во втором рейсе Александр расстался с палочкой навсегда, а дальше все пошло по возрастающей: никому обузой он не был, ощущал доверие окружающих, за что благодарен им и поныне, ведь любой из них на полных законных основаниях мог отказаться от безногого помощника. Это капитаны, с которыми пришлось работать: Масленников Николай Михайлович, Радецкий Николай Алексеевич, Андреев Владимир Викторович, Бадюков Владимир Павлович, Большаков Владимир Михайлович, Нэйдре Энн Аугустович, Ченцов Юрий Михайлович и Чекмарев Виталий Романович, ему особая благодарность, какой бы она ни выглядела кощунственной. Александр тогда – уже на выданье в капитаны, и должен был заменить капитана Большакова на теплоходе «Рабочая Смена», но направили Чекмарева, за что ему премного благодарен. А Чекмарев спустя 15 лет работы на берегу подрастерял многие морские навыки и сноровку. Начальник службы мореплавания Мазур Михаил Петрович вызвал Александра в службу мореплавания и предупредил: «Чекмарев – капитан, и тебе сход на берег категорически запрещен». Фактически Александр и командовал пароходом, ведь на линии ДНЛ есть и Внутреннее Японское море с заливами Исе, Токийским, Осака и такими проходами, как Курусима и Каммон. Спасибо капитанам Дриницыну, Коваленко, Виноградову, Нечитайло и членам экипажей, работавшим с ним. Конечно, и руководство пароходства брало на себя определенную ответственность, направляя Александра на суда – сначала помощником, а затем и капитаном. Начальник пароходства Островский Юрий Иванович выделил ему однокомнатную квартиру, до этого жили на Суханова со всеми удобствами во дворе, и даже предоставил выбор: на Волховской или на Эгершельде, на Саратовской. Александр предпочел Эгершельд – море видно из окна. Ну и, конечно же, поддержка жены Татьяны и родителей. Без нее вряд ли что получилось. Поначалу Александра направляли лишь на учебные суда, и медицинскую комиссию он проходил соответствующую, очень тщательную и индивидуальную. Учебным помощником он проработал полтора года и затем стал вторым помощником на УПС «Профессор Ющенко». Там же он стал старпомом и наконец-то получил комиссию на суда безо всяких ограничений. В 1987 году, уже заканчивая свою работу на «Профессоре», пришлось предъявляться инспектору Регистра по ежегодному освидетельствованию. Начало лета, больше года без отпуска, накопилась усталость. И надо же беде случиться: инспектором по корпусной части оказался знаменитый Евгений Иванович Лапин – сущий цербер при освидетельствовании судов. Его дотошность не знала границ, вымотав всех до умопомрачения, он и сам в конце был не в лучшем состоянии. Но все-таки освидетельствование прошло без серьезных замечаний. Перешвартовка. Александр с четвертым помощником перешвартовались на другой причал, но старпом остался на мостике выключить все оборудование, а четвертого помощника послал к трапу организовать вахту. Ноги подкашивались от усталости. И вдруг – стук в дверь на мостик из коридора, входят два абсолютно одинаковых мужика и говорят: «Мы твоя замена». Это были братья-близнецы Третьяковы, лет на восемь постарше. Виктор тогда работал капитаном на какой-то «актрисе». И как бы ни скабрезно звучали эти слова, переиначивая смысл, в пароходстве к ним относились вполне нормально: в компании насчитывалось пять небольших круизных пассажирских судов из серии «актрис»: «Любовь Орлова», «Мария Савина», «Ольга Андровская», «Антонина Нежданова» и «Ольга Садовская», – которые обслуживали приморскую линию и возили сменные экипажи для рыболовных экспедиций. Второй брат Павел пришел на замену старпому. Он же потом и стал там капитаном. Позднее он также работал капитаном на «актрисах». Были они выпускниками Ростовской мореходки, и сейчас их уже нет с нами. Занимались спортом, и неплохо у них это получалось, вели здоровый образ жизни и умерли почти в одно и то же время и одинаково. Первый играл в волейбол – упал, и всё. А второй, некоторое время спустя, работал капитаном на катере у местного олигарха, нагнулся, чтобы зацепить ведром воды, и мгновенно умер. Было им всего-то между 50 и 60 годами. И это ли не судьба? Скорее всего, наследственные проблемы с сердцем. А что было бы, если бы они знали свой рок, свое будущее? Да вряд ли что изменилось бы, молодым всегда свойственен оптимизм, 50—60 лет кажутся такими далекими, и за оставшееся время найдут какое-то чудодействующее лекарство, и жизнь бесконечна. А на подходе к рубежу они всячески начинают следить за своим здоровьем, уходят на берег и своевременно навещают докторов, прилежно следуя их советам и глотая пригоршнями предписанные таблетки. Но поздно, поезд уже ушел. И эти двое здоровых и крепких мужчин, увидев отрешённое лицо старпома, добавили: «Выбирай любого». Александр едва не лишился сознания – и мгновенно мелькнула мысль: «Ну всё, вот ты, Шурик, и доплавался». После лапинских мучений со сдачей судна и накопившейся усталости состояние вполне соответствовало двоению в глазах, но, слава богу, всё быстро выяснилось.

Стоит сделать небольшое отступление о протезах. Стоянка во Владивостоке, 1990 год. Обед в кают-компании, и как раз по телевизору в программе «Время» сюжет о выделении средств для сторонних инвалидов начальником пароходства. Капитан Нейдре Э. A. на банановозе «Отомар Ошкалн» обратился к Александру: «Пора тебе, Николаевич, на прием к начальнику пароходства». Набрался смелости и пошел. На удивление, финансовый вопрос решился быстро. Отечественные протезы того времени были не самого лучшего качества, но крепкие, и Александр надеялся достать что-нибудь получше. Начались проблемы: где и как? С помощью «Юниориента» – совместной компании «Феско» и японской стороны – и друга в Иокогаме Сергея Сипко нашли клинику в Токио. При изготовлении протезов нет нужды находиться там постоянно. Сняли мерки, затем через определенное время примерка и подгонка. Попросился на линейное судно «Комсомолец Владивостока», но места старпома не оказалось – и пришлось пойти вторым помощником. За полгода – три захода в Иокогаму, и протезы готовы:, хорошие, удобные, комфортные. Правда, через три месяца сломались, когда переходил улицу, и как на грех, посередине дороги. В клинике Александр показывал японцам слабое место, там они и сломались. Пошел снова туда на гарантийный ремонт. И эти первые японские протезы Александр носит до сих пор как запасные. Справедливости ради нужно сказать, что изготовление хороших протезов совсем не простое дело. За все эти годы у него были лишь две пары протезов, которые надел и пошел: японские и нынешние, сделанные во Владивостоке. Объясняется все просто: когда покупаете новую обувь, то, как правило, сначала нужно привыкнуть к ней, или, как говорят, обносить. А есть обувь очень редкая, которую надел – и нога как будто домой попала. Сейчас у нас уже делают современные протезы, но попадают в точку не всегда. Три года назад как раз очень даже классно попали в точку.

После получения неограниченной медицинской комиссии и достаточных капитанских рекомендаций начались странные дела. Все вроде бы есть, и в списках на выдвижение тоже, со всеми приличествующими характеристиками и рекомендациями, а самого продвижения нет. Как ни странно звучит, но Александру помог стать капитаном пожар на собственном судне. Пришли в Ольгу на «Рабочей Смене» под погрузку леса. Капитан Большаков уже вернулся из отпуска. Пришвартовались, послеобеденное время, экипаж разбрелся по каютам, и вдруг капитан и старпом (их каюты находились на одной палубе) одновременно выскочили на палубу, принюхиваясь: запах дыма, и очень чувствительный. Старпом – прыжками на мостик, и это при его ногах, и немедля объявил общесудовую тревогу. Никогда и нигде ему не приходилось видеть в своей жизни, чтобы так слаженно и четко работал экипаж. По всей вероятности, зловонный запах горящих тряпок так подействовал на людей, ощутивших реальную и настоящую опасность, что они, забыв прежний скептицизм в отношении проводимых учебных тревог, работали не за страх, а за совесть. Самовозгорелось в прачечной грязное камбузное белье, и хорошо, что возгорание случилось днем. Пожар погасили, и слава богу, что это были лишь поварские куртки, полотенца, скатерти, и запах от них стоял неимоверно противный и жуткий, «амбре» быстро распространилось по судну, хотя стояла зима, но в прачечной очень жарко из-за работающего оборудования. На рейде стоял теплоход «Хасан», и на нем находился капитан-наставник Кулаков П. П., который не замедлил появиться утром на «Рабочей Смене» c проверкой. В Ольгинской тишине все команды на судне хорошо прослушивались. Он нашел все в полном порядке и удивился, что Александр в старпомах уже девятый год и ему грозит вечное старпомство, ибо пересидевших десятилетний срок старались не выдвигать в капитаны, мотивируя утерей чувства должной ответственности за немалое время пребывания за спиной капитана, как и утратой самостоятельности к принятию решений. Александр выдвинул предположение, что причиной является его фамилия, которая начинается на последнюю букву алфавита, а вторая буква тоже не из передовых, а всего лишь Ц. Если список на выдвижение составлен по алфавиту, то он всегда там последний. Появляется вакансия – и выхватывают первых, а он по-прежнему остается в самом конце. Павел Павлович обещал проверить – и слово свое сдержал: список переписали по времени пребывания в выдвиженцах, и произошло радикальное изменение: Александр стал первым. В апреле 1994 года стал капитаном на «Александре Коллонтай». Проработал шесть лет на теплоходах «Рудный», «Рязань», «Аргунь». Из них на «Рудном», как сейчас принято говорить, у него было три контракта, а «Рязань» он принимал у своего первого капитана Шарабарина М. Д. А первый раз в жизни Александр вышел в море на ходовые испытания, будучи совсем юнцом, на теплоходе «Ижма» с капитаном Зиновьевым А. В., будущим Героем Социалистического Труда, и запомнил это на всю жизнь.

В 1999 году сошел с мостика по болезни – и вскоре на операционном столе разрезали, зашили и сказали, что недели через три даст дуба. Диагноз держался целых два года, и до сих пор он обходится без него. Пришлось уйти из пароходства и ходить с дырками в животе еще полтора года, стало окончательно понятно: в море путь закрыт навсегда. Переводом в Арктическое пароходство Александра пригласил начальник пароходства Анисимов Сергей Анисимович, которому в бытность учебным помощником он давал по четыре наряда вне очереди, правда, за дело. Работая капитаном в отпусках, подрабатывал брокерством в ОСА, Трек-Балу, и никогда даже в голову не приходило, что это станет основной деятельностью в жизни.

Вот так сложилась судьба еще одного капитана, и дай ему Бог здоровья еще на долгие годы, как бы она его ни ломала. Таких людей уже не сломаешь.

А сколько еще неизвестных капитанских судеб осталось в безвестности, борющихся в одиночестве со своими недугами и жизненными коллизиями со сжатыми зубами, ставших ненужными для нашей богатейшей страны, которой они отдали свои жизни и здоровье, а на окраине жизни оказались никому не нужными. Страна вычеркнула из своей памяти тех, кто приносил ей такую нужную валюту, кто снабжал всю громадную советскую и российскую Арктику, где нет никаких дорог, кроме морских, коротким полярным ледяным летом. Они не видели своего настоящего лета, убивали свое здоровье, пересекая в кратчайшие сроки несколько климатических зон и часовых поясов, и рисковали своими жизнями, постоянно находясь в напряжении и неся ответственность за вверенное судно, грузы и людей, доверивших им свои жизни.

А море всегда останется потенциально опасным для человека, несмотря на его громадный прогресс в собственном развитии, прежде всего потому, что занимает большую часть земного шара – целых 76%, и человечество подневольно уже давно не считает его опасным в силу своей изменившейся ментальности, хотя морских катастроф с человеческими жертвами меньше не становится, не говоря уже о смертельных ураганах, тайфунах и прочих катаклизмах. Лишь в Бенгальском заливе иногда насчитываются сотни тысяч жертв после прохождения такого монстра, где при самой большой плотности населения в мире, особенно в Бангладеш, множество людей не имеют крова над головой и всю свою жизнь проводят на утлых деревянных лодчонках вместе с детьми, домашними животными и ветхим скарбом.

Конец третьей книги

Продолжение истории о морских буднях капитанов дальнего плавания читайте в книге «Район плавания от Арктики до Антарктики. Книга 4».