Текст книги "Петр Грушин"

– Вы сбили тремя ракетами четыре самолета. Я бы пожелал вьетнамским зенитчикам четырьмя снарядами сбивать хотя бы один самолет!

Одной из самых известных тогда во Вьетнаме историй стал рассказ о том, как один крестьянин устроил засаду на американский бомбардировщик, который несколько раз прилетал бомбить дорогу. Он улегся под старым грузовиком с винтовкой и, после того как бомбардировщик вновь начал бомбить дорогу, на которой находился грузовик, открыл прицельный огонь. В результате одна из пуль попала в летчика. Самолет рухнул, а крестьянин стал «народным героем», преподавателем на курсах «народной войны», где он передавал свой ценный опыт.

Впрочем, тонкости этой политики приводили к использованию в этой войне и таких средств, которые вообще не предусматривались ни в каких штабах или конструкторских бюро.

Так, на некоторых излюбленных американцами маршрутах низковысотных полетов вьетнамцы копали рвы и наполняли их взрывчаткой с обрезками арматуры. При подлете самолета эта «адская смесь» подрывалась, и пролетавший через неожиданно вздымавшуюся из земли стену из огня и железных осколков самолет получал значительные повреждения. В таких случаях летчик даже не успевал катапультироваться.

С этим, да и не только с этим, нововведением вьетнамской войны в октябре 1966 года познакомился прилетевший во Вьетнам главком Войск ПВО П. Ф. Батицкий. Ему вьетнамцы рассказали как об успехах, так и о проблемах, связанных с «Тен Лыа Лиенсо» – советскими ракетами.

Конечно, эти ракеты вьетнамцам нравились. Уровень эффективности их действия и простота конструкции, доступная пониманию даже для неискушенных в технических познаниях людей, находились на практически идеально найденном оптимуме, соответствовавшем условиям того времени. Так, докладывая Батицкому о том, что в течение 1966 года американцам удалось ракетами и бомбами повредить 61 зенитную ракету, вьетнамцы с гордостью заявляли, что силами советских и вьетнамских специалистов удалось восстановить почти половину из них.

Вскоре после отъезда Батицкого в СССР во Вьетнам для выполнения работ по восстановлению и модернизации ракетного вооружения стали регулярно приезжать работники промышленности, сотрудники НИИ и КБ. В том же году на полигоне в Капустином Яре были развернуты испытания по проверке решений, принимаемых в процессе совершенствования С-75.

С 1967 года во Вьетнаме начала непрерывно работать научно-исследовательская группа, которая анализировала результаты боевого использования СА-75 и конкретные условия проведения стрельб, выполняла эксперименты по повышению помехоустойчивости комплекса, выбору варианта новой боевой части ракеты.

К апрелю 1967 года в ОКБ-2 была выполнена работа по оценке возможности поражения с помощью ракет С-75 воздушных целей, находящихся на высотах 100–300 м, к ноябрю – получены первые результаты экспериментальных стрельб ракетой В-755 на минимальную дальность.

Большинство из предпринимаемых нововведений буквально «с колес» уходили во Вьетнам. В результате для находящихся там комплексов удалось:

1) уменьшить до 5 км ближнюю границу зоны поражения и снизить до 300 м нижнюю;

2) обеспечить функционирование комплекса СА-75 в условиях интенсивных радиопомех;

3) сократить время выхода на режим готовности до 30 с;

4) освоить стрельбу в режиме «пассивного приема», то есть сопровождения цели по сигналу помехи от нее;

5) ввести метод «ложного пуска» путем включения передатчика радиокоманд управления ракетой без выполнения пуска ракеты, что вводило американских летчиков в заблуждение, заставляя выполнять маневры уклонения.

Наибольшую пользу «ложный пуск» приносил в момент непосредственной атаки объекта: пилотам сразу же становилось не до наземной цели!

Еще одна работа, выполненная на полигоне, была связана с повышением эффективности боевого снаряжения ракеты. Как показал опыт первых ракетных обстрелов самолетов, совершавших энергичные противоракетные маневры, при встрече ракеты с целью поток осколков не накрывал наиболее уязвимые агрегаты. Простейшие расчеты показывали, что требовалось увеличить угол разлета осколков, сохранив при этом необходимую плотность их потока. Для этого надо было уменьшить размеры и массу осколков, и на полигоне специальными метательными снарядами, с осколками разных масс, были многократно обстреляны остатки сбитых самолетов, благодаря чему были выбраны оптимальные параметры осколков. Разработанную с помощью этих исследований новую боевую часть ракеты, с более широким углом разлета осколков, срочно изготовили, и все готовившиеся для отправки во Вьетнам ракеты переснарядили.

Одновременно с выполнением доработок ракет в ОКБ-2 была проведена и исследовательская работа по изучению возможности создания системы неуправляемого ракетного оружия для борьбы с низколетящими самолетами. Об использовании во Вьетнаме заградительных взрывов, устраиваемых в ущельях и долинах рек, Грушин узнал еще летом 1966 года и тогда же предложил свой вариант, более практичный и менее рискованный для самих «зенитчиков».

Эта система борьбы с низколетящими самолетами, получившая название «Трос», должна была состоять из располагаемых на местности блоков неуправляемых авиационных ракет С-5М. По сигналу 4-килограммовые ракеты вертикально выстреливаются и поднимают на высоту нескольких сотен метров прикрепленный к ним трос. Предполагалось, что создаваемое подобным образом кратковременное заграждение могло оказаться весьма эффективным. Аналоги подобной разработки предлагались немецкими конструкторами еще в середине 1940-х годов, но тогда борьба с самолетами, совершающими полет на малой высоте, маскируясь рельефом местности, еще не была столь актуальной.

Но, несмотря на относительную простоту предложенного варианта, работы по системе «Трос» растянулись более чем на год. Первая серия испытаний произведена в Сары-Шагане в октябре 1966-го, и до конца следующего года состоялось 15 пусков С-5М с прикрепленными к ним тросами. Результат оказался не слишком обнадеживающим: как правило, трос обрывался при старте ракеты и справиться с этим не удавалось никакими мерами…

Свои меры для нейтрализации советских зенитных ракет искали и американцы. Понеся от их ударов первые серьезные потери, американцы в феврале 1966 года прекратили воздушную войну над Северным Вьетнамом и занялись оснащением своих самолетов новейшими средствами радиоэлектронной борьбы и освоением новой тактики.

В марте 1966 года на американских самолетах появились первые ракеты «Шрайк», предназначенные для атак радиолокаторов СА-75. Но вьетнамцы и советские советники смогли быстро адаптироваться к новой угрозе. Увидев на экране РЛС раздвоение цели, характерное для процесса запуска «Шрайка», они ненадолго выключали передатчик радиолокатора или разворачивали антенну в сторону. После этого «Шрайк» терял ориентир и уходил мимо цели.

Другим нововведением американцев стала более тщательная подготовка к выполнению боевых заданий. Перед каждым вылетом они проводили разведку, детально оценивая возможности каждого из развернутых ЗРК с учетом рельефа местности, и, пользуясь недоступными для ракет зонами, прокладывали маршруты полетов. Причем разведка велась с такой тщательностью, что любое перемещение ракетчиков в течение нескольких дней становилось известно американцам.

Все американские самолеты были оснащены аппаратурой предупреждения об облучении радиолокатором наведения СА-75, по информации которой летчики отрабатывали противоракетные маневры.

В свою очередь, вьетнамцы противопоставили разведке маскировку. Да такую, что она просто потрясала своей необычностью! В той войне вьетнамцами умело маскировалось все. Дороги, по которым ночью передвигались ракетные дивизионы, утром снова становились джунглями. Устанавливавшиеся ими кабины управления СА-75 без провожатого было вообще невозможно найти. И помогали в этом не только вьетнамские солдаты, но и все местное население.

Однажды один из ракетных дивизионов должен был подготовиться для стрельбы на острове, находившемся посреди озера. Как оказалось, приехавшему на берег озера дивизиону предстояло преодолеть почти сотню метров водной преграды. Но за ночь собранные по тревоге вьетнамцы успели наносить корзинами землю для дороги, по которой ракеты и кабины были перевезены на остров и замаскированы. В другой раз пусковые установки поставили среди густой пальмовой рощи, откуда стрельба была невозможна ни при каких обстоятельствах. Но когда до пуска ракет оставались считанные секунды, в секторе, куда были развернуты направляющие пусковых установок, пальмы быстро пригнули веревками к земле, и ракеты ушли к цели по коридору из опущенных стволов. Советским специалистам не раз доводилось увидеть и такой прием, когда ракета стартовала с пусковой установки буквально заваленная горой веток!

В начале осени 1967 года СА-75 впервые появились на границе с Южным Вьетнамом, у 17-й параллели, принявшей тогда на себя десятки тысяч тонн бомб и снарядов. Их немалая часть была сброшена с гигантских бомбардировщиков Б-52, которые летали выше, чем их могли достать зенитные пушки, и чувствовали себя в полной безопасности. Но 17 сентября 1967 года именно здесь, над особым районом Виньлинь, в 17 часов 3 минуты и 17 часов 34 минуты два первых Б-52 закончили свою воздушную «прогулку» после пусков ракет СА-75. Наученные горьким опытом предыдущих потерь и реакцией на них за океаном, американцы предпочли не заметить этого события и в дальнейшем никогда о нем не упоминали, «списав» столь дорогую потерю на второстепенные причины. В свою очередь, вьетнамцы по традиции сообщили номера сбитых самолетов и фамилии членов экипажа.

Из сообщений вьетнамских газет:

«18 октября 1967 года над Вьетнамом сбит 2401-й американский самолет, 6 ноября 1967 года – 2500-й, 26 ноября 1967 года – 2600-й».

Но к концу этого года в противоборстве самолетов и ракет началась очередная стадия, когда американцы стали применять новый вид радиоэлектронных помех. При их воздействии на станцию наведения ракет вместо сигнала ответчика ракеты поступала мощная помеха. В результате ракета, стартовавшая к цели, не наводилась на нее, а летела на автопилоте до срабатывания системы ее самоликвидации. Подобное нововведение стало одним из результатов ознакомления американцев и израильтян с СА-75, брошенными египтянами летом 1967 года на Синайском полуострове. Как вспоминал заместитель командира технического дивизиона по инженерно-ракетной службе Московского округа ПВО Анатолий Моисеев, приехавший во Вьетнам осенью 1967 года:

«В конце 1967 года американцы предприняли попытку использовать помехи по каналу визирования ракет. По этому каналу ракета сообщала свои координоты на станцию наведения для выработки команд управления. Первые попытки постановки подобных помех были отмечены еще осенью, но они не были систематическими. Но 15 декабря 1967 года большая группа американских самолетов, выстроившаяся как на параде, совершила очередной налет на Ханой. Как только они вошли в зону поражения зенитных ракет, был открыт огонь. Было выпущено в общей сложности около 30 ракет, однако станции наведения не смогли их „захватить“ – каналы радиовизирования были забиты помехами. Успешно отбомбившись, американцы без потерь возвратились на свои базы. Моральное состояние вьетнамских зенитчиков и населения резко ухудшилось.

Посол И. С. Щербаков немедленно провел совещание с военными советниками по поводу случившегося. Он сообщил, что уже даны указания промышленности о принятии срочных мер по восстановлению боеспособности ракетных комплексов. Одновременно Москва обратилась к находившимся во Вьетнаме специалистам, предложив им провести необходимые работы собственными силами.

Специалисты пришли к выводу, что выход – самостоятельно провести эксперименты по перестройке рабочих частот ответчиков ракет и станций наведения, по повышению мощности ответного сигнала. Для этого должны были вскрываться находившиеся в ракетах блоки. Ответственность за этот эксперимент взял на себя посол. Три дня в джунглях трудились специалисты. В перенастраивавшихся ими блоках оказался запас, который позволил перестроить частоты и увеличить мощность ответчика. В кратчайший срок в районе Ханоя были поставлены в засаду несколько зенитно-ракетных комплексов с „перестроенными“ ракетами. Однако из-за ненастья очередной налет американцев состоялся лишь в начале января 1968 года. Как и предыдущий, он сопровождался применением помех того же типа. Однако американцев ждало горькое разочарование. Первым же залпом из засады был сбит ведущий самолет. Строй рассыпался, и десятки самолетов повернули обратно.

Работы по „перестройке“ ракет были продолжены. Труд был поистине титаническим. Были проведены автономные и комплексные проверки сотен ракет, их сортировка по реализованным частотам в каналах радиовизирования, дополнительная маркировка и перерассредоточение, записи в формулярах об изменении параметров ракет. Эффективность ракетных ударов вновь вошла в норму».

В то время министр обороны США Р. Макнамара не раз встречался с представителями различных комиссий конгресса, где он с «цифрами в руках» пытался доказать, что «обработка с воздуха» вьетнамских стратегических объектов ведет к изнурению Северного Вьетнама. Метод холодного математического расчета Макнамары вскоре был использован и в ходе независимого расследования, проведенного аналитиками американской корпорации РЭНД. Их результаты, напротив, свидетельствовали о том, что массированные бомбардировки Северного Вьетнама в действительности своей цели не достигли. Более того, в середине 1967 года ЦРУ подготовило специальное исследование, в котором утверждалось, что, не прибегая к ядерному удару, вынудить Северный Вьетнам прекратить войну невозможно…

Из сообщений вьетнамских газет:

«6 января 1968 года сбит 2700-й американский самолет.

17 марта 1968 года – 2800-й,

8 мая 1968 года – 2900-й,

25 июня 1968 года —3000-й…»

Промежуточный же итог боевых действий на 25 июля 1968 года, по американским данным, выглядел так. Общее количество потерянных самолетов и вертолетов составляло 5656. Из них в небе над ДРВ было сбито 920 самолетов и 10 вертолетов, остальные сбиты над Южным Вьетнамом, потеряны в результате летных происшествий и на аэродромах. Столь большие потери в значительной мере предопределили предвыборное решение президента Л. Джонсона о прекращении налетов американской авиации на Северный Вьетнам с осени 1968 года.

Конечно, полностью полеты не прекратились, но вьетнамцы получили некоторую передышку до 1972 года.

* * *

Новый 1967 год ОКБ-2 встретило, получив иное обозначение. Отныне вместо строгого и безликого сочетания «особое конструкторское бюро № 2» предприятие стало именоваться «Машиностроительное конструкторское бюро „Факел“». Готовились к этому более полугода, менялись бланки писем и отчетов, печати. Запоминали новые названия предприятий-смежников, ставших в одночасье столь же звонкими и многочисленными «Стрелами», «Вымпелами», «Союзами»…

Первой ракетой, которую предприятию предстояло вывести на государственные испытания под обозначением «Факел», должна была стать 9МЗЗ. К началу 1967 года она начала летать в замкнутом контуре управления, стартуя со штатной самоходной пусковой установки «1040». Однако пуски с самохода принесли с собой новый набор проблем. Сразу же после старта ракеты стали значительно отклоняться от направления, задаваемого направляющими пусковой установки. В ряде пусков ракеты даже не смогли попасть в управляющий луч радиолокатора. Когда-то проблемы такого же свойства отмечались и при испытаниях В-625, но тогда виной всему оказалась ракета.

На этот раз причина отклонения траекторий ракет заключалась в конструкции созданного в Кутаиси самохода. Направляющие балки пусковых установок были расположены в его передней части, перед радиолокаторами, и старт ракет приводил к интенсивным колебаниям всей машины. К тому же и конструкция самохода не отличалась высокой жесткостью.

Получив тревожные сигналы с Эмбы, Грушин немедленно отправился на полигон. Внимательно посмотрев на очередной полет 9МЗЗ «за бугор», он тут же распорядился увеличить подручными средствами жесткость направляющих и машины. Укрепив машину расчалками, испытатели подготовили к пуску очередную ракету. Новый старт, и ракета полетела точно в заданном направлении.

– Так дело не пойдет, – отреагировал на подобное поведение машины Грушин и, обращаясь к ведущему по испытаниям Ф. О. Согомоняну сказал: – Надо ехать в Кутаиси, на завод, посмотреть, как там и что.

Как вспоминал Ф. О. Согомонян:

«На кутаисский завод мы приехали в пятницу, после обеда. Цеха пустели прямо на наших глазах, и мы долго бродили по территории завода в поисках нашей боевой машины. Нашли ее в одном из углов сборочного цеха. Вокруг ходил какой-то мужчина с рулеткой, записывавший время от времени в свою тетрадь какие-то цифры. Мы подошли, представились. К нашей радости, мужчина с рулеткой оказался главным конструктором машины. Мы тут же начали рассказывать ему о поведении машины на испытаниях, о том, как нам удалось усмирить ее нрав, давали советы, пожелания, как увеличить жесткость ее конструкции. Хозяин машины все это неторопливо записывал в свою тетрадку, стараясь не отвечать на, казавшиеся ему справедливыми, замечания. Но когда наша критика и пожелания наконец завершились, он совершенно упавшим голосом начал говорить о выпавшей на его плечи тяжкой доле. Завод, по его словам, взялся за эту работу исключительно из соображений престижа, не имея никаких возможностей для ее успешного выполнения. За разговором о житье-бытье мы подошли с ним к проходной завода и тут только обратили внимание нашего провожатого на полное отсутствие на заводе работников, даже пропуск на проходной было отдать некому. Совершенно не удивленный нашим вопросом, он сказал: „Да ведь сегодня же футбол, играет кутаисское «Торпедо», все дома сидят, телевизор смотрят!“ Вернувшись в Химки, мы доложили об увиденном, поглядели на сокрушавшееся лицо Трушина. Одного его взгляда на нас было достаточно, чтобы понять, что в гостеприимный Кутаиси нам больше не ездить. Тем более что мы вскоре узнали о том, что один из изготовленных там образцов „1040“утонул в Черном море, во время испытаний на плавучесть. Но мы уже этому не удивлялись».

Грушину до крайности не хотелось затевать очередную смену коней на переправе, тем более при надвигавшемся сроке начала государственных испытаний «Осы». А спросить он, будучи членом ЦК партии, мог уже с не меньшей строгостью, чем Л. В. Смирнов или И. Д. Сербии. Но после обсуждения сложившейся ситуации с руководителем разработки «Осы» В. П. Шишовым Грушин дал команду на выработку у себя в КБ предложений, касающихся усовершенствования самоходной установки, по уменьшению нагрузки на шасси и общему снижению ее массы.

В апреле 1967 года в Кутаиси с «Факела» был отправлен соответствующий отчет. Но что-либо сделать до начала государственных испытаний там так и не успели.

Летом 1967 года на полигоне начала работать государственная комиссия по проведению совместных испытаний «Осы» под председательством генерал-майора Т. Микитенко. Естественно, что от комиссии не могли укрыться те недостатки, которыми грешил новый комплекс. К тому же ресурс опытного образца «Осы» был почти полностью исчерпан. Отказы «Осы» следовали один за другим. Не смогли исправить положение ни проведенный осенью 1967 года пуск 9МЗЗ по радиоуправляемому самолету-мишени Ил-28, ни состоявшийся в январе 1968 года пуск ракеты с движущейся самоходной установки.

Вскоре Грушину пришлось читать акт об этих испытаниях, где беспристрастно перечислялись обнаруженные комиссией недостатки:

«– компоновка боевой машины… не обеспечивает круговой обстрел в заданной зоне поражения, заданную эффективность стрельбы по низколетящей цели и обстрел в заданной зоне двумя последовательно запущенными ракетами;

– не обеспечиваются заданная нижняя граница зоны поражения 50-100 метров и эффективность стрельбы из-за больших ошибок наведения;

– не обеспечивается надежная работа ракеты из-за прогорания соплового блока двигателя, что приводит к дополнительным ошибкам наведения;

– комплекс имеет большое работное время, что ограничивает его возможности по поражению внезапно появляющихся целей;

– в связи со значительной перегрузкой боевой машины не могут быть выполнены требования по запасу хода, скорости передвижения и плавучести комплекса…»

Конечно, ситуация уже не выглядела столь критичной, как за четыре года до этого, – ракеты летали, цели поражались, но… В июле 1968 года государственные испытания были приостановлены. Новым сроком предъявления «Осы» по Распоряжению Совета Министров СССР был установлен 2-й квартал 1970 года. Последовали и очередные оргвыводы. Руководителем НИИ-20 назначили В. П. Ефремова, руководителем разработки «Осы» – И. М. Дризе. Работоспособность этого тандема уже была подтверждена при создании «Круга», не подвел он и в работах над «Осой». Был заменен и разработчик самохода, которым стал Брянский автомобильный завод, выполнивший эту работу на основе шасси БАЗ-5937.

На новом самоходе была полностью изменена компоновка средств комплекса. Вместо значительно разнесенных антенн радиолокатора и направляющих пусковой установки на крыше машины было установлено единое антенно-пусковое устройство. Подобная компоновка средств ЗРК малой дальности со временем была признана классической, позволяющей не только сделать более простую и жесткую конструкцию, менее подверженную колебаниям и вибрациям, но и обстреливать цели с минимальными ограничениями по секторам. Появились на машине и телевизионно-оптический визир, средства навигации и ориентирования относительно сторон света. Существенно улучшились и условия работы боевого расчета – более удобно стали располагаться блоки систем и органы управления: многочисленные табло, приборы, переключатели, кнопки…

Но в требуемые ограничения по массе вписаться не удалось и на этот раз. Не удалось и обеспечить выполнение требования стрельбы с хода – создать стабилизированную платформу для потяжелевшего антенно-пускового устройства оказалось невозможно. Но все эти отступления были неизбежной платой за тот неосмотрительный оптимизм, с которым в 1960 году вырабатывались и принимались требования к «Осе».

В целом же очередная смена разработчиков оказалась результативной – уже в марте 1970 года начались заводские испытания комплекса. В июле 1970 года «Оса» была предъявлена на государственные испытания.

Корабельный вариант «Осы» к этому времени был уже принят на вооружение. Безусловно, на создании «Осы-М» также сказались неоднократная замена разработчиков и «уточнение» заданных характеристик. Так, первый вариант разработанной в начале 1960-х годов ленинградским ЦКБ-34 для «Осы-М» пусковой установки СМ-126 предназначался для установки на ней четырех ракет 9МЗЗ. Но в ноябре 1963 года по приказу министра эту работу продолжили в ленинградском ЦКБ-7, где началась разработка своего варианта пусковой установки – ЗИФ-122. Предполагалось, что в ее составе ракеты будут размещаться на четырех барабанах, при этом на каждом барабане установят по пять ракет.

Но после выпуска сентябрьского Постановления 1964 года и получения от Грушина материалов нового эскизного проекта по значительно потяжелевшей 9МЗЗ оказалось, что необходима коренная переработка пусковой установки. Новый вариант пусковой установки на две ракеты был полностью автоматизирован, с дистанционным управлением стрельбой. Она обеспечивала снаряжение и хранение ракет, их предстартовую проверку и подачу для запуска. Главной отличительной особенностью ЗИФ-122 стало то, что она была так называемого скрывающегося типа: в исходном положении две пусковые направляющие балки находились в подпалубном помещении корабля, а при подготовке и ведении стрельбы поднимались. Кроме обеспечения скрытности и надежной защиты пусковой установки от внешних воздействий такое решение значительно повышало устойчивость, что было особенно важным для небольших боевых кораблей.

В серийное производство ЗИФ-122 запустили в 1967 году, и в том же году на опытовом корабле ОС-24, вслед за В-611, начались испытания 9МЗЗ. Значительных проблем, требовавших приостановок и продления сроков разработки не отмечалось. И в марте 1969 года Министерствами судостроения, радиопромышленности, авиационной промышленности, общего машиностроения и ВМФ было подписано решение о завершении совместных испытаний «Оса-М».

В июле 1970 года на полигоне Эмба вновь начала работать государственная комиссия, которую возглавил генерал-майор М. Савельев. В ее состав от «Факела» были включены: В. В. Пачкин, один из руководителей испытательной службы предприятия, и Ф. О. Согомонян.

При подготовке этих испытаний на полигоне был создан полунатурный моделирующий комплекс, предназначенный для предварительной и дополнительной к стрельбовым испытаниям оценки процессов функционирования комплекса. Это позволило обеспечить реализацию отдельных пунктов программы испытаний при условиях, которые были более жесткими, чем обычно. Так, для уточнения некоторых характеристик РЛС комплекса обеспечивавшие проведение испытаний самолеты должны были летать на высотах в несколько раз ниже, чем разрешалось руководством ВВС. Преодолеть этот запрет и получить от главкома ВВС разрешение на выполнение подобных полетов удалось лишь после долгих переговоров.

Возникли сложности и при стрельбе ракетами по радиоуправляемым мишеням Ла-17, которые были предназначены для испытаний зенитных комплексов с высокой нижней границей поражения и не были рассчитаны на полеты, проходившие в нескольких десятках метров от земли. Умельцы эмбенского полигона справились и с этой задачей, доработав соответствующим образом аппаратуру мишени.

Впрочем, и после этой доработки предсказать заранее и с высокой точностью высоту, на которой будет происходить полет мишени, оказалось невозможно. А знать реальную высоту полета мишени испытателям было необходимо, чтобы определить дальность, на которой следует произвести пуск ракеты. Ведь с увеличением высоты поражения росла и возможная дальность перехвата мишени.

В силу же конструктивных особенностей работы «Осы» по низколетящим целям (антенна станции сопровождения цели при стрельбе стопорилась) выполнять подобные оценки расчет не мог. Ненамного больше пользы в решении этого вопроса приходилось ожидать и от радиолокационных средств системы внешнетраекторных измерений полигона.

Эту проблему удалось преодолеть следующим образом. С помощью оптических приборов ближайших к стартовой позиции площадок системы внешнетраекторных измерений определялись углы места нахождения мишени. В свою очередь, радиолокационные станции этих площадок должны были измерять дальность до мишени. В результате, имея заранее подготовленную таблицу «высот-дальностей», оператор комплекса в соответствии с сообщавшейся ему высотой полета мишени определял дистанцию, на которой он должен был производить пуск ракеты.

Заданная для комплекса предельно малая высота поражения цели оказывала существенное влияние и на требования к работе радиовзрывателя ракеты. Радиус его срабатывания был соизмерим с высотой полета мишени, а это могло приводить к его преждевременному срабатыванию при полете ракеты над местными неровностями рельефа, деревьями, постройками. Поэтому при испытаниях приходилось подбирать такие траектории полета ракеты, при которых бы полностью исключалась возможность подобного исхода, применялся и метод «горки». Параллельно с этим шла доводка и самого радиовзрывателя ракеты, который в дальнейшем стал надежно срабатывать при перехвате целей на еще меньших высотах…

К февралю 1971 года работа государственной комиссии была завершена, а 4 октября 1971 года «Осу» приняли на вооружение. Серийное производство ракет 9МЗЗ было поручено кировскому заводу № 32, ставшему Заводом имени XX партсъезда, где еще в 1966 году начал работать очередной филиал «Факела».

* * *

Освоивший в начале 1960-х годов серийное производство зенитных ракет «шестисотой» серии кировский завод стал одной из главных опор Грушина в работах по совершенствованию зенитных ракет. Полностью доверяя руководству предприятия и его коллективу, Грушин к середине 1960-х планировал передать сюда изготовление ряда новых ракет. Тогда на подступах к серийному производству находились все более сложные в изготовлении одноступенчатые ракеты В-611 для корабельного комплекса М-11 и 9МЗЗ для комплексов «Оса» и «Оса-М».

Как вспоминал начальник конструкторского отдела филиала МКБ «Факел» на Заводе имени XX партсъезда Михаил Григорьевич Луковатый:

«Опыт, полученный в процессе освоения и производства первых зенитных ракет разработки ОКБ-2, позволял в полной мере рассчитывать, что с задачей освоения новых типов ракет кировский завод также справится в самые сжатые сроки. Однако на этом этапе работы узким местом стало отсутствие на заводе полноценного конструкторского подразделения. На заводе имелся лишь небольшой серийный конструкторский отдел, который занимался конструкторским сопровождением выпускаемой продукции на этапе государственных испытаний и при запуске в серийное производство. Руководители завода и „Факела“ прекрасно отдавали себе отчет, что серийное производство двух ракет и развертывание серийного производства еще трех, причем до завершения их государственных испытаний, без мощной конструкторской поддержки нереально. В подобных случаях проблема обычно решалась двумя путями – либо повышением количества и квалификации работников заводского КБ, либо созданием при заводе-изготовителе филиала КБ-разработчика. Для условий кировского завода, где в те годы отсутствовал значительный потенциал расширения из-за удаленности от основных центров подготовки специалистов, наиболее целесообразным оказалось создание филиала, центральную роль в котором должны были играть работники „Факела“ и расформированного весной 1966 года его московского филиала, располагавшегося на 41-м заводе, ставшего заводом „Авангард“.

Решение о создании кировского филиала „Факела“ было принято весной 1966 года. Предполагалось, что в течение двух лет вновь образованная структура сможет стать квалифицированным КБ, полностью ориентированным на местные инженерные кадры, и получить генеральную доверенность от головного разработчика, как это и было в созданных аналогичным способом КБ завода № 41 и ленинградского завода № 272, ставшего „Северным заводом“.

Трудности для „московского десанта“, который возглавил А. Г. Шлапак, начались сразу же по прибытии на новое место. Это было связано с тем, что укомплектованность конструкторских отделов и лабораторий специалистами составляла не более трети от штатной численности. В то же время в самом Кирове найти квалифицированных специалистов требуемого профиля было практически невозможно.