Текст книги "На буксире. Гошины штаны. Алина. Ключ на 32. Пляски розовой лошади"

(Смеется еще громче и одновременно говорит, прерываясь на смех.)

– Знаете, у Артура Ивановича в кабинете статуя есть… Негр с огромным… ну… членом… Он приволок ее на свое пятидесятилетие… Метр в высоту, и достоинство у него до головы… Негр его руками поддерживает… Артур Иванович хотел ее сперва при входе в дом поставить… Но Ирина Сергеевна такой скандал закатила… Представляете… Он говорит: «Это мне друзья подарили и пожелали, чтоб такой же был… Не выкидывать же добро… Смотрите, какой богатырь… Фикаду! Его зовут Фикаду!» И за это самое его погладил… «Я про него и песню напишу»… И так все серьезно… «Сюда и поставим, на самое видное место»… А она сперва покраснела от злости, и все думали, что сейчас прямо накинется на него, а потом вдруг побледнела и села на диван. И все бросились ее успокаивать. Все, кроме Диниса. Он ушел в свою комнату. Такая шутка вышла… Вообще Артур Иванович иногда позволял себе разные выходки… Особенно когда тесть умер. Как было до этого, я не знаю. Но Валя мне говорила, что при его жизни он себе такого не позволял. Но это так, к слову.

(Останавливается. Затем продолжает.)

– Короче, жили они в Москве еще пять лет. А потом, когда Союз распался, пошли какие-то изменения, реструктуризации, не знаю, как называется. Короче, реформы. Папу из Эфиопии вернули домой, а потом и вообще выгнали с работы. А может, он сам ушел. Я не знаю. Но думаю… я думаю, его это не сильно волновало. Он, по-моему, столько уже заработал или наворовал эфиопского золота…

(Пауза.)

– Или, может, рабов куда поставлял… Или что у них там еще есть? Хотя сколько было денег у него тогда, не знаю. Да я и сейчас не знаю, сколько у них денег… Много. Вот. Вы меня еще слушаете? Или я уже надоела с этим дурацким рассказом?

– Конечно слушаю. Продолжайте. Это очень интересно.

– Хорошо, если это кому-то интересно… Ну, тогда дальше. Артур Иванович за это время дорос до заместителя директора завода, и к возвращению папы Ирины Сергеевны был уже относительно большой шишкой, несмотря на свой возраст. Юное дарование! Ирина Сергеевна же училась на последних курсах института. Хотя ей это надо было постольку-поскольку: она потом ни дня не работала, по-моему. Позднее, в девяносто втором, она родила Васю, моего будущего муженька-кретина. А в девяносто седьмом – Вику, избалованную дуру. Но это уже потом… А когда папа Ирины Сергеевны вернулся из Африки, решили они бизнес делать. Ну, как «решили»… Папа сказал, и точка. В общем, открыли фирму. А может, присвоили какую-то государственную, тогда же государственное имущество делили, как могли. Девяностые же. Все разворовывали. С этой фирмой – не знаю, но у них на сайте было написано, что работают они с пятьдесят какого-то года. Поэтому и думаю, что они что-то приватизировали, ни копейки не заплатив. Ну, и хозяином фирмы стал угадайте кто. Вернее сказать, стала. Ага, Ирина Сергеевна. А Артур Иванович – директор. Директор – хорошо, конечно! Но фирма-то все равно не его. А управлять ему. Да и представляете: жена – хозяин, а ты у нее работаешь по контракту… Не знаю, пытался ли он как-то по-другому это повернуть или отказаться… Да вряд ли. И кто его спрашивал? Папа сказал. Зять сделал. Затем и женился. Затем эфиопа и воспитывает. Затем и вообще всё. Всю твою жизнь, Артур Иванович, купили наперед. И все твои подписи директорские на договорах…

(Звонок телефона. Отвечает.)

– Алло… Да… Бли-и-ин… Я совсем забыла… Надо же еще подарок купить… Хорошо, что позвонила… Да… Ну да… Конечно буду… Да… Ладно, там увидимся… Давай, пока…

(Обращается ко мне.)

– Вот я дура, у подруги день рождения. Я совсем забыла. Ничего, если мы в другой раз продолжим?

– Конечно. Как вам удобно.

– Мне так неловко, только вроде бы начала что-то рассказывать. Зря время ваше отняла. Извините, что так… В другой раз, обещаю, все-все расскажу!

– Договорились! А насчет сегодня – вы и так многое сообщили, мне будет над чем подумать. В следующий раз…

(Конец записи.)

Я помню ее это «все-все расскажу», детскую жалостливую гримаску. В ней было что-то прелестное. Да, собственно, всё… Нельзя не влюбиться. Но все же нельзя. За этой детской непосредственностью прячется что-то более серьезное, то, до чего только предстоит добраться, а может быть то, до чего добираться не стоит. Как говорят, и хочется и колется.

Помню, тогда у меня складывалось двоякое впечатление: с одной стороны, как будто по—детски непосредственные (если можно так сказать) повадки, которые, кстати говоря, зачастую так нравятся мужчинам, а с другой – эта требовательность, это внимание к собственной персоне, эти порывы, эта жалость к самой себе. Что-то эгоистическое, что-то подчиняющее, что-то разрушающее. Может быть, эти выводы были тогда преждевременными, но все же именно так мне тогда казалось, и это еще больше заставляло меня быть осторожным: не поддаться соблазну, не влюбиться по уши. Хотя тянуло меня к ней невероятно.

Она же после этой нашей встречи не появлялась три недели, и я начал думать, что больше уже и не придет. Звонить ей я намеренно не стал.

…Ты приходишь в кафе чуть позже назначенного времени. Впрочем, еще не все гости собрались. Два стула пустуют. Ты подходишь к столу, именинница выбегает тебе навстречу. Вы обнимаетесь, целуетесь, ты вручаешь ей подарок.

– Ой, какая прелесть! – восклицает Ирина, заглянув в подарочный пакетик, и еще раз обнимает тебя.

– Всем привет, – говоришь ты, садясь за стол.

Все здороваются с тобой. Приглашенных немного, всего четверо, не считая тебя: Ксения, Юля и Наташа со своим парнем. Ирина говорит:

– Должны еще подойти Анжела с мужем, но они задержатся, так что давайте начинать без них.

– Давайте! – говорит парень Наташи и потирает руки. – А то есть хочется.

Все смеются. Он поднимает руку, чтобы позвать официанта. Как его зовут? Ты не можешь вспомнить, хотя где-то вы встречались и вас представляли друг другу.

– Андрею надо поесть, а то он будет злой, – говорит Наташа тоном, словно речь идет о ребенке, и гладит спутника по голове. – Мужчинам нельзя быть голодными.

Андрей… Точно, Андрей… Наташа, Наташа, такими пошлыми фразами ты его не удержишь. Посмотри на него. Он уже жалеет, что у него только два глаза и что спать сегодня придется только с тобой, а не со всеми, кто сейчас здесь за столом. А в этом случае он оставил бы тебя напоследок – если, конечно, вообще оставил бы.

Ты сидишь как раз напротив него. Смотришь ему в глаза, будто задавая вопрос: «Ну что, хочешь меня?» Он смотрит на тебя, и по его взгляду ты понимаешь, что стоит только руку протянуть – и он твой. Андрей, Андрей…

Официант приносит бутылку шампанского и бокалы. Открывает, разливает. Вы чокаетесь, говорите хором: «С днем рождения!», кричите: «Ура!!!» – и выпиваете. Шампанское ударяет в голову, ты обводишь сидящих за столом взглядом, немного задерживаешь его на Андрее и говоришь:

– А давайте сегодня напьемся!

– Ого!

– Алина!

– Андрей, наливай еще!

– Ну, Ирина, за тебя…

– Принесите нам еще одну бутылку…

Потом вы едете в клуб. Это не было запланировано, но в кафе много пили, и всем вдруг захотелось продолжения праздника.

В клубе совсем другое дело: громкая музыка, интимное освещение, энергия разгоряченных тел. Вы идете к стойке и заказываете текилу, шесть рюмок. Вас шестеро. Те двое, которые должны были прийти позже, так и не пришли. Что-то у них случилось. Впрочем, ни именинницу, ни остальных это не особенно расстроило. Ты бросаешь взгляд на Андрея, он смотрит на тебя, уже не стесняясь. Наташа этого не замечает. Она явно уже слишком пьяна. Выпиваете текилу и идете танцевать.

На танцполе жарко. Ты красива и знаешь это. Ты смотришь на Андрея, он на тебя. Ты понимаешь, что пора. Дальше откладывать нельзя. Ты хочешь его. Но скорее не потому, что он действительно так хорош (хотя Андрей, не отнять, выглядит мужественным и сильным), а потому что – азарт. Так нагло, прямо при всех, увести парня у знакомой – пускай и не подруги, но просто знакомой, – особое желание, прихоть, забава. Тем более что выбор исключительно за ним: уйдет он с тобой – значит, подруга ему и не нужна вовсе, а ты даже услугу окажешь. Ну и, в конце концов, хочется мужика. Сильно хочется, и именно так, порочно, с грязью…

Наташа изрядно напилась. Она как будто что-то ищет, затем долго смотрит в сторону, где туалет, и ты понимаешь, что сейчас она должна ненадолго отойти. Так и есть. Она подходит к Юле, что-то говорит ей на ухо, и они обе уходят. Ты смотришь на Андрея долгим взглядом, затем отворачиваешься и идешь к бару. Бар полукруглой формы, и ты подходишь с той стороны, которая как бы за поворотом, которую не видно с танцпола. Не должно быть видно. Ты понимаешь, что он смотрел тебе вслед и понял, куда ты идешь. Он идет к тебе. Подходит близко.

– Хочешь еще выпить? – говорит он тебе на ухо, так, чтобы ты услышала в окружающем шуме.

– Хочу, – отвечаешь ты, приблизившись вплотную.

Его рука как бы невзначай скользит по твоей талии и не встречает сопротивления: ты не отодвигаешься. Он наклоняет голову, смотрит на тебя. Вы целуетесь.

– Поедем отсюда, – говорит он.

– А как же Наташа? – спрашиваешь ты.

– Пусть остается…

– Ну нельзя же вот так…

– Вот так? – спрашивает он и целует тебя.

– Так… Я поехала. А ты… ты проводи Наташу, или оставь ее здесь, или вообще что хочешь с ней сделай… Только приедь и трахни меня… Ты понял?

Ты знаешь, что сейчас ему нравится приказной тон, – сейчас он очень уместен. Ты прижимаешься к нему и чувствуешь, как он возбужден, и понимаешь, что – приедет. Даже если для этого потребуется убить его Наташу – приедет.

Вы обмениваетесь телефонами, ты даешь ему свой адрес, возвращаешься на танцпол, прощаешься с подругами, отмечаешь, что Наташа еще не вернулась («блюет, наверное»), и уезжаешь…

Дома ты принимаешь душ, наливаешь себе вина, дежурная бутылка которого всегда стоит в холодильнике, понемногу пьешь и переодеваешься. Ты надеваешь черное короткое платьице и туфли на каблуках. Почему-то хочется именно так, в туфлях. Хочется немного красоты в этой обшарпанной съемной квартире. Красоты и грязи.

Ты открываешь дверцу шкафа, подходишь к зеркалу, смотришь на себя. Спрашиваешь:

– Нравится?

И отвечаешь:

– Мне тоже.

Закрываешь дверцу шкафа, садишься на диван. Вино бьет в уже затуманенную алкоголем голову, ты закрываешь глаза и представляешь комнаты роскошных отелей, затем открываешь – и видишь старые обои, еще более отвратительные в желтом свете люстры советского производства. «Грязь и красота». Сама эта мысль возбуждает.

Раздается звонок домофона. Ты допиваешь вино, относишь пустой бокал на кухню, кладешь его в раковину, открываешь дверь.

Он входит и с порога набрасывается на тебя. Твой вид сразил его окончательно. Это ясно. Мимоходом ты думаешь, что если прямо сейчас он не получит свое, то от возбуждения кончит прямо так. Эта мысль забавляет.

– Погоди, – говоришь ты и отстраняешь его. – Давай сначала выпьем. – И идешь в комнату.

Он за тобой.

– Вино в холодильнике на кухне. Бокалы там же, в шкафу. Неси.

Он приносит бутылку и два бокала, ставит их на стол и наливает вино.

– Садись, – говоришь ты.

Он садится рядом, дает тебе бокал.

– Ну, за что пьем? – спрашиваешь ты.

– За тебя! – говорит он.

«Ну да, чего еще следовало ожидать?» – думаешь ты.

Чокаетесь, пьете. Ты приближаешься к нему, целуешь в губы, затем шепчешь на ухо:

– Ну что, хочешь меня?

…Все закончилось быстро, чего и следовало ожидать. Он спрашивает:

– Где у тебя душ?

– Там дверь, около кухни… – отвечаешь ты. – Здесь не заблудишься. – И смеешься.

Он уходит. Ты наливаешь себе еще вина, включаешь музыку и ждешь его. Того, что было, тебе определенно мало.

Он возвращается, наливает себе, располагается на диване рядом. Ты смотришь на него, понимаешь, что пора его подзадорить, и спрашиваешь:

– Как там Наташа?

– Я ее отвез домой и уехал.

– Что ты ей сказал?

– Что ей надо выспаться.

– И все?

– Все. Она напилась. В такси уснула. Еле разбудил.

После некоторого молчания ты спрашиваешь вызывающе, глядя прямо ему в глаза:

– Правда, я дрянь?

– Да, – отвечает он.

– Дрянь и заслуживаю наказания?

Ты чувствуешь, как в нем что-то шевельнулось. Он еще пока не вполне понял, как расценивать твои слова, но его мозг уже отреагировал. Ты видишь это по его лицу, по изменению позы, по каким-то едва уловимым движениям…

– Давай же!

Он все понял…

– Иди сюда, сучка, – говорит он, крепко берет тебя рукой за плечо, затем за шею, кладет на диван лицом вниз и…

В первые несколько дней после нашего последнего разговора я скучал по Алине. Во-первых, мы все-таки стали ближе, потому что она начала что-то рассказывать, а во-вторых, сам этот рассказ показался мне интересным, и не потому, что он раскрывал какие-то психологические аспекты (по-прежнему не было ясно, зачем все-таки она ко мне обратилась и в чем конкретно состояла проблема, которую надо было решить), но потому, что был интересен сам по себе. А может быть, это она сама уже до такой степени смогла меня увлечь, что я готов был слушать из ее уст что угодно.

Я приходил на работу, делал свои повседневные дела, принимал других посетителей, если они были (однако без особого интереса), и где-то в глубине души ждал ее звонка. Сам я умышленно не звонил – не навязывать же свои услуги! А делать дружеские звонки я пока не решался. Едва ли тут шла речь о дружбе, да и я держался с ней, насколько это было возможно и уместно, официально, как и с любым другим пациентом. Но все же эта внешняя официальность никак не означала, что внутренне я настроен так же. А в душе мне хотелось с ней сблизиться, и я скучал.

Особенно я ожидал ее звонка на третий день. Спроси у меня кто, почему именно такой срок я назначил, может быть, я бы и не ответил. Скорее всего, это было связано с тем, что встречаться мы планировали как минимум раз в неделю, и следовательно, по истечении трех дней нужно было уже или встретиться, или назначить дату и время следующего визита. Кажется, логично. В подобных случаях мозг всегда придумывает какие-то как будто бы здравые объяснения и начинает ждать. А потом огорчается, когда не происходит того, что он сам себе выдумал.

Конечно, прежде всего тут играло роль то, что она мне понравилась как женщина. Если бы не это, то мне было бы все равно. Не в первый же раз люди не приходят на встречи, или отменяют их, или уходят и больше не появляются. Я всегда к этому относился без каких-либо эмоций, так сказать, с пониманием. А тут – другое. Тут интерес, и один из самых сильных интересов для мужчины – интерес к женщине. Интерес дикий, животный, который не заглушается моими предрассудками относительно того, что женщина уже была замужем, что у нее, возможно, даже есть дети, который не слабеет от подозрения, что она, вероятно, совсем не такой ангелок, каким хочет казаться, – интерес, практически никак не зависящий от мыслительного процесса и потому самый опасный, который может сгубить в два счета…

Однако вскоре случилось то, что изменило и мое отношение к этой ситуации, и вообще всю мою жизнь. Я встретил девушку. Да, знаете, как это обычно бывает: что-то происходит, когда этого совсем не ждешь. Нет, это было не то чтобы случайностью, но все же вышло как-то неожиданно.

А случайным мое знакомство с Катей не было потому, что какое-то время назад (еще задолго до встречи с Алиной) я ощутил в себе твердую убежденность в том, что мне пора уже завести серьезные отношения и, может быть, даже жениться, если повезет, и с этой целью я зарегистрировался на сайте знакомств. От этого сайта я на самом деле многого не ждал, но рассудил, что если такой способ знакомиться имеется, то будет не лишним им воспользоваться. Конечно, мне приходилось встречаться с разными женщинами, и в основном это происходило в дружеских компаниях, однако ничем серьезным, да и несерьезным, обычно не заканчивалось. А постепенно и эти встречи исчерпали свой потенциал: люди-то одни и те же, и если что не получилось сразу, то уже, считай, и не получится. Оставалась только надежда на то, что в какую-то из таких компаний попадет незнакомая, да еще и свободная девушка, и можно будет попробовать завести с ней дружбу и роман.

Однако время шло, а ничего такого не происходило. Прежние знакомые уже или не представляли интереса, или совершенно не интересовались мной, а новые, хоть и периодически появлялись, но, как это бывает, – то они для меня не такие, то я для них не такой. Смотришь и знаешь наперед: ничего не получится…

Короче говоря, так я и существовал в одиночестве, и ждал, когда произойдет чудо, и сам по мере возможности пытался наступление этого чуда ускорить. Таким ускорением был в том числе сайт знакомств. Я зарегистрировался на нем, листал анкеты девушек и писал им. И здесь тоже поначалу меня ждало разочарование.

То ли я не понимаю современных тенденций, то ли просто такие люди мне попадались, но вот что я заметил и до сих пор не могу дать этому подходящего объяснения. Находишь девушку и пишешь ей: «Привет. Как дела?» – ну, или что-то в таком духе. А в ответ вроде: «Ты ничего пооригинальнее не мог написать?» И это сплошь. Такой запрос от них: удиви меня с первого слова. Черт побери, да как мне тебя удивить, если я тебя не знаю совсем? А еще вот какая штука. На этом сайте, как оказалось, все счастливы. Я это понял, потому что некоторые все же на мой архаичный и немодный вопрос «как дела?» отвечали вроде того: «Да все супер. Вау. Лучше, чем у меня, ни у кого больше». И это вполне нормально: позитивное начало всегда приветствуется. Удивляло другое: при дальнейшем общении этот самый настрой сохранялся, преувеличивался или преобразовывался в то, что в ее жизни и без таких, как я, все замечательно.

– Давай встретимся.

– Зачем? Я не хочу отношений.

Или:

– Да меня и так все устраивает.

Или:

– Ой… я так устала от всего… даже не знаю, когда…

И я мог бы окончательно увериться в том, что морально устарел, но не стал торопиться с таким выводом. Останавливало меня то, что это было просто каким-то поголовным явлением (не мог же я вдруг стать таким неподходящим для всех), а еще то, что некоторые (и даже многие!) прямо в статусах писали: «Я одна и счастлива», «Устала от отношений», «Рассталась с парнем и чувствую себя замечательно».

В общем, в результате пользования этим сайтом популярность среди женщин, ищущих на нем счастья (или чего-то другого), я завоевать не сумел и запутался окончательно. С двумя, правда, случился-таки более или менее долгий диалог, и я даже пригласил их на свидание, но одна на мое приглашение не ответила, а вторая ответила, что согласна, но не пришла. После определенного количества таких попыток не то чтобы завести отношения, но хотя бы просто встретиться, посмотреть друг на друга и пообщаться, я испытал некоторое разочарование: вообще становилось непонятно, зачем они все сидят на сайте знакомств, если знакомиться не хотят.

И вот, не дождавшись звонка Алины и на четвертый день, пребывая в каком-то тоскливом настроении, я открыл этот сайт, начал листать фотографии девушек, остановился на одной, Кате, и написал. Через пару часов она мне ответила. Завязался разговор. Детали я, конечно, уже не помню, но могу сказать точно, что он был не напряженным и шел сам собой. Казалось бы, странно, но даже к чатам это применимо. Вроде бы не видишь собеседника и делаешь какие-то заключения только на основании пары строчек текста, но эти самые заключения, в сущности, точно такие же, как если бы вы общались вживую. Мозг рисует весь образ на основании этой пары строк. И далеко не факт, что созданный образ соответствует реальному человеку, с которым общаешься таким образом. Это, конечно же, очевидно, но меня очень радовал уже тот факт, что диалог хоть с кем-то получился и более того – был интересным.

Через несколько дней такого общения я предложил увидеться, и она не отказалась. Мы встретились вечером в парке, прогулялись, поговорили и, кажется, оба поняли, что общение нам стоит продолжить. Так между нами стали завязываться отношения, и через несколько свиданий мы уже начали (по крайней мере, я) считать себя парой. Интимной близости между нами еще не было и все ограничивалось только ухаживаниями, поцелуями и прочим в таком роде. Здесь я не спешил, и не потому, что мне не хотелось (это было бы странно), но скорее потому, что не привык кого-то тащить в постель на первом свидании. Да и намерения у меня были серьезные, а не просто переспать. Короче говоря, здесь я тоже проявил свой традиционный и, на взгляд многих, наверняка устаревший подход.

Как бы то ни было, отношения наши развивались хорошо, мне было комфортно, я был влюблен и рад этому. Об Алине я почти не вспоминал, а если и вспоминал, то скорее из любопытства: все же придет она еще или нет?

Запись от 18 апреля 2016 года

– Я такая дрянь…

– Почему?

– Ненавижу себя!

(Пауза.)

– Потому что нельзя быть такой!

– Что-то произошло за эти три недели? Честно говоря, я уж начал думать, что вы не придете…

– Можно ли быть с человеком, которого не любишь?

– Какой философский вопрос… Для начала надо определить, что такое любовь.

(Она повышает голос.)

– Ну вы же понимаете, о чем я!

– Может, и да. Но если говорить обо мне, то тут вот как. Я, пожалуй, умом могу это понять, но на личном опыте такое вроде как не испробовал. Отношения у меня, конечно, были. И не все идеальные. Иначе бы я, наверное, все-таки женился…

(Делаю паузу, затем продолжаю.)

– И, может быть, страсти – такой, знаете, чтоб голову сносило, – у меня не было, но в целом мои девушки мне нравились… Ну и все такое. Но это что касается меня… Вообще я вдруг почувствовал, что сегодня вы в роли психолога, а я вам рассказываю о своих переживаниях…

– А я с удовольствием вас приму как пациента. Я знаете как людей чувствую! И многие мои знакомые ко мне обращаются.

– Так вы тоже психолог?

– Ну вроде того…

(Пауза.)

– Нет, я нигде для этого не училась, диплома у меня нет, но друзья часто советуются со мной по каким-то вопросам, и я говорю им, как лучше поступить. Я много книжек на эту тему прочитала. И вообще мне кажется, что у меня природная склонность к таким вещам.

– Интересно. Но что тогда привело вас ко мне?

– Сапожник без сапог. Знаете, я в детстве думала, что врачи не болеют. Потому что они сами лечат. А потом поняла: они болеют так же, как и другие люди, и ходят к другим врачам лечиться. Вот и со мной то же самое.

– Ну да. Это правильно. Только барон Мюнхгаузен сам себя за волосы из болота вытаскивал.

(Смеется.)

– Вот пришла к вам, и хоть настроение поднялось.

– Обращайтесь.

(Пауза. Затем она говорит.)

– Ну вот любовь – это… это когда не можешь жить без другого человека. Это когда хочется раствориться в нем. Когда хочешь ему приготовить завтрак, а не когда просыпаешься, видишь его рядом и жалеешь об этом… О том, что проснулась. Почему так-то? Почему со мной? Никогда уже не будет нормально!

– Но если все так, то зачем нужны эти отношения? Может быть, мой вопрос не вполне корректен, но все же…

– После этой дурацкой свадьбы, потом развода… Такое чувство, что какое-то колдовство. Все заканчивается ничем. Вы только не подумайте, что я тут со всеми подряд и уже сто человек перебрала… Нет, почти никого не было… Мы познакомились, нас потянуло друг к другу. Сразу. Видишь и думаешь: мое! Но, блин… Потом понимаешь, что ошиблась. Вот дура! В очередной раз так вляпаться! А теперь он приходит, а я… Я не хочу.

– Тогда зачем вам это?

– Я не знаю. Не знаю… Я запуталась. Думаете, надо расстаться?

– Я не могу судить. И не могу такое советовать. Вам решать. Но если отношения не доставляют удовольствия, зачем тогда они нужны?

(Пауза. Затем она говорит.)

– Мне кажется, все это в наказание… Наверное, я этого заслуживаю. А раз так, то пусть будет.

– Наказание за что?

– За все…

Конец записи

Конечно, разговор на этом не закончился, но, по сути, дальше ничего интересного не было: все одно и то же, одна и та же абстракция, одни и те же мысли, только в тех или иных вариациях, одни и те же лозунги и ничего конкретного. То вроде как он не тот, а потом вроде как она не та, а потом – может быть, надо время, а потом – надо решить другие проблемы, потому что они мешают нормально жить и все из-за них… Такая вереница перебивающих друг друга мыслей и ничего понятного.

Перед тем как уйти, она сказала, что обещает больше так внезапно и надолго не пропадать, а если и нужно будет сделать вынужденный перерыв в нашем общении, она обязательно скажет заранее. Завила она это несмотря на то, что я ни в чем ее не упрекнул и вообще никак не обсуждал произошедшее: личные чувства нельзя принимать в расчет, а с профессиональной точки зрения какие могут быть претензии?

Мы договорились встретиться через неделю, и она ушла. А дальше случилось странное.

Я понял: несмотря на то, что у меня теперь была Катя (пусть наши отношения еще и не достигли своего пика), несмотря на то, что встретил я Алину внутренне весьма равнодушно и во время встречи не испытывал ничего, – сейчас, когда не прошло и пяти минут после того, как она ушла, я уже скучал по ней. Странное дело. Странное и неприятное.

…Ты приходишь домой, переодеваешься в домашнюю одежду (футболку и шорты), заходишь на кухню. Включаешь чайник. Открываешь холодильник. Там пусто.

– Надо заказать… – говоришь сама себе.

Пустое состояние холодильника – обычное для этой квартиры. Наполнять его попросту некому, кроме тебя, а ты не привыкла этого делать: оставшаяся из прошлой жизни привычка. Только там были деньги, ужины в ресторанах или каждый раз заказ еды. Теперь же не до такой роскоши. А потому утром завтрак – хлопья с молоком, в обед – перекус на работе в местном буфете, вечером – как придется: готовая еда из магазина, изредка, если финансы позволяют, – поход в кафе или заказ еды домой, а часто – вообще ничего, если есть не хочется. Сегодня же есть хочется, а значит, надо идти в магазин или заказать. В магазин идти желания никакого, да и еда там не такая вкусная: готовый ужин для разогрева в микроволновке – дрянь!

Звонит телефон. Ты берешь трубку. Это Андрей. Говорит, что хочет приехать. Ты отвечаешь вяло, и суть твоих слов сводится к тому, что при собственном безразличии выбор ты оставляешь за ним:

– Хочешь – приезжай.

Он говорит, что соскучился. Ты отвечаешь:

– Ага.

Так и не дождавшись хоть какого-нибудь приятного отклика, он говорит, что будет минут через двадцать, и вы прощаетесь.

Вода в чайнике закипела. Ты достаешь чашку, насыпаешь заварку зеленого чая, заливаешь кипятком, ставишь чайник на место и с чашкой в руках подходишь к окну.

– Восемнадцатое апреля – никому не верю, – почему-то говоришь ты.

Внизу, во дворе, играют детишки. По дороге из школы застряли в этом дворе, побросали портфели и гоняются друг за другом.

До тебя доносятся голоса:

– Ты вóда…

– Нет, ты вóда!..

– Ребята, держи его!..

– Ах-а-ха-а-а!!!

– …Алина!

Это не детский голос. Ты прислушиваешься.

– Алина!!!

Это мужской голос. Это он. Ты делаешь вид, что не слышишь и продолжаешь играть.

– Алина, домой!!!

«Не пойду я никуда», – думаешь ты и кричишь:

– Юля! Юля! Эй! Догони меня! Ах-а-ха-а-а…

Вдруг кто-то хватает тебя за руку. Крепко. Ты так увлечена игрой, что не можешь остановиться и пытаешься бежать дальше, но не можешь: руку крепко держат. Ты поднимаешь голову: отчим.

– Пусти меня!!!

– Алина! Я долго буду тебя звать? Домой! – говорит он сурово.

– Не пойду! Я не пойду с тобой!

– Куда ты денешься! – говорит он.

Лицо его искажается злобой. Он тащит тебя домой.

– Отпусти меня! Я не пойду с тобой! – кричишь ты.

– Замолчи, – говорит он.

– Дура-ак!!! – кричишь ты очень громко – и только после этого понимаешь, что произнесла.

Он приходит в ярость. Тащит тебя по лестнице на второй этаж, там ваша квартира.

– Ну, сейчас ты у меня получишь! Достала! Еще и дураком обзываешь!

Открывает дверь, которую, выходя, не запер на ключ. Затаскивает тебя домой и запирает дверь. Пока он возится с замком, ты вырываешься. Его это не сильно волнует: все равно уже не убежишь.

– Алина! Алина!

Ты затаилась на кухне и ждешь его. В руках у тебя кружка с компотом, которую ты взяла на столе. Он зайдет, и ты бросишь ее в него.

– Ты где?! Я тебя просто так, что ли, зову? Меня на работу срочно вызвали! А я тебя ловить должен…

Он входит, и кружка летит в него. Он стоит в обляпанных брюках, которые только что надел, чтобы идти на работу. Он стоит, смотрит на испорченные брюки, затем на тебя, молча вынимает ремень, хватает тебя и тащит в другую комнату.

В первый и в последний раз в жизни он бьет тебя…

– …Алина… Алина…

Ты с силой отбрасываешь руку, взявшую тебя за плечо, и оборачиваешься.

– Алина, с тобой все в порядке?

Это Андрей.

– Блин. Я задумалась. Как ты вошел?

– Дверь была открыта.

Его появление тебя совсем не радует. Лучше бы еще постоять, посмотреть в окно, покопаться в своих мыслях, пофантазировать. Хотя сейчас это были совсем не фантазии, все происходило на самом деле. Только лет тебе было двенадцать, и, конечно, в такие игры вы не играли. И отчима своего ты как будто терпеть не могла: провоцировала да задирала. А он? Он оставался равнодушным до одного случая – единственного, когда тебе удалось его спровоцировать по-настоящему, и единственного, когда он наказал тебя таким образом. И, что самое странное, ты была этому рада.

– Чай пьешь? – спрашивает Андрей.

– Как видишь, – говоришь ты.

– Что-то не так?

«Как тебе объяснить, что не так?»

– Я есть хочу.

– Так поешь.

Андрей открывает холодильник, смотрит на пустые полки и говорит:

– Но тут есть нечего…

– Сама знаю.

– Пошли куда-нибудь поедим.

– Я не хочу никуда идти!

– Почему не хочешь?

Тебя начинают выводить из себя его глупые вопросы. «Тупой дурак, как я тебе сейчас объясню, почему не хочу никуда идти? Просто не хочу! С тобой не хочу! Сама не хочу! Не хочу!» Ты едва сдерживаешься, чтобы не наорать на него, но понимаешь, что рано. Ты заранее знаешь, что ссора неизбежна, и возможность поорать сегодня еще будет (и уже скоро), но ситуация пока не дозрела. После некоторой паузы, очнувшись от собственных мыслей, ты смотришь на него и говоришь спокойным тоном:

– Почему ты ничего не купил?

– Чего не купил? – спрашивает он.

– Еды не купил! – отвечаешь ты, раздражаясь.

– Я разве знал, что у тебя есть нечего и что надо купить?

– Да ты вечно ничего не знаешь…

Ты садишься на стул, подпираешь голову руками и говоришь:

– Господи… Да что же мне так везет?

Андрей стоит рядом, пытаясь сообразить, что происходит. Ты продолжаешь:

– Ну неужели трудно догадаться?

– Как я, по-твоему, должен был догадаться?

– Если человек любит, он догадается… или спросит… Он заботится о своей девушке… А ты зачем ко мне ходишь? Потрахаться? Ну как? Нравится тебе? А?!