Текст книги "На буксире. Гошины штаны. Алина. Ключ на 32. Пляски розовой лошади"

– Пока ты там возишься, мы тут хорошо проводим время! – сказала Госпожа Назарова и еще раз поцеловала Проторгуева.

– Баба на корабле… – злобно пробормотал Капитан Назаров и, видимо, хотел продолжить мысль каким-то ругательством, но вдруг сбоку от себя, с той стороны, где возле Проторгуева стояла Госпожа Назарова, услышал оглушительный рев и сразу за ним – визг.

Он подскочил, повернулся в сторону, откуда донеслись эти звуки, но все, что успел увидеть за долю секунды, – это летящее в него тело жены.

Она врезалась в него с такой силой, что вместе они пролетели еще пару метров и упали на пол.

– Что, суки, недооценили силу русского спецназа?! – услышали они громовой голос разъяренного Проторгуева.

Наученный горьким опытом прошлого раза, сейчас он действовал быстро. Пока Капитан Назаров и его жена барахтались на полу, еще не придя в себя от случившегося и пытаясь понять, живы ли они еще, Проторгуев схватил лежавшие на столе наручники и скотч, подбежал к ним и стал связывать. Учитывая неординарные способности Капитана Назарова и, возможно, его жены (хотя она их и не проявила, он подумал, что лучше подстраховаться), Проторгуев не ограничился связыванием рук…

Через несколько минут все было готово: Капитан Назаров и его жена неподвижно сидели рядом на стульях в ожидании своей участи.

«Пляски розовой лошади»

Глава 7. Мечты сбываются

Авнозар и Дора были объявлены мужем и женой. Уполномоченный служащий провел ритуал, во время которого Король то и дело поторапливал его («Давай быстрее», «Что ты опять заладил?», «Зачем ты их спрашиваешь? Решили все уже» и тому подобное), молодые поставили подписи в специальной книге – и лицо Короля озарила радостная улыбка. Он спустился с трона, чтобы поприветствовать только что образовавшуюся семью, подошел к молодым, поцеловал Дору, подмигнул ей и сказал: «Жду наследника», Авнозара похлопал по щеке (видимо, вместо поцелуя), ничего ему не сказал и вернулся на свое место.

Молодожены сели за стол. Авнозар был угрюм оттого, что ненавидел Короля и все его окружение, которое уже презирал. «Похлопал меня по щеке, мразь, – злобно думал он. – Похлопал, как лошадь! Доберусь я до тебя, и тогда!.. Ответишь и за себя, и за свою дочь, и за все унижения…»

– Дорогой, ты же не хочешь опять лошадкой стать? – неожиданно спросила Дора, повернувшись к нему.

– Нет, а… А что? – озадаченно произнес он.

– Просто уточняю, – ответила она, улыбаясь. – Лучше не надо. Тебе же здесь нравится, да?

– Ага.

– И Король нравится, да? Он такой душка!

– Очень! – прошипел Авнозар сквозь зубы, а сам подумал: «А когда я займу его место, он мне будет нравиться еще больше!»

– Я так и знала, так и знала! – вскрикнула Дора. – Ты чудо, муж мой!

Их разговор прервал громкий голос Короля.

– А теперь – пить! – призвал он и встал с трона, держа в руке кубок.

Все тоже встали и подняли бокалы, ожидая королевского тоста.

– За молодых! Ура! – провозгласил Король и залпом выпил.

«Ура!» – пронеслось по залу. Зазвенели бокалы. Все выпили. Король опустился на трон. Все тоже сели.

Настроение у Авнозара было странное. С одной стороны, он чрезвычайно радовался такому стечению обстоятельств, что вмиг стал важной персоной и пророчили ему большое будущее. С другой стороны, с высоты своего нынешнего полета он уже ненавидел все это общество и жаждал наступления момента, когда пророчество начнет работать в полную силу, чтобы покарать тут всех за те унижения, которые они ему доставили. По крайней мере это касалось капитана Жожо, шептавшего на ухо Королю советника, того, кто крикнул «запрячь», и самого Короля. Тогда он будет править единолично! Тогда наступит настоящее счастье!

И от таких странных мыслей, и после всего случившегося Авнозар твердо решил напиться. Жожо, который теперь был сама любезность, то и дело звал лакея, и если подходил тот, которого он пригласил к себе вечером, то Жожо ласково говорил ему:

– Смотри, бокал моего друга опустел…

А затем облизывал губы и добавлял:

– Наполни его.

Лакей трясущейся рукой неловко наливал и уходил, а Жожо с вожделением поглядывал ему вслед.

Если же подходил другой слуга, Жожо грубо говорил ему:

– Ты ослеп, что ли?

– Нет, ваше сиятельство… – в замешательстве отвечал тот.

– Тогда какого дьявола у моего друга пустой бокал?!

Слуга наливал Авнозару водку, а Жожо говорил ему:

– А глаза я тебе выколю. Они тебе все равно не нужны, как я погляжу.

Тогда Дора успокаивала его, говоря ласково:

– Жожо, так ты нас совсем без прислуги оставишь. Пощади.

А потом добавляла:

– И вообще, какой-то ты сегодня агрессивный. Уж не влюбился ли?

Жожо расплывался в улыбке и отвечал:

– Эх, госпожа Дора, доживете до моих седин и поймете, как молодость издевается над старостью… Хотя нет, вы-то всегда будете прекрасны. Это старый Жожо… Бедный старый Жожо…

– И как же она издевается? – спрашивала Дора.

– А вот так… Бывает, подойдет совсем близко и, знаете, дразнит, ничего не говоря, но собой дразнит, и ничего не остается, как смотреть на это и…

Он замолкал, а Дора продолжала:

– …И звать в гости сегодня вечером?

– А что поделать? – разводил руками он. – Что остается? Смейтесь, смейтесь над чужими слабостями…

Спустя час Авнозар уже прилично напился. Он почти не участвовал в разговоре и думал о своем. Даже предвкушение предстоящей брачной ночи почему-то не радовало его настолько, чтобы поднять настроение. Он начинал представлять Дору раздетой, и вроде бы мысль пыталась идти дальше и развить этот интимный сюжет, но потом другая, подлая и коварная мысль о том, как этот гадкий Король руками Жожо его унизил, как тот негодяй шептал Королю на ухо, как другой негодяй крикнул: «Запрячь!», выводила его из себя, и он выпивал еще, морщился и ощущал, как волна алкоголя еще больше его накрывает.

Дора, которая все это время разговаривала с Жожо на пошловатые темы соблазнения им мужчин, спросила вдруг:

– Жожо, скажи честно, а как тебе мой муж?

Капитан посмотрел на уже клевавшего носом Авнозара и ответил растерянно:

– Даже не знаю… Не думаю, что это было бы правильно…

– Я ведь не предлагаю тебе ничего… Просто так спрашиваю. Он тебе не нравится?

– Скажу прямо, госпожа Дора: не настолько. То есть он, конечно, великолепен, но моя слабость – те, кто помоложе. И к тому же сердце мое, как вы уже поняли, увы, несвободно, и как раз по этой причине у меня свидание…

Авнозар, как будто сквозь туман услышавший этот разговор и уловивший суть, поглядел пьяными глазами сначала на Дору, затем на Жожо, и спросил:

– Что происходит?

Дора погладила его по голове:

– Ничего, мой дорогой. Просто мы с Жожо дурачимся и шутим, пока ты отдыхаешь.

– Смотри у меня! – сказал он грозно.

– Люблю суровых мужчин! – проговорила она и улыбнулась.

Однако после услышанного Авнозар решил поменьше пить, от греха подальше. Перспектива быть отданным Жожо ему совсем не понравилась, и даже если это была шутка, то какая-то не очень приятная.

Потом Король скомандовал, что все должны танцевать. Слуги открыли двери в большой зал, гости встали из-за стола и направились туда. Плясали весело, и Авнозар даже слегка протрезвел, а настроение его улучшилось. Ему казалось, что танцует он лучше всех. Все улыбались и бросали на него наигранно восхищенные взгляды. На деле же он плясал как обезьяна, то высоко подпрыгивая, то почти ползая, то размахивая руками, то едва не волоча их по полу, то закидывая голову назад, то, наоборот, кланяясь до земли. Это больше походило на ритуальные танцы. Все остальные гости устроились вокруг Авнозара и наблюдали за ним. Дора тоже сперва смотрела, а затем, чтобы не отстать от мужа, тоже зашла в круг и стала плясать подобным же образом. Смотрелось это чудно и дико. Все, однако, шептались, и то и дело можно было слышать восторженные реплики: «Вот это да!», «Видно породу!», «Настоящие танцы!»

Когда мелодия закончилась, Авнозар остановился, с надменным видом оглядел окружающую их с Дорой толпу и скомандовал:

– Водки мне! Говорить буду!

– Водки! Водки! – пронеслось в толпе.

Послышались шаги бегущего лакея. Он пробрался сквозь придворных и подал бокал Авнозару.

– Ты ослеп, что ли? – спросил тот.

– Никак нет, Ваше… Ваше высочество… – растерянно ответил лакей.

– Тогда почему не видишь, что у моей жены в руке нет бокала?!

– Прошу извинить, – сказал лакей, покорно согнулся и убежал.

– А глаза я тебе выколю! – крикнул ему вслед Авнозар.

«Храбрый!», «Справедливый!», «Мудрый!» – раздалось в толпе. Молодая жена смотрела на него с восхищением и восторгом. Лакей быстро вернулся, любезно подал бокал Доре и скрылся.

– Тост! – сказал Авнозар и поднял руку.

Все приготовились слушать. Он продолжил:

– У каждого из нас есть мечта! И если к ней идти – целенаправленно, упорно, – она обязательно сбудется. Расскажу я вам историю, как жила-была ма-а-аленькая лошадка, которая всегда, с самого рождения, мечтала быть человеком…

Авнозар смотрел в пол, изображая на лице задумчивость высшей степени. Казалось, еще чуть-чуть, и он пустит слезу. Его слегка покачивало от выпитого. Он продолжал:

– И хотя это была красивая лошадка, о-очень красивая лошадка… Она все равно мечтала стать человеком… И эта ма-а-аленькая лошадка шла к своей цели долго и упорно, преодолевая страхи, обходя стороной негодяев…

«Многих обошел?»

Ему показалось, что это донеслось из толпы. Он встрепенулся и испуганно оглядел придворных. Все молчали и смотрели на него, ожидая продолжения речи.

«Наверное, показалось», – подумал Авнозар, однако все же решил момент с негодяями осветить подробнее:

– Конечно, с некоторыми из них пришлось столкнуться лицом к лицу…

«И не только к лицу», – снова услышал он голос из толпы.

– Кто это сказал? – спросил он испуганно.

– Дорогой, не обращай внимания! – сказала Дора. – Продолжай свою речь! Мы в восторге от твоего ораторства!

– От ораторства? – спросил Авнозар.

– Ну конечно! Конечно! – восторженно подтвердила Дора.

– Да! Да! – поддержала ее толпа. – Великий оратор! Великий! Мастер слова!

– Ну, раз так, – сказал Авнозар, когда публика поутихла, – я продолжу…

Он ощутил прилив невероятной гордости, а потому выпрямился, задрал подбородок и посмотрел на окружающих сверху вниз.

– И вот благодаря упорному труду и терпению ма-а-аленькая лошадка однажды стала человеком… Сбылась ее мечта! Мечта, которая не должна была остаться мечтой! Мечта, которой суждено было сбыться!

Он призадумался и резюмировал:

– Так выпьем же за то… за то… В общем, за розовых лошадей! Ура!

Толпа стояла молча. Дора сначала с удивлением посмотрела на него, но потом подняла бокал и сказала громко:

– Гениальный тост! Мой муж – гений!

«Запрягайте розовую лошадь!» – донеслось из толпы.

Авнозар стал озираться. Никто не подал виду, будто что-либо слышал. «Может, опять показалось», – подумал он.

Дора, с гордостью глядя на Авнозара, выпила все до дна и сказала: «Пошли, муж мой! Нам пора в постель!», после чего сразу направилась к выходу. Придворные расступились, пропуская молодых. Уже перед дверями Дора подняла руку вверх и, не оборачиваясь, громко сказала:

– Гуляйте, господа!

– Ура! – услышала она за спиной.

Лакеи распахнули двери, и Дора с Авнозаром вышли.

Двери закрылись.

Конец седьмой главы

Набрав холодной воды, Проторгуев стал лить ее на голову доктору Дудину и хлестать его руками по щекам, пока тот не очнулся.

– Что?.. Что случилось? – растерянно спросил доктор, озираясь.

– Посмотри, что с теми, – скомандовал Проторгуев, указав на Заброшенного и Конюхова.

Вставая со стула, Дудин увидел Капитана Назарова и Госпожу Назарову и ужаснулся:

– Господи боже…

– Хорош разглядывать этих кретинов! – заорал Проторгуев. – Проверь тех!

Сам он в это время пытался привести в чувство Судьбоносного тем же способом, который был эффективен в отношении Дудина: поливал холодной водой и хлопал по щекам.

– Да-да… – сказал Дудин и сел на пол рядом с Заброшенным.

Тут он заметил, что его собственная рука в крови и со следами от уколов.

– Это еще что?.. – спросил он.

– Повезло тебе, что ты нарколыга, – сказал Проторгуев. – Этот хрен вены у тебя не нашел… А то бы щас валялся рядом с этими двумя…

– Не нарколыга я, – смутился Дудин.

– Ладно, рассказывай!.. – ответил Проторгуев. – С этими что?

– Заброшенный – труп… – сказал Дудин. – И Конюхов тоже, – добавил он через несколько секунд.

– Я тебя на куски порежу, – пообещал Проторгуев Капитану Назарову, перейдя от выходящего из транса Судьбоносного к Блоку.

В ответ раздалось мычание.

– Помоги с остальными, – обратился он к Дудину.

Доктор поднялся с пола и пошел оживлять Фридмана.

Через несколько минут Судьбоносный, Блок, Фридман, Проторгуев и Дудин сидели на стульях и молча глядели на связанных Капитана Назарова и его жену. Трупы Заброшенного и Конюхова отнесли в другой конец комнаты и накрыли чистыми скатертями, которые нашли тут же, в ящике с хозяйственными принадлежностями.

Молчание было тяжелым. Никто не хотел говорить. Не до конца еще прошел алкогольный хмель. Головы были тяжелы от гипноза и страшно болели. Мысли путались. Не вполне осознавался весь ужас произошедшего, и каждый в глубине души понимал, что все ощущение моральной тяжести – только впереди, после отрезвления и полного осознания. Делать, однако, что-то нужно было уже сейчас. Первым спросил Проторгуев:

– Ну, что дальше?

– Не знаю, – сказал Судьбоносный.

– Если мы сейчас, за три минуты, не решим, как поступить с этими уродами, я ему для начала яйца отрежу, – сказал Проторгуев.

По поводу своей реплики он услышал яростное мычание и стук.

– Я бы не стал так дергаться, – сказал он. – Упадете – будете лежать на полу. А это совсем неудобно.

Совет Проторгуева был очень разумным: Капитан Назаров и Госпожа Назарова были примотаны скотчем к стульям, и резкие движения могли привести к падению вместе со стулом. Кроме того, у них были заклеены рты, так что они могли только мычать, и глаза, так что они ничего не видели.

– Хороший итог экспедиции, – сказал Блок. – Два трупа и два законченных психопата.

– Это еще не итог, – сказал Фридман.

– Так давайте определим итог! – снова потребовал Проторгуев. – У меня терпение заканчивается!

– Как ты вообще это сделал? – спросил Фридман.

– Я очнулся, когда эта курица подошла ко мне и заговорила, а потом поцеловала, – ответил Проторгуев. – Просто повезло.

Капитан Назаров взвыл.

– Да, – продолжил Проторгуев. – Скажи спасибо своей шлюхе. От ее поцелуя у меня встал, и я вышел из транса!

Капитан Назаров снова взвыл.

– Ага, но ничего, я еще ее отблагодарю! За то, что спасла нас. Готовься, шалава! – крикнул он.

Госпожа Назарова застонала.

Проторгуев спокойным голосом продолжил рассказ:

– Приоткрываю глаза, вижу: этот хрен в руку доктора шприц вонзает и ругается, что у того вен нет. Доктор, говорит, наркоман, а то уже давно лежал бы, как те. Смотрю, Заброшенного и Конюхова не видно. Думаю, им уже вколол и убил. Ну, меня от всего этого такая ярость охватила, а эта как раз близко подошла – я вскочил, схватил ее и кинул в этого придурка. Ну а дальше – вот.

Он показал на связанных Капитана Назарова и его жену, а потом на укрытые скатертями тела:

– Ну, и вот. Если бы я не очнулся, то сейчас бы мы все там лежали.

– Да уж, – сказал Фридман. – Предлагаю вот этих двоих туда положить.

И он показал пальцем на связанных.

– Нет! – сказал Судьбоносный.

– Как «нет»? – возмутился Фридман. – Как «нет»?! Эти уроды пришили наших коллег, вот так запросто, а мы что? Нет? Ничего? Живите и здравствуйте?

– Напомню вам что мы его везем с целью высадить на К-200, – сказал Судьбоносный. – И мы его высадим. Прикрепим к нему камеру – в башку врежем камеру, чтоб не выкрутил, – микрофоны прицепим и высадим, и понаблюдаем, и запишем все, а затем вернемся.

Он пытался говорить уверенно, хотя голос его дрожал.

– Ни черта себе! Значит, так?! – воскликнул Проторгуев. – Он тут дел наделал, людей убил, а мы миссию продолжаем? Как ни в чем не бывало?

Судьбоносный закрыл глаза, пытаясь совладать с собой.

– Хотите сказать, что мы должны вернуться? – спросил он. – Вернуться и доложить, что не смогли выполнить миссию, потому что этот Капитан Назаров оказался преступником и мы его казнили прямо на корабле, поэтому высаживать было некого? Или еще лучше: притащим его обратно – пусть предстанет перед судом. Ага. Для этого и летали. И за два дня до посадки развернулись, чтоб этих двоих на суд привезти. Так, что ли?

– Да что за хрень?! – не унимался Проторгуев.

– Слушай, – сказал ему Судьбоносный, начиная раздражаться. – Если хочешь, можешь казнить его, или их вместе, как хочешь. Но тогда на К-200 мы тебя высадим!

– Нет уж, спасибо! – угрюмо ответил Проторгуев.

– В том и дело. В конце концов, я за это отвечаю: и за миссию, и за два трупа, и за Капитана Назарова, – сказал Судьбоносный и добавил после некоторого раздумья: – Ну а теперь… Конюхова и Заброшенного – в морг. Этих… Этих запереть бы где-нибудь…

– Я найду где! – заверил Проторгуев.

– Хорошо, главное – не убей их. И снарядите их для высадки: камеру, микрофон и прочее.

– В башку ему камеру вкрутим. Прямо в череп. Правильно, доктор? Сможешь?

– Я все смогу! – ответил Дудин.

Капитан Назаров взвыл.

– А вторую тебе в задний проход вставим! – крикнул Проторгуев. – Мразь!

Через двадцать минут тела убитых товарищей были помещены в специальные камеры, предназначенные для подобных случаев, и все разошлись по комнатам: отдохнуть, поспать, собраться с мыслями, чтобы утром написать рапорты, что и как происходило.

Судьбоносный пришел в свою комнату и повалился на кровать, не раздеваясь. В его душе творилось что-то ужасное. Ответственность за произошедшее была, ясное дело, на нем. Два трупа. И теперь хоть плачь, хоть волком вой – ничего не изменить… Раздался звонок телефона. Он взял трубку. Проторгуев доложил, что злодеи определены в отдельные помещения и оставлены там дожидаться дальнейших распоряжений.

– Хорошо, завтра решим, – ответил Судьбоносный. – Спасибо.

Он разделся, принял душ и лег. Спать ему, однако, почти не пришлось из-за все тех же тяжелых мыслей о произошедшем – и о будущем. Как теперь завершить миссию? Как вернуться? Как объяснить начальству? И главное, что сказать родственникам? Вот были ребята, а вот их уже нет. И виноват – он, Судьбоносный. А потом… Потом трибунал и расстрел. Ну, может быть, не расстрел, но лет десять точно дадут… И еще вопрос, что лучше, поскольку эти десять лет надо прожить, а он не понимал как и не был уверен, что имеет на это право. Впрочем, сейчас главное одно – завершить миссию на К-200, а дальше будь что будет. Но как же? Как же…

И снова мысль шла по кругу, он открывал глаза, смотрел на часы, отмечал, что еще тридцать минут прошло… За пару часов до времени, когда должен был сработать будильник, Судьбоносный забылся тяжелым сном.

Утром все подготовили рапорты о происшествии, а в обед собрались у начальника экспедиции в кабинете решать, что делать дальше.

– Неважно ты выглядишь, – сказал Блок, глядя на Судьбоносного.

– Да, – сухо ответил тот. – Я пока на теплой кровати спал, двое наших парней в морге переночевали.

– Я бы на твоем месте не стал винить во всем себя. Хотя бы потому, что все мы здесь не просто так, и все это – не просто так, и эти два урода – не школьники-дилетанты…

Судьбоносный молча смотрел на Блока. Тот понял, что можно продолжать.

– Вчера я сказал, что он действительно когда-то был капитаном дальнего плавания. И однажды попал в плен к пиратам где-то у берегов Бразилии, и каким-то образом из плена сбежал. Как сбежал – одному богу известно.

– Да ясно как, – перебил его Проторгуев и снова хотел было озвучить свою версию про интимную связь Капитана Назарова с охранником, но передумал и замолчал.

Блок продолжил:

– В общем, как бы там ни было, он сбежал. Правда, на что он рассчитывал, я не знаю. Видимо, пираты тоже не знали, потому что они, судя по всему, не бросились за ним в погоню. Иначе нашли бы. Но, скорее всего, они подумали то же, что и любой другой на их месте: больше суток человек в джунглях вряд ли протянет. В этом адском климате, без еды, воды, в окружении змей, насекомых и прочей нечисти. А он вообще не Джон Рэмбо, как мы видели. И бежать в джунгли – надо быть кретином последней степени и надеяться только на чудо. И тогда чудо случилось. Он наткнулся на племя, как он сам говорит, неконтактных…

– Это как понимать – говорит? – остановил его Судьбоносный.

– Да. Сам говорит. Точнее, говорил. Только не мне. Я же вам сказал вчера, что он псих. Не фигурально выражаясь, а по-настоящему. Он и в дурдоме был. И на учете стоял.

– Да не надо даже врачом быть, чтобы понять, что он шизоид! – сказал Фридман и обратился к Дудину: – Правда, доктор?

– Признаки, конечно, есть…

– Как бы то ни было, именно благодаря тому, что он реально безумен, все эти подробности его биографии и были записаны. С его слов, конечно же. Может быть, в ходе наблюдений или под действием препаратов он становился разговорчивым. Не знаю. Но в материалах из нашей психиатрической лечебницы, которая на Нагорной, есть эта информация. Я оттуда это все и взял. Вернее, восстановил. Потому что информацию стерли. Но стерли по-дурацки… В общем, дальше он рассказывает, что попал в какое-то племя, то ли вообще бесконтактное, то ли полудикое, и вот почему они его не убили и не съели…

– Потому что он притворился бабой и стал женой вождя! – все-таки не сдержался Проторгуев.

– Этого не знаю, – сказал Блок.

– Ну, я у него вечерком спрошу, – пообещал Проторгуев со злорадной ухмылкой.

Судьбоносный сурово посмотрел на Проторгуева, давая понять, что его шутки неуместны. Лицо того стало серьезным.

Блок продолжил:

– В общем, в этом племени он приобрел несколько полезных навыков. Во-первых, попробовал там варево из лианы и других местных растений – называется аяуаска. Что-то вроде наркотика. Галлюциноген. Во-вторых, как он сам говорит, шаман племени открыл ему приемы колдовства. В общем, якобы там он и научился своим гипнотическим штукам.

– Или просто под влиянием этой дури у него высохли мозги и проснулись таланты, – предположил Проторгуев.

– Не знаю насчет высыхания мозгов. Собственно, дебилом его не назовешь, а вот другие качества, психологические, явно усилились. Усугубились, что ли. Он в итоге прожил с ними два года и вернулся на родину. Как вернулся, не знаю. Это не описано. В общем, встретили его, конечно, с почестями, как героя, но капитаном больше не назначили…

– Еще бы, увидели, каким придурком вернулся! – сказал Проторгуев.

– Может быть. Но все-таки дали ему почетную должность консультанта в морской академии. Власти как таковой нет, обязанности тоже никакие, но зато при деле и вроде не бросили. Вообще, я считаю, поступили благородно. А вот о нем такого не скажешь. У него начались странности. Я восстановил сухие выжимки из личного дела и полную картину дорисовал уже сам, но, думаю, на девяносто процентов она соответствует действительности.

Для начала надо сказать, что капитан на судне – не просто руководитель. Это человек особого статуса. Связано это с тем, что корабль – фактически автономия, где есть коллектив специалистов, выполняющий задачу, и где отсутствуют представители власти, к которым мы привыкли: полиция, суды, административные органы и так далее. Так вот, капитан на корабле раньше был и судом, и полицией, и службой исполнения наказаний. Потом, конечно, все резко изменилось, когда капитан как таковой стал просто не нужен, и сейчас даже это слово почти не произносят. Технологии продвинулись, корабли стали рулить сами. Вместо капитанов появились директора, которые вроде как и главные, а вроде как и не имеют таких полномочий, как раньше.

Блок сделал паузу. Судьбоносный сидел, задумавшись, с неподвижным лицом. «Полномочия, главные, директора… Заблуждаешься ты, Блок… Что тогда, что теперь – нет у нас никаких полномочий, если разобраться. Все мнимо. Все мы винтики одной системы. Просто кто-то сволочь последняя, а кто-то… кто-то… – Он не мог найти подходящего определения. – …Нормальный. Ага, два трупа – и нормальный. Нет. Трус. Вот оно. Более подходящее. Но если и так, то кто не трус тогда? Сам же выбрал все это. Да и бывает ли иначе? Бывает?.. Бывает!»

«Все в порядке?» – как будто издалека донесся до него вопрос Блока.

– Да, извини, я просто… задумался, – сказал он. – Продолжай.

– Так вот. Капитан Назаров очень переживал по поводу своей новой должности. Великодушия чиновников он не оценил, поскольку власти у него больше не было, и это его сильно злило. На занятиях – он обязан был проводить кое-какие занятия – он то и дело орал на людей, выгонял их из кабинета. Один раз даже дошло до драки. Он пнул отвечающего, за что тот двинул ему по морде. Случай замяли. Его не стали увольнять. Опять пожалели и списали на то, что много пережил. Да и оправдали тем, что кадр он ценный, у него же опыт…

Прошло еще полгода, и Капитан Назаров устроил случай, которого уже не стерпели. Вот еще что надо сказать… До этого он часто говаривал, что, кроме него, настоящих капитанов нет, а все вокруг сопляки и уроды. И еще – что когда-нибудь он всем покажет и докажет, кто здесь кто и настоящий капитан. Ну а второй случай такой. При проведении занятия он вдруг ни с того ни с сего замолчал, оглядел всех и заорал: «Встать! Смирно! За мной!» Это из рапорта. Он привел слушателей в кабинет начальника академии, приказал им вломиться в помещение. Они вломились, хотя кабинет был открыт. Вслед за ними туда вошел он и заявил обалдевшему начальнику, что захватил власть, что теперь он капитан с большой буквы «к» и что он теперь будет командовать этим жалким посмешищем, называемым флот, и приведет его, наконец, в порядок. Начальник успел нажать на тревожную кнопку под столом, так что прибежали ребята и очистили кабинет. Повезло ему еще, что жив остался. А те, кого привел Капитан Назаров, были как будто в прострации. Потом говорили, что ничего не помнят, кроме его последнего приказа: «Встать!» Один из них через неделю выбросился из окна. Совпадение или нет, но Капитан Назаров на допросе сказал: «Если бы не один придурок, все бы получилось». Выяснить, что он имел в виду, следствию не удалось. Короче, был суд, где его опять, можно сказать, пожалели и, учитывая прошлые заслуги и якобы геройское возвращение из плена, выгнали и направили на лечение в психиатрическую клинику. Вот так он там и оказался. А потом вышел. И после встретил свою жену.

– Такую же, как он, – предположил Проторгуев.

– Да. – Ответил Блок. – Эта вот жена его работала риэлтором. Покупка, продажа, аренда недвижимости. И, как вы понимаете, им не потребовалось много времени, чтобы сообразить, что делать дальше, – с его-то способностями. В общем, если говорить кратко – подделка документов, незаконные сделки и завладение чужим имуществом. С помощью гипноза, конечно же. И как минимум один труп есть – хозяина одной из квартир, которую Капитан Назаров на себя записал. Странная смерть. След от укола на руке. В организме ничего не обнаружено. Собственно, потому я эту историю и раскопал. Все затерто, и что-либо найти было бы вообще невозможно, но тут был суд и есть кое-какие упоминания. Однако предъявить ему ничего не удалось, иначе сидел бы. Это все, что я смог найти. Но не исключено, что это далеко не полный их послужной список. И я даже уверен в этом… В общем, вот такая история, господа, – заключил Блок после некоторой паузы.

– Это все очень интересно, – сказал Судьбоносный. – И очень серьезно.

Все ждали, что директор программы еще что-то скажет, но он замолчал и снова задумался.

– И ведь, несмотря на все успехи, мечта снова стать капитаном все равно где-то зудела, – сказал Фридман. – И предложение участвовать в нашей экспедиции свалилось на него как манна небесная.

– Думаю, да, – согласился Блок. – Только представьте себе, что за жизнь: женат на какой-то тетке, занимаешься черт-те чем, деньги вроде есть, а не покажешь их. Купил хорошие вещи, дорогие часы, а сам ездишь на троллейбусе, потому что… Потому что особо шиковать не будешь, поскольку внимание привлечешь. А главное – власти нет. Вот и выходит, что не жизнь, а болото… С его-то амбициями! Ему же власть нужна, демонстрация себя, публичное глумление над другими. Он же капитан. Царь и бог, повелитель судеб. И думаю, с самого начала его целью было захватить этот корабль, а дальше действовать по обстоятельствам. Можно и на К-200 спуститься, но вместе со всеми, чтобы там покомандовать, или вообще изменить курс.

– Куда? – спросил Фридман.

– Да все равно куда. Главное же – процесс. Главное – еще денек побыть капитаном. Впрочем, не знаю…

– Кажется, когда наш Мегамозг выбрал его с женой в качестве идеальных кандидатов для внедрения в тот зверинец, он точно не ошибся, – задумчиво произнес Проторгуев.

– Не знаю. Есть кадры, может быть, и похуже. Но эти ловкие, не отнять. Похоже, что потенциал у них серьезный, – ответил Блок.

– Проверили и убедились! – сказал Проторгуев.

– А почему на Земле-то сразу не разобрались, кто они, что они? – спросил Фридман.

– Потому что на Земле… сразу… принимаются решения, а разбираются потом, – медленно произнес Судьбоносный.

«Пляски розовой лошади»

Глава 8. Болото слишком маленькое

Авнозар открыл глаза. Было утро. Мрачноватый свет наполнял комнату. Это была другая комната, не та, в которой его поселили вчера. Розовые обои, белая кровать, картины на стенах. Одна из них – портрет Доры.

«Ее комната», – подумал Авнозар.

Голова болела. Во рту пересохло.

– Пивка бы, – вздохнул он. – Э-э-эх…

Он повернул голову направо и увидел спящую рядом женщину.

– Дора… – прошептал он, потянувшись к ней.

Она повернулась – и он в ужасе отпрянул, потому что увидел не ту молодую красавицу, которая была вчера на балу, – приемную дочь Короля, а потасканную, видавшую виды женщину лет сорока пяти с пропитым лицом, синяками под глазами, без половины зубов, с редкими волосами.

– Чего тебе? – хриплым голосом спросила она.

– А… а где Дора? – испуганно спросил Авнозар.

– Я Дора! – ответила женщина.

Глаза его округлились еще больше, рот открылся от изумления, он приподнялся.

– Ни черта не понимаю. Какая ты Дора, страхолюдина?

– Еще раз так скажешь, я Жожо позову, – спокойно ответила она и улыбнулась почти беззубым ртом. – Помнишь Жожо?

– Я скоро казню твоего Жожо!

Он хотел еще что-то сказать, но дверь отворилась, и в комнату вплыл Король. Это тоже был не тот седовласый красавец, который вчера блистал на балу, а бесформенное чудовище, заходившее к Авнозару до этого.

– Ну, как дела, дети мои?

– О господи! – вздохнул Авнозар, снова опустился на кровать и закрыл глаза.

– Папочка! – воскликнула Дора. – Мы счастливы!

– Вот и замечательно! – сказал Король. – Замечательно. Рад за вас, дорогие мои. Искренне рад! Уже предвкушаю, как у меня появятся внуки! Достойные наследники!