Текст книги "На буксире. Гошины штаны. Алина. Ключ на 32. Пляски розовой лошади"

Большой зал, отделанный мрамором и золотом, ярко освещенный огромными хрустальными люстрами, был полон людей, великолепно одетых: пышные платья, глубокие декольте, драгоценности у дам, яркие фраки у кавалеров. Слуги ходили с подносами и предлагали гостям шампанское. Из глубины зала доносилась музыка в исполнении оркестра.

Авнозар стоял не шелохнувшись и не верил своим глазам. В этом болотном царстве – и такое. Откуда вдруг? И как тот Король, который к нему приходил, может быть королем в таком великолепном и благородном обществе? Или разыграли? Не иначе, над ним просто зло подшутили, подослав того слизня…

Мысли его прервал голос лакея, который торжественно держал перед собой лист плотной золоченой бумаги:

– Дамы и господа, Авнозар Долгожданный!

Голос раскатисто прокатился по залу, отозвался эхом, заглушил светские беседы и обернул каждого из присутствующих в сторону дверей.

Лакей сделал изящный жест, приглашающий гостя войти.

«Ну и прием! – подумал Авнозар. – Прозвище-то какое придумали! Долгожданный! Надо же. Но побывать на таком балу я готов за любое прозвище и вообще за что угодно».

Он переступил порог зала. Двери за ним закрылись.

Конец пятой главы

Через пять дней устроили ужин, на который Судьбоносный пригласил всех ключевых членов команды. На этот раз решили собраться не в кабинете, а в столовой – там просторнее. Столы соединили в один большой: чтобы все разместились одной дружной компанией, а заодно чтобы освободить треть зала, где можно было бы пройтись, покурить отдельно и приватно поговорить, если кому понадобится.

Что касается блюд, то ужин был самый обыкновенный, без каких-либо изысков, где единственным разнообразием стал алкоголь – ром, виски и пиво. Причем если наличие на столах рома и виски ни у кого не вызвало удивления, то стоящие на отдельном столике бутылки пива возбудили неподдельный интерес и восторг: никто такого не ожидал. Судьбоносный же приказал шефу запастись пивом на случай какого-нибудь события и никому об этом не говорить, и вот сегодня он посчитал, что это событие наступило. Хотя вроде как и причины нет, но лететь осталось недолго, можно сказать несколько дней, и повода уже точно не появится, а оставлять добро (по крайней мере, в полном количестве) смысла нет – никто не знает, чем обернется высадка на К-200, и вдруг случится так, что не придется вернуться… В общем, половину запасов он решил выделить для употребления сегодня, чему остальные участники экспедиции были, само собой, несказанно рады.

– Ого, да это «Жигуль»! – восторженно воскликнул Проторгуев, подходя к столу с пивом и уже протягивая руку, чтобы взять бутылку.

– Ну а как же! – ответил Судьбоносный, улыбаясь. – Бери, бери. Угощайтесь, господа! Настоящее «Жигулевское» пиво! Не какое-нибудь там!..

Ужин только должен был начаться, и народ еще подходил. За стол пока не садились. Биолог Заброшенный и социолог Конюхов сразу уединились в уголке – перекурить. Эти двое всегда перекуривали при первой же возможности: не тратить же время впустую, хоть постоять, подымить.

– Это хорошо Судьбоносный придумал устроить банкет, – сказал Конюхов.

– Ага, – ответил Заброшенный. – Хоть пообщаемся неформально.

Конечно, больше и тот, и другой рассчитывали выпить, чем пообщаться, но оба понимали, что не стоит перебарщивать, чтобы снова, как в прошлый раз, не оказаться на карантине. Впрочем, в этот раз не повезло их приятелю психологу.

– А где Картавый?

– Сказал, полежит у себя. Живот скрутило. Как отпустит, подойдет.

– Э-э-эх…

Доктор Дудин, держащий в руке стакан с пивом, точно услышав эти их мысли, посмотрел на них и приподнял стакан, как бы приглашая выпить, мол, «за ваше здоровье». Заброшенный и Конюхов в ответ кивнули. Дудин пригубил пиво и пошел за стол.

Судьбоносный стоял у столика с пивом и распоряжался: предлагал каждому угоститься – в качестве аперитива, – или взять с собой бутылочку для ужина, или сесть за стол, или покурить в отведенном для этого уголке. В общем, предлагал варианты тем, кто подошел, как занять себя, пока не соберется весь коллектив.

Кроме алкогольных напитков различной крепости предполагались сигары, коробка с которыми стояла тут же. Но она была закрыта, поэтому, глядя на них, некоторые из гостей могли только предвкушать предстоящее: сигары предназначались, что называется, на сладкое – после ужина, для настоящих ценителей табака.

Из колонок доносилась ненавязчивая музыка: пока включили в качестве фона, а там видно будет.

Наконец все собрались. Судьбоносный пригласил товарищей к столу:

– Располагайтесь, друзья, наливайте напитки… Ну что ж… Первый тост на правах, так сказать, зачинщика этого мероприятия, я беру, с вашего позволения, на себя…

Гул голосов и звон посуды потихоньку уменьшился: все приготовились слушать.

– Друзья, я хочу сказать – а я всегда был с вами честен, – что не знаю, как закончится наше путешествие… Верю, конечно же, что благополучно. – Он улыбнулся. – Однако сами понимаете: космос, такой полет, первый и необычный… Скоро мы высадимся на К-200, где… Вы сами видели, что там… – Он опустил голову и призадумался. – В общем, я вот что хочу сказать. На Земле я приказал погрузить в корабль четыре ящика пива. Два мы достали сегодня. А два… – Он поднял голову и широко улыбнулся. – Два оставшихся мы должны опустошить на обратном пути. Вот за это и выпьем!

Все с радостными восклицаниями («Да, чтоб вернуться!», «За удачу!», «Ну давайте!») чокнулись бокалами, выпили, раздался звон столовых приборов – начали закусывать, пошли застольные беседы.

– Слушал я твой прекрасный тост, товарищ Судьбоносный, – через некоторое время громко сказал Фридман, отрезая кусок мяса, – и у меня возник вопрос.

– Та-а-ак, – обозначил предвкушение Судьбоносный.

– Неужели ты настолько любишь пиво?

Все засмеялись.

– Так я ведь, товарищ Фридман, не только пиво люблю, – ответил Судьбоносный. – Я еще и раков люблю. Пиво с раками, знаете ли.

– Да, да, еще анекдот такой есть, – вставил Блок.

– Ну да. «Пиво с раками пьют? – Да нет, это у них рожи такие»… – Судьбоносный засмеялся, затем продолжил: – Это ты, Фридман, – еврей, выбираешь, где получше, повыгоднее…

– Ага, – кивнул тот.

– А кто настоящий патриот, как я, живущий на Волге, просто обязан пиво наше любить и раков! А раз наш друг и товарищ господин Фридман такой умный и красноречивый, ему поручаем произнести второй тост!

Все засмеялись. Проторгуев подбодрил: «Ну что, дошутился! Давай теперь!»

Фридман налил виски, поднялся с места и с улыбкой начал речь:

– Уж не знаю, что там имел в виду товарищ Судьбоносный, когда выражал сомнения – долетим, не долетим… Но я вам как инженер скажу одно: двигатели нас дотащат! Это сто процентов. А потому, если вдруг что, – вопросы не ко мне…

Раздались смешки.

«Точно еврей», – сказал социолог Конюхов.

«Ага», – поддакнул Заброшенный.

Фридман продолжил:

– Тут же главное что – разделить ответственность. Понимаете? Занять, так сказать, свою нишу… А если занял – будь уверен и не отпускай. Вот вам совет от старого толстого еврея. – Лицо его стало серьезным. – И нам всем желаю того же: не отпускать и не сдаваться. Мы тут первые. И в этом полете, и на той планете. Это нельзя отпускать. Это наше. За это и выпьем!

– Ура! – поддержал Судьбоносный.

Все выпили. Снова какое-то время закусывали, что-то обсуждали.

Когда подошло время, право третьего тоста предоставили Блоку. Ученый поднялся, держа в руке стакан с виски, и произнес:

– А хорошо все-таки, что мы затеяли это путешествие. Есть время поразмыслить, отдохнуть, пофантазировать, подумать о звездах… Увидеть их, конечно, нельзя, но хотя бы подумать… И тем, кто на Земле, ведь даже не представить этого. Они думают, что путешествие – это романтика. Что, мол, сидят они сейчас там, смотрят в окошко, слышат стук колес да пьют чай из стаканов в подстаканниках. Отхлебывают, а когда ставят его на стол, ложка так звенит, звенит, ударяясь о стакан. А ведь все совсем не так. Наше путешествие особенное. Окон тут нет, стука колес – тоже, и, – он приподнял стакан и посмотрел на него, – пьем мы не чай. А потому хочу пожелать нам всем удачи, успешного продолжения и завершения дела, которое мы начали и о котором, кроме нас, никто (ну, почти никто) не имеет ни малейшего представления.

– Это хорошо! Это было хорошо, товарищ Блок! – сказал Судьбоносный, приподнимаясь и протягивая стакан, чтобы чокнуться.

Когда выпили, он продолжил:

– Вот не зря Ваня – умнейший человек, и, скажу я вам, не только на Земле, но и в космосе!

Все одобрительно закивали и поддержали эту мысль. «Да, да, Блок – гений!», «Ваня – мозг!», «У них там такого ума нету!»

– Это все так, – продолжал Судьбоносный. – А между тем, вы даже не представляете, насколько он хорош! Даже не представляете! – Он сделал паузу. – А я представляю! Так как знаю, что Иван Сергеевич приготовил для нас сегодня.

– И что же? – спросил Проторгуев.

– Я открою тайну потом, когда все скажут по слову и приподнимут себе настроение с помощью имеющихся в нашем распоряжении средств. А следующий тост предлагаю произнести самому любознательному, а заодно и нашему надежному защитнику – товарищу Проторгуеву!

Таким образом и продолжался банкет. Руководил действом Судьбоносный, назначая говорящего тост, задавая тему беседы и направляя ее в нужное русло. Все выпивали, закусывали, перекуривали. Через два часа последний тост произнес социолог Конюхов, изрядно уже подвыпивший:

– Друзья, я хочу поднять бокал за то, чтобы то общество, в которое мы скоро окунемся… Это я как социолог говорю… То общество… Знаете… Я изучил, посмотрел… Это ведь не вполне общество в нашем понимании… Это, вы уж простите меня, – настоящий зверинец… Короче, хоть мы туда и направляемся, но желаю нам посмотреть совсем немного и так, чтобы… Ну, короче, чтобы этот зверинец нас не съел…

Он задумался и добавил:

– И мы – его. Вот!

– Неоднозначно, но замечательно! – сказал Фридман.

Выпили.

– А товарищ Конюхов как минимум наполовину прав, – сказал Проторгуев. – Публика там еще та, судя по фото, которые мы видели. Сожрут и глазом не моргнут.

Все согласно закивали.

– Но вот в том, что мы сожрем их, – продолжил Проторгуев с усмешкой, – у меня большие сомнения.

Все разделили иронию безопасника, и только Блок всерьез задумался и сказал тихо:

– Кто знает…

Судьбоносный как будто не слышал этой части разговора.

– А что там за публика, мы как раз и проверим с помощью… – начал было говорить он, но вдруг остановился, переведя взгляд на дверной проем. – А вот и…

Все посмотрели на дверь. На входе в столовую стоял Капитан Назаров с женщиной – судя по всему, своей женой.

«Пляски розовой лошади»

Глава 6. Торжество

Как только Авнозар вошел в зал и двери за ним закрылись, лакей, который объявил его появление, сделал два шага навстречу, учтиво поклонился и сказал:

– Господин Авнозар, ужин начнется через десять минут. Трапеза будет проходить вон в том зале. – Он показал рукой на двери, за которыми, судя по всему, находилась нужная комната. – Ваше место за столом отмечено табличкой с именем. Скажу сразу, что вы – второй справа от Короля. – Лакей лукаво ухмыльнулся и добавил: – Чрезвычайно почетно!

Он поклонился еще раз, отступил назад и застыл в надменной позе. Тут к Авнозару подбежал другой лакей с подносом шампанского и предложил угоститься. Он взял бокал, хотел было выпить его залпом и даже потянулся за вторым, когда первый только поднес к губам, как вдруг подумал, что в таком изысканном обществе, скорее всего, это будет расценено как бескультурье. Немного пригубив искрящегося напитка, Авнозар протянутой для второго бокала рукой сделал знак лакею: мол, достаточно, спасибо. Лакей пожал плечами и ушел.

Авнозар глотнул еще шампанского и задумался, уставившись на стакан.

– А все же надо было взять два! – услышал он голос и встрепенулся.

К нему, обворожительно улыбаясь, направлялась девушка. Глядя на нее, он обомлел и отметил: юна, нежна и прекрасна, наверное аристократка, дочь какого-то знатного вельможи, может министра… Вот бы затащить ее в постель! Однако, несмотря на храбрый настрой в мыслях, на деле он растерялся: вместо того чтобы что-то сказать, только открыл рот и, глядя на нее, снова застыл. Она тем временем подошла и, протягивая ему руку, подтвердила:

– Да, да, это я сказала! Не удивляйтесь! Такая уж у меня натура: что вижу, о том и пою…

Она рассмеялась и продолжила:

– Дора! Я тут… М-м-м… Работаю…

– Работаете? – переспросил Авнозар.

От этого ее признания его первоначальный пыл начал угасать, а вспыхнувшие в мозгу образы министров и прочих высокопоставленных чиновников померкли и рассыпались. Ее лицо уже не казалось таким привлекательным, а платье выглядело дешевым. На шее было, ясное дело, не колье из настоящих бриллиантов, а дешевая бижутерия. Голос ее вдруг зазвучал грубовато, а манеры мгновенно стали вульгарными. И все из-за этого: «Я тут работаю»…

– Да, – ответила она. – Подрабатываю… Знаете… То одно, то другое…

«И как я сразу не разглядел?! – изумился Авнозар, уже досадуя, что впустую тратит с ней время. – Обыкновенная служанка».

– Может быть, выпьем шампанского? – предложила она.

– Сама выпьешь! – сказал Авнозар, приняв надменный вид, и зашагал прочь – в сторону дверей, ведущих в комнату, где должен был начаться ужин.

Он шел с гордо поднятой головой мимо других гостей, которые, казалось, смотрели на него немного странно, со снисходительной улыбкой. Впрочем, он мало придавал этому значения, очень гордясь тем, как отшил эту неряху (уже так он про нее думал), показал ей ее место, а заодно и свое – полноправного члена высшего общества, равного среди этих вельмож. Он шел, стуча каблуками по полированному паркету, и произносил про себя: «Авнозар Долгожданный», «Его сиятельство Авнозар Долгожданный», «Его Высокопоставленное Могущество Авнозар Долгожданный». Это нелепое, как показалось сначала, прозвище «Долгожданный» уже начало ему нравится. И имя, это дурацкое имя – Авнозар, которое он всей душой ненавидел с того момента, как впервые услышал, теперь казалось не таким уж плохим. «А что… Звучит!» – думал он.

Пару раз ему показалось, что за спиной раздаются смешки, но он не придал этому значения. Он шел и думал о своем имени, о наряде, в котором он безупречен, о чудесном перевоплощении: за какие-то минуты из простого розового коня он стал полноправным членом высшего общества. «Вот так надо, поняли! Вот так!» – мысленно повторял Авнозар и стучал каблуками по отполированному до блеска паркету.

Он вошел в зал первым. Посередине стоял длинный стол примерно на сотню гостей. На столе сверкала поражающая великолепием посуда («Не иначе, золото»), вокруг – стулья: дерево тонкой работы и лучшее сукно… Он подошел к одному из них, потрогал: «Матушки… Это же… Это же очень дорого». В углу играл небольшой оркестр, отдельный, специально для этого зала, на высоких окнах сияли золотистые занавески. «Золотые нити», – подумал Авнозар, глядя на них, и рот его приоткрылся еще больше.

Видимо, так он простоял какое-то время, потому что очнулся от приглашения лакея:

– Ваше Высокопоставленное Могущество господин Авнозар Долгожданный, пожалуйста!

Он слегка выдвинул стул, приглашая гостя сесть. Авнозар распахнул глаза от удивления и уставился на слугу.

– Как ты меня назвал?!

– Ваше Высокопоставленное Могущество господин Авнозар Долгожданный, – ответил тот. – Так вы записаны в книге гостей.

– А, да, да… – озадаченно ответил Авнозар.

«Странно. Ведь этот титул я в шутку придумал только минуту назад, когда шагал сюда, в эту комнату… Неужели совпадение? Или опять колдовство какое-то? – недоумевал он. – Нет, невозможно. Это все есть. Всё – вот оно. Люди, посуда, лакеи, та служанка… Все это существует… Ах да! – наконец вспомнил он. – Они же умеют читать мысли! И наверняка какой-то слуга доносит все этому королю-слизняку. А тот решил надо мной вот так подшутить… Кстати говоря, забавно этот урод будет смотреться тут, среди всей этой знати и роскоши…»

Так он снова погрузился в свои мысли, пока лакей не одернул его:

– Ваше Высокопоставленное Могущество господин Авнозар Долгожданный, прошу, садитесь, пожалуйста. Нам пора начинать.

Тут Авнозар огляделся и обнаружил, что все придворные стоят поодаль и смотрят на него. За стол никто не сел.

– А почему они не садятся? – спросил он слугу.

– Вас ожидают. Они – только после вас.

– Я что, особенный?

– Да. Вы особый гость. Таков этикет. Сначала за стол садится особый гость, затем – все остальные.

Авнозар, ощутив небывалый прилив гордости, еще сильнее расправил плечи, задрал голову, презрительно оглядел всю толпу (к которой тут же начал относиться как к челяди), никак внешне не отреагировал на объяснение слуги, подошел к столу и сел на любезно отодвинутый для него стул.

Едва он сел, как в зале вновь поднялся стоявший до этого шум бала: люди будто вышли из оцепенения и, шумно обсуждая какую-то ерунду (как теперь думал Авнозар), шли к столу и занимали свои места. Место Авнозара было вторым от края и вторым от трона Короля, стоящего во главе стола. Но несмотря на то, что почти все гости расселись, стул слева от Авнозара пустовал. С одной стороны, это было странно (место-то, судя по всему, почетное), а с другой – очень радовало: Авнозар надеялся, что туда никто не сядет и поэтому он окажется как бы первым (первым после короля!). От одной только этой мысли у него приятно кружилась голова, и он нетерпеливо и жадно сжимал кулаки:

– Хоть бы… Хоть бы никто сюда не сел!..

Он даже не услышал приглашения своего соседа справа и продолжал сидеть неподвижно, погруженный в свои мысли, пока тот, обратившись во второй раз, не толкнул его в бок:

– Водку будешь, спрашиваю?! Уснул, что ли?!

Авнозар, ошарашенный такой дерзостью, повернул голову направо и надменно оглядел своего соседа. Это был крупный мужчина лет пятидесяти, небритый и непричесанный, с узкими прищуренными глазами и красным носом картошкой, одетый в зеленый сюртук бог знает какой давности с засаленным воротником и потертыми желтыми металлическими пуговицами. Дышал он громко, тяжело, издавая храп на выдохе, и на лице его блуждала улыбка, призванная изобразить добродушие. Однако внимательного наблюдателя она скорее насторожила бы: едва ли ее можно было назвать искренней. Авнозар оглядел его и исключительно из-за этой двусмысленной улыбки сразу не отшил, но и ничего не ответил. Увидев затасканный наряд, заплеванный вид и оценив возмутительные манеры, другого он бы сейчас, на этом балу (где уже чувствовал себя почти королем), послал бы куда подальше сразу же… Но здесь от такой резкости его предостерегла именно эта неоднозначная улыбка. Чутье подсказывало ему, что сидящая рядом видавшая виды рожа не так проста, как кажется на первый взгляд, и с ней нужно быть аккуратнее.

– Эй! Ну ты чего как неживой? – в третий раз обратился к нему сосед и тут же крикнул стоящему невдалеке лакею: – Эй! Водки нам!

Голос у него был громкий, как будто все его нутро с каждым звуком вырывалось наружу. Авнозар встрепенулся.

– Д-д-да, в-водки…

– Вот и славно! – похлопал его по плечу сосед и представился: – Капитан Жожо!

– А я Авнозар! – ответил он, решив на всякий случай опустить все свои регалии, пока не выяснится, кто такой этот Жожо.

– Аха-а-аха-а-аха-а-а!!! – загремел сосед. – Кто ж тебя так назвал?! Аха-а-аха-а-аха!

Авнозар открыл рот, не решив до конца, как на это реагировать: как на оскорбление или как на шутку. Жожо, увидев недовольное выражение лица собеседника, усмирил смех:

– Прости… Аха-ха-ха… Само как-то… Я посмеяться страсть как люблю… Мне только пальчик покажи, так я заливаюсь… А тут… Аха-а-аха-а-аха-а-а!

Он снова зашелся смехом, однако в этот раз приступ не был настолько сильным. Затем капитан вдруг резко успокоился, обернулся и крикнул уже подходящему к нему лакею:

– Эй ты, говно, водка будет сегодня или нет?!

Лакей, хотя и находился совсем рядом, перешел на бег и в три прыжка оказался у стола. Он поставил на него две рюмки, открыл бутылку и стал наливать. Руки его дрожали, и часть жидкости расплескалась. Жожо, пока лакей трясущимися руками наливал водку, смотрел на него с явным удовольствием. Дружелюбная до сих пор улыбка стала похабной и сладострастной, уголки рта опустились, и из одного из них стала вытекать слюна. Лакей не глядел на Жожо, и по всему было видно: единственным его желанием сейчас было налить водку в эти две проклятые рюмки и исчезнуть. Когда рюмки были наполнены, он протер бутылку полотенцем, поставил ее на стол, сказал: «Пож-жалуйста», запнувшись на букве «ж», и хотел уйти, но Жожо положил свою большую волосатую пятерню на его руку, слегка погладил, потом посмотрел ему в лицо и сказал:

– Какие у тебя прекрасные руки, мой милый мальчик…

Лакей стоял как вкопанный и дрожал всем телом.

– Не бойся, – проворковал Жожо, поглаживая его руку. – Мой милый невинный мальчик. От тебя еще пахнет фиалками, как от любого молодого нежного существа…

Он взял рюмку, поднял ее, кивнул Авнозару, торжественно произнес: «Выпьем же за это, мой новый друг, – за молодость и нежность!» – и залпом проглотил содержимое. Авнозар тоже выпил и поморщился. Затем Жожо снова обратился к лакею, расплываясь в сладострастной улыбке и пуская слюни:

– Налей нам еще, дорогой…

Лакей осторожно освободил кисть из-под тяжелой лапы Жожо, взял бутылку и попытался наполнить рюмки, но у него не получалось: руки дрожали так, что горлышко ходило ходуном и большая часть жидкости проливалась мимо. Жожо еще больше умилился такой неловкости, на его лице появилась улыбка, которая расползлась до самых глаз, сделав их узкими, как щелочки, щеки – пухлыми, а лицо в целом – еще более безобразным. Глядя на растерянное лицо юноши, он положил руку на горлышко бутылки, обхватив его, медленно провел до того места, где была дрожащая рука, обнял ее, сжал и слегка наклонил, так что бутылка тоже наклонилась, и рюмки уверенно наполнились до краев: сначала одна, затем другая. После он медленно повернул руку лакея так, что бутылка приняла вертикальное положение, заскользил пальцами вверх до горлышка, задержался на нем, посмотрел на юношу и сказал:

– Зайди ко мне сегодня вечером…

После Жожо убрал руку и кивнул, и это означало, что лакей может быть свободен. Бутылка в руках юноши затряслась, он поклонился и быстро ушел.

– Эх-х-х, молодость… – нараспев произнес Жожо. – Всему их учить надо, этих молоденьких мальчиков… Знаешь, это моя страсть.

Лицо его на миг стало мечтательным. Он уже представлял себе вечернее развлечение, которое возникло так спонтанно и которому он был чрезвычайно рад.

– Давай, давай, мы, два старичка, выпьем за самое прекрасное в мире! За страсть! За страсть, которую можем себе позволить.

Жожо поднял рюмку. Авнозар тоже. Они чокнулись. Выпили. Авнозар ощутил, как горячая жидкость разливается по организму, отчего настроение все больше улучшается. Невольно вспомнил он случай у волшебного пня и подумал, что тогда тоже все начиналось прекрасно, а закончилось бог знает как (однако он до конца все же не мог понять как, потому что сам ничего не помнил, а Фея, может быть, просто хотела его разыграть). А тут совсем странно: этот Жожо – персонаж почище тех двух олухов, Верблюда и Енота, но, судя по всему, развлечение себе на вечер он уже нашел и теперь вряд ли будет посягать на Авнозара.

Оркестр заиграл громче и что-то торжественное, заглушив гул голосов за столом.

– Скоро Король выйдет, – сказал Жожо. – Через пару минут.

Авнозар посмотрел на место слева. Оно до сих пор пустовало. Он не хотел обнаруживать собственное любопытство и потому колебался, спросить или нет, но все же не удержался:

– Капитан Жожо, а чье это место тут?

– А шут его знает! – сказал Жожо и залился смехом. – Когда здесь такая обслуга, разве думаешь, где чье место? – сказал он, отдышавшись. – Кажется, какая-то барышня там обычно сидела. Мне это побоку…

«Да уж, я заметил» – подумал Авнозар.

Тут оркестр замолчал, лакей, который встречал гостей у входа, подошел к столу, звонко отбивая каждый шаг, и торжественно объявил:

– Дамы и господа! Король!

Все поднялись со своих мест. Оркестр грянул несколько бравурных аккордов и замолк. Распахнулись двери, и вошел Король.

Увидев его, Авнозар не просто удивился – он, прямо сказать, обалдел. Он ожидал, что появится тот кусок жидкой дряни, с которым он общался утром, а на деле…

На деле это был высокий, красивый, хотя и суровый на вид мужчина лет пятидесяти, с седой бородой, волосами средней длины, одетый в черный костюм, поверх которого была накинута красная мантия. Он подошел к своему месту во главе стола. Лакей, стоявший рядом, поклонился, и Король сел. Все тоже сели.

Король взял вилку, наколол на нее кусочек колбасы, положил себе в рот, начал жевать. В зале стояла звенящая тишина, и было слышно только чавканье Короля. Лицо его выражало крайнее недовольство.

– Весело? – спросил он, проглотив колбасу и не глядя на гостей.

Все молчали. Король выдержал паузу.

– Жених где? – спросил он, по-прежнему не глядя на гостей.

Жожо подпрыгнул со своего места, поклонился и торжественно объявил:

– Уважаемый Король, уважаемые гости, жених здесь!

Сказав это, он указал пальцем на сидящего рядом Авнозара. Тот выпучил глаза от непонимания происходящего и смотрел то на Жожо, то на Короля. Монарх, все еще глядя себе в тарелку, сделал жест рукой, означающий удовлетворение и разрешающий Жожо сесть.

– Невеста где? – спросил он затем.

В зале стояло молчание. Никто не ответил. Лицо Короля исказилось гневом. Он взял еще один кусок колбасы, съел его и медленно, тихо сказал:

– Я, кажется, спросил…

В зале раздался шепот: «Она была», «Она точно была…», «Я видел…», «Я тоже видел…», «Исчезла…».

Авнозар медленно обвел взглядом противоположную сторону стола и обнаружил, что все сидящие были растеряны и насторожены: видимо, они на самом деле не понимали, что произошло, и ждали какого-то сурового решения монарха. Все отложили приборы, никто не осмеливался есть. Только у сидящего слева от трона человека на лице была ехидная улыбочка, которую он не слишком-то пытался скрыть. Он то и дело поглядывал на Короля, точно предвкушая дальнейшее развитие событий.

– Молчите… – через какое-то время произнес Король. – Молчите… Не знаете… А вот я знаю!

По залу прошел шепот: «Он знает…», «Знает…», «О-о-о…», «Король все знает!..»

– Я знаю, что какой-то осел… Какой-то осел, – на этом слове он сделал акцент, – грубо обошелся с невестой, и она обиделась и не вышла к нам! – закричал Король, бросив вилку в стену.

Все пригнули головы. Лакей ринулся поднять вилку, но сидящий слева от трона дал знак – и тот вернулся на свое место, а сам он медленно поднялся, подошел туда, где лежала вилка, подобрал ее, приблизился к Королю и, изогнувшись в любезном поклоне, положил вилку на стол. Авнозар заметил, что при этом он что-то шепнул Королю на ухо…

Когда советник вернулся на свое место, Король произнес:

– Небольшое уточнение. Это был не осел, а конь! Лошадь! Розовая лошадь!

По залу пронеслось: «Розовая лошадь…», «Вот это да!..», «Ло-о-ошадь!..», «Король всемогущий…»

Почуяв неладное, Авнозар стал подниматься, чтобы убежать, но сразу ощутил на своем плече тяжелую руку Жожо:

– Не торопись! Иначе пропустишь весь праздник!

Авнозар посмотрел на Жожо. Лицо его было серьезным и злым. Прежняя любезность словно испарилась, и по глазам читалось, что, если Авнозар предпримет еще одну попытку уйти с бала, капитан без колебаний сломает ему ноги.

– И вот, друзья! Мои верные подданные! – провозгласил Король, подняв, наконец, голову и окинув взглядом сидящих за столом. – Теперь, когда праздник почти отменен… торжество почти померкло… а будущее снова стало как никогда туманным… Я хочу вас спросить теперь, когда место справа от меня пустует, а розовая лошадь, наглая лощеная розовая лошадь, самым грубым образом обидевшая невесту, хочет ускакать отсюда… Теперь я хочу вашего совета…

Он замолчал, застыв на месте, как сидел, с раскинутыми руками, и по этой позе было ясно, что он не договорил. Все ждали.

– Что делать? – спросил он после некоторой паузы, посмотрел на гостей и добавил мрачно и патетически, словно читая проповедь: – «И упадет он с неба, и произойдет невероятное! И запряжет он розовую лошадь! И спляшет розовая лошадь на костях врагов его!»

Некоторое время в зале стояла звенящая тишина, а потом стал подниматься гул. Гости принялись шептаться.

– Нельзя, чтобы убежал… – раздался голос с противоположного конца стола.

– Привязать! – прозвучал другой голос.

– Запрячь! – выкрикнул третий.

– Что-то… – встрепенулся Король, и все замолчали. – Что-то сейчас мне понравилось… Это… Я считаю… Очень… Правильно… Повтори-ка…

– Запрячь!.. – снова произнес третий голос, однако уже не так уверенно, с опаской.

Король кивнул сидящему слева:

– Слышал?

Тот тут же вскочил с места, вытянулся в струну, показал пальцем на Авнозара и скомандовал:

– Запрягайте розовую лошадь!

Авнозар подпрыгнул, чтобы убежать, но сильная рука Жожо снова усадила его на место, а затем выдернула его из-за стола и заставила встать на четвереньки.

– Если кто-то не хочет добровольно, мы это исправим… – сказал Жожо и крикнул слуге: – Неси!

Тот убежал.

– Нет! Нет! – закричал Авнозар. – За что?! Я хочу! Хочу добровольно!

– За что? – возмутился Король и встал с трона. – Ты не понимаешь, за что?! Дора! – заорал он изо всех сил, так что посуда на столе задрожала.

Двери распахнулись, и в комнату вошла девушка, которую Авнозар так бесцеремонно отшил, когда пришел на бал.

– Эта служанка? Все из-за нее? – спросил он, уже рыдая от ощущения того, как рука Жожо все сильнее сдавливает его шею, от обиды и предвкушения чего-то страшного.

– Эта служанка – королевская дочь Дора, осел! – крикнул Король.

– У-у-у… – взвыл Авнозар, склонился еще сильнее, до самого пола, и, поняв наконец всю серьезность ситуации и нависшей над ним угрозы, принялся причитать: – Я же не знал… У-у-у… Простите… простите… Хотите, я пол буду лизать? Умоляю, простите…

– Я тебя хотел на своей дочери женить… – начал говорить Король.

– Жени… жени! – закричал Авнозар.

– Я тебя на Жожо женю, – спокойно сказал Король.

– Меня такие старые, конечно, не очень-то привлекают… – заметил Жожо, окидывая оценивающим взглядом согнутого в три погибели Авнозара. – Однако если Король прикажет, возьму и этого, потасканного, в свой гарем.

– Возьмешь! – приказал Король.

Жожо учтиво склонил голову.

– Господин Король! Жени, жени меня на Доре! Умоляю! Жени! – взвыл Авнозар. – Она прекрасна! Я просто растерялся! Наговорил спьяну! Бес попутал! Я тебе лучшего наследника рожу! Она родит! Мы вместе родим!