Текст книги "Человек в мире"

Живая общественная формация имеет признаки разных моделей, среди которых некоторые выражены отчётливо и более распространены. Это позволяет указать приблизительное место данной формации на рис. 4.4.2. Эволюция общества означает усиление одних ориентировок и умаление других, однако смена общественной формации часто происходит революционным путём, когда накопившиеся скрытые изменения резко меняют характер господствующей власти. В конкретный исторический период форма общественного устройства может не соответствовать массовидным религиозным позициям народа, но последние прокладывают путь новым силам. Согласно нашей идее, основное воздействие на образование общественной формации оказывают господствующие ориентировки, прежде всего набор и соотношение религиозных позиций, которые определяют ценностные ориентиры, преобладающие в социуме и соответствующие им потребности, следовательно мотивации и характер массовидного поведения. Прочие обстоятельства, такие как основной способ жизнеобеспечения (единоличный или общественный), мера кооперации труда, степень обобществления средств производства, уровень развития производительных сил и производственных отношений, география народорасселения и другие факторы также влияют на развитие социума, внося свой вклад в ментальность народа. Однако их действие не является решающим, поскольку, проходя сквозь фильтр человеческих ценностей, само подпадает под их влияние.

Общество – не застывшая глыба, оно живёт, эволюционирует, в нём вызревают силы, ведущие к смене общественной формации либо к саморазрушению. История человечества свидетельствует о постепенном переходе от социумов языческой и теократической деспотии к социумам политического либерализма или светской деспотии. Но что дальше? Теоретически общество могло бы вернуться к модели двухглавого централизма, если бы в нём возобладали монотеистические религиозные установки. Однако такой ход истории практически невозможен, ибо «мир лежит во зле» (Ин., 5.19). Две тысячи лет назад Бог остановил падение и гибель человечества ценой собственной крестной жертвы и предупредил, что второй раз этого не случится. Человечество придёт вскорости повсеместно к модели, близкой политическому либерализму, и будет медленно саморазрушаться в силу нравственной деградации, неизбежно сопутствующей этой модели. Прогноз нарастания глобальных проблем дан в главе 4.6. Однако ясно, что наступают так называемые последние времена, конкретная протяжённость которых зависит прежде всего от людей, а также от Бога.

В обществе существуют так называемые социальные институты, представляющие собой исторически сложившиеся, относительно устойчивые формы общественных отношений и соответствующие им нормы права, виды деятельности, а также формы организации совместного труда. В качестве примеров укажем такие социальные институты, как государства, банки, акционерные общества, науки, воспитание, образование, собственность и т. д. Одним из социальных институтов общества является церковь.

Слово «церковь» имеет греческое происхождение и означает «дом Господень». Учение о церкви – эклессиология. Это слово образовано от греческого термина «эклессия», что значит «созвание» и синонимично еврейскому «кагал» – собрание. В богословском и бытовом обиходе слово «церковь» используется в разных смыслах. Когда кто-то говорит, что идёт в церковь, то имеет в виду культовое здание, где совершаются богослужения, групповые молитвы и соответствующие обряды. Под церковью часто подразумевают конкретную большую группу людей, объединённых общими религиозным взглядами и ритуалами, например «Церковь евангельских христиан баптистов» или «Церковь – Часовня на Голгофе». В таком смысле церковь может являться образованием преимущественно этноконфессиональным, как, скажем, Русская православная церковь, или территориальным, например Англиканская церковь – государственная церковь Англии.

Слово «церковь» понимают и в очень широком смысле, как идейно-психологическую и духовно-мистическую общность людей, верующих в одного Бога. В такой трактовке термин «церковь» близок латинскому понятию «конфессия» – вероисповедание. Можно говорить о христианской, мусульманской, индуистской, синтоистской и т. д. церквах.

В данном параграфе речь идёт о христианской церкви вообще и о Русской православной в частности. Церковь Христова – люди, живущие Христа ради и Им пасомые. Она (Церковь Христова) имеет свои подразделения, в том числе на земле и в Царстве Божием. На земле она представлена различными деноминациями, отличающимися богословскими взглядами, таинствами и ритуалами и, главное, – мерой благодати Божией, в них присутствующей. Однако какой бы ни была мера благодатных даров Божиих на земле, каждый христианин сохраняет шанс обретения Царства Божия, ибо спаситель Христос, а не церковь.

Некто спросил: «Зачем мне церковь, священнослужители, коллективные богослужения, если общение с Богом носит интимный характер и вполне возможно без посредников?» Христианин ответил: «Жизнь человека подобна лабиринту: благодатный выход один, а тупиков и ловушек тысячи. Церковь – проводник, помогающий ориентироваться в лабиринте жизни на пути к Богу и защищаться от бесовских козней. Она накопила огромный опыт практического духовного делания, сохранила апостольскую преемственность от Христа, который живёт в ней, будучи её Главой.

Храм[16]16
  Храм – в старину деревянное строение, дом («хоромы»), в настоящие время – место служения Богу, науке, искусству, высоким помыслам.


[Закрыть] Божий – место, где Христос Сам приходит к верным Ему в таинстве евхаристии. Пренебрегающий Церковью Христовой пренебрегает Христом! Как же может он рассчитывать на вечную жизнь с Ним?

Коллективная церковная молитва имеет особую силу по слову Христа: «где двое или трое собраны во имя Мое, там Я посреди них» (Мф., 18.20). Однако общественное богослужение не отменяет интимный характер личной молитвы, которая совершается всегда в «затворе сердца».

Небесная иерархия церкви в точности никому не известна, но факт её наличия подтверждён Иисусом Христом (см. Ин., 14.2 и Мф., 11.11), который является Главой всей Церкви (см. Гал., 1.22).

Апостол Павел называет Церковь Телом Христовым, полнотой Наполняющего (Христа) всё во всём (см. Гал., 1.23). «Он (Христос. – Я. М.) поставил одних Апостолами, других пророками, иных Евангелистами, иных пастырями и учителями ... на дело служения, для создания Тела Христова» (Еф., 4.11–12). По выражению апостола, Церковь есть «столп и утверждение Истины» (1 Тим., 3.15), стало быть её незыблемое основание, прочная опора, земной фундамент и одновременно форма, в которой Истина являет себя миру.

Претензии отдельных церквей на исключительность и единственность хранения истины – проявление гордыни человеческой, ибо полнота Истины заключена во всей церкви, а земные подразделения её – органы богочеловеческие, и не святые и не чистые, но через них Бог даёт людям Свою непорочную жизненосную благодать. В одних церквах её больше, в других меньше, в особенности там, где человеческие мнения подменили или исказили дух Христова учения.

Некто спросил: «Церквей много, каждая считает себя лучшей, а другие объявляет неполноценными, а то и еретическими. Как же неискушённому человеку правильно выбрать церковь?» Христианин ответил: «Выбор церкви действительно труден. Люди оказываются в конкретной церкви большей частью по традиции – семейной, этнической или государственной. Сознательное решение предпочтительнее, потому что позволяет выбрать лучшее.

Существующие христианские церкви разнятся мерой принятия мирских человеческих ценностей, соответственно степенью отклонения от исходного евангельского и апостольского духа и наполненностью благодатью Божией. Выбирающему христианскую деноминацию я бы посоветовал молитвенно испрашивать Божие наставление и беседовать с рядовыми верующими из разных церквей, чтобы уяснить их религиозную позицию и дух церкви. Священнослужители в силу своего иерархического положения пристрастны в оценках собственной церкви и могут быть не объективны. Не доверяйте тем, кто ищет сучки в чужом глазу (см. Мф., 7.3–5), но сосредоточьтесь на обнаружении позитива и смотрите, где его больше. Если возможно, ознакомьтесь с вероучительными отличиями и ритуальными основами богослужения церквей. Проанализируйте, что дала данная деноминация человечеству, какие дела вписала она в свою историю, сколько её последователей явили подвижничество, героизм и стойкость в вере, ибо в том свидетельство Божиего присутствия, а не в словах человеческих. Взвесив всё, делайте выбор. Авторская позиция изложена в 3.4.4.»

Наличие множества христианских деноминаций объективно, но оправдано ли оно? Когда-то христианская церковь была единой, а потом раскололась, и процесс дробления продолжается. В противовес расколу возникло движение за объединение, и оно называется экуменизм (от греч. оikumene – вселенная). Среди христиан отношение к экуменизму очень разное – от безусловного согласия до полного отрицания. Как оценивать экуменизм? Это зависит от его содержания. Если понимать экуменизм как идею слияния христианских церквей, то такая идея утопическая, ибо церковь разделяется в силу естественного различия людей в образе жизни, ментальности, личностно-психологических качествах и т. д. История всех религий есть история разделений. Даже единое священное писание получает разные трактовки. Адепты каждой церкви именно свою деноминацию считают лучшей, правильной, как минимум наиболее удобной для себя. Кто же захочет поступиться своими принципами, которые он считает самыми верными, ради формального единства. Таковых найдётся не много. В этом смысле идея экуменизма аналогична стремлению переселить людей из отдельных квартир в большое общежитие с единым уставом жизни. Понятно, что идея утопическая и любые попытки её воплощения неизбежно обернутся развенчанием иллюзии и рождением уродцев. Вот почему мы против слияния церквей. Иное дело, если понимать экуменизм как налаживание контактов между представителями разных христианских деноминаций с целью совместного обсуждения и решения проблем, в равной степени важных для христиан и, быть может, для всех землян. Такие контакты конструктивны и должны приветствоваться. Мы считаем также полезными совместные молитвы христиан, поскольку они молятся одному Богу (см. Мф., 18.19–20). Недопустимым следует признать только участие в таинствах иной деноминации, так как это означало бы фактический отказ от характерологических основ собственной церкви. Поступающий так подобен члену партии, уплачивающему партийные взносы в кассу иного сообщества.

Некто спросил: «Как относиться к церковным нестроениям?» Христианин ответил: «Как к неизбежному, потому что церковь – организм богочеловеческий и люди приносят в церковь свои слабости и недостатки. В больнице медперсонал не совершенен, но мы идём туда лечиться, рассчитывая на помощь. Церковная ситуация благоприятнее: там каждый получает благодатные дары по своей вере, а не в зависимости от работы священнослужителей, состояния прихожан, внутреннего интерьера или качества здания. В церкви невидимо служат ангелы Божии, поправляют ошибки священнослужителей и, если надо, совершают за них необходимые действия. Земля грязная, в ней живут черви и множество микробов, но из неё вытекают родники с кристально чистой целебной водой, которую полезно пить без обработки. Так и в церкви: через неё течёт невидимая благодать Божия, хотя сама церковь в земной своей части не чиста. Надо стараться не участвовать в церковных нестроениях, быть от них в стороне и не обсуждать проступки священнослужителей, но покрывать их любовью (см. Мф., 7.1–5)».

Некто спросил: «Не становятся ли христиане язычниками, поклоняясь иконам?» Христианин ответил: «Икона – не картина! Икона – свидетельство о Боге, напоминание о Нём. Она – символическое изображение обоженных лиц и духовных событий. Икона – земной образ Царства Божия. Верующие поклоняются не иконе как таковой, но Самому Богу, и если на иконе изображён Святой или Богородица, то в их лице поклоняются Христу и просят их ходатайства перед Ним за нас немощных.

Икона – не только символ. Она – реальный носитель и проводник божественной благодати, текущей из Царства Божия к тем, кто открыт для её приятия. Бог даёт зримые вещественные свидетельства собственного благоволения к иконам посредством мироточения, просветления ликов, чудесного сохранения икон в чрезвычайных обстоятельствах и обретения их в ключевые моменты жизни, а также иными способами, являя через них свою силу. Таким образом, иконопочитание не язычество, а исполнение воли Бога».

Значение церкви в жизни общества глубже и серьёзнее, чем это кажется поверхностному взгляду. Во-первых, церковь удерживает общество от нравственного падения. В церкви люди служат Богу, а вне её своему эго – гордости и страстям. Вследствие этого размываются и утрачиваются нравственные ограничители, раскручивается вседозволенность и становится нормой. Происходит нравственная деградация, в обществе берут верх деструктивные силы, и оно саморазрушается. Церковь, напротив, способствует формированию созидательного духовно-нравственного потенциала общества.

Другая менее очевидная функция христианской церкви – защита от разгула бесовщины. Люди, живущие в регионах, где имеются христианские храмы, где регулярно идут богослужения и совершается евхаристия, где молятся Христу и почитают христианские святыни, обычно не задумываются над тем, что они защищены от бесов благодатным покровом церкви. Иное дело в местах, где церквей нет или очень мало, а народ секуляризован. Там начинают хозяйничать бесы. В чём это проявляется? Повсеместно распространяется полтергейст, отмечаются привидения, живым являются «покойники» (на самом деле бесы, принявшие их образ), наблюдаются феномены НЛО и др.

В-третьих, церковь – проводник и помощник тем, кто ищет Христа и хочет быть с Ним всегда, как в земной жизни, так и после.

В России наиболее многочисленна и авторитетна Русская православная церковь (РПЦ). Имея тысячелетний опыт христианского служения, обладая уникальными святынями и традициями, идущими от Святых Отцов, РПЦ является национальным сокровищем и главным богатством нашей страны. Не территория, не природные ресурсы, не интеллект учёных, которые суть прах земной, составляют главную ценность России, но именно православная церковь, являющаяся хранительницей благодатных даров Божиих и носительницей Святого Духа, действием которого страна сохраняется пока в качестве целостного образования, несмотря на глубокое нравственное падение значительной части населения. Тот факт, что РПЦ сумела выжить в условиях жесточайших репрессий со стороны мощной советской государственной тоталитарной власти, свидетельствует о присутствующей в ней животворной силе. Задача каждого гражданина России ценить, беречь и преумножать достояние РПЦ, имея в виду не столько материальную её часть, сколько духовно-нравственный благодатный потенциал.

Некто спросил: «Если церковь так важна для общества, то почему она отделена от государства?» Христианин ответил: «Отделение церкви от государства – следствие секуляризации большей части населения. В обществе идёт борьба за власть между государством и церковью, ибо власть – способность влиять на людей. Исход борьбы определяется массовидностью религиозных позиций членов общества. Если население преимущественно религиозно, происходит сращение церковной и светской властей, вероучение становится общественной идеологией, церковь превращается постепенно в государственное ведомство. Государство, будучи институтом принуждения, притесняет лиц, уклоняющихся от официальной доктрины. В результате многие приходят и остаются в церкви не по вере, а ради удовлетворения мирских потребностей. Церковь обмирщяется, подлинная духовная жизнь заменяется обрядоверием, организм церкви ослабевает, в ней вызревают деструктивные силы. Соответствующая общественная формация названа нами ранее (см. 4.4.2) «Двухглавым централизмом» или в крайнем своём выражении «Теократической деспотией».

Иная ситуация складывается, когда значительная часть общества секуляризована или исповедует язычество. Тогда положение церкви определяется мерой антагонизма по отношению к ней со стороны светской власти. Если власть – непримиримый антагонист церкви, то последняя подвергается гонениям. Она теряет свободу и вынуждена действовать полулегально или нелегально. В церкви остаются только самые верные, слабые соблазняются и отпадают, лучшие представители церкви идут на мученичество и гибель, свидетельствуя о вере. Гонения выявляют святость церкви и очищают её. Соответствующая общественная формация названа нами ранее (см. 4.4.2) «Светской (языческой) деспотией».

Другой случай, – когда светская государственная власть не считает церковь антагонистом, потому что она не представляет значительной общественной силы и готова сотрудничать с властью. Тогда последняя разрешает её существование на правах отделённой от государства, чтобы удерживать рычаги влияния на людей, а церковь использовать в своих интересах. Церковь получает права в мере, установленной светским государством, и эта мера зависит от степени лояльности церкви к власти. Подобная ситуация благоприятна для церкви, поскольку позволяет ей свободно функционировать, сохраняя в своих рядах только верующих людей. Однако положение не остаётся стабильным, либо оно медленно дрейфует в сторону сращения с государством, как это происходит сейчас с РПЦ в России, либо идёт процесс размывания духовных ценностей под напором цивилизационных стандартов секуляризованного общества, как то имеет место в западном католичестве. Соответствующая общественная формация названа нами ранее (см. 4.4.2) «Политическим либерализмом».

Некто спросил: «Из сказанного следует, что государство и церковь взаимодействуют, оставаясь самостоятельными институтами общества. В таком случае, как понимать выражение "Святая Русь"»? Христианин ответил: «Святая Русь действительно существует, но отождествлять её с государством ошибочно, потому что государство – инструмент принуждения, а святость и принуждение несовместимы. Святая Русь – мистическое единство всех Святых, в земле российской просиявших, предстоящих Богу и молящихся за Россию и её народ, а также ныне на земле живущие верные сыны и дочери РПЦ. Можно сказать также, что Святая Русь – это русская православная церковь небесная и земная, вместе взятые».

В конце ХХ века РПЦ значительно обновилась, – пришло новое поколение священнослужителей и рядовых верующих, ревностно охраняющих наследение церкви и блокирующих любые изменения. Хорошо ли это, если необходимость определённых церковных реформ признаётся многими? На поставленный вопрос следует ответить утвердительно: реформы нужны, но проводить их сейчас нельзя. Залог успеха любой реорганизации – массовая поддержка, но именно её сегодня нет. Внутрицерковные тенденции разнородны и достаточно сильны. Сторонники реформ в меньшинстве, а потому реформы чреваты расколами, которые и без того имеют место, но, к счастью, не носят тотального характера. Следовательно, время реформ не пришло. А что вообще можно было бы реформировать? Прежде всего необходим переход на григорианский календарь. Расхождение светского и церковного календарей, во-первых, создаёт неудобства, а во-вторых, и это главное, приводит к тому, что праздничные даты постепенно сдвигаются, и если не реформировать календарь, наступит время, когда Рождество Христово придётся на весну, Пасха на лето и т. д.

Дрейф праздников по временам года медленен и нет необходимости торопиться со сменой календаря. Тем не менее за две тысячи лет сдвиг составил 13 дней, а это немало, и процесс продолжается. Реформа календаря не затрагивает вероучительные и богослужебные основы церкви, а потому допустима и рано или поздно неизбежно совершится. Представляются целесообразными также некоторые изменения во внутрицерковном управлении ради децентрализации полномочий и усиления соборных основ церкви.

Сейчас много говорят о необходимости замены церковнославянского богослужебного языка на русский, потому что многие не владеют церковнославянским, в силу чего не понимают смысл молитв и текстов Библии, что, как считают, отталкивает их от церкви. Казалось бы, аргументы веские, тем более что к Богу можно обращаться на любом языке. Однако отказ от церковнославянского языка, создавая определённые удобства, ведёт к невосполнимым утратам. Как-то раз я спросил свою студентку, двадцатилетнюю девушку, почему она пишет стихи. В ответ услышал: «Мне не хватает прозы, чтобы выразить свои чувства». Церковнославянский язык, созданный святыми монахами Кириллом и Мефодием, идеально приспособлен для выражения духовных чувствований, он музыкален и необыкновенно красив. Современный русский язык отличается от церковнославянского так же, как проза от поэзии. Перевести богослужение на русский всё равно, что переложить стихи А. С. Пушкина на прозу, сохранив смысл. Что останется? Как тогда обращаться к Богу «поюще в сердцах ваших Господеви» (Колос., 3.16)? Пусть мы всё поймём, но слабость чувств есть умаление любви и веры. Можем ли мы позволить потерю такого достояния? Никак нет! Желающие понять пусть возьмут русские переводы, пусть потрудятся и вникнут в смысл, но если наряду со смыслом не будет чувства влечения к Богу, не будет и веры и благодатных даров её, а останутся лишь бесплодные умствования.

Те, кто думают, что понимание приведёт людей в церковь и удержит их там, глубоко заблуждаются. В церковь идут и остаются там благодаря вере, а не в силу понимания. Имеющий же веру просвещён будет, а понимание без веры – знание неполноценное.

Сегодня людей отталкивают от церкви не трудности понимания происходящего, но, как ни больно это говорить, болезни и гноящиеся язвы её. Конечно, они не покрывают всё тело РПЦ, имеется много и здоровых участков, но даже если один член тела болен, недомогает весь организм. Обсудим вкратце основные болезни РПЦ не в злорадстве, но со скорбью сердца, ибо раз я принадлежу ей, то болезни сии и мои тоже. Их можно и нужно видеть, понимать и указывать, однако критика должна быть доброжелательной, иначе она деструктивна.

Современный этап жизни РПЦ начался с середины 80-х годов прошлого века, когда пошёл процесс освобождения церкви от порабощения светской властью. За прошедшее время церковь значительно обновилась – пришло новое поколение священнослужителей и мирян. Обновление принесло в церковь две струи. С одной стороны, появились люди смиренные, сердцем преданные Богу, глубоко верующие, искренне желающие «дойти до самой сути… до… причины, до оснований, до корней, до сердцевины» (Борис Пастернак), честно, добросовестно Христу служащие. Другой полюс – члены церкви, как в чинах и званиях, так и без них, внешне благочестивые, по сути же горделивые и фарисействующие, безапелляционные в суждениях, осуждающие несогласных и настроенные воинственно. Что же в результате?

Во-первых, появилось младостарчество, заключающееся в невежественном духовном наставничестве со стороны лиц, не достигших достаточной меры духовного возраста, вообразивших, будто священный сан автоматически делает правильными их человеческие суждения и поступки. Младостарцы отличаются воинствующим максимализмом и нередко подменяют духовные ценности мирскими. Даже иерархи церкви иногда ведут себя не по-христиански, не проявляя смирения, не желая считаться с иными мнениями, демонстрируя откровенный авторитаризм и отчуждённость от паствы. Снижается уровень церковной соборности, общецерковные соборы заменяются архиерейскими, рождаются антихристианские понятия типа «канонической территории церкви» и др.

В среде мирян современное фарисейство проявляется в форме обрядоверия, в виде борьбы за «правильный» обряд (см. 3.4.3), в непримиримости к тем, кто «не туда» ступил, «не так» поставил свечку, и вообще ко всем, кто не свой, в желании поучать, не пущать, стращать. Люди, ищущие Бога, нередко встречают в церкви вместо понимания – осуждение, вместо любви – злобу, вместо открытой общины – замкнутую корпоративную структуру. От такой церкви они бегут, как от чумы, и попадают к протестантам и сектантам, где их встречают дружелюбно. В РПЦ имеет место дефицит любви. Зато распространяется миф, будто бы протестанты финансируются из-за рубежа. Справедливости ради надо сказать, что православная церковь получила оттуда помощь, значительно превосходящую протестантскую. А у них (протестантов), оказывается, есть чему поучится и православным: ревности в вере, терпимости, любви к ближним.

Другая болезнь нашей церкви связана с церковной литературой. Уровень большинства книг рассчитан на социокультурную среду конца XIX – начала XX века и не удовлетворяет современного читателя. В особенности это касается репринтных изданий, а также части произведений современных авторов. Есть книги по виду православные, а по сути антихристианские, тенденциозно толкующие Священное писание и святоотеческие наставления, содержащие советы, следование которым ведёт человека в жизненные тупики и порождает проблемы. Некоторые подобные издания имеют гриф: «печатается по благословению такого-то архиерея». Наши архипастыри в большинстве своём люди достаточно грамотные, и думается, что книги эти они никогда не читали. Откуда же взялось благословение? Указанные книги «пахнут» гордостью. Вот, например, что пишет священник – автор одной из таких книг: «Я хотел бы попросить читателей после прочтения книги или её части в течение какого-то времени ни с кем не делиться впечатлениями от прочитанного, несмотря на то, что желание рассказать будет очень сильным». Т. е. он заранее уверен, что читатель будет в восторге. Увы! Большинство воцерковлённых людей понимают вредность книги и советуют другим не читать её. В то же время серьёзную православную литературу найти не легко даже в специализированных магазинах. Попробуйте приобрети труды протоиерея Георгия Флоровского, архимандрита Софрония Сахарова, Павла Флоренского, святителя Григория Паламы, Игумена Харитона и некоторых других отцов церкви. Вам придётся основательно побегать по магазинам и церковным лавкам, прежде чем вы найдёте хоть что-то.

Книги, даже и замечательные, не заменяют живого человеческого общения, сопереживания, участливого понимания и доброго совета. Именно это ждут люди от священнослужителей, в особенности те, кто думает приобщиться к церкви или недавно вошёл в неё. И тут выясняется, что многие наши честные и добросовестные священники не умеют говорить с неверующими или маловерующими людьми, они их не понимают и разговаривают на непонятном для них языке. Они обращаются к ним с высоты своего церковного превосходства вместо того, чтобы спуститься для начала на их уровень. Планка требований, предъявляемых неофиту, а иногда и воцерковлённому оказывается непомерно высокой. На немощных пытаются возложить «бремена неудобоносимые», для них непосильные, в то время как у каждого своя мера возможностей и подъём на новую ступень реален только после закрепления на предыдущей, иначе неизбежен срыв, разочарование, духовная апатия или обращение в иную деноминацию. Нельзя требовать от непохожих людей одинаково полного исполнения молитвенных правил, единого блюдения строгости постов, безусловного участия в богослужениях и т. д. В качестве программы-максимум это правильно, но личный план должен быть индивидуален. Следовательно, необходимо иерею хорошо знать жизнь своих чад, иначе не может он быть полноценным духовником. Однако приходские священники находятся сегодня в трудном положении. Они вынуждены заниматься хозяйственными делами, выполнять задания священноначалия, исполнять требы, уделять время собственной семье и своему духовному росту, их паства многочисленна и разношёрстна. В результате не остаётся времени на индивидуальную работу с прихожанами. Не потому ли исповедь превращается зачастую в беседу с поучениями, ибо нет иных возможностей. Советы священника носят не столько индивидуальный, сколько общий характер, исходят из программы-максимум, а потому не всегда правильны. С другой стороны, некоторые прихожане, не понимая, что мирянин должен сам решать свои мирские проблемы, стараются получить совет и благословение священника на повседневные житейские дела и тем отнимают у него драгоценное время. Священник старается помочь человеку, но, не являясь экспертом в житейских проблемах и не зная тонкостей ситуации, не может дать правильное наставление.

К сожалению, многие православные христиане ошибочно понимают смирение как пассивность. Они полагают, будто Бог даст им всё, что они считают для себя необходимым, а если Бог не даёт, стало быть это и не нужно. Такое рассуждение было бы правильным, если бы они и Бога молили и усилия прилагали, потому что Бог подаёт тому, кто старается, либо тем, кто в немощи. Если же взывать к Богу, не ударяя палец о палец, вряд ли получишь просимое. Также и «Царство Небесное силою берётся, и употребляющие усилие восхищают Его» (Мф., 11.12). Бог создаёт благоприятные условия, а мы обязаны использовать их во славу Его.

В заключение краткого обзора некоторых проблем РПЦ обратимся к вопросу церковного пения. Участники храмового богослужения разделяются на три группы: священнослужители (дьяконы, пресвитеры, епископы) вместе с церковнослужителями (алтарники, псаломщики, пономари), молящиеся прихожане и хор во главе с регентом. «Христианское богослужение в древнейшие времена состояло из возгласов и молитв священнослужителей и из ответов на эти возгласы, пений и возглашений народа. Название «Лик» (народ) осталось до настоящего времени в богослужебных книгах, но вместо народа на возгласы священника и дьякона песнопения поются не всем народом, а избранными певцами, составляющими хор» ([22], с. 1525). Таким образом, хор отвечает и поёт от лица всего церковного собрания, и он (хор) должен быть гласом молящегося народа «плотью от его плоти и костью от его кости», являть с ним нераздельное целое и звучать в унисон. Но так ли это на самом деле? Одна из проблем современной РПЦ – проблема качества церковного пения. Хор выражает духовные чувства молящихся, придаёт чувствам осязаемую звуковую форму, способствуя их возгреванию и молитвенному настроению. Если же он не выполняет сей функции, то является помехой, отвлекая собравшихся от сосредоточения на молитвенном делании. Церковный хор составляется обычно из музыкально подготовленных прихожан, реже из профессиональных певцов, встречаются и смешанные варианты. Управляющий церковным хором (регент) должен иметь специальное регентское образование, но на практике нередко является самоучкой. В результате церковное пение часто оказывается несовершенным и, вместо способствия молитвенному настрою, мешает ему. Наиболее распространены два недостатка. Первый – пение неразборчивое, когда неотчётливо произносимые, а потому неразличимые слова сливаются в протяжное звучание. Даже хорошо знающие церковнославянский язык не понимают смысл. Каково же тем, кто в церкви недавно? Создаётся ощущение, что хор сам по себе, а прихожане сами по себе, хотя они должны молиться «единым сердцем и едиными устами». Такое пение не только мешает возгреванию чувств и молитвенному настрою, но и провоцирует собравшихся на уход в суетные мысли, и бывает, что благоговейная тишина в храме нарушается разговорами. Лица, впервые попавшие на богослужение, ощущают формализм происходящего и через то теряют доверие к церкви.