Текст книги "Замки, битвы и бомбы. Как экономика объясняет военную историю"

Проблема принципал-агент

Condotta (мн. ч. condotte) была договором, заключавшимся между городским правлением и главой отряда наемников, condottiere (мн. ч. condottieri). Наем подобного отряда предполагал ряд препятствий информационного характера, примером которых и является проблема принципал-агент. Принципал – это сторона, запрашивающая услугу (город-государство), а агент – сторона, принимающая обязательства по его выполнению (наемник). Выполнение контракта требует, чтобы обе стороны осуществляли обусловленные контрактом действия, а потому зависит от способности обеих сторон отслеживать и обеспечивать выполнение условия контракта. Одна из связанных с этим трудностей заключается в том, что город мог оказаться неспособным отследить, с допустимыми издержками, что наемник выполняет или не выполняет. Об этом осведомлен лишь наемник, а потому может воспользоваться ситуацией. Следовательно, город посчитает необходимым найти рентабельный способ ограничения риска недобросовестности наемника, то есть ситуацию, в которой наемник может не захотеть предпринимать обусловленные контрактом усилия. Более того, наемник должен найти способ ограничения возможных попыток города уклониться от выполнения контракта[154]154
  Хотя нам предстоит многое сказать в этой главе о контрактах с различными итальянскими городами-государствами, акцент ставится скорее на природе и роли контрактов в целом, нежели чем на, скажем, различия в контрактах с наемниками, заключавшихся во флорентинской республике, а также с деспотическими правителями Флоренции.


[Закрыть].

Решение проблемы принципал-агент и других сложностей вращается вокруг прописывания, отслеживания и обеспечения выполнения контрактов, снижающих число и критичность споров по контракту, минимизирующих возможности оппортунизма, делающих возможным более качественный надзор (контроль за исполнением договора) при низких затратах, взаимное принятие рисков и в целом регулирующих систему стимулов между принципалом и агентом. Главной целью выступает предотвращение уклонения от выполнения контрактных обязательств. Если обусловленное контрактом действие не может быть легко отслежено, например, усилия по защите города и его окрестностей, следует изыскать поддающуюся наблюдению замену, взаимосвязанную с желаемым действием. Хотя показной блеск солдат, лошадей и экипировки может производить впечатление, она не дает верного сигнала о способности кондотьера и его готовности вести бой, в котором его люди – ставка его будущих контрактов – будут умирать. Он сталкивался со своей собственной версией проблемы принципал-агент: как собрать, руководить и сохранить своих солдат, которые ради сохранения средств к существованию могли с большей готовностью уходить к таким военачальникам, которые бы удерживали их от опасности. В целях коллективной сделки войска могли и действительно вызывали различные формы рабочих волнений, включая бунт (форму рабочей забастовки).

Проблема принципал-агент – лишь одна из целого ряда проблем асимметричной информации, связанной со скрытым действием, не поддающихся непосредственному наблюдению, а потому представляющих угрозу срыва контракта. Другие подобные проблемы включают трудности общения с группами агентов (когда город заключает договор не только с одним наемным войском), заключения договоров субподряда (кондотьера с его людьми), приостановку действия контракта (требования увеличения платы при появлении врага у городских ворот) или простое уклонение от выполнения контракта ввиду предстоящей битвы (дезертирство). Если речь идет не только об одном агенте, контракт(ы) должны так или иначе предусмотреть стимулы во избежание паразитирования за счет усилий членов другой команды, например, высокозатратным надзором за усилиями каждого члена либо посредством структуры поощрений, побуждающей каждого прилагать максимальные усилия, сохраняя при этом кооперативный и согласованный подход к ведению кампаний и битв. Так как непосредственный надзор за боевыми усилиями отдельных членов команды на поле боя практически невыполним, встает вопрос о том, каким же образом составить контракт, который бы надлежащим образом мотивировал членов команды приложить максимальные усилия даже при наличии реальных возможностей от уклонения. Один из способов преодолеть это препятствие – предложить бонусные выплаты как побуждение к выполнению действий, оговоренных контрактом, и это вместе с целым рядом других механизмов, как показывают имеющиеся документы, действительно имело место. Мы видим в этом пример того, как определенные факты истории могут совмещаться с теорией.

Эти несколько абзацев уже позволяют предположить, почему период наемничества, по крайней мере в его самобытной итальянской форме, закончился. Период его расцвета длился около двухсот лет, 1300-е и 1400-е. В конечном итоге наемники либо оседали в нанимавших их городах либо города реформировали свои собственные силы обороны (или же, чаще, имело место сочетание обоих). В контексте разнообразных политических и технологических изменений данного периода проблемы мотивации, возникавшие на основе контрактов наемников, были слишком сложны для их эффективного преодоления. Пора было найти новый способ организации вооруженных сил. Удивительно, как много исторической литературы о кондотьерах касается вопросов силовой политики и военной технологии, а не самих контрактов, благодаря которым кондотьеры – контрактники – и получили свое название. Если период кондотьеров пришел к завершению, не следует ли искать одну из причин в сложности составления и обеспечения выполнения военно-трудовых контрактов? В любом случае тезис, рассматриваемый в данной главе, таков: сами контракты являются важным источником, в котором следует искать предпосылки их угасания.

Спрос, предложение и вербовка

Проблемы принципал-агент отчасти обусловлены возможностями, возникающими благодаря изменениям спроса и предложения. Что касается спроса, то, не считая самой частоты, с которой войны велись в Италии, одним из важнейших факторов было то, что скорость развития событий в сфере внешней безопасности опережала скорость предложения, войск, на которые можно было легально и эффективно рассчитывать. Распространенной в феодальной Европе сорокадневной воинской повинности было явно недостаточно, поскольку численность войск, комплектуемых по такому принципу, не шла ни в какое сравнение с размерами наемных армий. Одна Великая компания на пике своего развития в 1353 году насчитывала 10 000 человек. В отличие от этого города и их окрестные земли (contado) были невелики. Даже к «середине шестнадцатого века было лишь десять городов во всей Европе с населением более 60 000 человек». Бубонная чума неоднократно опустошала населенные пункты на протяжении 1300-х и 1600-х годов, сокращая население. Частым явлением был голод. Подкупить грозившую жителям банду, чтобы она ушла, могло быть дешевле, чем вступать в войну с ней[155]155
  Подробнее о наборе рекрутов см., например, Dupuy and Dupuy, 1993, pp. 362–63; Prestwich, 1996b, p. 132; и др. См. также главу 2. О размерах войск наемников см. Caferro, 1998, p. 87. О населении см. Parker, 1976, p. 208. В 1340-х население Лондона, крупнейшего в Англии города, составляло почти 75 000 (Cantor, 2002, p. 63). Население Рима, когда-то процветавшей столицы с двумя миллионами жителей, к 1328 году сократилось до 20 000 или менее (Deiss, 1967, p. 105). См. Caferro, 1994, о более подробных подсчетах при исследовании Сиены. Отступные могли принимать другие формы. Так, Браччо да Монтоне, перуджийский аристократ, а также опытный и влиятельный кондотьер, однажды продал Болонье ее «свободу» за 82 000 флоринов от своего работодателя, папы, только что низложенного и захваченного представителями своей собственной Церкви. Браччо использовал средства, чтобы попытаться захватить свой родной город; в итоге он сумел сделать это и заслуженно пользовался большой популярностью как правитель (Trease, 1971, pp. 211, 214).


[Закрыть].

Кроме того, те, кто мог быть призван на службу, могли вовсе и не быть готовы сражаться и умирать. На призыв феодала мог откликнуться какой-нибудь смельчак, явившись на сбор со своим луком и единственной стрелой![156]156
  Prestwich, 1996b, p. 135; более подробно в Prestwich, 1996a, p. 73.


[Закрыть] Неопределенность относительно феодальных рекрутов создавала в первую очередь большой спрос на наемные войска, а потому на агентов – предводителей наемников, – кому могли быть переданы обязанности найма и повседневного управления. Бо́льшая часть Италии, во всяком случае, отошла от феодальных традиций и полагалась на небольшие городские ополчения, которые вовсе не обязательно были неэффективны.

Напротив, существовало

растущее понимание того, что всадники в доспехах могли быть уязвимы даже на своей привычной территории: водообильной, относительно открытой местности северо-западной Европы. Уже в двенадцатом веке города Фландрии и Северной Италии начинали поставлять пехоту, способную нанести поражение лучшей рыцарской коннице. В 1176 году это была пехота ломбардской Лиги, которая, остановив атаку отряда рыцарей Фридриха Барбароссы, затем перешла в контрнаступление и заставила немцев бежать с поля боя при Леньяно… В лучшем случае, однако, гражданское ополчение городской Европы состояло из нерегулярно занятых бойцов[157]157
  Showalter, 1993, p. 411.


[Закрыть].

Несмотря на исключения, все ополчения, в сущности, терпели жестокие поражения, и длительные и удаленные военные кампании гражданским лучше было не предоставлять; кроме того, города-государства Италии преуспевали в коммерции и, по всей видимости, имели достаточно причин не откладывать бизнес и заниматься комплектованием ополчений. Итальянские регионы Ломбардия и Тоскана по современным стандартам были зажиточными. Налоговые поступления, не пошедшие на формирование призывной военной силы, или доходы от налогов, требовавшиеся для найма добровольцев и создания местной профессиональной армии, были высоки. Таким образом, по мере возникновения потребности обороны той или иной области легче было нанимать профессионалов на стороне[158]158
  Contamine, 1984, pp. 157–58; Bayley, 1961, p. 3; Selzer, 2001, p. 24; Trease, 1971, p. 22.


[Закрыть].

Другой фактор касался внутренней безопасности. В Англии король Генрих II пользовался услугами наемников «для подавления крупного мятежа 1171–1174 гг. … В некоторых обстоятельствах, в особенности в случае гражданской войны, наемники могли проявить себя более лояльными, чем английские войска, [хотя] в целом они рассматривались как ненадежные и не заслуживающие доверия». Угнетение или по меньшей мере недоверие к своим же людям было общераспространенным. Несомненно, у Макиавелли были английские и французские предшественники. Но в Италии, как нигде, степень недовольства в городах-государствах, утративших римские республиканские идеалы и недавно подчиненные абсолютной власти принцев и Церкви, стремительно возрастала, заставляя принцев не подпускать граждан к сфере вооружения и военных дел. Signori (синьоры) не собирались вооружать весь popolo (народ)[159]159
  Prestwich, 1996b, p. 141; Contamine, 1984, pp. 156, 158; Machiavelli, 1980, p. 75. В этом синьоры были созвучны настроениям во Франции. «Для принца, желающего править в свободе и мире, нет большей глупости, если мне так позволено будет сказать, чем дать простонародью вооружаться»; Кристина Пизанская, цит. по Contamine, 1984, p. 156.


[Закрыть].

Военные навыки и тактика также влияли на спрос. Поспешно собранные, плохо обученные феодальные ополчения были не очень-то квалифицированными. В отличие от этого «профессионализм наемников был одним из сильных аргументов в пользу их найма… Использование ими арбалета, возможно, было одним из важнейших элементов успеха, но закаленность, приобретенная за многие кампании, судя по всему, и была тем, что давало им подлинное преимущество над менее опытными солдатами». Немецкие наемники ценились из-за первоклассной подготовки их тяжеловооруженных рыцарей и боевых коней (equis). Легковооруженные всадники обычно были венграми (использовавшими более легких и быстрых лошадей, называвшихся ronzini), пехоту же чаще составляли итальянцы. Против многочисленных отрядов тяжеловооруженных рыцарей у местного гражданского ополчения не было ни шанса. В 1342 году наемники Флоренции превосходили численностью солдат местного гражданского ополчения в соотношении двадцать к одному. Установился разрыв между профессиональными, пусть и иностранными, силами и силами гражданской обороны. Немецкие рейтары, или рыцари, пользовались большим спросом и прекрасно оплачивались, по крайней мере, до 1360 года[160]160
  Dupuy and Dupuy, 1993, pp. 362–63; Prestwich, 1996b, p. 140; Becker, 1966, p. 7; Selzer, 2001, pp. 25–27. Если какой-либо итальянец получал место в качестве барбюта (становясь эквивалентом немецкого Ritter (рыцаря)), он получал более высокое жалованье; Selzer, 2001, p. 43. Судя по всему, отбор проводился по уровню боевой выучки. Подробнее о рыцарях и барбютах см. прим. 36 к этой главе.


[Закрыть]. Изменилась и военная тактика, перейдя от опоры на пехоту к кавалерии. В сущности, это была «эпоха лошади». Впоследствии, как мы увидим, в военно-трудовых контрактах о лошадях велась речь ничуть не меньше, чем о бойцах, и возникавшие в связи с лошадьми контрактные споры следовало разрешать по мере развития самих контрактов[161]161
  С 1350-х по 1450-е годы роль пехоты становилась все менее значительной, тогда как роль кавалерии возрастала. Впоследствии распространение огнестрельного оружия привело к возрождению пехоты; см. Contamine, 1984, pp. 126, 132–33.


[Закрыть].

Предложение рабочей силы определяется исходя из наличия тех, кто готов и способен оказывать услуги по доминирующей ставке заработной платы. Италия в особенности обеспечивала «хорошими контрактами и богатыми трофеями. Но был также и вопрос отсутствия возможностей в остальной Европе; экономический спад и безработица в Германии сделали Италию чрезвычайно привлекательной для немецких солдат, которые и стали преобладающей иностранной составляющей наемников Италии», по крайней мере, до 1360 года. Одной из причин была возможность рыцарских поединков – для завоевания славы, – но также и ради дополнительной оплаты: выкуп и разграбление богатств Италии. Рыцари обычно были знатного происхождения и во многих случаях вторыми, третьими и четвертыми сыновьями, не имевшими возможности унаследовать земельные богатства. В иных случаях консолидация власти в Германии приводила к сокращению земельных владений и заставляла рыцарей искать почести и славу в других местах, а возможно, даже бороться за возвращение утраченных богатств. Некоторые дворяне распродавали свои владения и другую собственность для расходов на боевых коней и экипировку, что означало инвестиции в военное дело с сопутствующими надеждами на адекватную прибыль. По мнению Зельцера, подавляющее большинство немецких рыцарей оставались лишь на один или два военных сезона, после чего их имена исчезали из итальянских реестров. Поскольку ему лишь изредка удавалось установить преемственность той или иной фамилии по немецким архивам, скорее всего, они потеряли вложения в своих итальянских приключениях. Как в театрах Нью-Йорка или на студиях Голливуда, у многих были большие надежды, но мало кто добился успеха[162]162
  Mallett, 1974, p. 27. Доподлинно неизвестно, каково было пропорциональное распределение немецких рыцарей на европейской арене военных действий. И хотя есть сведения о немцах, сражавшихся на землях Франции, они были там редкими гостями. Примерно из девяноста военачальников наемников, установленных Fowler (2001, appendix B), лишь пятеро, судя по всему, были немецкого происхождения. Ясно, однако, что их было намного больше в Италии. Между 1313 и 1360 годами примерно половина всех командиров наемников в Италии были родом из Германии. Каталонцы оставили Италию к 1313 году, французы в основном покинули ее к 1343-му и вернулись туда со значительными силами не ранее 1375 года, англичане в основном появлялись между 1360 и 1369 годами, венгры – в конце 1340-х, но в большей степени занимая подчиненные позиции, присутствие же итальянцев становится по-настоящему заметно лишь с началом 1400-х; см. Selzer, 2001, pp. 39–45. В действительности Зельцер обнаруживает преобладание швабских рыцарей в итальянских войнах, составивших половину или более всех немцев. В сравнении с немцами, проживавшими в других местах Германии, их маршрут в Италию был достаточно коротким. Вдобавок плотность заселенности дворянства в Швабии была выше, чем в других регионах, которое, кроме того, проживало на значительном удалении от дворов своих сюзеренов. Плотность означала большее экономическое давление, при котором земельная собственность разделялась между многими, основательно мотивируя обделенных на поиски богатств за рубежом; расстояние означало, что было легче уклониться от службы королю и заниматься своей собственной карьерой в особенности потому, что культура того времени требовала от дворян занятия «рыцарственным», военным делом. Даже среди тех, кто занимался им в Пруссии, большую долю составляли швабы. Судя по всему, также у швабских дворян по каким-то причинам было больше сыновей, чем у дворян остальных регионов. Взятые вместе данные факторы стали мощной движущей силой, заставлявшей перемещаться значительное число рыцарей на юг через Альпы.


[Закрыть].

И хотя командиры наемников часто были представителями мелкого дворянства с большими надеждами на успех и почести, историк Уильям Каферро упоминает о представителях и других социальных слоев, вошедших в кондотьерские компании: «Голод представлял такую же угрозу для отрядов наемников, что и для жителей населенных пунктов. Отряды кормила земля… По мере продвижения по сельской местности они привлекали в свои ряды недовольных и отверженных элементов общества». Другой историк, Майкл Маллетт, добавляет, что военная служба была «побегом из ситуации сельской неполной занятости или городской социальной репрессии; потребность убежать от правосудия либо кредиторов; потребность уйти от удушающей семейной среды»[163]163
  Caferro, 1998, p. 27; Mallett, 1974, p. 226.


[Закрыть].

Вступление в ряды подобного отряда означало подлинную экономическую удачу как в краткосрочной, так и долгосрочной перспективе. Так, заслышав о приближающейся армии наемников, можно было продать землю неосведомленному городу, вступить в эту армию и получить землю назад с приличной взяткой в придачу. Другие вступали надолго, «чтобы избежать нищеты и поправить свои дела». Город Сиена часто объявлял вне закона, изгонял и приговаривал своих граждан, если они вступали в банды наемников, и предлагал награды за их поимку. Однако, оказываясь в отчаянной ситуации, Сиена предлагала бывшим гражданам освобождение от ответственности, объявляла об амнистии и даже нанимала их, обращая против своих собственных непокорных отрядов наемников. И хотя эта стратегия приносила успех, она же переполняла город весьма беспринципными жителями[164]164
  Caferro, 1998, pp. 27–29.


[Закрыть].

Рекрутеры были, по крайней мере, четырех типов. Во-первых, наиболее могущественные итальянские державы действовали наподобие отдела кадров. Их посланники, послы или рекрутеры постоянно связывались с Миланом или Венецией либо другими державами и выполняли приказы по найму определенного числа бойцов со снаряжением. Вторым типом были сами кондотьеры. В конце концов, они прекрасно знали рынок и могли использовать свои познания и связи, чтобы выжать дополнительный флорин либо дукат, служа посредниками между потребителем и поставщиком. Третий тип – тот, что сегодня бы назвали агентством по подбору персонала, независимо действующее предприятие, чьей единственной целью была торговля информацией о том, кто ищет людей и кто готов наняться. А поскольку могло быть столь же легко или еще легче выполнять рекрутские функции в качестве дополнительного бизнеса к основному, коммерсанты и трактирщики составляли четвертую категорию вербовщиков. Торговцы также пересекали Альпы по делам бизнеса, так что почему бы им было не передавать и информацию о военно-трудовом рынке, получая в придачу комиссию? В отличие от этих мобильных торговцев информацией, трактирщики были стационарны: информация приходила к ним, когда кондотьеры, солдаты, торговцы, вербовщики и другие располагались у них на постой. Итальянские трактиры с немецкими хозяевами – явление, хорошо задокументированное в таких городах, как Болонья, Милан, Рим и Венеция[165]165
  Selzer, 2001, pp. 77–96. В последние годы этого периода большую часть кондотьеров составили дворяне и крупные землевладельцы. Вместо того чтобы служить посредниками, они охотились за своими собственными контрактами. За свою военную карьеру, охватившую более тридцати лет, именно этим и прославился Федериго да Монтефельтро, герцог Урбинский, искавший средства для содержания своего двора и поддержания правления в целом. См., например, Trease, 1971, chap. 20; см. также Lauts and Hertzner, 2001.


[Закрыть].

Можно было бы добавить и пятый тип вербовщика: Церковь. В 1350–1370 годах свободные компании наемников были главными нарушителями покоя в сельской местности Франции и Италии. Отчасти для удовлетворения своего обязательства по отношению к своим подданным, отчасти для защиты своих собственных предприятий и продвижения своих интересов папы того времени издавали буллы, собирали крестовые походы и читали проповеди против подобных компаний – routiers, как их называли во Франции. С большим удобством для себя Церковь могла продавать полное отпущение грехов и собирать людей, средства или и то и другое для борьбы с мятежными еретическими отрядами. Увы, этого оказывалось недостаточно, даже когда цена прощения грехов поразительно снижалась, а сама Церковь начинала нанимать те самые компании, с которыми собиралась воевать[166]166
  Подробнее об этом см. Housley, 1982. О том, что Церковь дорого заплатила, свидетельствовали ее непомерные долги; см., например, Partner, 1999. Кстати говоря, routiers («ландскнехты») дали нам глагол to rout («разгромить») команду противника, например.


[Закрыть].

За одним значительным исключением, не вполне ясно, какими критериями вербовщики и работодатели руководствовались при отборе нанимаемых ими воинов. Это исключение касается и воздействия репутации. Успешный и прославленный кондотьер, тот, на чье слово можно было положиться при выполнении того или иного контракта буквально и по форме, и по существу, мог всегда рассчитывать на то, что его будут обхаживать и ради будущих контрактов и кампаний. По-видимому, значительная часть рекрутинга происходила посредством свадеб, семейных и социальных связей между итальянским и немецким высшим и мелким дворянством. Например, когда сам кондотьер нуждался в заключении договора субподряда, он часто прибегал к своим собственным региональным социальным связям[167]167
  Bueno de Mesquita, 1946, p. 223; Showalter, 1993, p. 427. «Субподряды» – удачный термин, используемый, например, Trease, 1971, p. 61, применительно к деятельности Хоуквуда.


[Закрыть]. Основной вербовщик иногда должен был проплачивать значительные суммы, чтобы дать возможность кондотьеру начать выполнение субподряда. Даже при авансированной оплате выполнение субподряда могло потребовать больших сумм, взятых в кредит, заклада своих владений и совместного подписания договора для предоставления гарантии кредиторам. Финансовые риски не были незначительными, и вполне логично, что кондотьер заключал договор с теми, кого он знал, для лучшего обеспечения выполнения субподряда.

Контракты и оплата

В своей лекции для Британской академии Дэниел Уэйли рассматривает двадцать итальянских контрактов с наемниками, полностью сохранившихся с конца тринадцатого века. Заключенные между 1253 и 1301 годами (но пятнадцать после 1290 года), они включают одиннадцать договоров из Болоньи, пять из Сиены, один из Флоренции, два из Пьемонта и один из Анконской Марки. Практически всех их объединяют следующие контрактные элементы: число нанимаемых людей; тип требуемой вооруженной силы (обычно кавалерия); число лошадей, которые они обязуются предоставить; минимум или максимум цены лошадей; mendum – то есть компенсация в случае ранения или смерти лошади; пункты, касающиеся вооружения и другого снаряжения; длительность контракта – обычно три либо шесть месяцев; возможность обновления контракта; оплата путешествия к месту боевых действий; уровень зарплаты и время оплаты, обычно раз в два месяца; оплата колебалась в зависимости от ранга нанятых людей, таких как военачальник, кавалерия, пехота или арбалетчики; раздел пленных, выкуп и трофеи; гарантия освобождения от обязательств, если в плен попадали сами наемники; дополнительная оплата, например, удержание трофеев, двойная плата за дни сражения; пункты о полномочиях, невыполнении обязательств и штрафных неустойках; разрешение споров внутри нанятого отряда; пункт о лояльности и в шести из одиннадцати болонских контрактов – залог со стороны компании, гарантирующий достойное поведение бойцов! Обе стороны нанимали нотариусов для наблюдения за составлением контракта и его условий. Для взаимного контроля один болонский контракт уточнял, что ценность лошадей должна была согласовываться шестью представителями, а отряд не мог быть отослан на службу, пока соглашение не было достигнуто[168]168
  Waley, 1975, pp. 338–42, 344.


[Закрыть]. Контракты были объемными – так, один из них содержал 4000 слов (что составляет около восьми страниц данной книги). Более поздние контракты, например, зафиксированные Рикотти и Канестрини, потребовали от 1000 до 3000 слов. То, что подсчет слов в контрактах сократился в последующие десятилетия и что они стали «шаблонными», отчасти объясняется практикой государств-нанимателей по развитию растущей регуляции в отношении наемников, составлявших предмет контрактов[169]169
  Waley, 1975, p. 343, n. 1. См. Ricotti, 1844, и Canestrini, 1851.


[Закрыть].

Самые ранние сохранившиеся английские контракты датируются примерно 1270 годом. Но в отличие от того, что мы описали применительно к Италии, в английских контрактах «не делалось никаких упоминаний о каком-либо возмещении за утрату лошадей, о договоренностях по распределению военных трофеев либо других деталях, которые обычно фигурируют в более поздних контрактах». Однако к началу века английские контракты стали «подробнее» и начали оговаривать детали касательно пищи, одежды, лошадей, вооружения и снаряжения, размеров заработной платы, дополнительной оплаты службы за границей и прочие вопросы. В течение 1300-х годов английские контракты стали «стандартизированными». Далее, как и в Италии, в Англии возникли договоры субподряда, защищавшие командиров и их подчиненных. И вновь, как и в Италии, в Англии первоначальные контракты предоставляли пространство для злоупотребления, так что постепенно вводились регулярные смотры. Это отражает тему данной главы: взаимоотношения принципал-агент полны сложностей, в соответствии с которыми должны составляться и под которые должны подстраиваться контракты с особым вниманием к осуществимости обеспечения контрактов. В Англии велись списки личного состава среди прочих причин для установления дезертиров[170]170
  Все цитаты и материалы в данном разделе по Prestwich, 1996a, pp. 88–96.


[Закрыть]. Мы также находим примеры принудительного арбитража. В договоре между неким Вольфгардом фон Верингеном и городом Флоренцией Вольфгард предусматривает нарушение контракта следующим образом:

В процессе составления всех документов и записей, при оценках и подсчетах людей и лошадей, должен участвовать один представитель от граждан Флоренции, один представитель интересов лорда Френсиса в Падуе и один представитель графа Вольфгарда. Однако же, если среди них возникнут какие-либо разногласия относительно вышеупомянутых оценок, подсчетов и данных, тогда лорд Падуи должен назначить почетного наемного солдата из Германии в качестве пятого, чтобы разрешить и устранить подобные разногласия, и его решение должно уважаться всеми сторонами с того момента[171]171
  Selzer, 2001, p. 396.


[Закрыть].

В данном случае любой необходимый принудительный арбитраж, по-видимому, благоприятствовал бы графу, безусловно, полагавшемуся на земляков и своих наемников.

В начале 1300-х наем солдат подразумевал выполнение ими полицейских, как и военных, функций, при этом наемные силы обычно были небольшими – счет шел на десятки или дюжины. Среди прочих причин наем чужестранцев служил «освобождению от того или иного вида местной традиции» (то есть взяточничества и коррупции) и был крайне практичной стратегией, как и постепенное перекладывание найма личного состава со всем сопутствующим сложным и дорогостоящим управлением на профессионалов, констеблей, которые позднее и стали кондотьерами, вербовавшими, подписывавшими договоры, командовавшими и отвечавшими за всех людей под своим началом и с которыми мог быть заключен единый контракт, охватывавший весь их личный состав[172]172
  Waley, 1975, p. 347; что, говоря об Англии около 1300 года, подчеркивал и Prestwich, 1996a, p. 91.


[Закрыть].

Помимо управленческих расходов существовала и военная проблема. «Попав на поле боя… отдельные бойцы автоматически не превращались в отлаженные боевые отряды, требовавшиеся для средневековых военных действий, [так что] с точки зрения работодателя, благоразумной реакцией… на эту ситуацию было нанять уже сформированные отряды»[173]173
  Showalter, 1993, p. 418. Он добавляет, что «группы бойцов часто умели лучше, чем отдельные индивиды, добиться более выгодных соглашений» – коллективных сделок, одним словом.


[Закрыть]. Контракты кондотьеров были крайне специфическими и чрезвычайно различались в зависимости от потребностей покупателей и продавцов. Контракты могли быть краткосрочными или долгосрочными; они могли быть просто предварительным гонораром, что позволяло подрядчику одновременно свободно заниматься другими контрактами; они могли устанавливать наступательные или оборонительные обязанности; они могли предусматривать оплату за ненападение, что освобождало покупателя оттолкнуть менее способные боевые единицы[174]174
  Так, в обмен на 130 000 золотых флоринов, выплачиваемых через четыре месяца, Джон Хоуквуд летом 1375 года согласился не атаковать Флоренцию на протяжении следующих пяти лет (Trease, 1971, p. 88). Что было крайне выгодным, так что он заключил подобные же «пакты о ненападении» этим летом с Сиеной, Ареццо, Пизой и Луккой на дополнительные 95 000 флоринов (p. 90).


[Закрыть]. Контракты оговаривали такие детали, как число и типы войск, их снаряжение, их инспекцию, уточняли вопросы субординации с другими кондотьерами, чьим приказам подчиняться и кому их отдавать, а также то, какие доли военных трофеев и выкупа, между кем и каким образом будут распределяться.

В то же самое время контракты о военной службе в тринадцатом и четырнадцатом веках полны стандартных пунктов, для которых основным было лишь просто число бойцов и их снаряжение. Нанимались Reiter (рейтары), конные рыцари, чья организационная структура регулировалась контрактом. Длительность срока, обычно шесть месяцев, уточнялась, по крайней мере, до последних десятилетий 1300-х годов, после чего в обычай, несомненно, для самых выдающихся кондотьеров, вошли более длительные сроки. Традиционно контракты содержали оговорку о возможности работодателя обязать наемника отслужить еще один срок. Работодателю было необходимо сделать выбор в рамках определенного числа дней или недель до истечения действия текущего контракта. Соответственно мы наблюдаем, что некоторые наемники служили одному хозяину на протяжении целого ряда лет. Некий Арнольд фон Гунвиль, например, служил Флоренции с июля 1388 года по август 1392 года на протяжении пятидесяти месяцев на основе девяти отдельных контрактов. Хоуквуд не расставался с Флоренцией на протяжении двадцати лет (с 1375 по 1394 год). Коллеони стал одним из главных кондотьеров Венеции к 1441 году и оставался таковым до своей смерти в 1475 году[175]175
  В начале 1300-х рыцарь, или «шлем» (Reiter или Ritter (нем.), barbute (ит.)), был тяжеловооруженным воином. Banneret («баннерет») обладал более высоким воинским званием и командовал десятью-двенадцатью рыцарями. Несколькими баннеретами руководил маршал, а несколькими маршалами, если компания наемников была достаточно крупной, управлял кондотьер, основной подрядчик. К концу столетия подобная военная организация уступила место lancea (или lance (англ.) – «копье»), боевой единице из трех человек, состоящей из тяжеловооруженного рыцаря, оруженосца и пажа. Заметим, что описание Фаулера (2001) отличается от описания Зельцера (2001), вероятно, потому, что, «как и большинство вещей в средневековые времена», значение некоторых терминов не было общепринятым во всех регионах континента и в качестве терминов могли означать различные вещи; Redlich, 1964, p. 8. См. также Deiss, 1967, p. 18. О Хоуквуде и Коллеони см., например, Trease, 1971.


[Закрыть].

Условие лояльности становилось частью договора. Контракты также оговаривали, когда и где наемники должны были собираться на смотр, требуется ли транзит, а если да, то сколько транзитного времени следовало считать частью выполняемой по контракту службы, когда должна была выплачиваться solidus («оплата»), сколько, какими взносами и при каких условиях выплачивалась премия. Контракты охватывали «улаживания споров, судьбу пленных, взаимные гарантии [и] компенсации, в случае если контракт нарушался, и его оговорки»[176]176
  Время транзита означало транзитные издержки. В контрактах следовало оговорить это; так и делалось, и приблизительно отводилось две-три недели, с первой выплатой, вероятно, на полпути перехода к месту сбора. (Любопытно, что в контрактах также предусматривалось время отпусков.) Путешествие обычно осуществлялось небольшими группами и документировалось в Geleitbriefe, письмах, требующих разрешения на проезд по территории того или иного землевладельца. Но проезду группы вооруженных людей мог сопутствовать определенный ущерб, так что для предотвращения подобной возможности высокопоставленный член данной группы мог гостить у того или иного землевладельца в качестве добровольного заложника, пока вся группа не пройдет данную территорию без инцидентов; см. Selzer, 2001, p. 95; Contamine, 1984, p. 100.


[Закрыть]. Выплачивались prestanza («аванс»), позволявший командиру наемников нанимать приспешников и экипировать их. Как было упомянуто, в том, что касалось снаряжения, лошади играли первостепенную роль. Они были ключевым требованием для проведения битвы, так как технология военных действий четырнадцатого и пятнадцатого веков опиралась на использование кавалерии. Как следствие, лошади были важнейшей единицей капитала солдат, стоившей в Генуе в 1362 году, например, две месячные зарплаты рыцаря и даже половину годовой оплаты ландскнехтских услуг отряда из трех человек (тяжеловооруженного воина, легко-вооруженного сержанта и пажа). «На смотрах лошади войска наемников описывались столь же тщательно, сколь и люди, а чаще еще более внимательно». Особая тщательность была необходима при классификации, клеймении (или маркировке) и регистрировании лошадей, так чтобы была возможна идентификация. Это должно было помочь при неизбежных пререканиях по поводу компенсации за раненых, убитых или несуществующих лошадей. Требования возмещения ущерба за утрату лошадей следовало предъявить в установленные сроки. Чтобы солдаты не могли извлекать прибыль, будучи не экипированы надлежащим образом к сражению, Венеция настаивала на том, чтобы лошади не только заменялись в пределах десяти дней, но чтобы шкура лошади была представлена венецианским инспекторам в доказательство того, что она действительно была мертва. На войне внимание больше уделялось лошадям противника, чем ему самому, а лошади представляли собой настоящий трофей. Что причиняло массу проблем кассирам, то есть таким городам-государствам, как Венеция. Они начали сопротивляться искам о компенсации за утрату лошадей и перекладывали ответственность на армию наемников[177]177
  Зельцер, 2001, table 11, p. 314, опирался на выборку из 15 рыцарей. Mallett and Hale, 1984, p. 138–139.
  Италия в течение пятнадцатого века страдала от периодической нехватки лошадей. Разведением занимались в Германии и Венгрии, а также Испании и отчасти у Гонзага, но лишь в незначительной степени в венецианской области. «На то, что нехватка была крайне серьезной, указывает цена лошадей, которая обычно составляла, по крайней мере, 30 флоринов – или эквивалент годового жалованья пехотинца – и могла доходить до 150–200 флоринов»; Mallett, 1974, p. 141. «В случае захвата военные лошади считались столь же ценным трофеем, сколь и доспехи или даже драгоценности»; Contamine, 1984, p. 131. А потому не было принято убивать лошадей или считать их объектом атаки, хотя исключения, разумеется, случались. В 1424 году, в частности, Микеле Атендоло вел ожесточенный бой с Браччо да Монтоне, во время которого Атендоло приказал своим людям целиться в лошадей Браччо; Trease, 1971, p. 229.


[Закрыть].

В отличие от сходных формул контракта, известных в Англии и Германии, итальянская система вводила определенные модификации и видоизменения для поддержания гибкости контрактов. Одной из них было различие между контрактами in modum stipendii и in modum societatis. Первые были контрактами с отдельными наемниками, получавшими ежедневное жалованье, во втором же случае, что все больше входило в моду по ходу 1300-х, в особенности после 1360 года, контракты заключались с командующим армиями наемников. Было обнаружено, что при делегировании вербовки кондотьеру выгоду от освобождения от выполнения дополнительной управленческой функции следовало сопоставлять с издержками зависимости от этого кондотьера. «Военная система, основанная на расширенных контрактах и более эффективно выполняемых контрактах квалифицированными наемниками, стала очевидным усовершенствованием»[178]178
  Mallett, 1999, p. 219.


[Закрыть]. В этом отношении другое улучшение связано с контрактными опциями (condotta in aspetto). Таким образом, основной срок действия контракта (firma) мог быть расширен. Иногда опция была не ограничена временем, и кондотьерам следовало явиться, когда бы ни был осуществлен призыв. Данная опция прекрасно компенсировалась авансовым платежом в половину ценности будущего контракта. Подобным же образом контракты могли и обычно содержали условия о воздержании от действий, направленных против настоящего работодателя на установленный период времени, то есть то, что сегодня назвали бы статьей «о запрете на конкуренцию», согласно которой высокооплачиваемые служащие заранее соглашаются не присоединяться по завершению контракта к фирме-конкуренту на определенный период времени.

Разнообразие и частые изменения в контрактах предполагают, что стороны сталкивались с трудностями и составляли свои следующие контракты иным образом. Количество споров по контрактам, несомненно, может быть снижено посредством увеличения числа непредвиденных обстоятельств, охватываемых контрактами. Однако это приводит к проблеме ограниченной рациональности, понятию, которое подразумевает, что раз знание и рациональность ограниченны, контракты не могут охватить все непредвиденные обстоятельства. Контракты могут лишь сократить число возможных споров, но не могут их исключить. Приведем пример историка С. С. Бейли. Он пишет об установившейся практике, инкорпорированной во флорентинский кодекс в 1337 году, согласно которой «покоренные земли, замки и другая недвижимость подлежат выделению доли республике», тогда как «упряжь, вооружение и mobilia („движимое имущество“) в целом принадлежат солдатам». Однако возникали споры, например, о «размещении движимого имущества в замках, захваченных у врага. Кондотьеры заявляли о своих правах на все движимое имущество, где бы оно ни находилось, как на свои легитимные доходы. Республика же утверждала, что ее имущественные права на захваченную крепость распространялись на все находящееся в ней движимое имущество». В другом случае, пишет Бейли, «краткосрочный контракт, позволявший городу избавляться от неспособных или недобросовестных служащих без излишних проволочек, был, разумеется, крайне непопулярен у кондотьеров. Они реагировали на это замедлением темпа своих действий, когда их краткий контракт подходил к завершению». Таким образом, несмотря на наличие уже стандартных элементов контракта, в реальности каждый контракт был уникальным. В собрании 1851 года итальянских контрактов Джузеппе Канестрини перечисляет явные и неявные контракты, простые и сложные контракты, почетные контракты и контракты о протекторате, скомпенсированные и нескомпенсированные контракты, а также основанные на рекомендациях; далее, те, что основывались на союзе между одним государством и компанией наемников или же союзе нескольких государств между собой с отрядом наемников, и наконец, основанными на союзе между несколькими государствами совместно с кондотьером[179]179
  Simon, 1997; см. также главу 1; Bayley, 1961, p. 13–14; Canestrini, 1851, p. lviii: «le condotte reali e le condotte apparenti, le condotte semplici e le condotte miste, le condotte di protettorato, le condotte di onorificenza, le condotte di gratificazione, le condotte di compenso, di raccomandigia, di alleanza d’uno Stato col condottiero, di alleanza di più Stati tra loro per la condotta d’una Compagnia; e infine la condotta o puittosto alleanza di più stati col condottiero».


[Закрыть].