Текст книги "Замки, битвы и бомбы. Как экономика объясняет военную историю"

Бомбардировки систем снабжения и гражданской экономики

План ведения воздушной войны с Германией, AWPD-1, по сути, набросанный четырьмя человеками всего за девять дней, с 4 по 12 августа 1941 года, содержит приводимый ниже знаменитый отрывок, декларацию миссии:

Вести непрерывное наступление с воздуха против немецких вооруженных сил при содействии наступательных действий авиации против других регионов, находящихся под контролем противника и пособничающих ему; поддержать решающее наступление, если окажется необходимым вторжение на континент; кроме того, вести эффективные воздушные операции, согласованные с силами обороны Западного полушария и оборонительных стратегических сил на Дальнем Востоке[399]399
  Цит. по: «AWPD-1: Munitions Requirements of the Army Air Forces» в Clodfelter, 1994, p. 90. В недавно сформированное генералом Арнольдом Военно-воздушное оперативно-плановое управление вошли Гарольд Ли Джордж, командир управления, а также Хейвуд С. Хенселл, Лоуренс С. Кутер и Кеннет Н. Уокер. Все они были инструкторами в 1930-х при школе тактической подготовки ВВС в Алабаме, где Кутер «воскресил» концепцию стратегических бомбардировок, основываясь на опыте предшественников из Первой мировой войны (Clodfelter, 1994, p. 83). Сам Арнольд стал главой авиации сухопутных сил в июне, когда был переименован Аиакорпус.


[Закрыть].

Еще прямолинейнее, в другом документе, мы читаем: «Если воздушное наступление будет успешно, наступление сухопутных сил необязательно». Приоритет, отдававшийся Германии, и определенное внимание к оборонительным силам Западного полушария, а также Дальнего Востока соответствовали общему военному плану, разработанному до нападения на Пёрл-Харбор – «Радуге-5». Стратегия воздушной войны едва ли могла от него отклониться. Однако условные заявления типа «если потребуется вторжение на континент» и «если воздушное наступление будет успешным, наступление сухопутных сил может быть необязательным» отражают и надменность, и расчеты, вытекающие из необоснованной веры в воздушную мощь, опиравшуюся на «американскую склонность рассматривать войну как инженерное искусство». Главные архитекторы американского плана воздушной войны рассчитывали, что, уничтожив «50 электростанций, 15 сортировочных парков, 15 мостов, 15 внутренних судоходных коммуникаций и 27 нефтехимических (в том числе синтетической нефти) заводов», то есть в целом 124 объекта электрической, транспортной и нефтяной промышленности, немецкая экономика будет подорвана в достаточной степени, чтобы заставить нацистов просить мира»[400]400
  См. Clodfelter, 1994, pp. 91, 94, 97 (Barry Watts). Несколько исследователей стратегических бомбардировок помещают его в общий стратегический контекст. Jacobs, 1986, ценное исследование, исправляющее данный недостаток.


[Закрыть].

Создатели плана воздушной войны осознавали, что для достижения этой цели потребуется победить немецкие оборонительные воздушные силы. Понимая, что война на истощение в воздухе маловероятна, они вернулись к теории стратегических бомбардировок: следует бомбардировать объекты авиационной промышленности. Таким образом, они добавили тридцать целей: 18 авиационных заводов, 6 алюминиевых заводов и 6 магниевых заводов. Джордж и Кутер обладали опытом в бомбардировочной практике в мирное время, добавив фактор погрешности для обеспечения условий военного времени[401]401
  George: Clodfelter, 1994, p. 92; Kuter: Budiansky, 2004, pp. 179–80.


[Закрыть]. В общем, план по ведению воздушной войны с Германией AWPD-1 требовал 6860 бомбардировщиков, разделенных на десять групп, для одного лишь немецкого театра военных действий. Вместе с пополнением, рассчитанным в случае потерь, и истребителями сопровождения и самолетами поддержки сумма составила 63 467 самолетов и примерно 2,2 миллиона личного состава. Учитывая промышленные ограничения стран союзников, предполагалось, что требуемая воздушная армада для предприятия планировавшегося шестимесячного штурма экономики Германии нельзя будет собрать до апреля 1944 года[402]402
  Details from Clodfelter, 1994, pp. 91–94. На деле AWPD-1 оказалось пророческим, даже если и по ошибочным исходным причинам. Например, хотя предлагавшиеся атаки по электростанциям так никогда и не проводились, поскольку именно уголь, а не электроэнергия как таковая был основой промышленности, по случайному совпадению предполагаемые цифры были недалеки от истины: 80 000 единиц техники, 2,4 млн человек и восьмимесячная атака с воздуха – с сентября 1944 по апрель 1945 года. См. Mierzejewski, 1988; Clodfelter, 1994, p. 99.


[Закрыть].

Формулы инженеров основывались на логической ошибке, но, поскольку ученые были недостаточно информированы, также покоились на ошибочных основаниях их расчетов. Логика была такова: во-первых, цель состоит в уничтожении ключевых объектов промышленной сети нацистской Германии; во-вторых, для этого необходимо преодолеть систему ПВО; в-третьих, для этого необходимо провести бомбардировки авиационных заводов. Таким образом, это было круговое рассуждение: чтобы бомбардировать заводы, необходимо пройти противовоздушную оборону; а чтобы ее преодолеть, необходимо разбомбить заводы. Проблема в гораздо большей степени заключалась в синхронности, нежели последовательности. В остальном, как считали стратеги и практически все в то время, для обеспечения военного потенциала немецкая экономика работала на полной мощности. После захвата Польши, Бенилюкса, Франции и большой части Скандинавии нацисты взялись за Советскую Россию (22 июня 1941 года). Каким образом при этом промышленная система могла не работать на полную мощность? Как отмечал Эрик Ларраби: «Здесь совпали два мифа. Все знали, что немцы эффективны, и каждый знал, что эффективны и диктатуры: поэтому, если Гитлер говорит, что Германия полностью мобилизована к войне, Германия на самом деле должна быть полностью мобилизована к войне»[403]403
  Цит. в Clodfelter, 1994, p. 96. Milward, 1977, chap. 1, прекрасно анализирует концепцию молниеносной войны, не требующей полной мобилизации экономических ресурсов. «Слишком часто понятие [блицкрига] используется лишь в его тактическом смысле быстрого ошеломляющего удара по силам противника, наносимого с позиции силы. Однако эта концепция была настолько же стратегической» (p. 7), поскольку позволяла Гитлеру не проводить тотальную милитаризацию экономики Германии и одновременно снабжать боеприпасами армию и маслом гражданское население. Милвард приводит объемный список других преимуществ подобной стратегии, в частности то, что проведение короткой войны с ограниченными целями делает экономическое планирование для ведения затяжных войн необязательным. Как уже упоминалось, Overy, 1994, оспаривает это, утверждая, что Гитлер на деле планировал именно затяжную войну, вот только началась она до того, как экономика оказалась готова обеспечить ее проведение.


[Закрыть].

Однако в отличие от того, что, как считалось, требовалось от союзников для производства их 63 467 самолетов, нацисты едва ли начали демонстрировать промышленную мощь своей страны. Подобным же образом создатели Плана по ведению воздушной войны с Германией, AWPD-1, глубоко недооценили требования к истребителям сопровождения, неверно оценили реалии плохих погодных условий над Европой[404]404
  Что препятствовало прицельным бомбардировкам, но и усилиям немецких перехватчиков, что неоднократно подчеркивалось в Greenhous et al., 1994.


[Закрыть], допустили грубые просчеты в оценках точности бомбардировок и – как и историки по сей день – проигнорировали немецкие прожекторные и зенитные батареи, являвшиеся ключевым компонентом системы ПВО Германии[405]405
  Этот недостаток был исправлен лишь недавно в работе Westermann, 2001. По его данным, между июлем 1942 года и апрелем 1945 года зенитные батареи уничтожили более 40 процентов примерно 3600 самолетов бомбардировочной авиации в ходе ночных боевых вылетов, в то время как Люфтваффе уничтожило остальные. За все время войны в Европе ВВС сухопутных сил США потеряли 5400 самолетов под огнем зениток и лишь 4300 от атак Люфтваффе (p. 286). Еще больше самолетов оказалось не подлежащими восстановлению из-за полученных повреждений. Многие из поврежденных самолетов стали «отбившимися от части» и легкой добычей для Люфтваффе (трофеями скорее истребителей, чем зениток). Кроме того, зенитные батареи вынуждали пилотов набирать высоту, тем самым резко снижая прицельность бомбардировок (p. 289). Как наиболее ценную по данной теме отметим книгу Вестерманна. Так или иначе с точки зрения нацистской доктрины военных действий акцент на ПВО ранее был бы просто немыслим (хотя были и исключения – Организация Тодта, «Атлантический вал» и так далее). Однако даже в 1945 году Карл Спац жаловался на то, что не мог полностью подавить Люфтваффе.


[Закрыть].

Планирование вторжения союзников на континент, в итоге названное операция «Оверлорд», всерьез началось в январе 1943 года в ходе конференции в Касабланке. Чарльз Портал был избран главой всех воздушных сил союзников, но на время проведения операции «Оверлорд» они были переведены под команду Дуайта Эйзенхауэра, который в декабре 1943 года был назначен верховным главнокомандующим экспедиционных союзных войск. Ряд подготовительных воздушных ударов по французской и немецкой железнодорожным сетям, нанесенных в течение марта 1944 года, должен был проверить, что случится с немецкой системой снабжения. Для союзников результаты были удивительно положительными. Как оказалось, нацистская Германия сформировала свои войска ПВО прежде всего для обороны рейха, а не защиты и удержания какой-либо оккупированной территории. Так, ВВС рейха было строго запрещено преследовать самолеты союзников над территорией Франции, – правило, которое было отменено лишь неделю после «дня Д». Французская территория была зоной ответственности Третьего воздушного флота со штаб-квартирой в Париже, по большей части укомплектованного неопытными диспетчерами и оснащенного устаревшим оборудованием. Вследствие чего боевые заходы на цель по объектам французской железнодорожной инфраструктуры могли производиться на относительно низкой высоте с соответственно более высокой точностью бомбометания и при очень низких потерях (как у экипажей союзников, так и среди гражданского населения на земле). Что резко отличалось от результатов, достигнутых в небе над Германией. Коэффициент потерь в марте, апреле и мае составлял от 0,6, 0,5, и 2,1 процента, соответственно, против не-немецких целей, но 4,5, 2,9, и 4,15 процента по целям в Германии[406]406
  Мероприятия по дезинформации операции Fortitude включали воздушные удары по железнодорожным сетям вдали от запланированных мест высадки десанта в Нормандии, в связи с чем, в частности, осуществлялись и атаки по Германии; Greenhous et al., 1994, p. 793. См. Greenhous et al., 1994, pp. 796–808, о функциях немецкой ПВО, распределении ресурсов и достижениях см. p. 803, таблица 8.


[Закрыть].

Эти подготовительные действия были настолько успешны, что даже «Бомбардировщик» Харрис не мог не признать: «Я сам не мог и представить, что мы сможем бомбардировать французские железные дороги с такой точностью». Он хвастался своим экипажам: «ВВС США, специализирующиеся на дневных точных атаках видимой цели, в особенности поражены результатами. В сущности, вы показали им, как надо играть в их собственную игру»[407]407
  Цит. по Greenhous et al., 1994, pp. 795, 805–806.


[Закрыть]. Тем временем его американский коллега, генерал Карл Спац, командующий стратегическими ВВС США в Европе, «уже, как и сэр Артур, не собирался подчинять стратегический контроль своих тяжелых бомбардировщиков требованиям сухопутной кампании». Как и Харрис, он посылал бомбардировщики на Берлин, например, 4 марта 1944 года. Днем позже он представил Эйзенхауэру план бомбардировки немецких нефтяных заводов с целью остановить немцев не только в Нормандии, но и на всех фронтах[408]408
  Greenhous et al., 1994, pp. 790–91.


[Закрыть]. Однако Эйзенхауэр придерживался плана операции, названной «Транспортный план», – атаки на топливные ресурсы начнутся позже. Цель была полностью тактической: не допустить в Нормандию подвоза подкрепления и боеприпасов, а значит, обеспечить поддержку вторжения. Предположение стратегов воздушной войны: «Если будет необходимо, вторгнуться на континент» действительно стало необходимостью.

Уэррелл утверждал, что «когда мы обсуждаем успехи стратегических бомбардировок, мы говорим о том, что случилось в течение последних месяцев войны», имея в виду период после лета 1944 года[409]409
  Werrell, 1986, p. 707.


[Закрыть]. В действительности же верно обратное: у Харриса и Спаца были возможности и до этого периода. Эйзенхауэр вернет им прямое командование стратегическими воздушными силами лишь в начале сентября, а успешные высокоточные стратегические бомбардировки станут реалией лишь полвека спустя. Даже тогда, как показали события в Косово в 1999 году и в Ираке, начиная с 2003 года, ликвидация военных объектов стратегической важности необязательно лишает противника способности совершать злодеяния против гражданского населения. Резне гражданского населения в Косово противостоять авиация была не в силах, а в Ираке, возможно, и принесла победу в войне, однако же бои все еще продолжаются.

ТАБЛИЦА 6.3. Эффективность бомбардировок (в общей массе тонн) немецких железных дорог и топливной промышленности с января 1944 года по апрель 1945 года

Источник: USSBS, February 1947.

Непосредственным итогом операции «Транспортный план» стало ослабление мощи вооруженных сил Германии на линиях фронта. Подрыв сухопутных сообщений, как мы увидели, не привел к снижению потенциала производства вооружения в Германии. Он даже не повлиял на фактическое производство оружия до сентября 1944 года, поскольку на заводах находилось достаточно запасов материальных средств для поддержания производства. Однако определяющая задача состояла в том, чтобы воспрепятствовать превращению запасов в потоки снабжения, то есть доставку материалов военного назначения, боевой техники и войск на фронт. Клодфелтер называет это последствие атаки немецких транспортных сообщений «скорее неожиданным, чем преднамеренным». Удивительно, что военные историки не уделили достаточно внимания роли наземных перевозок, в особенности немецкой железнодорожной сети[410]410
  Clodfelter, 1994, p. 99. Клодфелтер был одним из немногих, обративших внимание на исследование Межеевским бомбардировок железнодорожной сети Германии, проводившихся с сентября 1944 года (Mierzejewski, 1988). Budiansky, 2004, p. 302, добавляет: «После войны USSBS среди прочих достижений отметил наступательную операцию стратегических бомбардировщиков „Транспортный план“. Приписывание чести победы за те или иные военные успехи – всегда весьма щекотливое предприятие, однако приписать успех заслугам командования, которое не только непосредственно не участвовало в его достижении, но и противостояло операции как ошибочному предприятию, осуществляемому неадекватными боевыми средствами в отношении неверно избранных целей, используя неверную стратегию и тактику, было уже чересчур».


[Закрыть].

Как и раньше, в данной главе нас в основном интересует не суммарная, а предельная либо инкрементальная эффективность бомбардировок. Применяя опробованную ранее технику, мы возьмем наиболее высокие показатели чистых тонно-километров, транспортированных немецкой железнодорожной сетью в марте 1944 года, за отправную точку при расчетах чистых тонно-километров, не достигших места назначения и представлявших собой ударную цель кампании союзников (табл. 6.3). Не считая двух показателей-исключений – одного в декабре 1944 года, другого – в апреле 1945-го, может показаться, что чем больше проводилось бомбардировок, тем больше был желаемый эффект. Однако с началом 1945 года исход войны уже был решен. А потому мы ограничиваем наше внимание лишь 1944 годом, как и в предшествующем случае с авиационным и химическим производством. Убывающая результативность возраставшей бомбовой нагрузки железнодорожной системы налицо, в особенности с сентября по декабрь. К январю, февралю и марту 1945 года производственная функция бомбардировок железнодорожных сообщений изменилась, поскольку немецкая оборона к тому времени уже была сломлена, так что вновь наблюдалась убывающая предельная эффективность.

После успеха «Транспортного плана» Эйзенхауэр принялся за топливоснабжение Германии. У нас есть данные о запасах авиационного, автомобильного бензина и дизельного топлива, как и данные о бомбовой нагрузке в ходе бомбардировок заводов по производству топлива (не разбитые, однако, по типу топлива). Чтобы остановить воздушный натиск союзников, ключевой категорией для нацистской Германии было производство авиатоплива. В последний раз применяя опробованную технологию, на табл. 6.3 мы вновь продемонстрируем показатели производительности. Май 1944 года стал высшей отметкой в производстве авиатоплива (несмотря на примерно 2500 тонн бомб, сброшенных на заводы по производству топлива). Беря ее за стандартную отметку, мы измеряем авиатопливо, не попавшее на склады (не произведенное). С июня по декабрь 1944 года топливная промышленность серьезно пострадала из-за возросших уровней бомбардировок – примерно 8000–12 000 тонн бомб в месяц. Беспрецедентные 32 500 тонн бомб в ноябре не принесли больше ущерба, чем в ходе октябрьских либо декабрьских бомбардировок. То же верно относительно массированных бомбардировок в феврале и марте 1945 года. В итоге мы продемонстрировали две вещи: стратегические бомбардировки в качестве силы, достаточной для победы независимо от нестратегических родов войск вопреки предположениям победы в европейской войне не принесли. У подобной стратегии были шансы до операции «Оверлорд». После этого Эйзенхауэр стал использовать стратегические силы в тактических целях и для поддержки наземных операций, и отдача от бомбардировок, хотя и увеличилась, тем не менее стала убывать.

По всей видимости, немецкая гражданская экономика сильно от бомбардировок не пострадала. Безусловно, это верно в отношении потребительской продукции и потребления на душу населения, однако не по причине бомбардировок. В действительности производство и потребление пострадали из-за реквизиций для вооруженных сил такого множества «потребительских» товаров для их нужд. Историк Оксфордского университета Ричард Овери подчеркивает, что наиболее значительные спады имели место с 1939 по 1942 год, то есть до того времени, как бомбардировщики союзников фактически прорвались к территории Германии (рис. 6.5)[411]411
  Cox, 1998; Overy, 1994.


[Закрыть].

РИС. 6.5. Бомбардировки Королевскими ВВС Великобритании и ВВС США, 1939–1945

Источник: USSBS, Statistical Appendix to Over-all Report (European War), February 1947, Chart 6, pp. 49–91.

Военная мобилизация в Германии достигла 13 миллионов человек, но общие гражданские трудовые ресурсы Германии стали составлять всего 3,5 миллиона человек по сравнению с предыдущими 39,4–35,9 миллиона. Соответственно наибольший спад наблюдался в мужской гражданской рабочей силе, сократившейся с 24,5 до 13,5 миллиона. Это сокращение на 9 миллионов человек было практически компенсировано 7,5 миллиона иностранцев и пленных. Средняя продолжительность рабочей недели практически не изменилась (с 47,8 до 48,3 часа в неделю между сентябрем 1939 года и мартом 1944-го). Доля женской рабочей силы также изменилась крайне незначительно – с 14,6 до 14,9 миллиона и едва ли могла увеличиться. Что касается финансов, в Германии была относительно высокая капиталовооруженность труда, и подавляющее большинство промышленной работы выполнялось в порядке односменной работы. Даже на стратегических заводах по производству вооружения лишь от одной пятой до одной четвертой работали вторую смену. Стратегические бомбардировки нанесли ущерб или уничтожили всего лишь 6,5 процента рабочего станочного оборудования. Что было с легкостью заменено. Сырьевых запасов было предостаточно, по крайней мере, на протяжении шести месяцев с начала войны. После этого помимо использования вторичного материала и модернизации продукции успешные военные кампании привели к пополнению таких запасов, как «хром из Болгарии и Греции, никель и молибден из Финляндии и Норвегии, медь из Югославии, Норвегии и Финляндии, марганец из России, ртуть из Италии и Испании и бокситы из Венгрии, Франции, Югославии и Италии». И лишь осенью 1944 года нехватка сырья начала сказываться на гражданском и оборонном производстве[412]412
  Overy, 1994; USSBS, 31 October 1945, p. 10 (оба раза приводится оригинальное название: Югославия). Конечно, здесь не следует настаивать на том, что имело место взаимно однозначное соответствие между производительностью немецких рабочих и пленных.


[Закрыть].

Кроме того, в Германии находилось большое количество запасов требуемых материальных средств, так что временные спады в производстве сырья заметно не влияли на производство готовой гражданской и военной продукции. Более того, географически немецкая промышленность уже была сильно рассредоточена; остающиеся стратегические отрасли промышленности, признанные чрезмерно концентрированными, были рассредоточены еще сильнее. В лучшем случае стратегическая воздушная война приводила скорее лишь к незначительным задержкам в следовавшем затем росте немецкого производства, чем к спадам. Тщательные расчеты показывают, что общий потенциал военного производства Германии сократился вследствие стратегических бомбардировок примерно всего лишь на 2 процента, с наибольшим показателем в 3,8 процента сокращения, пришедшегося на вторую половину 1943 года, задолго до «дня Д»[413]413
  BBSU, 1998, table 27, p. 96.


[Закрыть].

Бомбардировки системы снабжения фронта и объектов гражданской экономики не принесли желаемых стратегических результатов, а именно развала вражеской экономики изнутри. Наземное вторжение стало необходимостью[414]414
  Сухопутное вторжение было необходимо, так как одни лишь стратегические бомбардировки не могли привести к победе. Множество историков указывают на то, что из-за давления Советской России с Востока наземное вторжение западных союзников могло быть и неоднозначно необходимо для поражения Германии, но имело целью сдержать советское наступление на Центральную и Западную Европу.


[Закрыть].

Бомбардировки устрашения

Маловероятно, что какое-либо терроризирование гражданского населения, осуществляемое посредством атаки с воздуха, может заставить правительство великой нации сдаться… В нашем случае мы убедились в боевом духе народа, возмущенного, а не подавленного немецкими налетами. Наше незнание способности немецкого населения переносить страдания дает нам основание полагать, что его можно заставить покориться подобными методами или же что оно благодаря им не исполнится еще более отчаянной решимости.

Так писал Уинстон Черчилль 21 октября 1917 года. Мы не знаем, почему Черчилль изменил свое мнение – он мог изменить его уже в 1918 году, – но практически двадцать три года спустя, 8 июля 1940 года, он написал: «У нас нет континентальной армии, способной нанести серьезный удар. Но существует одна вещь, которая заставит его [Гитлера] повернуть назад и покончит с ним, – это опустошительные бомбардировки нашими самолетами немецких территорий»[415]415
  Цит. в Koch, 1991, pp. 119, 134, и Fuller, 1961, p. 281; Koch, 1991, p. 120. Черчилля, судя по всему, не тревожила нравственная подоплека террористических действий в ответ на действия противника. В 1919 году он писал: «Я не понимаю этой щепетильности в вопросе о применении газа. Мы приняли позицию недавней мирной конференции, на которой были приведены доводы в поддержку использования газов как метода ведения войны. Я целиком поддерживаю использование отравляющего газа против дикарей. Устрашение будет столь действенным, что число жертв можно будет свести к минимуму. Нет необходимости использовать лишь наиболее смертоносные газы: можно применять и такие, которые лишь только выведут противника из строя на продолжительное время». War Office Departmental Minute, 12 May 1919, Churchill Papers 16/16, Churchill Archives Centre, Cambridge. См. http://en.wikipedia.org/wiki/Winston_Churchill_Quotes [проверено 22 июля 2004]. Очевидно, взгляды Черчилля развивались, так что в итоге он пришел к пониманию глубины воздействия также и террористических бомбардировок.


[Закрыть]. Для Британии «странная война» закончилась, и в мае 1940 года она сбросила первую крупную партию бомб на немецкие города.

В июле бомбардировочная авиация впервые применила бомбы замедленного действия, а ночью 12 августа последовало первое в мире использование зажигательных бомб, сброшенных на города Билефельд, Дессау, Франкфурт-на-Майне, Галле, Гамбург, Кассель, Кобленц, Кёльн, Мюнстер, Нойштадт-ан-дер-Везер, Оснабрюк и Веймар. Вплоть до этого времени нацисты фокусировались на бомбардировках британских транспортных судов. Теперь Люфтваффе отреагировали атакой на Британские острова и, точнее говоря, британские города. Началась «битва за Британию», как и бомбардировки устрашения.

Для стратегов бомбардировки с целью деморализации населения противника обладали двойственным характером. Кох пишет, «что лишь немногие из ответственных за начало стратегии беспорядочных бомбардировок с воздуха или их осуществление, судя по всему, чувствовали какие-либо угрызения совести по этому поводу в то время либо даже рефлексировали о неизбежных результатах и последствиях того, что они делают». Если и не безнравственные, бомбардировки, безусловно, были аморальны: это то, что вынуждены были делать стратеги, чтобы победить. Бомбардировки с целью подрыва морального духа (бомбардировки устрашения) стали эвфемизмом, «косметическим выражением, прикрывающим бойню», и прославились благодаря «Бойне номер пять» Курта Воннегута (1969). Но если итоги были безнравственны, то это не значит, что так было запланировано. Напротив, все документы свидетельствуют о том, что для американских разработчиков плана воздушной войны подрыв боевого духа врага должен был быть побочным следствием разрушения промышленной сети Германии. Как и Черчилль в 1917 году, план воздушной войны США AWPD-1 от августа 1941 года предусматривал, что «ковровые бомбардировки городов могут даже укрепить сопротивление населения, в особенности если атаки окажутся слабыми и спорадическими». Кроме того, командующий стратегическими силами США в Европе Карл Спац недвусмысленно и официально утверждал, как и Айра Икер, бывший командующий 8-й воздушной армией, а также другие основные игроки, такие как начальники Спаца генерал Арнольд и генерал Эйзенхауэр, что бомбардировки с целью деморализации, бомбардировки немецких городов и гражданского населения были бесполезным предложением[416]416
  Koch, 1991, p. 141; Terraine, 1985, p. 677; Clodfelter, 1994, pp. 84, 91; см. Schaffer, 1980, p. 318. Кох начал признавать, что «вряд ли, учитывая сложившиеся обстоятельства, от них можно было бы ожидать иных действий». Воннегут был военнопленным, содержавшимся на бойне в Дрездене во время печально известной атаки, вызвавшей огненную бурю; Rhodes, 1988, p. 593.


[Закрыть].

По мнению историка Рональда Шаффера, противодействие подобным бомбардировкам объяснялось не тем, что их считали безнравственными, а тем – в свете представлений о войне как о технологии, – что они были неэффективны. В подробном отчете официальных хроник, архивов, дневников, автобиографий, писем и других источников Шаффер обнаруживает, что «никто из офицеров не выдвигал что-либо, кроме прагматических возражений бомбардировкам устрашения»[417]417
  Schaffer, 1980, p. 323. Спац высказался напрямую: «Я не поддерживал бомбежки городов ни по религиозным либо моральным причинам» (p. 325).


[Закрыть]. Прагматические возражения включали соображения о том, что подобные бомбардировки, в сущности, даже могли усилить сопротивление, и даже в случае бомбардировок население могло не справиться с нацистами, и что таким образом ресурсы могут быть уведены от выполнения более важной цели высокоточных бомбардировок объектов промышленной сети, а также что имидж ВВС в глазах общественности мог быть дискредитирован на родине, где наблюдалась моральная оппозиция бомбардировкам гражданского населения, что ставило под угрозу его послевоенное будущее.

Что касается британцев, даже «Бомбардировщик» Харрис изначально не был заинтересован в бомбардировках устрашения. Его больше заботило то, что высокоточные бомбардировки явно не были успешными, так что единственной альтернативой оставались беспорядочные ковровые бомбардировки. Однако он обрел утешение, получив доклад Батта от августа 1941 года о неэффективности высокоточных бомбардировок. Подобные бомбардировки были признаны поразительно неточными. Так, лишь 22 процента пилотов, утверждавших, что попали в свои цели, на деле сбрасывали бомбы в радиусе пяти миль от них, не говоря уже о точном попадании. Остаток года не принес лучших результатов. Генри Тизард, научный советник британского правительства, в начале 1942 года заметил, что в предыдущие восемь месяцев было убито меньше немцев в наземной кампании, чем британцев в воздухе. На основе доклада Батта Харрис, следуя довольно странной логике, пришел к умозаключению, что целями должны быть не промышленные объекты, не заводы, а психологическое состояние как таковое. Целью должны были стать города. «Единственный способ для бомбардировщика – уничтожить хоть что-то, – пишет Стивен Будянски, – это унич-тожать все подряд». Харрису повезло, поскольку всего за неделю до его назначения в феврале 1942 года главой бомбардировочного командования Военный кабинет изменил курс и в качестве приоритетной задачи нового воздушного наступления обозначил как подрыв «боевого духа вражеского гражданского населения и, в частности, промышленных рабочих». Это в полной мере устраивало Харриса, затем последовали бомбардировки городов, включая четыре огненные бури в Гамбурге, Касселе, Дармштадте и Дрездене, причем в последнем потери среди немецкого гражданского населения составили примерно половину общего числа погибших 600 000[418]418
  Budiansky, 2004, pp. 282, 283, 285. Атаки прошли: в Гамбурге (июль 1943), Касселе (октябрь 1943), Дармштадте (сентябрь 1944) и Дрездене (февраль 1945). См. Hewitt, 1983, pp. 263, 265.


[Закрыть].

Когда немецкая оборона уже давно была сломлена, зимой и весной 1945 года, «бомбардировщиков было намного больше, чем требовалось для высокоточной ликвидации остающихся стратегических целей… [таким образом] они могли быть использованы против гражданского населения без утраты эффективности». Как полагает Рональд Шаффер, мало-помалу бомбардировки устрашения превратились из прагматического морализма в аморальную практику[419]419
  Schaffer, 1980, p. 330. Это наши высказывания, но, несомненно, выражающие мнение Шаффера. Подробнее об отношении немцев к применению зажигательных бомб см. Friedrich, 2002, заслуженно не оцененную за рубежом. Книга вызвала негодование во всем мире: с какой это стати немцы, с таким рвением и без малейших колебаний убивавшие других, возмущаются, когда убивают их самих? Это лицемерно. Все жертвы обладают свободой выражения, и не следует считать, что сходные книги с ужасающе детальными описаниями англоязычных авторов обладают моральным превосходством только потому, что они написаны победителями.


[Закрыть]. Однако бомбардировки не были беспорядочными и совершенно случайными. Напротив. Безусловно, они были нацелены скорее на города, чем на сельскую местность; на заводы, а вместе с этим в большей степени и на рабочие предместья, чем на зажиточные кварталы. А значит, от них страдали матери, дети, пожилые, душевнобольные, инвалиды, больные и немощные. Разрушительный вихрь забирал жизни мирных граждан и даже пленников рейха безотносительно к их непосредственному участию в войне или поддержке гитлеровского режима. Теория стратегических бомбардировок, созданная военными технологами, была опробована на практике, которая оказалась провальной. Британцы и позднее американцы совершали бомбардировки, поскольку могли, а немцы не совершали просто потому, что не могли. Союзники сформировали огромный флот бомбардировщиков дальнего действия; нацисты этого сделать не смогли[420]420
  Hewitt, 1983. С этим можно поспорить, приведя в пример «Битву за Британию» 1940 года (см. Budiansky, 2004, pp. 221, 242), однако это совершенно справедливо применительно к 1944 году. Тем не менее см. Koch, 1991, pp. 139–40.


[Закрыть].

Как оказалось, ни в Британии, ни в Германии бомбардировки устрашения не возымели предполагаемого эффекта. Немцы это поняли первыми на примере бомбардировки Герники еще до Второй мировой войны. Испанская Гражданская война, в ходе которой генерал Франко пришел к диктатуре, закончившейся лишь с его смертью в 1975 году, стала комфортным полигоном для тех, кто уже несколько лет спустя станет колоссом войны. В качестве участников или наблюдателей все основные игроки, кроме Японии, были в большей или меньшей степени в ней замешаны: итальянцы, немцы, русские, французы, британцы и американцы. Представители Люфтваффе всерьез увлекались применением своих тактических и стратегических военных доктрин в реальных военных действиях. Несмотря на предупреждения со стороны американского военного атташе о том, что «бомбардировщик „Летающая крепость“ был похоронен в Испании», его начальство не вняло фундаментальным урокам, выученным немцами: воздушные силы должны представлять собой полностью укомплектованный набор бомбардировщиков, перехватчиков и истребителей, кроме того, ВВС должны быть интегрированной частью наземной войны[421]421
  Цит. по Budiansky, 2004, p. 206. Контекстуально этот комментарий связан с британским премьер-министром Стэнли Болдуином, заметившим 10 ноября 1932 года, «что бомбардировщик всегда справится с задачей» (цит. по Terraine, 1985, p. 13). В 1935 году Боинг разработал B-17, прозванный «Летающей крепостью» за свои впечатляющие размеры, и Вооруженные силы заказали первую партию самолетов в январе 1936 года; подробнее о B-17 см. Budiansky, 2004, pp. 180–83. Но всего год спустя атташе, наблюдавший за судьбами самолета в воздушной войне над Испанией, в феврале 1937 года написал, что «Летающая крепость» похоронена в Испании.


[Закрыть]. Когда Муссолини, еще один диктатор, приказал своим вооруженным силам бомбить Барселону 16–18 марта 1938 года, тысячи были убиты или ранены, однако сопротивление республиканцев фашистам лишь усилилось. То же показал не только британский опыт, но и опыт Люфтваффе.

Почти годом ранее, 26 апреля 1937 года, немецкие ВВС, замаскированные, в целях получения дипломатического алиби, под легион «Кондор», предприняли собственную попытку террористической бомбардировки. «Герника» Пабло Пикассо стало «иконой» резни (в результате атаки триста гражданских погибло), как и «Бойня номер пять» Курта Воннегута пятью годами позже стала «иконой» дрезденской огненной бури. Нет никаких указаний на то, что нацистская Германия пришла к какому-либо выводу о том, что террористические бомбардировки были наилучшим способом ведения войны[422]422
  Koch, 1991, p. 122; Budiansky, 2004, p. 211. Подробнее об испанской гражданской войне, Барселоне и Гернике см. Budiansky, 2004, pp. 200–214.


[Закрыть].

Первые британские бомбардировки Германии изначально вызывали лишь насмешки. Бомбы падали далеко от цели, фактически пугая лишь местное население в нескольких местах падения бомб. Служба государственной безопасности (сокращенно СД) разработала оригинальную систему отчетности, которая в плановом, а также научном порядке производила опросы общественного мнения относительно эффекта бомбардировок и передавала данные нацистскому руководству. Семнадцатитомное собрание подобных отчетов было опубликовано в 1984 году. Кох, подробно исследовавший данную документацию за период с мая по сентябрь 1940 года, обнаруживает лишь сообщения о бессоннице, повышенной нервозности, «некоторой психологической и физической истощенности», но без каких-либо последствий для дисциплины либо производительности. Напротив, доклады, циркулировавшие в Британии, были полны ликования от предполагаемого успеха бомбардировок устрашения. Они, однако, оставляли впечатления слабой осведомленности[423]423
  Koch, 1991, p. 133.


[Закрыть].

На британской стороне Ла-Манша моральное состояние, судя по всему, не было подорвано ни в ходе «Лондонского блица» 1940 года, ни в результате последующих немецких атак. Например, Солли Цукерман, бывший главным научным советником Британии при послевоенном Британском подразделении по исследованию бомбардировок (BBSU) – эквиваленте Управления по изучению стратегических бомбардировок США (USSBS), обнаружил, что немецкие атаки 1941 года по Галлу и Бирмингему не вызвали ни паники, ни неблагоприятных последствий для здравоохранения и производительности, что впоследствии BBSU подтвердит и в отношении Германии: «Поскольку наступление на немецкие города преследовало цель сломить дух немецкого гражданского населения, его можно, безусловно, считать неудавшимся»[424]424
  Budiansky, 2004, p. 284; BBSU, 1998, p. 79.


[Закрыть]. Кроме того, имея власть, даруемую правительством, руководящие лица с обеих сторон распорядились информацией о себе во взаимное, пусть и внутрикорпоративное, благо. Бомбардировки устрашения становились «проблемой из области связей с общественностью по информационному обеспечению выживших»[425]425
  Budiansky, 2004, p. 244; цит. по Hewitt, 1983, p. 279. Моральный фактор часто срабатывал и против нападавших, подрывая моральное состояние и вызывая серьезные психические расстройства у экипажей бомбардировщиков; подробнее см. Greenhous et al., 1994, and Westermann, 2001.


[Закрыть]. Аналогичным образом USSBS позднее напишет, что, хотя бомбардировки произвели ощутимое воздействие на моральное состояние мирных граждан, как и «ощутимо повлияли на волю немецкого народа к сопротивлению», тем не менее «подавленные и разочарованные рабочие совсем необязательно становились также и непродуктивными»[426]426
  USSBS, 30 September 1945, pp. 95, 97.


[Закрыть].

РИС. 6.6. Убывающая отдача от стратегических бомбардировок союзников с целью подорвать моральный дух немецкого народа

Источник: составлено на основе USSBS, 30 September 1945, p. 96.

Как и прежде, особый интерес для нас представляет не суммарный, а предельный эффект: воздействие дополнительных сброшенных тонн бомб на моральное состояние, уже находившееся под сильным давлением. Как оказывается, это наиболее показательный случай убывающей отдачи от бомбардировок (стратегических или любых других). Лучше всего просто процитировать заключение отчета USSBS:

Продолжительные массированные бомбардировки тех же населенных пунктов не привели к снижению морального духа пропорционально к количеству бомбардировок… Подобные наблюдения убывающей эффективности тяжелых бомбардировок указывают на практический вывод о том, что максимальное воздействие на моральный дух посредством сброса того или иного тоннажа бомб на Германию было бы достигнуто в ходе менее массированных и как можно более рассредоточенных налетов, а не концентрированных массированных бомбардировок ограниченных районов[427]427
  USSBS, May 1947, p. 1.


[Закрыть].

Например, моральный дух живущих в «городах, подвергавшихся наиболее тяжелым бомбардировкам, был не ниже, чем в городах тех же размеров, подвергавшихся гораздо более легкой бомбовой нагрузке»[428]428
  USSBS, 30 September 1945, p. 96.


[Закрыть]. График на рис. 6.6, построенный на основе данных USSBS, демонстрирует данный эффект убывающей результативности[429]429
  Данные по ил. 6.6: доля городского населения, продемонстрировавшего «высокий моральный дух» в условиях массированных бомбежек (30000t): 44; при бомбардировках средней тяжести (6100t): 42; при относительно легких бомбардировках (500t): 51; и в городах, не подвергшихся бомбардировкам: 59; доля населения, «доверяющего руководству» в условиях городов, подвергшихся массированным бомбардировкам: 48; при бомбардировках средней тяжести: 48; при относительно легких бомбардировках: 52; не подвергшихся бомбардировкам: 62; процентное соотношение людей, «желающих сдаться» в городах, подвергшихся массированным бомбардировкам: 59; подвергшихся бомбардировкам средней тяжести: 59; подвергшихся относительно слабым бомбардировкам: 54; не подвергавшихся бомбардировкам: 51. Источник: USSBS, 30 September 1945, p. 96.


[Закрыть]. Процентное соотношение по вертикальной оси отражает желаемый для союзников итог: процент людей, не демонстрировавших высокий моральный дух, людей, не доверяющих руководству страны, а также людей, готовых сдаться. Все три переменные показывают убывающую, а по сути, и отрицательную отдачу как следствие возрастающего числа бомбардировок. Тяжелые бомбардировки были менее эффективными для подрыва морального духа, чем умеренные. И по контрасту с яркими заявлениями USSBS, даже в отсутствие каких-либо бомбардировок, 40–50 процентов населения Германии было деморализовано. Слабые и умеренной силы бомбардировки уверенней доводили это процентное соотношение до отметки в 50 процентов, но ненамного выше[430]430
  См. также Pape, 1996, p. 272, n. 48.


[Закрыть], что отражало предел, который бомбардировки просто не могли преодолеть. Предельная отдача убывала и даже становилась отрицательной, а суммарный эффект оставался в действительности невелик: 59 процентов, не подвергавшихся бомбардировкам, продемонстрировали «высокий моральный дух», доля же при бомбардировках составила всего 42 процента. Таблица 6.4 отображает аналогичные последствия в виде убывающей эффективности применительно к разрушительному воздействию на жилой сектор и моральное состояние.