Текст книги "Замки, битвы и бомбы. Как экономика объясняет военную историю"

Города-государства издавали предписания, разъяснявшие ожидаемое поведение нанимаемых вооруженных сил. Изменения в этих предписаниях могут многое рассказать нам о неудачах формальных контрактов, о неформально выражаемом и ожидаемом поведении, а также о проблемах с выполнением контрактов. Историки еще не полностью изучили это многообещающее поле исследований, даже несмотря на то что Канестрини уже указывал на сложности, связанные с обеспечением выполнения контрактов. Почему же контракты были столь разнообразны и изменчивы, если не по причине проблем с обеспечением их выполнения? К наиболее знаменитым предписаниям, регламентирующим поведение наемников, относят правила, указанные Флоренцией в 1337 году, а также подробные поправки, сделанные в 1363 и 1396 году stante i mali portamenti degli stipendiari («из-за плохих манер наемников»). Бейли добавляет, что проблемы не были связаны исключительно с наемниками и имели место «тревожные злоупотребления по части использования и контроля наемников со стороны ответственных должностных лиц, ufficiali della condotta»[180]180
  Canestrini, 1851, p. lix; Bayley, 1961, p. 9.


[Закрыть].

Подобное контрактное разнообразие и глубина требовали квалифицированных юристов с обеих сторон, и наемные армии действительно содержали свой собственный штат юристов. Кондотьер, в особенности в поздние годы рассматриваемого нами периода, возглавлял крупный бизнес, требовавший выдающихся управленческих навыков, и для создания и сохранения репутации он нуждался в соблюдении своего комплекта обширных контрактных обязательств, принятых им в отношениях со множеством партнеров, которые зачастую или даже постоянно были друг с другом далеко не в ладах[181]181
  Имеющаяся литература не дает четких представлений о том, в чем состояли материальные последствия сложившейся репутации того или иного кондотьера. Ясно, что беспрестанных жалоб и угроз репутации было предостаточно. Например, в одном письме некий Йешо Ламбергер жалуется на некоего Михаэля Странджелло: «Вы не выполнили условия договора с нами, согласно принесенным вами лично обещаниям, так что мы требуем всеобъемлющего возврата нам причитающегося и будем разоблачать вас, жаловаться и заявлять о том, что вы были связаны обещаниями, таким образом, если, по вашей милости, вы не удовлетворите нас, согласно имеющемуся у нас вашему письму, нам придется показать его принцам, баронам, солдатам и городам, а также мы пошлем наше письмо вашему брату Карлу [Шарлю], римскому императору, поскольку вы не выполнили ваши обещания и не соблюли договор» (примерный перевод с латыни; оригинал см. Selzer, 2001, pp. 399ff).


[Закрыть]. В особо рискованных ситуациях кондотьерам даже приходилось мирить своих нанимателей, перед которыми он имел обязательства, чтобы не вести боевые действия ради одного из них. В других случаях противостоящие кондотьеры могли согласиться убедить своих соответствующих нанимателей прийти к соглашению. Так, после продолжительного вынужденного пребывания во Флоренции папа Мартин V вернулся в Рим 30 сентября 1420 года. Что оказалось возможным после его обещания признать и поддержать правление королевы Жанны II Неаполитанской, в чьих руках тогда находился Рим. Но Мартин нарушил обещание и признал вместо этого Людовика Анжуйского. Жанна обратилась за помощью к Альфонсу Арагонскому, уже владевшему Сицилией и претендовавшему на Неаполь. За помощь Жанне она была готова сделать его своим наследником. Однако, будучи предусмотрительной, Жанна обратилась и к Браччо да Монтоне, тогда как папа, помимо Людовика Анжуйского, прибег к услугам Муцио Атендоло Сфорцы, финансируемого во Флоренции банкирами Медичи. Неаполь был разделен на противоборствующие лагеря – создалась тупиковая ситуация. «Браччо и Сфорца, в сущности, владели всей ситуацией», в особенности первый, имевший «соблазнительные предложения для вмешательства в борьбу, происходившую тогда между Венецией и Миланом». И даже если кондотьеров часто изображали вероломными мошенниками, судя по всему, нельзя было сказать, чтобы их принципалы выгодно от них отличались[182]182
  Данная ситуация не представляет собой что-то необычное или несвойственное той непростой эпохе. Trease, 1971, pp. 219–22.


[Закрыть].

Крайне важное событие произошло в 1360-х годах – полномасштабный пересмотр контрактных формул во всех крупных и мелких итальянских государствах. До того момента практически все контракты составлялись с опорой на основную боевую единицу под названием barbuta либо Reiter («барбют» или «конный рыцарь»). Не вполне ясно, относилось ли понятие barbuta одному человеку, но ясно, что после 1360-х контракты писались с опорой на lancea («копье») как основную единицу, и этот отряд определенно относился к боевой единице из трех человек, cum duobus equis et uno roncino, при котором equis означали две ломовые лошади в доспехах, везущие вооруженных рыцарей на битву, а roncino – мерина (или ронсена) с пажом. Паж дополнял рыцарей, формируя «копье». В сражении он должен был держать все три лошади на безопасном расстоянии за линией фронта, поскольку парадоксальным образом ключ к формированию «копья» состоял в том, что сотни и тысячи верховых рыцарей спешивались попарно, при этом каждая пара совместно держала одно копье и в тесном строю, наподобие «людей-дикобразов», шли против атакующей конницы. Два рыцаря держали копье, чтобы самортизировать удар нападающего конного рыцаря и попытаться выбить его из седла. На фланге обычно стояла наготове фаланга лучников или арбалетчиков. Дальнобойность арбалета составляла лишь около тридцати ярдов, и его перезарядка занимала много времени. Большой лук, напротив, обладал скорострельностью и прицельной дальностью в двести ярдов. Его бронебойные свойства становились особенно эффективными при прицеле не в рыцарей, а лошадей. Как только сила нападения была разбита, пажи пришпоривали своих лошадей, начиная преследование врага. Подобная тактика, примененная англичанами в битве при Креси в 1346 году и Пуатье в 1356 году, оказалась успешной и в Италии и потребовала перехода от барбюта к «копью» в качестве основной боевой единицы. Контрактная практика изменилась в Перудже в 1367 году, в папских вооруженных силах и Венеции в 1368 году, в Милане в 1370 году, в Модене, вероятно, в том же году и во Флоренции в 1371 году. Венецианский контракт с кондотьерами Гаттамелатой и графом Брандолини в 1434 году «в традиционных коммерческих рамках, в духе договоров, которые подписывал Хоуквуд с Флоренцией полвека назад». Несмотря на изменения, существовала и преемственность[183]183
  Trease, 1971, pp. 57–58, 268; Cantor, 2002, p. 35; Selzer, 2001, p. 57. Вплоть до этого времени, начала 1360-х, тяжеловооруженный верховой немецкий рейтар доминировал на итальянской сцене военных действий. Военный прогресс, буквально выбивший из седла рейтаров, был принесен в Италию наемниками в поисках занятости в связи с перерывом, наступившим в вышеупомянутой Столетней войне англичан с французами. Немцы не смогли приспособиться к этим переменам и вскоре исчезли из итальянских летописей, Selzer, 2001. Побочный эффект новой тактики заключался в том, что пеший рыцарь был вынужден носить меньше и более легкие доспехи, как и его лошадь, укрытая позади боевого порядка. Это сделало англичан легче, более гибкими и подвижными, что позволяло совершать более длительные или быстрые марши; Trease, 1971, pp. 60–64.


[Закрыть].

Бесспорно, обсуждение условий не прекращалось. Наниматель и кондотьер следили за тем, как обстоят дела друг у друга, и использовали информацию в своих целях. Например, в 1425 году Венеция подписала контракт (кондотту) с Франческо Карманьолой (1390–1432). Он был чрезвычайно успешен на службе Милану – настолько, что правитель Милана, вспыльчивый Филиппо Мария Висконти, считал его угрозой для своего собственного правления и отдал приказ о его аресте. Карманьола бежал. Венеция «знала ему цену. Они знали также, что он находился в трудной ситуации. На тот момент войн не велось, и они могли позволить себе поторговаться». В свою очередь Карманьола знал, что, как только разразится война, его позиции для переговоров, безусловно, улучшатся[184]184
  Trease, 1971, pp. 244, 247. Война между Миланом и Венецией вскоре возобновилась, однако Карманьола терпел поражение. Венецианцы, наблюдая за бездеятельностью Карманьолы на поле боя, посчитали, что он мог быть двойным агентом. Заманив его в Венецию, они предали его суду, затем пытали и казнили; Trease, 1971, pp. 257–58.


[Закрыть].

Даже если формальные аспекты оставались постоянными, неформальные аспекты контрактов менялись. Так, в 1438 году между Миланом и Венецией, причем последняя вступила в союз с Флоренцией, вновь вспыхнула война. Никколо Пиччинино представлял интересы Милана; со стороны Венеции выступали в качестве генерал-капитана вначале Гаттамелата, затем Франческо Сфорца, а вместе с ними и Коллеони. Милан потерпел сокрушительное поражение в 1440 году. Отчаянно стремясь к миру, Филиппо Мария Висконти сделал уже сорокалетнему Сфорца поразительное предложение. Он должен был договориться со своими нанимателями, Венецией и Флоренцией, о мире с Миланом, в обмен на который Сфорца получал бы шестнадцатилетнюю дочь Висконти, Бьянку, а также города Кремону и Понтремоли в качестве приданого Бьянки. А поскольку Франческо Сфорца и Бьянка Мария Висконти уже давно положили глаз друг на друга, это действительно казалось удачным предложением. Таким образом и был заключен мир в Кавриане в 1441 году[185]185
  Trease, 1971, p. 272.


[Закрыть].

Контракты типа кондотты, некогда бывшие рутинным, пусть и сложным, делом, развивались, а с ними часто росли, пусть и неявно, ставки. Теперь кондотьеры избирали путь, ведущий от военачальника к правителю, и доля стратегических брачных союзов среди кондотьеров возрастала. Одна из дочерей Сфорцы вышла замуж за Сигизмондо Малатесту, пользовавшегося в Марках всеобщим презрением; сын женился на дочери Никколо Пиччинино (миланского оппонента Сфорцы), а другой сын женился на дочери из семьи Эсте, могущественной политической фамилии из Феррары. Военная и политическая власть стали перемешиваться. Если система наемничества итальянского Возрождения в итоге и пришла к концу, то не из-за недостатка политической, правовой или необходимой административной изощренности. Напротив, во многом это было связано со сложностью удержания сторон в рамках контрактных обязательств, одним словом, с непосредственным обеспечением выполнения контракта.

Оплата, конечно же, образовывала важную часть контрактов. Италия ни в коем случае не была высокооплачиваемым раем для немецких наемников в 1300-х, которые, как мы увидели, были вынуждены продавать имущество на родине, чтобы снарядить себя для путешествия и последующих авантюр. Данная проблема неадекватных по сравнению с инвестициями доходов не ограничивалась немецкими рыцарями. Даже Джон Хоуквуд «сталкивался в конце жизни с постоянными финансовыми трудностями, а его доходы зависели от ежегодных выплат правительства Флоренции». Статистические данные по Италии, охватывающие два интересующих нас столетия, показывают, что в целом оплата была гораздо ниже заработков даже простых поденщиков, занятых на строительстве. Многие солдаты нуждались в экипировке даже такими элементарными вещами, как обувь и рубаха, не говоря уже об оружии. Из-за большой вероятности болезни, смерти или дезертирства стоимость всего этого вычиталась из их жалованья, исходя из 25 процентов первой выплаты. Иногда солдаты оплачивались натурой, однако балансовая стоимость, присваиваемая контрактным единицам снабжения, всегда была выше реальной рыночной стоимости, так что солдаты вновь лишь проигрывали от сделки. Таким образом, военное дело далеко не было синекурой. Маллетт и Хэйл описывают его как «профессия выживания»[186]186
  В данном абзаце мы используем работу Selzer, 2001, pp. 269–300. См. также Postan, 1964, p. 45. Нельзя сказать, что трудности испытывала лишь Италия: некий Гилберт Талбот, англичанин, «задолжал огромные суммы и оказался в долговой тюрьме в Лондоне. Его долги были следствием его занятости: нерентабельных военных кампаний во Франции и Испании» в 1300-х; Cantor, 2002, p. 133. Сходные в целом мрачные оценки, судя по всему, применимы и к валлийским, и к английским рыцарям эпохи Столетней войны; Postan, 1964, p. 44. См. также Mallett and Hale, 1984, pp. 496, 500, и приложения. Об условиях труда во Флоренции ок. 1400-х см. de Roover, 1968.


[Закрыть].

Уровень месячного жалованья оставался постоянным, составляя примерно девять флоринов с 1321 по 1368 год в Пизе, Венеции и Папском государстве, до снижения в номинальной и реальной стоимости. В Венеции зарплаты упали в течение первой части пятнадцатого века, удерживаясь на этом уровне и после. Иногда пехота требовала и добивалась индексации доходов при попадании в неблагоприятные условия. Становится общепринятым, что ставки заработной платы не означали реальную оплату. И хотя сохранилось не так много документации о выплатах, нам известно о множестве жалоб. Были случаи, когда «оплата осуществлялась фальшивыми деньгами, по-видимому, свободно циркулировавшими в Венето», и проблемы с выплатой вполне могли возникать из-за «неспособности Венеции выплатить обещанные суммы». Далее, «во вторую половину [пятнадцатого] века войскам часто просрочивали выплату месяцами или даже годами». Изначально это зависело от сложности составления эффективного казначейства, которое бы собирало доходы с провинций и направляло бы их через Венецию удаленным армиям[187]187
  Selzer, 2001, table 8, p. 237; Mallett and Hale, 1984, p. 126; Blastenbrei, 1987, p. 251; Waley, 1968, p. 85 (for 1288 already); все цит. по: Mallett and Hale, 1984, p. 127.


[Закрыть].

Подобное может быть сказано о войсках Франческо Сфорцы в первой половине 1400-х, когда наличных хватало. По крайней мере, часть оплаты выплачивалась авансом, а кредит следовало отрабатывать, но, когда денежный поток прерывался, фактические платежи сокращались, и кондотьеры накапливали задолженности по оплате. Он, однако, должен был выплачивать, по крайней мере, оговоренный абсолютный минимум наличными солдату ежемесячно. Когда он оказывался в крайне стесненных обстоятельствах, это иногда осуществлялось за счет населенных пунктов, в которых были расквартированы его солдаты, и потом возмещалось той или иной коммуне в виде сокращений их налоговых обязательств. Недостаток наличных часто заставлял солдат закладывать свою экипировку и лошадей в обмен на продовольствие, что, безусловно, было нежелательным обстоятельством почти для всех сторон: солдаты без снаряжения бесполезны для военачальника; при необходимости кондотьеры затем просто требовали от горожан вернуть снаряжение безвозмездно, что оставляло с пустыми руками местных крестьян, оказывало финансовое давление на муниципальное управление и требовало от них ведения переговоров о снижении налогов со своими сюзеренами. Вследствие этого налоговые поступления, которые Сфорца был способен выжать из своих обширных владений, резко колебались в зависимости от того или иного года[188]188
  Blastenbrei, 1987, pp. 208–20, 258–59.


[Закрыть].

Войска, нанятые на трехмесячный военный сезон, требовали большей оплаты (ежемесячной), чем те, что были наняты с более долгосрочными контрактами, кроме того, войскам следовало компенсировать расходы на переезд. Надежность и стабильность приводили к более низкому общему фонду зарплаты и способствовали большему числу лояльных солдат, тогда как система наемничества постепенно уступала место регулярной армии. Действительно, «лучше всего платили во Флоренции, чья армия всегда была наименее регулярной и наименее организованной»[189]189
  Mallett, 1974, pp. 136–37. В 1300-х и 1400-х военный сезон длился примерно с июня по сентябрь, но иногда начинался ранее или длился дольше, вследствие чего в ходу были контракты на три-шесть месяцев. Согласно Blastenbrei (1987, pp. 270–71), причина для зимнего перерыва была не столь сильно связана с солдатами, сколько с их лошадьми, главной ценностью бойцов. Во время зимы было сложно найти свежий фураж, что и требовало отход на зимние квартиры.


[Закрыть].

Но, если оплата обычно была ниже и менее стабильной, зачем тогда идти в солдаты? В экономическом контексте представляется, что стороны заключали сделку о разделе риска, принимавшую форму основной оплаты и надбавки. Первая едва ли оправдывала солдатскую службу и могла служить проверкой на сообразительность и прилежание. Надбавка, напротив, включала возможности требований выкупа и грабежа, и именно благодаря им рыцарь или пеший воин могли зарабатывать на жизнь или даже сколотить состояние. Риск предприятия поэтому был совместным: неспособные солдаты не получали бы надбавки и исключались с воинской службы, тогда как способные солдаты могли найти службу привлекательной. Как уже отмечалось, данные по немецким наемникам показывают, что, возможно, две трети из них оставались в Италии, но лишь на один-два сезона перед возвращением домой, явно обнаруживая воинскую службу слишком тяжелой[190]190
  Selzer, 2001, p. 185. Военные наших дней, для которых война – дело редкое, получают большое жалованье (регулярное) и небольшие премии. При этом, как известно, в районах частых конфликтов, например в Африке, регулярное жалованье ограничено (из-за опустошенной государственной казны) и более частых «премий» (возможности для грабежа, вымогательства и изнасилования).


[Закрыть]. Есть яркие рассказы о похищении ради выкупа людей и сельскохозяйственных животных, бывших важнейшими единицами капитала. И хотя животных ловили и забивали для пропитания, зачастую они были более ценными живыми, например, в случае если их похищали и требовали выкупа несколько раз[191]191
  Caferro, 1998, pp. 66–67.


[Закрыть]. В отличие от этого судьба пленного зависела от его экономического и социального положения:

Рядовые солдаты обычно освобождались немедленно пленившими их после отбора оружия и лошадей; ни у отрядов наемников, ни у государства не было условий для содержания их в плену, да и не было какой-либо выгоды в создании подобных условий. В системе наемничества никто не стремился лишить противника потенциальной рабочей силы, поскольку ее всегда можно было нанять вновь; ущерб наносился вынужденной повторной экипировкой войска и обеспечение его лошадьми. По тем же причинам не было особого смысла в убийстве или нанесении увечий пленным; подобная практика привела бы лишь к ответным мерам и была редка, за исключением особых обстоятельств, когда речь шла об известных дезертирах или труднозаменимых воинах со специальной подготовкой, таких как бомбардиры и стрелки. Людей любого социального положения могли удерживать ради выкупа[192]192
  Mallett and Hale, 1984, p. 143. Аналогичная информация о Сфорца в начале – середине 1400-х см. Blastenbrei, 1987.


[Закрыть].

Контракты предусматривали премии за риск, поощрительные надбавки и даже пенсии:

Ежемесячная надбавка при штурме города была общепринятым обычаем, а также минимумом, которого ожидали солдаты в случае серьезного риска, которому они подвергались при штурме либо при уличных боях. Индивидуальные проявления мужества и отваги часто вознаграждались денежными выплатами. Так, первый оказавшийся на стенах получал большую денежную премию. Венецианцы предлагали 300 дукатов первому вошедшему в Ровиго в ходе феррарской войны, а также пожизненную пенсию, если это был рядовой солдат. В сущности, пенсии для инвалидов либо солдат в отставке становились все более распространенными в пятнадцатом веке, в особенности в венецианской армии, в которой впервые можно отметить длительную воинскую службу[193]193
  Mallett, 1974, p. 138.


[Закрыть].

Для Муцио Аттендоло и Франческо Сфорцы грабеж, мародерство, вымогательства и подобные им военные трофеи обычно служили заменой регулярной оплаты, что позволяло снизить затраты на жалованье для удачливых военачальников[194]194
  Blastenbrei, 1987, e.g., pp. 226, 230.


[Закрыть]. То, что так не происходило всегда, показала ссора между Венецией и Миланом в 1430-х, в ходе которой возникла жалоба о

контингенте флорентийской пехоты, [который] был послан для объединения с венецианской армией в Ломбардии… который явился без какого-либо списка личного состава, так что ни о каком осмысленном смотре не могло быть и речи; флорентийцы послали недостаточно денег для выплаты им жалованья и в надлежащей мере не обеспечили вооружением. Манельми давал красочные комментарии к тому, что флорентийцы могли с таким же успехом послать их на воссоединение с врагом, миланцами, поскольку послать их в таком виде – означало вынудить их дезертировать. В этом, по сути, и заключался корень всей проблемы нелояльности наемных солдат; армия, которая должным образом и систематически контролировалась и содержалась, оставалась бы преданной и эффективной, и большинство итальянских государств начинали осознавать это и поступать сообразно[195]195
  Mallett, 1974, p. 130.


[Закрыть].

В отличие от своих подчиненных сами кондотьеры могли требовать отличных условий, зарплату руководителя, как бы мы сказали сегодня, и зачастую огромных размеров. В 1363 году спустя некоторое время после прибытия Джона Хоуквуда на итальянскую сцену его Белая компания была нанята Пизой (против Флоренции). Летняя кампания оказалась бессодержательной и неубедительной, но он осознал, что, если он покинет Пизу, город будет не защищен, и с небольшими шансами быстро нанял другой отряд. Он запросил и получил 150 000 флоринов для своей кампании на следующие шесть месяцев, свободный проход по пизанским землям и беспрепятственный доступ в саму Пизу – «революционную возможность», по замечанию одного историка. Хоуквуд также получил персональную охрану из двух констеблей, двух пажей для каждого констебля, а также тридцать восемь солдат под свое начало[196]196
  Deiss, 1967, pp. 117–18. О любопытных данных по истории этого вопроса и об отношении к событиям флорентийцев в особенности к успехам кондотьера Пандольфо Малатесты в выуживании денег из города при своем относительном бездействии см. Bayley, 1961, pp. 27–34. Отрывок договора цит. по: Canestrini, 1851, pp. 57–60.


[Закрыть]. Даже несмотря на то что контракты содержали пункты об условиях оплаты, обеспечение их выполнения и получение причитающихся выплат были совсем иным делом. И вновь лейтмотив заключается в том, что, если отряды наемников были и обречены на вымирание, причины того следует искать не только в капризах итальянской политики или изменениях в военной технологии, но и в трудностях, связанных с обеспечением выполнения условий военно-трудовых контрактов.

Контроль и развитие контрактов

Контракты выполняются тогда, когда их выполнение может быть обеспечено. По всей Европе контракты были привычны и содержали стандартные элементы, общепринятые в Италии и других местах. То, чем кондотты были для Италии, во Франции были lettres de retenue. Помимо прочих деталей они излагали определенные правоприменительные механизмы. Филипп Контамине описывает указ Карла V, датируемого 13 января 1374 года. Из-за недостаточности предшествовавших контрактов король подробно уточнял, как будет происходить смотр и кто будет нести ответственность, если что-либо пойдет не так. В частности, капитаны наемников несли ответственность за своих людей и их поведение в период перемещения из одного места в другое, а также на время выполнения обязательств. Кроме того, «капитаны несли ответственность за ущерб, причиненный их войсками». Достаточно найти человека, лично заинтересованного в результатах и за них отвечающего, – и затраты на соблюдение контракта снизятся. Подобным образом, по крайней мере, часть соблюдения контракта интернационализировалась[197]197
  Contamine, 1984, pp. 153–54. Как представляется, в главе нет более удачного места, чтобы привести замечание, отсылающее к работе Авнера Грейфа об эволюции экономики контрактов в средневековый период. В то время как наша работа ограничивается исключительно военным рынком труда, Грейф исследует рынки и безличный обмен в целом. См., например, Greif, 2006, и приводимую в ней литературу, включая его собственные работы.


[Закрыть].

В Италии дела обстояли схожим образом. Флорентийские поправки 1363 и 1369 годов к положениям 1337 года уточняли не только более строгий режим инспекций с попыткой проведения внутреннего аудита и системы контроля над злоупотреблениями со стороны флорентийских чиновников, но также то, что капитан наемников или один из его констеблей должен будет заплатить налог за каждого воина или лошадь, которых признают непригодными либо подлежащих замене[198]198
  Bayley, 1961, pp. 9–10. «Ad ogni scambio di uomini o di cavalli, il capitano o conestabile doveva pagare una tassa proporzionata»; Canestrini, 1851, p. lx.


[Закрыть]. Регламент требовал, чтобы кондотьеры гарантировали достойное поведение своих людей. Проблема состояла в выполнимости подобных условий. В конце концов, кондотьеры были вооружены и пользовались большим спросом. Тогда, как и сейчас, «звезды» могли диктовать свои условия. Франческо Сфорца настолько уважали, что в итоге он сумел освободить все свои войска от смотра личного состава. Примерно за сто лет до этого Пандольфо Малатеста получил «абсолютный военный контроль над действиями на поле боя… без ограничения обычного военного совета и гражданских уполномоченных» Флоренции. Кондотьеры, кроме того, обладали способностями не только к ведению военных действий, но и к коммерции. Они хорошо понимали планы своих работодателей отобрать у них контроль над рынком, и для защиты своих собственных интересов они отреагировали образованием ассоциаций «конфедеративных кондотьеров». Они выказывали большую предусмотрительность, в частности, угрожая, но не чрезмерно, землям будущего работодателя, пока не вырисовывался выгодный им контракт. Чтобы расколоть кампании, городу-мишени кондотьера требовались значительные ресурсы, чтобы заставить какую-либо банду наемников покинуть ряды своих соратников[199]199
  Bayley, 1961, p. 11 (подробнее об отрывке данного контракта см. Canestrini, 1851, p. 150), pp. 26–27, 29 n. 91, 38, 42.


[Закрыть].

Помимо частоты проведения и некоторых деталей смотров войск предметами контрактных споров являлись: точные сроки выполнения пунктов, касающихся лояльности и ненападения; составление и переработка статей о двойной оплате; раздел военных трофеев и трудности по соблюдению контракта в части требований по передаче военнопленных за выкуп. Следующая трудность в реализации контракта возникала в связи с capitano della Guerra, гражданским должностным лицом городов-государств, номинально державшим в своих руках верховное командование над кондотьером и имевшим право на 10 процентов трофеев; в связи с продолжительностью контракта (в рамках шестимесячного контракта максимум обязательного времени военных действий мог быть ограничен всего тремя месяцами); в связи со степенями и типами оплаты (например, «полная выплата» – a soldo interno; «половинная оплата» – mezzo soldo; «право удержания до будущих услуг» – in aspetto; «контракты о ненападении» – condotta di garanzia); в связи с отпуском и положениями о прекращении обязательств (licenza) и другими различными условиями. К 1337 году флорентийский кодекс контрактных положений уже «регулировал сложные проблемы, возникавшие в связи с тем, что кондотьеров нанимали во все больших количествах». Ведущий юрист той эпохи Джованни да Леньяно опубликовал в 1360 году «Военный трактат» (Tractatus de bello), напрямую обращенный к множеству практических проблем контрактной системы[200]200
  Bayley, 1961, p. 15; сравн. Bayley, 1961, pp. 45–49. В одном из примеров, в ходе битвы при Маклодии 11 октября 1427 года, кондотьер Карманьола, сражавшийся за Венецию, взял в плен 10 000 человек. Среди них были Карло Малатеста, Франческо Сфорца и Никколо Пиччинино, прославленные кондотьеры, сражавшиеся на стороне Милана. Очевидно, в этот же вечер все четверо бурно провели время. В результате подобного братания на следующий день Карманьола отпустил своих пленников – все 10 000 – без выкупа. Лишь миланский капитан-генерал Малатеста был передан венецианским властям. В конце концов, выпустили и его, также без выкупа; Trease, 1971, pp. 252–53.


[Закрыть].

Развитие контрактов наемников в Италии, по-видимому, состояло из шести основных фаз: первая – отдельные воины нанимались на основе индивидуальных контрактов; вторая – в значительной части по причинам административного и военного контроля, целые банды нанимаются с контрактами, заключаемыми с лидером банды, который, в свою очередь, заключал договоры субподряда с бойцами в индивидуальном порядке; третья – сами банды объединялись в компании в начале и середине 1300-х с коллегиально избранным лидером; это дало им определенную степень рыночной власти, которая продлилась в целом примерно с 1350-х до конца века. В этих societas societatum решения принимались советом, состоявшим из лидеров составляющих «компанию» банд, а города-государства стремились повлиять на них избирательным подкупом. Тем самым компания могла отчасти быть обуздана, поскольку внутренние разногласия могли привести к разрыву и последующей утрате рыночной власти.

Когда появились кондотьеры – единоличные, авторитарные военачальники обычно итальянского происхождения, примерно с 1400 по 1450 год, правовой язык также изменился. Вместо использования понятия societas – «группы независимых военачальников», избирающих из своей среды представителя – контракты теперь обращались к comitiva единственного лидера, его «последователям». Контракты фундаментально трансформировались[201]201
  Bayley, 1961, pp. 51–53.


[Закрыть]. Пятая фаза развития контрактов возникала в течение того же временного периода, в который наиболее выдающиеся кондотьеры-военачальники становились синьорами или же добропорядочными, интегрированными гражданами-служащими городов-государств. Наконец, в шестой фазе, после 1450 года, города-государства с большей легкостью разбивали компании наемников на меньшие боевые единицы или нанимали небольшие свободные группировки, такие как lanze spezzate («фрилансеры»), поступавшие под начало города-государства. В то же время независимые лорды становились независимыми военачальниками для получения средств на содержание своих местных дворов (более подробно о них далее в главе).

Упадок и завершение эпохи кондотьеров было вызвано ограничениями возможностей передвигаться с места на место в ответ на многочисленные предложения заказчиков. С возникновением в 1454 году коалиции из пяти держав, включавшей Милан, Венецию, Флоренцию, Папское государство и Неаполь, каждая из них получала монополию на власть, предлагая долгосрочные контракты немногим избранным кондотьерам. Последние более не могли выжимать уступки под угрозой перемещений; теперь они могли быть заменены и подчинены нанявшей их власти. Для тех, кто смог приспособиться к изменениям на рынке, выгоды были взаимными. Даже кондотьеры могли уставать от неопределенности, от постоянных отвлекающих и утомительных смотров, от необходимости охотиться за контрактом на следующий военный сезон, необходимости обирать чьи-либо земли даже в мирное время и от общей неустроенности жизни. Длительные договоренности с государствами, предлагавшими доход, статус и стабильность в обмен на верную службу, становились все более привлекательными. «Таким образом, мы наблюдаем в возникновении военной организации в духе все большей преемственности и постоянства, с акцентом на дисциплину и лояльность государству, в духе развития иерархических структур в рамках долгосрочных состоящих на службе отрядов с целью повышения боевой выучки и сноровки, – существенный шаг навстречу профессионализму». Доказав свою лояльность и постоянство, «в сущности, увольнялось лишь малое число кондотьеров, а потому традиционная проблема демобилизованных отрядов, державших в заложниках всю сельскую местность, более не возникала». Контрактные стимулы стали больше ориентироваться на взаимные выгоды[202]202
  Mallett, 2003, pp. 74, 78. Одним из способов понять это – предположить, что свобода действий в современном профессиональном спорте отменена. Тогда существовали бы несколько доминирующих и сдерживающих друг друга команд, а учитывая нехватку реального спроса, зарплаты игроков бы резко сократились, иными словами, ситуация в современном американском университетском спорте.


[Закрыть].

Однако, если бы все было именно так, нуждались ли тогда наниматели в опоре на целые наемные отряды под началом кондотьера? Не нуждались. А потому возникла и стала развиваться тенденция найма не ut societas («в качестве компании»), а в качестве «отдельных небольших отрядов, каждый из которых заключал отдельный condotta с нанимающей стороной»[203]203
  Bayley, 1961, p. 43. Он говорит о 1366 годе, показывая, что шесть установленных нами фаз контрактной экономики частично совпадали.


[Закрыть]. Весь процесс найма солдат теперь менялся. Индивиды искали определенности и постоянства. Пока их нельзя было получить от той или иной нанимающей политической единицы, но от компании наемников они продолжали заключать договоры с «компаниями». Но по мере изменений военной организации и определенность и постоянство все больше обнаруживались в нанимающей политической единице, а не компании, и военное дело постепенно смещалось под эгиду государства. Обеспечиваемый контрактом надзор или обеспечение договоренностей должны были работать обоими путями. Принципал – король, папа, правитель, республика или город – не всегда расплачивались сполна. Например, в 1375 году папа Григорий XI, известный как ненадежный спонсор, обманул Джона Хоуквуда, вначале отложив, а затем попросту не выплатив обещанный платеж, и предложил в итоге лишь два поместья в Романье, и то лишь после того как Хоуквуд захватил в заложники только что избранного кардинала в Перуджии 1 января 1376 года. В то время Хоуквуд состоял на службе папы против Флоренции. Проявив дальновидность, флорентийцы использовали финансовую недобросовестность папы. Они предложили Хоуквуду 130 000 флоринов за соглашение о ненападении плюс ежегодное жалованье в 1200 флоринов. В действительности они заполучили Хоуквуда навсегда: на протяжении всей своей оставшейся карьеры он оставался верен Флоренции. Надежность сама по себе оказалась прекрасным правоприменительным механизмом. Так отчетливо мелькнула тень будущего – постоянная занятость[204]204
  Trease, 1971, pp. 87–90. Щедроты Флоренции на том не прекращались: Хоуквуду простили его задолженность по налогам в ноябре 1390 года после столь кстати выигранной им крупной флорентийской кампании в Болонье. Несколько месяцев спустя, в апреле 1391 года, Хоуквуд стал гражданином Флоренции – освобожденным от уплаты налогов в будущем, – что было правом, наследуемым всеми наследниками мужского пола (у него был лишь один); он также получил в дар 2000 флоринов в дополнение к своему обычному доходу; его жене предоставлялась, в случае вдовства, пенсия в 1000 флоринов, кроме того, три его дочери получили бы государственное приданое в 2000 флоринов каждая; Trease, 1971, pp. 94, 143. Он переехал во Флоренцию в 1381 году, а его семья присоединилась к нему на следующий год. Там же и умер в 1394 году. Кстати, Хоуквуд был первым иностранным кондотьером, имевшим земельные владения в Италии.


[Закрыть].

Однако тень будущего может приводить и действительно приводила и к другим последствиям. Города-государства обычно посылали своих представителей для надзора за своими наймитами по ходу кампании и на поле боя. Они назывались provedditori, или же уполномоченные представители муниципального управления. Например, после длительной и ничем не примечательной летней кампании, состоявшей из взаимного маневрирования, флорентийские представители в сентябре 1325 года заставили своих кондотьеров, Раймондо ди Кардона и его 15 000 бойцов дать решающее сражение против Каструччо Кастракани и его людей. По их словам, «они затратили слишком много, а получили слишком мало» только лишь за то, чтобы Раймондо перезимовал и возобновил кампанию следующей весной. Флоренция проиграла битву, однако эпизод показывает, что город был способен подтолкнуть своих кондотьеров к решительным действиям даже вопреки профессиональному суждению последних. Подобный же случай произошел в 1364 году, опять-таки с участием Флоренции и Пизы. Пизанцы наняли Джона Хоуквуда и его английские, немецкие и местные пизанские отряды, выставив их против, по преимуществу, немецких войск Флоренции. Однажды в ходе безрезультатной битвы у ворот Флоренции Хоуквуд отступил, празднуя ночью прибытие новых четырех рыцарей. На следующий день бойцы были утомлены, однако «английские и немецкие наемники вновь взялись за дело, как того потребовали от них находившиеся в их рядах пизанские уполномоченные». Город также мог выразить свое неудовольствие, снижая оплату постфактум. Так, состоя на службе у Милана, его тиран Бернабо Висконти потерял терпение из-за неэффективности действий Джона Хоуквуда. «Бернабо жаловался, что он не отрабатывал своих денег, а потому решил сократить его жалованье капитан-генерала»[205]205
  Nicolle, 1983, p. 16; Deiss, 1967, pp. 102, 119, 126. В то время у правоведов существовало, по крайней мере, две интерпретации термина «тиран»: «Tyrannus ex parte exercitii, имевший вполне легальный титул правителя, но совершавший морально предосудительные либо незаконные действия [и] tyrannus ex defectutituli… фактический правитель, хороший ли плохой, не имевший наследственного титула, не представлявший ни папу, ни императора, а также не ставший синьором и не получивший пожизненный пост от представителей того или иного сообщества»; Black, 1970, p. 248. Бернабо Висконти принадлежал к первому типу.


[Закрыть].

Когда контракты не приносили желаемого, тогда в попытке изменить структуру стимулов менялись либо они, либо внешние обстоятельства. Например, ранняя биография Хоуквуда повествует о том, что «наемники были совершенно не приучены к экономии своих заработков». Прелести Италии приводили их прямо в руки ростовщиков, с готовностью принимавших вооружение и лошадей в счет уплаты долга. «Это представляло серьезное неудобство для республик», поскольку разоруженные наемники могли с большей легкостью нарушить контракт. В 1362 году Флоренция даже пошла на открытие банка для наемников с капиталом в 15 000 флоринов государственных денег для расширенного обеспечения ссудами нуждавшихся солдат. Поручительство представлялось в форме обещаний, приносимых по меньшей мере двумя старшими офицерами на одного заявителя. (Не ясно, являлись ли эти офицеры участниками договора.) А поскольку гарантии – поручительства двух вышестоящих офицеров – добиться было нелегко, а нуждавшиеся солдаты были вынуждены искать ссуды иным способом, были приняты законы для запрета выдачи ссуд наемникам под угрозой лишения политических прав[206]206
  Temple-Leader and Marcotti, 1889, pp. 42–43.


[Закрыть].