Текст книги "Замки, битвы и бомбы. Как экономика объясняет военную историю"

Критики осудили ядерные силы, посчитав их дорогостоящими, слабыми, бесполезными и наносящими вред обычным вооруженным силам. Аргумент рентабельности был самоочевидным: какие-либо достаточно эффективные вооруженные силы были за пределами возможностей Франции. Доля французского военного бюджета от ВНП при де Голле упала с 5,6 до 4,4 процента. Размеры вооруженных сил неизбежно были урезаны с началом войны в Алжире, так что это автоматически не означало снижение военного потенциала. Однако армия не модернизировала свое вооружение в 1950-х именно из-за высокой затратности кампаний в Индокитае и Алжире. Разработка ядерного оружия поглощала 10 процентов научных кадров, 60 процентов электропромышленности и 70 процентов аэрокосмической промышленности. Общий военный бюджет Франции на момент прихода к власти де Голля составлял лишь около 70 процентов британского бюджета. Военные расходы едва ли превышали вдвое то, что Америка тратила лишь на полеты B-52. Соединенные Штаты тратили на ракеты в 1960 году столько средств, сколько Франция выделяла на весь национальный бюджет. В общей сложности слишком много средств тратилось на небольшие ядерные силы и, следовательно, отнималось у обычных вооруженных сил и гражданской науки. Де Голль отреагировал на вопросы пользы и стоимости лаконично, отметив лишь, как сильно сопротивлялись введению тяжелой артиллерии перед началом Первой мировой и самолетов перед началом Второй мировой: новое и непривычное должно было быть дорогостоящим[497]497
  Morse, 1973, p. 33; Dollfus, 1960, pp. 27–29, 35, 55; Anthérieu et al., 1963, pp. 21–23, 34–39; Gordon, 1993, p. 40; Moch, 1963, p. 41.


[Закрыть].

Польза тяжелой артиллерии и самолетов была, пусть и слишком поздно для некоторых, основательно доказана. Однако аргумент полезности был менее очевидным в случае с ядерным оружием. В одном исследовании утверждалось, что средние державы просто не могут себе позволить получить выгоду от ядерных сил. Их надежность вызывала сомнения. «Едва ли найдутся столь мрачные альтернативы, на фоне которых перспективы ядерного уничтожения показались бы предпочтительней». Раймон Арон задавался вопросом о том, сможет ли Франция сдержать Советский Союз, если это не удастся Великобритании и Америке. Несмотря на некоторые политические выгоды, в стратегическом отношении ядерные силы рассматривались как обладающие «меньшей ценностью для Франции»[498]498
  Wohlstetter et al., 1976, pp. 116–42 passim, 149; Aron, 1965, p. 106; Holmquist, 1969, p. 1.


[Закрыть].

Кроме того, с самого начала существовали две практические проблемы. Франция и ее ядерные силы были невероятно уязвимы для первого удара, в то время как стратегия сдерживания требует потенциала для совершения второго удара. Иначе каким образом можно сдержать первый? Галлуа подвергался критике за излишний оптимизм относительно неуязвимости ракет с обычной боевой частью, как и за переоценку последствий слабого второго удара и воздействия выпадения радиоактивных осадков на агрессора. Одним словом, скептики утверждали, что, по крайней мере, некоторые из заявленных выгод замещения обычного вооружения ядерным не выдерживали критики. Пропорциональное сдерживание также подверглось жесткой критике. Умеренные критики приняли тот факт, что обладание определенным количеством ядерного оружия могло гарантировать преимущества, но отвергали более восторженные аргументы в их пользу[499]499
  Wohlstetter, 1959, pp. 213, 217, 228–29, n. 9; Halperin, 1966 [1963], p. 120; Morse, 1973, p. 194; Aron, 1965, pp. 114–19; Club Jean Moulin, 1963, p. 60. Also see Aron, 1965, pp. 119, 257.


[Закрыть].

Вторая проблема заключалась в том, что ядерные силы были не только слабы, но и разрыв в ядерном потенциале между сверхдержавами и остальным миром лишь увеличивался. Даже Галлуа отмечал данную проблему, хотя и в качестве оправдания для развития собственного вооружения. Ядерным системам Франции грозило устаревание из-за изменений в технологиях сверхдержав. Франция не могла сравниться с развитием в области ядерного вооружения и систем доставки. Оборонительные системы лишь ухудшали ситуацию. Советская стратегическая оборона могла и не остановить американскую атаку, но остановить атаку французов было совсем другим делом. В 1960-х единственным возможным способом атаки было использовать самолет «Мираж IV», который, разумеется, был бы сбит. Неудивительно, что в 1981 году Франция предложила участвовать в контроле над вооружениями, только если сверхдержавы согласятся отказаться от систем обороны. Обладать атомной бомбой было совсем не то же, что быть равным (или соразмерным) со сверхдержавами. Слабость ударных сил ставила их возможное использование под сомнение[500]500
  Chaliand, 1994, pp. 1065–66; Ifestos, 1988, pp. 284–86; Cimbala, 1988a, p. 126; Cimbala, 1988b, p. 46; Yost, 1987, p. 144; Martin, 1987, p. 47; Wohlstetter et al., 1976, pp. 39, 118.


[Закрыть].

Столкнувшись с блестящими и тонкими, но неизменно теоретическими аргументами с обеих сторон, Франция если и не была сбита с толку, то, по крайней мере, не имела общего мнения. Перед общественностью вставали и другие вопросы. Одним из них было распространение ядерного оружия, охарактеризованное Галлуа как прогрессивное. Однако Жюль Мош указал на то, что распространение может означать, что однажды командиром подводной лодки «Поларис» может оказаться немец, а подобный аргумент в 1963 году все еще был способен вызвать значительный резонанс. Арон считал, что обычные вооруженные силы достаточно сильные, чтобы остановить все, кроме крупномасштабного натиска, могли также действовать в качестве сдерживающего средства. К середине 1980-х, как раз перед тем как проблема стала уже неактуальной, наконец начал складываться консенсус относительно того, что Арон был прав, а Западу было бы лучше, если бы он не столь сильно полагался на ядерное вооружение. Разногласия оставались острыми, с явным большинством в пользу нуклеаризации лишь в 1946 и 1960 годах, хотя при жизни де Голля поддержка ядерного вооружения, безусловно, была сильнее во Франции, чем в Германии[501]501
  Moch, 1963, p. 264; Aron, 1965, p. 108; Freedman, 1986, p. 778; Hecht, 1998, pp. 243–44; Ifestos, 1988, pp. 281–84; Morse, 1973, p. 195.


[Закрыть].

Ядерные силы и стоящие за ними концепции получили свою долю иностранной поддержки. Французы были готовы к разработке мини-триады, то есть разноплановых ядерных сил; соображения де Голля имели «подлинно стратегическую основу» и могли действительно помочь Франции защитить себя; эффективность американских сил сдерживания на деле оказалась под вопросом, а американская общественная поддержка вторжения в интересах союзников и подавно[502]502
  Chilton, 1984, p. 135; Doran, 1973, pp. 257, 261–63; Chaliand, 1994, p. 1045.


[Закрыть]. Политическое измерение, на котором ставили акцент де Голль и генералы ядерных сил, обнаруживается в американском мышлении 1960-х:

В военной стратегии более нельзя думать, как это было возможно в различных странах и в различные эпохи, как о науке побеждать в войне. Механизмы войны теперь в большей степени носят карательный, нежели стяжательный характер. Военная стратегия, нравится нам это или нет, стала дипломатией насилия[503]503
  Schelling, 1966, p. 34.


[Закрыть].

Галлуа и Бофр едва могли бы сказать лучше. В том же духе высказался командующий НАТО генерал США Бернард Роджерс, подчеркнув, что ядерные силы «намного усложнили подсчеты затрат и рисков агрессии для Советов». Так же могли думать и Советы. Хотя они обычно принижали успехи Франции в области ядерных вооружений, они также подчеркивали несомненность ответного удара, доходя до замечаний, что подобные удары необязательно будут касаться Соединенных Штатов. А подобные угрозы вряд ли говорят о недооценке арсенала противника[504]504
  Quoted in Nussio, 1996, p. 24; Wolfe, 1965, pp. v – vii.


[Закрыть].

Влияние ядерных сил на обычные виды вооружения Франции

Офицеры, в 1950-х опасавшиеся того, что оснащение ядерным оружием создаст проблемы для обычных вооруженных сил, оказались правы. Упадок французских неядерных вооруженных сил нельзя приписывать, разумеется, одному лишь ядерному оружию. Оборонные бюджеты, в конце концов, всегда ограниченны, а оперативные расходы двух столь крупномасштабных войн также сделали свое дело. Военные расходы Франции превышали ее реальные возможности, составив почти одну десятую ВНП в 1958 году. Однако ядерные силы действительно препятствовали развитию обычных вооруженных сил и способствовали созданию «сложной ситуации, разрешить которую в ближайшее время не представлялось возможным». Многие из солдат, выступавших против политики де Голля в Алжире, проголосовали за социалиста Франсуа Миттерана, поскольку он символизировал оппозицию ядерным вооруженным силам. Приобретение обычных вооружений Францией было не единственной проблемой. Генри Киссинджер пришел к «поразительному выводу», что ядерный паритет означает, что численность личного состава обычных вооруженных сил должна быть сокращена, но также предположил, как и мы, что интерес к ядерным силам сдерживания зависел от политической невозможности набора требуемых регулярных войск[505]505
  Dollfus, 1960, pp. 100–101; Gordon, 1993, p. 38; d’Abzac-Epezy, 1990, pp. 250–51; Chaliand, 1994, p. 1046.


[Закрыть].

Ограниченные ресурсы Франции предполагали, что последствия оснащения ядерным оружием в любом случае будут значительными. По расчетам Раймона Арона, ядерные силы сдерживания должны были обойтись примерно в 20 процентов всего оборонного бюджета, 40 процентов закупок вооружения, при этом средства сдерживания второго поколения должны были стать еще более дорогостоящими. Он оценил свои собственные расчеты как консервативные, «однако даже эти заниженные оценки свидетельствуют об угрозе программам, которые рассматривались как минимальные в области обычных видов вооружения». Половина или более бюджета первых двух программ пошла на оснащение ядерным оружием, а доля непосредственных расходов была еще выше. Во всех трех программах, разработанных в эпоху де Голля, реальные затраты на ядерные силы превышали планируемые. В 1965–1971 годах половина затрат на тяжелые средства поражения ушла на ядерные силы. Из 11,79 миллиона (новых франков) первой программы на модернизацию, 6,05 миллиона ушло на ударные силы. Арон в действительности был консервативен в своих подсчетах: к концу эпохи де Голля ядерные расходы поглотили половину расходов на вооружения и четверть всех расходов. Расходы на обычные вооруженные силы сократились на 43 процента между 1962 и 1967 годами[506]506
  Aron, 1965, pp. 115, 116, n. 12; Martin, 1981, pp. 68–69; Cerny, 1984, p. 56, 59; Dollfus, 1960, p. 70; Gordon, 1993, p. 36. Новый франк (NF) был введен в обращение 1 января 1960 года и отменен, когда Франция присоединилась к еврозоне. Бюджеты пятилетней программы не покрыли всех капиталовложений. Первый покрыл 38 процентов, второй – примерно 69 процентов. См. Martin, 1981, p. 67.


[Закрыть].

Этот спад мог и не быть значительным. В 1962 году Франция официально заключила мирный договор с алжирцами, так что необходимость в обычных вооруженных силах исчезала. Однако этот спад все же оказался столь серьезным по трем причинам. Во-первых, Франция, судя по всему, не могла и не опиралась на крупные обычные вооруженные силы для осуществления стратегии сдерживания. Во-вторых, неядерные вооруженные силы страдали от множества недостатков. Между 1960 и 1969 годами численность личного состава сократилась на 47 человек, причем львиная доля (431 000) сокращений проводилась за счет самой армии, единственного вида вооруженных сил, не имеющего непосредственной миссии ударных сил. Личный состав флота сократился на 9 процентов, воздушных сил – на 23, а наземной армии – на целых 57 процентов. В 1967, 1968 и 1972 годах капиталовложения в армию упали даже ниже расходов на крошечный флот. К 1970-м обычные вооруженные силы находились в зоне риска. Немецкий канцлер Гельмут Шмидт сказал Жискару, что его поражало «больше всего во французской ситуации – это слабая боеготовность ее обычных вооруженных сил». Армия, планировавшая приобрести 4000 современных боевых машин, получила 500 и 190 вертолетов вместо 900. Авиация и флот также столкнулись со значительными проблемами, но, по крайней мере, модернизировались в технологическом отношении благодаря связям с ядерными программами, чего нельзя было сказать о наземных войсках. Война в заливе 1991 года обнаружила слабую боеготовность французских войск. Относительно современные «Ягуары» Франции не могли действовать ночью. Ее лучшие бомбардировщики не могли выполнять задачи нанесения ударов обычными средствами поражения. Французские вооруженные силы были настолько слабы, что генерал США Норман Шварцкопф специально поместил французские войска туда, где они не могли столкнуться с основными силами иракских войск[507]507
  Rynning, 2002, p. 52; Martin, 1981, pp. 72, 75–78, 366–67; Chicken, 1996, p. 94; Fysh, 1996, p. 184; Gordon, 1993, pp. 180, 194; Gallois in Rynning, 2002, p. xxiv.


[Закрыть].

Третьим направлением, в котором упадок в развитии обычных вооруженных сил был также неоспорим, была модернизация, точнее, неудачи в ее осуществлении. Галлуа согласился с этой «проблемой» по самоочевидным причинам. Арон обоснованно беспокоился о том, можно ли было профинансировать даже минимальную модернизацию[508]508
  См. Gallois in Rynning, 2002, p. xvii; Aron, 1965, p. 114.


[Закрыть]. Как оказалось, нет. Бюджет 1960 года, включавший первую программу ядерного оружия в эпоху де Голля, обеспечивал операции в Алжире и развитие ядерных сил. «Это заявление поясняет, что третий пункт – модернизация вооруженных сил – умышленно пропускался, приносился в жертву или, по крайней мере, игнорировался, или так или иначе заминался». Во многих областях Франция не только не приобретала современное неядерное вооружение, но она и не разрабатывала его. «Наши обычные вооруженные силы застряли в какой-то другой эпохе». Ситуация ухудшалась ввиду ограниченности существовавшего бюджета[509]509
  «Cette declaration laissait entendre que le troisiéme point volontairement omis, le rééquipement classique de l’armeé, était sinon sacrifié et abandonné, du moins négligé et compromise»; «Notre armée classique date d’un autre âge»; обе цитаты из Dollfus, 1960, pp. 69, 71, 83–84.


[Закрыть]. Доставка вооружений для обычных видов войск «сильно выпадала из графика». Что еще хуже: затраты ядерных сил во время второй программы оказались гораздо выше прогнозируемых, что приводило к задержке в производстве современных боевых танков и даже отмене закупок атомных подводных лодок. Пять дивизий армии подлежали модернизации; лишь две из них были модернизированы. К середине 1960-х шли ожесточенные споры вокруг воздействия ядерных сил на обычные вооруженные силы[510]510
  Gordon, 1993, pp. 37–38; Morse, 1973, p. 183; Browder, 1964, p. 54. Неясно, почему Франция решила, что ей было необходимо разрабатывать свой собственный основной боевой танк AMX-30. Соединенные Штаты, Великобритания и Германия уже к тому времени создали великолепные боевые машины. Если ядерные силы были столь важны, а бюджет столь ограничен, расходы на разработку AMX-30 вовсе не принесли французской армии выгод – они могли бы пойти на покупку большего количества зарубежных танков (или их производство по лицензии) или же других обычных видов вооружения.


[Закрыть].

Айере не был сильно обеспокоен подобным положением дел, отмечая, что крупномасштабные наступления и высадки морского десанта в любом случае уже были невозможны. Его критики указывали на то, что в ходе Второй мировой войны никто не использовал отравляющие вещества – бич того времени, требовавший развертывания обычных вооруженных сил, однако Айере отверг подобное сравнение, утверждая, что изначально газ был эффективен в случае применения против незащищенных войск, участвующих в позиционных боевых действиях, чего не наблюдалось в ходе Второй мировой войны. Ален Пейрефитт также защищал избранные направления вложений, утверждая, что расходы на ядерные силы преувеличивались. По его словам, брешью в оборонных расходах была не атомная бомба, а солдат. Всего одна вооруженная дивизия стоила больше соединения из пятидесяти бомбардировщиков «Мираж IV». При этом подобная дивизия даже не могла атаковать тылы врага. Он также указывал на то, что призыв, опора обычных вооруженных сил, плохо сказывался на национальной экономике. Обычные вооруженные силы составляли четыре пятых оборонного бюджета в 1980-х, когда они в определенной степени вернули утраченные позиции. Система массового набора в армию Франции действительно начала меняться примерно в 1965 году, но призыв оставался нормой. Он был отменен лишь в 2001 году[511]511
  Ailleret, 1962, p. 199–202; Anthérieu et al., 1963, pp. 253–58; Chilton, 1984, p. 154; Martin, 1981, pp. 5–6; Chicken, 1996, p. 96.


[Закрыть].

Однако существовало и решение этого затруднения армии, пусть и не воспринятое голлистами с энтузиазмом: тактическое ядерное оружие. Огневая мощь армии должна была стремительно возрасти, и, как авиация и флот, она была бы связана с ударными силами. Но в данной формулировке лежит и основная проблема тактического ядерного оружия: что оно в действительности собой представляет? Является ли оно обычным вооружением, меньшей версией стратегического оружия либо чем-то особым? Никто не мог сказать, поскольку использование тактического ядерного оружия могло зависеть от реакции на его использование: применяющая его сторона могла назвать его тактическим, реципиент – стратегическим. Привело бы тактическое ядерное оружие к эскалации конфликта и при каких обстоятельствах? Они могли вызвать эскалацию, однако подобная эскалация в любом случае могла быть неизбежной[512]512
  Moch, 1963, p. 33; Kolodziej, 1967, p. 432; Carver, 1986, p. 782.


[Закрыть].

Когда де Голль пришел к власти, сверхдержавы уже в любом случае, по-видимому, рассуждали о тактическом оружии как об обычных видах вооружения. А поскольку они едва ли совпадали с концепцией обретения Францией величия, де Голль не был особенно заинтересован в тактическом ядерном оружии, но его администрация не была слепа к их возможностям. К 1962 году тактическое ядерное оружие было включено в общеармейские маневры, в теории в любом случае, поскольку оно еще не являлось реальным оружием[513]513
  Freedman, 1986, p. 747; Browder, 1964, pp. 100–101.


[Закрыть]. В то время не было особой срочности в его разработке, поскольку Соединенные Штаты обеспечивали его поставки. Однако они прекратились, когда де Голль ушел из структуры военного командования НАТО.

Что поставило все державы в трудное положение. В то время как позиции Советов, судя по всему, лишь усиливались, поведение военных Запада стало в чем-то менее предсказуемым. Соединенные Штаты утратили механизмы воздействия на Францию, однако и обратное было верным. Для НАТО все это означало, что одна из четырех крупных европейских держав была едина с ними в политическом, но не военном отношении – и в кризисе было меньше уверенности в поддержке и сотрудничестве Франции. Для Франции это означало, что вопросов о ее военном потенциале нельзя было больше избежать, ссылаясь лишь на союз с НАТО. Для Европы в целом этот шаг был в лучшем случае неоднозначным. Ослабление американского влияния могло приветствоваться, но вслед за «Кризисом дебатов» 1965–1966 годов, вследствие которого Франция вышла из Европейского совета министров и Европейской комиссии, она, казалось, была полна решимости оборвать все свои международные связи. Но шаг де Голля не был иррациональным. В то время как множество причин лежало в основе его шага, как, например, раздраженность Америкой и Великобританией, неуверенность относительно НАТО и ядерной стратегии США, как и популярность идеи возрождения национального величия, на наш взгляд, его уход, безусловно, лишь укрепил позиции тех, кто выступал за дальнейшее развитие ядерных сил с дополнением тактического вооружения.

Так и случилось: решение о разработке тактического оружия было принято в автономном порядке. Пьер Масмер, военный министр на протяжении президентства де Голля, объявил, что «различие между ядерными и неядерными силами будет становиться все более искусственным, поскольку все наши силы будут постепенно оснащены ядерным оружием». Ни авиация сама по себе – возможный обладатель тактического оружия, ни флот не были в восторге от перспективы оснащения армии атомными бомбами, и армия столкнулась с некоторыми трудностями из-за соперничества с двумя «стратегическими» родами войск[514]514
  Nussio, 1996, pp. 22–23; de Carmoy, 1969, p. 426; Martin, 1981, pp. 41, 46–48.


[Закрыть].

Было общепринятым считать, что тактическое оружие было еще одной формой средств сдерживания. Оно помещало эти сдерживающие средства в локальный контекст, давая локальным силам свои собственные средства сдерживания. Тактическое ядерное оружие могло сдержать атаку и обычных, и ядерных вооруженных сил – таким образом использоваться для защиты наземных войск. Проблему представляла их дислокация. Европейские союзники Франции поддерживали идею использования тактического оружия, но не на своей территории. Так, чтобы тактическое оружие первого поколения «Плутон» было эффективным, Франции необходимо установить его в Германии, а это спровоцирует начало конфликта, то есть как раз то, чего французы стремились избежать. Если дислоцировать его во Франции, «Плутоны» следует направлять на территорию союзников, для чего потребуется их разрешение. Айере, утвердивший разработку «Плутонов», оставил вопросы «как» и «где» без четкого ответа и, вероятно, неслучайно[515]515
  Beaufre, 1974, pp. 18, 68–69; Chaliand, 1994, pp. 1051, 1062, цитируя генерала Люсьена Пуарье; Holmquist, 1969, pp. 62–63; Martin, 1981, pp. 42–43; Kohl, 1971, pp. 160–62.


[Закрыть].

Айере не впечатляла концепция тактического применения ядерного оружия, поскольку понимал это как попытку сохранить представления о традиционной войне с применением неядерного оружия. Ее сторонники, как он считал, утверждали, что обе стороны, идя навстречу друг другу, согласятся ограничить себя применением тактического оружия. Как мало они знали тогда о «ядерном пороге» стратегического оружия, еще меньше понимания было относительно их младших родственников. Искушение использовать их как противовес превосходящих по численности обычных вооруженных сил стран Варшавского договора было велико. Они могли также компенсировать технические изъяны, связанные с недостаточной модернизацией французских обычных вооруженных сил. Но, в конце концов, было сложно подумать о ядерном оружии как-то иначе, безотносительно к его небольшим размерам. Тактическое оружие могло применяться в качестве символического шага для предупреждения врага о серьезности обороняющейся стороны. Ни один снаряд обычной артиллерии не сможет добиться подобного эффекта. Как и Айере, де Голль осознал это и был озабочен, что слишком много офицеров воспринимали тактическое оружие как «суперартиллерию». Он даже написал инструкцию, в которой специально оговаривалось, что ядерное оружие существует для сдерживания войны и что его главной целью была мировая политика, а не европейский военный баланс. Опускаться до доктринального уровня было не в правилах де Голля, однако, поступая подобным образом, он подчеркивал, что для него тактическое ядерное оружие не должно было стать компенсацией слабости обычных вооруженных сил[516]516
  Ailleret, 1962, pp. 200–201; см. Yost, 1987, p. 127; Kolodziej, 1967, p. 432; Chilton, 1984, p. 137; Halperin, 1966, pp. 58–59; Rynning, 2002, p. 56.


[Закрыть].

Замещение обычных вооруженных сил ядерными

Данный обзор истории и предпосылок создания ударных сил показывает, что определенный тип замены действительно имел место. Ограниченность ресурсов была очевидна. Сфера военных расходов Франции переживала неизбежный период спада в течение эпохи де Голля, а страна завершила шестнадцать лет противоповстанческой кампании и стала направлять больше ресурсов на экономическое развитие и программы социального обеспечения. Политическая и экономическая реальность требовала, чтобы расходы на оборону оставались ниже 5 процентов объема производства, даже притом что урезанный пирог военного бюджета следовало приспособить к существенно разросшимся расходам на ядерное вооружение. Определить степень, до которой замена была проведена, более проблематично. Де Голль ожидал, что ядерные расходы простимулируют достижения Франции в аэрокосмической и технической промышленности[517]517
  Morse, 1973, pp. 180–83; продуктивность данного подхода ставилась под сомнение. См. Aron, 1965, pp. 112–13.


[Закрыть]. Остается открытым и вопрос о сопоставимых выгодах. В отдельных случаях ядерное оружие заменило обычные виды вооружения, но, если следовать логике Галлуа, в остальном оно отвечало совершенно иному набору требований.

Даже занимавший более умеренные позиции Бофр понимал новую эпоху политического и военного конфликта, в которой ядерное оружие должно было играть уникальную роль. Он также указывал на то, что принятие решений в сфере ядерного вооружения во Франции осуществлялось весьма последовательно, придерживаясь своей собственной истории развития. Для обеспечения безопасности Франция часто обращалась к проведению единой всеобъемлющей реформы. Он насчитал тринадцать крупных изменений, произошедших за период с 1939 по 1963 год, и обнаружил, что весьма часто применялось единое директивное решение; одно время это была «непрерывная линия фронта и оборонительная мощь; сегодня – это ядерное оружие», писал он. С точки зрения другого автора, в психологическом смысле бомба не так уж отличалась от линии Мажино: «Обе нацелены на защиту французских границ от захватчиков»[518]518
  Beaufre, 1966, pp. 125–26; Holmquist, 1969, p. 30.


[Закрыть]. Но это отражает представления Четвертой республики в большей степени, чем де Голля, для которого, как мы отмечали, независимость Франции находилась в большей опасности, нежели ее территориальная целостность. Те, кто анализировал замену обычных видов вооружения ядерными, должны были рассматривать не только различные области, в которых это происходило, но и временное измерение происходящего.

Де Голль искал независимость, отказывался от подчинения Америке, стремился обрести величие, верил в превосходство французского национального государства и подчеркивал важность национальной обороны. Анализируя ту степень, в которой ядерное оружие заменило обычные виды вооружения или другие стратегии для достижения этих целей, нам вновь необходимо рассмотреть, подходили ли для этого ядерные либо обычные виды вооружения в принципе.

Вопрос еще больше осложняется изменчивой природой системы военных институтов. Традиция крупной сухопутной армии по всему миру сходила на нет. Необходимые затраты на обычные виды вооружения приводили к уменьшению размеров армий по сравнению с их довоенными предшественницами. Кроме того, армиям уже не надо было готовиться к массовым вторжениям. Появление ядерного оружия изменило роль и очертания обычных вооруженных сил, независимо от того, были ли (или нет) они связаны с ядерным оружием. Де Голль к тому же предполагал, что ядерное оружие являлось и средством укрепления существовавшей армии. Но было ли это формой «негативной» замены либо говорило только о том, что полностью лишенная ядерного оружия армия еще более уязвима? Даже целесообразность всей системы вооруженных сил ставилась под сомнение. Согласно американскому экономисту и стратегу Томасу Шеллингу, страны более не стремились к победе в общепринятом смысле, но желали извлекать рыночную власть из самих возможностей нанесения ущерба. Была ли произведена замена на ядерное оружие из-за его превосходящей мощи или же различие было столь велико, что его следовало рассматривать как нечто совершенно иное? Существовали ли вообще сопоставимые выгоды?[519]519
  Gordon, 1993, p. 3; см. Beaufre, 1966, pp. 127–28, 138; Browder, 1964, pp. 97–98; Schelling, 1966, chap. 1.


[Закрыть]