Текст книги "Замки, битвы и бомбы. Как экономика объясняет военную историю"

Эпоха битв и другие принципы экономики

Большая часть этой главы посвящена военачальникам, начиная с Тридцатилетней войны (1618) по начало французской революции (1789), и их подсчетам ожидаемых издержек и выгод ввиду предстоящей битвы. База данных о битвах, охватывающая почти эти два столетия, настолько велика, что, разумеется, не составляет труда выбрать примеры для доказательства той или иной позиции; но давайте позволим критикам избрать еще более простую задачу: доказать, что генералы эпохи битв, как правило, не делали расчеты ожидаемых издержек и выгод последующей битвы! Как и раньше, мы используем оставшийся раздел данной главы для краткого перечисления того, как другие пять принципов экономики, используемые нами в данной книге, могут быть применены к основной теме – эпохе битв. Каждый из этих принципов, как, например, принцип ожидаемых предельных издержек и выгод, мог быть расширен до целой главы или даже целой книги. Никаких особых умственных усилий применить экономический принцип издержек упущенной выгоды к военным действиям в этот или любой другой период не представляет особого труда. Все фазы военных действий требуют осуществления выбора, поскольку ни одно военное учреждение на деле не располагает всеми необходимыми ему солдатами и боевой техникой. Таким образом, генералы вынуждены обдумать, на атаке какого географического пункта следует сосредоточиться, и выбрать одного – это, естественно, будет означать отказ от другого. Этот выбор мог быть, вероятно, отложен, и, разумеется, врага следовало удерживать в неведении. Почти все успешные генералы в эпоху битв поступали именно так. А в последовавшую за ней эпоху революций Наполеон поступал так до самого конца и даже пытался одурачить Веллингтона относительно своих подлинных намерений при Ватерлоо. В этом он преуспел, даже если этот частный успех был омрачен общим поражением.

Значимые перемены эпохи битв коснулись типов используемых солдат. В начале семнадцатого века жалованье солдат было нерегулярным. Солдаты вербовались посредством разнообразных механизмов, включая компании наемников, но регулярное жалованье еще не было известно. Густав-Адольф и принц Мориц изменили это, создав первые в мире профессиональные национальные регулярные армии. Регулярное жалованье резко повысило дисциплину. Солдаты на жалованье были теснее связаны со своими командирами (в особенности с ответственными за их финансовое обеспечение) и оказывали на них меньшее давление, не заставляя обирать беспомощное гражданское население. Передвижению армий всегда сопутствует разрушение, но новые оплачиваемые и хорошо обученные армии представляли меньшую опасность гражданскому населению, чем их предшественницы. Затем с французской революцией была введена призывная система, которая постепенно была принята повсеместно. Теперь масса молодых новобранцев, представлявших всю нацию и (в идеале) сплоченных идеями патриотизма, заменила низкооплачиваемые, профессиональные армии восемнадцатого века. Хотя относительно данного пункта разногласия существовали и существуют по сей день, эта система, судя по всему, функционировала достаточно хорошо и начала исчезать лишь в нашу эпоху.

Экономический принцип убывающей производительности на первый взгляд вступает в противоречие с общеизвестным военным принципом, с которым мало кто бы стал спорить: концентрацией войск. Если требуется концентрация, поскольку менее крупные силы не справляются с поставленной задачей, чисто внешне убывающей отдачи, судя по всему, не наблюдается. Тем не менее она имеет место. Если на войне для успешной атаки требуются две дивизии, двукратное усиление наступательной силы атаки ценно, поскольку позволяет достичь желаемого общего результата. И все же убывающая отдача еще присутствует: огневая мощь двух дивизий восемнадцатого века не удвоила бы эффект одной подобной дивизии. Однако проблема убывающей отдачи усугубляется, если силы начинают превышать число, необходимое для выполнения задачи. При чрезмерной концентрации войска во время атаки мешают друг другу, возможны излишняя скученность на поле боя, нарушение боевого построения и несогласованность, препятствующие эффективности наступления. Практически в каждой битве можно было найти части, никогда не участвовавшие в боевых действиях, несмотря на все усилия их офицеров. Таким образом, концентрация сил как военный принцип совсем не противоречит экономическому принципу убывающей производительности при все более интенсивном применении ресурсов.

Проблемы, возникающие вследствие асимметричности информации между принципалом (военачальником) и агентом (солдат), требуют внимания и решения. Например, солдат собирается дезертировать – нежелательная цель действия, которое до момента самого действия остается скрытым от командира части. Проблема офицера состоит в том, как выявить намерение или же как предотвратить действие, даже если намерение остается скрытым. Это становилось особенно важным по мере роста армий. Само по себе дезертирство, конечно, не являлось вновь возникшей проблемой, однако теперь ее воздействие шло дальше чисто количественных потерь. Из слабо организованной толпы в Средние века пехота превратилась в ядро армии. Потерю столь хорошо обученного личного состава следовало предотвратить изобретательными формами контракта. Поскольку договорный механизм «оплата в обмен на лояльность» срабатывал не всегда, одним из решений было составление контрактов таким образом, чтобы как можно дольше удерживать войска в боевом порядке. Были обоснованные военные причины сражаться строем и колонной, и, кроме того, солдаты редко находились вне пределов видимости друг друга и могли крайне эффективно обеспечивать внутренний порядок. Дезертир подвергал опасности свою часть. В сражении солдаты могли (и все еще могут) вполне законно застрелить тех, кто бежит с поля боя. Борьба с дезертирством становилась особенно важной, когда кампании и войны продолжались дольше, чем планировалось, и вместо улыбок военной фортуны солдатам доставались лишь превратности войны. Именно в подобные времена солдаты нуждались более всего и именно в подобные времена дезертировали чаще всего. А потому было крайне важно удерживать их вместе, так чтобы они находились под наблюдением (либо под присмотром друг друга). И хотя часто этого не было достаточно, публичные расстрелы пойманных дезертиров, несомненно, служили средством стимулирования лояльности солдат, по крайней мере, друг к другу.

Еще один аспект асимметричной информации касается не проблемы принципал/агент одной из сторон, а противостоящих сил, в особенности проблемы обнаружения скрытых характеристик сил противника перед битвой. Одним из ее решений были призваны стать разработанные в восемнадцатом веке военные учения. Как таковые они не давали информацию о противнике, но создавали систематический способ изучения возможных итогов и тем самым начинали раскрывать потенциальные скрытые характеристики, которыми враг (или сама проводящая учения армия!) мог обладать. Прусская армия была особенно дальновидна при разработке данной методологии. Маневры в мирное время также становились все более важными по той же причине, а также в целях обучения новобранцев.

Заключение

Зачем же применять экономические принципы к решению о том, давать ли бой или от него уклониться? Ответ кроется в огромной протяженности военно-исторического ландшафта, обозреваемого в данной главе. Эпоха битв длилась приблизительно два столетия (а в сущности мы охватили триста лет). Крупные боевые действия исчисляются сотнями, небольшие – тысячами. Аналитическая модель, предлагаемая нами в данной книге, способствует развитию определенного типа исследований, который позволил бы лучше понять и осуществить более осмысленное сопоставление действий генералов на протяжении веков. Генералы каждого отрезка этого периода могут быть проанализированы в соответствии с общим стандартом, а наше понимание их эпохи, а возможно, и нашей собственной значительно бы обогатилось.

Приложение. Битвы

Глава 5. Эпоха революций, 1789–1914: американская Гражданская война и экономика информационной асимметрии

В первой главе мы обсудили роль информации в сфере рыночных отношений. Так, мы выделили скрытые характеристики и скрытое действие: первые – в связи с информационной асимметрией до совершения действия, второе – с асимметриями, возникающими после совершения действия. Участники рыночных отношений учатся на ошибках, и в третьей главе мы видели, как итальянские города-государства пытались преодолеть проблемы скрытого действия, возникающие при заключении договоров с кондотьерами. Прописывались детальные контракты, проводились инспекции, оговоренные в контракте выплаты задерживались, оговоренные суммы и поощрительные премии выплачивались, раздавались дворянские титулы и так далее и тому подобное, и все ради контроля над теми, кто мог бы нарушить контракт о несении военной службы. Теория асимметричной информации, по крайней мере ее экономическая часть, представляет ценный инструментарий для понимания истории. В данной главе мы рассмотрим элементы аспекта скрытых характеристик асимметричной информации.

Но для начала мы сделаем лишь одно предостережение – не следует смешивать асимметричную информацию с асимметричными военными действиями! Последнее касается определенных аспектов ведения войны, которые могут далеко выйти за их информационные аспекты. Даже если бы войны были симметричными, информационная асимметрия все еще могла бы существовать. Так и обстояло дело в случае с американской Гражданской войной, когда силы противников были приблизительно равны, пусть и не в численности солдат, но в том, что касалось идеологии, экипировки, командования и квалифицированности.

Военные теоретики указывали на значимость информации для каждой грани военного искусства[302]302
  В данном случае мы не будем вдаваться в тонкости технического различения «информации» (information) и «разведки» (in-telligence).


[Закрыть]. Использование информации занимает центральное место в трудах Сунь-цзы, и никакого особенно глубокого анализа военной истории не требуется для распознавания воздействия асимметричной информации на итоги войны. В сущности, было бы сложнее достичь обратного. Понятие скрытых характеристик теснейшим образом связано с военными действиями. Хотя и покупатель, и продавец в рыночных отношениях обычно будут стремиться скрыть определенную информацию друг от друга, воины предпочли бы скрыть все, кроме тех фактов, которые бы могли заставить противника сдаться – оставить рынок, – либо предпринять неверное действие. Соответственно усилия по получению информации о скрытых характеристиках врага часто просто грандиозны. Однако ни одной из сторон никогда не удается скрыть все о себе либо узнать все о враге.

Нашей основной задачей является рассмотрение проблем, возникающих вследствие асимметричной информации до совершения определенного действия, до сбора войск, до эксплуатации системы снабжения, до вступления в битву. Если информация – наш монокль, то американская Гражданская война 1861–1865 годов – наблюдаемая нами сцена. Если обе стороны, участвующие в конфликте, обладали бы полной информацией друг о друге применительно к каждому аспекту, имеющему отношение к ведению битвы и войны в целом, тогда вряд ли сражение было бы необходимым[303]303
  В случае стратегии сдерживания потребовался бы иной анализ, поскольку тогда уклонение от битвы («транзакции»), а не победа на поле боя являлась бы основной целью обеих сторон.


[Закрыть]. В точности как животные, оппоненты могли бы порисоваться друг перед другом, подавая и читая сигналы, посредством которых они испытывают силу противника, и решить, следует ли отступить. Выражаясь языком информационной теории – сигнал является наблюдаемым фактором, служащим посредником для ненаблюдаемой переменной силы, которая может быть обнаружена лишь непосредственно в самом действии. Обычно передача сигналов менее затратна, чем сам бой, и потому мы наблюдаем – как у животных, так и у людей – необычайно развитую систему передачи сигналов и, соответственно, сложную систему их прочтения. Чтение сигналов приводит к формированию ожиданий выгод и издержек, откуда возникает тактика приспособления и корректировка стратегии. Чтение сигналов влечет за собой последствия, при этом обе стороны знают, что в передачу и чтение сигналов лучше как можно больше вложить усилий. В результате может последовать информационная «гонка вооружений».

Время от времени отправитель и реципиент совершают катастрофические ошибки. Стареющий альфа-самец ошибочно принимает вызов со стороны более молодого соперника за блеф – следует бой, лидер заменен, а режим сменяется. Или же, наоборот, молодой самец был излишне самоуверен: получает трепку и затем должен ждать своего часа дальше. В любом случае ненаблюдаемая переменная сила теперь открывается собранию предельно внимательных очевидцев, что знакомо каждому школьнику. Коварные животные также это знают и умеют не раскрывать весь свой потенциал при каждой схватке[304]304
  См., например, специалиста по приматам Frans B. M. de Waal, 1982, 1989.


[Закрыть].

Человек – коварное животное. Сама сущность человеческой конкуренции подразумевает передачу сигналов для введения в заблуждение и обмана оппонента, так же как при случае передачу достоверных сигналов. Первомайские демонстрации в Москве во времена советской империи буквально включали «показуху» военных и демонстрацию военной техники с целью отвадить Соединенные Штаты и их союзников от безрассудных атак. Подобным же образом Соединенные Штаты «пускали пыль в глаза» подземными ядерными взрывами, чьи сейсмические волны могли быть верно истолкованы в Москве. Подобная отсылка и получение верных сигналов обеспечивали продолжительное существование жизни на земле. Однако неадекватность сигналов и их проверки объясняет, почему кубинский ядерный кризис 1962 года вылился в столь рискованное противостояние. На частных рынках взаимное разоблачение может повысить доверие и вероятность заключения сделки, почему разглашение информации часто и предписывается в законодательном порядке, например, в отношении финансовых рынков; аналогичным образом перед конфронтацией меры по укреплению доверия нацелены на избежание конфликта. Однако с началом битвы то, что обнаружилось, и то, что осталось сокрытым, становится самостоятельными стратегическими переменными.

РИС. 5.1. Война на Востоке

Условные обозначения (сплошные стрелки обозначают Союз): 1. Первое сражение при Булл-Ран. 2. Кампания на полуострове. 3. Кампания в долине Шенандоа. 4. Второе сражение при Булл-Ран. 5. Сражение при Энтитеме. 6. Битва при Фредериксберге. 7. Сражение при Чанселорсвилле. 8. Битва при Геттисберге. 9. Наступление Гранта. 10. Преследование при Аппоматтоксе.

Рисунок Дебры ван Туйль

РИС. 5.2. Топография и рельеф Виргинии

Войну на востоке можно осмыслить лишь в контексте географии Виргинии. Атаковавшим приходилось преодолевать суровую, дикую, гористую местность и множество рек. Таким образом, рельеф сильно благоприятствовал оборонявшимся.

Рисунок Дебры ван Туйль

В данной главе мы в общих чертах рассмотрим информацию и военную стратегию, перед тем как обратиться к американской Гражданской войне и отдельным кампаниям на востоке в ходе этой войны (рис. 5.1). Хотя ни одно исследование военных аспектов гражданской войны нельзя считать полным без освещения событий на западном театре военных действий, ограничив себя востоком, мы приобрели несколько преимуществ. События на восточном и западном театрах обычно были мало связаны между собой, в особенности в Конфедерации, где никаких крупномасштабных перемещений войск по линии восток – запад не наблюдалось вплоть до 1864 года. Силы сторон на востоке были хорошо сбалансированны: северяне обладали численным преимуществом, тогда как конфедераты могли вести стратегическую оборонительную войну, пользуясь труднопреодолимыми географическими препятствиями Виргинии (рис. 5.2). Этот баланс сил прекрасно иллюстрируется неспособностью ни той, ни другой армии добиться решительной победы – Союз победил лишь в 1 из 6 битв в наступлении, Конфедерация ни в одной из двух. При подобных обстоятельствах вполне естественно, что противники стремились воспользоваться малейшим преимуществом, включая использование информации. Первая номинальная разведывательная служба в американской истории родилась именно на этом театре военных действий.

Кампании на востоке начинаются первым сражением при Булл-Ран (Манассас) летом 1861 года и первой попыткой северян победить в быстрой, решающей битве. У этой битвы было несколько «подтекстов», и не последний составляли надежды Линкольна на то, что быстрое вторжение побудит сплотиться южных унионистов. Чего, конечно же, не произошло, а если смотреть в ретроспективе, и вряд ли могло произойти. Однако, учитывая, что армия северян даже не смогла захватить Северную Виргинию, мы не можем быть совершенно уверены в том, ускорило ли бы конец войны более успешное вторжение. Несомненно, что иллюзии северян относительно уязвимости Конфедерации были развеяны в ходе кампании на полуострове (март – июль 1862) и вторым сражением при Булл-Ран (июль – август 1862).

Ограниченность информации в значительной степени способствовала подобным результатам. Поток информации начался немного позднее. Кампания Энтитема (сентябрь 1862) стала катастрофой для конфедератов из-за недостаточной информации, тогда как неудачи северян при Фредериксберге (ноябрь – декабрь 1862) и Чанселорсвилле (апрель – май 1863) следовало бы скорее приписать некомпетентности, нежели слабой информированности командования северян. Победа северян при Геттисберге (июнь – июль 1863) в крупнейшей битве, когда-либо проходившей на североамериканской земле, могла быть следствием превосходства унионистов в информированности (хотя численное превосходство также никогда не бывает лишним!).

Крупномасштабная и кровопролитная кампания Гранта в Виргинии (1864–1865) отличалась от ее предшественниц. Предыдущие кампании состояли из наступления, маневров, генерального сражения, а затем одна из сторон отступала для обдумывания ситуации. В Виргинии Грант намеревался вцепиться в армию конфедератов, чтобы уже не отпускать. Последовала серия из нескольких боев с небольшим перерывом, по меньшей мере один из которых (сражение при Спотсильвейни Корт Хаус с 8 по 21 мая 1864 года) больше напоминал сражение времен Первой мировой войны, чем традиционную битву. Роберт Э. Ли, обычно изображаемый как более консервативный из двух военачальников, прекрасно справлялся с ведением подобных военных действий. В последние девять месяцев войны армии встретятся у Питерсберга, Виргиния, в основном ведя позиционные бои. Как мы увидим, это сражение даст интересную пищу для размышлений о типе требовавшейся в то время информации.

Информация и военные действия

В коммерции неравномерная информированность создает преимущества, которые сторона, обладающая более полной информацией, может эксплуатировать для получения более высоких, чем конкурентные, цен. Аналогичным образом в войне первостепенная роль информации заключается в создании преимущества, которым может воспользоваться более информированная сторона. На практике роль информации заключается в подаче сигналов – истинных либо ложных – для их расшифровки (проверки). Одна из сложностей состоит в том, чтобы сказать, когда оппонент посылает корректный сигнал, а когда – нет; другая – в разработке средств, благодаря которым можно установить ту или иную информацию (например, отвлекающий удар для тестирования реакции). Некоторые сигналы посылаются непреднамеренно, по ошибке, вследствие недосмотра или утечки. Некоторые сигналы приходят скрытно или вследствие умышленной утечки. А некоторые, предназначенные для «своих», перехватываются к выгоде – или ужасу – других.

И хотя аспект скрытых характеристик информационного принципа самоочевиден, подтекст, как и итоги, может быть разнообразным и едва уловимым. Каково воздействие информации на поведение и действие? Как собирается, обрабатывается и используется информация? Некоторые субъекты действуют верно, основываясь на ограниченной информации, другие же, оказываясь в потоке информации, парализованы нерешительностью – ситуация вполне привычная в истории военных действий. Какие типы информации способны оказать наибольшее воздействие? Если имеет место асимметричная информация, насколько важно тому или иному участнику операции знать о данной асимметрии?

Экономика информации должна заинтересовать исследователей военной истории из-за уникальной роли, которую играет информация в военном деле, и не только из-за создания информационных перепадов посредством подачи и фильтрации сигналов. Это происходит по нескольким причинам. Во-первых, потребность в информации о своих силах, как и о силах противника, практически неудовлетворима.

Профессор из Уэст-Пойнта Деннис Харт Махан (1802–1871), автор первого полноценного американского трактата о тактике и стратегии, утверждал, что «не существует более важных обязанностей, исполнение которых может потребоваться от офицера, чем обязанности сбора и систематизации информации, на которую должны опираться генеральные либо ежедневные операции кампании». Барон Антуан Анри де Жомини, военный теоретик, чьи комментарии к истории Наполеона повлияли на поколения американских офицеров, полагал, что сокрытие информации должно диктовать ход операций: «В тактическом плане наступление также обладает преимуществами, но они не так уж велики, поскольку, раз боевые действия проводятся на ограниченной территории, сторона, захватившая инициативу, не в силах скрыть их от врага, который может раскрыть ее намерения и при помощи хороших резервов нанести ей поражение». Два из официальных принципов ведения войны связаны с информацией. Один, касающийся внезапности, гласит: «Достигайте ваших целей до того, как враг сможет эффективно отреагировать», а согласно второму принципу безопасности: «Никогда не позволяйте врагу получить непредвиденное преимущество»[305]305
  Mahan, 1853; Feis, 2002, p. 3; цит. по: Chaliand, 1994, p. 741; United States Army, 2001.


[Закрыть].

Во-вторых, проблема не только в том, что потребность в информации неудовлетворима, – даже получаемая в ходе войны информация часто неадекватна, недостоверна, неудовлетворительна и ошибочна. Как предполагалось выше, сражение – и, собственно, война – могло бы и не начаться, была бы точная информация. Карл фон Клаузевиц отмечал, что «многие разведывательные доклады в ходе войны были противоречивы, еще более – ошибочны, а большинство – неопределенны». В этом отношении как раз и показательна американская Гражданская война. После битв при Фредериксберге (1862) и Чанселорсвилле (1863) солдаты писали домой письма, в которых просили родных прислать им газеты, чтобы они могли узнать, кто выиграл. Враг активно старается ввести в заблуждение, и в отличие от большей части рыночных отношений никаких правовых барьеров этому не существует. Зная, что генералы по обе стороны фронта читают газеты друг друга, Уильям Т. Шерман рекомендовал помещать в прессе вводящие в заблуждение отчеты. Судя по всему, так и поступали, но Роберт Э. Ли, постоянно просматривавший газеты северян, распознавал некоторые дезориентирующие заявления в прессе. В свою очередь офицеры-конфедераты распространяли дезинформацию относительно командующего силами федералов Джорджа Б. Макклеллана. Позднее в ходе войны Джубал Эрли, зная, что северяне могли расшифровать коды южан, умышленно посылал ложные сообщения[306]306
  Цит. по: Feis, 2002, p. 4; Sutherland, 1998, pp. 69, 183; Randall, 1918, pp. 311–12; Bartholomees, 1998, pp. 120, 255.


[Закрыть].

В-третьих, знания, которыми военачальники располагали о собственных войсках, намного уступают знаниям о фирме ее владельца. Расположение, условия, боевой дух и оснащенность того или иного подразделения армии могли меняться в считаные минуты, а сообщения, отправляемые в штаб, могли устаревать уже ко времени их прочтения командующими или даже до него. Эта неопределенность усугублялась пространственно-временными условиями и возможностями той эпохи. Чтобы подобрать коммерческие эквиваленты изменчивой дислокации, обстановки, боевого духа и оснащенности той или иной части армии в бою, следует учесть, что лишь немногие предприятия того времени, если вообще таковые были, могли пользоваться услугами десятков тысяч служащих как армии; совсем немногие могли функционировать на таких обширных территориях, на каких действовали армии конфедератов и унионистов; и немногим бы пришлось реагировать в считаные минуты, то есть так, как были вынуждены поступать офицеры. В будущих войнах электронная коммуникация до определенной степени разрешила бы эту проблему, однако не в полной мере.

Определить, какова была роль информации при принятии военачальниками решений, – задача не из простых. Во время периодов планирования, когда неопределенность информации наиболее велика, может наблюдаться целое множество директив и отчетов, однако боевые приказы чаще отдавались в устной форме. А потому исследование зависит от итоговых донесений и мемуаров. К несчастью, послевоенные воспоминания того или иного генерала могут представлять собой смесь того, «что происходило в действительности, что происходило, на его взгляд, того, что бы он хотел, чтобы произошло, и того, что он хотел, чтобы другие считали, что произошло, а также того, что он хотел, чтобы другие считали, что, по его мнению, произошло». При всем этом мемуары могут быть и полным откровением. Так, мемуары Улисса С. Гранта свидетельствуют о том, насколько ложными были его представления о Ли и его армии в 1864 году, что мы сможем продемонстрировать на последующих страницах[307]307
  Lynn and Jay, 1985, p. 9; Long, 1952, pp. 391ff. Большинство боевых приказов генерала Роберта Э. Ли были устными, а множество письменных боевых донесений 1864–1865 годов были сожжены. См. Dowdey, 1961, p. xii.


[Закрыть].