Текст книги "Замки, битвы и бомбы. Как экономика объясняет военную историю"

Данные бюджетов одновременно полезны и обманчивы: полезны, поскольку они показывают, что именно закупалось, и обманчивы, поскольку решения могли отражать результаты не тщательно взвешенной замены, а следствия капризов военных кругов и прихотей национальной политики. Тем не менее бесспорно, что серьезно пострадали размеры, финансирование и модернизация неядерных сил Франции. Регулярные войска Франции были неспособны обеспечить серьезную стратегическую поддержку национальной стратегии. Судя по всему, то было задачей ядерной бомбы. Но были ли ядерные силы заменой, несущей сопоставимые выгоды, или они настолько отличались от потенциала обычных вооруженных сил и, возможно, обеспечивали выгоды, недоступные никаким неядерным вооруженным силам, что это уже не выглядело замещением? Для ответа на этот вопрос взглянем на несколько сфер и увидим, где обычные виды вооружения и ядерное оружие могут заменять друг друга (см. табл. 7.2).

Оба типа, несомненно, попадают в общую категорию национальной безопасности. Расходы Франции в сфере государственной безопасности должны были покрывать оперативные издержки, закупки вооружения и оснащение ядерным оружием. Последнее финансировалось за счет первых категорий. Даже во время Четвертой республики расходы на ядерное вооружение влекли за собой урезание финансирования обычных вооруженных сил, хотя это отчасти было замаскировано огромными оперативными ассигнованиями на ведение кампаний в Индокитае и Алжире. С данной точки зрения замещение, безусловно, имело место, в особенности между 1960 и 1974 годами. Это, однако, не относится к вопросу о сопоставимости выгод ядерных и обычных вооруженных сил.

ТАБЛИЦА 7.2. Принцип замещения и ударные силы

Примечание: Указанные элементы на порядковой, а не кардинальной основе.

Например, «2» означает «больше 1», а не «вдвое больше 1».

Сопоставимость в сфере сдерживания – понятие более сложное. Могут ли осуществлять сдерживание обычные вооруженные силы? В теории, конечно же, могут, но не так, как ядерное оружие. Объемы поражающего воздействия, доступные неядерным силам, безусловно, меньше. Сильные обычные вооруженные силы могут угрожать атакующему его поражением или, по крайней мере, лишить его шансов на быструю победу; они угрожают затяжными действиями. Неядерные вооруженные силы также могут угрожать контрнаступлением, хотя это становится менее вероятным, если изначальный агрессор обладает ядерным оружием. Однако убедительность угрозы ядерного сдерживания уступает угрозе неядерных вооруженных сил. Предположим, что Советский Союз угрожал бы вторжением на Запад, а Франция – бросить свои обычные вооруженные либо ядерные силы в бой. Была бы потенциальная угроза со стороны Франции убедительной? Не слишком-то. Советский Союз уже продемонстрировал, что ответной реакцией на любой ядерный удар французов будет мгновенное уничтожение. Мощь ядерного оружия намного бы превосходила мощь ее обычных вооруженных сил, но что, вероятнее всего, предпочло бы использовать правительство? Угроза от какого вида вооружений была бы наиболее убедительной? Несмотря на огромное различие в их природе и эффективности, стратегия сдерживания с применением обычных видов вооружения не является химерой.

Возможно, наше изложение покажется запутанным, однако дело в том, что данная дискуссия всего лишь отражает реалии французской стратегической мысли того времени. Франция никогда полностью не разрешила проблему взаимоотношений двух типов сдерживания – ядерными и обычными средствами. Большинство французских стратегов считали, что обычные вооруженные силы не могли заменить ядерные, а также то, что ядерное оружие помогало избежать дорогостоящей гонки обычных видов вооружений. Хотя все три вида вооруженных сил пострадали вследствие данных разногласий, армия пострадала больше всех. Галлуа в особенности ратовал за минимальные размеры обычных вооруженных сил. Неядерные силы также подвергались критике за нецелесообразность. Западный союз просто не мог собрать необходимое число солдат. Численность войск НАТО не могла сравниться с численностью стран Варшавского договора. Бофр, однако, признавал, что тупиковая ситуация в сфере ядерного сдерживания потребует более крупные обычные вооруженные силы, которые, по его мнению, могли быть организованы по системе ополчений. Де Голль же, по-видимому, надеялся использовать немцев в качестве своих неядерных войск сдерживания[520]520
  Rynning, 2002, pp. 17, 26; Larkin, 1996, pp. 28–29; Anthérieu et al., 1963, pp. 51–53; Beaufre, 1974, pp. 17–18; Cimbala, 1988b, p. 76; Betts, 1985, p. 154; Carver, 1986, p. 781; Dollfus, 1960, pp. 13, 51; Gallois, 1961, p. 168; Beaufre, 1966, pp. 128, 130; Holmquist, 1969, p. 28.


[Закрыть].

На вопрос о сопоставимых выгодах и средствах сдерживания простого ответа не существует. Французские и другие мыслители пытались, однако, решить проблемы взаимоотношений ядерных и обычных вооруженных сил в рамках системы сдерживания, а потому логично заключить, что замещение имело место. Что подкрепляется озабоченностью о том, была ли действительно убедительной угроза ядерного оружия, учитывая множество оговорок относительно его использования[521]521
  Freedman, 1986, p. 740; Carver, 1986, p. 783.


[Закрыть]. Возможно, это объясняет, почему никто, включая Францию, не распустил все свои регулярные войска.

Вероятно, замещение более явно проявляется в сфере обороны, где она означает непосредственный успех в сражении. Оба типа вооружений могут использоваться в военное время. Предположительно существует разница между использованием ядерного оружия против сил захватчиков и их применения для опустошения вражеских тылов. Применительно к вопросу защиты своей родины вышеупомянутые проблемы с численностью убедительно свидетельствовали в пользу приобретения ядерного оружия для компенсации размеров «коммунистических орд», противостоять которым обычные вооруженные силы той или иной западной державы были явно неспособны. В этом случае и осуществлялась замена. Однако в тогда, когда различные вооружения сопоставимы по части готовности нанесения ударов по противнику, происходит обратное. Обычные вооруженные силы на это способны, грозя при этом такой непомерной ценой, что сама сопоставимость, естественно, ставится под вопрос. Например, разрушение Токио и убийство большего числа проживавших там гражданских лиц, чем в Хиросиме, было достигнуто неядерными силами – состоявшими, однако, из 29 самолетов по сравнению с одним самолетом в случае с Хиросимой, и это при полном превосходстве в воздухе. Воздушный флот, разрушивший Токио, был небольшим в сравнении с теми, что не могли вывести из строя города нацистской Германии (см. главу 6). С атомным оружием превосходство в воздухе было необязательно. Лишь один бомбардировщик должен был проникнуть в воздушное пространство противника, чтобы разрушить город. Примитивные ракеты могут без больших затрат доставить атомные бомбы к месту нанесения удара. Если пятнадцать «Миражей IV» атаковали бы Москву с применением обычных вооружений (вполне правдоподобное число), результаты были бы незначительными, даже если все из них смогли бы до нее долететь; но в случае если бы они несли атомные бомбы, советская ПВО даже при 93 %-ном попадании не смогла бы защитить большую часть столицы. Довод «больше – за тот же бакс» казался неопровержимым. Даже устаревший бомбардировщик, несущий устаревшую атомную бомбу, сможет нанести огромный ущерб. Затраты обычных вооруженных сил, способные нанести удар с воздуха или земли и добиться нанесения подобного же урона противнику, казались астрономическими. Бофр утверждал, что модернизированные неядерные вооруженные силы стали настолько дорогостоящими, что даже средние державы не могут позволить себе их в достаточном количестве. Атомная бомба мощностью в двадцать килотонн, как он подсчитал, должна была обладать взрывной силой, равной залпу из четырех миллионов 75-миллиметровых пушек. На более прозаичном примере Пьер Мессмер пришел к выводу, что дорогостоящий газодиффузионный завод Pierrelatte стоил меньше, чем вооружение лишь двух вооруженных дивизий[522]522
  Aron, 1965, p. 2; Chaliand, 1994, pp. 996, 999, 1005; см. сценарий в: Browder, 1964, p. 130; Beaufre, 1974, pp. 44, 70; Browder, 1964, p. 91.


[Закрыть].

Раймон Арон, однако, не был убежден. Приведем его полное высказывание:

Сторонники не перестают настаивать на том, что программа обычных вооруженных сил окажется даже более дорогостоящей. Это так, если разрушительная мощь ядерного оружия сравнивается с обычными видами оружия. Никакое оружие, конечно, не может соперничать с водородной бомбой, когда речь идет об убийстве миллионов при самых низких возможных затратах на человека. Сказать, что программа по обычным видам вооружения, за которую выступают наши союзники, будет еще более дорогостоящей, было бы бессмыслицей, поскольку мы бы сами устанавливали размеры ассигнований, даже если бы соглашались не производить атомные бомбы, которые нас никто не просил приобретать, поскольку никто не рассматривает наши силы сдерживания в качестве существенного вклада в общую систему безопасности. Можно с легкостью принять тот факт, на который указал М. Ален Пейрефитт, что вооруженная дивизия обходится в триста миллионов старых франков, что вдвое больше стоимости пятидесяти бомбардировщиков «Мираж IV». Но все это доказывает лишь то, что современная армия требует огромных вливаний средств, что, по сути, уже является трюизмом. А поскольку Франция не может обойтись без минимума обычных вооруженных сил, встает вопрос о том, будут ли средства сдерживания второго поколения, учитывая ограниченные возможности бюджета национальной обороны, вообще совместимы с этим незаменимым минимумом армейских дивизий, боевых кораблей и самолетов всех типов[523]523
  Aron, 1965, pp. 113–14.


[Закрыть].

Арон выдвигает два аргумента. Во-первых, если ядерное оружие столь дорогостоящее, что вытесняет обычные виды вооружения ниже минимального предела, тогда ядерное оружие, может быть, и в принципе не стоит таких затрат. Во-вторых, необходимое сопоставление издержек должно проводиться не между ядерным оружием и всеми обычными вооруженными силами, а между ядерным оружием и издержками, находящимися ниже минимального порога финансирования неядерных сил, – иными словами, аргумент предельных издержек и выгод. В любом из этих аргументов затраты на ядерное оружие в относительном выражении возрастают.

Критики неспособности Франции создать первоклассные ядерные либо обычные вооруженные силы должны учитывать, что страна не могла позволить себе ни то, ни другое. Даже минимально приемлемые по классу обычные вооруженные силы и подобные ядерные силы могли с легкостью превысить возможности любого реалистичного бюджета. Однако ядерные ударные силы заменяли две неядерные альтернативы – воздушную атаку и наземное вторжение. Ясно, что сопоставимые выгоды существуют. Непосредственное сопоставление затрудняется из-за разницы в градации ядерных и обычных средств поражения.

Де Голль и множество активистов военного использования атомной энергии также принимали во внимание моральное состояние общественности. Конечно же, обычные вооруженные силы также могут использоваться для укрепления морального состояния общества, однако в случае с Францией это могло оказаться нереалистичным. Обычные вооруженные силы Франции не смогли разбить вьетнамцев, победить алжирцев и – за последние три случая – немцев. Общественная поддержка создания ядерной бомбы была сильной в 1946 и 1960 годах соответственно, когда все еще сильна была память о поражении и катастрофе обычных вооруженных сил. Замена обычных вооруженных сил на традиционные, но модернизированные для укрепления морального духа была вполне реализуема во многих странах, но, вероятно, не во Франции.

Наконец, имело ли место замещение во внешней политике Франции? До де Голля в Четвертой республике считалось, что ядерное оружие поможет предотвратить ситуации типа Дьенбьенфу и Суэца, в которых Франция оказалась слишком слаба, чтобы избежать международного унижения. Де Голль пошел дальше, желая обеспечить Франции статус великой державы. Можно ли было этого достичь с обычными вооруженными силами? Голлисты отрицали такую возможность, а значит, и сопоставимость выгод; иначе обоснование ядерных сил было бы под угрозой. Однако даже беглый обзор международной обстановки, начиная с 1950-х, показывает, что наличие ядерного оружия не гарантировало могущество в мире. Крупные, хорошо оснащенные вооруженные силы могли участвовать в любом количестве предприятий, требующих военного вмешательства, и использование подобных сил могло дать стране больше власти и престижа, чем обладание атомной бомбой сомнительной практической полезности. В действительности Франция демонстрировала высокую готовность участвовать в зарубежных кризисах, хотя зачастую и тайно, при посредничестве своих разведывательных служб. Напротив, простое обладание ядерным оружием привлекает гораздо больше внимания, чем обладание армией обычного типа. И хотя достоинства первого оспаривались, по крайней мере, в умах соответствующих представителей французского руководства, сопоставимые внешнеполитические выгоды действительно существовали, а замещение действительно имело место.

После Второй мировой войны зависимость Западной Европы от Соединенных Штатов была практически абсолютной. Так, национальный суверенитет существовал по милости Вашингтона, и Франция чувствовала себя особенно некомфортно. Де Голль и другие страдали от игнорирования на крупных конференциях, на которых решались вопросы войны и послевоенного устройства. Все независимые европейские государства зависели от американских сил сдерживания и американских вооруженных сил, но не имели контроля над тем, при каких условиях и можно ли вообще полагаться на американский «зонтик». Кроме того, определяющими моментами для Франции стали Дьенбьенфу, Суэц и Алжир. В то время как Великобритания могла позволить Вашингтону быть лидером после 1956 года, для Франции, в силу ее характера, это было невыносимо. Уверенность в американских силах сдерживания уменьшалась, и ядерные силы Франции стали заменой тесных (или в любом случае достаточно близких) отношений с Вашингтоном.

Более тесные отношения с Вашингтоном должны были означать и продолжительное присутствие американского тактического ядерного оружия во Франции. Присутствие американских войск во Франции означало, что атака на Францию была и атакой на Америку, увеличивавшей вероятность американского ответного удара в случае атаки. Желанная независимость от Соединенных Штатов не означала отказа от стратегических взаимоотношений с ними. Французские стратеги все еще рассчитывали на американский «зонтик» и прекрасно понимали, что роль Соединенных Штатов оставалась принципиальной. По словам голлиста Мишеля Дебрэ, «в случае кризиса мы должны будем положиться на американскую поддержку». Французские вооруженные силы были средством укрепления американских сил. Кроме того, французы могли угрожать использованием своих сил в качестве «катализатора»; например, их бомбардировки должны были повлечь за собой атаку Советов, которая сможет вынудить Соединенные Штаты вмешаться, – почему, собственно, Вашингтон и выступал против подобных французских планов. Противодействие правительства США было эффективным, и продвижение французов в этом направлении было приостановлено. В итоге Соединенные Штаты пошли на ряд уступок, никогда не подтверждавшихся французскими официальными источниками[524]524
  Dollfus, 1960, p. 21; Ifestos, 1988, p. 278; Gordon, 1993, pp. 59–61; Haftendorn, 1996, p. 3; Kolodziej, 1974, pp. 76–82.


[Закрыть].

Эта реакция могла быть как эмоциональной, так и практичной. Де Голль обратил внимание на возражения американцев, заметив, что монополия всегда выглядит наилучшей системой для монополиста. Галлуа пошел еще дальше, как всегда, написав, что «англо-саксонский мир просто не желал позволить латинской стране, которую он считал нестабильной и даже непредсказуемой, обладать оружием массового поражения». Другие французы были менее громогласны, но, пожалуй, за исключением Миттерана, во Франции не наблюдалось естественных проатлантических симпатий. Мощь Соединенных Штатов была и все еще рассматривалась как угроза. Таким образом, аргументы в пользу независимости или же ослабленной зависимости представлялись весомыми. Американская эффективность шла на убыль. Даже критики ядерных сил по мере их развития признавали, что они принесли определенные выгоды применительно к франко-американским взаимоотношениям[525]525
  Anthérieu et al., 1963, pp. 16–17; Gallois in Rynning, 2002, p. xvi; Howorth and Chilton, 1984, p. 6; Waites, 1984, p. 42; Martin, 1981, pp. 24–25; см. Holmquist, 1969, p. 48; см. Browder, 1964, p. 139; Anthérieu et al., 1963, pp. 15–16; Cimbala, 1998, p. 13; Doran, 1973, p. 258; Aron, 1965, p. 110.


[Закрыть].

Предоставляли ли две другие альтернативы – ядерная независимость либо зависимость от Соединенных Штатов – сопоставимые выгоды? С точки зрения национальной безопасности ответ положительный. Каждая из них обеспечивала определенной степенью защиты от советской атаки. Однако лишь ядерные силы могли дать дополнительную выгоду того типа независимости, которую для Франции желал де Голль. Вначале, во время Четвертой республики, замещение имело место лишь в одном, чисто военном смысле: позднее, при Пятой республике, де Голль добавил и ее политическую составляющую. Независимость, достигнутая Францией, однако, не была полной; она носила аллергический характер, поскольку, несмотря на отсутствие бомбы, другие европейские страны также не были прислужницами Америки.

Франция не могла защитить себя. В 1870 году она была полностью оккупирована, сражаясь в одиночку. В 1914 году она выжила лишь благодаря альянсам и непомерным жертвам. В 1940 году военные альянсы не смогли спасти эту страну. Правительство Четвертой республики сохраняло определенную веру в военные союзы (мировые войны показали, что они могут быть прочными), но де Голль относился к ним с сомнением (союзники вряд ли были готовы пожертвовать собой в ходе ядерной войны, а затраты мировых войн для Франции были слишком велики).

Немногие послевоенные международные действия Франции превосходили по важности ее выход из структур военного командования НАТО в 1966 году. Описываемый тогда как приступ обиды, французский демарш представлял аккуратно оформленный акт замещения. Атомный бомбардировщик «Мираж IV» наконец был готов к выпуску. Это не могло вызвать большого удивления ни у кого, кто был знаком с военной мыслью французов. Галлуа утверждал, что ядерная война отменила традиционные представления о военном альянсе. В прошлом вступление в войну могло означать утрату экспедиционных сил; теперь оно могло означать потерю половины населения своей страны. Даже более умеренный в оценках Арон полагал, что современные союзы должны либо принимать форму содружества, либо распадаться. Киссинджер в основном с этим соглашался и критиковал подход Соединенных Штатов к альянсам. Одним словом, даже до де Голля НАТО не было у французов в почете как теоретическом, так и практическом[526]526
  Haftendorn, 1996, p. 3; Anthérieu et al., 1963, pp. 48, 61–63; Holmquist, 1969, p. 40; Kissinger, 1969, p. 202.


[Закрыть].

Позиция Франции созрела задолго до 1966 года. Она занимала мало командных постов в НАТО и не получала поддержку от альянса за пределами Европы, и ее вклад был, соответственно, невелик. Заявление де Голля в 1960 году о том, что он хотел обладать правом вето на использование ядерного оружия любым членом НАТО, подняло фундаментальные вопросы о природе альянса. Это было также тактической попыткой вернуть достойное отношение к Франции, которое, как он втайне надеялся, могло бы облегчить затраты своей собственной программы вооружения. Это ему не удалось, и он лишился американского тактического оружия, хотя оно, что любопытно, было затем втайне возвращено[527]527
  Browder, 1964, pp. 41–43; Kolodziej, 1974, pp. 84–85; Gordon, 1993, pp. 23–29; Zoppo, 1964, p. 122; Rynning, 2002, p. 55.


[Закрыть].

Все это не ослабило традиционного неприятия французами зависимого положения от чужаков, недоверие к которым теперь лишь укреплялось аргументами Галлуа о невозможности того, чтобы одна страна распространяла свои силы сдерживания на другую. Это неприятие и недоверие проявлялось по-разному. Оно распространялось на Великобританию, потерпевшую крах во время Суэцкого кризиса. Для некоторых оно распространялось на Германию. Например, Галлуа полагал, что Германия желала лишить Францию ядерного вооружения. Оно распространялось даже на Французское Содружество (ответ Франции на Британское Содружество); бывшая империя более не рассматривалась как источник силы. Заморские базы – одно время неотъемлемое условие мировой военной мощи – утратили значение, поскольку уже было неважно, откуда будет наноситься удар. Конечно, совместное военное командование со всеми ядерными силами НАТО могло бы стать альтернативой, но было ли оно реализуемо на практике? Соединенные Штаты бы никогда не отказались и от толики контроля над своим вооружением в пользу какого бы то ни было иностранного государства. Общеевропейские договоренности могли бы стать более приемлемыми, однако для де Голля это было бы возможно лишь при доминирующей позиции Франции[528]528
  Larkin, 1996, p. 304; Browder, 1964, p. 101; Chaliand, 1994, p. 997. Четвертая республика выдвинула предложение о создании Европейского оборонительного сообщества, в итоге отвергнутое французской Национальной ассамблеей.


[Закрыть]. Таким образом, с точки зрения французов, выбор стоял между системой альянсов, которая, согласно де Голлю, не была бы эффективной, и вооруженными силами со всеми их недостатками.

И все же голлисты никогда полностью не отказывались от альянсов. Генерал держал дверь для НАТО открытой, и даже не в меру усердный Галлуа признавал, что, учитывая огромные затраты на разработки национального ядерного вооружения, транснациональный подход неизбежен (что и имело место в реальности). Голлисты заигрывали с идеей о том, что ядерные силы станут основой европейской обороны. Безусловно, Франция стремилась сохранить тесные связи с Германией, учитывая, что обладание ядерным оружием обеспечивало ее определенными рычагами воздействия. Однако напряженность между европеизацией и голлистским национализмом не была снята. Предполагалось, что ядерные силы, находившиеся в распоряжении общеевропейской системы безопасности, должны были оставаться под полным национальным контролем, – как раз та позиция, за которую Франция не переносила Америку[529]529
  Dollfus, 1960, p. 41; Gallois, 1961, p. 205; Gordon, 1993, pp. 44–45, 78; Ifestos, 1988, p. 277; Kolodziej, 1967, p. 21. Критика де Голля была направлена в любом случае не на то, что система альянсов не будет эффективной, а на ошибочность представления о том, что Франция сможет обеспечить свою собственную оборону.


[Закрыть].

Как сильно бы ни различались военные альянсы и ядерное оружие той или иной страны, в эпоху де Голля они действительно были альтернативами. С точки зрения французов, они предоставляли важную сопоставимую выгоду применительно к национальной безопасности, но с различающимися издержками. Неудивительно, что иностранные критики восприняли французский демарш 1966 года как подрыв системы коллективной безопасности. Он рассматривался фактически так, как если бы кто-то вышел из страховой программы, выбрав план самострахования, тем самым подрывая надежность страховой программы тех, кто в ней остается[530]530
  Это фундаментальный вопрос благ и услуг, обеспечиваемых в коллективном порядке. Экономисты называют их общественными благами, приносящими выгоды одновременно многим потребителям, в доступе к которым, как только их начали предоставлять, никому из потребителей отказать нельзя. Франция прекрасно знала, что НАТО так просто не бросит ее в случае атаки. Французская территория была ценной не только для французов, но и для НАТО. А потому Франция могла позволить себе занять жесткую позицию, «выйти из структур военного командования НАТО и заниматься возвращением былого величия с незначительными внешнеполитическими или военными издержками. Она могла добиться большей независимости Франции, практически не ставя под угрозу целостность НАТО, понимая, что другие члены НАТО, скажем, как Норвегия, никогда не будут столь дерзкими, как Франция. Для них НАТО было жизненно важно, и такие страны, как Польша, служили предостережением о том, что может с ними случиться без ее поддержки. Рассмотрение решений Франции в отношении ядерного вооружения с точки зрения общественных благ может привести к созданию еще одной интересной главы, однако эта задача выходит за рамки нашего исследования.


[Закрыть].

В 1966 году американский экономист Мансур Олсон и Ричард Зекхаузер попытались проанализировать альянсы путем сравнения ценности, которую их члены им присваивают, с тем, как много они готовы затратить на нужды альянсов. Анализ расходов НАТО показал, что крупные страны расходуют непропорционально больше, поскольку они больше ценят альянс, хотя в военное время эта тенденция ослабевает. Их модели, однако, не проводят различий между коллективными и чисто национальными выгодами от военных расходов членов альянса. Авторы действительно приходят к заключению, имеющему важные последствия для нашего исследования. Они демонстрируют, что альянс не становится неэффективным, если члены прекращают ощущать общность интересов, поскольку они будут тратить больше на военные нужды для защиты своей собственной позиции, а потому силы альянса будут в действительности только расти[531]531
  Olson and Zeckhauser, 1966, pp. 268–70, 272.


[Закрыть]. Это, несомненно, применимо к французам, неустанно утверждавшим, что их поведение было в большей степени полезным, чем вредоносным для НАТО.

Олсон и Зекхаузер также обращаются к проблеме «безбилетников», когда отдельные члены альянса вкладывают слишком мало, при этом в полном объеме получая выгоды членства в союзе. Авторы утверждают, что «исключение тех, кто не разделяет расходы добросовестных членов, непрактично либо невозможно». Более крупные страны союза тратят пропорционально больше, однако это не означает, что менее крупные должны быть наказаны за меньшие объемы расходов. Схемы (статей) расходов крупных и малых стран «прочно укоренены в их национальных интересах»[532]532
  Ibid, pp. 273, 278.


[Закрыть]. Что необязательно плохо, как это утверждали французы. Олсон и Зекхаузер пишут:

Конечное следствие нашей модели состоит в том, что альянсы и международные организации в их настоящем виде не будут работать эффективно либо соответствовать той или иной общей концепции равнодоступности и добросовестности, какими бы полными ни были согласие и общность интересов их членов. Хотя очевидно, что существуют рамки, за пределами которых раскол и несовпадающие цели разрушат любую организацию, верно и то, что некоторые расхождения в целях могут улучшить рабочий процесс альянса, поскольку они увеличивают частные неколлективные выгоды благодаря вкладу, вносимому в альянс отельными странами, что облегчает частичную оптимальность и непропорциональность. Насколько меньше были бы вооруженные силы малых стран – членов НАТО, если бы они не обладали своими частными страхами и ссорами? Как много помощи бы принесли страны Европы, если бы они не были лично заинтересованы в развитии своих прошлых либо настоящих колоний? Каким был бы вклад небольших стран в ООН, если бы она не представляла собой форум для выражения их чисто национальной неприязни и их чаяний? Соединенным Штатам, по крайней мере, не следует слишком сильно рассчитывать на единство в совместных предприятиях с другими странами. Это могло бы оказаться чрезвычайно затратным[533]533
  Ibid, p. 279.


[Закрыть].

Согласно еще одной паре экономистов, Тодду Сендлеру и Киту Хартли, ядерное оружие облегчает жизнь «безбилетникам», скорее всего, из-за угрозы сопутствующего ущерба. Великая держава не может позволить уничтожить посредством применения ядерного оружия более слабого соседа, поскольку ни взрывная волна, ни радиоактивные осадки не признают границ. «Для Соединенных Штатов легче отвернуться от своего европейского союзника из НАТО во время ядерной угрозы, чем, например, для Франции – проигнорировать призывы о помощи от европейского соседа-союзника, поскольку в последнем случае любой сопутствующий атаке ущерб вполне возможно будет больше». Чисто с военной точки зрения потребности небольшой страны могут быть удовлетворены и без затрат. А поскольку этого не происходит, а модель «чисто общественного блага» Олсона и Зекхаузера не позволяет провести дальнейший анализ стратегии «безбилетника», предлагается альтернатива: «модель продукции совместного производства». Оборонные расходы удовлетворяют многообразные потребности. Некоторые из них частично удовлетворяются посредством альянсов. Выгоды от действий отдельного государства для другого могут быть учтены. Эта модель показала себя более целесообразной[534]534
  Sandler and Hartley, 1999, pp. 18, 29–31, 33–37.


[Закрыть]. Она, безусловно, намного лучше объясняет взаимоотношения Франции с ее союзниками. Независимые ядерные силы Франции в определенном смысле подорвали позиции НАТО, но при этом усилили в других (о чем всегда заявляли сами французы). Действия Франции оставили Германию более уязвимой (неопределенность относительно немедленной французской поддержки в случае вторжения), но защитили ее в других (захватчик не мог знать, в какой момент Франция решит, что будет необходимо применить ядерное оружие для препятствования действиям захватчика).