Текст книги "Создание Узбекистана. Нация, империя и революция в раннесоветский период"

Тюркские границы узбекскости

Узбекскость противопоставлялась другим тюркским группам. «Чиғатой гурунги» прикладывала большие усилия в борьбе с использованием в мусульманских школах Ташкента османского языка под влиянием османских военнопленных, которые были склонны рассматривать местный язык лишь как диалект османского турецкого. Действительно, Ташкентский отдел народного образования во главе с Мунавваром Кары намеревался ввести в мусульманских школах «общетюркский язык» после трех лет обучения на «родном языке». Фитрат, вообще-то и сам проведший в Стамбуле четыре года, возражал против такого «проявления неуважения к нашему языку», который, по его утверждению, хранил «самое главное, самое обширное, самое ценное в тюркской литературе – литературу на чагатайском диалекте»[667]667
  1921 йил январда… С. 35–40. Позднее Фитрат утверждал, что этот вопрос вызвал серьезный конфликт между ним и Мунавваром Кары, в ходе которого члены «Чиғатой гурунги» подвергались физическим угрозам и запугиванию (Ёпишмаган гажжаклар // Қизил Ўзбекистон. 1929. 15 сентября; 1929. 16 сентября).


[Закрыть]. Еще в 1921 году Фитрат и его коллеги по «Чиғатой гурунги» сформулировали принципы языковой реформы: эталон литературного качества узбекского языка не должен определяться степенью его «арабскости»; его правила должны происходить из него самого, а не из татарского или османского языков; он должен быть очищен от иностранных слов[668]668
  1921 йил январда… С. 40.


[Закрыть]. Узбекский язык имел собственные ресурсы для создания современного языка и не нуждался в подчинении османским или татарским стандартам.

Понятие «узбеки» явно не являлось синонимом всего тюркского населения Средней Азии и не воплощало в себе единство региона. Казахские интеллектуалы никогда не имели ни отношения к чагатайству, ни какой-либо привязанности к Темуру. В предреволюционные годы они развивались совсем в ином направлении. Поскольку казахские аристократические элиты с середины XIX века отправляли своих сыновей в русские школы, казахская интеллигенция вполне уверенно владела русским языком, а слабость группы, связанной с исламской книжной ученостью (улемов), означала, что роль интеллигенции в обществе не оспаривалась, как в Туркестане. Уже к 1917 году казахские интеллектуалы добились заметных успехов в становлении казахского как письменного языка со своей особой орфографией и сформировали литературную среду вокруг таких периодических изданий, как «Ай кап» (Троицк) и «Казак» (Оренбург), в которую входили и туркестанские казахи. В тот год, когда казахи Семиречья и Сырдарьи принимали участие в политической деятельности в Туркестане, главный очаг казахской активности находился на севере. Казахское национальное движение «Алаш» добилось автономии для Степного края и сосуществовало с Кокандской автономией. М. Т. Тынышпаев номинально был председателем Кокандской автономии, но уехал еще до разгрома Коканда, чтобы сосредоточить свои силы на Алаш-Орде. Мало того, казахская литература в Туркестане полностью издавалась на казахском языке и в казахских газетах велась собственная полемика [Отарбаева 2010]. Как писал в 1922 году председатель ТурЦИК казах Н. Т. Тюрякулов, двуязычный уроженец Ферганы, «за последние лет десять-пятнадцать многое произошло. Население Туркестана в этот период значительно увеличилось. Каждый выбрал себе спутника. Узбек нашел Амира Навои, а казах завладел Абаем»[669]669
  Дарвеш. Указ. соч.


[Закрыть].

Короче говоря, узбекские и казахские интеллектуалы сформировали два самостоятельных культурных сообщества.

Новая политическая элита, работавшая преимущественно в партийных и советских органах, в равной степени была заинтересована в нации и без труда увязывала этот интерес со своей идеей революции. Партия, отнюдь не обладавшая невосприимчивостью к этому, обеспечила важнейшую арену для грядущих национальных конфликтов. Рыскулову удалось создать в Мусбюро Союз казахских и узбекских активистов, но после его ухода со сцены в 1920 году союз этот быстро распался, и межнациональное взаимодействие ведущих туркестанских коммунистов ухудшилось.

Национальные взаимоотношения здесь, – сообщал в начале 1924 года только что назначенный председатель Средазбюро Ю. М. Варейкис, – чрезвычайно остры по той простой причине, что происходит постоянная борьба [в партии] между узбеками и киргизами [т. е. казахами] за право на господствующую нацию [в Туркестане]. <…> Между казахами и узбеками происходят беспрерывные трения на почве борьбы за господствующее положение в государстве[670]670
  Ю. М. Варейкис – И. В. Сталину. 27.03.24 [ЦК РКП(б) – ВКП(б) 2005,1:190].


[Закрыть].

Киргизские коммунисты объединились по национальному признаку и в 1922 году организовали съезд, который принял резолюцию о необходимости добиваться создания автономной Горной Киргизской области [Loring 2008: 75–88]. В Бухаре немногочисленные партийцы-туркмены также стали объединяться и требовать национальных прав в партии и государстве. Нация стала единой валютой, с использованием которой политические элиты осуществляли свою деятельность.

В сущности, конфликт между казахской и узбекской политическими элитами уже в 1921 году привел к требованию изменить политические границы Туркестана. Вопрос о преобразовании административного устройства Туркестана с учетом разделения на оседлое и кочевое население стоял давно. Первый генерал-губернатор Туркестана Кауфман поднял его еще в 1881 году; идея возродилась в 1920 году, когда во время спора между ТурЦИК и Турккомиссией Ленин предлагал «произвести областные разделения Туркестана в соответствии с его территориально-этнографическим составом», чтобы «национальные группы Туркестана» имели «возможность организоваться в автономные республики»[671]671
  С этой целью Ленин также предложил составить «карту (этнографическую и проч.) Туркестана с подразделением на Узбекию, Киргизию и Туркмению» [Ленин 1963,41:435–436].


[Закрыть]. Создание отдельных национальных областей для трех основных национальностей было прописано в постановлении Политбюро от июня 1920 года, определявшем присутствие Туркестана в составе Советского государства как важную цель советской власти в Туркестане[672]672
  Постановление Политбюро можно найти в: Россия и Средняя Азия. 1905–1925 гг… С. 279. Турккомиссия призывала остерегаться подобных разговоров и утверждала, что такой проект должен появиться в конце процесса реинтеграции Туркестана в Советское государство, после того как будет улажено все остальное (Турккомиссия – ЦК РКП(б). 05.06.1920 // ГАРФ. Ф. 130. Оп. 4. Д. 786. Л. 19).


[Закрыть]. Давление иного рода порождали все более настойчивые требования, исходившие от казахских активистов за пределами Туркестана. После разгрома Алаш-Ор-ды на казахских землях бывшего Степного края была образована Казахская Республика (официальное название – Киргизская Автономная ССР) со столицей в Омске. В августе 1920 года из Туркестана в ее состав был передан казахский полуостров Мангышлак. В январе 1921 года I Туркестанский съезд казахской бедноты, собравшийся в Аулие-Ате, потребовал воссоединения Семиреченской и Сырдарьинской областей с Казахской Республикой, поскольку «веками сложившийся общественно-бытовой уклад жизни киргиз [казахов]… имеет одинаковый характер с общим языком, обычаями и нравами… и находятся в одинаковом уровне культурно-экономического развития»[673]673
  ГАРФ. Ф. 1318. Оп. 1. Д. 12. Л. 143.


[Закрыть]. Поскольку Сырдарьинская область включала в себя Ташкент, назрела большая проблема. По Ташкенту поползли слухи, что город собираются передать Казахской Республике. Ситуация сложилась настолько серьезная, что ТурЦИК обратился за разъяснениями к Наркомнацу, а затем опубликовал в печати опровержение[674]674
  А. Р. Рахимбаев – И. В. Сталину 15.12.1921 // Россия и Средняя Азия… С. 340;
  Чегара ўзгариши йўқдур // Қизил байроқ. 1921. 20 декабря.


[Закрыть]. Тем не менее издававшаяся на казахском газета КПТ «Ак жол» продолжала публиковать статьи по этой теме, и в 1922 году руководство Казахской Республики вновь подняло этот вопрос в Наркомнаце, требуя передачи двух областей на том основании, что якобы 93 % населения двух областей – казахи и концентрация всех казахов в одной республике сделает работу по «соединению советских принципов с казахской действительностью» более эффективной[675]675
  ГАРФ. Ф. 1318. Оп. 1. Д. 12. Л. 144–144 об. (21.03.1922).


[Закрыть]. Этот спор происходил на фоне ряда конфликтов между туркестанским и казахским правительствами, касавшихся вопросов снабжения продовольствием, торговли и миграций населения. Туркестанцы утверждали, что отсутствие земельной реформы в Казахской Республике позволяет переселенцам продолжать угнетать казахов, которые бегут в Туркестан и усугубляют проблемы последнего. Казахи жаловались, что туркестанское правительство останавливает поезда с продовольствием для Казахской Республики и обыскивает «граждан КССР», когда они проезжают через Туркестан[676]676
  ГАРФ. Ф. 1235. Оп. 96. Д. 755. Л. 28, 35 (1921).


[Закрыть]. Положение было настолько напряженное, что московский ВЦИК учредил специальную комиссию для разрешения споров между двумя республиками[677]677
  ГАРФ. Ф. 6987 (Комиссия ВЦИК по урегулированию споров между Туркестанской и Киргизской республиками).


[Закрыть]. Эти конфликты неминуемо отразились на обсуждении национально-территориального размежевания в 1924 году.

В общем, к 1924 году интеллигенция как в Туркестане, так и в Бухаре стала считать оседлое мусульманское население Мавераннахра узбекским (и совершенно отличным от его кочевых соседей – казахов и туркмен). Это свидетельствовало о значительной трансформации политических представлений. Однако их связь с классифицирующими работами русских и советских этнографов весьма призрачна. Русские этнографические воззрения и классификации были отнюдь не главным импульсом, обусловившим национализацию дискурса среднеазиатских элит. Разделение на кочевое и оседлое население фигурировало в среднеазиатских дискурсах давно. Теперь оно был национализировано. Для джадидов путь к национализации лежал через дореволюционные тюркистские дискурсы, популярные как в Российской, так и в Османской империи. Как мы видели в первой главе, дискурсы эти основывались на трудах европейских (в том числе российских) этнографов, востоковедов и историков, но при этом обладали собственными отличительными чертами. Между тем российский классификационный проект по-прежнему утопал в проблемах, а государству было бы лестно приписать ему значимую роль в определении направлений национальной полемики местных интеллектуалов. Этнографическое изучение Средней Азии велось со времен русского завоевания, но внушительный корпус изданной литературы не сумел создать устойчивую классификацию для описания населения региона, не говоря уже об анализе. То же относилось и к деятельности государства. Декрет 1918 года, провозгласивший тюркский язык государственным, гласил:

Население Туркестана преимущественно тюркское; половина из них являются киргизами [т. е. казахами и киргизами], в то время как другая половина, за исключением самого незначительного количества пришлого русского элемента, состоит из туркмен, каракалпаков, таджиков вместе с оседлыми узбеками (сартами) и проч.[678]678
  ЦГАРУз. Ф. 17. Оп. 1. Д. 169. Л. 1–1 об. (21.08.1918).


[Закрыть]

Еще в 1924 году, когда уже набирал темпы процесс национально-территориального размежевания Средней Азии, этнограф В. Н. Кун мог написать:

Научная литература по этнографии Туркестана, несмотря на свое изобилие, далеко не освещает многих сторон туземного быта. <…> Достаточно сказать, что сам основной объект изучения – племенной состав населения Туркестана и расположение его в стране – далеко не достаточно изучен [Кун 1924: 350].

Самым непростым объектом изучения являлось оседлое население Средней Азии, которое за 50 лет русского владычества так и не раскрыло свои тайны позитивистскому мышлению этнографов и статистиков [Абашин 2007]. Взаимосвязь между понятиями «сарт», «тюрк» и «узбек» осталась невыясненной, и в переписи 1897 года все три термина использовались одновременно как синонимы. В послереволюционные годы Статистическое управление Туркестана проделало большую работу, но большая ее часть была связана с фиксацией, а не с анализом информации, то же самое относится к московским и ленинградским учреждениям. Летом 1921 и 1922 годов Комиссия по исследованию быта коренного населения Туркестана при поддержке правительства республики организовала этнографические экспедиции, но из-за восстания басмачей и отсутствия средств не выполнила свои задачи до конца [Кун 1924: 351–354]. Точно так же центральной Комиссии по изучению племенного состава населения России и сопредельных стран удалось подготовить лишь список народностей Туркестанского края, сопровождавшийся всевозможными оговорками и ссылками на неполноту и опубликованный только в 1925 году, после размежевания [Зарубин 1925]. Таким образом, в 1924 году, когда в Средней Азии начался процесс размежевания по национальному принципу, этнографическая классификационная шкала Средней Азии была разработана чрезвычайно слабо. Следовательно, размежевание не являлось результатом применения в государственной политике уже существующих этнографических знаний (имперских или колониальных). Скорее напротив, политический процесс в определенной степени трансформировал этнографические знания. При обсуждении в 1924 году вопроса о проведении новых границ мнение ученых практически не учитывалось.

От Бухары к Узбекистану

Решение Москвы распространить на Среднюю Азию принцип этнотерриториального размежевания, практиковавшийся в других регионах СССР, трансформировало облик среднеазиатской политики национальной самобытности. Решение о размежевании было спущено сверху и свидетельствовало о внезапном изменении позиции центральной власти, поскольку в 1923 году разговор шел исключительно об экономической интеграции и унификации трех среднеазиатских республик. Началась подготовка к перекраиванию внутренних границ Туркестана, чтобы привести в соответствие экономическое и административное деление. Комиссия, занимавшаяся районированием Туркестана, открыто исключила из сферы своего внимания национальный фактор по причине чрезвычайной смешанности населения[679]679
  Материалы по районированию Туркестана / под ред. Д. П. Красновского. Ташкент, 1924. Вып. 2: Проект административно-хозяйственного дела ЦССР. С. 5. О взаимосвязи соображений национальности и экономической рациональности в советском мышлении того периода см. [Hirsch 2005, chap. 2].


[Закрыть]. Закончив работу, в январе 1923 года комиссия представила свои предложения в ТурЦИК. Однако, прежде чем приступить к конкретным мерам, ТурЦИК решил сделать выбор в пользу размежевания по национальному принципу. Процесс этот начался почти между делом. В январе 1924 года Организационное бюро Центрального комитета направило в Туркестан Я. Э. Рудзутака с ревизионной поездкой для разбирательства очередного политического кризиса в рядах КПТ. Последним пунктом в списке задач, которые ему предстояло решить, значилось:

созвать совещание ответственных работников Бухары, Хорезма (если возможно) и Туркестана, с тем чтобы подвергнуть предварительной разработке вопрос о возможности и целесообразности размежевания Киргизской [т. е. Казахской], Узбекской и Туркменской областей и пр. по национальному принципу[680]680
  РГАСПИ. Ф. 17. Оп. 163. Д. 397. Л. 33 (31.01.1924). К этому времени партийное руководство было гораздо увереннее в своей власти в Средней Азии (казалось, уже близился конец восстания басмачей; да и недавняя чистка бухарского правительства от наиболее строптивых членов усмирила Бухару), а кроме того, чувствовало, что нужно каким-то образом обуздать фракционную борьбу в КПТ, зачастую обусловленную межнациональными отношениями.


[Закрыть].

Карта 1. Средняя Азия накануне национально-территориального размежевания 1924 года. Туркестан был автономной советской республикой, провозглашенной в апреле 1918 года, тогда как Хива и Бухара были «народными советскими республиками», заключившими договоры с Советским государством. На землях бывшего Степного края была провозглашена Казахская Автономная Социалистическая Советская Республика, получившая от Туркестана территорию Мангышлака. Закаспийская область в Туркестане была переименована в Туркменскую

Вопрос этот обсуждался центральными комитетами партий всех трех республик в феврале и марте, и основные положения были представлены на рассмотрение Средазбюро в апреле. Данный орган направил проект резолюции в Политбюро, которое 4 июня 1924 года издало собственное постановление. Летом Средазбюро сформировало территориальную комиссию для определения границ республик, и процесс этот в основном завершился к 18 ноября 1924 года, когда центральные исполнительные комитеты трех республик собрались для самороспуска и создания новых республик. Однако, несмотря на всю спешку, Москва практически не сумела предвидеть и тем более предопределить ход процесса. Партийные органы выступали скорее в качестве арбитра и сохраняли за собой право принимать стратегические решения, но вели дискуссию и во многих решающих отношениях перенаправляли ее именно среднеазиатские коммунисты[681]681
  В настоящем исследовании нет возможности дать более полное описание этого процесса; см., однако, подробное изложение в кн. [Haugen 2003]; а также [Edgar 2004, chap. 2].


[Закрыть]. Национальное размежевание явилось крупнейшим политическим достижением местных кадров Средней Азии, а также моментом торжества национальной идеи.

Развернувшаяся дискуссия была примечательна отсутствием ссылок на научную оценку. За исключением нескольких аналитических справок Центрального статистического управления, научные сведения в процессе размежевания никак не учитывались. Во всяком случае, территориальная комиссия работала с головокружительной скоростью (установленные сроки исчислялись неделями, а не месяцами), и у нее просто не было времени апеллировать к мнению этнографов. Доводы часто принимали форму утверждений и контрутверждений, без использования этнографических данных. Как упоминалось ранее, в 1922 году Центральный исполнительный комитет Казахской АССР в составе РСФСР заявлял, что 93 % населения Семиреченской и Сыр-дарьинской областей – казахи. В августе 1924 года казахские представители подняли вопрос об образовании отдельной автономной области для казахов в БНСР. Бухарский представитель М. Саиджанов, узбек по национальности, заявил, что в Бухаре проживает 30000 казахов; казахский делегат Нарусбаев противопоставил ему цифру в 360 000! Эти двое не смогли договориться даже о численности казахских делегатов на последнем бухарском съезде Советов[682]682
  РГАСПИ. Ф. 62. Оп. 2. Д. 109. Л. 73. В итоге Казахская автономная область так и не была создана.


[Закрыть]. В придачу к этому представители разных сторон ставили под сомнение точность предыдущих переписей (имперской 1897 года и неполных сельскохозяйственных 1917 и 1920 годов) и основывали свои доводы на сведениях тех переписей, которые лучше подтверждали их притязания.

Узбекская позиция была сформулирована Бухарской коммунистической партией, а не ее туркестанским аналогом. ЦК БКП первым выступил с инициативой, собравшись уже в феврале и утвердив написанный Ф. Г. Ходжаевым документ, в котором намечалось «создание Узбекистана на основе Бухары». Энтузиазм Бухары по поводу размежевания контрастировал с мнением Хорезма, правительство которого выступало против распада образования, сложившегося на основе экономической и исторической общности. До лета Хорезм настаивал на вхождении в состав Советского Союза в качестве отдельной республики [Edgar 2004:56]. Энтузиазм БНСР противоречил ее же собственному стремлению к максимальной самостоятельности на фоне постоянных требований «согласовать» ее политику с политикой советского Туркестана. Прошло немногим более года с тех пор, как Ходжаев оказывал сопротивление попыткам Средазбюро навязать всей Средней Азии единообразную экономическую систему[683]683
  РГАСПИ. Ф. 62. Оп. 1. Д.6.Л. 50–59.


[Закрыть]. С другой стороны, размежевание сулило Бухаре как государственному образованию гибель и полное включение ее территорий в состав СССР. Усердные старания бухарского правительства приблизить собственную кончину, безусловно, требуют объяснения.

Ключ к разгадке дает проект Ходжаева по созданию Узбекистана.

В основу построения Узбекской республики принимается Бухара, – говорится в нем. – Узбекистан объединит узбеков Бухары, за исключением Амур-Дарьинского левобережья, Фергану, Сырдарьинскую область, исключая киргизские [т. е. казахские] части, Самаркандскую область, Хорезм, кроме полос, населенных туркменами и казахами,

то есть всю территорию, занимаемую оседлым населением Мавераннахра. Территория эта также объединила бы в одной республике все исторические города региона. Таково было чагатайское видение узбекскости, изложенное в территориальных терминах. Данный документ представляет собой повествование о «народе узбеков» и испытаниях, выпавших на его долю в последние века:

Народ узбеков, прежде сплоченный отдельным государством Темура и его преемников, в позднейшие столетия был разобщен. На протяжении веков разобщенность эта сопровождается ослаблением хозяйственных сил и политического устройства, в итоге приведшим к экономическому разложению, утрате государственного единства, физическому уничтожению народа под властью ханства, эмирата, царизма.

Разобщенность означала, что «тюркское население исторически не могло противостоять стихийному распаду, отстаивать единство народа, целостность и преемственность его культуры». «Узбекский народ и его государства (Бухара, Хива)… сбились с магистрального исторического пути и стали объектом борьбы» между Британской и Российской империями. Ходжаев утверждал, что государство Тимуридов было национальным государством узбеков (ключевая позиция чагатайства), и считал утрату единого государства причиной упадка, культурной отсталости и даже эксплуатации. Последний пункт свидетельствует о связи с советскими установками. Революция, читаем мы, «поставила народ узбеков на новую ступень исторического развития, заложила основы для хозяйственного роста… одновременно выделив все аспекты культурно-национального порядка». Однако «советское деление, сложившееся к настоящему времени… повторяет и закрепляет деление, насильно привнесенное в Среднюю Азию завоевателями [т. е. административные границы, проведенные в царскую эпоху]», порождая межнациональный конфликт между оседлым населением и его кочевыми и полукочевыми соседями. Поэтому «дело национального перестроения не может быть… завершено, если… народности по признаку национальному, бытовым особенностям не будут слиты каждая в самостоятельную советскую политическую единицу», чтобы «целостно выполнять хозяйственную и культурную работу»[684]684
  Основные положения по вопросу создания Узбекистана // ЦГАРУз. Ф. 48.
  Оп. 1. Д. 272. Л. 16–17 об.


[Закрыть].

Именно на этой основе узбекская комиссия сформировала свои притязания.

Узбекская Республика, – утверждала она, – должна включать в себя таджиков и те народности Туркестана, Бухары и Хорезма, которые говорят по-узбекски и считают себя родственными с узбеками, а именно: узбеков, курамийцев, кашкарлыков (так наз. кашгарских сартов), тюрков, каракалпаков и кипчаков[685]685
  Докладная записка к проекту Узбекского партийного бюро по организации
  Узбекской Республики // РГАСПИ. Ф. 62. Оп. 2. Д. 115. Л. 3.


[Закрыть].

Притязания эти оспорили не таджики (которых мы подробно обсудим в следующей главе), а казахи, требовавшие для своей республики «то единое пространство, где казахское население или связанные с ним культурно-национальные группы, [т. е.] каракалпаки, киргизы, курамийцы, кипчаки, составляют абсолютное большинство или множество»[686]686
  РГАСПИ. Ф. 62. Оп. 2. Д. 101. Л. 132 (14.05.1924).


[Закрыть]. Таким образом, на кипчаков и курамийцев претендовали обе стороны, но казахская делегация вдобавок к этому повторила выдвинутые ранее притязания на Семиреченскую и Сырдарьинскую области, включая город Ташкент[687]687
  Там же. Л. 71–81.


[Закрыть]. Узбекская сторона отвоевала для себя кипчаков и курамийцев (помогло то, что ни один политический деятель не добивался для этих двух групп самостоятельного национального статуса, в отличие от каракалпаков и киргизов, нашедших себе защитников в рядах местных коммунистических партий), а также оставила за собой Ташкент. В начале июня Средазбюро проголосовало за создание Узбекистана и Туркменистана как республик, которые войдут непосредственно в состав СССР, а также за передачу Семиречья и большей части Сырдарьинской области существующей Казахской АССР в составе РСФСР. Кроме того, были образованы Таджикская, Каракалпакская и Киргизская автономные области, первая – в Узбекистане, две последние – в РСФСР[688]688
  РГАСПИ. Ф. 62. Оп. 2. Д. 100. Л. 29–30. Текст постановления Оргбюро по этому вопросу см. в: ЦК РКП(б) – ВКП(б)… С. 221–222.


[Закрыть]. В последний момент, в октябре, статус Таджикской автономной области был повышен до уровня автономной республики, а Каракалпакская АО передана Казахской АССР. Хотя споры о национальной принадлежности отдельных сел еще продолжались в течение некоторого времени, в целом территориальные пределы республик были установлены осенью, после того как территориальная комиссия стремительно проделала свою работу. В ноябре три существующие республики самоупразднились, и в силу вступили новые территориальные соглашения (см. карту 2).

Узбекский проект в значительной степени осуществился: окончательные границы республики охватили все оседлое население Средней Азии и почти все ее исторические города. Несколько городов были переданы другим республикам в соответствии с основным принципом советской национальной политики, согласно которому роль городов как экономических центров региона превалировала над национальными интересами. Участь города – быть «национализированным» окружающей сельской местностью. Этот странный сельский принцип сыграл важную роль в размежевании, поскольку был реализован в Средней Азии. Преимущественно кочевые образования Туркменистана и Киргизской автономной области нуждались в экономических и административных центрах, и им были переданы города Ташауз (Дашогуз), Ош и Джаляль-Абад (Джелалабад), несмотря на их «узбекское» население. (На этом же принципе основывались и притязания казахов на Ташкент.)

Узбекистан, задуманный Ходжаевым, также можно рассматривать как Большую Бухару. Новая республика обеспечила себе возмещение исторических потерь, понесенных Бухарой (территории, отошедшие в XIX веке России, и отделение Коканда в XVIII столетии), а следовательно, выполнение требований Бекджана, о которых упоминалось в начале этой главы[689]689
  Идея о том, что Узбекистан – это Великая Бухара, была высказана четверть века назад Р. С. Карлайлом [Carlisle 1994]. Однако, не имея доступа к архивам и ограничившись русскоязычными источниками, Карлайл объяснил перерождение Бухары в Узбекистан политическим соперничеством между бухарскими и туркестанскими кадрами и представил его как триумф Ходжаева над своими соперниками, а не торжество чагатайского проекта.


[Закрыть]. Более того, новая республика должна была стать «независимой», то есть независимой от РСФСР и приписанной непосредственно к Советскому Союзу. Это был более высокий статус, чем статус тогдашних БНСР и Туркестана. Учредительные съезды Узбекистана и его Коммунистической партии проходили в Бухаре, а столицей новой республики стал Самарканд, а не Ташкент[690]690
  Главной причиной переноса столицы из Ташкента было глубокое недоверие Москвы к партийной организации старого города Ташкента. Сам Сталин решил, что Ташкент в качестве столицы Узбекистана «неприемлем» (И. В. Сталин – И. А. Зеленскому и Я. Э. Рудзутаку. 14.08.1924 // РГАСПИ. Ф. 558. Оп. 11. Д. 32. Л. 94). Впрочем, значение Ташкента как центра власти не снизилось, поскольку Средазбюро осталось там. Узбекское правительство вернулось в Ташкент в 1930 году.


[Закрыть]. С появлением Узбекистана чагатайский проект осуществился.

В практическом плане создание Узбекистана означало объединение в одну республику туркестанских, бухарских и хорезмских территорий. В Туркестане советские административные учреждения, как и транспортная инфраструктура, были намного сильнее, чем в двух народных республиках. В течение следующего десятилетия партийные власти неизменно представляли Узбекистан как совокупность передовых и отсталых регионов, и политические меры реализовывались в соответствии с этими понятиями, так что и земельная реформа, и кампания против паранджи были сначала запущены в «передовых» районах, а уже затем распространены на «отсталые». Коммунистическая партия Узбекистана (КПУз) также была сформирована путем объединения кадров КПТ, БКП и Компартии Хорезма. И. А. Зеленский, относившийся к старогородской парторганизации Ташкента с глубоким подозрением, использовал создание КПУз для изоляции ее членов. Он позаботился о том, чтобы руководящие посты в новой партии заняли «молодые коммунисты»; А. И. Икрамова повысили до первого секретаря. В республиканском руководстве был тщательно соблюден региональный баланс. Главой Совнаркома (фактически премьер-министром) стал Ф. Г. Ходжаев из Бухары, а Центральный исполнительный комитет республики возглавил Ю. А. Ахун-Бабаев из Ферганы. Ахун-Бабаев был дехканином, выдвинувшимся из рядов «Кошчи». Его должность была по преимуществу представительской, однако на Икрамове и Ходжаеве лежала реальная политическая ответственность. Оба оставались на своих постах до 1937 года, несмотря на то что между ними несколько раз вспыхивали конфликты.