Текст книги "Ожог от зеркала"

Глава 7

– Честь и порядок!

– Честь и порядок. Как дела, три эс?

Самсон, Стрег и Светлана, патрулировавшие в эту ночь северные кварталы, заулыбались. Павел явно был в хорошем настроении.

– Да нормально всё. Есть одно убийство, но там всё понятно, и к бабке не ходи.

– Ну-ка, ну-ка... – заинтересовался звеньевой.

– Девчонка рыжая купчиху подрезала. Прямо у ворот дома. Охраннику ногу прострелила, саму подрезала. И ушла.

– При свидетелях, что ли?

– Ну, так охранник. Да и прохожие были.

– Что ж никто не задержал?

– Побоялись, говорят. Страшная она, как ведьма. Пятно родимое во всю щёку.

Павел нахмурился. Потом снова заулыбался.

– А, так это известная подруга. Это Маринка, на рынке промышляет. Безбашенная девка. Жаль, что её на грабёж потянуло... Навёл ей кто-то недавно пятно, незаконная магия.

– Она не грабила, – сказала Светлана. – Даже калиту не срезала. Просто пырнула купчиху ножом.

– Понятно. Видимо, купчиха с пятнышком и постаралась. Через ведьму какую-нибудь. Эх, дура Маринка...

– Душегубка, а не дура. Она ей горло перерезала. А охраннику только разбила нос. Ну и пуля в колене. – Стрег, кудрявый красавчик, был настроен жёстко.

– Пистоль или мушкет?

– Пистоль. С двумя стволами. Сначала, говорит, осечка была.

– Хреновый охранник, если девка после осечки сумела с ним управиться. Не добей она купчиху, можно было бы её в стремянные взять.

– Она же воровка, – как новость сообщил Самсон.

– Не имеет значения. Если б поквиталась за обиду без перебора, вполне. А незаконная магия, да ещё на уродство, – это серьёзная вещь.

– Всё равно. Не горло же резать, – буркнул Стрег.

– Конечно. Теперь ей одна дорога – на виселицу. С такими приметами её за пару дней возьмут.

– Так что, Светлана, не будет у тебя подружки, – посочувствовал Самсон.

– Обойдусь как-нибудь, – отрезала Светлана. – Вы её сперва поймайте. Свалит из города – и ищи по всем дорогам.

– С такими приметами далеко не уйдёт, – зевнул Стрег. – Дура девка.

Тарас проснулся в холодном поту.

Всё было спокойно. Рядом посапывала Варвара. Лунный свет заливал цветок на окошке. Вечные хлопоты и бормотание столицы почти утихли – середина ночи.

А снился кошмар.

Тарас подошёл к холодному кругу и налил себе воды. Аж зубы о кружку лязгнули.

Это он сам теперь так дремлет? Или это «чёрный зов»? – Тараса передёрнуло от малых кусочков сна, ещё бродивших в сознании. – Могла ли Ольга использовать такой способ? А может, сонное эхо зомбирования? Расспросить некого. Особенно о зомбировании, тут он единственный специалист. Неужели сестрёнка... Окстись, дурень, одёрнул себя школяр. «Чёрный зов» только ведьмы насылают. А Ольга, хвала Создателю, весталка. Просто мучит вина, в костях сидит. Братишка хренов. Она бы, наверное, не побоялась.

За окном чуть-чуть забрезжило. Пора было вставать.

Они уходили буднично, до рассвета. «Подземный ход», хвала Создателю, не понадобился.

Пока умывались, луну затянуло облаками. Но пережидать дождик не стали, поскольку просвета не наблюдалось. Уходили в мелкую осеннюю морось.

Единственным провожающим был молчаливый старик, верный человек отца Никиты. Он помог упаковать сумки и долго смотрел им вслед.

Боярские стрельцы в этом доме так и не появились.

Никита устал. Он никогда не считал себя неженкой, но так долго ходить ему не доводилось. Кроме усталости, болели ноги. Болели странно – только ступни, зато при каждом шаге. Любая шероховатость, неровность дороги, а их на лесной тропе было предостаточно, как бы впивалась в его ступню, заставляя нелепо приседать. Иногда он успевал среагировать, подавив внутри себя движение, так что лишь дергался, иногда боль оказывалась сильнее, и тогда он двигался в полуприсяде и вприскочку. Как босиком по раскалённому пляжу. На ровных участках было легче, но и там то ветка, то шишка, то камушек... Вскоре эта пытка так его вымотала, что на глаза стали наворачиваться слезы. Он уже не особенно думал, как это выглядит со стороны, – просто не мог идти дальше, вернее, каждый шаг давался ему слишком тяжело. Между тем остальные ничего не замечали. Ярослав с Варварой тихо беседовали, ведя под уздцы единственную лошадь. Тарас шёл, погруженный в свои мысли, а Лучник выдвинулся вперёд, разведывая дорогу. Они постепенно уходили всё дальше, так что иногда Никите, чтобы не отстать, приходилось смешно ускоряться, бежать вслед на полусогнутых. Но когда кто-то оборачивался, Никита выпрямлялся либо делал вид, что у него что-то не в порядке с обувью.

– Что у тебя там такое? – наконец заметил неладное Тарас. Никита давно уже ждал этой фразы, он твердо решил, что скорее свалится, чем первым заговорит об усталости. Это решение постепенно подтачивалось болью, и слова Тараса прозвучали очень вовремя.

– Мы отдыхать не собираемся? – с напускной небрежностью спросил Никита, чувствуя, что ещё немного – и он начнет поскуливать, как избитый щенок. – Привал бы неплохо...

– Какой привал, дойдем уже до Кузьминки.

– А далеко ещё до этой Кузьминки? – поинтересовался Никита, с тоской понимая, что сейчас Тарас отвернется, и ему снова придется догонять остальных.

– Да нет, версты четыре. Может, пять. Пошли, чего ты всё отстаешь?

Никита вымученно улыбнулся.

– Ты что, ноги сбил? Растерся?

– Я даже не пойму, странно как-то, – сказал в ответ Никита, с облегчением опускаясь на подвернувшееся бревно, поросшее одеревеневшей чагой. – Может, в сглаз вляпался?

Тарас тихо прошипел «куру-куру» – это у него было вместо ругательства, – вернулся к Никите, что уже снял обувь, и внимательно рассмотрел его ноги.

– Понимаешь, так странно болит... Никогда так ноги не болели, только ступни, самая мякоть.

– Лопух, – обозвал цветного Тарас, покрутил в руках Никитину обувку и швырнул её на траву.

– Может, сглаз...

– Какой сглаз, глазастик хренов. Сглаз. Ноги ты набил, и всё тут. Лопух. Говорил же тебе, не надевай беговые тапки.

– Чего ты ругаешься? Я специально взял самые прочные, тут подошву не разорвешь. И не всяким ножом разрежешь.

– Вот сразу видно, что городской. Подошва должна быть не только прочной, но и жесткой. Камешки, сучья её продавливать не должны, понимаешь? Нога их вообще не должна слышать.

– Прямо важность, камешки.

– Вот по чуть-чуть действительно ерунда. А мы с ночи идем, у тебя вроде и всё в порядке, ни крови, ни ранки, ничего. А ноги сбил, намял ноги, понимаешь?

Никита угрюмо кивнул. Он понимал, а ещё лучше это понимали его ступни. Тарас между тем быстро разувался.

– На, обуй пока мои.

– Так... А ты?

– Ничего, за пару часиков не собью, потом с Яриком поменяюсь. Его, правда, тесноваты. Жаль, у Лучника нога маленькая, его тоже можно было бы включить.

– Извини. Я подумал, ты так, не всерьёз тогда сказал.

– Да ладно. Я тоже виноват, надо было проверить обувь.

Вода в котелке закипела.

Иглы да соринки, попавшие в чай, казалось, только добавили напитку колорита. Никита принял кружку из рук Варвары. Горячее варево сладко потекло вовнутрь, расправляя что-то увядшее, иссушенное дорогой. А холопы чай почти не пьют, по бедности не приучены. Кисели из ягод варят, квасы. Тоже, между прочим, неплохо, как и бражка их хмельная, да только... Никита взял кусок хлеба, щедро намазанный маслом, и почувствовал, что сейчас отключится прямо возле костра...

Первый день пути закончился.

Умаявшись, маленький отряд спал под мачтой теплотранслятора. Чуть в стороне, конечно, так, чтобы не было видно с дороги. Но под самой мачтой. Прятаться ни хрена не умеем, подумал Тарас. Если кто и в самом деле ищет... Зато тепло. Сама мачта, как костёр, жаром пышет. Ни палатки, ни шалаша не требуется... Попадали на песочек... Как на пляже.

Школяр приподнял голову и осмотрелся, не идёт ли кто. Ночь выдалась пасмурной, и видно было плохо. Даже охраны не поставили. Разгильдяйски идём, снова обругал себя Тарас. Об охране, конечно, должен был подумать он. Не привыкли ещё с законом шариться. Как-то быстро всё получилось.

Хотя каждую мачту в округе не проверишь, попытался успокоить себя школяр. Валчи от них отстали, для рыцарей в живых остался только Никита, а за ним они жилы рвать не будут... Разве стрельцы боярские... Говорили, слух пошёл... Всё равно надо быть осторожнее. Надо было хоть часового выставить с ночными стёклами. Ты ж теперь отвечаешь за всех и каждого.

Тарас перевернулся на локоть, потянулся и достал из мешка самстаканчик с молоком. Повернул донышко, наполняя. Стаканчик пользовали уже давно, он изрядно подсел и молока давал чуть больше половины. Тарас в несколько глотков осушил ёмкость. Молоко было отменным, только мало цедит. Причем это возле мачты, оно как возле костра или на солнышке. В лесу вообще еле дно прикроет. Через недельку самстаканчик можно будет выбрасывать. Он подумал, не стоит ли подежурить, пока все спят. Но лень победила благие намерения. Тарас пошёл на компромисс и ещё раз осмотрелся, приподнявшись на локтях. Затем сходил на «малую пробежку», сочетая естество с осмотром местности. Пустырь, почти невидимый в дрожащем, закрытом облаками лунном свете, подкрадывался ночными тенями. С другой стороны подступали деревья – что-то там шумело, иногда похрустывая... Обычные звуки ночного леса. Можно походить вокруг мачты дозором. Хотя без очков большого смысла нет. Ночные стёкла в мешке под Никитой, цветного беспокоить... Да ерунда. Может, за ними и вовсе никто не гонится.

Приняв столь приятное в плане отдыха решение, Тарас лёг, повернулся на бок и плотнее укрылся курткой. Тени на пустыре всё же навеяли тревогу. Не спалось, Тарас против воли вслушивался в ночные шорохи.

И что же теперь делать? Просто уйти подальше или всё же свернуть на шлях?

Заманчиво, конечно. Очень заманчиво. За себя и Никиту он бы не колебался. Обозначенный деканом путь был вполне по зубам даже недоучкам четвертого курса. Исполнение даёт очень много, тут стоит рисковать. Хотя голову отвинтить могут. Декан в его согласии и не сомневался. Наверное, настрой на такие вещи просчитывается по чёрным лепесткам. Это вносило сумятицу в размышления Тараса. Неприятно сознавать, что твой свободный выбор предсказуем, как дважды два. Даже для декана. Впрочем, не выбирать же теперь то, чего не хочется. За право выйти на шлях маги годами борются, а тут пожалуйста... Вот только как быть с остальными? Им от этого похода никакой выгоды. При том же риске.

Целью их шляха является Стамбул. Далеко. Война, кордоны, чумный коридор, неработающие зельцкабины, восстание словаков... Очень опасно. Хотя зельцкабины им сейчас никак не в помощь, ему туда вход заказан. Так что этой неприятности вроде как и нет. Остальное пройти будет сложно. Но ничего нереального. Магических преград вообще нет. Может, в задании есть подводный камушек? Или он плохо представляет сложности? И честно ли тянуть за собой остальных?

Тарас перевернулся на спину, подложил руки под голову и стал смотреть в ночное небо. Звёзд не было. Хоть бы дождь не пошёл, придется «зонтик» ставить. Хотя порошка у них достаточно.

Официально в шлях включены только он и Никита. А идут все. Нехорошо получается. Друзья ведь не для того, чтобы на них кататься. И способ завернуть найдётся. Можно поругаться, например. Побыть свиньёй, зато отправить мальца к мамочке. И будет Ярик жить в столице...

Или это называется лезть в чужую жизнь? Навязывать благое решение? Ты же спрашивал, тебе ответили. И хватит воду толочь.

Тарас повернулся на бок, и вскоре в его мысли паутиной вплёлся сон.

Глава 8

Утро разбудило мелким противным дождичком. Никаких неприятностей возле мачты так и не случилось, но Тарас пообещал себе впредь судьбу не искушать.

Лучник и Тарас навьючили груз на чёрную кобылу, что служила гужевым транспортом. Пригодилась бы и вторая лошадка, но пожалели денег, часть вещей распределили по заплечным мешкам. Кое-что промокло. Непроницаемая ткань, которой укрывали вещи на ночь, оказалась плохо натянута, и по складкам вода стекала аккурат на один из мешков. Беглецы, блин. Позорище.

Никита и Варвара, паковавшие вещи, обвинили друг друга в разгильдяйстве, причём каждый помнил, что именно он ткань натягивал хорошо. Сошлись на том, что виноват Ярослав, что-то ночью из-под ткани достававший. Поскольку Ярик в это время ушёл к ручью, оправданий не последовало, и мокрый мешок приготовили самому молодому. Лучник хотел развести огонь – поесть горячего, но Тарас, которому было неуютно возле мачты, предложил заехать в деревенский трактир.

На том и порешили.

Высокая трава, которую Ярослав называл зонтиками, на каждом шагу засыпала их мелкими спорами. Деревня оказалось не слишком близко, но пока двигались, тучи разошлись, и выглянуло солнце.

На подходе к деревне решили сделать «гимнастический» привал. Только Никита, извинившись, «улёгся покараулить». Постовую службу он почему-то начал на спине, полуприкрыв глаза, и вскоре уже тихо посапывал.

Тарас сосредоточенно мазал виски. Специальные клипсы уже висели на мочках его ушей, плюс к этому он тщательно промассировал фаланги пальцев. Изуродованные ногти начинали отрастать. Внимательно наблюдавший Лучник всё старательно повторял, аккуратно зачерпывая из баночки крем с едким запахом. Он уже несколько дней молчаливой тенью сопровождал школяров в гимнастике, а сегодня рискнул спросить:

– Для чего всё это, Тарас?

Школяр вопросительно посмотрел на нового друга. Лучник попытался задать вопрос конкретнее, что далось ему с видимым трудом.

– Ну, в смысле... Почему это надо так... перед тренировками?

– Мышечная память усиливается, – объяснил Тарас, но, видя, что Лучник уловил только эхо его слов, добавил: – Иначе не получится. Да не бери в голову. Тебе же не надо знать формулу пива, чтобы выпить стаканчик.

* * *

– Это здесь нам предстоит кушать? – Ярослав с сомнением посмотрел на вывеску харчевни.

Почерневший от копоти трактир был сложен из мощных – двести лет пролежат – бревен лиственницы. Не одно поколение шинкарей торговало тут дымкой – за годы подобрался к стене ручеёк, и весь сруб чуть перекосило набок. Просевший край подпирали два темных от времени бруса, в свою очередь служа опорой для древнего забора, коновязи и нескольких пустых бельевых веревок. У конюшни сидел неприметного вида мужичок, мрачно поглядывая на проезжих.

– Здравствуйте, – поклонился ему Тарас. Тот неожиданно вежливо ответил, также кивнув навстречу, и стал казаться не таким уж и мрачным. Нормальный мужичок. Сидит себе у коновязи. Может, он всё время тут сидит.

Придорожная харчевня, или, по-западному, трактир, встретила их острой, наваристой мясной похлёбкой. Продуктов здесь не жалели. Всё было свежее, вкусное и дешёвое. Правда, столы оказались грязноваты, публика не блистала манерами и шёлком, но всё вокруг было достаточно удобно. Низкий потолок можно было достать рукой. Варя протёрла платочком свою ложку (на ткани остался хорошо заметный след) и сморщила нос, но обслуга мелкие претензии не замечала. Не замечала искренне – половой был пьян. На ногах он держался удовлетворительно, был улыбчив и в меру расторопен – двигался, покачиваясь, как раз на той скорости, чтобы не цеплять углы. Или почти не цеплять. За другими столами то, что школярка протерла ложку, было воспринято как чудачество.

Городские, одно слово.

От столичных манер приходилось отвыкать.

Как ни странно, никаких последствий антисанитария не имела, пища прибавила бодрости и сил. Мрачный мужичок у коновязи помахал им вслед ладошкой, и на поверку всё оказалось и удобоваримо, и по деньгам.

Два дня прошли без происшествий.

Ночевали у костра в лесу, выбирая закрытые низины, а завтракали и ужинали в подобных трактирах, не растрачивая время на приготовление пищи. Дорога оказалась не так страшна, как рисовалось из Твери. Маленький отряд уже миновал старицкие леса, приближаясь к третьему по величине городу княжества, самой Старице.

Если кто и собирался их преследовать, то, по общему мнению, им удалось затеряться среди сотен и тысяч тверских деревушек.

На третий день оказалось, что всё не так уж здорово.

Именно в тихом деревенском трактире и случилась беда. Неприметный пьянчуга из тех, что к вечеру набираются в стельку, пошатываясь, подошёл к школярам, пытаясь о чём-то заговорить, но язык у бедняги слишком заплетался. Варя брезгливо отодвинулась от грязных рук, но тут с пьяницы как будто шелуха слетела.

Он сделал всего одно движение. Трезвое, точное, как удар хищных лап богомола. Жесткий хват левой рукой – из рукава правой в то же мгновение вылетел нож, раскрываясь будто сам собой, встал на упор и легко качнулся. Бродяга улыбался, причём было очевидно – ножом он владеет мастерски. Никаких эффектных перекидов и вывертов для этого не потребовалось, это просто чувствовалось в каждом движении желтых от никотина пальцев.

Лезвие прочно уперлось в горло Варвары.

– Деньги на стол. И ручками не дергать. – На нежной коже проступила красная полоса. Вниз покатилась первая капля крови, Тарас и Никита замерли, боясь пошевелиться. Ярослав медленно, пальцами потянул из кармана кошелек, стараясь, чтобы движение не выглядело угрозой, зацепил шнурок завязки, и на стол посыпались серебристые ноготки. Бродяга осклабился, обнажив чёрные щербатые зубы:

– Всех касается, уроды. Муха, подведи коней к двери.

Худощавый парнишка юзом мелькнул в дверях и исчез в направлении конюшни. В раскрытом окошке показалось невозмутимое лицо Лучника. Его рука плавно потянула из-за спины арбалет, что висел на специальном двойном креплении на манер самурайского меча, – а взгляд встретился с широко раскрытыми глазами Тараса. Школяр даже не моргнул, опасаясь реакции бродяги, а лишь чуть-чуть качнул веками, разрешая, но тот всё равно что-то почуял и резко обернулся в сторону окна – и в его горле вздрогнуло оперение. Никита ударом ноги выбил нож, а Варвара, схватившись за шею, зажала руками глубокую царапину. Тарас, стоявший дальше всех, ладонями вперед гасил чужую удачу; сработало оно или нет, могли разобраться только эксперты, но выстрел Лучника оказался выше всяких похвал. Ярослав выскочил на улицу, пытаясь догнать мальчишку, и вскоре приволок его в харчевню. При этом нос школяра оказался расквашен, и у новой куртки опять пострадал рукав. Ярик тяжело дышал, жёстко сжимая чужой ворот, а обвисший пацан напоминал дряблую куклу. Но Никите показалось, что, если б не стоявший сзади Лучник, пацан давно бы выскочил из полушубка и утёк. Варвара, разминая шею, укоризненно бросила Тарасу:

– А если б не попал?

– Восстановили б кровушку. По свежему разрезу.

Варвара только вздохнула. Тарас был прав: если быстро, то горло лечилось. Хотя смотря какой разрез...

– И потом, он ведь мог и перед уходом тебя полоснуть.

Об этом она не подумала.

– Зачем?

– Чтобы нам было чем заняться. Наверняка ведь понял, что мы из Колледжа.

Допрос мальчишки мало что дал. Бить пацана не пришлось, хотя Тарас был готов изуродовать крысёныша. Достаточно оказалось обещания позвать рыцарей.

Однорукий воришка бросился школярам в ноги и выложил всю подноготную. Врать он ничего не врал, вот только рассказывать ему было почти нечего.

Муха и его более опытный «наставник» Клещ вышли на «свободную охоту» пару дней назад. Школяров они специально не искали, просто увидели подходящую цель. Бродяга, чьё тело уже остывало, решил, что барчуки «сами денежку насыплют». А резать горло Варваре никто не собирался. Наверное. Только в крайнем случае. Или перед уходом, может быть. Вчера вот так же мужичка из города тормознули и отпустили живым, совсем живёхоньким, весело домой поскакал. Без лошади. Муха вытащил из-за пазухи серебряный ноготь, свою долю во вчерашнем ограблении, и положил на стол. Хозяин трактира, половой и пожилой крестьянин, сидевший с круглыми глазами над миской похлёбки, молча слушали этот рассказ. Сами они считаются из банды Хвоща, но Хвоща в районе нет, хотя, говорили, он скоро должен объявиться. И рыцарей звать, пожалуйста, не надо, потому как руку уже отрубили, теперь голову, а он ведь только коней держал. За уздечки.

– Никита, забери одного коня. Второго оставим здесь, за хлопоты. – Старая кобыла, на которой ездил Муха, Тарасу не понравилась. Школяр повернулся к хозяину трактира. – Бродягу закопать, рыцарей вызывать... – Он помедлил, внимательно глядя на Муху, но не собираясь, конечно, наводить на собственный след. – Ладно, рыцарей вызывать не нужно. У нас к ним жалоб нет. Мальчишку поучите, как у вас тут положено. Выпороть или ещё как – сами решайте. Но не калечить.

Муха облегчённо вздохнул, боясь поверить в свою удачу.

Тарас ловко щёлкнул по лежавшей на столе серебряной монетке, и она исчезла в его ладони.

– За нас заплатит Клещ. – Он кивнул на мертвеца. – У него должно быть несколько таких ногтей. – Хозяин трактира кивнул, соглашаясь с решением Тараса. Впрочем, властный голос школяра не оставлял ему вариантов. – И заверни-ка нам два окорока вот из той связки.

Маленькая чёрная гадюка ползла по тропинке. Змея двигалась удивительно быстро и целенаправленно. Вот уже много часов она выдерживала одно направление – по следу девушки и четверых парней. Змея великолепно различала запахи и каким-то образом чувствовала даже цвет вьючных лошадей, которых стало две, но это её не занимало. Мыслей в маленькой головке было не больше, чем в стальном механизме. Змея почти летела, едва касаясь земли, и расстояние между ней и людьми быстро сокращалось.

Старый опытный ёж, большой охотник до гадюк, вылез на поросшую мохом кочку и только фыркнул, когда мимо с огромной скоростью проползла эта змейка. Гадюка настолько игнорировала опасность, что её чешуйки едва не скользнули по самым лапкам ежа. Старый ёж сначала хотел ударить, но уже через мгновение что-то его смутило, и он дал змее ускользнуть. Сконфуженный собственной нерешительностью, ёжик фыркнул на отражение в осенней луже, попятился и исчез в зарослях травы. Впрочем, где-то в глубине своей колючей души ёжик чувствовал, что поступил правильно.

Не по его зубам была эта гадюка.

Змея с неутомимостью стальной пружины продолжала мотать кольца дороги. Насекомых, по осеннему времени, почти не было, но змея не отвлекалась на еду. Пища её не интересовала. Будь старый ёж повнимательнее, он мог бы заметить ещё одну странность в чёрной малютке.

Она не отразилась в зеркале холодной воды.

Андрей кинул на стойку монетку, щелкнул ногтем по бокалу, и хмурый трактирщик налил ещё пару пива. Рыцарей в деревнях недолюбливали.

– Почему ты сразу четыре не взял? – спросил цветного Олег, когда они шли от стойки. Место, где обедали рыцари, напоминало бандитский притон. Низкий, закопченный потолок, деревянные столы, которые давно пора было подскоблить – дерево просалилось и потемнело, – два угловых светильника, чадящие в полумраке, зазубренное оружие на стенах – похоже, хозяин специально добивался такого эффекта. Харчевня была вполне мирным заведением, весьма популярным на Старицком тракте, с хорошей кухней и мирной публикой. Конечно, драки здесь случались, но исключительно по пьянке. Слишком близко находился пост.

– Самсон говорил, что раньше здесь кислятину варили. А хозяин поменялся – и ничего.

– А чего ж ты тогда сразу по две не взял?

Андрей не нашёлся, что ответить, и вяло махнул рукой. Олег, усмехнувшись, продолжил:

– Я сколько с тобой в кабак ни хожу, всегда одно и то же. Берешь по кружке, пьём, потом повторяем. Хорошее пиво – повторяем, потому как хорошее. Если кислое, то «ещё по одной, и всё». В результате мы всегда пьём по две кружки.

Андрей только головой помотал.

– Может, ты и прав. Как-то сам за собой пустяки не отслеживал. Это ты по наблюдению спец. А тебя что, доза в две кружки не устраивает?

– Абсолютно устраивает. Мне только непонятно, зачем к стойке два раза ходить.

Андрей взял с тарелки копчёное крылышко и принялся его грызть. Олег, у которого в тарелке остывала яичница с овощами, прихлёбывал пиво. Какое-то время рыцари молча насыщались. Оба были в световой броне – пропитанные бликами кружева, снимать которые не было смысла. Опытный воин с такой защитой был почти неуязвим, хотя в сумерках и ночью броня привлекала лишнее внимание. Наконец Андрей, аккуратно сложив косточки на край тарелки, спросил.

– Ты как думаешь, цветный, этот школяр действительно жив?

Олег зацепил вилкой последний кусок яичницы, прожевал и неспешно ответил:

– Не только жив. Я чувствую, что он совсем близко.