Текст книги "Ожог от зеркала"

Глава 45

– Кони вязнут!!!

– Что за ерунда...

Рыцари один за другим останавливались. Вернее, останавливались их кони – как если бы они вдруг влетели в невидимый кисель. Округлившиеся глаза и храпящие морды – животным явно не нравилось новое состояние, они пятились, некоторые даже пытались сбросить седоков.

– Да что ж это такое...

– Тут и пеши не пройдёшь!!! – Олег спрыгнул с коня и попытался сделать несколько шагов, но не смог. Его как будто держали цепкие резиновые нити, мягко растягиваясь при каждом шаге. Со стороны казалось, что рыцарь танцует медленный танец, высоко задирая ноги. Световые латы на ногах мерцали как-то странно, изменив привычный оттенок, но это не сразу заметили. Отряд пытался продолжать движение, несколько человек упали в снег.

– Это не путанка.

– Это чёрт знает что!

– Не поминай нечистого.

– Банда уходит, твою мать, школяры поганые, магистры недоделанные, на семя не оставлю!!!

– Не ругайся.

– Да как же тут... – Средних лет рыцарь с длинным шрамом через бровь попробовал вести коня в поводу, но без всякого успеха.

– Что это такое?

– Уйдут, сволота.

– Андрей вызвал смолян. Должен был вызвать.

– Они их не пропустят.

– Эти сволочи их порубят. Сколько будет смолян? Надо Южную дружину поворачивать.

– Берест, немедленно скачи назад и запроси помощь от Южной дружины. Гондолы, бомбарды, конницу – всё что возможно. Если они опять уйдут...

Молодой рыцарь вскочил на коня и медленным, чавкающим в невидимой трясине шагом поехал обратно.

– Это броня! Это какое-то заклятие на свет!! – Олег снял с себя доспехи и остался в меховой куртке, выплясывая ногами кренделя. Его конь, освобождённый от защитной паутины, также двигался свободно.

– Чушь. Заклятия на свет не существует.

– Есть. Есть заклятие тёмного пламени.

– Ты хочешь сказать, что среди бандитов валч???

– Я хочу сказать, что на нас наложено заклятие тёмного пламени.

– Проклятие. Это неделю броню в порядок приводить.

– Попробуем без брони.

– Ты что? Чем ты их атакуешь?

– Их столько же. Мы справимся.

– Даже если справимся, положим половину отряда.

– Смоляне уже идут наперехват. У нас нет времени.

– Броню на снег!!! Вуали с коней на снег!!! Продолжаем преследование!!!

– Рыцари остановились.

Флейта оглянулся и осклабился в довольной улыбке. Затем обозначил в сторону преследователей неприличный жест.

– Молодец, весталка!

– Я тут ни при чём. – Голос Ольги был наполнен тревогой. – Мы не смогли бы их задержать.

– Рыцари остановились!!

– Замечательно. Продолжаем движение.

– А что у них там случилось?

– Шнурки на сандалиях развязались!!!

– Сходи и узнай, придурок.

– Не расслабляться! – крикнул Хвощ. – Приготовить оружие к прорыву. Впереди засада.

Тарас подвернул ближе к атаману и спросил:

– Откуда ты знаешь?

– Я чувствую. Я всегда чувствую. – Школяру показалось, что Хвощ принюхивается. – Всё это не просто так.

Стрелки пошли на снижение, пытаясь задержать продвижение банды, но Ольга, вовремя заметив их манёвр, хлестнула плетью, и они снова взмыли высоко вверх, причём один теперь висел всего на четырёх птицах.

Банда несколько сбавила ход, но расстояние между отрядами быстро увеличивалось.

Вдали показалась кромка смоленского леса.

Спасительные деревья были уже совсем рядом, когда между заснеженной опушкой и отрядом Хвоща поднялись из снега тёмные фигуры.

Три впереди. Две справа и уже чуть сзади. И ещё две слева.

Валчи замкнули свой треугольник. И послышался ВОЙ.

На отряд обрушилась волна ужаса. Вокруг обозначилась огненная стена, за которую невозможно было выйти. Сполохи тёмного пламени с визгом летели от одного валча к другому, выжигая даже надежду на прорыв. И хотя многие понимали, что это морок – от пламени не было жара, – и вроде бы можно было туда шагнуть, но сделать это было не в человеческих силах. Банда сгрудилась на малом пятачке, к которому и двинулись тёмные фигуры валчей, смыкая страшное кольцо. Рыцари, которые где-то вдали как будто снова двинулись вперёд, воспринимались уже как избавление от кошмара, но они явно не успевали, и всё должно было закончиться в несколько минут.

– Лодки давай... – прохрипел Хвощ.

– Лодки не взлетают. – Флейта давно рвал на себя рычаг с белыми от ужаса глазами, глядя на подступающих всё ближе валчей, и если бы не Ольга, сильно толкнувшая его в плечо, наверное, сломал бы управление.

– Арбалетчики! – Голос Тарас был почти спокоен. – Пращники! Залп по левой паре. Ольга, Никита, сосредоточенный огонь.

Как будто оцепенение слетело с людей. Вой перестал ввинчиваться в мозг, превратившись просто в звук, терзающий перепонки. Первый залп получился нестройным, и все снаряды ушли очень далеко от цели, как если бы лучшие стрелки банды были малыми детьми, впервые снарядившими арбалеты. Болты и камни изменяли траекторию, огибая тёмные фигуры чуть ли не за сажень. Второй был уже точнее, третий ещё точнее – а с лодок открыли огонь Никита с Ольгой, беспорядочно расходуя всё, что удалось вынести из башни, один за другим разряжая магические артефакты. В горячке Ольга применила даже воздушную плеть.

Что-то помогло. Чёрные фигуры неуловимо дрогнули, пара, попавшая под обстрел, прекратила движение вперёд. Один из костяных шариков впечатался валчу в плечо, тот согнулся от боли, а рука провисла, как у обычного бойца, – хороший бросок пращи почти не отличается от удара мушкетной пули. В банде послышался то ли вздох облегчения, то ли рычание, а вернее, то и другое – воинство Хвоща оправлялось от ужаса и настраивалось на драку. Огненные сполохи, летевшие с лодок, всё так же уходили в никуда, но, видимо, отвлекали левую пару, кольцо тёмного пламени вокруг начало меркнуть, и в нём появились просветы. Тем не менее остальные валчи быстро приближались.

Один из валчей центральной тройки выбросил вперёд руку – и крайний пращник почувствовал сильный удар в горло, затем ударило второго, третьего – не смертельно, но очень чувствительно, так что обстрел костяными шариками сразу ослабел. Но и Никита со своей лодки применил что-то удачное: какая-то серая пыль, прочертившая зигзаг к левой паре, явно доставила валчам неприятности, те вдруг начали отбиваться от чего-то невидимого так, как люди отмахиваются от пчёл.

– На коней!!! – скомандовал Хвощ своему воспрявшему духом отряду. – Левую пару в сабли, – просто добавил атаман, конница двинулась вперед, на гружённых серебром лошадях это смотрелось скорее смешно, чем страшно, но валчи, видимо, так не посчитали. Оба метнули мотки обычной путанки, той же самой, что применяли сами разбойники, только легче и шире, намного шире, мотки растеклись чуть не на сотню аршин каждый. И хотя это сковало прямой удар конницы – Хвощ завернул отряд, не желая калечить лошадей, – от применения противником знакомого оружия бандиты как-то приободрились.

И в этот момент вдруг исчезла тёмная ревущая стена. Она давно уже истончилась, изрядно подточенная слева, но только теперь стало понятно, как сильно вой давил на психику.

Всё вокруг посветлело и обрело краски. Левая пара валчей стала пятиться, правая разрядила в арбалетчиков боевые жезлы – и один из воинов упал, объятый смертным огнём, а центральная тройка вообще развернулась и двинулась к лесу, как будто забыв о банде.

– Лодки взлетели! – обрадованно сообщил Никита, совершив первый прыжок на пару саженей и снова спустившийся к заснеженной земле.

– Рыцари идут! – тоскливо заорал Пушистый.

Отряд рыцарей опять приближался к банде. Один из центральных валчей вдруг упал и снова поднялся. Какая-то косая радуга протянулась к ним из леса. Никто не пытался разобраться, что это могло значить. Банда, сильно сместившись влево, уходила к деревьям. «Левая» пара, отмахиваясь от арбалетных болтов, разнокалиберных снарядов пращников и магического града, что по-прежнему сыпался с лодок, уступила им дорогу. Неохотно шедшие в атаку всадники предпочли не рисковать и устремились вперёд, оставив валчей в стороне. Снова попытались снизиться стрелки, но тут один из «правой» пары поднял вверх руки, и у «четвёрки» вывалилась ещё две птицы, причём выглядело всё так, как если бы валч на огромном расстоянии просто свернул им шеи. Несущее веретено, оставшись на последней паре, круто пошло к земле, унося вместе с собой кокон, а два оставшихся стрелка поднялись в небо ещё выше, чем прежде. Огонь оранжевых вспышек они теперь переключили на валчей, но без малейшего результата.

– Надо оторваться. Иначе достанут по следам.

– Ты до леса сначала доберись, – буркнул Хвощ.

– Гляньте, там баба... – Опытный взгляд Флейты разглядел в тройке валчей женщину.

– Пойди познакомься, – предложил ему Пушистый, с трудом взводя пружину арбалета.

По мере того как отдалялись тёмные фигуры, к разбойникам возвращался гонор. Рыцари явно не успевали их догнать, к тому же теперь у них на пути находились валчи. Пятеро из них, стягиваясь в единую группу, двигались в сторону леса. Руки их странно изгибались – оттянутый левый локоть, «плавающие» запястья и мелкое шевеление пальцами, напоминавшее то ли колыхание щупальцев медузы, то ли движение маленьких змей. Изрядно потрёпанная «левая» пара отходила к одинокому сараю, рядом с которым виднелась занесённая снегом хижина с провалившейся крышей. Один из валчей держался за плечо и сильно хромал, другой прикрывал его движение, перекатывая в пальцах сразу четыре боевых жезла.

Разбойники благоразумно не проявляли к валчам интереса. Рыцари тоже собирались обойти их стороной. Стрелки ушли высоко в небо, на которое уже нагнало привычные для декабря снежные облака. Никаких следов смолян или тверской дружины не наблюдалось.

Опускались короткие зимние сумерки.

Отстал разбойник, под которым ранило лошадь. Слетела с коня шлюшка, не выдержав темпа скачки. Упал раненный оранжевым разрывом арбалетчик. Но основная масса людей Хвоща благополучно уходила, и даже отставшие пытались разбежаться, затеряться в темнеющем лесу. Когда банда уже въезжала на заснеженную опушку, рыцари предприняли отчаянную попытку догнать разбойников. Рыцарям уже не нужны были ни свет, ни броня, ни даже численный перевес, только бы добраться до уходящих душегубов. Их кони пошли в намёт, стремительно сокращая расстояние между отрядами. Обмен арбалетными залпами свалил с той и с другой стороны по паре всадников, однако темень накатывала такая, что вскоре пришлось бы стрелять на звук.

Меж тем с последней лодки полетели какие-то мелкие предметы, и редкие, заснеженные, голые ветки окраинного кустарника как будто обернулись джунглями. Мощные рыцарские кони вязли в них, в кровь разрывая холёную шкуру. Не имея силы прорвать непролазную преграду, отряд тверских рыцарей остановился.

Захваченная шлюха, пара убитых бандитов да несколько мешков ногтей с серебряной насечкой. На понурых тверичей опускался ночной холод.

Банда потерялась в смоленских лесах.

* * *

Первый из двенадцати воинов бросил наземь шерстяной клубок. Тот качнулся как-то странно, дёрнувшись и в чащу леса, куда уходила банда, и в другую сторону, где скрылись пять тёмных фигур, и к одинокому домику с провалившейся крышей. Несколько новых бросков повторили этот расплывчатый результат. То ли клубок потерял след, то ли этот след удивительным образом расстроился.

Монах показал рукой на домик и чуть качнул головой, вопрошая остальных. Судя по всему, согласие было получено. Так и не сказав ни слова, серые тени заскользили к древней избушке.

Их приближение, однако, почувствовали.

Два огненных сполоха ударили вперекрест, сплелись воедино две молнии, передний монах схватился руками за живот и медленно осел в снег, замер серой кочкой на бескрайнем снежном поле. Остальные тут же изменили стиль движения, ещё больше «размазавшись», почти исчезнув в темноте, и заскользили к дому, покачивая кривыми дубинами. Ещё две молнии ушли в пустоту, прочертив место, где только что скользнул кто-то из монахов, а дубины уже застучали по крыше, по гнилым заснеженным брёвнам, по осклизлому от старости крыльцу. Барабанный этот стук казался бессмысленным, так ребёнок лупит по забору палкой. И вдруг всё вокруг вспыхнуло, как если бы на дом плеснули горящим спиртом. Огонь взревел сразу со всех сторон, быстро пожирая здание. Не ограничившись этим, монахи «простучали» и сарай. Тот также вспыхнул с нескольких сторон, довершая картину пожара, а из дома вырвался разряд тёмного пламени, и ближайший монах, схватившись за грудь, упал навзничь. Остальные рассредоточились, покачивая в воздухе кривыми дубинками – если приглядеться, это движение было осмысленным и даже очень сложным – все посохи чертили в воздухе фигуру, напоминавшую сразу три сплетённые восьмёрки. Ревущее пламя пожирало дом. Монахи невозмутимо ждали. Ни один не подошёл к упавшему собрату. Впрочем, то, что тому не требовалась помощь, не вызывало сомнений. Голова и грудь упавшей фигуры уже обуглились.

Из дома никто не показывался.

Монахи ждали долго.

Огонь прогорал несколько часов. Всё это время посохи совершали свой странный танец, словно ткали невидимую нить, а сами монахи не выказывали никаких признаков усталости. Ночной холод то ли не действовал на них совершенно, то ли сумеречных бойцов согревал пожар.

В лесу, где скрылись пять тёмных фигур, что-то происходило. Время от времени там вспыхивали багровые отсветы, слышался треск, над лесом кружили невидимые птицы. Монахи, неплохо ощущавшие боевые стойки валчей, всё время чувствовали идущее оттуда напряжение, но понять, что именно там стряслось, с такого расстояния было невозможно.

Впрочем, никто из них и не пытался это выяснить. Монахи оставались в поле, терпеливо дожидаясь, пока прогорит огонь. Хотя... Нормальному человеку было очевидно: кто бы ни пустил боевые разряды, он сгорел заживо.

Пошёл крупный снег.

Когда пламя перекинулось в угли и жар позволил подойти ближе, монахи вошли на пепелище. С полчаса они разгребали золу и пепел, очищая всё до вспотевшей от жара земли, как вдруг один из них издал громкое восклицание и поднял вверх руку – в другой он держал кривую дубину, нацеленную концом на большой тёмный свёрток.

– Они здесь.

Через несколько мгновений вокруг него стояли уже все бойцы, десять дубин были направлены на тёмные свёртки, каждый из которых напоминал огромный кокон.

– Может, распеленать? – робко спросил один из монахов.

– Это валчи. Если они выйдут из оцепенения, справиться будет нелегко.

– А зачем они так завернулись?

– Рассчитывали, что мы уйдём. Не хотели драться.

– Мало кто знает об их умении пережидать огонь.

Дубины подрагивали, но концы их не выписывали никакого рисунка. У монахов просто дрожали руки.

– Допросить?

– Очень сложно взять их живыми. А допрашивать бессмысленно. Все готовы? Вперёд.

Безобидные на вид кривые жерди без размаха обрушились на тёмные коконы. Казалось, десяток змей, извиваясь, жалит свои жертвы. Мируб и Шазарин, выходя из магического транса, ещё пытались сопротивляться – один из монахов получил страшный удар в колено, там что-то хрустнуло, причём валч даже не коснулся его рукой. Но в целом всё закончилось очень быстро.

Вскоре бойцы в серых капюшонах уже обыскивали мёртвых валчей. Распростёртые на пепелище тела не отличались от обычных трупов, опровергая легенды об анатомии тёмных колдунов. Монахи вытряхнули из прекрасно сохранившейся, несмотря на пожар, одежды немало артефактов, но – самое главное – лучший их воин благоговейно снял с руки Шазарина браслет.

Ярко-оранжевые, чистейшего цвета камни переливались в затухающих отблесках огня. У Мируба на запястьях были обычные среди магов заговорные пластинки от сглаза.

– Мы нашли его, – сказал самый молодой из монахов.

– Но почему он изменил цвет?

– Может быть, от пожара? Или валчи что-то сделали...

– А где Зенон?

– Мёртв, коли браслет у валчей.

– Но почему он изменил цвет? Что скажет настоятель?

Старший воин аккуратно вставил в браслет два стальных раскрытых кольца – так, что получилась короткая цепь с окраинными стальными звеньями, взял запястья ближайших монахов, левое и правое, и защёлкнул зажимы. Оба воина теперь были скованы через оранжевое сокровище, но ни один из них не надел его на руку.

– Ты, – воин указал на монаха, что в последней схватке получил удар в колено, – идти можешь?

– Не очень быстро.

– Будешь их сопровождать. Идите в монастырь, и чтобы аккуратно.

– А вы?

– Будем искать Зенона. Настоятель предупреждал, что есть ещё браслеты, похожие на Золотые Зёрна. И у них другой цвет.

– То есть мы не вернули Зёрна?

– Мы добыли другой артефакт. А нужно вернуть наш и покарать убийцу.

– А клубок?

– Он среагировал на браслет как важнейшую часть настройки. Но это был другой браслет.

Воин бросил на землю серый клубок. Тот качнулся к лесу – сначала туда, куда скрылась банда, затем туда, куда ушли пятеро валчей.

– Нам за бандой, – решительно сказал монах. – Валчи, вероятно, обладают ещё чем-то подобным. Но Зенона среди них нет.

Три монаха, один из которых припадал на раненую ногу, не спеша отправились назад. Остальные семеро, пригнувшись в своей серой, скользящей стойке, быстро побежали к лесу, укутанному снегом и ночной мглой.

На заснеженной поляне, на западной её стороне, лежали трупы. Три всадника в световой броне, очевидно, были рыцарями. На щите у каждого переливался смоленский герб. Судя по следам копыт, остальные спешно покинули поляну. Не рассчитались с убийцами, не забрали тела товарищей... Нехарактерно для воинов рыцарских Башен, но сегодня всё случилось именно так.

Трупы не были ограблены. Судя по всему, к ним вообще не прикасались. Тут же лежали туши лошадей.

В самом центре поляны лежало ещё два тела. Явно восточные люди, с жёлтой кожей и характерным разрезом глаз. Одежда из звериных шкур богато украшена бисером и вышивкой. Ни крови, ни каких-либо других следов ранения. Впрочем, у рыцарей их тоже не было. Из обычного оружия внимательный человек смог бы обнаружить только стрелу, что вонзилась в дерево с восточной стороны поляны. Если наблюдатель сдвинулся бы ещё дальше на восток, он увидел бы широкое пятно крови, в котором валялся короткий топорик с серповидным лезвием. Судя по пятну на острие, топорик глубоко погрузился в чьё-то тело.

Восточных людей осматривали. Их меховые куртки были распахнуты, пояса разрезаны. Всё, что там было, будь то оружие, колчаны со стрелами или магические артефакты, кто-то забрал.

К телам уже подбирались вороны. Хлопьями падал снег.

* * *

Два жёлтых человека преградили дорогу монахам.

И без того медленно идущая тройка остановилась. Один из воинов раскрепил свою часть цепи, освобождая руки, и три кривые дубины, взятые на изготовку, направились вперёд.

Оба восточных человека были в куртках из звериных шкур, богато расшитых бисером. Присмотревшись к их лицам и хищному рисунку вышивки, можно было понять, что это очень далёкие гости.

Перед монахами стояли ацтеки.

Один из них был много старше другого, но внешне это почти не проявлялось. Более глубокие морщины на обветренном, медном лице и совершенно чёрные, не знающие сострадания глаза. Он вытянул руку, на которой сверкнули цветные пятна браслетов, и ближайший к нему монах схватился за горло. Глаза его остекленели, пальцы судорожно рванули собственную плоть, и бездыханное тело рухнуло в снег. Второй монах попятился, припадая на хромую ногу, но успел сделать всего несколько шагов. Молодой ацтек метнул топорик – и тот вошёл точно под сердце, глубоко погрузившись изогнутым остриём. Лишь третий сумеречный воин успел оказать сопротивление. Скользнув вперёд серой размытой тенью, он впечатал конец кривой дубины в грудь пожилому ацтеку и даже успел её провернуть, отчего тот дёрнулся, как картонный паяц на ниточках, но в следующее мгновение посох переломился – монах даже остановился, остолбенело глядя на оставшийся в руках обломок, а затем поперхнулся собственной кровью – меж его лопаток торчал топор.

Пожилой ацтек опустился в снег, разминая грудь ослабевшими пальцами. Молодой воин не спеша обошёл тела, подбирая томагавки. На поясе у него висело ещё несколько точно таких же. Снимая браслет, он отсёк монаху руку, для чего потребовался только один удар серповидной части. Окровавленная кисть полетела в снег. С трудом разъединив браслет и наручное кольцо-защёлку, воин подошёл к старшему ацтеку и с поклоном протянул артефакт. Тот принял трофей и тут же надел его на руку.

Теперь там было шесть браслетов.

Где-то очень далеко завыли волки. Шёл снег.

Часть третья
Радуга

Глава 1

– Я нехорошо взял браслет... – Зенон смотрел на огонь, длинной палкой переворачивая головешки. Рядом сидели Тарас и Никита. – С кровью взял, с кражей... Так нельзя было.

– Я второй в башне тоже с кровью взял, – сказал Тарас.

Монах с завистью покачал головой.

– Ты везучий, хоть и не понимаешь ничего... Ты в башню за сестрой пришел, не за браслетом.

– И что, это имеет значение?

– С ними всё имеет значение. Как с живым существом, каждая мелочь. – Зенон чуть приподнял рукав и посмотрел на переливы огня на запястье. Это действительно было очень красиво. Тарас чувствовал, как греются рядом странные, кристаллические живые существа. С некоторых пор он начал «слышать» и амулет Зенона тоже.

– А второй и третий тебе вообще передали добровольно, – продолжил монах. – Этого не бывает почти никогда.

– Почему ты нам это говоришь?

– Потому что мы расстанемся. Вы пойдёте на лодках, а у нас другой путь.

Тарас посмотрел прямо в глаза монаху.

– Ты боишься, что вас не выпустят с камнями?

Тот отвел глаза.

– И это тоже. Вы чувствуете ложь, так что лучше рассказать...

– Ты не лжешь. Но ты не договариваешь.

Монах долго мешал веточкой угли.

– Все мы не договариваем, школяр, – наконец сказал он. – Здесь связи тоненькие, в ниточку, здесь аккуратность нужна, иголочка, пинцет... А у тебя колун. И ты лезешь всё решать, как с топором к ювелиру. – Зенон был хмур и очень серьезен. – И машешь, и дальше собираешься махать, только хочешь выяснить, «как правильно». – Он бросил в костер пригоршню сухой хвои. Огонь вспыхнул, осветив непроницаемое лицо Тараса. – Никак не правильно, понимаешь? Правильно, если ты отложишь до поры свой топор.

Они долго молчали, глядя на угасающий огонь, затем на угли и, потом уже, на сизые змейки, побежавшие по углям. Наконец Тарас подбросил в почти погасший костер хвороста и разлепил губы.

– Я иначе не могу. Не умею.

– Когда ты собираешься уходить? – спросил молчавший доселе Никита.

– Ещё не знаю, – сказал монах. Теперь он говорил более откровенно, как будто главное уже было сказано. – Меня словно что-то торопит, уводит от вас в сторону... Как будто давит.

– А дружков своих не боишься? – спросил Никита.

– Я плохо взял браслет, – тоскливо повторил Зенон. – И сейчас еле держу. Я ж и руку потерял уже после, на рыцарей вышел...

– Ты не рассказывал.

– Да нечего рассказывать... Не в этом дело. Не отводит он от меня беды, наоборот. – Монах полез за пазуху и вытащил оттуда фиал, бутылочку, в которой что-то мерцало. Сделав крохотный глоток – по сути, только смочив губы, – Зенон оживился. Школярам он своё зелье не предложил, но это было нормально среди магов. Индивидуальные смеси по кругу пускать не стоило.

– А к нам вы почему пришли? – снова спросил Никита.

– Выходить легче. За мной ведь тоже охота, – просто объяснил Зенон. – И потом... – Он замялся.

– Ну-ну, – подбодрил его Тарас. – Договаривай.

– Шаман своего почувствовал. Есть в тебе некромантское, Тарас. И вообще чернота.

На этот раз надолго замолчал Тарас. В словах Зенона было много правды. Опешивший Никита крутил круглой головой.

– Колечко ведь тоже с умыслом подарено, под заклятие. Оно в тебе прямо звенит, слышно, кто понимает. Недавно, видно, получил. Ещё не улеглось.

– В гробу я видел такие подарки, – не сдержавшись, выругался Тарас.

– Это ты зря. Колечко полезное, как и заклятие. Ты теперь любой труп поднимешь, если осталась плоть.

– Так они же медленные – зомби, – храбро сказал Никита.

– Медленные, – согласился монах. – Но руки как брёвна. Уж если достанет... Мышцы перегорают на каждый удар, нормальный организм так не работает.

– Я уже пробовал, – вдруг сказал Тарас.

– Пробовал? – удивился Никита.

Его цветный кивнул.

– На кладбище. Провёл, почувствовал. Из-под земли полезли. Мерзкое ощущение. Не хочу.

– Ну уж... – Монах пожал плечами. – Зато с колечком это легче исполняется. А шамана я знаю давно, он не слишком силён, но на многое способен, – сменил тему монах. Щеки его запятнал лихорадочный румянец. – Меня-то он не тронет. Но будет идти рядом и ждать случая. – Он снова пригубил из своей бутылочки. – Тут иначе нельзя, с камнями через трупы невозможно. Мы же вместе планировали, как вот этот добыть... Через одного монашка, которого в деревне... – Зенон не договорил, но Тарас понял, что могло случиться в деревне людоедов.

– Чего ж он сам-то не пошёл в монастырь? – спросил Никита.

– Если кто оскоромился, там заметят, – объяснил Зенон. – А мне можно было, я пустой... Я ж два года настоящим монахом был, как и положено. И до этого много умел, и там научили. И делал всё вроде правильно. А поспешил.

– Два года и поспешил? – удивился Тарас.

– Да я бы двадцать лет отдал за эти камни. И руки не жалко. Но не удержать мне его. Тянет.

– Мне ведьма говорила: если надел, снимать уже нельзя.

– Так снимать я не собираюсь, – грустно усмехнулся монах.

– Может, останешься? – спросил Никита. – Как-то всё уже пообтёрлось.

Зенон покачал головой.

– Это с вами пообтёрлось. А Хвощ меня не принял. И люди его – тоже. Боятся они нас. Чувствуют.

– А есть чего бояться?

– Конечно. – Монах улыбнулся одними губами. – Так овцы волков чувствуют. Кто мяса человеческого отведал, тому обратного хода нет.

– Разбойнички Хвоща тоже не овечки.

– Всё равно. Или почти всё равно. Мне с этими ребятами тоже неспокойно. Можно уснуть и не проснуться. А в лодки нас не возьмут, помяни моё слово. Места не хватит.

Тарас улыбнулся.

– Ну, это не только Хвощ решает. И потом, мы недавно в лодках раскладушку нашли.

– Что нашли? – не понял монах.

– Раскладушку. Пространство раскладывается. Правда, всего в полтора раза. И только в двух лодках, в третьей такого нет. И взлететь тогда уже не получиться, над поверхностью нужно идти. Но саженей на пять подняться можно, а обычно этого хватает.

– Это что, вместо тридцати человек можно взять сорок? – задумался монах.

– Примерно так. Если груз хорошо распределить – даже больше.

– А раньше что ж? Плохо считали?

– Да мы сами-то ещё... Разве сразу разберёшься.

Зенон снова покачал головой.

– Спасибо за предложение. Я подумаю. Дальше уйти, конечно, спокойнее.

Он снова замолчал, глядя на тлеющие угли.

Маринка смотрела на себя в зеркало.

Эта процедура занимала её каждое утро. Родимое пятно постепенно сходило на нет, однако бугристая кожа выравниваться не собиралась. Получалось нечто среднее между тем, что было прежде, и сразу после проклятия.

– Никита, – в сотый, наверное, раз спросила она. – А вот это бурое, оно ещё останется?

– Нет, – покачал головой школяр. – Ты только мажь каждое утро, всё сойдёт. Вся будешь беленькая.

– А вот эти бугорки? – вздохнула девушка.

– А с ними уже ничего не поделаешь, – терпеливо вздохнул школяр.

Маринка обняла его за шею и прижалась щекой к щеке.

– А если я очень-очень попрошу?

– Да что меня просить, я что мог, всё сделал, – снова вздохнул школяр.

– И серебро не поможет?

– Ни злато, ни серебро, ни камни драгоценные, – грустно сказал Никита. – Не получается у меня эти бугорки свести.

– Ну как же не получается, – не согласилась девушка. – Я вообще страшная была, а сейчас получше. Если ещё эта краснота сойдёт...

– Эта сойдет, – снова вздохнул Никита. – А бугры останутся.

– Тогда катись к своей Уле! – вдруг взъярилась Маринка. – Бакалавр недоделанный, не умеешь ни черта.

Никита грустно посмотрел на свою пациентку, набросил рубаху и вышел из комнаты. Постоялые дворы позволяли богатым путешественникам ночевать в тепле и с комфортом.

– Простоквашу кушать будете?

Лась, Сински и Грач одновременно сказали «да». Лизо нехотя кивнул, выдержав паузу и брезгливо вздёрнув верхнюю губу. На плече у Лася была свежая повязка. Сам он казался более бледным, чем его брат-близнец. Медянка вынесла из сеней огромный кувшин с простоквашей. Никто из мужчин и не подумал ей помочь.

Две ковриги свежего хлеба, творог, мёд в глиняном горшочке, деревянные ложки и чистые рушники перед каждым прибором. Классическая сельская трапеза без разносолов.

Хозяева дома сидели в сенях, пристально разглядывая друг друга. В стеклянных глазах не было даже отблеска мысли. По полу рассыпали зерно, там же валялась перевёрнутая плошка и бродила, поклёвывая, рыжая курица. На кухне хлопотала старшая дочь – там что-то булькало, шипело и пахло свежими шкварками.

Не дожидаясь горячего, голодные валчи ели хлеб с простоквашей. Хлеб отламывали каждый от своей краюхи, скисшее молоко отхлёбывали аккуратными, беззвучными глотками. Грач зачерпнул ложкой мёд, Сински, покосившись на Лизо, последовал его примеру.

– Что-то не ладится, – подала голос Медянка.

– Что ты имеешь в виду? – спросил Лась.

– Слишком ловко уходят от нас эти парни.

– Если б не ацтеки, им бы не вырваться.

– Ты же знаешь, случайностей не бывает.

Старшая дочь хозяев, потупив глаза, внесла большое блюдо с мясным жаревом. Грач придирчиво оглядел её стряпню и затем отпустил характерным щелчком пальцев. Девушка пошла в спальню перестилать кровати.

– Ацтекам тоже не повезло.

– Ацтекам не повезло, им встретились мы. Нам встретились ацтеки. Потом ещё рыцари смоленские подвернулись. А эти уродцы мало что ушли, они и отряд свой вытащили.

Наверху заскрипело.

Грач ухмыльнулся.

– У них банда, а не отряд. А банда в таких ситуациях разбегается. Прячется брызгами.

– Ты думаешь, они разбегутся? – Медянка и себе налила простокваши.

– Какой-то частью да. Но ядро может сохранится. Хотя добычи у них предостаточно.

– Вот-вот. Они ухитрились и добычу вывезти. И рыцарей с нами стравить. И у дружины под носом юзнуть. Как-то всё не здорово складывается. Вообще не похоже, что мы их ведём.

Лизо поднял глаза на собеседников. Сидевший слева от него Лась молча перекатывал в тарелке хлебную корку. Ему разговор не нравился; Лизо, судя по бьющейся на виске жилке, постепенно приходил в ярость. Остальные грозного признака не замечали. Сински даже хотел что-то спросить у самого Лизо, но брат вовремя толкнул его ногой.

– Возможно ли, что у них тоже есть браслеты и формируется спектр? – вдруг прямо спросила Медянка, простодушно хлопая ресницами. Никого из присутствующих эта маска не обманула, но за столом всё сразу замерло, валчи даже перестали жевать. Стало слышно, как наверху скрипит деревянная кровать.