Текст книги "Стеклянная любовь. Книга вторая"

И Снежана честно ответила Славе, прямо глядя ему в глаза:

– Ты же добровольно отправился со мной в мою «страшную сказку», мой любимый, поэтому я отвечу тебе всю правду…

Я была той самой печально-знаменитой «мертвой царевной», спавшей вечным сном в «хрустальном гробу на золотых цепях о четырех столбах в волшебном гроте» и сон мой берегли семь богатырей, не сумевших уберечь меня от происков бабки-«чернавки»! Но на самом деле, я была не мертвой, а, действительно, спала и видела сны, и в одном из своих снов я увидела тебя, Слава, и влюбилась в тебя с первого взгляда. Но все это был сон – и для меня, и для тебя. И сон этот превратился в явь только после того, как ты согласился отправиться «спасать меня», фактически обрекая себя заранее на верную гибель, по той просой причине, что тоже влюбился в меня с первого взгляда! И, если бы ты отказался от меня в самый последний момент, как я тебя об этом просила, то ничего бы и не было больше – я продолжала бы лежать в своем хрустальном гробу и видеть несбыточные сны…

– Фантастика!!! – только и мог произнести безмерно счастливый Богатуров.

Глава пятьдесят девятая

А в это самое время не так уж и далеко от того места, где произошла встрча Снежаны и Славы с Гемпатрией, обширное помещение корчмы «Кровавые колбаски» гудело не хуже потревоженного улья лесных бордовых пчел-великанов. В самом дальнем, темном и заплеванном углу общего зала корчмы, за грязным столом, облитом жиром, дешевой вонючей сикерой и липким кислым пивом, сидел Ян Шустерович Вальберг в костюме и маске покойной Лесной Вдовы. Он медленно цедил более или менее приличное фруктовое вино из литровой глиняной кружки. Рядышком стояла большая плоская тарелка, тоже – из обожженной глины. На тарелке оставалось еще немного жесткого, плохо прожаренного, мяса неизвестного животного, по своим вкусовым качествам и структуре волокон, ни в коей мере, не напоминавшего профессору Вальбергу так хорошо знакомую и привычную ему, любимую телятину, свинину или баранину. Ян Шустерович пребывал в состоянии полной деморализации и физической разбитости, совсем не представляя, чем бы мог сейчас заняться, не останься у него денег на забористое ароматное фиолетовое вино. Прежде, чем неожиданно попасть в эту, сравнительно безопасную корчму, Яну Шустеровичу пришлось пережить много неприятных приключений, несмотря на окружавшую его со всех сторон сказочную красоту…

…Решившись, наконец-то, покинуть безопасное уютное Дупло и сразу выяснив, что где-то, совсем поблизости, начали отмечать наступивший Праздник и Вдовы, и зайцы-барабанщики, и так и не дождавшись, когда их пьяные крики и песни начнут слабеть или удаляться, определив по компасу нужное ему направление, он отправился в опасный путь. И путь этот, к большой досаде Яна, полностью совпадал с направлением, по которому слышались песни и музыка Вдов.

Сам точно не зная – зачем, он первым делом, не до отвала, но – до слабого головокружения, наелся крупных черно-синих виноградин, обладавших, как уже указывалось, приятнейшим кисло-сладким вкусом, большой сочностью и питательностью. А самое замечательное заключалось в том, что в настроении Яна появилась некая бесшабашность, и совершенно улетучилось какое-либо подобие страха. Проглотив сочное, изумительное на вкус, содержимое последней виноградины, Ян Шустерович смачно сплюнул крупные косточки и с громким хрустом ломая попадавшиеся на пути сучки и ветки, принялся прокладывать себе дорогу сквозь заросли. Из под ног, да и из под кистей рук тоже, постоянно вспархивали неизвестные ему, крупные насекомые, напоминавшие не-то ручейников, не-то здоровенных водомеров с крыльями. Один раз мелькнула перед глазами огромная – величиной со взрослого енота, рогатая улитка, пристально посмотревшая на Вальберга красновато светившимися выпученными глазками, едва, возможно, не подавившаяся от удивления разжевываемой виноградиной. Ян машинальным оборонительным движением махнул рукой, попав кулаком улитке между рожек, и она тяжело шлепнулась вниз на сырую траву.

– Тьфу ты – пакость! – в сердцах воскликнул он, брезгливо вытирая покрывшуюся густой слизью руку о кожаный подол вдовьего платья.

Метров через двадцать орехово-виноградные деревья, росшие почти вплотную друг к другу, резко закончились, и Ян Шустерович неожиданно вышел на открытое пространство, оказавшееся травянистым низким берегом узкой лесной речки, тихо струившейся из одной неизвестности в другую. Противоположный берег речки представлял собой крутой невысокий обрыв, поросший наверху, вплотную подступавшим к самому краю обрыва густым темным лесом, немного напоминавшим ночной сосновый бор. Примерно в сотне метров вниз по течению виднелся узкий мостик, переброшенный с берега на берег без помощи каких-либо свай. Как раз там-то среди деревьев возле мостика и наблюдалось наибольшее оживление: гомон, по меньшей мере, сотни возбужденных голосов, спорадические удары большого бубна, фальшивое бреньканье балалаек и астматическое хрипение медных праздничных труб – длинных и тонких, заканчивавшихся широкими раструбами. Увидел Ян среди деревьев и хаотическое мельтешение многих факелов, отражавшихся золотисто-оранжевыми пятнами на поверхности черной речной воды.

А в речке этой, наверняка, водилось много рыбы, потому что Ян слышал постоянный плеск и бульканье, и иногда ему казалось, что он видит серебристые бока больших рыбин, то и дело мелькавшие в цветном праздничном полумраке. «Так!» – удовлетворенно подумал археолог-востоковед, глядя на мостик. – « Они всем скопом собираются перейти речку – может быть мне удастся с ними разминуться!». Затем он задумался – возможно ли, вброд перейти речку и насколько необходимо это делать? Не лучше ли подождать, когда Вдовы уберутся подальше от мостика и тогда спокойно перейти по нему на тот берег и более или менее спокойно продолжить предназначенный или, предначертанный, ему путь до уготованного финала.

Ян в нерешительности присел на корточки, носками кроссовок почти касаясь неслышно струившейся мимо речной воды, издававшей, как ему казалось, слабый запах фруктов. Он и предполагать, разумеется, не мог о нависшей над ним грозной опасности в виде смешанного отряда, состоявшего из бойцов ЛАБП и Следопытов, с крайней осторожностью пробиравшегося через густой Праздничный Лес по высокому противоположному берегу в направлении громко гомонившего скопища нетрезвых Вдов…

…Отряд состоял из шестидесяти закаленных бойцов ЛАБП и двадцати, недавно примкнувших к ним, Следопытов. Отрядом командовал кадровый офицер ЛАБП, воевода второго ранга Яросмил Чага, и еще три дня назад под его началом насчитывалось чуть больше ста бойцов. Но два дня назад – за сутки до того, как к ним присоединилось два десятка Следопытов, отряд Яросмила попал в хитроумную засаду, устроенную целой тысячей поролоновых бесов. В жестоком бою, длившемся почти восемь часов, ЛАБПовцы уничтожили семьсот бесов, заставив, в конце-концов, в панике бежать остальных, потеряв при этом половину своего состава. Яросмил был опытным военачальником и умным человеком, поэтому прекрасно понимал: насколько тяжелыми оказались потери в его отряде после окончившегося боя. Бесы проявили несвойственные им упорство и определенное бесстрашие, чем сильно насторожили Яросмила. У воеводы появились серьезные опасения относительно самого близкого будущего для отряда, связанного с выполнением задания, которое лично поручил Яросмилу Рагнер Снежный. Встреча с группой Следопытов оказалась, как нельзя, более, кстати, для сократившегося вдвое отряда ЛАБП-овцев. И так уж получилось, что маршрут людей Яросмила и добровольно подчинившихся ему Следопытов, совпал с путем, по которому отправился в сверкающую праздничную неизвестность, Ян Шустерович Вальберг, в целях самосохранения переодевшийся в отвратительное платье давно убитой Вдовы…

…Яросмил и староста Следопытов Бегич бесшумно шагали впереди своих людей, когда вдали послышались крики подвыпивших Вдов и Яросмил сделал знак рукой затормозить движение. Все остановились в ожидании и приготовили, на всякий случай, оружие.

– Это – они?! – спросил Яросмил у Бегича.

– Да, это – вдовы! – уверенно ответил Бегич, нехорошо усмехнувшись и непроизвольно сузив глаза.

– Извини, Бегич – но мне до сих пор неясны причины той паталогической ненависти, какую испытывают Следопыты к этим бедным несчастным женщинам!

– Они совсем не женщины, Яросмил! – зло возразил староста Следопытов – Я давно уже подозреваю, что они – элементалы-марионетки, созданные Пайкидами! У нашего мудрого руководства в последнее время что-то не-то происходит с глазами – тебе так не кажется?!

– Дело не в глазах, Бегич! – не согласился с ним гораздо более уравновешенный по натуре воевода Яросмил. – Глаза не могут объять необъятное – в последнее время многократно возросшая мощь Зла по всем основным параметрам начала заметно превосходить и подавлять добрый гений нашего маленького лесного человечества. Все мы далеки от паники, мы не сдаемся, но, тем не менее, терпим поражение. Мы терпим его ежедневно… – он замолчал, провожая взглядом плавно и неспешно пролетевшую над их головами золотое кружево паутины, сорванное шальным порывом ветра из колонии смертельно ядовитых пауков-ювелиров и ее плавный полет воевода не мог не сопроводить словами: – Скоро, очень скоро мы можем уподобиться вот такой вот паутине – невесомой и никому ненужной, а вскоре совсем забытой. Нас сдует в небытие смертоносным дыханием Пайкидов. И ты это прекрасно знаешь, Бегич. И я это знаю, но ни ты, ни я, не хотим верить в это и не верим, потому что продолжаем надеяться на чудо…

– Командир! – почтительно прервал Яросмила подошедший дружинник в чине старшего подвоеводы, – На том берегу речки – прямо против нас, возле самой кромки воды сидит Вдова. Убить ее?

– Покажи! – в один голос воскликнули воевода и Бегич.

Через минуту они стояли на краю обрыва и удивленно наблюдали за глубоко и печально задумавшимся Яном Вальбергом, обряженным в костюм Вдовы.

– Первый раз вижу такую задумчивую Вдову! – удивленно прошептал Бегич. – Но, тем не менее, это не значит, что ее не нужно убить! – и староста Следопытов поднял свой, не знавший промахов, арбалет, твердо вознамерившись поставить точку на трагическом жизненном путешествии бывшего археолога-востоковеда, Яна Вальберга, «завизировав» его окончание в виде красной дырки посреди высокого лба родного отца Снежаны Вальберг. Но тут, к счастью Яна Шустеровича, в действия кровожадного Бегича вмешался воевода Яросмил:

– Обожди! Я возьму ее в плен и отправлю в Град Китеж, где наши аналитики выяснят наконец– имеют Вдовы автохтонную природу происхождения или, действительно, являются элементалами Пайкидов.

Бегич опустил арбалет, озадаченно глядя на Яросмила:

– Как ты собираешься это сделать? – спросил он и добавил с угрюмой усмешкой: – Вдовы не сдаются в плен!

– Орикс! – негромко сказал Яросмил и протянул правую руку.

Тот самый дружинник в чине старшего подвоеводы, сообщивший об обнаружении искомой Вдовы, послушно вложил в раскрытую ладонь, требовательно протянутой руки командира длинноствольное помповое ружье.

Через десять секунд Ян Шустерович получил увесистой резиновой пулей по лбу, и сознание его немедленно погрузилось во мрак забвения. Пуля отрикошетировала на середину речки, а Вальберг мягко отвалился навзничь, неподвижно растянувшись на густой траве. Речка и вправду оказалась мелкой, едва достигая до пояса, и обездвиженного Яна Шустеровича без труда транспортировали на тот берег, предварительно крепко спеленав ему руки и ноги толстой клейкой нитью паутины, найденной в брошенном гнезде бенталя. Профессора археологии грубо и небрежно бросили в одну из трех обозных телег, которые покорно тащили за собой, вечно чем-то недовольные и постоянно угрюмые одомашненные ослы-великаны.

А затем между воеводой Яросмилом и старостой Бегичом произошел короткий, но ожесточенный спор: нападать на Вдов или дать им возможность спокойно отметить начало Праздника?!

Спор разрешили сами Вдовы в пользу мнения старосты Бегича своим неожиданным нападением. Оказывается, что у них имелось несколько трезвых часовых, охранявших основное скопище на дальних подступах. Сначала, молодая и злобная, как кавказская овчарка, Вдова, первой обнаружившая скрытно двигавшуюся дружину ЛАБПовцев, тщательно прицелившись, метко выстрелила из арбалета, пробив правое легкое одного из дружинников, а затем уже издала ужасный предостерегающий соплеменниц вопль, заметавшийся затравленным эхом между стволов празднично украшенных лесных исполинов. Молодые дружинники, никогда не сталкивавшиеся раньше со Вдовами, невольно вздрогнули, впервые в жизни услышав их боевой клич. А Яросмил поделился с Бегичем:

– Теперь на нас будут нападать все, пока не уничтожат. Они знают о нашем задании – найти и защитить Принцессу!

Бегич великодушно промолчал. Ну а через несколько секунд начался бой с жестоким и безумно отчаянным противником, по накалу и напряжению, заметно превосходивший недавнее сражение с поролоновыми бесами. Арбалеты Вдов оказались значительно эффективнее рогаток Бесов, и Яросмил вынужден был дать команду применить трофейное огнестрельное оружие, захваченное бойцами ЛАБП в свое время на одном из случайно обнаруженных секретных пайкидских складов. На дружину Яросмила главный штаб ЛАБП выделил десять автоматов и два пистолета с весьма ограниченным запасом патронов. Дело в том, что огнестрельными системами Пайкиды не рисковали вооружать даже своих сателлитов и марионеток-элементалов, опасаясь, очевидно, каких-то просчитанных ими нежелательных прецедентов. И обнаружение, в свое время, вышеупомянутого пайкидского склада, до сих пор считалось крупным успехом ЛАБП. Повторение подобного успеха аналитики главштаба посчитали, более, чем проблематичным и верховному командованию была дана настоятельная рекомендация осуществлять строгий контроль над расходом боевых патронов. Верховное командование, в свою очередь, обязало командиров всех соединений ЛАБП применять боевые патроны только в исключительных обстоятельствах. И, по мнению Яросмила, неожиданно начавшийся бой со Вдовами явился, как раз вот такой исключительной ситуацией…

Итак, арбалеты Вдов оказались значительно эффективнее вульгарных рогаток Бесов, и дружинники испытали преимущество Вдовьего оружия в первые же минуты, неожиданно начавшегося сражения, после двух массированных залпов примерно из полусотни арбалетов, потерявшие трех убитыми и пятерых тяжело ранеными. Вдовы отлично знали местность и великолепно воспользовались своим знанием, сумев извлечь из него максимум пользы, несмотря на то, что были изрядно пьяны. Но Следопыты и дружинники ЛАБП, имевшие за плечами многолетний боевой опыт, сумели быстро преодолеть первоначальную растерянность, вызванную внезапностью нападения и необычностью поведения странного противника, и умело рассредоточились, заняв сравнительно безопасные позиции за стволами деревьев, сведя урон от арбалетной стрельбы противника к минимуму. Молодость, трезвость, мужская сила и воинское мастерство были на стороне ЛАБПовцев и Следопытов, поэтому через какое-то время Вдовы начали постепенно отступать, одну за другой оставляя лежать навеки между деревьями своих сестер по несчастью (по несчастью – родиться Вдовами) к опушке леса, за которой простиралась большая прогалина, величиной с футбольное поле, называвшейся Вдовами Вкусным Лугом, на которой любили пастись мелкие и крупные лесные копытные, включая знаменитых тартэров – гигантских говорящих козлов, имевших массу подлых, чисто человеческих, привычек, совсем не характерных для добродушных и флегматичных травоядных. Старейшина Вдов, громадная двухметровая Церера-Плюс (такое у нее было прозвище) сначала приказала отступать к мосту, но когда ЛАБПовцы открыли огонь из автоматов, Церера опасаясь, что никто из Вдов не добежит до моста и все до одной полягут на Вкусном Лугу убитыми меткими партизанскими пулями, она отдала прямо противоположный приказ: идти в атаку, имевшей целью схватиться в рукопашную! Подобная тактика была не нова – ее когда-то использовали бесстрашные воины-зулусы в своей отчаянной и безнадежной борьбе против британских колонизаторов. Вдовы оказались абсолютно бесстрашными женщинами, презирающими смерть – побросав арбалеты, они выхватили все, как одна, огромные кривые ножи, а также особые вращающиеся дубинки со смещенным центром тяжести и, издав дружный душераздирающий вой, бросились на дружинников ЛАБП и своих извечных заклятых врагов – Следопытов. Их оставалось еще около сотни – больше, чем насчитывалось людей в сводном отряде воеводы Яросмила. Несколько автоматных очередей и пистолетных выстрелов срезали десятка полтора Вдов, но после этого Яросмил, против всех законов здравого смысла, но во имя сохранения мужской чести, приказал прекратить стрельбу. Дружинники выхватили из ножен прямые обоюдоострые мечи, а Следопыты – тяжелые боевые топоры. И началась, как сказали бы древние летописцы, «лютая сеча». Исход ее был предрешен заранее: трезвые хладнокровные мужчины, искусные в фехтовании, изрубили пьяных, полностью потерявших самообладание, женщин, как капусту. Ни одна из Вдов не пыталась бежать и не попросила пощады, даже в предсмертной агонии стараясь плюнуть кровавой слюной в лицо своим убийцам. Последней пала женщина-богатырь – краса и гордость Леса Вдов, Церера-Плюс. Решающий удар тяжелым острым топором ей в середину груди нанес лично староста Бегич. Уверенный, что удар оказался смертельным, Бегич опустил окровавленный топор, но в своем последнем падении Церера изловчилась чиркнуть острыми, как бритва, когтями правой руки по незащищенному горлу преждевременно расслабившегося Следопыта.

– Ведьма…! – с ненавистью прохрипел Бегич и, отчаянно схватившись за перерезанное горло обеими руками, упал рядом с изуродованным трупом старейшины Вдов. Он оказался единственной, но невосполнимой потерей в продолжавшейся около четверти часа страшной рукопашной схватке (несколько легко раненых дружинников и Следопытов в счет не шли). Старшинство у Следопытов автоматически перешло к первому помощнику Старосты Малинбергу. Малинберг, как, собственно, и все Следопыты, оказался расторопным и толковым парнем. Он сразу предложил Яросмилу:

– На мой взгляд, было бы разумно, их платья, парики, оружие собрать с собой, а трупы сжечь.

– А зачем это нужно? – поинтересовался воевода, скорбно глядя на мертвого Бегича.

– Мне кажется, что скоро может вполне создаться ситуация, когда всем нам поневоле придется замаскироваться под Вдов. Вы не чувствуете, воевода, что ситуация постепенно становится тупиковой – Сказочная Русь уже уменьшилась примерно на треть, пограничные с Бездной Василисков Заповедные Леса высыхают, смертоносное дыхание приближающейся Бездны высасывает плоть зверей и людей через глаза и ноздри, оставляя одни шкуры и кожу. Лично я не представляю – удастся нам найти Принцессу или нет, и, как и где мы должны ее искать, и, вообще – для чего это так нужно. В общем…

– Дальше можешь не продолжать! – не особенно вежливо прервал Следопыта Яросмил, мрачно рассматривая поле недавней битвы. – Я вас, Малинберг за собой силком не тащу – каждый волен в нашей некогда чудесной стране делать, что пожелает, в конце-концов.

– Но всех нас в едином волеизъявлении объединяют Пайкиды.

– Жалко мне этих теток! – неожиданно вдруг сказал воевода. – Чтобы ты мне не говорил, все равно – жалко. Никто же до сих пор точно не знает – кто они такие и откуда взялись?!

– Они бы нас, дай им волю, «пожалели» бы, как Бегича! – резонно возразил Малинберг и чтобы не продолжать неприятный ему разговор, отошел к своим Следопытам, окружившим тело Старосты.

Состоялась потом малопривлекательная и довольно продолжительная процедура раздевания убитых Вдов и стаскивания их тяжелых закоченевших изрубленных трупов в одну большую кучу (нужно сразу оговориться, что среди убитых Вдов не было трупа несчастной Каролины Карловны по той простой причине, что она и не думала превращаться во Вдову, как ошибочно предполагал ее муж, Ян Шустерович, а находилась Каролина Карловна совсем в другом месте). Бегича бережно перенесли на одну из телег, где со всеми подобающими почестями завернули в ритуальное траурное покрывало, традиционно применявшееся Следопытами при совершении обрядов погребения. Платья, парики и скальпы Вдов полностью заняли самую большую телегу, специально предназначенную для транспортировки трофеев. А из самих Вдов, несмотря на все возражения воеводы Яросмила, ни при каких обстоятельствах ни на шаг не отступавшие от строго регламентированных правил поведения, Следопыты разожгли огромный и яркий погребальный костер. Костер этот отражался в темных глазах Яросмила огнями сильного сомнения и крайнего неодобрения – на его взгляд, такая иллюминация никак не могла способствовать скрытности передвижения отряда. Он дал приказ срочно уходить по направлению к ближайшему перекрестку нескольких столбовых дорог, где находилась большая и широко известная корчма «Кровавые колбаски». Малинберг одобрил выбор воеводы, также, как и он, полагая, что если Принцесса еще невредима и им суждено с нею встретиться, то это вполне вероятно может произойти только в корчме либо возле корчмы.

Сошлись воевода и новый староста во мнении, что необходимо поскорее допросить плененную Вдову. Пленницу быстренько привели в чувство, и через пару минут после начала допроса выяснилось, что она вовсе никакая не Вдова, а – беглый раб со смоляных рудников из Королевства Нограсса четырнадцатого, Ян Вальберг, которому удалось перехитрить сторожевых паралоновых бесов и совершить удачный побег!

Когда изумленный Яросмил выслушал историю Яна Шустеровича, рассказанную им самим, настроение командира дружинников сделало резкий скачок вверх, и, немедленно связавшись по рации со Штабом ЛАБП, он вкратце передал информацию о тех приключениях, которые выпали на долю его отряда за последние несколько часов и особое внимание сакцентировал на сообщении Яна Вальберга о таинственном «колокольном звоне», благодаря которому Яну и удалось, собственно, бежать из жестокого и позорного плена.

…Не особенно отдаленным последствием инструкций, данных Яросмилу главштабом ЛАБП, и явился тот факт, что Ян Шустерович, вновь обряженный в дурно пахнувший костюм Вдовы, сидел в дальнем углу общего зала корчмы «Кровавые колбаски» и пил ароматное фиолетовое вино. Сидел он не один. Ему составляли компанию несколько Следопытов, также, как и он, обряженные в, удивительно мерзко выглядевшие, костюмы несчастных Вдов. Но, несмотря на присутствие вполне компанейских ребят, Следопытов, Ян Шустерович чувствовал себя очень несчастно – совершенно одиноким и, в очередной раз жестоко обманутым, человеком, и ему больше ничего не оставалось, как глотать фиолетоое вино, пытаясь найти в нем забвение и не думать о заветной дороге, обещанной Сказочником, которая обязательно должна была привести отчаявшегося профессора археологии к подъезду родного дома по переулку имени В. Плеханова…

Ни, шумно веселившиеся Следопыты, ни сам Ян Шустерович совсем не подозревали о том, какая невероятная неожиданность ожидала всех их вместе с корчмой «Кровавые колбаски» в блжайшие минуты…