Текст книги "Путь III. Зеркало души"

Велисарова закрыла рот рукой, едва сдержав крик…

Трошин с Косатиным не менее шокированные увиденным, многозначительно переглянулись…

«Личность так и не удалось установить…» – взглянув на табличку на торце поддона, произнёс врач, с сожалением добавив – «Эту девушку привезли вчера, но, увы, мы не успели ничего сделать – слишком большая кровопотеря…».

«Ефим Федорович, похоже, Вас можно поздравить. Ибо, по крайней мере, одна Ваша пропажа найдена…» – спокойно произнёс Алик и, видя полное замешательство медика, с улыбкой пояснил – «Знакомьтесь – это Анастасия. Логинова Анастасия, собственной персоной. И на этот раз настоящая…».

Главврач, лицо которого нервно передёрнулось, отчаянно покачал головой, медленно выдавив из себя – «Этого не может быть! Это не она – это точно не Логинова. Я же видел её лицо…».

* * *

«Алик, я не понимаю, в каком смысле это не та Логинова?» – едва поспевая за независимым консультантом, быстро возвращавшимся в главный корпус госпиталя, перепросила Велисарова, уточнив – «Или ты хочешь сказать, что это вовсе не Анастасия уложила тех двоих неизвестных в офисе фонда?».

«Именно…» – не останавливаясь, кивнул Легасов, быстро пояснив – «Анастасия Логинова, я имею в виду настоящая Логинова, и вовсе не была никаким спасителем ни для Лаптева, ни для Соколовой – наоборот, она была одним из тех трёх неизвестных, вчера ворвавшихся в офис фонда. Дело в том, что ни подполковник, ни Мария Алексеевна ранее, ни разу не видели и не могли опознать настоящую Логинову. Я уверен, что более точный анализ видеозаписи камер наблюдения это подтвердит…».

«Значит, та, девушка, которая так вовремя подоспела по помощь нашим, просто назвалась Логиновой, но с какой стати ей вообще было это делать?» – нетерпеливо поинтересовался Александр.

«Вполне вероятно, чтобы избежать лишнего внимания к собственной персоне…» – резонно пожал плечами консультант, с улыбкой кивнув полковнику – «Или же, к примеру, ненужной охраны возле дверей своей палаты…».

«Боже правый! Алик, ты ведь не хочешь сказать, что эта девушка… В смысле, что она… Она…» – прикрыв рукой рот, произнесла Велисарова, с ужасом тихо добавив – «Что мы только что – час тому назад упустили одного из…».

«Всё что я хочу сказать, Людмила, это то, что визит Логиновой с её подельниками в фонд был далеко не случаен. Это был рейд – полномасштабная операция Легиона, решившего разом положить конец всем нашим с таким трудом достигнутым договорённостям о возможности для чиновников, желающих выйти из игры, получить заветную индульгенцию. Они решили сжечь мосты, ударив в самое слабое звено этой схемы – пустив Соколову в расход…» – решительно ответил Легасов. Пройдя ещё несколько шагов, чуть более мягким тоном консультант добавил – «Я не знаю точно, кем была эта смелая девушка, но в одном я уверен на все сто процентов – если бы она не исчезла сегодня из госпиталя при столь странных обстоятельствах, то её труп сейчас бы лежал в морге. В морге больницы рядом с настоящей Логиновой – разумеется, после визита Арзамасова с его людьми…».

«Алик, ты же не хочешь и вправду сказать, что за всем этим стоит Арзамасов…» – слегка скептически поинтересовался Трошин, уточнив – «В смысле, что он тоже один из Легиона…».

«Да проснитесь же Вы – Вы все!» – наконец не выдержав, громко выругался независимый консультант, выходя из лифта, продолжив – «Арзамасов не один из Легиона – он и есть Легион! Он – это Легион! Долгое время я не мог понять, чья незримая рука двигает фигуры на этой доске, но теперь – теперь всё стало на свои места…».

«Алик, а разве мы не собираемся искать её?» – понимающе уточнила Велисарова, осторожно добавив – «В смысле эту загадочную девушку?».

«Со своей стороны, я не вижу особого смысла тратить драгоценное время на поиски незнакомки, которой мы с Вами, помимо прочего, обязаны спасением жизни Соколовой и подполковника Лаптева, кем бы она там ни была. Скажу Вам более – искать человека, рискнувшего своей жизнью ради других, в подобных обстоятельствах мне не позволит моя совесть и принципы…» – произнёс Легасов. Постучавшись в дверь искомой палаты и, потянув на себя за ручку, консультант вполоборота с улыбкой добавил – «Поэтому, Людмила, полагаю, что Вы, как руководитель группы, примите все необходимые меры и справитесь с этим благим делом и без нашего участия. Ибо у нас Александром появилось довольно много неотложных и очень важных дел…».

Почувствовав странную смесь эмоций от подобной злорадной напутственной речи консультанта и тяжесть предстоявшего решения, так до конца не определившись с тем, что именно делать дальше, Велисарова вместе с остальными вошла в палату Соколовой.

«Мария Алексеевна, как Ваше самочувствие?» – быстро сменив тон, в учтивой и спокойной манере с улыбкой поинтересовался Легасов.

«Алик, доброе утро! Честно говоря, я и не ожидала – меня даже не предупредили о Вашем приезде…» – несколько опешив от появления многочисленных гостей, улыбнулась Соколова, сидевшая на больничной койке, быстро добавив – «Со мной всё в порядке – говорят сильный стресс и всего-то. Врачи просто подстраховались и решили сделать несколько анализов – так на всякий случай. Да и Косте в госпитале, опять же, не так одиноко будет…».

Едва сдержавшись, чтобы в очередной раз не прокомментировать недостаточно компетентную работу Константина Лаптева, Легасов, пожав плечами, сел на стул рядом с кроватью, с улыбкой медленно продолжив – «Мария Алексеевна, мои коллеги, разумеется, сгорают от нетерпения пообщаться с Вами относительно произошедшего вчера в екатеринбургском офисе фонда. Впрочем, всему своё время – им ещё представится эта возможность.

Меня же в данный момент интересует не то, что произошло где-то там, в холодном здании из стекла и бетона, а то, что произошло у Вас – у Вас в душе, после всего пережитого. Мне бы хотелось понять, повлияла ли эта, безусловно, тяжёлая, стрессовая и крайне волнительная жизненная ситуация, ситуация которая выпадает в жизни далеко не каждому из нас, на Вашу решимость пройти свой путь до конца? Сможете ли Вы и дальше работать на благо людей, реализуя многочисленные благотворительные проекты фонда «Развитие»? Работать, зная, что подобное может повториться и повториться ещё не раз? Зная, что в следующий раз всё может быть намного хуже? Зная, что в следующий раз помощи ни от кого может уже и не быть и этот следующий раз вполне может стать последним…».

Людмила, опешив от подобной неформальной и достаточно жёсткой постановки вопроса, озадаченно посмотрела на Александра, после чего перевела взгляд на директора благотворительного фонда в ожидании ответа.

«Алик, я никогда не держалась и сейчас не держусь за свою жизнь, ибо на всё воля Божья…» – понимающе кивнула Соколова, с улыбкой философски продолжив – «Ведь в конечном итоге важно не то, сколько лет, месяцев и дней человек проживёт на этой бренной земле. Важно, то, как именно он распорядится отведёнными ему крохами времени. Сколько пользы он успеет или же не успеет принести другим людям…

И что бы ни произошло, я не отступлюсь – до тех пор, пока на счету фонда будут деньги, я, как и прежде, буду идти – идти вперёд, несмотря ни на что. Поскольку, каждый реализованный нами благотворительный проект – это спасённые жизни, исцелённые судьбы, счастливые и беззаботные детские улыбки…».

«Иного ответа я и не ожидал…» – широко улыбнулся Легасов и, вставая со стула, добавил – «Ведомство Константина Лаптева уже приняло дополнительные меры по обеспечению Вашей личной безопасности, но в любом случае будьте осторожны и берегите себя».

«Алик, та девушка, которая пришла к нам на помощь, там, в офисе фонда – кажется Анастасия. Логинова Анастасия…» – поспешно произнесла Соколова, со слезами на глазах закончив фразу – «Мне сказали, что она погибла…».

«Она жива…» – с едва заметной улыбкой утвердительно ответил консультант, мягко добавив – «И её зовут иначе. Совсем иначе. Анастасия Логинова, настоящая Логинова – это была та незнакомка в чёрных очках, что навела на Вас пистолет, там, в кабинете. Впрочем, думаю, Вам ещё доведётся поучаствовать в её опознании в местном морге…».

«Алик, они спрашивали о Габриэль…» – чуть более уверенным, но всё ещё дрожащим голосом испуганно произнесла Мария Алексеевна, быстро переспросив – «С ней ведь всё в порядке?».

«Раз спрашивали, значит – в порядке. В полном порядке…» – широко улыбнулся Легасов, после чего пожав Соколовой руку, быстро вышел из палаты, в кампании Александра направившись прямиком в аэропорт на ближайший рейс до Москвы…

Тьма

(08.06.2013, Москва, 18–00)

Глядя на мелькавшие за окном летевшего из аэропорта служебного автомобиля массивные каменные дома за высокими кирпичными заборами, то и дело сменявшиеся убогими деревянными лачугами и полями, утопавшими в лучах клонившегося к закату Солнца, полковник слегка повернулся, переведя взор на консультанта, всё это время молча сидевшего заднем сидении автомобиля. Отрешённый взгляд молодого человека смотрел куда-то вдаль, не фокусируясь ни на дороге, ни на безликом подмосковном пейзаже, заполнявшем местные окрестности…

Трошин, за все эти годы совместной работы, ещё ни разу не видевший Легасова, в подобном потерянном состоянии, кашлянул, после чего выждав небольшую паузу, деликатно поинтересовался – «Алик, ты ведь знал её? Девушку, которая остановила Логинову и её людей в офисе отделения фонда? Именно поэтому ты отказался принимать участие в её поисках?».

«Александр, Вы спрашиваете, знал ли я девушку, совершившую уголовно наказуемое по российским законам преступление, повлекшее за собой гибель двух и более лиц? Девушку, подозреваемую в связях с террористическим движением, именующим себя экзорцистами? Разумеется, нет – да и, собственно говоря, откуда мне было знать?» – с некоторым удивлением посмотрев на коллегу, спокойно пожал плечами Легасов, мягко уточнив – «Догадываюсь ли я о том, кто это мог быть? Безусловно, но это всего лишь ничем не подтверждённые предположения, да и только… Что же касается причин моего отказа, то они достаточно просты – спросите себя, что будет, если её всё-таки найдут. Вы же и вправду не думаете, Александр, что за проявленное там, в офисе фонда, мужество и доблесть в защите невинных жизней ей под всеобщие аплодисменты публики перед объективами телекамер торжественно вручат какой-нибудь орден где-нибудь в Кремле. Это система и Вы, полковник, и сами прекрасно знаете, как она обходится с людьми, награждая непричастных и наказывая невиновных…».

Трошин, замолк, задумавшись над тем, что же в действительности ждало девушку, без раздумья рискнувшую своей жизнью ради спасения жизней совершенно незнакомых и чужих ей людей, по нормам сурового, беспристрастного и порой на удивление избирательно действующего российского права, после чего, вновь вернувшись мыслями к действительности, понимающе кивнув, перепросил – «Переживаешь? Переживаешь за неё?».

«Александр, в данный момент меня волнует не то, что уже произошло и что ни мы с Вами, и никто другой уже не в состоянии изменить…» – уклончиво ответил Алик, после чего, сделав небольшую паузу, добавил – «А то, что ещё только должно произойти – произойти в самое ближайшее время…».

«Что?» – с интересом заметно оживившись, переспросил полковник.

«Александр, а, кстати, что у нас с Павлом?» – быстро сменил тему консультант, уточнив – «Павлом Кузовлевым…».

Понимая, что ответа на интересовавший его самого вопрос уже точно не последует, Трошин, вздохнул и, припоминая детали последних сводок, произнёс – «Павел всё ещё проходит психологическую реабилитацию в военном госпитале в подмосковном Красногорске. По понятным причинам в наших интересах было изолировать его на некоторое время – по крайней мере, до твоего возвращения, в связи с чем, это решение представлялось всем нам просто идеальным. Впрочем, если не ошибаюсь, впоследствии его психическое состояние заметно ухудшилось – вплоть до того, что сейчас рассматривается вопрос о его переводе в специализированную клинику, поскольку теперь врачи уже и сами не уверены в том, можно ли его выписывать…».

«Значит, едем в Красногорск. Александр, пожалуйста, скорректируйте, маршрут…» – произнёс Легасов, устало закрывая глаза.

* * *

Спустя час машина, миновав шлагбаум на въезде госпиталя, медленно припарковалась у входа возле высокого кирпичного здания подмосковного лечебного учреждения, где их уже встречал Мазаев, как нельзя обрадованный скорым возвращением коллег из командировки…

«Я уж думал вы в Екатеринбург надолго…» – с улыбкой приветственно произнёс Сергей.

«Дела, майор – дела не ждут…» – спокойно ответил консультант, поднимаясь по лестнице к стеклянным дверям заведения, добавив – «А там и так всё понятно – и без нас управятся».

«Алик, может я, конечно, чего-то не понимаю, но если дела не ждут, то, что мы сейчас делаем здесь?» – нетерпеливо поинтересовался Трошин, вслед за Мазаевым, входя в двери госпиталя, продолжив – «Зачем нам Павел Кузовлев? Почему сейчас? Да и почему он?».

«А почему бы и нет?» – с улыбкой пожал плечами консультант, рассудительно продолжив – «Кузовлев – личность публичная, да и к тому же с весьма экстравагантным поведением и нестандартными взглядами. Пожалуй, Павел, именно тот, кто мне сейчас нужен – думаю, самое время и ему сделать, пусть небольшой, но достаточно важный ход в этой игре…».

Александр подозрительно покосился на Алика, едва сдержавшись от того, чтобы напомнить консультанту, что в данный конкретный момент времени они с майором и сами сопровождали весьма публичную личность с, пожалуй, не менее экстравагантным поведением и уж точно куда более нестандартными взглядами, чем Павел Кузовлев…

«Да и к тому же я не люблю оставаться в долгу…» – с улыбкой продолжил Легасов, многозначно добавив – «В конце концов, кто знает, что было бы, если бы не наш Павел…».

Встретивший их у входа высокого роста, седоволосый худощавый профессор в очках в белом халате, дружелюбно протянул руку, представившись – «Синицин Олег Степанович – лечащий врач Павла Кузовлева. Меня, коллеги, предупредили о вашем визите и, насколько, я понял, вы хотели бы лично пообщаться с пациентом. Ведь так?».

«Именно» – сухо кивнул Алик, быстро попросив – «Олег Степанович и, по возможности, расскажите нам вкратце о состоянии данного пациента с момента его поступления в Ваш госпиталь…».

Врач несколько озадаченно посмотрел на гостей, после чего, поправив висевшие на носу очки и проводив их всех к лифту, размеренно начал своё повествование – «Честно говоря, анамнез Павла достаточно странный и нетипичный – по крайней мере, ранее я не сталкивался ни с чем подобным за все годы своей достаточно обширной практики. Вообще-то, его недуг не совсем по профилю нашего лечебного учреждения, поскольку, наш госпиталь специализируется в основном на травмах и ранениях, полученных в ходе вооружённых конфликтов, а также на психологической реабилитации военнослужащих. В случае же с Павлом его физическое состояние, даже несмотря на полученное им в ходе недавнего покушения лёгкое ранение, не требовало особых восстановительных процедур, чего нельзя было сказать о его состоянии психологическом. Понятно, конечно, почему его определили именно к нам – всё-таки наш пациент, личность публичная, а раз так, то его пребывание в какой-нибудь специализированной психиатрической клинике явно было бы крайне нежелательным для его репутации и дальнейшей политической карьеры, хотя эффективность лечения там могла бы быть заметно выше. Впрочем, как говорится, у нас приказы не обсуждают – направили к нам – вот и лечим.

В части его психологического состояния сразу стало понятно, что события, произошедшие с Павлом в ходе неудачного покушения и его последующего пребывания в одной из больниц Нью-Йорка, оказали неизгладимое и, я бы даже сказал, разрушительное влияние на его психику. Самое занятное, что основным фактором формирования психологической травмы пациента, стал не столько факт покушения сам по себе, что было бы вполне понятно, сколько последующий инцидент в больнице. Дело в том, что то ли из-за медикаментозного курса лечения, то ли из-за усталости и стресса, сознание Павла, сыграло с ним достаточно злую шутку, поскольку, там, в больнице, ему показалось, что он увидел давно умершего человека, которого когда-то знал…».

«Всего лишь показалось?» – с интересом переспросил Легасов.

«В том то и дело, что не показалось…» – пожав плечами, озадаченно пояснил Синицин, продолжив – «Действительно, как потом выяснилось, тот человек, кстати, личность тоже публичная – какой-то известный американский миллиардер, действительно в тот момент находился в больнице, проходя длительный реабилитационный курс. Однако, разумеется, он был там вполне себе живой и здоровый. Впрочем, чтобы развеять сомнения и страхи Павла, одних слов было явно недостаточно – он поверил нам, только после того, как ему несколько раз показали недавнее интервью, сделанное этим самым миллиардером, в западных средствах массовой информации. А Вы, молодой человек, кстати, чем-то отдалённо похожи на него, хотя куда уж нам всем, конечно…».

Мазаев широко улыбнулся, по достоинству оценив шутку…

Алик с некоторым удивлением перевёл взгляд чуть левее, на зеркальную стену лифта, после чего, увидев в смотревшем на него отражении болезненно бледное и изнеможённое лицо, в полной мере отражавшее всю тяжесть и нервозность пережитого за последние сутки, подумал про себя – «Да уж, разве что только отдалённо…».

Александр, в свою очередь также едва сдержавший свой смех, стараясь заполнить паузу, с улыбкой поинтересовался – «Олег Степанович, значит, Вам всё-таки удалось справиться с его навязчивыми фобиями?».

«Вполне…» – удовлетворительно кивнул лечащий врач, ведя гостей по длинному больничному коридору, обеспокоенно продолжив – «По крайней мере, как нам казалось тогда – недели две тому назад. Чего уж там, говорить – мы уже даже начали согласовывать дату выписки Павла, в то время как произошёл этот непонятный рецидив с резким ухудшением его состояния».

«А в чём, собственно говоря, рецидив? Что именно произошло?» – с интересом переспросил консультант, иронично добавив – «Или же интервью того американского миллиардера оказалось не столь убедительным?».

«Вы знаете, молодой человек, как ни странно, тот случай здесь уже абсолютно ни при чём – это что-то другое» – заметно более серьёзным тоном произнёс медик, озадаченно продолжив – «Сложно сказать от чего, но у Павла начались, как бы это сказать мягче – видения. Да и не просто видения – а видения, по его словам, столь яркие, реалистичные и кошмарные, что его всего бьёт вполне ощутимая нервная дрожь от одного вида приближающегося заката… Со своей стороны, мы перепроверили и постепенно отменили все ранее назначенные ему медикаментозные препараты, но его состояние по-прежнему остаётся без изменений. Всю последнюю неделю мы даём Павлу сильнодействующее успокоительное и снотворное, чтобы его душераздирающие крики в ночи не будили остальных пациентов, но, похоже, единственное, что ему действительно, хоть как-то помогает – это визиты местного православного священника. Вот такая вот печальная история, господа…

Сейчас рассматривается вопрос о его переводе в специализированное медицинское учреждение, ибо тут мы бессильны…».

С лица Мазаева сошла былая улыбка, после чего он обеспокоенно посмотрел на независимого консультанта.

«Олег Степанович, а что за видения? Пожалуйста, расскажите подробнее…» – озадаченно поинтересовался Легасов, мельком взглянув на часы, висевшие на руке, стремительный, неумолимый и порой безжалостный ход которых, в последнее время доставлял ему всё больше и больше дискомфорта и новых проблем…

«Судя по его собственным словам, Павел, убеждён, что в его видениях, его преследует некая потусторонняя сила – холодная беспросветная тьма, пришедшая из самых глубин бездны, чтобы поглотить его бессмертную душу и вырвать ему сердце в наказание за грехи. И всё бы ничего, но сам он уверяет, что всё это абсолютно реально. И что в этих кошмарных видениях, он раз за разом видит всю ту же свою больничную палату…» – с содроганием пожал плечами Синицин, и, протянув молодому человеку небольшую папку, добавил – «Если желаете ознакомиться с его видениями более подробно – можете взглянуть на его медицинскую карту. Думаю, Вы всё поймёте и сами. Я, конечно, не специалист в области психиатрии, но, поверьте, меня и самого порой бросает в дрожь от его рассказов. И, знаете, хоть убейте, а я всё-таки не могу понять, почему эта холодная беспросветная тьма в сознании Павла ассоциируется с огромным пушистым белым котом двухметрового роста с горящими зелёными глазами и оскалом острых как бритва зубов. Совершенно нелепая ассоциативная связь. Вот и пришли – это его палата…».

«Олег Степанович, Вы знаете – я бы не стал утверждать так уж категорично – в конце концов, чего в жизни только не бывает…» – с улыбкой покачал головой Алик и, взяв в руки папу, подмигнул, майору, на резко побледневшем лице, которого отразился панический ужас от только что сказанного медиком…

Спустя несколько секунд, почувствовав, как предательски подкашиваются его ноги, а всё вокруг начинает потихоньку плыть, Мазаев медленно нащупал позади себя скамейку, стоявшую в больничном коридоре, и осторожно присев, отодвинулся как можно дальше от проклятой палаты, слабым голосом пояснив вопросительно посмотревшему на него полковнику – «Саша, чего-то я устал больно. Всю ночь, понимаешь, не спал – в управлении вновь поступающие материалы по делу разбирали. Посижу, пожалуй, тут в коридоре немного. Я же вам там не особо нужен?».

Спустя пару минут наступившей тишины, быстро пролистав медицинскую карту больного, Легасов, наконец, с улыбкой произнёс – «В целом вроде бы всё в порядке, а с видениями – это ерунда – бывает и хуже. Олег Степанович прошу Вас, подготовить, документы для немедленной выписки Павла Кузовлева».

«Для выписки? В каком смысле выписки?» – едва не лишившись дара речи, нервно переспросил Синицин, после чего, отрицательно покачав головой, категорично заявил – «Это невозможно. Это просто невозможно – в его-то состоянии! Я не могу… Я просто не могу на это пойти…».

«Александр, свяжитесь с генералом Пеняевым и, при необходимости, задействуйте административный ресурс – всё, что угодно, но через полчаса Павел Кузовлев должен быть в состоянии выйти из госпиталя…» – спокойно произнёс консультант, мягко добавив – «Олег Степанович, думаю, мне вполне хватит этого времени, чтобы вывести Вашего пациента из состояния рецидива. Готовьте бумаги…».

Синицин, опешив от подобного обращения со стороны не по годам самоуверенного молодого человека, нервно взглянул на его невозмутимо выглядевших коллег, после чего в сопровождении полковника лечащий врач направился к руководству учреждения для выяснения резко осложнившихся межведомственных отношений.

«Майор, даже и не знаю, как наш бедный Павел может отреагировать на Ваше появление, поэтому, если не возражаете, пожалуй, с собой я Вас не возьму» – с улыбкой произнёс Легасов, подойдя к двери палаты и мельком взглянув на сидевшего у противоположной стены Мазаева, бледновато зелёный оттенок лица которого в данный момент говорил о чём угодно, но только не о его горячем желании увидеть Кузовлева. Сочтя неуверенный кивок головок в качестве знака согласия, Алик широко улыбнулся, напутственно добавив Сергею – «В этом случае, майор, Ваша боевая задача – контролировать периметр, не допуская прорыва в палату медицинского персонала, до полного окончания ускоренного курса реабилитации интересующего нас пациента».

Спустя мгновение консультант вошёл в одиночную палату Кузовлева, захлопнув за собой дверь. Открывшаяся его взору умиротворяющая картина могла поразить воображение любого посетителя, ожидавшего увидеть в больничной палате всё что угодно, но только не это.

Среднего роста юноша лет двадцати семи с взъерошенными рыжими волосами в белой больничной робе с закрытыми глазами сидел на полу, скрестив ноги и держа в руках небольшой серебряный крестик. Вокруг него в двухметровом круге, нарисованном мелом на больничном полу, в хаотическом порядке были расставлены зажжённые свечи, тускло озарявшие тёмное помещение, с наглухо задёрнутыми шторами на окнах напоминавшее больше подвал, нежели больничную палату. Чуть позади слева от него на прикроватной тумбочке стояла внушительного размера православная икона, возле которой скромно лежала небольшая чёрная книга, на века вперёд побившая все мыслимые и немыслимые рекорды изданий, с истрёпанной от времени обложкой…

Слегка ошарашенный как увиденным, так и витавшими в воздухе многочисленными церковными благовониями, Легасов, мягко кашлянул, давая бедняге понять, что последнему настало самое время выйти из заветной нирваны…

«Поставьте, пожалуйста, ужин на кровать…» – всё ещё не открывая глаз, спокойно попросил Кузовлев.

Консультант, не привыкший к подобному фамильярному обращению в свой адрес, неодобрительно покачал головой, после чего, улыбнувшись, тихо и плавно прошептал – «Муррр!».

Резко вскочив на ноги словно ужаленный, Павел с ужасом, всмотрелся в темноту палаты, после чего, едва не получив сердечный удар, медленно отшатнулся к противоположной стене, жалостливо пролепетав шепотом – «Господи, помилуй… Защити неразумного раба своего от напасти! Упаси от зла… изгони тьму!».

«Вот на счёт первых трёх не уверен, а вот с последним, пожалуй, смогу помочь и я…» – улыбнулся Алик и, нащупав в потёмках рукой выключатель, включил в палате свет.

Ослеплённый ярким светом многочисленных люминесцентных ламп Павел, прикрыл лицо рукой, после чего, медленно вглядевшись в мертвенно бледное лицо своего гостя, до боли сжал крестик в правой руке, перекрестившись, нерешительно прошептал – «За что, Господи… За что? Этого не может быть! Это нереально – это всё нереально! Это всего лишь моё воображение – просто иллюзия…».

Сделав два шага вперёд, Алик остановился, многозначно посмотрев вниз под ноги.

Кузовлев быстро перевёл взгляд на очерченный мелом на полу круг, в сантиметре, от границы которого остановились начищенные лакированные ботинки гостя, после чего выдохнув с заметным облегчением, с опаской посмотрел на консультанта в ожидании развития событий…

«Значит, иллюзия?» – с ироничной улыбкой переспросил Легасов, моментально сделав широкий шаг внутрь круга и приблизившись к бедному юноше на расстояние вытянутой руки…

«Аааа!» – во весь голос завопил бывший анархист, после чего резко раздался звонкий звук размашистой пощёчины…

Содрогнувшись всем телом от боли и моментально умолкнув Кузовлев, широко раскрыл глаза, вопросительно взглянув в неотрывно смотревшие на него зелёные глаза молодого человека…

«Это боль, Павел – обычная человеческая боль. И, в отличие от всех твоих иллюзий и кошмаров, она реальна… Реальна, как реален и тот, кто тебе её доставил…» – холодно и тихо произнёс Легасов, внимательно глядя на заметно побледневшего и растерянного юношу, лидера новоявленного молодёжного движения «За чистоту рук».

«Алик?!» – дрожащим голосом, словно боясь услышать ответ, переспросил Кузовлев.

«Собственной персоной…» – коротко кивнул головой консультант и, всё ещё пристально смотря в глаза бывшему анархисту, мягко поинтересовался – «Ждал кого-то другого?».

Павел, чуть выдохнув и расслабившись, всё ещё отчаянно пытаясь сориентироваться в происходящем, невнятно промямлил что-то себе под нос…

«Занятный талисман…» – понимающе улыбнулся Легасов, глядя на стиснутый в кулаке юноши серебряный крестик, с интересом уточнив – «Помогает?».

«Верую, верую, ибо нелепо…» – медленно, словно заклинание произнёс Павел, робко продолжив – «Во спасение души своей грешной молюсь еженощно…».

«И помогает?» – холодно повторил свой прежний вопрос Алик.

Кузовлев, стиснув зубы, отрицательно помотал головой…

«А знаешь почему?» – продолжил консультант и, видя огонёк живого интереса, вспыхнувший в глазах юноши, мягко добавил – «Потому, Павел, что путь спасения – он ведь у каждого свой…».

«Свой?» – озадаченно переспросил Кузовлев, с удивлением глядя на гостя.

«Свой» – однозначно кивнул Алик, с холодной улыбкой спокойно продолжив – «Ведь ты же, не думал, что тебе и вправду даруют спасение? Спасение после того, как ты, Павел, указал ложный путь сотням и тысячам молодых людей, пошедших за тобой? Спасение после того, как ты делами и словом, посеял зло в сердцах и душах своей анархической паствы? А что будет со всеми ними? Или ты об этом не думал?».

«Я… я же не хотел. Всё это было игрой – всего лишь глупой игрой…» – жалобно простонал Кузовлев и, медленно опустившись на кровать, тихо прошептал – «Алик… Что?! Что мне теперь делать?».

«Ещё не всё потеряно – ещё есть время…» – медленно произнёс Легасов и, внимательно глядя на анархиста, внимавшего каждому его слову, добавил – «Отбрось сомнения – встань с колен! И сделай – сделай, что должен! Сделай, то, что и всегда – поведи людей за собой! И научи их… жить – жить нормально. Жить по законам людским… Ибо так и только так ты сможешь заслужить прощения. А до того времени верь, но верь только в себя – ибо человек и только человек, есть настоящая мера всех вещей в этом бренном мире…».

Воодушевлённый последними словами, Павел распрямился и, вновь взглянув на консультанта, на этот раз глазами полными решимости и действия, с некоторой долей сомнения и колебания в голосе переспросил – «Алик, а как же Он? Он ведь приходил – приходил по мою душу!».

«Да, Он приходил к тебе…» – мягко кивнул Легасов, раздёргивая с окна шторы и впуская в палату лучи заходящего Солнца, с улыбкой спокойно добавив – «Но с чего, Павел, ты решил, что Он приходил по твою несчастную и забытую Богом душу? Эта тварь, поверь мне, ждёт иной – совершенно иной добычи…».

Кузовлев с надеждой и умиротворением в душе взглянул на ярко красный закат, бушевавший вдали за горизонтом…

«И раз уж, так случилось, Павел, что судьба снова свела нас вместе, я готов сделать небольшое пожертвование в фонд Вашей партии, скажем в один миллион долларов» – с улыбкой произнёс Алик и, отметив про себя ажиотаж, появившийся в глазах юноши, мягко добавил – «В обмен на небольшую услугу – сущая малость…».

Спустя несколько минут, консультант в сопровождении Кузовлева вышел из палаты и, дойдя до стоявших чуть поодаль Синицина и Трошина, с улыбкой переспросил – «Полагаю, документы на выписку уже готовы?».

Седоволосый худощавый профессор обеспокоенно взглянул на Павла, который впервые за долгое время пребывания в госпитале выглядел на удивление счастливо и жизнерадостно, словно с его плеч упала непомерно тяжёлая ноша…