Текст книги "БутАстика (том I)"

– Тьфу ты, – сплюнул я, начиная закипать. – Так-то и растак! Прекратите балаган! Я – сотрудник полиции Солнечной системы. Капитан Мурзиков. – И сунул под нос многоручке жетон.

Паук благоговейно закатил все шестнадцать глазок, вскинул не менее двадцати ручек и замолчал. А вот мумия, напротив, замычала еще активней и стала энергично раскачиваться.

– Освободите-ка ему рот! – прикрикнул я на хозяина лавочки. – И глаза.

Паук ловко замахал лапками-сабельками по голове мумии. Я зажмурился:

– Осторожней! Не зарежьте его!

– Не извольте беспокоиться, сударь! Все будет в лучшем виде.

И впрямь, когда я поднял веки, мумия таращилась на меня сквозь прорезь в коконе огромными карими глазами, обрамленными длинными, густыми ресницами, а через другую прорезь алели пухленькие надутые губки.

– Так-то и растак! – рухнул я на ближайший цилиндр задницей. – Кто это?!

Все мои догадки летели в тартарары! Ведь я-то, признаться, уже раскатал губу, что поймал наконец Бэтфеда.

– Кто ты? – простонал я. – Как тебя зовут?

– Федосья Федоркова, – ответила мумия.

– Как?! – взвился я со стола.

– Федоркова, Федосья Федоровна.

– Так это ты… это вы – Федосик?! Федя-мышь?

– Федя-мышь – это мой папа, – проворковала мумия. – А Федосик… Так он называл меня ласково. – Мумия всхлипнула.

– Еще и папа?! – схватился я за голову. Вот это прокол! Позор на мою лохматую шевелюру! Кого же я ловил все эти годы?! Я трагически выдавил: – Сколько же вас всего, Федосиков, Бэтфедов, Федорковых, так-то и растак?

– Неприлично ругаться при даме, – совершенно справедливо заметила Федосья. А потом вздохнула и ответила: – Осталась я теперь одна… Папа погиб два года назад, упал в черную дыру…

– Как это упал? – опешил я.

– Очень просто: выпил, уснул, яхта сбилась с курса…

– А капитан?!

– Тоже выпил, уснул…

– А штурман?..

– Все выпили и уснули! – Федосья сверкнула влажными глазками, и я понял, что пропал… Я влюбился по уши в одни лишь сердитые эти глаза! И губы…

Кстати, а как там все остальное?

– Хозяин, освободите ее всю! – крикнул я пауку и остолбенел… Паук сотрясался в беззвучных рыданиях! Нет, кое-что он все-таки произносил… Я прислушался.

– Все… – хлюпал паук. – Все уснули! Все… – воздел он к потолку сабельки, – все выпили! Какое горе… Какая трагедия!

– Слушай, друг, – опустил я руку на одно из плеч трактирщика. – Тебе тоже не мешало бы выпить. Для тебя-то спирт – яд?

– Лекарство… – всхлипнул паук и вмиг осушил предназначавшуюся мне пробирку.

Ему заметно полегчало. Вновь над паутинным свертком замелькали лапы-сабельки.

– Послушай, но как?! – говорил я другу-пауку, обняв его за столько плеч, сколько сумел ухватить. – Как ты мог сказать, что она, – я пьяно улыбнулся Федосику, – что она – мой близнец, мой клон?

Мы сидели втроем за самым широким столиком «Еды внутрь». Федосья – вся, целиком, – оказалась еще прекраснее, чем ее глаза и губы в отдельности. Мы пили разбавленный спирт (пили мы с пауком, Федосик лишь пригубливала), закусывая бурой массой, оказавшейся на удивление вкусной (закусывали мы с Федосьей, паук лишь смотрел на нас и облизывался (?!)).

– А вы и есть близнецы… – заплетающимся языком (или что там у него) гундосил паук. – Вас не различить! Две руки, две ноги, голова…

– Но мы ведь совсем не похожи! – не унимался я.

– Миша, – промурлыкала Федосья (меня, кстати, Мишей зовут – Мурзиков Михаил Матвеевич, с вашего позволения), – да мы для них, как две капли воды.

– Ничего ведь общего нет! – Я не привык сдаваться без боя.

– Ой, не скажи! – защебетала Федосик. – Вот ответь, что общего между Моной Лизой и раздавленным тараканом?

– Оба, наверное, вкусные… – икнул паук. Я ткнул его в бок локтем и поморщился:

– Ничего!

– А я нашла как минимум две общие черты и выиграла, кстати, тысячу астриков! Во-первых, они уже дохлые, а во-вторых – они плоские.

– М-да, – почесал я затылок. – Действительно… Но мы-то все равно с тобой разные!

– Какой ты упрямый, – нахмурилась Федосьюшка, отчего стала еще краше. – Да мы для негуманоидов все – на одно лицо!

– Как они для нас? – стало доходить до меня.

– Конечно. В пределах одного вида, разумеется. Ты можешь отличить одного местного «таракана» от другого?

– Так вот почему полицейские набросились на меня! – Я почти протрезвел. – Они приняли меня за тебя! Чем же ты им насолила?

Федосья потупилась, покраснела.

– Да так, – пробубнила она. – Ничего особенного… Организовала инвестиционный фонд «ФФФ», предложила сдавать деньги… Через один оборот планеты обещала триста процентов дивидендов.

– Так у нас никто не доживет, пока Шмяккк один оборот вокруг Грохххла сделает! – вскинул поникшую было голову паук. – Медленно крутится, зараза…

– На этом-то я и прокололась… – вздохнула Федосья. – Кто ж знал!.. Но все равно ведь сдавали, все причем. И, заметь, сугубо добровольно! – Она с вызовом глянула на меня.

– Но почему именно в полиции?!

– Во-первых, там безопасней. Во-вторых… – Тут Федосьюшка вновь покраснела и опустила глаза. – Во-вторых, я привыкла, что в полиции служат особо… – Федосик похлопала длинными ресницами и, просветлев вдруг, закончила: – …одаренные люди. Ну, и прочие пресмыкающиеся и гады… – Тут я нахмурился и строго зыркнул на возлюбленную, но она сделала невинные глазки и продолжила фразу: – …в данном конкретном случае!

Наш друг-паук вдруг завозился, завертел головой, словно прислушиваясь к чему-то. Он и прислушивался – к важному сообщению в инфополе. Все шестнадцать глазок нашего нового друга забегали, замигали, выдавая крайнюю степень волнения. Послушав еще, паук зажмурил вдруг все глазки разом и жалобно заверещал:

– Ой-ей-ей-ей!

– Что там? Говори! – в унисон крикнули мы с Федосьей, не имеющие доступа в инфосеть.

– Полицейская св-в-водка, – не раскрывая глаз проблеял паук, а потом, взяв себя в многочисленные руки, собрался и продолжил дикторским голосом: – Внимание! Внимание! Всем-всем-всем! За страшное и ужасное преступление разыскивается чрезвычайно опасный преступник! Особые приметы: одна голова, два уха…

Мы грохнули с Федосиком в обе глотки. Да так, что слезы из глаз! И, сотрясаемые хохотом, впервые обнялись.

Чудес не бывает

Вошедший выглядел худо. Ой-ей-ей, как худо! Хоть и был далеко не худым. Скорее – толстым. Безобразно, отвратительно толстым! Пиджак так натянулся в апогее гигантского живота, что Броку всерьез стало страшно: не убьет ли его пуговица, если вдруг сейчас оторвется? Какую она сможет развить скорость? Ну, первую космическую – вряд ли, а вот скорость пули… как знать!

Брок с трудом оторвал взгляд от потенциальной маленькой убийцы и на всякий случай вышел из-за стола. А коль уж он сделал это, не оставалось ничего другого, как подойти к посетителю. Но осторожненько, сбоку. Тот, правда, тут же повернулся к нему лицом (и животом, соответственно), поэтому Брок, пожав мокрую подушку ладони, поспешил усадить толстяка в кресло.

Он вернулся за стол и уже более спокойно глянул на посетителя. Ой, как худо тот выглядел! Двойные мешки под налитыми кровью печальными карими глазами (собственно, ею же налилось все безразмерное лицо), дрожащие синие губы, одышка, пот, льющийся с лысины из-под шляпы… Ага, шляпу снял. Так и есть – лысина, тоже, разумеется, багровая. Будь Брок не сыщиком, а врачом – тут же кинулся бы мерить несчастному давление. Но он – сыщик, поэтому прочь сантименты! Брок снова встал:

– Рад видеть вас в нашем агентстве! Слушаю вас очень внимательно.

– А с кем я имею честь говорить? – просипел толстяк с легкой картавинкой и промокнул лысину галстуком. – Мне сказали, помочь может только Брок…

– Я и есть Брок! – радостно воскликнул сыщик и опять сел. – Да-да, Брок! Это я.

– Я – Русский, – колыхнулся посетитель.

– Да я, собственно, тоже… Видите ли, Брок – не фамилия. Это, так сказать, псевдоним. Сокращение от «Бритвы Оккама». Вы видели вывеску?

– Нет, то есть да, видел. – Толстяк побагровел еще больше (хотя куда уж больше-то?). – Но вы не поняли меня. Это моя фамилия – Русский. Измаил Самуилович Русский.

– Ага… Конечно, как же! – расцвел дружелюбием сыщик. – Тогда тем более!

– Тем более что? – подозрительно спросил Русский.

– Тем более я – Брок!

Толстяк призадумался на мгновение, но тут же мотнул головой, разбрызгивая по кабинету капельки пота, и голосом, полным отчаяния, выдал:

– Помогите мне, господин Брок! – Пальцы его смяли несчастную шляпу, и она сразу потемнела от влаги.

– Для того я тут и сижу, – приподнялся и вновь опустился в кресло Брок, подчеркнув этим сказанное.

– Да-да, конечно… Понимаете, у меня беда! Звонил в полицию – трубку бросили. И никто, никто мне не верит! Чудес, говорят, не бывает…

– Так у вас чудеса? – встрепенулся сыщик. – Тогда вы обратились как раз по адресу! Видите ли, я и занимаюсь только теми делами, которые кажутся чудесами.

– Что значит «кажутся»? – обиделся Измаил Самуилович. – У меня – настоящее чудо! В смысле, чудесная беда… то есть, бедные чудеса… Тьфу!.. Горе у меня, а вы… – Обиженная гора стала подниматься из кресла.

– Что вы, что вы! – замахал Брок руками, выскакивая из-за стола. – Вы меня неправильно поняли! Я верю, что у вас бедовое чудо… чудовое горе… В общем, то самое и есть!..

Толстяк нахмурился, но попытку подняться прекратил. Кресло с досадой скрипнуло.

Брок взял от стены стул и сел рядом с Русским. Чуть-чуть сбоку.

– Вы меня, пожалуйста, выслушайте. Я вам растолкую свою точку зрения, и если она вас не устроит, вы можете уйти. Но сначала послушайте, прошу вас!

Посетитель в очередной раз колыхнулся, то ли выражая согласие, то ли как бы говоря: «Ну, не знаю…» В любом случае, и то и другое сыщика устраивало, а потому он продолжил:

– Вам правильно сказали, что чудес не бывает, это именно так!.. Нет-нет, дослушайте, прошу вас! Чудес не бывает, но происходит много событий, кажущихся нам порой чудесами. Может, вы слышали, что при Российской Академии Наук даже создали Комиссию по антинауке?.. Ну, не слышали – и ладно. А я вот знаю. Мало того, – Брок перешел на шепот, – я тоже в ней состоял!.. Ага. Мы объясняли там научными методами так называемые чудеса: НЛО, экстрасенсорику, «снежного человека» и даже, простите, бога…

– Ну, знаете, ли! – дернулся с кресла Измаил Самуилович. – Нам, видимо, не по пути.

– Да погодите вы! – вскочил Брок. – Дайте же договорить! Ушел я из Комиссии… Мне тоже с ними оказалось не по пути. Я свой путь выбрал – людям помогать!.. – Сыщик достал платок и шумно высморкался. – Но! – продолжил он чуть дрогнувшим голосом. – Я вынес из прошлой работы главное свое убеждение: чудес не бывает, всему можно найти логическое, строго научное объяснение! И я его нахожу. Ведь почему мое агентство носит такое имя? «Бритва Оккама» отрезает бредовые фантазии и мистику, оставляя место лишь естественнонаучным объяснениям некоего явления и, разумеется, логике.

Да вот вам пример! Приходит как-то клиент. Дескать, спасите, беда! Пропал сын, заговорила собака и, самое странное, замолчала жена. Я с ходу делаю абсолютное логичное предположение: собака взбесилась, откусила язык у жены и проглотила сына, который теперь и «чревовещает» изнутри… Я посоветовал клиенту срочно вызвать ветеринара и сделать собаке резекцию желудка, пока мальчика не переварило. Увы, я ошибся, сделав поспешные выводы… Я ведь не знал, что «мальчику» уже под тридцать и жене клиента столько же. Сын у того от первого брака, с «мачехой» был очень дружен – как оказалось, даже чересчур. Так вот, жена укатила на Канары, каждый день звонила супругу, а потом вдруг замолчала. Почему? А потому что «сынок», не сказавшись отцу, укатил к «мамочке». Разумеется, после этого ей уже стало не до разговоров…

– А собака? – спросил Русский.

– Что «собака»? – удивился Брок.

– Почему заговорила собака?

– А вот это действительно осталось загадкой, вы знаете… Но это ведь уже мелочи, не так ли? Какая-то собака, когда в семье – драма!

Посетитель засопел, о чем-то усиленно размышляя. Услышанная история его явно заинтересовала.

– Я вот что подумал, – изрек он в итоге раздумий. – Быть может, псина проглотила мобильник того человека? Жена продолжала с ним разговаривать, а ему казалось, что это собака.

– Вы знаете, а ведь я об этом не подумал… – в свою очередь задумался Брок. – Интересная версия! У вас удивительно развито логическое мышление, мой друг! Не хотите поработать у меня консультантом?

– Не хочу, – честно ответил Русский.

– Что ж, – встал сыщик и протянул посетителю руку. – Тогда не смею вас более задерживать.

– Не смеете? – вылупился на него Измаил Самуилович. – А как же моя проблема?

– Еще проблема?! – удивился Брок.

– Что значит «еще»? Разве какая-то уже была?

– Ну, как же… А эта, с собакой? Ах да, простите!.. Ну, что ж, я вас слушаю. – Брок снова плюхнулся на стул и заложил ногу за ногу. – Надеюсь, вы не проглотили мобильник?

– Хуже, – буркнул Русский. – Похоже, я проглотил планету. – И он осторожно погладил свой необъятный живот.

– Планету? – участливо закивал сыщик. – Да-да, конечно. Типичный, знаете ли, случай.

– Типичный? – вспыхнул толстяк. – Что вы хотите этим сказать, господин Брок?!

– Ну, вы знаете, – смутился Брок и покрутил в воздухе ладошкой. – Планеты там всякие, кометы, астероиды… Спутники, опять же, – как естественные, так и, вы не поверите, искусственные. Да-да! Вот, недавно сообщали: на спутник Сатурна Титан сел земной аппарат! Вы представляете? Миллионы километров! Мил-ли-о-ны!

– И что? – обиженно фыркнул клиент. – При чем тут это?

– Да как же?! Разве вы не слушали мое объяснение? Все это имеет логическое, абсолютно научное объяснение! Еще Иоганн Кеплер вывел законы движения планет, а также комет, астероидов и прочего космического мусора. Все просчитано, все математически обосновано!

– И планета в моем животе обоснована?! – вскипел Измаил Самуилович.

– Ну-ну, голубчик, не кипятитесь, – похлопал Брок Русского по плечу. – Обосновать можно все. Хотелось бы только знать: с чего вы взяли, что в вашем животе планета? Хотя… – Сыщик критически оглядел выпирающий из-под пиджака шар. – Судя по форме… Скорее, именно планета, нежели, допустим, астероид. Те, знаете ли, в большинстве своем имеют неправильные формы.

– Эх-х-х! – шумно выдохнул Русский. – Если бы мне было еще куда пойти!..

– Зачем? Чем же я вас не устраиваю? Или, может, в моих рассуждениях отсутствует логика? Вы меня обижаете, голубчик…

– Логика таки есть, – не стал спорить Измаил Самуилович. – Только она, уж простите, несколько… нечеловеческая.

– Так-так-так, – надулся Брок. – Переходим на личности. Продолжайте, чего уж!

– Вы рассуждаете как машина, как, извиняюсь, робот! Все у вас просчитано, все обосновано, чудес не бывает… Вы хоть понимаете вообще, в чем моя проблема? У меня в животе – пла-не-та! Обитаемая, между прочим.

– Ах, вот даже как? – закинул ногу на ногу сыщик. – Ну, ладно. Пусть я робот, Франкенштейн, пусть даже Железный Дровосек. А вы сами-то, часом, не Великий Гудвин? Или, хотя бы, Гудини? Что это за фокусы – населенная планета в животе? Что за бред вы несете, милейший? – Видно было, что Брок чертовски обижен. Никогда ранее он не позволял себе разговаривать с клиентами в таком тоне. И сыщик осознал это. Вновь подскочил со стула и даже слегка поклонился толстяку. – Простите меня, ради бога, Измаил Самуилович! Нервы, нервы! Работенка еще та, знаете ли… Давайте вернемся к вашей проблеме. Непосредственно, так сказать. Без лишней лирики. Будем считать, что я и впрямь робот. Дайте мне вводные!

– Хорошо, – смягчился клиент. – Простите и вы меня. Я вас прекрасно понимаю: трудно поверить в то, что свалилось на мою голову.

– Планета?! – ахнул Брок. – На голову? Позвольте, но вы же сказали – в живот!

– Вы действительно робот, господин Брок. Понимаете все настолько буквально… Ну, конечно, в живот. И не свалилась, разумеется, в прямом смысле, а… гм-м… похоже, я ее проглотил.

– Зачем?! – не удержался сыщик.

– Буду с вами откровенен: есть у меня один большой недостаток. Я страшный обжора! Ем все и всегда. Вы не представляете, как мне тяжело не проглотить чего-нибудь в течение получаса. Вот, кстати, я не ел уже минут сорок – и у меня просто в глазах темнеет. – Русский зажмурился и тряхнул головой. На сыщика полетели капли. Он отбежал к столу и занял свое прежнее место.

Толстый клиент открыл глаза, не увидел рядом Брока, и челюсть его начала отвисать.

– Я здесь! – щелкнул пальцами сыщик. – Сейчас позвоню дочке, она принесет обед. Обычно мы работаем вместе, но заболела супруга… – Он потянулся к телефону.

– Что вы, что вы! – замахал руками Русский. – Ни в коем случае! Такие хлопоты из-за меня!

– Почему из-за вас? – Брок стал набирать номер. – Я всегда обедаю в это время. Из-за вас я его как раз чуть было не пропустил… – Лицо сыщика приняло умильное выражение: – Алло, дочура! Обедик готов? Неси скорей, папа проголодался! – Услышав, как посетитель шумно сглотнул слюну, добавил: – И дядя тоже. Какой? Большо-о-ой! Так что неси шустренько и многонько. – Брок положил трубку и встревожено глянул на исходящего слюной клиента. – Вам плохо, Измаил Самуилович?

– Ничего-ничего, – Русский вытер галстуком лацканы пиджака и подбородок. – Простите, как начинаю думать о еде…

– Сейчас дочка принесет чего-нибудь вкусненького. Моя жена так готовит! М-м-м… – Сыщик закатил глаза. Но тут же вновь принял официальный вид. – А пока вернемся к делу. Итак, вы сказали, что едите все и всегда. Все – надо полагать, фигуральный оборот речи? А то скажете опять, что я буквоед. А я, знаете ли, хочу наконец услышать историю про планету.

– Да-да, я как раз подошел к этому… Собственно, мне и рассказать-то нечего. Видимо, я проглотил ее случайно. Может, с немытыми фруктами? Ленюсь иногда помыть – это ж вставать надо, идти к крану…

– Понимаю! – поддержал Русского Брок. – Прекрасно вас понимаю.

– Это хорошо, что мы стали-таки находить взаимопонимание. Потому что сейчас я и хочу вам рассказать про чудеса. Два дня тому назад я первый раз услышал голос. – Измаил Самуилович предупредительно вытянул руку: – Только не думайте, что я псих!

– Это было бы чересчур простым решением, – замахал руками сыщик. – Не хочу даже останавливаться на данной версии!

– Спасибо. Так вот, голос звучал негромко, но… как бы это правильно выразиться… отчетливо и убедительно. Я думал, радио, или соседи шумят – стены-то, сами знаете…

– Ой, и не говорите! – отмахнулся Брок. – Та же история. Просыпаюсь как-то, а у жены бессонница – колет орехи на кухне молоточком. Кричу: «Сколько времени, Ирусик?», а мне сосед из-за стенки: «Полтретьего ночи, уроды!» Падение нравов полнейшее! Бескультурье, грубость. Простите, я вас отвлекаю…

– Молоточком? А вы, извиняюсь, в каком доме живете?..

– Да разве это жизнь? – вздохнул сыщик. – Не берите в голову, продолжайте.

– Так вот, – подозрительно оглядев сыщика, продолжил Русский. – Прислушался я, а голос-то из живота идет…

– Мужской, женский? – Брок схватил ручку и занес ее над блокнотом. – Акцент? Заикание? Отличительные признаки?

– Не понять чей. Скорее, механический, неживой какой-то. Как это?.. Синтезированный, да?

– Вам виднее. Вы же его слушали.

– Ну да. Вот он-то и сказал, чтобы я вернул их планету. Дал сроку три дня. А как я ее верну? Я, простите уж… – Толстяк огляделся и зашептал: – Даже слабительное принимал и клизму ставил…

– Вот теперь я вам верю! – погрозил сыщик пальцем. – Такое не придумать.

– Да уж!.. Только не помогло ничего. Вчера снова был голос. Сказал, два дня осталось.

– А что потом?

– А потом, говорит, запустим ракету. На поражение.

– И кто же это, по-вашему, говорил?

– Как кто? Инопланетяне, естественно! Ну, то есть, жители этой моей планеты.

– Голубчик, но ведь инопланетян не бывает! – заломил руки Брок. – Ну, нет никаких инопланетян, понимаете?

– Да как же нет, если есть? – занервничал Русский. – Вы что, опять за свое? И планеты, по-вашему, нет?

– А вот этого я не говорил, не надо передергивать, голубчик! Планета – физический объект. А вот инопланетяне, зеленые человечки, НЛО всякие – это уже к другим специалистам. Хоть ноль-два звоните, хоть ноль-три – и там, и там с удовольствием помогут.

– А как же голос?!

– Голос – это уже надо думать. Вот это как раз моя работа. Может, вы тоже мобильник проглотили…

– Так вы беретесь мне помочь?

– А зачем я иначе тратил бы на вас столько времени, Измаил Самуилович? Конечно, берусь! – Сыщик снова вышел из-за стола. – Вот только пообедаем с вами – Сашенька уже идет.

Входные двери и впрямь распахнулись. В кабинет впорхнула изящная блондинка в джинсиках и желтенькой кофточке. Чмокнула в щеку папу, поставила на стол объемную сумку, бросила из-под длинных ресниц застенчивый взгляд на посетителя.

– Знакомься, Сашенька, – повел рукой Брок. – Господин Русский!

– Никогда бы не подумала, – покраснела девушка.

– Это у меня фамилия такая – Русский, – поспешил объясниться смущенный клиент. – Измаил меня зовут. Можно Изя.

– Самуилович, – добавил Брок. И принялся шурудить в сумке.

– Сядь, папа, я сама! – перехватила сумку Александра. Сыщик послушно вернулся в кресло.

Девушка достала большой алюминиевый термос, затем термос поменьше – с веселыми райскими птичками на боках, а напоследок – желтую эмалированную кастрюлю, замотанную полотенцем. Извлекла два комплекта тарелок, по паре ложек и вилок – все разложила и расставила на столе.

– Подсаживайтесь, Изя Самуилович! – мурлыкнула Сашенька и принялась разливать исходящую паром густую бордовую жидкость.

Русский, словно сбросив вмиг полцентнера веса, резво подкатил к столу кресло. А Брок, напротив, столь же резво отпрянул от тарелок.

– Фто это?! – зажав нос, прогундосил он в ужасе.

– Папа! Как не стыдно?! Это борщик, – закачала головой Александра. – Мама совсем разболелась, и я все приготовила сама. Под мамину, разумеется, диктовку. – Девушка отвернулась от неблагодарного отца и улыбнулась Русскому. – Это мой первый в жизни кулинарный опыт. Изя Самуилович, попробуйте. Мне так важно услышать ваше мнение…

Расцветший от Сашенькиной улыбки Русский с готовностью схватил ложку.

– Стойте! – вскочил Брок, в ужасе вскинув руки. – Не делайте этого, прошу вас!

– Отчего же? – Измаил Самуилович занес столовый прибор над тарелкой. Сыщик схватил первое, что подвернулось под руку – им оказался калькулятор – и швырнул, метя в ложку. Удар достиг цели – ложка звякнула об пол, а побледневший посетитель затряс ладонью.

– Вы что? Рехнулись?!

– Простите, бога ради, но это опасно для жизни! – схватился за голову Брок. – Все, что впервые делает моя дочь, заканчивается катастрофой! Я помню, как в детстве она первый раз искупала котенка! Как пошла в первый класс! Как полгода назад впервые села за руль!..

– Папа! – тряхнула светлой челкой Сашенька. – Не позорь меня перед гостем! Котенок, между прочим, выжил.

– А инфаркт директора школы? А гипс инструктора по вождению?! По самые брови…

– Разве я виновата, что мужчины такие слабаки? – Девушка вновь улыбнулась Русскому: – Не слушайте его, Изя Самуилович, папа порой словно бредит.

– Я это заметил, – пробурчал шокированный толстяк. Пыхтя, наклонился, поднял ложку, обтер ее галстуком и снова занес над тарелкой.

Брок рухнул в кресло, все еще сжимая руками голову. Вдобавок зажмурив глаза.

– Как хотите… Дело ваше. Вы предупреждены. Надеюсь, вы хорошо подумали? Это ваше конечное решение?

– Если уж вы так против того, чтобы я покушал, – вызывающе начал Русский, – то, учитывая вашу извращенную логику, мне следует поступить как раз наоборот! Будем считать это нашим общим решением. – И голодный толстяк начал жадно поглощать «борщик». Опустошив тарелку, он мигом прикончил и порцию Брока. Сашенька с готовностью подала второе и обернулась к отцу:

– Вот видишь, папа, он вовсе не умер!.. – Девушка замерла с открытым ртом. Брок смертельно побледнел, волосы на его голове шевелились, а трясущийся палец указывал за спину дочери.

Саша оглянулась. Не будь она девушкой закаленной и мужественной, – плоть от плоти сыщика Брока – завизжала бы наверняка. Измаил Самуилович Русский, судя по всему, завершал свои бренные дела в этом мире. Толстое лицо его исказила гримаса адского ужаса, словно он глядел уже в котлы преисподней. А может быть, таким причудливым образом оно отражало восторг от вида райских кущ. Щеки несчастного толстяка посерели и обвисли, глаза выкатились и стали белыми, как у снулой рыбы, язык в хлопьях пены вывалился на подбородок. Скрюченные пальцы впились в кожаные подлокотники кресла – да так, что обивка одного из них лопнула. Но самое страшное происходило с животом Измаила Самуиловича. Он то опадал, то раздувался, то начинал под натянутой до треска тканью кошмарный, завораживающий безумием танец. А еще – живот хрипел и булькал. Сашеньке показалось, что она слышит из поджировых глубин вопли ужаса и отчаяния. А еще ей почудились странные хрипы, напоминающие обратный отсчет: «…три, два, один, пуск!»

Живот Русского прыгнул. Треснула ткань пиджака. Возле уха сыщика Брока свистнула долгожданная пуговица. Возмущаясь сквозной дырой, пискнуло двойное стекло оконного стеклопакета. Дрогнули стены. Измаил Самуилович Русский, раскинув руки и распластав голое пузо, лежал на полу. Глаза его были закрыты.

Первой к упавшему бросилась Саша.

– Папа, он еще дышит! Скорее звони!.. – Девушка отбросила с груди умирающего остатки рваных лохмотьев, сдернула с толстой шеи галстук. Она лихорадочно соображала, с чего следует начать: с искусственного дыхания рот-в-рот, или с массажа сердца. И то, и другое ей было внове. До сердца сквозь жировые прокладки было, пожалуй, не добраться. Искусственное дыхание делать не хотелось. Особенно рот-в-рот. Да и надо ли, раз человек дышит? Тут Сашенькин взгляд упал на обнаженный живот несчастного, безвольно съехавший набок, и девушка все же не смогла удержать крик: – Мамочка, кровь! Папа, он ранен!

Чуть выше пупка Русского зияла черная дырочка. Из нее печально вытекала алая струйка.

Светлым июньским вечером две недели спустя, когда Брок и Сашенька, собираясь домой, уже завязывали папки с делами, колокольчик над дверями агентства «Бритва Оккама» возвестил о приходе запоздалого посетителя.

– Закрыто! – буркнул сыщик, поправляя бантик тесьмы, но Саша вдруг радостно заверещала:

– Ой, папа! Смотри, кто пришел!

На пороге, с шикарным букетом цветов, в новеньком, еще с магазинными складками пиджаке стоял, растягивая в улыбке толстые щеки, Измаил Самуилович Русский. Он шагнул к Сашеньке, протянул ей цветы и сжал девушку в широких объятиях.

Саша сдавленно пискнула. Брок кинулся на помощь дочери.

Но Русский уже отпустил слегка помятую девушку и вытирал кончиком галстука бегущие из карих, счастливо сверкающих глаз слезы.

– Спасибо! – всхлипнул Измаил Самуилович. – Спасибо вам, господин Брок! Спасибо вам, милая Сашенька! Вы спасли мне жизнь! Вы освободили меня от кошмара… Вот, возьмите это на память. – Он протянул Броку ладонь. Меж пухлых, подушкообразных складок темнел маленький шарик величиной с горошину.

– Что это? – брезгливо отпрянул сыщик.

– Это она, – торжественно произнес Русский. – Планета! Та самая.

– Ну-ка, ну-ка! – заинтересовался Брок. Выудил из кармана пинцет, подцепил горошину и бросился к столу. Загремел ящиками, вытащил мощную лупу, поднес ее к темному шарику, склонился к стеклу… Быстро отбросив лупу, побежал к шкафу, взял с полки микроскоп и, вернувшись на место, нетерпеливо стал крутить верньер фокусировки.

– Ничего не вижу… – пробормотал он, и тогда стоявшая рядом Сашенька положила на предметное стекло горошину. – О! – воскликнул Брок. – Так гораздо лучше.

В наступившей тишине прошло несколько томительных минут. Александра несколько раз пыталась оттеснить отца от окуляра, но тот резкими взмахами рук и ног в корне пресекал эти попытки.

Наконец Брок поднял сияющее лицо. Торжествующе посмотрел на Русского.

– Ну? Что я говорил? Никаких инопланетян нет! Чудес не бывает.