Текст книги "Цивилизация или варварство: Закарпатье (1918-1945 г.г.)"

Основное, о чем хотели сказать составители справки, было впереди. «Для наших отечественных рутенов», продолжали они, украинское движение до Первой мировой войны не дошло как в языковом, литературном, так и в политическом отношениях. Четыре основных диалекта «наших рутенов»[682]682
  В серии «Народы мира», издававшейся тогдашним Институтом этнографии Академии наук ссср, рассматривались только первые три из названных здесь четырех диалектов. в начале данной книги показано, что венгерское правительство тогда взяло от Августина Волошина письменное обязательство держаться в стороне как от украинского, так и русофильского течений.


[Закрыть] являются малорусскими. На них разговаривали лемки (Сепеш, Шарош, Земплен), бойки (Унг, Берег), гуцулы (Марамореш) и долиняне (равнинные части комитатов Угоча, Берег, Унг, Земплен).

Говоры первых трех из названных племен соответствуют диалектам по ту сторону Карпат на прилегающих к ним территориях, в то время как родственные диалекты четвертого встречаются в Юго-россии. Но рутенская интеллигенция не позаимствовала украинский литературный язык галицких рутенов. И вообще писала под сильным влиянием русского литературного языка. В противоположность народному языку, на котором созданы первые рутенские языковые памятники XVII столетия, рутенские писатели XIX века в большинстве своем за основу приняли русский язык, который испестрили словами церковнославянского языка и выражениями из местных говоров. В противоположность этому венгерское правительство издавало учебники на народном языке, на котором до войны писал и Августин Волошин. Однако из-за различий в четырех диалектах не был создан единый литературный язык «отечественных рутенов». Украинский литературный язык в то время в Подкарпатье никто не употреблял. В записке утверждалось, что и политически украинизм там не имел почвы. В то время как русофильство в период освободительной войны (имеется в виду 1848–1849 годы) и абсолютизма (Адольф Добрянский, Иван Раковский), затем непосредственно перед Первой мировой войной (Мараморошский процесс против православных верующих) имело и политическую тенденцию.

После войны к русскому и местному народному языкам присоединилось третье, украинское направление. Под влиянием эмигрантов из России русское направление устранило церковнославянские и диалектические элементы. Украинский язык привнесли эмигранты, прибывшие из Галиции, Буковины и Советской Украины. К ним присоединилась и часть развивавших местные диалекты, как, например, Августин Волошин. Сторонники местного диалекта оттеснились на задний план.

Украинское направление опиралось прежде всего на радикальные и демократические круги, в то время как духовенство и консервативная общественность скорее оставались на стороне русского направления. Украинское направление объединялось в культурном обществе «Просвіта», а в противовес ему русское направление создало общество имени Духновича.

Чехословацкое правительство длительное время поддерживало украинское направление, чтобы ослабить русское, за которым стояло и много провенгерских элементов. Все чехословацкие партии, входившие в правительство, за исключением панславистских чешских национальных демократов и партии национальных социалистов, склонялись в сторону украинского направления. Так, экспонентом чешской католической народной партии был Августин Волошин, а социал-демократов – Юлий Ревай. Русское направление в Подкарпатье поддерживали партии Куртяка – Бродия Автономный земледельческий союз и Фенцика Русская национальная автономная партия. Однако в последние годы Прага заигрывала с русским направлением, хотя только в культурном отношении, по всей вероятности учитывая договор с Россией и проукраинскую политику немцев. В октябре 1938 года было образовано первое «руськое правительство» из сторонников русского направления (Андрей Бродий, Степан Фенцик, Эдмунд Бачинский), частично из украинского направления (Августин Волошин, Юлий Ревай). Затем правительство Волошина было чисто украинской окраски, что видно и из того, что Подкарпатье последовательно называют Карпатской Украиной, в то время как русское направление употребляет выражение Карпатская Русь. Чехословацкий парламент, обсудивший сейчас предложение русинов, оставил вопрос наименования края открытым до решения его автономным сеймом.[683]683
  OL. K-84. 1938. (Berni követség) 130. biz. 1–6. 1.


[Закрыть] Это была официальная точка зрения тогдашнего венгерского правительства по украинскому вопросу вообще и в отношении Карпатской Украины в частности.

В новой обстановке большинство членов венгерского правительства считало нужным сблизиться со странами оси и с их помощью добиваться своих ревизионистских целей. На повестку дня прямо был поставлен вопрос о присоединении Венгрии к антикоминтерновскому пакту. Новый министр иностранных дел Иштван Чаки с нетерпением ждал приглашения в Берлин, но немецкие руководители не спешили. Они были заинтересованы довести венгерское правительство до его готовности не только к присоединению Венгрии к этому пакту, но и выходу ее из Лиги Наций. В этом Италию поддерживала Германия.

С этой целью Галеаццо Чиано посетил Венгрию, он находился в этой стране 19–23 декабря 1938 года. 27 декабря венгерский временный поверенный в делах в СССР Янош Михалкович доносил в Будапешт об этих переговорах Чиано, подчеркивая, что в руководящих кругах Советского Союза внимательно следили за переговорами Чиано – Чаки в Будапеште. По его мнению, «Москва считает переговоры со стороны Чиано успешными», поскольку ему удалось добиться полной координации венгерской внешней политики с планами стран оси.[684]684
  Ibid. FT. X-36202. 1938. 221. po1.; DIMK. III. k. 227–228. old.


[Закрыть]

Между тем Италия, Германия и Япония торопили Венгрию присоединиться к антикоминтерновскому пакту. В одной из бесед в начале января 1939 года Галеаццо Чиано приоткрыл перед венгерским посланником Фридьешем Виллани истинные цели антикоминтерновского пакта, «строго доверительно» сообщив о планах Японии: эта страна не только объявит войну, но и хочет развалить Советскую Россию, которая мозаичнее Чехословакии и населяющие ее народы настроены сепаратистски, а распавшаяся на части, она не будет угрожать спокойствию Европы.[685]685
  Ibid. k-64. 1939. 21. 31. 1–2. 1.


[Закрыть]

Когда советскому правительству стало известно о готовившемся вступлении Венгрии в антикоминтерновский пакт, нарком иностранных дел СССР Максим Литвинов 7 января 1939 года написал письмо генеральному секретарю ЦК ВКП(б) Иосифу Сталину, в котором сообщал: по имеющимся точным сведениям, Галеаццо Чиано во время своего пребывания в Будапеште вел переговоры с венгерским правительством о присоединении Венгрии к антикоминтерновскому пакту и подчеркивал, что в этом особенно заинтересована Япония. В письме он поделился своими соображениями: предупредить венгров, что пакт направлен против миролюбивых стран, в том числе и против СССР, и если Венгрия осуществит свои намерения, дело может дойти до ликвидации представительств двух стран в Москве и Будапеште.[686]686
  ДВП МИД РФ. М., 1992. Т. XXII. Кн. 2. С. 20.


[Закрыть]

13 января 1939 года страны оси Берлин – Рим – Токио официально обратились к Венгрии с предложением о присоединении к блоку. Иштван Чаки от имени правительства принял это предложение, поблагодарил явившихся к нему посланников трех этих государств, о чем и доложил 14 января правительству. В тот же день он вместе с премьер-министром Белой Имреди на заседании правительства предложил присоединиться к антикоминтерновскому пакту. Правительство приняло такое решение.[687]687
  OL. Szent-Iványi. Kézirat. 1. r. 206. 1.; OL. K-27. 1939. jan. 14. 7–9. 1.


[Закрыть]

Дело в том, что в это время министр иностранных дел Венгрии Иштван Чаки собирался в Берлин для встречи с Иоахимом Риббентропом и Адольфом Гитлером. Он получил от правительства указания доложить в Германии о желании Венгрии завладеть Карпатской Украиной.[688]688
  Ibid. K-27. 1939. jan. 14. 9. 1.


[Закрыть] После того как в ноябре Гитлер воспротивился этому, венгерская сторона готова была на любые уступки, лишь бы германские власти не возражали против захвата.

Присоединение Венгрии к антикоминтерновскому пакту привело прежде всего к ухудшению отношений с Советским Союзом, к разрыву прямых дипломатических отношений между Москвой и Будапештом.[689]689
  Этот вопрос подробно освещен в книге: Пушкаш А.И. Внешняя политика Венгрии. Февраль 1937 – сентябрь 1939 г. М., 2003. С. 326–343.


[Закрыть]

Основная беседа между Гитлером и Чаки состоялась 16 января 1939 года. В начале встречи Чаки передал Гитлеру уверения Миклоша Хорти в том, что «пока он стоит во главе Венгрии, Германия может рассчитывать на нее как на преданнейшего друга». Несмотря на это заверение, Гитлер в очередной раз упрекнул венгерское правительство за его позицию в августе и сентябре, за самовольную ноябрьскую авантюру и за «неблагодарность и нелояльность». Напуганный Чаки поспешно заявил, что основные требования Германии будут полностью удовлетворены. Венгрия понимает, что без Германии она ничего не сможет сделать.

После этого Гитлер рассказал Чаки о своих планах сотрудничества с Венгрией по окончательному разделу Чехословакии. «Если надо отклониться от этнографической линии и перейти к территориальным принципам, то это можно сделать только общими силами. Надо стремиться к политико-территориальному разрешению вопроса, и Польша и Венгрия должны принять в этом участие». Германии, Польше и Венгрии, заявил Гитлер, «необходимо действовать как футбольной команде», и для этого нужна «абсолютная сыгранность».[690]690
  Документы министерства иностранных дел Германии. М., 1946. Вып. 1. С. 90.; A Wilhelmstrasse és Magyarország. Budapest, 1968. 342–348. old.


[Закрыть]

По записи этой беседы, составленной Вальтером Хевелем, представителем германского МИДа при Гитлере, канцлер поблагодарил Чаки за заявление о присоединении к антикоминтерновскому пакту и спросил, как дела с выходом Венгрии из Лиги Наций. Ответ министра: «Я твердо решил выйти в мае».[691]691
  A Wilhelmstrasse és Magyarország. Budapest, 1968. 346. old.


[Закрыть]

В беседе Чаки с Риббентропом обсуждались те же вопросы. Германский министр назвал Россию слабой и немощной. Он сказал, что надеялся договориться с Польшей, и упомянул об обсуждении с Беком проблемы Украины, подчеркивая, что Германия рассматривает этот вопрос якобы только со своей позиции антисоветской настроенности, иных планов в отношении Украины у нее нет.[692]692
  Ibid. 347–350. old.


[Закрыть] Риббентроп просил Чаки оказать влияние на «венгерских террористов» в том смысле, чтобы они не нарушали спокойствие на границе (имелась в виду граница с Карпатской Украиной).

Во время этих переговоров гитлеровцы по сути санкционировали аннексию Карпатской Украины Венгрией при условии одновременного немецко-венгерского наступления против Чехословакии. Это подтверждается заявлением Чаки на заседании венгерского правительства 20 января, на котором он отчитывался о результатах своей поездки в Германию. Он сказал, что Гитлер, Риббентроп и Геринг не считают вопрос о Карпатской Украине решенным.[693]693
  Документы министерства иностранных дел Германии. М., 1946. С. 85–90; OL. K-27. 1939. jan. 20. 82. 1.


[Закрыть]

Холодные отношения, установившиеся между странами после Венского арбитража, были устранены. Но в ходе переговоров Иштван Чаки согласился на такие уступки Германии в области экономики, которые означали приостановление дальнейшего развития венгерской промышленности, и пообещал удовлетворить все пожелания фолксбунда. Как свидетельствует запись статс-секретаря германского МИДа Эрнста Вайцзеккера, венгерское правительство взамен этого получило два обещания: возможность в будущем аннексии Карпатской Украины и упоминания в выступлениях Гитлера Венгрии первой среди малых государств.[694]694
  Ránki György. Hamis tanuk leleplezése // Magyar Nemzet. – 1962. – 28.11.; A Wilhelmstrasse és Magyarország. Budapest, 1968. 355. old.


[Закрыть]

Причиной ноябрьского кризиса в отношениях между странами оси и Венгрией была попытка этой страны самостоятельно аннексировать Карпатскую Украину. Тогда еще эта область фигурировала в качестве важного плацдарма для захвата Украины. Украинские националисты, жившие в эмиграции в Берлине и Вене, рассматривали Закарпатье как исходный пункт образования великой соборной Украины, в основном за счет свержения советской власти на Украине и отрыва ее от России. Тогда они писали о Закарпатье как об «украинском Пьемонте». Планы украинских националистов совпадали с политическими устремлениями Германии, которая хотела овладеть богатствами Украины, прежде всего сырьем, и для «расширения жизненного пространства» нацистского государства установить над ней контроль в какой-либо форме. Тогда еще существовала и идея образования националистической Украины под «покровительством» Германии.

Так после Мюнхена в Закарпатье началась активная украинская политика. Ее проводниками в Германии были в основном руководитель бюро внешних сношений Национал-социалистской немецкой рабочей партии Альфред Розенберг, министр иностранных дел Иоахим Риббентроп, часть военачальников, особенно адмирал Вильгельм Канарис, руководитель абвера (военной контрразведки).

Гитлер поддержал передачу власти в Карпатской Украине националистам во главе с Августином Волошиным. В Закарпатье было создано германское консульство во главе с Г. Гоффманом, бывшим советником германского посольства в Праге. При нацистской германской поддержке в Закарпатье начали создавать вооруженные силы – Карпатскую сечь. Заинтересованность в них Германии яснее всего выразил Канарис в своем предложении об их создании.

Германские политики имели и другие варианты похода на восток, кроме обладания узким коридором, включающим Словакию и Карпатскую Украину, – привлечение на свою сторону Венгрии и Румынии и получение широкого плацдарма для осуществления идеи, изложенной Гитлером в его книге еще на заре политической деятельности.

Как выяснилось из речи Гитлера 28 апреля 1939 года, Румыния обращалась к Германии с предложением не отдавать Карпатскую Украину Венгрии, а разделить ее между Румынией и Германией. Претендовавшая на все Закарпатье Венгрия догадывалась об этом, а при посредничестве Польши она узнала о претензиях Румынии на часть Закарпатья восточнее Хуста по реке Рика (Надьаг). В таком случае Венгрия по-прежнему оставалась бы в кольце стран Малой антанты, что, по расчетам венгерских политиков, для Венгрии было бы опаснее, поскольку Малая антанта опиралась бы на прямую поддержку Германии. Причем это кольцо угрожало бы и Польше, на всяческую поддержку которой в приобретении края и установления общей венгеро-польской границы и рассчитывала Венгрия. Польша, в свою очередь, пользовалась поддержкой Англии и Франции.

В конце 1938 года Венгрия считала важным попытаться так изменить политику доминировавшей в Центральной Европе Германии, чтобы она хотя бы открыто не выступала против присоединения Карпатской Украины к Венгрии. Это было одной из причин присоединения Венгрии к антикоминтерновскому пакту.

В той ситуации, считал Д. Сент-Ивани, присоединение к антикоминтерновскому пакту было самой малой ценой, которую заплатил Будапешт Берлину за уступку Карпатской Украины Венгрии.[695]695
  OL. Szent-Iványi. Kézirat. 1. r. 215. 1.


[Закрыть] Он тогда не учел последствий этого шага, участия Венгрии в войне на стороне гитлеровской коалиции и проигрыша ее, в результате чего был сметен с политической арены режим хортистов.

Польская сторона была очень недовольна тем, что Венгрия в двадцатых числах ноября 1938 года подчинилась окрику Берлина и не начала захват Закарпатья силой. Свои войска с чехословацкой границы (на участке Карпатской Украины) Польша не снимала, а одна рота «польских добровольцев» продолжала диверсионную деятельность на территории Закарпатья. В Варшаве МИД Польши не прекращал давления на венгерскую миссию, внушая ей целесообразность полного закрытия границы вокруг Карпатской Украины, чтобы воспрепятствовать ввозу продуктов питания, вызвать там голод и недовольство населения и тем самым облегчить захват края.

Зная позицию Польши, германский посол в Варшаве Ханс Мольтке 23 ноября встретился с Юзефом Беком и просил его оказать на Венгрию влияние с целью удержать венгерское правительство от военной акции в Закарпатье. Посол показал министру германскую ноту, переданную в Будапешт. Бек ответил: он не участвовал ни в Мюнхенском соглашении, ни в Венском арбитраже, и их решения не могут служить основой для польской политики.[696]696
  Ibid. K-64. 1939. 33/a. 1424. 1–2. 1.


[Закрыть]

Польский посланник в Будапеште Леон Орловский, уезжая в отпуск в Варшаву, просил у Калмана Кани информацию о позиции Венгрии по проблеме Карпатской Украины для доклада польскому правительству. В настоящее время, ответил Каня, невозможно решить вопрос Русинии в «соответствии с нашими общими интересами» по различным причинам, уточнять которые он не хотел. Но венгерская акция будет продолжаться в печати, по радио, да и в самой Русинии в интересах осуществления на практике права на самоопределение. По этому поводу Каня намечал в будущем предпринять и дипломатические шаги. Информацию об этом министр направил в свою миссию в Варшаву, подчеркивая, что Варшава не очень активно поддерживала Венгрию, боясь больших контртребований от Германии, и что, несомненно, «в этом деле больше заинтересована Польша, чем мы».[697]697
  DIMK. III. k. 163–164. old.


[Закрыть] Между тем некоторые польские газеты (Ехрress Роrаnnу и Kuriег Роlski) критиковали внешнеполитическое руководство Венгрии за его позицию. Каня поручил Хори принять меры, чтобы «ему не пришлось в венгерских газетах поместить статью с соответствующим освещением русинского вопроса и раскрытием его самых тайных пружин».[698]698
  Ibid. 166. old.


[Закрыть]

Дело дошло до того, что сотрудники польского МИДа в конце 1938 и в начале 1939 года заявляли, что если Венгрия не проявит настойчивости в карпато-украинском вопросе, то Польша сама его решит. 3 января 1939 года временный поверенный в делах Венгрии в Варшаве Йожеф Криштоффи в своем донесении обратил внимание на то, что в новогоднем номере 1939 года в Gаzеtа Ро1skа проскальзывает мысль, которую недавно уже высказал заведующий политическим отделом МИД Польши Тадеуш Кобылянский: Польша сама решит карпато-украинский вопрос.[699]699
  Ibid. 297–298. old.


[Закрыть]

Германский посол в Варшаве Ханс Мольтке в беседе с венгерским посланником затронул вопрос о намерении Польши самостоятельно решить вопрос Карпатской Украины и уничтожить созданную там государственную систему. Он спросил у Андраша Хори: в таком случае Польша отдаст Закарпатье Венгрии? Посланник высказал сомнение на этот счет.[700]700
  OL. K-63. 1939. 21/7. 635. 1–8. 1.


[Закрыть]

Начавшийся в середине ноября венгеро-польский кризис продолжался. Хори в донесении в Будапешт от 18 января 1939 года высказал мнение, что венгеро-польские отношения, которые в межвоенные годы питались «лишь историческими воспоминаниями» и при отсутствии политической основы в значительной мере имели только «эмоциональное значение», постепенно к концу 1938 года достигли интенсивности, приведшей к тесной настоящей коллаборации, которая, по словам Тадеуша Кобылянского, «почти исчерпала понятие политического союза». Но после 21 ноября настроение в польских политических правящих и армейских кругах, да и в обществе изменилось и направлено теперь против Венгрии. Причин такого поворота было несколько. Во-первых, откладывание решения рутенского вопроса вызывало озабоченность в Польше. Во-вторых, в ходе чешского кризиса очень ослаб польско-французский союз. И наконец, то, что польско-румынские отношения как раз из-за карпато-рутенского вопроса были подвергнуты тяжелейшему испытанию, которое чуть не довело до разрыва связей между странами.

В конце ноября политически Польша была почти изолирована, а из-за предполагавшегося германского продвижения по южным склонам Карпат она очутилась практически в осаде. Это одновременно означало и банкротство внешней политики Юзефа Бека.

Национально-демократически ориентированная часть населения Польши была настроена исключительно франкофильски и чехофильски, а в отношении Венгрии – почти индифферентно. В дни кризиса некоторые ее представители под влиянием управляемой из центра печати, а другие – из-за минутных успехов внешней политики Польши надеялись на скорое установление общей польско-венгерской границы, поддерживали правительство, хотя оно и не нуждалось в этом. Но вдруг в течение нескольких дней все вернулись на старые позиции, предъявили Беку обвинение в отходе во внешней политике от традиционной линии и в том, что, поддерживая «венгерскую химеру», он привел Польшу к опаснейшему кризису.

В то же время польское общественное мнение от ортодоксальных пилсудчиков до социалистов (за исключением некоторых кругов эндеции) не только осудило поведение хортистских венгерских правящих кругов, но и обвинило их в нерешительности и даже трусости, а Венгрию в целом посчитало ответственной за происшедшее (то есть за временное снятие требований срочного установления польско-венгерской границы).

В этой ситуации польское правительство, теряя престиж и видя свое бессилие, попустительствовало печати, которая остро критиковала руководство внешней политики Венгрии, задала такой антивенгерский тон, который не наблюдался в течение последних 20 лет. Такое неблагоприятное для Венгрии настроение было характерно в то время не только для правящих кругов, но и для общественных организаций.[701]701
  Ibid. Szent-Iványi. Kézirat. 1. r. 140–141. 1.


[Закрыть]

К этому времени у поляков сложилось впечатление, что гитлеровская Германия изменила свою сугубо антипольскую позицию, и они начали верить в поворот острия германской агрессии с востока на запад. Как в Варшаве, так и в Берлине стали звучать более дружественные ноты. Этому способствовала встреча Бека с Гитлером и визит Риббентропа в Варшаву. В Польше сложилось мнение, что германскую политику в отношении Карпатской Украины Гитлер разделяет не полностью.[702]702
  DIMK. III. k. 417–419. old.


[Закрыть]

Заявление Риббентропа в Варшаве о том, что Германия якобы не занимается проблемой Великой Украины (то есть и Восточной Галицией, входившей тогда в состав Польши), не только способствовало временному смягчению польско-германских отношений, но и до некоторой степени усыпило бдительность польского правительства. А ведь после встречи Бека с Гитлером в Берхтесгадене у него созрела мысль разгрома Польши, для чего были отданы распоряжения о военных приготовлениях.[703]703
  OL. K-63. 1939. 21/7. 635. 1–5. 1.


[Закрыть]

В свою очередь польская сторона, как и обещала, предпринимала меры «самостоятельного» решения проблемы Карпатской Украины. 26–27 февраля 1939 года забил тревогу «картографический отдел» – действовавший под этим прикрытием отдел контрразведки венгерского министерства обороны, получивший сведения о готовившемся поляками восстании в Закарпатье, в том числе и о раздаче в Ужгороде польским консулом Мечиславом Халупчинским оружия. «Картографы» спрашивали у начальника Генштаба венгерской армии, происходит ли это с ведома венгерских властей или нет. Вполне вероятно внезапное присоединение Закарпатья к Польше.[704]704
  DIMK. III. k. 497. old.


[Закрыть]

Чаки в своем ответе Хори допускал (по имеющимся у него источникам) возможность организации Польшей восстания в Закарпатье. Польский консул в Ужгороде зондировал позицию правительства Карпатской Украины в Хусте по поводу присоединения края к Польше. Чаки просил Хори узнать у Бека, каковы новые планы Польши в отношении Русинии, и напомнить ему о джентльменском соглашении, предусматривавшем взаимные консультации по интересующим обе стороны вопросам.[705]705
  Ibid. 498. old.


[Закрыть]

Еще 7 февраля Хори доносил Чаки из Варшавы, что польское общественное мнение недовольно поведением Венгрии в отношении Карпатской Украины (пассивность, отказ от решения проблемы вооруженным путем, следование указаниям Берлина). Политика Венгрии в этом вопросе считалась германским «придатком». Хори писал, что он часто подчеркивал: за сегодняшнее положение в карпато-украинской проблеме ответственность лежит на Польше. По мнению Хори, для перелома нужно прибегнуть и к иным средствам.[706]706
  Ibid. 435–437. old.


[Закрыть]

Польский посланник в Будапеште Леон Орловский еще в начале декабря 1938 года получил указание от Бека выяснить намерения венгерского правительства относительно Закарпатья. Он ответил только 10 февраля 1939 года. 9 декабря в беседе с премьер-министром Белой Имреди, исполнявшим обязанности министра иностранных дел, посланник затронул этот вопрос. Имреди ответил: венгерское правительство не отказывается от намерений в отношении Подкарпатской Руси (говоря по-русски, ее захвата), намеченные шаги хочет согласовать с Польшей, но конкретный план будет готов после возвращения Иштвана Чаки из Берлина, то есть после решения этой проблемы у Гитлера. 23 января Орловский посетил Чаки и просил поделиться своими планами в отношении Подкарпатья, но не получил ответа до отправки донесения (до 10 февраля). Чаки в то время не информировал о договоренностях в Берлине Орловского, который в своем сообщении Беку писал: «Этот поступок (Чаки. – А. П.) и все другие признаки показывают, что у венгерского правительства, помимо доброй воли, нет никакого конкретного плана и надежду свою оно возлагает, может быть, на стечение благоприятных обстоятельств».

С последней декады ноября 1938 года в Венгрии повсеместно господствовало убеждение, продолжал посланник, что «без согласия Германии венгры не станут, да и не могут себе позволить проводить политику, направленную на приобретение Подкарпатской Руси». Это убеждение разделяет и правительство, главная задача во внешней политике которого заключается в попытках отвести от себя малейшие подозрения о наличии у него собственных взглядов или интересов в отношении Карпатской Украины.

После визита Галеаццо Чиано в Будапешт (декабрь 1938 года) в печати запретили затрагивать вопрос Карпатской Украины и упоминать общую венгеро-польскую границу, также наложили запрет на упоминание венгеро-польской дружбы. Премьер в двух политических речах, в отличие от прежнего обычая, назвал единственными верными друзьями Венгрии Италию и Германию и ни словом не обмолвился о Польше. И Чаки в своей речи о Польше сказал только одно предложение. «Венгры сочли, что дружба с Польшей стала мешать их отношениям с Германией», – констатировал он.

Вступление Венгрии в антикоминтерновский пакт, писал Орловский, как лично говорил ему Чаки, является последней надеждой добиться уступки со стороны Германии в вопросе Карпатской Украины.[707]707
  AAN. MSZ. P III. 1939. 1 W. 6572. K. 7–9.


[Закрыть] Следовательно, обид и недоверия в венгеро-польских отношениях в те дни было предостаточно.

Для изменения сложившегося положения Андраш Хори по поручению Иштвана Чаки имел 12 февраля 1939 года обстоятельную беседу с польским министром иностранных дел Юзефом Беком и изложил ему взгляды венгерского правительства на Рутению, венгерское видение венгеро-польских отношений и курс внешней политики министра иностранных дел вообще. По мнению Хори, сказанное им по поручению своего министра произвело глубокое впечатление на Бека. И хотя Хори обошел молчанием желательность сохранения польско-венгерской коллаборации, но, несмотря на это, Бек вновь заверил его в своей и Польши «настоящей дружбе с венгерским народом».[708]708
  OL. Szent-Iványi. Kézirat. 1. r. 241. 1.


[Закрыть]

Посланник считал заслуживающим особого внимания уже сообщенное телеграфом министру высказывание Бека, что в случае нового чешского нападения было бы желательно «немедленно установить контакт с целью особой консультации о необходимости возможной общей акции».[709]709
  Ibid. K-64. 1939. 17. 51. 1–2. 1.


[Закрыть]

Что же происходило в то время в Карпатской Украине? Когда словаки в Жилине в октябре 1938 года приняли решение об автономии, Гитлер поддержал их, но он тогда еще не решил, как быть с Карпатской Украиной, и склонялся к тому, чтобы оставить ее в качестве автономной единицы в составе Чехословакии. Объяснялось это тем, что в руководящих кругах Германии еще не было единства взглядов в отношении этого региона.

Если Иоахим Риббентроп, Альфред Розенберг, Вильгельм Канарис и их сторонники были за превращение Закарпатья в Пьемонт Великой Украины, плацдарм для похода на восток против Советского Союза, то Константин Нейрат и ряд видных военных, в том числе и Герман Геринг, выступали за передачу Карпатской Украины Венгрии и расширение таким путем плацдарма Германии для похода на восток.

В этой ситуации Адольф Гитлер колебался. С одной стороны, Германия в военном отношении еще не была готова (как позже признавал Кейтель) к началу экспансии, и канцлер тогда ставил задачу только вытеснить Советскую Россию из Европы, выиграть время и завершить вооружение Германии. С другой стороны, после ухода с поста президента Эдварда Бенеша новое правительство Чехословакии стремилось к установлению хороших отношений с Германией, и фюрер в то время учитывал возможность с его помощью сделать своим вассалом всю страну, а чтобы чехи были более покладистыми, он продолжал поддерживать сепаратистские движения в Словакии и Карпатской Украине.

Местные немцы действовали в Чехословакии по указаниям, получаемым из Вены, и пока правители этой страны не пришли в себя после Мюнхена и первого Венского арбитража, они и их сторонники заняли все ключевые позиции. Этому способствовало то, что уполномоченным по делам немецкого национального меньшинства в Словакии был назначен Франц Кармасин, а его заместителем – инженер А. Ольдофреди. Они посещали и Закарпатье, где встречались с премьер-министром Августином Волошиным, министром Юлием Реваем и комендантом Карпатской сечи и вели с ними переговоры. Они были гостями Союза американских украинцев и командования Сечи. В период их пребывания в Хусте было создано Украинско-немецкое общество, председателем которого избрали Кармасина, а заместителем – Ольдофреди.[710]710
  Ibid. K-63. 1939. 7/4. 194 (875). 1–2. 1.


[Закрыть]

Об этом пребывании в Хусте 15 февраля писала Deutsche Allgemeine Zeitung. В польском МИДе полагали, что из Кармасина Берлин хочет «подготовить русинского Генлейна». По материалам МИДа Венгрии (полученным от своего консула в Братиславе), в Словакии в то время проживало около 140 тыс. немцев, а в Карпатской Украине – около 13 тысяч. Они объединились в Партию карпатских немцев, являвшуюся филиалом партии судетских немцев. Немцы Карпатской Украины в основном группировались в этом филиале, меньшая часть их состояла в Объединенной венгерской партии на основе христианских социалистов. Представителем их был Франц Кармасин, судетский немец из Оломоуца. В словацком правительстве он стал статс-секретарем по делам немцев, и его величали фюрером немцев в Словакии и Карпатской Украине, а в связи с получением Закарпатьем автономного правительства его заместителем по Карпатской Украине был назначен А. Ольдофреди, также судетский немец.

Кармасин стремился поставить немцев края на службу экспансионистским целям германских национал-социалистов. Венгерский консул в Братиславе Дюла Петравич информировал свое правительство об антивенгерском настрое этих лидеров, поскольку в рамках Чехословакии они видели для немцев больше возможностей, нежели в Венгрии. Они предлагали словакам оставаться в составе Чехословакии, а в Закарпатье трудились над превращением его в украинский Пьемонт. Он сообщал также, что проект постройки на территории этих краев нефтепровода для начала из Румынии в Германию, а затем и из Украины – дело уже решенное.[711]711
  DIMK. III. k. 271–272. old.


[Закрыть]

Об этом еще раньше подробно доносил в Будапешт секретарь венгерской Ревизионистской лиги в Берлине Андор Геллерт; по его сведениям, румынский король Кароль II в период своего пребывания в Германии в конце 1938 года договорился с немецкой стороной, обещавшей взять все излишки румынской нефти. Транспортироваться она должна по трубопроводу из Румынии в Германию, основным управленческим центром был бы Хуст, а в последующем в этом месте к проводу присоединился бы и нефтепровод из России.[712]712
  Ibid. 190–191. old.


[Закрыть]

В Верхнем крае (Словакии и Карпатской Украине) планы немцев заключались в создании сторожевых постов по линии Братислава – Жилина – Прешов – Михайловцы – Хуст, «на которые они намерены опираться в своей экспансии на восток».[713]713
  OL. K-63. 1939. 7/4. 4504.


[Закрыть] Берлин стремился атомизировать Дунайский бассейн, поддерживал украинское движение против пражского центрального правительства уже хотя бы потому, что стремился поработить Восточную Галицию и Украину, оторвать их от Польши и России. Таким образом началась поддерживаемая частью германской правящей верхушки и ее печати агитация, набиравшая большой размах.