Текст книги "Цивилизация или варварство: Закарпатье (1918-1945 г.г.)"

Страницей выше в этом деле сохранился документ-требование из Капошвара в министерство и Мараморошское административное управление Подкарпатья срочно интернировать братьев Семена и Юрия Юга из села Селище, бежавших из имения графа Ласло Ницки в селе Глаборпуста, где они работали в качестве мобилизованных по военной линии. Из Хуста было направлено по военной линии 20 сельскохозяйственных рабочих в Пустадерегди около Таполца в хозяйство размером в тысячу хольдов. Прибыли они 30 июня, условия их не устраивали, и 14 июля они бежали. Двое были из Дулова и Чомалева, а остальные из Изы. Последний бежал 31 августа. В одном из донесений следственного центра жандармерии министру внутренних дел содержалось сообщение, что мобилизованных сельскохозяйственных рабочих по военным законам избивают, связывают. По приказу военного начальника в хозяйстве около Мишколца было связано 200 рабочих.

Инспектор по надзору за рабочей силой в комитате Шомодь писал 10 сентября 1943 года из Капошвара своему коллеге по Мараморошскому административному управлению в Хуст, чтобы доставили силой Михаила Штефана и Михаила Хименца из Кривы в арендное имение Иштвана Палотаи в Силашпусте, бежавших оттуда, будучи мобилизованными по военной линии. А также доставить туда же давно разыскиваемых бежавших жителя Кривы Петра Варади и Николая Сливку из Изы. В тот же день инспектор направил письмо в министерство земледелия: срочно доставить в другое имение того же арендатора, Уйпусту, бежавших рабочих, выделенных для военных работ, – Василия Улинца и Анну Бурч из Нового Давыдкова. 12 октября тот же инспектор Йожеф Рацкеви обратился в Хуст. Он требовал интернировать в лагерь Тарчпусты мобилизованных военным путем на сельскохозяйственные работы и бежавших жителей Хуста Василия и Дмитрия Химчуков и Йосифа Сирка. Они работали в имении в Адорьяпусте сезонными рабочими. Там из 15 таких же хустских отходников осталась одна Мария Варади, остальные бежали. В связи с интенсивным интернированием в лагере Тарчпуста обратились к министру внутренних дел с вопросом, какая вместимость этого лагеря; он ответил 7 августа 1943 года, что есть 500 свободных мест, но, учитывая их временное пребывание в лагере, они отправятся в поместья, лагерь способен принять неограниченное количество интернированных. До этого времени в 1943 году там из одной Свалявы побывал 41 интернированный сельскохозяйственный рабочий.[1162]1162
  Ibid. 210010. 2–3. 1.; 213461. 90–94. 1.; PIA. A. XIII. 3. /1943/ 37. 61, 77. 1.; 29. 1. 1.


[Закрыть]

По поводу использования рабочей силы царил полный хаос. В Подкарпатье из многих сел русинов-лесорубов отправили на сельскохозяйственные работы в основном вглубь Венгрии, часть – в Германию. В области недоставало рабочей силы на лесоразработках. Лесное управление Свалявы попросило от Ужгорода восполнить ее. Из Надьварада в Сваляву прислали 60 сельскохозяйственных рабочих и крестьян, которые никогда не работали на лесоразработках и не могли быть использованы. Инспектор по надзору за рабочей силой из Капошвара предвзято относился не только к рабочим из бывшей Карпатской Украины, но и к тем, которые попали в состав Венгрии по решению первого Венского арбитража. Когда родители мобилизованных на эти работы из Бене, Вари и Квасова пожаловались на предоставленное им несоответствующее жилье, недостаточное питание и другие недостатки, то инспектор попытался все это отрицать. В Воловском округе в то время жили 42 тыс. человек. Четверть из них, мужчин и женщин, добровольно или принудительно взятых по мобилизации на военные работы, трудились на полевых или лесовых работах или находились на военной службе. В этих условиях начальник округа Эндре Дудич обратился к военному начальнику коневодческого хозяйства Мезёшхедьеша с просьбой отпустить 28 человек на 3–4 недели на косьбу.[1163]1163
  Ibid. 213461. 52–53, 121–123. 1.; 215662. 1.


[Закрыть] Обычно такие просьбы не исполнялись.

Начальник Берегского административного управления 2 апреля получил предписание министерства земледелия направить 300 сельскохозяйственных рабочих в комитат Шомодь, о чем хозяйственный контролер известил коллегу в Капошваре. Об этом оповестили население барабаном. Но добровольцев не было, никто не хотел заключать договора. Тогда начальник Берегского административного управления Корнелий Бескид 12 апреля 1943 года предписал сельскому начальству Нового Давыдкова направить на военные работы сроком на шесть месяцев 20 мужчин первого разряда и 36 женщин второго разряда плюс 20 % сверх того. Тогда намеченных людей под жандармским конвоем доставили в имение Алайошне Када в Эндрёц и в имение Иштвана Палотаи в Визвар, а из села Олагово – в имение Кароя Немештоти в Керестури. 6 июня самый старший из группы, работавшей в хозяйстве Када, Илья Ладани написал жалобу на их содержание и направил в Берегское административное управление, после чего состоялась беседа жалобщика с начальником Сигетварского округа; и когда они не смогли договориться, рабочие прекратили трудиться, начальник округа 10 июня интернировал участников переговоров в лагерь Кишбер, и в тот же день из этого имения бежали остальные русины. В списке их было 26 человек и пожилая женщина, имя которой не знали.

16 июня поступил ответ из Мукачева, в котором указывалось, что все проверено, и регентский комиссар потребовал немедленно отпустить арестованных девушек до 19 лет, а таких там было более половины. Степан Вайда в своем ответе предположил, что арестованные девушки в имении Алайошне Када не были допрошены с переводчиком, а интернированы на основе одностороннего заявления хозяйки. Этот случай получил широкую огласку, его обсуждали на заседании Всевенгерской комиссии 42-х. Выступавший Демко 25 июня информировал, что около 77–100 тыс. рабочих, которые до войны и после ее начала работали в сельском хозяйстве на Большой венгерской низменности, были из Подкарпатья. Это было бы возможно и сейчас, но нет организации, которая направляла бы их на работу. Тогда с помощью жандармов на военные работы собрали 16–18-летних девушек из Великих Лучок и Нового Давыдкова. Об условиях им ничего не говорили, договор с ними не заключили, они не получали достаточного питания, похудели и, извините, завшивели в тех местах, куда их вывезли. Все они хотят домой. Родители посылают им посылки и деньги, ибо они не обеспечены. Когда это выяснили через регентского комиссара П.В. Томчани, то определили, что произошло злоупотребление, нарушение законов. Из донесения хозяйственного надсмотрщика видно, что против девушек, работавших в имении Алайошне Када, подано дело об интернировании за саботаж. Не могу себе представить, продолжал он, что эти девушки могут саботировать. Наверно, просили есть и не получили, а за это сейчас их еще и закроют. Последовала реплика председателя Ференца Ронкаи: «Но они не хотят работать, господин депутат!»[1164]1164
  Ibid. 211308. 12–13, 15–16, 32–33, 162–164.; OgyL. 42. OB. XXIX. k. 169–170. 1.


[Закрыть]

Трудности с рабочей силой внутри Венгрии усугублялись постоянным требованием Германии направить ей рабочих разных отраслей хозяйства. После начала войны с Советским Союзом венгерские рабочие нелегально бежали из Германии из-за плохого питания, невыплаты обещанного заработка, 62 человека бежали уже в сентябре. На допросе в будапештской полиции возвратившиеся заявили, что на завтрак давали им 200 граммов черного кофе без сахара и хлеба, а в обед и на ужин только картофельное пюре. В ноябре и декабре 1941 года неорганизованно вернулись из Германии в Венгрию 14 355 сельскохозяйственных и лесорабочих, в том числе и многие из Подкарпатья. Среди них и пятеро по фамилии Лойка из Хустского округа.[1165]1165
  PIA. A. XIII. 2. /1941/ 7. 1–3. 1.; OL. FM. Ált. 1942. 62. 110469. 1–4. 1.


[Закрыть]

Сохранился документ (от 1–4 июля 1941 года), по которому венгерское правительство согласилось направить в Германию 3 тыс. промышленных рабочих и столько же их помощников, а также 300 инженеров по самолетостроению. В 1942 году в Венгрии вербовку в Германию вели только среди национальных меньшинств, причем на лесоразработки вербовали в основном румын и русинов, а те медленно работали, особенно румыны. На русинов и румын в венгерское посольство в Берлине поступило 1100 жалоб. На территории Австрии осеннью 1942 года работало около 10 тыс. промышленных и селькохозяйственных рабочих, в том числе 2–3 тысячи на предприятиях Германа Геринга в Линце, писал главный консул Барковци из Берлина главному консулу в Вене Карою Ботмеру. Германские власти утверждали, что в Германии всего осталось промышленных рабочих из Венгрии 1500–2000 человек и просили пополнить их до 6 тысяч. В венгерском министерстве промышленности, поскольку добровольной вербовкой это сделать уже нельзя, решили обеспечить это путем мобилизации и выслать в Германию около 20 военных рабочих рот.[1166]1166
  OL. K-83. 1941. MGH. 1–2. 1.; Ibid. 1942. 20888. 32, 37. 1.; Ibid. 1943. 111. biz. 1. 1.


[Закрыть]

В январе 1943 года римско-католический священник Антал Хохман посещал лагеря, в которых проживали рабочие из Венгрии. Он посетил районы Линца, Штутгарта. В районе Алена самые многочисленные из них три группы лесорубов русинов он тоже навестил. Лесное управление Алена отдало 10 русинов городской управе подметать улицы. В Кеннингсбронне из 26 в основном малолетних русинов 11 вшивых и грязных не работают: шесть больных и пять босых. Немцы относятся к ним с самым большим отвращением и презрением. Хохман заключил: «Да, большой славы они нам не принесли». Тот же священник в донесении венгерскому посланнику в Берлине Стояи 30 марта 1943 года писал о своей поездке в Брауншвейг. Там из Венгрии работали 323 человека, в основном украинцы из окрестностей Мукачева. Три дня он потратил на то, чтобы разыскать новых венгров на предприятиях Германа Геринга в Ватенштадте. Посетил два лагеря. В том числе в № 8 нашел 14 из них: венгров только двое, а остальные принадлежали к национальным меньшинствам. Дома их было семеро. Они производили очень печальное впечатление, как та собака, которую постоянно бьют, которая уже никому не верит, в страхе отворачивается и от той руки, которая хочет ее погладить. Невообразимо их недоверие. Когда он их хотел переписать, они не назвали ни своих имен, ни имен тех, которые отсутствовали.

В лагере Брауншвейг Хохман встретился с комиссией, пытавшейся выяснить обстоятельства убийства «одного венгра». Нашли его убитым на пашне. Им оказался украинец Юрий Шалада из Березного. Полицейский нашел у него не отправленное сестре Юлии Шалада в Березный письмо, написанное незадолго до смерти. О нем говорили, что он был настроен коммунистически. Он считал себя украинцем. Полиция не исключала политический характер убийства.

В донесении инспектора Эндре Тёрёка, проверявшего некотрые лагеря в июле 1943 года, говорилось, что у встретившихся ему 18 рабочих из села Горинчева (Мараморошское административное управление) только у шести была обувь.[1167]1167
  Ibid. K-145. 1943. 111. biz. 3. 1.; 118. biz. 2. 1.; 97. biz. 2. 1.; 61387. 1–3. 1.


[Закрыть]

Венгерское правительство в отношениях с Германией очутилось в таком положении, что оказалось беспомощным изменить что-нибудь в положении своих граждан на ее территории. Правительство Миклоша Каллаи избрало тактику «качелей», лавирования между Германией и западными союзниками антигитлеровской коалиции. 7 января 1943 года премьерминистр сделал доклад на заседании правительства, в котором подчеркнул, что 1942 год начался посещением Венгрии Иоахимом Риббентропом. После мезёхедьской охоты он провел несколько дней в Будапеште и потребовал, чтобы Венгрия приняла участие в войне против России полной военной силой. 20 января по этому поводу по военной линии прибыл Вильгельм Кейтель. В феврале ухудшились отношения со Словакией, а позже обострились и с Румынией. 28 февраля к Ласло Бардошши явились германский и итальянский посланники и, по поручению своих правительств, выразили пожелание, чтобы Венгрия порвала дипломатические отношения с теми государствами, которые до конференции в Рио-де-Жанейро или на ее основе объявили себя в состоянии войны с Германией, Италией и Японией.

3 марта совет министров решил порвать отношения с Бразилией. Заявлено об этом было только 2 мая. Рассмотрев внешнеполитические события до конца года, Каллаи перешел к внутренней политике. Он намеревался объединить все слои населения страны, решить такие вопросы, как обеспечение населения продуктами, и другие. Он готовился к концу войны, для чего считал нужным сохранить военную силу и внутреннее спокойствие. Он подчеркивал, что за границей обвиняют Венгрию в феодальном образе жизни и в угнетении национальных меньшинств, и предложил по этим вопросам подготовить и принять законы.

По первому вопросу у него тут же нашелся оппонент в лице министра внутренних дел. Ференц Керестеш-Фишер просил в вопросе о национальных меньшинствах быть осторожным и пока не выносить его на обсуждение общественности, ибо это имело бы тяжелые последствия. Что касается социальных мероприятий, то он бы не делал оправданий перед заграницей. Кто знает, как будет выглядеть Венгрия после войны. Но в области сельского хозяйства и он за быстрые «лечебные» меры. Министр финансов Ремени-Шнеллер заявил, что в Венгрии многие находящиеся на руководящих постах придерживаются мнения о неизбежном поражении Германии. Но такие есть и в Италии, и в Германии.[1168]1168
  Ibid. ME. MT jkv. 1943. jan. 7. 1–4, 13–15. 1.


[Закрыть]

Зря беспокоился министр внутренних дел по поводу взглядов премьера на проблемы национальных меньшинств. Миклош Каллаи еще 4 ноября 1942 года, выступая при обсуждении бюджета национальных меньшинств, похвалил руководство этой проблемой государственным секретарем канцелярии премьера и высказался за его сохранение, против образования министерства национальных меньшинств, ибо тогда появилось бы больше пожеланий, чем те, которые «я в наши времена считал бы правильным обсуждать, если и не решать». Именно поэтому и не трудно было ему снять свое предложение. На заседании правительства 23 февраля он рекомендовал уже обсудить только проект о социальных мероприятиях. Но на этот раз министр внутренних дел уже был не намерен связывать правительство и этим законом, ибо кто знает, каким будет положение через полгода и что можно будет осуществить из него. Премьер не согласился с доводами министра. По его взглядам, страну нужно занять социальными реформами. На это нужно обратить внимание и заграницы.

Этим премьер надеялся дать хороший материал парламенту. Многие правительственные программы обещали реформы в социальной области. Сегодня общественное мнение уже почти им не верит, поэтому он предложил провести его через парламент. Даже такое предложение премьера совет министров пока не принял.[1169]1169
  Ibid. 1943. febr. 23. 51–53. 1.


[Закрыть]

Между тем проблема национальных меньшинств интересовала не только правительственные круги, но и тех венгров, которые хотели удержать хотя бы уже приобретенные после Мюнхена территории. Меморандум о настроении руського народа, адресованный венгерскому правительству, датирован 24 июля. В нем написано, что он составлен в Мако, а автор его – депутат государственного собрания. Автор отмечал, что он три недели находился в Подкарпатье, беседовал с многими крестьянами, интеллигентами, венгерскими служащими и пришел к выводу, что теперь уже руський народ и представить себе не может жизнь в рамках венгерского государства, в душе он полностью отошел от венгров и от сегодняшних своих руководителей. В Венгрии общее представление, что руський народ тихий, мирный, терпеливый, не любящий работать, потребляет больше меры спирт, в основном денатурат; эта народная группа не имеет национального самосознания. Эта оценка, по мнению автора меморандума, «совершенно ошибочна».

Общий уровень образования руського народа значительно выше, «чем думают в аньаорсаге». Каждый моложе 40 лет окончил восьмилетнюю школу. В 1919 году в Подкарпатье были три горожанские школы, а в 1939-м – 22. У русинов пробудилось национальное самосознание, и кто обидит их, того считают врагом. В крае очень большое влияние учителей – они выходцы из крестьян и поддерживают связь с народом. Влияние их больше, чем попов, которые ближе к венграм. За данную венграм информацию о неблагонадежных и левых попы отдалили народ от себя. К хустскому священнику, депутату парламента, крестьяне не пошли на похороны.

Украинское направление возникало, по-видимому, из-за того, что возвратившиеся с Первой мировой войны русины много говорили о встрече за Карпатами с 40-миллионным украинским народом, язык которого такой же, как и у русинов, но он располагает более богатым пшеничным краем, чем венгерский Алфёлд. Русины увидели в нем могучий братский народ.

Существующее в Подкарпатье русское направление выступает за установление культурных связей с Россией и считает, что и язык их древнерусского происхождения. Чехи ловко использовали эти противоречия для разделения русинов, что оказало очень большое влияние на них. И сегодня часть русинов открыто признает себя украинцами, а другая – великороссами. Экономическое положение руського народа в период чешской эры, как общеизвестно, было лучшим, чем после его присоединения к Венгрии. Пришедшая венгерская армия официально обещала русинам братство, полное взаимопонимание, а в противоположность этому они испытали со стороны властей грубое обращение с ними. Их избивали, называли по-всякому, упрекали их в том, что они не чувствуют себя венграми и не говорят по-венгерски. В этом месте он изложил основной постулат венгерского русинизма. Они ни на минуту никогда не чувствовали себя венграми, а считали себя русинами, особой народной группой со своим национальным сознанием, образованием и культурой.

В газетах они читали официальные венгерские заявления о полной автономии. Они полагали при ее помощи осуществить те их пожелания, которые не выполнили чехи. Но произошло не то, чего они ждали. Служащих-русинов подвергли мучительной и длительной процедуре проверки, часть из них понизили в должности. Многих переместили на территорию собственно Венгрии, и не только служащих, но даже таких, как рабочие по уходу за дорогами. Их места заняли прибывшие из Венгрии. Многие не приняли этих перемен и вообще ушли с работы.

Политические свободы полностью упразднены. Нет никакой партийной жизни. Призванных от Подкарпатья в государственное собрание депутатов массы русинов презирали. Они в села не ходили, да и не могли, ибо не знали, что сказать людям. Культурная жизнь полностью прекращена. Народные дома опустели, библиотеки венгры без разбора сожгли – в Хусте сожгли полностью библиотеку сельскохозяйственной палаты, большая часть которой состояла из редких специальных книг. Такая участь постигла и школьные библиотеки. Не надо думать, что автор меморандума был вообще против такого варварства. Он продолжал: «…вместо того, чтобы уничтожить только для нашей нации вредные книги». Хотя он правдиво подметил и то, что хоры, оркестры полностью прекратили действовать. В качестве характерного примера там приведено, что в Ясиня действовало промышленное училище, хорошо оборудованное и с интернатом, в которое принимали учеников после окончания четырех классов горожанской школы и обучали молодежь отделке дерева. После того как венгры закрыли эту школу, часть оборудования вывезли в Сигет, а оставшиеся машины использовали частники для производства игрушек. Утверждали, что школы приходилось закрывать потому, что они опустели, нет учеников. Автор меморандума с этим не согласился, считал, что это обстоятельство, обезлюдение, являлось следствием общего положения дел.

Акционерное общество «Латорица» получило право использовать рабочих как мобилизованных на военную службу, и платили главам семьи за принудительный труд на лесоразработках жалкую поденщину, на которую семьи не могли прокормиться. Собеседники особенно осуждали насильственную мобилизацию на сельскохозяйственные работы в помещичьи и графские имения в Венгрии. Жандармы силой сгоняли на эти работы население, особенно молодых девушек и таких, которые никогда раньше такую работу не выполняли. Кроме плохого питания и прочего обращалось внимание и на небезукоризненное моральное отношение к ним. Много говорили о весеннем общем собрании Подкарпатской сельскохозяйственной палаты, где стихийно прорвался поток жалоб. С большим огорчением крестьяне говорили и о том, что у руських крестьян только две возможности: или бежать, или подохнуть. Регентский комиссар, видя критическое настроение, после первого выступления ушел.

Два года тому назад венгры в Подкарпатье распространили версию, что русины не имеют права на народную самостоятельность. И кто не хочет быть венгром, может выехать, а кто не выедет, того выселят. Об этом говорили открыто везде. Весть об этом обошла всю руськую землю, и влияние ее было тем более разрушительным, что нет больших патриотов, чем русины, которые считали, что за пределами их родного края, гор и долин, и жить нет смысла.

Деятельность контрразведки породила самое большое противодействие: около 1000–1500 человек держали в тюрьме месяцами без всякого основания. Через год после присоединения края к Венгрии из-за безвыходного положения эмигрировали 8–10 тысяч человек, главным образом молодежи. Создалось такое положение, что если поставить вопрос на голосование, то в Подкарпатье 90 % населения будет против венгров.

Для исправления положения осталось всего несколько месяцев. Но несмотря на это, он предлагал попытаться что-то предпринять таким путем и такими средствами, которые бы соответствовали особому складу руськой души, ибо если не удастся добраться до нее, если не удастся привязать русинов в их душе к государственной идее святого Иштвана, тогда мы не только потеряем Подкарпатье, но оно станет вечными воротами, через которые север и восток будут постоянно угрожать Венгрии.[1170]1170
  OL. ME. 1943. P. 30797. 1–17. 1.


[Закрыть]

Приведенные здесь основные положения меморадума на 18 страницах долго изучались в Министерстве внутренних дел, а затем в канцелярии премьер-министра. Во втором ее отделе, по национальным меньшинствам, пришли к заключению, что автор его «по-деловому занимается проблемами Подкарпатья, теми ошибками, которые допускает администрация, главным образом жандармерия, в отношении к руському народу». И тут же записали, что в нем нет ничего не известного отделу. А также и то, что этим уже занималось и правительство по докладу регентского комиссара.[1171]1171
  Ibid. 1. 1.


[Закрыть]

На заседании совета министров этот вопрос поднял министр внутренних дел 14 сентября 1943 года. По записи в протоколе, он предложил обсудить внутреннее положение в стране, вопрос о завоеванных территориях и национальный вопрос. Он потребовал изменить политику по этим проблемам на случай окончания войны. Его беспокоило, что произойдет с полосой территории, присоединенной к Венгрии от Словакии, щепетильной назвал проблему Подкарпатья. Нужно быть готовым на случай голосования после войны. «Мы определенно избаловали русинов», – полагал он. Такое же положение и в Бачке. Премьер-министр Каллаи признавал допущенные ошибки в национальном вопросе. По его мнению, для удержания завоеванных территорий нужно бы искать соглашения с доброжелательными элементами возвращенных в состав Венгрии национальных меньшинств. В Подкарпатье нужно было провести народное голосование сразу после присоединения, но мы это тогда не считали нужным. Так хотя бы сейчас надо сделать все, что служило бы венграм, заключил премьер.[1172]1172
  Ibid. MT jkv. 1943. szept. 14. 143–145. 1.


[Закрыть]

Когда регентский комиссар Томчани излагал 5 октября жалобы на представителей властей, которые вызвали среди населения неприятное впечатление, премьер не считал их «чрезмерными» и подчеркивал необходимость создания русинской партии. Мотивировал он свою позицию и тем, что в Северной Америке много русинов, которые следят за положением в Подкарпатье. Министр внутренних дел согласился с премьером, уточняя, что членами этой русинской партии могут быть и члены правящей партии Венгрии. Председателем русинской партии был предложен Андрей Бродий, депутат парламента, но, не совсем доверяя и ему, вести дела партии поручили Эндре Кричфалуши-Грабарю, бывшему начальнику личной охраны Хорти, одно время возглавлявшему венгерскую полевую жандармерию в оккупированных районах Галиции. Тогда же Каллаи изложил кредо своей позиции, которую он намеревался занять по отношению к русинам, назвав ее «средней»: не проявлять к ним «ни боязни, ни зверств», но антивенгерские явления подавлять.[1173]1173
  Ibid. okt. 5. 2–3. 1.


[Закрыть] Так мыслили себе тогдашние правители решение проблемы национальных меньшинств.

Одним из рычагов, который намеревались использовать в этой сложной ситуации, был школьный вопрос. В канцелярии премьер-министра зафиксировали много жалоб. С одной стороны, против преподавания на венгерском языке в национальных школах (словацких и немецких), а с другой – венгры подвергли критике то, что разрешение преподавать на родном языке везде мешает даже добровольной ассимиляции живущих в венгерском окружении. Для выяснения этого министр культов и просвещения созвал совещание, на котором от канцелярии премьер-министра присутствовали госсекретарь Тибор Патаки и начальник отдела Пал Балла. Министр выразил готовность удовлетворить пожелания национальных меньшинств. Там поручили Артуру Бонишу (Бенишу), специалисту по школам национальных меньшинств, подготовить документ об изменениях в системе преподавания. По его проекту, с которым согласились присутствовавшие, в селах, в которых проживали только национальные меньшинства, преподавание в школах вести только на родном языке, а где венгров большинство, там большее место предоставить венгерскому языку. До тех пор преподавание в начальных школах велось по трем правилам. В одних преподавание шло на венгерском языке, но и родной язык был обязательным предметом. В других применялся смешанный способ, то есть часть предметов преподавалась и на родном языке. Во всех национальных школах обязательным был венгерский язык как предмет. Предлагалось особенно разобраться в Подкарпатье, где были только руськие и венгерские школы. На совещании принципом венгерского правительства в Подкарпатье провозгласили: венгерские школы создавать только там, где они нужны из-за венгерских учеников. Но в период военной администрации в Ужанской и Мараморошской Верховине в малых селах, где вообще не было венгров, открыли много венгерских школ. Причем по статистике получалось, что в этих школах венгров было много.

В апреле 1943 года Артур Бониш и судья Енё Бернолак поехали в Подкарпатье, и на месте удостоверились, что статистические данные везде сфальсифицированы с целью получить разрешение на открытие венгерских школ. В некоторых из этих школ преподавание и не начиналось, они оставались школами только на бумаге. Эта афера была раскрыта и доведена до регентского комиссара и министерства.

На втором совещании в министерстве просвещения, летом, Артур Бониш получил задание подготовить новый проект, рассчитанный уже на 1943–1944 учебный год и касавшийся всех школ национальных меньшинств. Пожелания родителей учащихся национальных школ не учитывались. В отношении Подкарпатья бали приняты следующие решения, затронувшие 73 школы: 33 школы с венгерским языком преподавания, в которых родной язык был в качестве обязательного предмета, преобразованы в школы смешанного преподавания, где часть предметов преподавалась на родном языке; восемь преобразованы в национальные школы, а из бывших трех смешанных две – в национальные. Кроме того, в Подкарпатье закрыли 12 школ с венгерским языком преподавания. Там же в пользу венгров преобразовали девять школ. Две школы из руських переведены в смешанные, а одна в венгерскую и шесть смешанных – в школы с венгерским языком преподавания с обязательным предметом родного языка.

В результате в Подкарпатье сложилась следующая картина. В Середнем нет руського отделения школы. В комитатах Унг, Берег и Угоча в переселенческих колониях пока остаются школы руськие, со временем нужно их упразднить, преобразовать в венгерские. Предлагалось особое внимание обратить на район Севлюша, где до Первой мировой войны началась ассимиляция, остановленная при чехах. В Ужгороде и в Мукачеве решено было оставить только по одной начальной школе с руським языком преподавания.

По протоколу совещания у министра культов и просвещения Енё Синьеи-Мерше 16 июня, Тибор Патаки настаивал на быстром проведении в жизнь проекта Бониша. Синьеи его предложение считал неосуществимым, во-первых, из-за отсутствия учителей, знающих язык, а во-вторых, он не считал целесообразным немедленно предоставлять такие уступки национальным меньшинствам. После доклада Бониша министр попросил подчеркнуть в проекте те школы, в которых срочно нужно провести реформу, и дал указание обсудить этот вопрос с регентским комиссаром.[1174]1174
  OL. ME. 1943. P. 25100. 1–3, 23–26, 33–35, 43–44, 56, 58–59. 1.


[Закрыть] Так фактически провалился еще один из замыслов правительства.

К тому же правящие круги все более беспокоило усиливавшееся партизанское движение в разных концах страны. Начальник центра государственной безопасности Венгрии доносил начальнику Генштаба о действиях партизан в брянских лесах, Северо-Восточных Карпатах и других местах, по показаниям шести партизан, добровольно сдавшихся пограничникам в районе Ясиня (Досина) 27 июля 1943 года, дополненных показаниями пастуха, и по немецким данным, полученным от пограничников и гестапо, о боях с партизанами Сидора Ковпака в июле. О партизанах, добровольно сдавшихся венгерским пограничникам, необходимо сказать подробнее, поскольку до последнего времени об этой группе в исторических исследованиях полно домыслов. Участники этой группы в январе и феврале 1942 года были призваны в 47-й полк венгерской армии в Залаэгерсег, их вывезли для охраны тылов немецкой и венгерской армий, 28 июля у Брянской Гуты они попали в плен к партизанам. Это было соединение Сидора Ковпака. В его составе они прошли весь рейд соединения по немецким тылам до Карпат. По свидетельству дневника начальника штаба соединения и воспоминаниям Ковпака в книге «От Путивля до Карпат», они, став партизанами, хорошо воевали против оккупантов на протяжении года. 27 июля генерал Ковпак отпустил их из партизанского соединения, устроив им торжественные проводы. Трое из них были закарпатские украинцы: Иван Козуб из Великих Комят, Иван Драгун из Нижней Нересницы и Андрей Гамада из Доробратова, остальные венгры.[1175]1175
  Ференц Лукач из Балатонуйлака, Калман Маркович – Ботфа, Ласло Селечиван – Печетсег, Гёргеи Марошан – Балваньошчаба, Габор Магор – Сосар.


[Закрыть]

Отпустили их с оружием – по автоматической винтовке, по 50 патронов, по 3–4 гранаты, снабдили всем нужным на первое время. Перед отходом выступавшие на митинге призывали их организовать партизанское движение в родных местах и вызывать симпатии к русским. К границе проводили их два партизана. Они перешли ее недалеко от Татарского перевала.[1176]1176
  HL. HM. Vkf. HdmO. 1943. 536, 1–3. 1.


[Закрыть]

Сегодня трудно определить, чем руководствовались представители властей, но они отпустили задержанных по домам. И те тихо сидели не только до конца войны, но и после нее. Когда Ковпак был председателем Верховного Совета Украины, он пытался связаться с закарпатцами из этой группы, но они не откликнулись, хотя проживали там.

В вышеприведенном документе венгерскому начальнику Генштаба сообщалось, что граница укреплена. Назначен новый начальник пограничников жандармский подполковник Золтан Аги, которому подчинены посланные следователи и Ужгородский учебный батальон.