Текст книги "Происхождение видов"

Краткий обзор

Наше незнание законов изменчивости глубоко. Ни в одном из ста случаев мы не можем указать причину, почему та или другая часть организации изменилась. Но во всех случаях, где оказывается возможным сравнение, мы убеждаемся, что те же законы вызывали появление меньших различий между разновидностями одного вида и больших различий между видами одного рода. Изменение условий обычно вызывает только колеблющуюся изменчивость, но иногда сопровождается и прямыми, определенными результатами, и эти результаты с течением времени могут сделаться более резко выраженными, хотя в пользу этого еще не имеется достаточного доказательства. Привычка, вызывающая некоторые конституциональные особенности, а также упражнение, усиливающее органы, и неупражнение, их ослабляющее и уменьшающее, во многих случаях, по-видимому, обнаруживали свое мощное действие. Части гомологичные обнаруживают наклонность к одинаковому изменению, а равно и к связи друг с другом. Изменения твердых и наружных частей оказывают иногда влияние на части мягкие и внутренние. Когда одна какая-нибудь часть сильно развивается, она, возможно, отвлекает питательные вещества от частей с нею смежных, и всякая часть организации, которая может быть устранена без ущерба, будет устранена. Изменения в организации, проявляющиеся в раннем возрасте, могут отражаться на частях, развивающихся позднее, и, несомненно встречаются многочисленные случаи коррелятивных изменений, природу которых мы не способны понять. Части, многократно повторяющиеся, изменчивы как в своем числе, так и в строении, и это, вероятно, проистекает от того, что, вследствие отсутствия строгой специализации таких частей для какой-либо особой функции, их изменения не подвергались строгому контролю естественного отбора. Последствием этой же причины, быть может, является и тот факт, что организмы, занимающие более низкие ступени в ряду существ, более изменчивы, чем организмы, стоящие выше, вся организация которых более специализирована. Органы рудиментарные, будучи бесполезны, не подпадают под действие естественного отбора и потому изменчивы. Признаки видовые, т. е. признаки, которыми виды одного рода стали различаться с того времени, как они ответвились от своего общего предка, более изменчивы, чем признаки родовые, т. е. такие, которые унаследованы издавна и не изменились за тот же период. Эти замечания касались только органов или частей, все еще продолжающих изменяться, по той причине, что они изменялись еще недавно и, вследствие этого, становились различными; но во второй главе мы видели, что тот же принцип может быть применен и к целой особи, ибо мы убедились, что в области, заключающей много видов данного рода, т. е. где недавно происходило значительное изменение и дифференцировка или где активно шло производство новых видовых форм, в такой области и у таких видов мы встречаем в среднем наибольшее обилие разновидностей. Вторичные половые признаки очень изменчивы; они же наиболее изменчивы у видов одной группы. Изменчивость одних и тех же частей организации обычно приобретала значение как для образования вторичных половых различий между двумя полами одного вида, так и образования видовых различий между видами одного рода. Всякая часть или орган, достигшие значительных размеров или развившиеся необычайным образом по сравнению с той же частью или органом у родственных видов, должны были измениться в исключительной степени со времени возникновения этого рода; отсюда нам понятно, почему они еще сохранили способность к изменению в гораздо более значительной мере, чем другие части, так как изменение представляет медленный и долго длящийся процесс, и естественный отбор в этих случаях еще не успел осилить наклонности к дальнейшей изменчивости и к возврату к менее измененному состоянию. Но когда вид с необычайно развитым органом дал начало многочисленным изменившимся потомкам, – что, по нашему мнению, должно совершаться с крайней медленностью, в течение огромных промежутков времени, – то в подобном случае естественный отбор уже успел сообщить этому органу постоянный характер, несмотря на необычайность его развития. Виды, унаследовавшие от своего общего предка почти одинаковую конституцию и подверженные одинаковым условиям, естественно, имеют наклонность давать аналогичные изменения или иногда возвращаются к некоторым признакам своих

«Естественный отбор действует только на пользу данного существа и через посредство этой пользы»

далеких предков. Хотя в силу реверсии и аналогичной изменчивости и не могут возникать новые и существенные изменения, тем не менее и эти изменения будут способствовать прекрасному и гармоничному разнообразию природы.

Какова бы ни была причина каждого ничтожного различия между родителями и их потомками, а такая причина должна всегда существовать, мы имеем основание полагать, что именно неуклонное накопление благоприятных различий породило все наиболее существенные видоизменения организации, стоящие в связи с образом жизни каждого вида.

«Изменчивость, дающая материал, наследственность, его накопляющая и делающая его устойчивым, а главным образом „естественный отбор“, то роковое устранение всего менее совершенного, менее согласного с требованиями жизни при данных условиях, – вот основа учения Дарвина, открывающая нам в природе реальную наличность сложного исторического процесса, неминуемо направляющего организм по пути совершенствования»

К. А. Тимирязев

Глава VI
Затруднения, встречаемые теорией

Затруднения, встречаемые теорией происхождения путем изменений. – Отсутствие или редкость переходных разновидностей. – Переходы в образе жизни. – Разнообразие привычек у одного и того же вида. – Виды с привычками, резко отличающимися от привычек родственных им видов. – Органы крайнего совершенства. – Способы перехода. – Трудные случаи. – Natura nоn facit saltum.. – Органы, не имеющие большого значения. – Органы не всегда абсолютно совершенны. – Законы единства типа и условий существования охватываются теорией естественного отбора

Уже задолго до того, как читатель дошел до этого места моей книги, он, вероятно, столкнулся с множеством затруднений. Некоторые из них настолько серьезны, что я до сих пор не в состоянии был подумать о них без некоторого трепета; но, насколько я могу судить, большая часть из них только кажущиеся, а те, которые действительны, я думаю, не являются роковыми для теории.

Эти затруднения и возражения могут быть разделены на четыре группы: во-первых, если виды произошли от других видов путем нечувствительных переходов, то почему же мы не видим повсюду бесчисленных переходных форм? Почему вся природа представляет не хаос, а, наоборот, все виды, как мы это видим, хорошо разграничены?

Во-вторых, возможно ли, чтобы животное, например, с образом жизни и строением летучей мыши, могло образоваться путем изменения другого животного с совершенно иным образом жизни и строением? Можно ли поверить, что естественный отбор мог произвести, с одной стороны, орган такого ничтожного значения, каков хвост жирафы, служащий только для того, чтобы отгонять мух, а с другой стороны, такой изумительный орган, каким является глаз?

В-третьих, могут ли инстинкты быть приобретены и изменены путем естественного отбора? Что скажем мы об инстинкте, который заставляет пчелу строить соты и практически предвосхищает глубокие открытия математиков?

В-четвертых, как объясним мы себе тот факт, что виды при скрещивании оказываются бесплодными или производят бесплодное потомство, между тем как при скрещивании разновидностей плодовитость их не страдает?

Первые две группы затруднений будут разобраны в этой главе, некоторые возражения будут рассмотрены в следующей главе, а инстинкт и гибридизация в двух следующих.

Об отсутствии или редкости переходных разновидностей

Так как естественный отбор действует только путем сохранения выгодных изменений, то каждая вновь образовавшаяся форма в стране, уже переполненной органическим населением, будет стремиться занять место менее совершенных форм, от которых она произошла, или других менее благоприятствуемых форм, с которыми ей приходится конкурировать, и, наконец, истребит их. Таким образом, вымирание и естественный отбор идут рука об руку. Отсюда, если мы признаем виды за потомков каких-то нам неизвестных форм, то эти родоначальные формы и все промежуточные разновидности должны вообще оказаться истребленными самим процессом образования и совершенствования новой формы.

«Земная кора – обширный музей, но его естественные коллекции собирались очень несовершенным образом и лишь через долгие промежутки времени»

Но так как на основании этой теории бесчисленные переходные формы все же должны были существовать, то почему мы не встречаем их в несметном числе похороненными в земной коре? Этот вопрос удобнее будет разобрать в главе, посвященной неполноте геологической летописи, а здесь я только скажу, что, по моему мнению, ответ на него заключается в том факте, что летопись эта далеко не так полна, как обыкновенно принято думать. Земная кора – обширный музей, но его естественные коллекции собирались очень несовершенным образом и лишь через долгие промежутки времени.

Но можно возразить, что когда несколько близко родственных видов обитают в одной и той же области, мы, конечно, должны находить и теперь много переходных между ними форм. Остановимся на простом примере: путешествуя по какому-нибудь континенту с севера на юг, мы обыкновенно встречаем через последовательные промежутки близко родственные или замещающие (викарирующие) виды, очевидно, занимающие почти одни и те же места в естественной экономии страны. Эти замещающие виды нередко встречаются и перемешиваются друг с другом, но по мере того, как один все более редеет, другой становится все обыкновеннее, пока не заменит собою первого. Но, если мы сравним эти виды там, где они смешиваются, они обыкновенно так же резко отличаются друг от друга во всех подробностях строения, как и особи, взятые из центра области, обитаемой каждым из них. На основании моей теории,

эти родственные виды происходят от общего предка, и во время процесса их изменения каждый из них приспособился к условиям жизни в своей области, заместив и истребив свою родоначальную форму и все промежуточные разновидности, связывающие его прежнее состояние с современным. Поэтому мы не должны ожидать, чтобы в настоящее время встретились многочисленные переходные разновидности в каждой из областей, хотя эти разновидности должны были здесь существовать и, может быть, сохранились в ископаемом состоянии. Но почему же мы не встречаем разновидностей, образующих тесно сближенные связующие звенья в промежуточной полосе, представляющей и промежуточные жизненные условия? Это затруднение долго озадачивало меня. Однако, я полагаю, оно может быть в значительной мере объяснено.

Прежде всего, из того факта, что известная область теперь является непрерывной, можно лишь с большой осторожностью заключить, что она была такою же непрерывной и в течение долгого периода. Геология убеждает нас в том, что большинство материков были разбиты на острова даже в конце третичного периода, а на таких островах отличающиеся друг от друга виды могли образоваться независимо, без всякой возможности возникновения промежуточных между ними разновидностей в промежуточных зонах. Вследствие изменений в очертаниях суши и климата морские области, теперь непрерывные, еще в недавние времена могли нередко представляться более разобщенными и менее однообразными, чем в настоящее время. Не стану останавливаться на этом способе избежать затруднения, так как я полагаю, что многие хорошо выраженные виды образовались на вполне непрерывных площадях; но в то же время я нисколько не сомневаюсь, что прежняя раздробленность площадей, теперь непрерывных, играла важную роль в образовании новых видов, в особенности по отношению к свободно между собой скрещивающимся животным, ведущим бродячую жизнь.

Обращаясь к современному распределению видов в обширной области, мы обыкновенно замечаем, что они довольно многочисленны на значительном ее протяжении, затем около ее границ довольно внезапно начинают редеть и, наконец, исчезают. Таким образом, нейтральная полоса между двумя замещающими видами обыкновенно узка по сравнению с областями, принадлежащими каждому из них. То же мы наблюдаем при поднятии в горы, и порою просто удивительно, насколько внезапно, как это наблюдал Альфонс Декандоль, исчезают обыкновенные альпийские виды. Тот же факт был замечен Э. Форбсом при исследованиях драгой морских глубин. Эти факты должны удивлять тех, кто считает климат и физические условиях жизни за всемогущие элементы, определяющие расселение организмов, так как климат и высота или глубина изменяются с нечувствительной постепенностью. Но когда мы не упускаем из виду того соображения, что почти каждый вид, даже в своей метрополии, мог бы размножиться в громадных размерах, если бы не встречал конкуренции других видов, что почти все виды живут на счет других видов или сами служат им добычей, словом, что каждое органическое существо, прямо или косвенно, связано самым существенным образом с другими существами, – тогда мы убеждаемся, что распространение обитателей какой-либо страны никоим образом не зависит исключительно от нечувствительно изменяющихся физических условий, но в значительной мере – от присутствия других видов, которыми они питаются или которыми они уничтожаются, или с которыми они конкурируют; и так как эти виды резко выражены, а не сливаются друг с другом путем нечувствительных переходов, то и область распространения любого вида, зависящая от распространения других видов, будет обнаруживать тенденцию иметь резко обозначенные границы. Сверх того каждый вид у границ своего распространения, где он существует в небольшом числе особей, при колебаниях в численности его врагов или его добычи или при колебаниях сезонных условий будет крайне подвержен полному истреблению, и, вследствие этого, его географические пределы обозначатся еще резче.

«Большинство материков были разбиты на острова в конце третичного периода, а на таких островах отличающиеся друг от друга виды могли образоваться независимо, без всякой возможности возникновения промежуточных между ними разновидностей»

Так как родственные или замещающие виды, населяющие непрерывную область, обыкновенно распределяются таким образом, что каждый распространен в широких пределах, со сравнительно узкой нейтральной полосой между ними, где они довольно внезапно начинают редеть, и так как, далее, разновидности не отличаются существенно от видов, то это правило должно, по-видимому, относиться к тем и другим, и если мы возьмем изменчивый вид, занимающий весьма обширный ареал, то окажется, что две разновидности приспособлены к двум большим областям, а третья – к узкой промежуточной зоне. Следовательно, промежуточная разновидность, как существующая на малой и узкой площади, будет представлена меньшим числом особей, и, насколько я мог усмотреть, это правило действительно оправдывается на разновидностях в естественных условиях. Я встретил поразительные примеры этого правила по отношению к разновидностям, промежуточным между резко выраженными разновидностями рода Balanus. И, по-видимому, на основании сведений, сообщенных мне м-ром Уотсоном, д-ром Асой Греем и м-ром Уолластоном, разновидности, промежуточные между двумя формами, обыкновенно бывают представлены значительно меньшим числом, чем формы, которые они связывают. Но если только мы положимся на эти свидетельства и факты и придем к заключению, что разновидности, связывающие две другие разновидности, представлены обыкновенно меньшим числом особей, чем формы, ими связываемые, тогда мы поймем, почему эти промежуточные разновидности не могут существовать особенно долго, почему, как общее правило, они должны подвергаться истреблению и исчезать скорее, чем формы, которые они первоначально связывали.

Всякая форма, представленная меньшим числом особей, как уже было замечено, имеет больше шансов быть истребленной, чем форма многочисленная, а в настоящем частном случае промежуточная форма будет особенно подвержена вторжениям близко родственных форм, обитающих по обе стороны от нее. Но еще важнее то соображение, что во время процесса дальнейшего изменения, в результате которого две разновидности превращаются, как мы предположили, в два совершенно различных вида, эти две разновидности, представленные большим числом особей и населяющие большие площади, будут иметь значительные преимущества перед промежуточной разновидностью, малочисленной и живущей в узкой промежуточной зоне; потому что формы, богатые особями, будут иметь больше шансов на возникновение во всякий данный период дальнейших благоприятных изменений, которые может использовать естественный отбор, чем более редкие формы, представленные меньшим числом особей. Таким образом, в жизненном состязании формы более обыкновенные будут побеждать и вытеснять формы менее распространенные, так как эти последние медленнее изменяются и совершенствуются. Исходя из этого принципа, я полагаю, мы и можем дать объяснение тому изложенному во второй главе факту, что в каждой стране виды обыкновенные представляют в среднем большее число хорошо выраженных разновидностей, чем виды редкие. Поясню это примером: положим, что где-нибудь содержат три разновидности овцы, из которых одна приспособлена к обширной горной области, другая – к сравнительно узкой холмистой полосе, а третья – к широкой равнине у подножья этих гор; предположим далее, что местные жители с одинаковым вниманием и выдержкой заботятся об усовершенствовании этих пород путем отбора; большие шансы на успех в этом случае будут на стороне более крупных владельцев горных и равнинных участков, совершенствующих свои породы быстрее, чем мелкие владельцы в промежуточной холмистой полосе; а следовательно, усовершенствованные горная и равнинная породы быстро вытеснят менее усовершенствованную породу холмистой полосы; в результате окажется, что две более многочисленные породы придут в непосредственное соприкосновение друг с другом и не будут более разделены вытесненной промежуточной породой.

«Нейтральная полоса между двумя замещающими видами обыкновенно узка по сравнению с областями, принадлежащими каждому из них»

Подводя итог сказанному, я полагаю, что виды обладают довольно хорошо определенными границами, и ни в какой период не бывает неразрешимого хаоса изменяющихся и промежуточных звеньев по следующим причинам. Во-первых, потому, что новые разновидности образуются весьма медленно, так как самый процесс изменчивости совершается с крайней медленностью, а естественный отбор ничего не может сделать, пока не проявятся благоприятные индивидуальные изменения или различия и пока в экономии природы данной страны не появится место, которое может быть занято с большим успехом одним или несколькими измененными обитателями ее. А эти новые места будут зависеть от медленных климатических изменений, от случайной иммиграции новых форм и, по всей вероятности, еще более от медленного изменения старых обитателей страны и взаимодействия между этими вновь образовавшимися и старыми формами. Так что в какой-нибудь данной области и в данное время мы можем ожидать только небольшое число видов, представляющих незначительные и сколько-нибудь постоянные изменения в строении; и это в действительности наблюдается.

Во-вторых, площади, теперь непрерывные, нередко еще в недавнем прошлом представляли изолированные части, в которых многочисленные формы, особенно принадлежащие к классам, у которых совокупление для каждого рождения обязательно и которые ведут бродячий образ жизни, могли обособиться и достигнуть степени различия, достаточной для образования из них замещающих видов. В этом случае переходные разновидности между различными замещающими видами и их общим предком должны были некогда существовать в каждой изолированной части страны, но процессом естественного отбора эти соединительные звенья были замещены другими формами и уничтожены, так что не сохранились в живом состоянии.

В-третьих, если две или большее число разновидностей образовались в различных частях совершенно непрерывной области, вполне вероятно, что в промежуточной зоне сначала образовались и промежуточные разновидности, но их существование, вероятно, было скоропреходящим, потому что эти промежуточные разновидности, согласно соображениям, уже указанным ранее (и заимствованным из наших сведений о современном распределении родственных или замещающих видов, а равно и признанных разновидностей), будут представлены в промежуточных зонах меньшим числом особей, чем те разновидности, которые они связывают. Уже по одной этой причине промежуточные разновидности будут более подвержены случайному истреблению, а в дальнейшем процессе изменения, через посредство естественного отбора, будут побеждены и заменены формами, которые они связывают, потому что эти последние, благодаря большей их численности, будут в целом представлять более изменений и, следовательно, будут еще более совершенствоваться естественным отбором и приобретать еще новые преимущества.

И, наконец, имея в виду не тот или иной отрезок времени, а все время в целом, мы должны, если только моя теория верна, допустить, что бесчисленные промежуточные разновидности, тесно связывающие все виды одной группы, когда-то, несомненно, существовали, но что самый процесс естественного отбора постоянно клонится к тому, чтобы, как уже не раз было замечено, истреблять родоначальные формы и промежуточные звенья. Следовательно, свидетельство об их прежнем существовании можно найти только среди ископаемых остатков, сохранившихся, как мы попытаемся показать в одной из будущих глав, только в виде очень неполной, отрывочной летописи.