Текст книги "Происхождение видов"

Краткий обзор предыдущей и настоящей глав

В этих главах я сделал попытку показать, что если мы примем во внимание наше незнание разностороннего влияния изменений климата и уровня суши, которые, несомненно, происходили в течение последнего геологического периода, и других изменений, вероятно, имевших место; если мы вспомним, насколько велико наше незнакомство со многими любопытными, иногда возникающими способами переноса; если мы не будем упускать из виду того, – что в высшей степени важно, – как часто виды могли быть распространены непрерывно на протяжении одной обширной области, а затем вымерли в промежуточных областях, – то трудности, стоящие на пути к принятию положения, что все особи одного вида, где бы они ни были найдены, произошли от общих прародителей, не будут казаться нам непреодолимыми.

К этому заключению, к которому пришли также многие натуралисты, защищавшие идею единства центров творения, нас приводят разные общие соображения, в особенности же значение всевозможных преград и аналогичное распространение подродов, родов и семейств.

Что касается отдельных видов одного рода, которые, по нашей теории, должны были расселиться из одной коренной области, то если мы признаем, как это сделали сейчас, недостаточность наших сведений и вспомним, что некоторые формы жизни изменялись очень медленно, вследствие чего в их распоряжении был огромный промежуток времени для миграций, – затруднения далеко не представятся непреодолимыми, хотя и в этом случае, как и в случае с особями одного вида, они часто бывают велики.

Поясняя на примере влияние климатических изменений на распространение организмов, я старался показать, какую важную роль играл последний ледниковый период, распространивший свое влияние даже на экваториальные области и заставивший, в течение чередований холодных периодов на севере и юге, смешиваться между собой организмы различных полушарий, причем некоторые из них остались на горных вершинах во всех частях света. Чтобы показать, насколько велико разнообразие действующих иногда способов переноса, я остановился несколько долее на способах расселения пресноводных организмов.

Если затруднения, встречаемые при допущении того, что все особи одного вида или различные виды одного рода в течение долгого промежутка времени расселились из одной области, не являются непреодолимыми, то все крупные руководящие факты географического распространения объясняются теорией переселения с последующим изменением и размножением новых форм. Отсюда нам становится понятным огромное значение преград, будет ли это суша или вода, не только в качестве разграничителей, но и в качестве образователей ботанических и зоологических провинций. Отсюда же нам становится понятным сосредоточение близких видов в пределах одной области, а также почему под различными широтами, например, в Южной Америке, обитатели равнин и гор, лесов, болот и пустынь связаны между собой столь таинственным образом и равным образом связаны с вымершими организмами, которые населяли этот же материк прежде. Признавая, что взаимные отношения организмов имеют огромное значение, мы можем понять, почему две области почти с одинаковыми физическими условиями часто бывают населены очень различными формами жизни; ибо в зависимости от промежутка времени, протекшего с тех пор, как колонисты заняли одну или обе области, в зависимости от способа сообщения, обусловившего собою переселение в большем или меньшем размере тех, а не других форм, в зависимости от того, пришлось или не пришлось переселенцам вступить в более или менее прямую конкуренцию друг с другом и с местными формами, и, наконец, в зависимости от того, что в двух или более областях, независимо от их физических условий, могли сложиться бесконечно разнообразные условия жизни, так как иммигранты могли изменяться более или менее быстро, – здесь могло возникать почти бесконечное разнообразие взаимодействия организмов, и мы можем ожидать, что одни группы организмов изменились значительно, другие лишь очень слабо, одни существуют в большом, другие в малом количестве, что мы действительно и находим в разных больших географических областях земного шара.

На основании того же принципа мы можем понять, как я старался показать, почему на океанических островах немного обитателей, но среди них много эндемичных, или местных, форм, и почему, в зависимости от способов переселения, одна группа существ образована только эндемичными видами, тогда как другая, даже того же самого класса, может иметь все виды, одинаковые с видами соседней части света. Можем мы также понять, почему целые группы организмов, каковы батрахии и наземные млекопитающие, совершенно отсутствуют на океанических островах, тогда как даже наиболее уединенные океанические острова могут иметь свои собственные эндемичные виды летающих млекопитающих, т. е. летучих мышей. Становится понятным, почему существует некоторая зависимость между присутствием на островах более или менее измененных млекопитающих и глубиной моря, отделяющего такие острова от материка. Нам становится ясно, почему все обитатели архипелага, будучи представлены на разных островках разными видами, все-таки близки между собой и близки также, но в меньшей степени, с обитателями ближайшего материка или другого места, откуда могли произойти переселенцы. Можно понять, почему при существовании в двух областях, независимо от разделяющего их пространства, близких или замещающих видов, почти всегда найдется и несколько тождественных видов.

«Нет сомнения, что если один вид имеет какое-либо преимущество перед другим, он в короткое время совсем или отчасти вытеснит его; но если оба одинаково хорошо приспособлены к занятым ими областям, то, вероятно, оба будут сохранять за собой свои места в течение почти любого времени»

Законы, управляющие жизнью, представляют замечательный параллелизм во времени и пространстве, на что часто указывал покойный Эдвард Форбс; законы, определяющие последовательность форм и в прошлые времена, почти те же, которые определяют их различие в разных географических областях в настоящее время. Мы видим это на множестве фактов. Существование каждого вида или группы видов непрерывно во времени; кажущихся исключений из этого правила так немного, что мы можем отнести их к тому, что в промежуточных отложениях нами еще не открыты формы, которые в них отсутствуют, но встречаются и выше, и ниже их; точно так же и в пространстве, как общее правило, ареал каждого вида или группы видов непрерывен, исключения же, хотя они и нередки, могут быть объяснены, как я старался показать, или прежними переселениями при иных условиях, или действующими иногда способами переноса, или вымиранием вида в промежуточных областях. Виды и группы видов имеют одинаково пункты наибольшего развития как во времени, так и в пространстве. Группы видов, живущих в течение одного периода или в одной области, часто характеризуются даже незначительными общими чертами, каковы особенности скульптуры или окраски. Рассматривая длинную последовательность прошлых веков или далеко отстоящие друг от друга области земного шара, мы обнаруживаем, что виды некоторых классов мало отличаются друг от друга, тогда как в другом классе или только в другом подразделении того же отряда между ними существует большое различие. Низкоорганизованные представители каждого класса обыкновенно изменяются меньше высокоорганизованных как во времени, так и в пространстве; но в обоих случаях существуют исключения из этого правила. По нашей теории, эти различные соотношения во времени и пространстве понятны, потому что, говорим ли мы о близких формах жизни, изменявшихся в течение последовательных веков, или о формах, изменившихся после переселения в отдаленные области, в обоих случаях эти формы связаны обычными узами сменяющихся поколений, в обоих случаях законы изменений одни и те же, и изменения накопляются все тем же путем естественного отбора.

«Принимая во внимание наше незнание минувших климатических и географических изменений, а также различные случайные способы переселения, мысль, что единство места происхождения каждого вида есть закон, кажется мне вне всякого сравнения наиболее правильной»

Глава XIV
Взаимное родство организмов.Морфология.Эмбриология. Рудиментарные органы

Классификация, группы, подчиненные другим группам. – Естественная система. – Правила и затруднения классификации, объясняемые на основании теории родственного происхождения, сопровождаемого изменением. – Классификация разновидностей. – Происхождение всегда используется для классификации. – Аналогичные или приспособительные признаки. – Сродство общее, сложное и расходящееся по радиусам. – Вымирание обособляет и разграничивает группы. – Морфология, сходство между членами одного и того же класса, между частями одного и того же организма. – Эмбриология, ее законы, их объяснение изменениями, которые возникают не в раннем возрасте и наследуются в соответствующем возрасте. – Рудиментарные органы, объяснение их происхождения. – Краткий обзор

Классификация

Начиная с отдаленнейшего периода истории мира, сходство между организмами выражается в нисходящих степенях, вследствие чего их можно классифицировать по группам, подчиненным другим группам. Эта классификация не произвольна, как произвольна, например, группировка звезд в созвездия. Существование групп имело бы простое значение, если бы одна группа была приспособлена исключительно для жизни на суше, а другая – в воде, одна – к употреблению в пищу мяса, другая – растительных веществ и т. д.; но на самом деле положение совсем иное, так как хорошо известно, как часто члены даже одной подгруппы разнятся между собой по образу жизни. Во второй и четвертой главах, об изменчивости и о естественном отборе, я пытался показать, что наиболее изменчивы в каждой стране широко распространенные и обыкновенные, т. е. господствующие, виды, принадлежащие к обширным родам каждого класса. Разновидности, или зарождающиеся виды, происходящие таким образом, в конце концов, превращаются в новые, обособленные виды; а последние, по закону наследственности, стремятся произвести другие новые и господствующие виды. Следовательно, группы, ныне обширные и содержащие обычно много господствующих видов, имеют стремление развиваться, все более и более увеличиваясь в объеме. Далее я пытался показать, что, вследствие наклонности изменяющихся потомков каждого вида занять возможно большее число возможно разнообразных мест в экономии природы, они обнаруживают постоянную наклонность к расхождению признаков. Последнее заключение подтверждается наблюдением множества разнообразных форм, вступающих друг с другом в сильную конкуренцию, во всякой небольшой области, и некоторыми фактами натурализации.

«Никто не станет считать, что внешнее сходство мыши с землеройкой, дюгоня с китом и кита с рыбой имеет какое-нибудь значение»

Я пытался также показать, что у форм, возрастающих в числе и расходящихся в признаках, есть постоянное стремление заместить и истребить предшествующие им формы, менее расходящиеся в признаках и менее совершенные. Прошу читателя обратиться к диаграмме, иллюстрирующей, как это уже пояснено ранее, влияние этих различных принципов, и он увидит, что неизбежным результатом будет распадение измененных потомков общего прародителя на группы, подчиненные другим группам. В этой диаграмме каждая буква на верхней линии обозначает род, содержащий несколько видов; все роды, расположенные по этой верхней линии, составляют вместе один класс, так как произошли от общего предка и, следовательно, унаследовали некоторые общие черты строения. Но на том же основании три рода слева, имеющие гораздо более общего между собой, образуют подсемейство, отличное от подсемейства, содержащего два ближайшие рода справа, которые произошли от общего прародителя, разойдясь в признаках на пятой стадии развития. Эти пять родов также имеют много общего, но менее, чем роды каждого подсемейства, и образуют вместе семейство, отличное от того, которое содержит три рода еще далее справа, разошедшиеся в более раннем периоде. Все эти роды, происшедшие от (А), образуют отряд, отличный от того, который обнимает роды, происшедшие от (I). Таким образом, мы имеем здесь много происшедших от общего предка видов, которые группируются в роды, роды – в подсемейства, семейства и отряды, и все вместе – в один большой класс. Так, по моему мнению, объясняется важный факт естественного распределения организмов в группы, подчиненные одна другой, – факт, который, вследствие своей обычности, мало обращает на себя наше внимание. Нет никакого сомнения, что организмы, подобно всем другим предметам, могут быть классифицированы различно – либо искусственно, на основании единичных признаков, либо более естественно, на основании большого числа признаков. Мы знаем, например, что таким образом можно классифицировать минералы и простые тела. В этом случае нет, конечно, никакого отношения между классификацией и генеалогической последовательностью, и в настоящее время неизвестно, на основании чего распределяются названные тела по группам. Но по отношению к организмам дело обстоит иначе: вышеизложенный взгляд стоит в полном согласии с естественным распределением организмов по группам, подчиненным одна другой, и никогда не было сделано попытки дать этому другое объяснение.

Как мы видели, натуралисты стараются расположить виды, роды и семейства каждого класса по так называемой Естественной системе. Но что разумеется под этой системой? Некоторые авторы говорят, что это только схема, по которой соединяются более сходные организмы и отделяются менее сходные; другие видят в ней искусственный метод возможно краткого выражения общих положений, т. е. выражения одним термином признаков, общих, например, всем млекопитающим, другим – общих всем хищным, третьим – общих всему роду собак, а затем прибавлением только одного термина дается уже полное определение каждого вида собак. Удобство и польза такой системы бесспорны. Но многие натуралисты думают, что под Естественной системой надо разуметь нечто большее; они думают, что в ней выражается план Творца; но пока не будет определено, что разуметь под планом Творца – известный ли порядок во времени или в пространстве, или во времени и в пространстве, или еще что-либо другое, мне кажется, что это утверждение ни в какой мере не увеличивает наших знаний. Изречения, подобные часто повторяемому в более или менее завуалированной форме известному изречению Линнея, что не признаки определяют род, а род определяет признаки, по-видимому, указывают, что наши классификации предполагают связь более глубокую, чем простое сходство. И я думаю, что они действительно представляют собой нечто большее; я думаю, что общность происхождения, единственная известная причина близкого сходства организмов, и есть та связь между ними, которая, хотя и выражена разными степенями изменений, до некоторой степени раскрывается перед нами при помощи классификаций.

Познакомимся теперь с правилами классификации и теми затруднениями, которые возникают вследствие той точки зрения, что классификация либо раскрывает какой-то неведомый план творения, либо просто представляет собой схему, служащую для выражения общих положений и сближения наиболее сходных между собой форм. Можно подумать (и в прежнее время так действительно и думали), что наибольшее значение в классификации имеют те особенности строения, которые определяют образ жизни и место, занимаемое известным существом в экономии природы. Но ничто не может быть ошибочнее такого взгляда. Никто не станет считать, что внешнее сходство мыши с землеройкой, дюгоня с китом и кита с рыбой имеет какое-нибудь значение. Подобные сходства, как ни тесно связаны они со всей жизнью того или иного существа, имеют значение только в качестве «приспособительных, или аналогичных, признаков»; но к разбору подобных сходств мы еще вернемся. Можно даже признать за общее правило, что чем меньше какая-либо часть организма связана с какими-либо особыми функциями, тем больше она имеет значения для классификации. Например, Оуэн, говоря о дюгоне, замечает: «Так как половые органы имеют самое отдаленное отношение к образу жизни и корму животного, я всегда считал их за такие органы, которые дают ясное указание на истинное сродство животного. При видоизменениях этих органов весьма трудно смешать приспособительный признак с признаком существенным». Замечательно, что вегетативные органы растений, от которых зависит их питание и жизнь, имеют мало значения для классификации, тогда как их органы воспроизведения вместе с семенем и зародышем, которые они дают, имеют величайшее значение! Точно так же, рассматривая ранее некоторые морфологические признаки, которые не имеют функционального значения, мы видели, что они часто играют огромную роль в классификации. Это обусловливается их постоянством у многих близких групп; постоянство же их в свою очередь зависит главным образом от того, что естественный отбор не сохраняет и не накопляет несущественные уклонения, так как его влияние распространяется только на полезные признаки.

«По мнению многих натуралистов, в Естественной системе выражается план Творца; но пока не определено, что разуметь под планом Творца – известный ли порядок во времени или в пространстве, или во времени и в пространстве, или что-либо другое, это утверждение не увеличивает наших знаний»

Что чисто физиологическое значение органа не определяет его классификационного значения, почти доказывается тем, что в близких группах один и тот же орган, который, как мы имеем все основания предполагать, имеет почти одно и то же физиологическое значение, обладает весьма различным классификационным значением. Нет натуралиста, который, проработав долгое время над какой-либо группой, не был бы поражен этим фактом, и это вполне признается в работах почти всех авторов. Достаточно сослаться на такой высокий авторитет, как Роберт Броун, который, говоря о некоторых органах Proteaceae, замечает, что их значение как родовых признаков «подобно значению всех других частей, не только в этом, но, как мне кажется, во всяком естественном семействе весьма различно и в некоторых случаях как бы совершенно утрачено». В другой работе он также говорит, что родовые группы Connaraceae «разнятся между собой по присутствию у них одной или более завязей, по присутствию или отсутствию белка, по створчатому или чешуйчатому почкосложению. Каждая из этих особенностей часто имеет более чем родовое значение; но в этой группе, даже взятые все вместе, они оказываются недостаточными для того, чтобы отделить род Cnestis от рода Connarus». Возьмем пример из класса насекомых: в одном из больших подразделений перепончатокрылых усики, по замечанию Вествуда, весьма постоянны по своему строению, в другом разнятся очень сильно, но эти различия имеют совершенно второстепенное значение в классификации; и, однако, никто не скажет, что физиологическое значение усиков у насекомых этих двух подразделений одного и того же отряда различно. Можно бы привести еще ряд примеров, доказывающих, что известный, важный по своим функциям, орган имеет весьма различное значение для классификации в пределах одной и той же группы организмов.

Далее, никто не скажет, что рудиментарные или атрофированные органы имеют большое физиологическое или жизненное значение; однако, несомненно, органы в подобном состоянии часто имеют большое значение для классификации. Никто не будет спорить против того, что рудиментарные зубы в верхней челюсти молодых жвачных и некоторые рудиментарные косточки ноги весьма важны для доказательства близкого родства жвачных с толстокожими. Роберт Броун сильно настаивал на том, что положение рудиментарных цветков очень важно для классификации злаков.

«Я не верю в какое бы то ни было божественное откровение. А что касается загробной жизни, то каждый на свой страх и риск решает для себя эту неопределенную возможность»

Можно бы привести многочисленные примеры того, что признаки частей, имеющих весьма малое физиологическое значение, по общему признанию, весьма пригодны для характеристики целых групп. Например, присутствие или отсутствие открытого прохода от ноздрей к ротовой полости, представляющего собой, по Оуэну, единственный признак, безусловно, отделяющий рыб от пресмыкающихся; загнутый внутрь угол нижней челюсти у сумчатых; способ складывания крыльев у насекомых; окраска у некоторых водорослей; волоски на частях цветка у злаков; характер кожного покрова, каковы перья и волосы, у позвоночных. Если бы утконос вместо шерсти был покрыт перьями, этот внешний и незначительный признак натуралисты признали бы за важное указание при определении степени родства этого странного существа с птицами.

Такое значение несущественных признаков для классификации зависит преимущественно от их корреляции с другими более или менее существенными признаками. Значение же комплекса признаков в естественной истории совершенно очевидно. Вследствие этого, как это часто отмечалось, вид может уклониться от своих родичей по некоторым признакам, очень важным в физиологическом отношении и имеющим почти всеобщее распространение, и тем не менее не будет никакого сомнения, куда его отнести. Поэтому также было найдено, что классификация, основанная на одном признаке, как бы важен он ни был, всегда была неудачна, потому что нет такой черты организации, которая всегда оставалась бы постоянной. Значение комплекса признаков, даже в том случае, когда между ними нет ни одного существенного, уже само по себе объясняет нам высказанный Линнеем афоризм, что не признаки определяют род, а род определяет признаки, потому что, по-видимому, он основан на оценке значения многих несущественных черт сходства, слишком незначительных, чтобы их можно было определить. Некоторые растения, принадлежащие к Malpighiaceae, производят цветки полные и недоразвитые; у последних, как замечает А. де Жюссьё, «большая часть признаков вида, рода, семейства и класса исчезает, на смех нашей классификации». Но хотя Aspicarpa в продолжение нескольких лет производила во Франции только такие недоразвитые цветы, резко отличающиеся по множеству важных особенностей строения от настоящего типа отряда, г-н Ришар, по замечанию Жюссьё, все-таки прозорливо пришел к заключению, что этот род тем не менее должен оставаться среди Malpighiaceae. Этот случай хорошо поясняет дух наших классификаций.

Фактически натуралисты, когда работают, не обращают внимания на физиологическое значение признаков, которыми они пользуются для характеристики группы или для определения места данного вида в системе. Если они находят более или менее однообразный признак, общий большому числу одних форм и не встречающийся у других, они пользуются им, придавая ему большое значение; если же он свойственен меньшему числу форм, то ему придают второстепенное значение. Некоторые натуралисты признали, что этот принцип совершенно справедлив, и никто не высказал этого так ясно, как превосходный ботаник Огюст Сент-Илер. Если разные несущественные признаки встречаются всегда вместе, то, хотя бы связь между ними и не была найдена, им приписывается большое значение. Так как у большинства групп животных важные органы, каковы органы кровообращения, дыхания и размножения, более или менее однообразны, их считают за весьма пригодные для целей классификации, но в некоторых группах все эти наиболее важные жизненные органы, как найдено, являются признаками совершенно второстепенного значения. Так, недавно Фриц Мюллер указал, что в одной и той же группе ракообразных Cypridina имеет сердце, тогда как у двух очень близких родов, Cypris и Cytherea, этот орган отсутствует; один вид Cypridina имеет хорошо развитые жабры, тогда как другой лишен их.

Так как естественная классификация, конечно, обнимает все возрасты, то нам понятно, почему признаки зародыша так же важны, как и признаки взрослого животного. Но зато с обычной точки зрения совершенно не ясно, почему строение зародыша важнее для целей классификации, чем строение взрослого организма, который собственно и выполняет полную роль в экономии природы. Однако то, что эмбриональные признаки наиболее важны, решительно отстаивалось такими великими натуралистами, как Мильн-Эдвардс и Агассис; и это учение всеми признается правильным. Тем не менее значение эмбриональных признаков иногда преувеличивали, так как из них не выключались приспособительные признаки личинок, и, чтобы доказать это, Фриц Мюллер построил исключительно на этих признаках систематику обширного класса ракообразных, которая и оказалась не соответствующей естественной системе. Но не может быть сомнения, что эмбриональные признаки, за исключением личиночных, имеют огромное значение для классификации не только животных, но и растений. Главные подразделения цветковых растений основаны на различиях в зародыше – на количестве и положении семядолей и на способе развития plumula (перышка, или первичного побега) и radicula (корешка зародыша). Мы сейчас же увидим, почему эти признаки имеют такое большое значение для классификации, а именно – потому, что естественная система построена генеалогически.

Цепи сродства часто сильно влияют на наши классификации. Нет ничего легче, как дать сумму признаков, общих всем птицам; но в отношении ракообразных такая попытка до сих пор оказывалась невозможной. Ракообразные, занимающие противоположные концы ряда, едва ли имеют какой-либо общий признак; но крайние виды, будучи близки к другим, которые в свою очередь близки со следующими и т. д., бесспорно, должны быть признаны принадлежащими к этому, а не другому классу Articulala.

Географическим распространением также часто пользовались, хотя, быть может, не вполне логично, при классификации, и особенно обширных групп, обнимающих много очень близких форм. Темминк настаивает на пользе и даже необходимости этого приема для некоторых групп птиц, и ему следовали многие энтомологи и ботаники.

Наконец, что касается сравнительного значения разных групп видов, каковы отряды, подотряды, семейства, подсемейства и роды, то они, по-видимому, по крайней мере в настоящее время, почти произвольны. Некоторые из выдающихся ботаников, каковы м-р Бентам и другие, упорно настаивали на произвольном значении этих групп. Для растений и насекомых можно привести примеры того, что группа, сначала рассматриваемая опытными натуралистами только как род, возводилась в подсемейство и семейство; и это происходило не потому, что дальнейшие исследования открывали важные особенности строения, пропущенные сначала, а потому, что с течением времени были открыты многочисленные более или менее близкие виды.

«Некоторые из великих открытий, подвинувших науку, можно назвать „легкими“, однако не в том смысле, что их легко было сделать, а в том смысле, что когда они уже сделаны, их легко понять каждому»

Все предыдущие правила, равно как обстоятельства, помогающие классификациям, и затруднения, встречаемые при этом, если я не особенно ошибаюсь, можно объяснить, признав, что Естественная система вытекает из факта родственного происхождения, сопутствуемого изменениями; что признаки, которые считаются натуралистами за указание истинного сродства между двумя или более видами, унаследованы ими от общего прародителя и что всякая правильная классификация есть классификация генеалогическая; что общность происхождения и есть та скрытая связь, которую бессознательно ищут натуралисты, а вовсе не какой-то неизвестный план творения, или выражение общих положений, или сближение и разделение более или менее сходных предметов.

Но я должен выразить мою мысль более полно. Я думаю, что расположение групп внутри каждого класса в должном подчинении и отношении друг к другу, чтобы быть естественным, должно быть строго генеалогическим, но что размер различий в разных ветвях или группах, находящихся на одной и той же степени кровного родства с общим предком, может колебаться весьма значительно, так как он зависит от разных степеней изменений, пройденных этими группами; это и выражается размещением форм по разным родам, семействам, подотрядам и отрядам. Читателю будет понятнее, что подразумевается под этим, если он возьмет на себя труд обратиться к диаграмме, приложенной к четвертой главе. Предположим, что буквы от А до L обозначают родственные роды, существовавшие в течение силурийской эпохи и происшедшие от еще более древних форм. В трех из этих родов (А, F и I) мы берем по одному виду, из которых каждый оставил своих изменившихся потомков до наших дней, и эти потомки представлены пятнадцатью родами (от а¹⁴ до z¹⁴), отмеченными на самой верхней горизонтальной линии. Все эти изменившиеся потомки каждого взятого вида по крови, или по происхождению, находятся в одинаковой степени родства, и метафорически их можно назвать кузенами в одной и той же миллионной степени; но они очень сильно и в весьма разной степени отличаются друг от друга. Формы, происшедшие от А, теперь распались на два или на три семейства, образующие отряд, отличный от того, который произошел от I и также распался на два семейства. Существующие виды, происшедшие от А, не могут быть помещены в один род с прародителем А точно так же, как виды, происшедшие от I, не могут быть помещены в один род с прародителем I. Но существующий род F¹⁴, как можно предположить, изменился лишь в слабой степени и может совпадать с прародительским родом F, пример чему представляют немногие еще существующие организмы, относящиеся к силурийским родам. Таким образом, сравнительное значение различий между этими организмами, находящимися в одной и той же степени кровного родства друг с другом, сделалось весьма различным. Однако их генеалогическое соотношение остается совершенно устойчивым не только в настоящее время, но и в каждый последовательный период их развития. Все измененные потомки А унаследовали нечто общее от их общего прародителя, точно так же как все потомки I; точно то же будет иметь место в каждой подчиненной ветви потомков на каждой последовательной стадии. Однако, если мы предположим, что какой-нибудь потомок А или I изменился настолько, что утратил все следы своего родства, то в этом случае и его место в естественной системе будет утрачено, что, по-видимому, действительно случилось с некоторыми из ныне живущих существ. Все потомки рода F на протяжении длинной линии их развития, как предположено, изменились очень мало и образуют один род. Но этот род, хотя и стоит весьма изолированно, все еще занимает свое настоящее промежуточное положение. Изображение групп в том виде, как это дано в диаграмме на плоскости, слишком просто. Ветви расходились во всех направлениях. Если названия групп написать просто в один ряд, изображение будет еще менее естественным, и общеизвестно, что в ряде, представленном на плоскости, невозможно изобразить родственные отношения, которые мы обнаруживаем в природе между существами одной и той же группы. Таким образом естественная система представляет генеалогическое распределение существ, как в родословном древе, но размер изменений, пройденных разными группами, выражается в размещении их по разным так называемым родам, подсемействам, семействам, подотрядам, отрядам и классам.