Текст книги "Сага о хварангах"

Замаскированный ход, предназначенный для эвакуации из ложного подвала, заканчивался мощной деревянной крышкой… Передвигаясь в тёмном узком пространстве пригнувшись на полусогнутых ногах, Ланзо не заметил препятствия и с маху врезался в доски головой! На мгновение потерял ориентацию в пространстве, вывалился из прохода наружу… В себя пришёл в воздухе. Успел принять нужное положение, приземлился на полусогнутые ноги и ушёл в страховочный кувырок.

В помещении мастерской никого не было. Но, выскочив на улицу, Ланзо сразу попал под прицельный огонь! Один из часовых периметра остался в укрытии и всё это время наблюдал за подозрительной дверью. Лазутчика спасло лишь то, что вояка не сразу среагировал на появление человека в проёме и не сразу опознал в нём постороннего. Двух секунд Ланзо хватило на то, чтобы скрыться за пригорком и нащупать в траве ранец с гранатами…

Вот чёрт! У часового тоже оказались гранаты! Первый взрыв метрах в пятнадцати заставил инстинктивно пригнуться, а вот второй ослепил и оглушил, сбил с ног…

Левая рука плохо слушается. В рукаве горячо и липко. Но Ланзо не обращает внимания на ранение. Он с ожесточением забрасывает периметр и дверь мастерской гранатами… А вот и сигнальные ракеты! Друзья смогли благополучно выбраться из переделки! Теперь нужно вернуться к шотландцам и вместе отходить. Ещё две гранаты в сторону часового, на прощанье! И короткими перебежками…

Но не успел он сделать и десяти шагов, как холм, на котором залегли Элиас и Марк, исчез, поглощённый чудовищными взрывами авиационных бомб… Свет погас в глазах. Комья земли, кирпичи, куски деревьев, черепицы, доски, секции ограждения с обрывками колючей проволоки и тысячи бесформенных обломков падали вокруг лежащего без сознания Ланзо, лишь по счастливой случайности не задевая его.

Ударная волна превратила близлежащие строения в груды мусора и замуровала вход в ложный подвал, похоронив там жандармский конвой и солдат караула. Бойкий часовой тоже погиб под завалом… А бесчувственного Ланзо вытащил на спине Куно, бесстрашно бросившийся в адское буйство огня и дыма на выручку!..

«Визит» в гости к смерти завершился благополучно для трёх отважных воинов и двух детёнышей пещерных альвов, но не для Магистра Элиаса Кроу и Мастера Марка Флетчера… Вечная память героям!

Древний священный холм Обер-Ольмер-Вальда превратился в ровную зелёную поляну, год за годом прорастающую цветами, травами и молодой лесной порослью.

А местные Ветра отныне стали безымянными…

7.3 Вслед за ветром перемен

 
Ушли все сомнения, страхи и беды,
Душа развевается флагом,
А ты разливаешься песней Победы
По площади перед Рейхстагом!
 

В народе меря не любили выкрестов. Одно дело породниться с эрзянцами, проживающими по соседству, а совсем другое – сознательно порвать с древними корнями, бросить традиционный промысел и уклад… Не будет отщепенцам счастья и везения в жизни, не поддержат племенные духи, не защитит память предков – так говорили мудрые карты, да и большинство простых селян искренне в это верило!

Прабабка Паньки Лейкиной по материнской линии тоже не сомневалась в силе пращуров, но девичья любовь всё-таки оказалась сильней. Весёлый и умный русский парень без труда очаровал тихую, скромную шестнадцатилетнюю мерянку, тайно увёл её из родительского дома, однако дальше поступил честно – взял в законные жёны. Девушка покрестилась, выдержала нужные сроки и обвенчалась с возлюбленным, начав новую жизнь среди чужих по духу и вере людей…

И казалось бы, напрасные тревоги и сомнения остались в прошлом, но не тут-то было! Год за годом пророчество колдунов напоминало о себе на каждом шагу. Это ощутила не только легкомысленная беглянка, но и её многочисленные обрусевшие потомки, вдоволь хлебнувшие нищеты, болезней, притеснений и прочих горестей.

Дабы не гневить ещё больше великого бога Ю́мола330330
  Ю́мол (Юмо, Юмала, Юмоу, Йомал) – верховное небесное божество в мифологиях многих финно-угорских народов.


[Закрыть], женщины про́клятой семьи продолжали втайне хранить старую веру и бережно передавали её по наследству, посвящая в премудрости обрядов и преданий лишь самых смышлёных девчонок. Незадолго до смерти мать передала малолетней Паньке старинный оберег – бронзовую утиную лапку, рассказала, как сама знала, историю предков, научила песням и сказам народов меря, эрзя и мокша.

После кончины матери жить девчонке стало совсем худо… Выручила бабушка – забрала малолетку к себе, научила русским песням и прибауткам. Стали ходить по окрестностям Саратова – добывать пропитание на гуляньях, свадьбах и похоронах… А когда и бабка слегла, пришлось сиротке одной бедовать на городских улицах. Здесь волей случая Паньку повстречал саратовский приказчик по имени Ушма́й. Он был родом из караванной мери, традиции предков знал и почитал, а потому сразу заприметил утиную лапку, висящую на тощей шее голосистой бродяжки.

– Вишь ты, чавой-та? – прогудел Ушмай, строго глядя на оберег. – Утку съела, поди, а лапу одну на опосля оставила, догладывать?

– Ой, дядюшка, уморил! – залилась смехом Панька. – То от мамоньки наследие осталось, заместо креста православного… А вона крестик тожа там, в подмышку ускользнул!

– А кто ж петь тебя так выучил? – уже ласковей продолжил выпытывать Ушмай.

– Мамонька да баушка, а боле сама наслушалась да запомнила! – похвалилась Панька. – Вот померли они обе только, одна теперячи хожу, горемыкой…

Девчонка взгрустнула, притихла, зашмыгала носом, но Ушмай не дал ей запечалиться – сунул леденец в руку, задумчиво погладил сироту по голове, отсыпал ей в суму серебряной и медной мелочи.

– Кровь предков хранить надобно! – непонятно к чему пробубнил седой приказчик в бороду. – А поступим мы сообразно! Есть у меня барынька знакомая – вдовая, добрая, а ещё пение любит невообразимо…

Вот так, благодаря заступничеству бывшего вожаря, протекции русской вдовы и пожертвованию богатого мерянского купца, Паньке Лейкиной выправили новые документы и пристроили в довольно приличный сиротский приют. Не только бродяжья жизнь, но и старое имя тоже позабылось, оставшись в прошлом. Отныне девочка звалась Лидией Руслановой {117}. Это красивое имя будет греметь на всю страну!

 
Твой каждый день неповторим,
А ночь таит надежды…
Колпак с бубенчиком и грим —
Домашние одежды.
Как будто старый циферблат,
Застыл манеж в молчании,
Но ты судьбе бродяжьей рад
И бед не замечаешь.
По кругу день за днём спешит
На цирковом параде…
Ты здесь играешь для души,
А не корысти ради!
 

Бро́нетты были легки на подъём! Дружная цирковая семья философски относилась к многочисленным дорожным тяготам, неминуемым при частых переездах с места на место. Они искренне любили своё искусство и не желали для себя иной доли. День за днём, километр за километром кочевали артисты по городам и деревням, обменивая свой талант на скромную плату и радость восхищённых зрителей…

Хмурая осень 1937 года стала последней для Карла Бронетта. Он так и не успел осуществить свою заветную мечту – создать самый лучший цирк в мире. Болезнь быстро свела жизнерадостного клоуна в могилу, а труппу возглавила его жена Кейт. Родные братья покойного Герман, Бруно и Тини помогли вдове сохранить семейное ремесло в очень непростые времена – занялись переездами и ремонтом реквизита, привели в порядок бухгалтерию, вложили все личные сбережения в цирковое имущество. Они нанимали артистов, писали сценарии выступлений, да и сами каждый день выходили на подмостки с репризами и трюками.

В Европе пахло войной. Непомерные амбиции нацистской Германии поражали размахом и цинизмом даже самых прожжённых политических негодяев Старого и Нового Света. А предусмотрительные дельцы уже смекнули к чему всё идёт, поэтому старались как можно быстрее вывести свои финансы за пределы Рейха, да и сами уехать от греха подальше – куда-нибудь в нейтральную Швейцарию или Швецию… Тем удивительней казалось целенаправленное стремление бродячих циркачей перебраться из предместий Стокгольма в южные районы Германии.

На самом деле этот странный переезд в логово нацистов не был ни спонтанным решением, ни погоней за барышами, ни побегом от бед и лишений, грозящих родным землям. Герман, Бруно и Тини много лет назад, следуя зову предков, связали свою жизнь с Братством Смотрящих, и с тех пор все зигзаги их судеб строго согласовывались с заданиями куратора.

Карл, хоть Смотрящим и не был, однако одобрял и всячески поддерживал выбор братьев. Он без сомнений сделал семейный бродячий цирк передвижной служительской базой… Свои убеждения Бронетт передал Кейт. Теперь уже вдова прокладывала гастрольные маршруты, следуя подсказкам своих необычных деверей.

В Штутгарт их направил сам Элиас Кроу. Мудрый и предусмотрительный Магистр потратил немало времени и денег для того, чтобы спрямить опасную тернистую дорогу из Швеции в Германию. Он тонко и осторожно использовал свои многочисленные связи и знакомства, призывал удачу, в струну натягивал Путеводную Нить, лично контролировал каждый шаг. Этим циркачам предназначалась особая миссия! Они должны быть под рукой в самый ответственный момент…

 
Разложив веков сплетенье
На весах потерь и выгод,
Без особого сомненья
Делаем логичный вывод —
Что без страсти и желанья,
Без корысти и расчёта,
Просто следуя призванью
Миром правят звездочёты!
 

Она, оседлав волну времени, безостановочно скользит сквозь века и эпохи в неведомое будущее – так со стороны казалось многим, кто знал её лично, ну или хотя бы слышал о древней Бессмертной. Но это представление ошибочно! А правда удивительней, при этом – проще, человечней, понятней…

Мэри Элайв никуда не скользит, она перемещается по своему миру сообразно обстоятельствам и душевным позывам – то быстрым летящим шагом, то танцевальными па, то из одной фехтовальной позиции в другую. Она может замереть в задумчивости или неторопливо брести по жизненным тропинкам, наслаждаясь пребыванием в состоянии «здесь и сейчас». Эры и тысячелетия обходят её мир стороной, не тревожа вечно юное существо уколами седой памяти или приступами ностальгии.

Ей всегда семнадцать лет – это важно понять! Она не стареет телом, не взрослеет мыслями, не воспринимает окружающий мир так, как обычные смертные… Обладая невообразимым опытом и бездной знаний, она непринуждённо сплетает нити событий, привычно, почти играя, направляет линии человеческих судеб в нужную сторону. Она часто шалит и забавляется, подшучивает, насмехается. Она подросток, поэтому ведёт себя соответственно!

Она не воспринимает временны́е промежутки, как нечто значимое. Давно и недавно, вчера, сейчас, тысячу лет назад – никакой разницы! Она самостоятельна, упряма и категорична. Она увлечена безупречностью, поэтому не прощает неорганизованным и слабовольным людям ошибок, порождённых леностью, глупостью и нерадением. Она не ощущает свою древность… Её мир не тревожит поток перемен…

Энн Фрисселл с детства обладала похожим характером. Она храбро и открыто встречала неприятности, презирала опасности, непримиримо и бескомпромиссно судила о себе и окружающих, умела терпеть и преодолевать трудности, крайне ответственно относилась к порученной службе. При этом неукротимая фантазия и умение ярко представлять услышанное или прочитанное помогали ей без труда погружаться в свой волшебный разноцветный и объёмный мир. Он лежал за границами обыденности, в него не проникали ветры и волны суровой реальности, он был её сокровенной тайной и убежищем.

Став Анной Новак – воительницей, наставницей, мистиком и хранителем, она почти не изменилась… Наоборот, живой и незабываемый образ Марии стал для неё ещё одним безусловным ориентиром, маяком, примером для подражания. Они дружили и общались многие годы. Великая Бессмертная научила Энн хранить молодость в душе, не поддаваться моральным и психическим деформациям, свойственным пожилым мирянам.

Даже в глубокой старости Анна оставалась подвижной, увлечённой, весёлой и игривой – писала музыку и пьесы, ставила спектакли с приютской ребятнёй… Умерла наследница шотландских горцев в девяносто четыре года, сидя за столом и сочиняя сказку про фею Элайв. Она ушла в неведомую волшебную страну с улыбкой на губах, совсем чуть-чуть не закончив финальное предложение: «Так самая мудрая стрекоза из Кента научила Чародейку варить янтарный клей…»

Её дочери Анна и Мария продолжили дело матери – стали замечательными педагогами и воспитателями. По желанию Бессмертной они направились служить в Лион, где несколько лет посменно возглавляли обитель «Верхняя Дорога». С тех пор прямые потомки Анны Григорьевны Новак семь раз возглавляли эту обитель, в том числе и действующая ныне настоятельница Фрейя.

Одна из внучек Анны Григорьевны по имени Касия однажды отправилась с краткосрочной миссией в Швецию. Но осталась там навсегда – породнилась с местными Смотрящими, родила четверых детей… Многие её потомки обладали музыкальным и артистическим даром и почти все они были связаны с Братством. В том числе циркачи Бронетты, которых нелёгкий служительский Путь привёл однажды зимой в нацистскую Германию.

 
Люди любят парадоксы,
Но чужих не терпят мнений…
Поколенья ортодоксов
Не приемлют изменений!
 

Шаблоны, стереотипы, ассоциации… Люди в массе своей с трудом принимают изменения в жизни. Они не любят отказываться от заблуждений и пересматривать убеждения. Привычный тесный, бедный и затхлый мирок кажется человеку островком стабильности в бушующем море иных возможностей и опасностей.

Более того, в неблагодарном деле по насильственному внедрению в сознание обывателей каких-либо новых идей весьма переоценена роль профессиональных манипуляторов – политиков, торговцев, ростовщиков, служителей культа, журналистов, ниспровергателей основ, мошенников и откровенных злодеев. Они, конечно, стригут доступные им человеческие лужайки и снимают урожай с плантаций доверчивости, глупости и невнимательности. Но в массе своей миряне довольно упрямы и косны. Они с подозрением относятся ко всему непривычному и необычному, упорно хранят давно отслуживший идеологический и материальный хлам, ожесточённо сражаются за право следовать традиции и укладу предков.

Принять вынужденные или спланированные изменения как благо – это удел немногих. Но именно таким храбрым и мудрым людям помогает Мистическое Пространство. Удача всегда на их стороне, а хитросплетение событий непостижимым образом формирует прочный канат Путеводной Нити, ведущей в лучшее будущее. Готовность избавиться от иллюзий и неуёмное стремление к познанию истины делает из обыкновенного биологического человека – человека воистину разумного. Такого, как его лучший друг Евгений Веселов…

Об этом почти целый день размышлял сосредоточенный и даже немного мрачный Александр Алексеевич Оглоблин, обходя пешком окрестности лесистой сопки Анутка. Позавчера в Москве закончила работу очередная итоговая конференция Братства «Глобер. Звезда», на которую традиционно прибыли наместники из регионов, кураторы служб, а также самые опытные агенты и аналитики.

Разговор нынче получился невесёлый. Неминуемость очередной большой крови в 1940 году была уже очевидна для Смотрящих. Цивилизация не сумела сделать правильные выводы из Первой мировой войны. Горячие головы желали реванша и передела мира любой ценой! Многие страны и народы были обречены на уничтожение в ревущей огненной топке истории. Идеология заменила мораль, культуру и философию. Военные и политики раздувались от гордости, преисполненные чувством собственной важности. Они набивали закрома орудиями убийства, а в молодые головы внедряли пропагандистские лозунги и псевдопатриотические постулаты.

Советская действительность тоже не радовала. Недавние беды – продразвёрстка, раскулачивание и коллективизация смешались в тёмных головах сельских жителей в единый ком из страха, подозрений и пассивного сопротивления властям. Суеверия и традиционный крестьянский уклад тоже не добавляли энергии в поток изменений… Городские жители, особенно те, кто вкусил сладкие плоды нэпа, быстро научились имитировать кипучее советское бытие, оставаясь при этом равнодушными и аполитичными мещанами. Пролетарии, глядя на всё это, откровенно тосковали по красному террору и военному коммунизму. Справедливость им хотелось восстанавливать предельно жёстко и люто… Но не имея возможности всласть пощипать притаившихся буржуинов, раздосадованный рабочий класс быстро освоил несложные ремёсла несунов, рвачей и лодырей.

Конечно же, бок о бок с теми, кого уже коснулась тень деградации, жило огромное количество честных, идейных и светлых людей… Однако их действенное влияние на будущее вызывало у аналитиков Братства Смотрящих большие сомнения! Многочисленные инертные и хитрые эгоисты имели ныне бо́льшее влияние на сознание родни и знакомых, да и вообще легко подчиняли своей власти неокрепшие умы тёмных народных масс…

– Чего-то ты, Хмурый, совсем помрачнел! Аки туча грозовая по лесам нашим бродишь! – Веселов догнал Оглоблина и обнял за плечи. – Ты глянь, красота-то какая, дружище! Вон там родник вкусный, а там Сухов живёт, товарищ мой верный, он за лешачками-то издали и приглядывает, когда меня нет… Урочище это прозывается Глухуша, там они обитают по большей мере.

– Да нет, Жень, я не в отношении лесов задумался… Так, про мирян и тугость перемен для мозгов их… Леса-то тут сказочные! Воздухом надышаться не могу! – Оглоблин просветлел, заулыбался, огляделся с интересом.

– Ото ж! Напитывайся, пока возможность есть, а то небось из духоты не вылазишь днями и ночами! Пойдём чего ещё покажу! – подмигнул Веселов и свернул на едва приметную тропку, уходящую вглубь светлого бора.

Шли около получаса, молчали, наслаждались почти физически ощутимыми объятьями волшебного леса, слушали его звуки, вдыхали аромат трав и хвои… Оглоблин в ботанике был сведущ, а потому удивлённо хмыкал и останавливался поминутно. Ему казалось порой, что тут, на вершине сопки, неведомые садоводы годами высаживали сотни редких растений. А некоторые экземпляры так вообще каким-то чудом попали сюда из других регионов! Дальний Восток, уральская и сибирская тайга, туманный Альбион, широколиственные южные леса и суровый европейский север прислали своих представителей на вечное поселение в глухомань Мещёры. Это было странно и волнующе! Какая-то тайна скрывалась под ковром из разнотравья и пятнами исландского мха, она притаилась в густой хвое можжевельников, стелилась по земле нитями плауна, прорастала вайдой, чертополохом, дроком и толокнянкой, заполоняла старые гари кустами вереска и буйными зарослями кипрея.

Вышли и вовсе в диковинное место. Небольшую круглую поляну покрывал светлый кварцевый песок, а окаймляли странную плешку причудливо искривлённые сосны. Здесь тоже когда-то потрудился невидимый садовник-фантазёр! А впрочем, он и сейчас, похоже, находится неподалёку…

Сердце у Оглоблина тревожно замерло, а потом стукнуло и поменяло ритм, по коже прошли болезненные волны мурашек, в висках разлилась свинцовая тяжесть. Радостный душистый лес, колдовская диковина в центре полянки и множество мелких предметов в земле, принадлежащих народу асу, уже не удивляли и не занимали его. Александр Алексеевич слышал иное…

– Вот аккурат там и хочу сторожку срубить, сам Комаров одобрил. Видишь, место обжитое было, старая завалинка торчит? Это до революции ещё лесничий времянку имел, а до того, под горкой, тут какая-то заимка была… Уж не поймёшь нынче! – увлечённо рассказывал Веселов. – А на плешке этой лешачки собираются, хороводы водят на весеннюю и осеннюю луну, забавно так, обхохочешься! Деловые такие, серьёзные. Походят, походят, да давай шалить – в салки бегают, шишками швыряются, умора!

– Да, Жень, вижу… Хорошее место! – отозвался Оглоблин. Он выдавил из себя эти слова, чтобы не смущать и не пугать друга. Но какие-то другие слова рвались у него наружу – странные, непонятные, вещающие о некой временно́й спирали, туго стянутой равновесными силами огромного Блага и холодными опасными кольцами ужаса…

Здесь неминуемо должны были произойти события, выводящие многих людей на грань жизни и смерти. Здесь уже горела красным огоньком инициирующая точка перемен. Здесь притаилось великое знание, но это знание было запретным! Такие парадоксы Оглоблину требовалось неспешно осмыслить…

Он ничего не сказал тогда другу Жене, предполагая получше разобраться в своих ощущениях и загадочной информации, полученной им на вершине Анутки. Он честно и настырно пытался вскрыть суть загадки, но к окончательным выводам не пришёл, вернее, не успел прийти.

А большие перемены начались через полтора года. Пришлось Евгению Тихоновичу отложить на неопределённый срок планы по обустройству своей лесной усадьбы и заповедных мест для малых народцев. Долг Смотрящего отправил Веселова в трудное путешествие по фронтовым дорогам, которые, несмотря на крутые изгибы и частые повороты, неспешно, но неуклонно вели его в полуразрушенный Берлин.

 
Нам дарят истинный успех
Игра и бесшабашный смех!
Тех, кто готов побыть паяцем,
Обычно власти не боятся…
 

Сатирическую пьесу «Возвращение в Ба́мберг» Карл Бронетт написал за год до своей скоропостижной кончины. Он вдохновенно и увлечённо начал репетиции, лично занялся костюмами и передвижными декорациями, горел и предвкушал успех… Но публике готовый спектакль был представлен осиротевшей труппой уже без автора.

Роль, написанная Карлом под себя, так и осталась бесплотной. Дикий маркграф А́льбрехт отныне лишь упоминался голосом за сценой, как alter ego всех персонажей поочерёдно. Озорной призрак государыни Кунигу́нды забавно изображала Кейт, Герман играл звездочёта, Бруно был монахом, изгнанным из свиты архиепископа, а Тини перевоплощался в алхимика.

Монах:

Порезал палец впопыхах

однажды пожилой монах…

Грешно сказать – когда и где бы!

Стащил наглец краюшку хлеба

вчера с крестьянского окна,

а вместе с ней бутыль вина,

ну и в зачёт спасенья мира

упёр одну головку сыра,

хотя бы мог украсть и две…

Присел на ужин при луне…

Унять пытался дрожь руки,

но был наказан за грехи!

Звездочёт:

Упорство, точность и расчёт

всю жизнь лелеял звездочёт!

Но меры, градусы и доли

сменил на скорбь земной юдоли,

когда в плену девичьих рук

забыл он про орбиты круг,

про знаков Зодиака смену,

да и вообще про всю Вселенную!

Недолго длился страсти пыл,

а результат постыдным был…

Он тайно от дурной болезни

лечился, только бесполезно…

Повёлся на мечты и грёзы,

а лучше бы смотрел на звёзды!

Алхимик:

Как музыкант читает ноты,

я вижу соли и кислоты

в сокрытой сущности вещей,

а силу едких щелочей

я чую, расщепляя знание…

Но, право, что за наказание

творить из спирта и эфира

эссенцию для эликсира!

Я с детства быть хотел богатым,

но не сумел разжиться златом,

его не получу никак —

из тиглей извлекаю шлак…

Проходят дни, проходят годы

в попытках выкрасть у природы

хоть что-то мало-мальски ценное.

Где ж вы, благие перемены?

Призрак Кунигунды:

Наверно, каждый бузотёр

способен встать ногой в костёр,

чтобы изведать боль ожога,

пускай чуть-чуть, пускай немного!

А мне при жизни без позора,

признаться, было не зазорно

плясать на раскалённой стали,

а нынче безразличны стали —

хоть жар, хоть хлад, хоть сушь, хоть влага…

Я без особого напряга

скольжу одна свободной тенью,

как подобает привидению!

Голос за сценой:

Возможно, каждый в чём-то прав,

но только дикий дух маркграфа

способен истину понять…

И поздно нам на то пенять,

что Альбрехт жил не по закону,

ему примеривать корону

на гордецов и лиходеев,

на подлецов и лицедеев,

потом решать – кому престол,

ну а кому дубовый кол —

без сожаления и нежности,

сурово, в глубину промежности!

Спешите, не ловите мух,

в себе ищите мудрый дух,

который выведет на путь

и объяснит спасенья суть…

С самим собой живите дружно,

а больше ничего не нужно!

Это был настоящий успех! Публика рыдала от смеха и неистово аплодировала на каждом спектакле, сборы превысили самые смелые ожидания, ушлые антрепренёры соревновались в посулах выгоды с театральными дельцами и владельцами кинотеатров. Даже власти посматривали на забавных комедиантов благосклонно, особенно после пяти бесплатных выступлений для военных, полиции порядка и гражданских служащих, которые организовала дальновидная Кейт.

Слухами земля полнится! Безопасный путь в Берлин был проложен наилучшим образом – артистов ждали Нюрнберг и Бамберг, Лейпциг, Магдебург, Потсдам и Берлин, не говоря о десятках небольших городков и сельских поселений… Даже война не могла серьёзно изменить их намерения и помешать движению труппы по выбранному маршруту. В конце концов – какое дело суровым и усталым военным до нищих бродячих циркачей, которые к тому же могут запросто скрасить минуты солдатского досуга своими потешными выступлениями?

Хотите замаскировать секретный груз под цирковой реквизит? Обтяните ящики яркой цветной тканью, поставьте их в красную телегу-развалюху, влекомую пожилой кобылой с дырявой соломенной шляпой на голове, посадите править двух унылых клоунов, пристройтесь к полудюжине таких же повозок из циркового табора. Готово дело!

Эту надёжную схему разработал когда-то Магистр Элиас Кроу, а помогать артистам практически воплотить задуманное нынче довелось Куно Ригеру, Лисэль Ланге и ещё двум весьма необычным помощникам…

Куно замечательно вписался в спектакль, став тем самым голосом за сценой, которого раньше, помимо своей роли, приходилось изображать Тини. Лисэль в клоунском наряде и гриме развлекала публику перед началом спектакля и в антракте, показывая трюки с дрессированными пуделями. Два забавных немых карлика помогали клоунессе таскать реквизит, выпускали в нужный момент собак, потешно спотыкались и падали…

Юные асу вмиг осознали своё артистическое призвание. Две фанерные коробки, в которых их привезли Лисэль и Куно, от парчовой обивки помогали освобождать Герман, Бруно и Тини, не успевшие тогда снять сценический грим. Никогда ещё Оца и Цыс не видели таких красивых людей! Им до жути захотелось хоть немного походить на них… Внезапное искреннее желание детёнышей очень скоро сбылось!

Малыши млели от счастья, натягивая рыжие парики, гримируя мордашки и ручки с непомерно длинными тонкими пальчиками. Они скрывали свои огромные чёрные глазищи за стёклами зелёных очков, ковыляли в безразмерных разноцветных ботинках, обожали свои расшитые камзолы и жабо…

В каком ещё цирке мира когда-либо выступали настоящие пещерные альвы? История не припомнит такого случая. А в этой бродячей труппе маленькие артисты в полной мере раскрывали свои таланты, ежедневно выходя на подмостки. Мечта Карла Бронетта о создании самого удивительного и необычного цирка на земле, несомненно, сбылась!

 
Гулко молчат небеса,
Душу былое не гложет…
И только скрип колеса
Память твою тревожит!
 

Обычно невозмутимый и неторопливый Куно Ригер здорово перенервничал. Сегодня ему пришлось буквально вертеться угрём на сковородке, чтобы не дать опасному вихрю событий помешать завершить миссию!

Сначала они вместе прятались в лесных дебрях на речке Шпре́е, пока линия фронта неумолимым валом катилась к Берлину, а потом Лисэль отправилась дальше, договариваться о встрече с русским курьером. Добралась благополучно, о чём шепнула через Пространство своему напарнику. Но теперь Куно приходилось действовать в одиночку. Послушные альвы смиренно сидели в своём ящике…

Развалюха, в прошлом именуемая автофургоном, сломалась неподалёку от руин Лю́ббена, пришлось удачно позаимствовать в пустом придорожном селе чудом уцелевший грузовичок с запасом бензина километров на двести… Но их удачу проверили на прочность уже через час пути – неизвестные стрелки открыли по машине довольно беглый огонь из винтовок. Пришлось Куно свернуть в поля и бешено скакать по кочкам, в попытке найти грунтовку, ведущую обратно на большак.

В тридцати километрах от цели приключения продолжились – здесь главная дорога оказалась полностью разрушенной, а объезды заполонили чёрные остовы сгоревшей военной техники. Отважный водитель наудачу круто свернул на скользкий просёлок, где пару раз чуть не засадил грузовик в буераках, а потом, со всё возрастающей тревогой в душе, полдня искал проход между бесконечной линией озёр… Наконец нашёл!

Топлива не хватило совсем немного, километров на восемь. Их смертельно утомлённый Куно проделал пешком, везя заветный ящик на угольной тачке с одним скрипящим железным колесом… Скрип… Скрип… Шаг за шагом… В себя он пришёл, увидев счастливую Лисэль и широкоплечего русского военного, спешащих к нему навстречу. Всё получилось, он смог благополучно доставить бесценный груз!

Этот момент навсегда врезался в его память, став главным воспоминанием в жизни. Другие яркие события, тревоги, радости и волнения, смертельные опасности и осознанный риск померкли перед одной незабываемой картиной – счастливые слёзы Сестры и крепкое рукопожатие усатого весёлого старшины…

 
Не в силах люди предсказать —
Что предназначено судьбой…
Но если точно правду знать,
То можно стать самим собой!
 

Утром первого мая 1945 года отважные советские солдаты из 150-й стрелковой дивизии водрузили над Рейхстагом красный флаг. Но ещё целый день в само́м укреплённом здании и на окрестных улицах шли ожесточённые бои. Только к ночи немцы сложили оружие.

А уже второго мая на щербатых ступенях бывшего вражеского логова перед восторженными победителями выступали настоящие артисты, в их числе знаменитая и всенародно обожаемая певица Лидия Русланова!

По прямому распоряжению генерала Крюкова особая трофейная команда, возглавляемая старшиной Евгением Веселовым, сразу после освобождения Рейхстага осмотрела дымящееся здание, изъяла документы, ценности и образцы вооружения, а потом несколько дней обеспечивала охрану имущества и артистов концертной группы, к которой присоединялись всё новые и новые исполнители.

На родину старшина сопровождал весьма объёмный неприкосновенный груз, в котором без труда затерялись изъятые Смотрящим Веселовым документы из мистического архива нацистов, несколько удивительных древних артефактов и небольшая деревянная коробка, обтянутая узорчатой тканью. В тесном парчовом домике к новому месту жительства отправились терпеливые и закалённые невзгодами Оца и Цыс.

Десятки человеческих судеб сплелись тогда в спасительную для детёнышей асу Путеводную Нить. Предвидение Великих Мастеров, связи и деньги, задействованные Братством «Глобер. Звезда», личное участие Лидии Андреевны Руслановой, благодаря непререкаемому авторитету которой миссия получила поддержку военных, храбрость, осторожность и педантичность Евгения Тихоновича Веселова, а также искренняя и безупречная служба Лисэль и Куно, с риском для жизни доставивших во фронтовой Берлин своих маленьких друзей, совсем немного повернули колесо тайной истории мира и вписали новые удивительные страницы в незримую книгу Мистического Пространства.